Текст книги "Зеленая терапия. Как прополоть сорняки в голове и взрастить свое счастье"

5. Вернуть природу в город

«Таким образом, наслаждение прекраснейшими загородными природными пейзажами и связанным с ними отдыхом является своего рода монополией очень немногих богатых людей. Огромное большинство общества, включая тех, кому это принесло бы наибольшую пользу, лишено этого».

Фредерик Лоу Олмстед (1822–1903)

В моем огороде есть уголок, где растет несколько люпинов. Хотя корнями они находятся в почве Хартфордшира, каждое лето, когда они расцветают, они переносят меня обратно в долину, что расположена в самом сердце острова Крит.

Этот маленький участок с люпинами навевает воспоминания о путешествии с Томом, в которое мы отправились, чтобы посмотреть на дикорастущие цветы. Мы остановились в отдаленной таверне, владелец которой предложил быть нашим гидом. Втроем мы пошли посмотреть на местные растения и попробовать нежную дикую спаржу, растущую там в изобилии. В какой-то момент Том и Ламброс остановились, чтобы получше рассмотреть дерево, а я, войдя в свой ритм, с наслаждением зашагала вперед по извилистому маршруту.

Завернув за угол, я увидела оливковую рощицу, утопавшую в синем ковре цветов. Ранее тем утром мы видели несколько люпинов, но сейчас передо мной раскинулся целый луг, где они росли во впечатляющем количестве, – и это было неотразимо. Я сошла с тропинки и вскарабкалась наверх, пробираясь сквозь море цветов.

Судя по виду деревьев, место это было довольно древнее, и с чувством, что я наткнулась на что-то почти секретное, я остановилась. Не могу сказать, как долго я стояла, купаясь в синеве и ярких лучах солнца, светившего с ясного неба над головой. Время, казалось, не шло, а тянулось, и в меня проникала глубокая тишина. Чары рассеялись когда я услышала знакомый голос, зовущий меня по имени. Я помедлила, наслаждаясь последним мгновением одиночества, и только потом кликнула остальных, приглашая их присоединиться ко мне.

Как только мы вернулись домой, я принялась искать семена дикого люпина, преисполненная желания восстановить связь с тем моментом на критском лугу. Семена этого сорта трудно найти, и в конце концов я остановилась на другой дикой разновидности – Lupinus perennis. Люпины, которые я вырастила в том году и которые растут до сих пор, стали выше, но их цвет уже не соответствует великолепию того оригинального синего. И все же этот участок с люпинами по-прежнему остается для меня воплощением того самого места на Крите. Каждое лето, когда они расцветают, в моем сознании открываются врата, через которые я могу вновь пройтись своими критскими тропами.

Как и многие другие творческие начинания, создание сада может быть реакцией на потерю. Разбить сад может в той же степени значить воссоздать его или сотворить; может быть идеей рая, чем-то, что связывает нас с пейзажем, который мы любили, и способно компенсировать нам нашу разлуку. Еще в глубокой древности легендарные висячие сады города Вавилона несли в себе именно этот смысл. Царь Навуходоносор II хотел облегчить тоску своей жены по пышным зеленым горам ее родины, которую ей пришлось оставить ради мужа. Построив пирамиду с каскадом многоуровневых садов, он дал ей лучшую возможную альтернативу зеленой горе, где она могла прогуляться и успокоить свое тоскующее по дому сердце.

Задолго до этого древние шумеры начали строить города, которые дополняли частичкой природы. Идея озеленения города отнюдь не принадлежит современности: городские парки и сады так же стары, как и сами города. Планы Урука, одного из самых древних городов[103]103
  Kramer, S. N. (1981). History begins at sumer: Thirty-Nine firsts in man’s recorded history, 3rd Ed. University of Pennsylvania Press.


[Закрыть], построенного примерно в 4000 году до н. э. и расположенного на территории нынешнего Ирака, показывают, что одну его треть составляли сады или парки, треть – поля, а оставшуюся треть – жилые постройки. Древние римляне называли это rus in urbe: буквально – перенос сельской местности в город. Rus in urbe компенсировала людям жизнь в отрыве от природы и позволяла получать лучшее от того и другого. Древние признавали живительное воздействие садов, и использовали пышность растительности, тень деревьев и красоту цветов, чтобы обогатить свою городскую среду.

На протяжении всей истории даже самые знаменитые города были шумными, многолюдными и с большим количеством загрязненного воздуха. Великий эссеист и садовод семнадцатого века Джон Ивлин[104]104
  Цитата из памфлета “Fumifugium” Джона Ивлина 1661 года взята из: Cavert W. (2016). The smoke of London: Energy and environment in the early modern city. Cambridge University Press. p. 181.


[Закрыть], взяв за основу идею rus in urbe, предложил создать серию парков и садов вокруг Лондона, чтобы избавить город от вредного смога. Его выбор пал на жимолость, жасмин, сирень, розмарин, лаванду, можжевельник и мускусные розы. Эти кусты и деревья с сильным запахом, как он думал, посредством «невинной магии <…> наполняли бы соседствующие места своим благоуханным дыханием» и помогали бы противостоять сернистому морю угольного дыма, застилавшего воздух. Природные богатства должны были принести лондонцам и другие преимущества, такие как улучшение здоровья, наслаждение красотой и возможности для отдыха.

Смелые планы Ивлина так и не были реализованы, хотя он прекрасно понимал, что сад способен дать человеку передышку от городского напряжения. Деревья фильтруют шум, а растения очищают воздух, но «невинная магия» Ивлина заключается в том, что сады одновременно и успокаивают, и стимулируют все пять наших чувств, когда мы поддаемся их чувственности. Даже небольшой кусочек сада может создать островок спокойствия, который помогает противостоять утомлению от городской жизни и питает нашу жажду соприкоснуться с миром природы. С тщательно подобранными цветами и деревьями и, возможно, даже с текущей водой, такие пространства дают возможность мысленно перенестись далеко за пределы города без необходимости его покидать.

Зеленая среда – это среда, поддерживающая жизнь, она символизирует изобилие пищи и надежное водоснабжение. Невозможно избежать того факта, что именно зеленые листья поддерживают жизнь на этой планете – от воздуха, которым мы дышим, до еды, которую мы потребляем, но эту элементарную истину легко забыть в современных городах с их ландшафтом из металла, стекла и бетона и едой двадцать первого века, которая поставляется в жестяной или пластиковой таре. Ветхозаветное изречение: «Всякая плоть – трава»[105]105
  Ветхий Завет. Исаия 40:6. – Прим. пер.


[Закрыть] звучит почти зловеще для наших современных ушей, настолько мы стали далеки от базовых основ жизни.

Когда мы окружены улицами и многоэтажками, природа кажется чем-то далеким, а жизнь среди растений отходит на задний план наших потребностей. И все же зеленый пульс жизни все еще зовет нас. Городской бетон и асфальт оказывают тяжелое воздействие на состояние человека, а шум и загрязнение – будто явные образы пустыни и ее пыльных бурь. Как бы сильно нас не завораживали неоновые огни и не притягивала гудящая, бурлящая энергия города, где-то в глубоких закоулках нашего разума звенит тревожный звоночек, сигнализирующий, что это неподходящее место для жизни. И несмотря на все доступные коммуникации в виде воды в кранах, изначально мы все равно настроены на то, чтобы жить на лоне природы. Иногда ей достаточно всего лишь дать нам намек: несколько цветов на подоконнике, шум ветра в деревьях, тепло солнца или мягкое журчание воды. Богатства природы отличаются от тех, которые предлагает город.

Вам достаточно понаблюдать за офисными работниками во время их обеденного перерыва, чтобы увидеть, насколько люди тяготеют к зеленым насаждениям и солнечному свету. Засаженные деревьями лондонские площади, парковые скамейки и шезлонги, края фонтанов – все это места, где город едва ощущается, где люди на время могут забыть о его бешеном ритме и восполнить свои силы. Время, проведенное в общении с природой – при этом достаточно и двадцати минут, – восстанавливает нашу умственную энергию и укрепляет концентрацию. Это бессознательное взаимодействие между разумом и природой имеет важные, далеко идущие последствия для нашего психического и физического здоровья.

Одно из лучших описаний преимуществ, которые люди получают от зеленой природы, было сделано в середине девятнадцатого века американским ландшафтным дизайнером и создателем Центрального парка Нью-Йорка Фредериком Лоу Олмстедом. Он писал, что если мы «примем в расчет тесную связь нашей психики с нашей нервной системой», то легко сможем понять, как этот прекрасный природный пейзаж «дает работу нашему уму и тренирует его, причем так, что тот не устает; успокаивает его и в то же время оживляет; и таким образом, благодаря влиянию ума на тело, обеспечивает эффект освежающего отдыха и бодрости всей системе нашего организма»[106]106
  Olmsted, F. & Nash, R. (1865). The value and care of parks. Report to the Congress of the State of California. Reprinted in: The American Environment. Hillsdale, NJ. pp.18–24.


[Закрыть].

Городские жители, отмечал Олмстед, страдают от целого ряда заболеваний, таких как «нервное напряжение, чрезмерная тревожность, торопливость, нетерпение [и] раздражительность». Он также отметил, что они склонны к «меланхолии» – термин, который широко использовался в девятнадцатом веке для обозначения депрессии. Олмстед считал, что все преимущества, которые дают зеленые насаждения, должны быть доступны всем, особенно городским рабочим, у которых мало возможностей выезжать за пределы города. Катастрофическая нехватка зеленых пространств приводила к тому, что для отдыха использовались кладбища, и это социальное явление приводило Олмстеда в бешенство. Города были не в состоянии удовлетворить потребности людей.

Во время визита в Англию Олмстеда вдохновил парк Биркенхед в Ливерпуле. Это прекрасное место было, по его словам, «народным садом», и нечто подобное он захотел воссоздать в Соединенных Штатах. В парках, которые он впоследствии спроектировал, не было никаких клумб с яркими, эффектными цветами и никакой формальной геометрии. Вместо этого он выбрал живописный и пасторальный стиль, используя местную растительность, чтобы воссоздать природные ландшафты. Такой пейзаж, по его мнению, был «ценным профилактическим и терапевтическим средством»[107]107
  Цитируется по: Beveridge, C. (ed). (2016) Frederick Law Olmsted: Writings on landscape, culture, and society. Library of America. p. 426.


[Закрыть]. Он мечтал, чтобы, посещая его парки, люди могли исцеляться и быть здоровыми.

Быстрое расширение городов в нашу эпоху породило идею о том, что городская жизнь ответственна за подрыв здоровья людей. Как отражение этого появилась даже новая болезнь: «неврастения». Джордж Миллер Бирд, американский врач[108]108
  Gijswijt-Hofstra, M. & Porter, R. (2001). Cultures of neurasthenia. The Wellcome Trust.


[Закрыть], впервые описавший это состояние в 1869 году, объявил его «болезнью цивилизации». Несчастные страдали от недостатка как умственной, так и физической энергии, часто в сочетании с другими симптомами, такими как бессонница, беспокойство и раздражительность. Говорили, что это происходит из-за сверхстимуляции, перенапряжения и чрезмерного потворства своим желаниям, в чем в разное время обвиняли то агрессивную деловую культуру города, то повышенные требования интеллектуальной жизненной среды, то пороки и роскошь, присущие столичной жизни. Городским рабочим Олмстеда вряд ли поставили бы подобный диагноз, поскольку неврастения быстро стала болезнью состоятельных людей и интеллигенции. Лекарством от нее было «отдохнуть» или «отправиться на Запад». Женщинам неизменно предписывался постельный режим, в то время как мужчинам советовали уехать из города и побыть на свежем воздухе. Американский поэт Уолт Уитмен и президент США Теодор Рузвельт были среди тех многих известных страдальцев, что принимали лечение «природными средствами».

Когда писали Олмстед и Бирд, рост городов в современном мире только начинался. В начале девятнадцатого века только 3 процента людей на планете жили в городах; сейчас это более 50 процентов. По прогнозам, в ближайшие тридцать лет этот показатель возрастет до 70 процентов, и он уже превышен в США, где в городах проживает 80 процентов населения. По мере расширения городских центров растет и количество психических заболеваний в глобальном бремени болезней человечества.

Диагноз «неврастения», возможно, и исчез из медицинского лексикона, но явление, описанное Бирдом, никуда не делось. Сейчас мы классифицируем эти симптомы как тревогу и депрессию, и по сравнению с сельскими районами показатели для обоих этих симптомов в городских условиях выше[109]109
  McManus, S., Meltzer, H., Brugha, T. Bebbington, P. & Jenkins, R. (2009). Adult psychiatric morbidity in England, 2007: Results of a household survey. 10.13140/2.1.1563.5205. Peen, J., Schoevers, R. A., Beekman, A. T., & Dekker, J. (2010). The current status of urban-rural differences in psychiatric disorders. Acta Psychiatrica Scandinavica, 121(2), 84–93. doi: 10.1111/j.1600–0447.2009.01438.x


[Закрыть]. В городах уровень депрессии выше примерно на 40 процентов, тревожных расстройств – на 20 процентов; кроме того, выше уровень насильственных преступлений. Неудивительно, что это приводит и к более высоким показателям ПТСР. Однако отделить причину от следствия непросто, поскольку как раз болезни и другие социальные стрессоры могут приводить к тому, что люди мигрируют в городские центры. Это особенно верно в отношении психотических заболеваний, которые непосредственно взаимосвязаны с социальной депривацией. Недавнее исследование в Великобритании[110]110
  Newbury, J., Arseneault, L., Caspi, A., Moffitt, T. E., Odgers, C. L., & Fisher, H. L. (2017). Cumulative effects of neighborhood social adversity and personal crime victimization on adolescent psychotic experiences. Schizophrenia Bulletin, 44(2), 348–358. doi: 10.1093/schbul/sbx060


[Закрыть] показало, что для молодых людей, выросших в бедных районах с высоким уровнем преступности, риск возникновения психоза примерно на 40 процентов выше.

За все, что города предоставляют нам в качестве двигателей экономического роста и культурных центров, мы, похоже, платим определенную цену[111]111
  Lederbogen, F., Kirsch, P., Haddad, L., Streit, F., Tost, H., Schuch, P., … Meyer-Lindenberg, A. (2011). City living and urban upbringing affect neural social stress processing in humans. Nature, 474(7352), 498–501. doi: 10.1038/nature10190 Vassos, E., Pedersen, C. B., Murray, R. M., Collier, D. A., & Lewis, C. M. (2012). Meta-Analysis of the Association of Urbanicity With Schizophrenia. Schizophrenia Bulletin, 38(6), 1118–1123. doi: 10.1093/schbul/sbs096


[Закрыть], и цена эта – наше психическое здоровье. Городская среда производит постоянное капельное вливание стресса своим жителям; изо дня в день люди подвергаются воздействию шумных, многолюдных, загрязненных улиц.

Обследования состояния здоровья пассажиров[112]112
  Office for National Statistics Commuting and Personal Well-being. 2014.


[Закрыть], передвигающихся по городу, показывают то, что уже известно любому, кто проводит много времени в дороге на работу, а именно: во время таких поездок многие люди борются с разочарованием, усталостью, беспокойством и чувством враждебности.

Социальное неравенство и социальная изоляция наряду с острой конкуренцией за жилье и рабочие места в большинстве городов стали нормой. Кроме того, городские жители, как правило, ведут более нездоровый, малоподвижный образ жизни, меньше контролируют окружающую среду и испытывают больший страх перед преступностью, чем люди, живущие в сельской местности. Для каждого человека сочетание этих стрессовых ингредиентов будет разным, но в совокупности они неизбежно оказывают свое влияние. Уязвимость психического здоровья городских жителей усугубляется относительным отсутствием «защитных факторов» в их жизни. Жизнь в городе затрудняет поддержание прочных связей с семьей и друзьями, что, как известно, снижает восприимчивость к психическим заболеваниям. Им трудно также поддерживать регулярный контакт с природой. По мере роста городов люди становились все более изолированными от мира природы. Некоторые из современных крупных городов содержат обширные районы с такой высокой плотностью застройки, что в них практически нет зеленых насаждений. Стоимость земли с точки зрения недвижимости и огромный спрос на нее означает, что оставшиеся участки городских зеленых насаждений постоянно находятся под угрозой.

* * *

В наши дни существует множество исследовательских групп в университетах по всему миру, которые изучают преимущества взаимодействия с природой; сейчас это быстро развивающаяся область исследований. Хотя положительное влияние городских парков и садов на психическое здоровье и не столь велико, как воздействие прочных социальных связей, они тем не менее оказывают эффект на устойчивость людей к стрессу. Доказано, что близость к зеленым насаждениям[113]113
  Hartig, T. (2008). Green space, psychological restoration, and health inequality. The Lancet, 372(9650), 1614–1615. doi:10.1016/s0140–6736(08)61669-4 Roe, J., Thompson, C., Aspinall, P., Brewer, M., Duff, E., Miller, D., … Clow, A. (2013). Green space and stress: Evidence from cortisol measures in deprived urban communities. International Journal of Environmental Research and Public Health, 10(9), 4086–4103. doi: 10.3390/ijerph10094086 Keniger, L., Gaston, K., Irvine, K., & Fuller, R. (2013). What are the benefits of interacting with nature? International Journal of Environmental Research and Public Health, 10(3), 913–935. doi: 10.3390/ijerph10030913 Shanahan, D. F., Lin, B. B., Bush, R., Gaston, K. J., Dean, J. H., Barber, E., & Fuller, R. A. (2015). Toward improved public health outcomes from urban nature. American Journal of Public Health, 105(3), 470–477. doi: 10.2105/ajph.2014.302324


[Закрыть] снижает агрессию и беспокойство, улучшает настроение и уменьшает умственную усталость. Она также меняет поведение людей, побуждая их больше заниматься физическими упражнениями и взаимодействовать со своими соседями. Но, несмотря на накопленные доказательства подобных эффектов, мы во многих отношениях еще только приближаемся к пониманию всей многосложности того, как наш разум и тело реагируют на окружающую среду.

Существует искушение трактовать идею «зеленой природы» в том смысле, что можно ограничиться и участком газона, но с точки зрения восстановительного действия природы важны сложность и разнообразие. Исследование, проведенное экологом Ричардом Фуллером[114]114
  Fuller, R. A., Irvine, K. N., Devine-Wright, P., Warren, P. H., & Gaston, K. J. (2007). Psychological benefits of greenspace increase with biodiversity. Biology Letters, 3(4), 390–394. doi: 10.1098/rsbl.2007.0149


[Закрыть] в городе Шеффилд в Великобритании, выявило четкую взаимосвязь между пользой, которую люди получают от посещения парков, и биоразнообразием в них. Эти результаты показывают, что древняя концепция rus in urbe определенно имеет вес. Если говорить о городских парках и садах, то чем более они естественны и полны жизни, тем лучше.

Чтобы идея увеличения количества зеленых насаждений в городах могла завоевать доверие в качестве меры общественного здравоохранения, необходимо количественно оценить ее благотворный эффект на население, что довольно непросто. Недавно Ричард Фуллер попытался сделать это в своем исследовании в Брисбене[115]115
  Shanahan, D.F et al., (2016). Health benefits from nature experiences depend on dose. Scientific Reports, 6 28551: 1–10.


[Закрыть], Австралия, изучив, как часто люди посещали городские парки в зависимости от состояния их здоровья. Одна из проблем при проведении исследований воздействия городской среды заключается в том, что более здоровые и богатые люди могут выбрать проживание в более зеленых районах, и, как правило, они так и делают. Чтобы исправить эту погрешность, Фуллер и его команда провели серию сложных вычислений на основе полученных ими данных, которые помогли им учесть различные основные социальные и экономические факторы, влияющие на здоровье. Результаты показали, что если бы все жители Брисбена посещали городской парк каждую неделю, то было бы на 7 процентов меньше случаев депрессии и на 9 процентов меньше случаев гипертонии. Это исследование на базе только одного города, и Фуллер надеется, что скоро кто-нибудь повторит его в какой-нибудь другой части мира.

Существует неизбежная взаимосвязь между здоровьем и доходом. Следовательно, наиболее социально обездоленные городские жители неизменно обладают худшим состоянием психического здоровья. Этому способствует целый ряд факторов, но все чаще кажется, что одним из них является отсутствие доступа к зеленым насаждениям. Об этом свидетельствуют результаты исследования, проведенного Центром исследований окружающей среды, общества и здоровья (CRESH)[116]116
  Mitchell, R. J., Richardson, E. A., Shortt, N. K., & Pearce, J. R. (2015). Neighborhood environments and socioeconomic inequalities in mental well-being. American Journal of Preventive Medicine, 49(1), 80–84. doi: 10.1016/j. amepre.2015.01.017


[Закрыть], действующего на базе университетов Глазго и Эдинбурга. В рамках крупномасштабного изучения городов по всей Европе команда, возглавляемая Ричардом Митчеллом, наблюдала, как разница в обеспечении бытовых нужд различных жилых районов влияет на их социальный и экономический дисбаланс, а также состояние здоровья людей. Исследователи проанализировали наличие магазинов, общественного транспорта и культурных объектов, а также доступ к зеленым насаждениям. Единственной из этих переменных, которая резко выделялась на фоне остальных, было наличие близлежащих парков и садов. Команда подсчитала, что дисбаланс в области психического здоровья, связанный с низким уровнем дохода, может быть уменьшен за счет близости к растительности на целых 40 процентов. Эта впечатляющая цифра удивила исследователей. Олмстед был прав, полагая, что его парки могут повлиять на здоровье низкооплачиваемых городских рабочих.

Наличия деревьев на улицах[117]117
  Kardan, O., Gozdyra, P., Misic, B., Moola, F., Palmer, L. J., Paus, T., & Berman, M. G. (2015). Neighborhood greenspace and health in a large urban center. Scientific Reports, 5(1). doi:10.1038/srep11610


[Закрыть] может быть достаточно, чтобы изменить ситуацию, поскольку было установлено, что они оказывают значительное влияние на то, как люди относятся к своей жизни. Команда, возглавляемая Марком Берманом из Лаборатории экологической неврологии Чикагского университета, изучила распределение деревьев на жилых улицах города Торонто. Они объединили эту информацию с опросом, в ходе которого жителей попросили оценить свое собственное здоровье. После внесения корректив в отношении уровня доходов, образования и занятости команда подсчитала, что наличие всего лишь десяти деревьев в городском квартале привело бы к снижению уровня психических расстройств на ту же величину, которую мог бы дать дополнительный доход в размере 10 000 долларов. Это ошеломляющая цифра, говорящая в пользу того, что нужно использовать богатства природы, хотя большинство людей, если бы у них был выбор, вероятно, предпочли бы деньги, а не деревья.

Помимо укрепления психического здоровья, наличие доступа к зелени и деревьям помогает снизить как уровень бытового, так и местного насилия. На рубеже нашего тысячелетия ученые-экологи Фрэнсис Куо и Уильям Салливан из Университета Иллинойса опубликовали ряд убедительных работ[118]118
  Kuo, F. E., Sullivan, W. C., Coley, R. L., & Brunson, L. (1998). Fertile ground for community: Inner-city neighborhood common spaces. American Journal of Community Psychology, 26(6), 823–851. doi:10.1023/a:1022294028903 Kuo, F. E. (2001). Coping with poverty. Environment and behavior, 33(1), 5–34. doi:10.1177/00139160121972846 Kuo, F. E., & Sullivan, W. C. (2001). Aggression and violence in the inner city. Environment and behavior, 33(4), 543–571. doi:10.1177/00139160121973124 Kuo, F. E., & Sullivan, W. C. (2001). Environment and crime in the inner city. Environment and behavior, 33(3), 343–367. doi:10.1177/0013916501333002


[Закрыть], демонстрирующих это. Их исследование показало, что люди, живущие в неблагополучных районах Чикаго, застроенных социальным жильем, в которых присутствовали зеленые насаждения, чувствовали себя более оптимистично и не столь беспомощными в своих жизненных обстоятельствах по сравнению с людьми, живущими в аналогичном жилье, но с недостаточным количеством зелени в округе. Ученые также отметили более низкий уровень агрессии в семьях.

В другом своем исследовании Куо и Салливан проанализировали данные о кражах и насильственных преступлениях и обнаружили, что вокруг зданий с деревьями и садами поблизости показатели были ниже. Исходя из своих выводов, они подсчитали, что появление зеленых насаждений там, где их не хватает, может снизить количество правонарушений на целых 7 процентов. Сады могут помочь сделать районы более безопасными, поскольку они привлекают людей на улицу. Они функционируют как нейтральные пространства, где жители могут собираться и общаться друг с другом, где разрушаются барьеры и возникают новые дружеские отношения. Куо и Салливан обнаружили, что люди, живущие в социальном жилье с садами, лучше знают своих соседей и гораздо чаще чувствуют, что вокруг них есть те, к кому можно обратиться за поддержкой. В пределах города нельзя недооценивать пользу преобразования заброшенных и отчужденных мест путем их благоустройства и озеленения.

Города переполнены, и наши умы тоже переполнены, однако посещение парка может помочь нам расширить свое ментальное пространство. Мы можем отстраниться, вновь обрести ясность мысли и вернуться с прогулки, чувствуя себя более свободными от того, что давило на нас раньше. Этот эффект связан с изменениями в мозге[119]119
  Bratman, G. N., Hamilton, J. P., & Daily, G. C. (2012). The impacts of nature experience on human cognitive function and mental health. Annals of the New York Academy of Sciences, 1249(1), 118–136. doi:10.1111/j.1749–6632.2011.06400.x


[Закрыть], которые были измерены и подтверждены в ходе исследования, проведенного Грегори Братманом из Колледжа окружающей среды Вашингтонского университета. Добровольцы, участвовавшие в исследовании, были случайным образом распределены так, что кто-то из них отправился на 90-минутную одиночную прогулку в парке, а кто-то – вдоль шоссе. У тех, кто гулял в парке, улучшились показатели психического здоровья, в частности выяснилось что они гораздо меньше зацикливаются на тревожных или негативных мыслях. Зацикленность на негативных мыслях связана с активностью в субгенуальной префронтальной коре, и сканирование мозга с помощью МРТ, проведенное исследовательской группой, показало, что приток крови к этой области снизился, что отображает тот успокаивающий эффект, о котором сообщали участники. Когда наши предки – охотники и собиратели – передвигались по местности, их безопасность зависела от того, насколько они восприимчивы и внимательны к своему окружению. Существуют эволюционные причины, по которым пребывание на природе способно отключить тревожные мысли и вызвать у нас чувство расслабленной бдительности: потеряться в рекурсивном цикле размышлений – не лучшая стратегия для выживания.

* * *

С точки зрения эволюции, люди населяют большие, плотно застроенные города очень недолго – всего шесть поколений или около того. И напротив, как подсчитал ученый-эколог Жюль Претти, в течение 350 000 поколений люди жили в непосредственной близости к природе. «Если принять всю человеческую историю за одну неделю, начиная с понедельника, – пишет он, – то современный мир возникает примерно за три секунды до полуночи в воскресенье»[120]120
  Pretty, J. (2007). The earth only endures. Earthscan. p. 217.


[Закрыть]. Многие негативные последствия городской жизни проистекают из этого фундаментального несоответствия: человеческий мозг развивался в контексте природного мира, но мы ожидаем, что он будет оптимально функционировать в неестественной городской среде, в которой люди стали жить лишь недавно.

Состояние расслабленного и иммерсивного внимания помогало нашим далеким предкам выживать в дикой природе. Успех охоты и собирательства напрямую зависит от такого рода внимания, и, поскольку оно практически не требует усилий, его можно сохранять в течение длительного периода времени. Напротив, современный образ жизни в большей степени зависит от узкой, сфокусированной формы внимания. Важность двух различных видов внимания была продемонстрирована в серии экспериментов, проведенных психологами Рэйчел и Стивеном Каплан начиная с 1980-х годов[121]121
  Kaplan, R. & Kaplan, S. (1989). The experience of nature: A psychological perspective. Cambridge University Press.


[Закрыть]. Их влиятельная теория реставрации внимания основана на постулате о том, что естественные, природные условия являются высокоэффективным способом дать отдых нашему мышлению, сосредоточенному на задачах, и восстановить нашу умственную энергию.

Когда мы злоупотребляем нашими сознательными навыками когнитивной обработки, то подвержены тому, что они называют «усталостью внимания», во время которой мозг все менее способен подавлять отвлекающие стимулы.

Как и утверждал Олмстед, контакт с природой может одновременно и успокаивать, и оживлять нас.

Однако внимание есть нечто большее, чем когнитивная функция. Психиатр Иэн Макгилкрист утверждает, что мы совершаем ошибку, если ограничиваем наше понимание подобным образом, поскольку внимание, как он выразился, «является основным средством, с помощью которого мы устанавливаем наши отношения с миром». Потратив двадцать лет на изучение взаимосвязи между правым и левым полушариями мозга[122]122
  Цитаты в данном абзаце взяты из: McGilchrist, I. (2010). The Master and his Emissary. Yale University Press.


[Закрыть], Макгилкрист пришел к выводу, что они специализируются на разных формах внимания.

Левое полушарие отвечает за узкое, сфокусированное внимание, в то время как правое полушарие дает нам широкое и открытое внимание к нашему окружению. Такая же специализация полушарий для обработки поступающей информации встречается у других животных, и, как полагают, развилась она потому, что это было необходимо для выживания. Животным и птицам необходимо сосредоточиться на поимке и убийстве своей добычи, одновременно оставаясь внимательными к более широкому окружению.

Эту модель неизбежно приходится признать упрощенной применительно к человеческому мозгу, который является сложной и высокоинтегрированной системой. Макгилкрист признает, что наши полушария постоянно общаются и вносят свой вклад во все, что мы делаем. Однако мы можем злоупотреблять одними навыками обработки информации и пренебрегать другими, так что в результате мы чувствуем себя оторванными от собственных чувств, своего окружения и других людей. Как он объясняет, природа современной жизни с избытком экранов и компьютеров означает, что примерно в 80 процентах случаев мы зависим от левополушарного режима внимания. Он считает, что подобный дисбаланс напрямую связан с ростом тревоги и депрессии, а также способствует появлению чувства пустоты и недоверия. Это происходит потому, что левое полушарие уделяет приоритетное внимание всему функциональному и специализируется на категоризации опыта. Его сосредоточенность на «получении» и «использовании» не придает жизни большого смысла или глубины. Правое полушарие, напротив, специализируется на связях, а не на категоризации. Оно дарит нам богатство мира путем установления взаимосвязей с телом и чувствами. Наша способность к сопереживанию и глубокая человечность приходят к нам через правое полушарие, а также через наше чувство связи с природой. По словам Макгилкриста, правое полушарие позволяет нам соприкасаться с новизной и жизненной силой окружающего мира.

Испытывать чувство эмоциональной связи с другими формами жизни и соприкасаться с их жизненной силой – это то, что выдающийся биолог из Гарварда Э. О. Уилсон назвал биофилией. Он выдвинул идею о том, что существует врожденная «эмоциональная связь людей с другими живыми организмами»[123]123
  Врожденная «эмоциональная связь». Уилсон Э. Биофилия: врожденная тяга к живому как связь человека с другими биологическими видами. Ленанд, 2017.


[Закрыть]. С тех пор как он впервые предложил свою гипотезу о биофилии в 1984 году, слово «биофилия» стало модным в экологической психологии. Гипотеза Уилсона основана на том факте, что мир природы оказал основное влияние на наше когнитивное и эмоциональное развитие. Люди, наиболее приспособленные к природе и имеющие предрасположенность к изучению растений и животных, выживали лучше. Поскольку мы больше не общаемся с миром природы на ежедневной основе, мы не развиваем этот уровень сонастройки, но все же эта способность присутствует в каждом из нас.

* * *

Пребывание на оживленных городских улицах означает необходимость обрабатывать большое количество как слуховой, так и визуальной информации, и это нарушает нашу способность сосредотачиваться. Гудки, сирены, сигнализации – все это предназначено для того, чтобы привести людей в состояние боевой готовности и обеспечить их безопасность, но они истощают нашу энергию, когда мы пытаемся обработать и отфильтровать их. Ориентироваться в потоке людей на переполненном тротуаре утомительно даже не в период часа пик. Все идут в разном темпе. В городской среде наше физическое и ментальное пространства постоянно в той или иной степени подвергаются угрозе. Для людей, страдающих психическими расстройствами, огромное количество людей и сенсорная перегрузка могут сделать передвижение по городским улицам чрезвычайно сложным. Два исследования, проведенные в Институте психиатрии, психологии и неврологии[124]124
  Ellett, L., Freeman, D., & Garety, P. A. (2008). The psychological effect of an urban environment on individuals with persecutory delusions: The Camberwell walk study. Schizophrenia Research, 99(1–3), 77–84. doi:10.1016/j.schres.2007.10.027 Freeman, D., Emsley, R., Dunn, G., Fowler, D., Bebbington, P., Kuipers, E., … Garety, P. (2014). The Stress of the Street for Patients With Persecutory Delusions: A Test of the Symptomatic and Psychological Effects of Going Outside Into a Busy Urban Area. Schizophrenia Bulletin, 41(4), 971–979. doi:10.1093/schbul/sbu173


[Закрыть] в южном Лондоне, показали, например, что для пациентов с психическим расстройством всего лишь десятиминутной прогулки за молоком по оживленному тротуару было достаточно, чтобы вызвать заметное усиление симптоматики, особенно тревоги и параноидального мышления. Когда в рамках проекта по охране психического здоровья на базе одного общественного сада я встретилась с Фрэнсисом – молодым человеком, страдавшим психозом, – я смогла увидеть эти факторы в действии. Его бледно-голубые глаза поразили меня выражением болезненной чувствительности, и я подумала, что в другую эпоху он мог бы появиться у ворот монастыря в поисках убежища. Впервые ему стало плохо пять лет назад, после чего он несколько раз попадал в больницу. Ему поставили диагноз «шизофрения», и он знал, что в течение длительного времени ему будет необходимо принимать лекарства.

Стоит только человеку заболеть, у него могут сразу же возникнуть трудности с взаимодействием с городской средой, и ему будет труднее выздороветь. Последний срыв Фрэнсиса произошел два года назад, в тот период, когда он жил один. Он чувствовал, что рецидиву способствовала среда, в которой он проживал, – она усугубляла ощущение того, что мир небезопасен. Его квартира находилась в доме, стоявшем на оживленной улице, запруженной автобусами, легковыми автомобилями и грузовиками. За его окном взад и вперед сновали пешеходы, и ему становилось все труднее игнорировать шаги людей в квартире наверху. В помещении он постоянно чувствовал себя на взводе. Вне дома было не лучше: его тревога и параноидальное мышление усиливались. Сенсорная перегрузка, которую он испытывал, идя по улице, заставляла его чувствовать себя открытым и уязвимым для других людей, как будто он потерял свою психическую оболочку. Казалось, что он нигде не мог найти себе покоя.

Чувство тесноты и беспокойства, которое Фрэнсис испытывал во внешнем мире, отражалось как ощущение тесноты в его сознании. Дошло до того, что каждой его мысли, казалось, бросал вызов голос, говоривший ему, что он неправ. Он стал подолгу проводить время в постели, слушая музыку в наушниках, независимо от того, был день или ночь. Общественная бригада психиатров занялась его лечением, и, несмотря на их ежедневные визиты, он снова был госпитализирован. В конце концов он поправился настолько, что смог переехать в дом своих родителей. В течение следующих нескольких месяцев он прошел курс когнитивно-поведенческой терапии, которая помогла ему справиться с некоторыми противоречивыми убеждениями, однако он не смог восстановить в себе чувство мотивации.