Текст книги "Видящая истину"

– Я… не могу. – Она покачала головой.

– Я знаю. – Все, что он ответил.

Она отпрянула, сердце грозилось выскочить из груди, ее глаза уставились на него. Привычный оттенок морской волны сменился на стальной. Подбородок Полли был напряжен. В нем не было ни капли лживого притворства.

– Ты… знал, что это случится, – пробормотала она, хотя язык и губы не слушались. – Почему ты не сказал мне?

– Потому что я не хочу этого и надеялся, что до этого не дойдет.

Затем он схватил ее руки, сжал и закружил ее, чтобы заставить хлопать зрителей, любопытных мастеров, бесстрастных женщин султаната, потрясенных доний и донов.

– За множество счастливых лет вместе! – воскликнул Леопольд, приподнимая ее руку, и Сафи не могла не заметить довольную улыбку, которая светилась на губах императора Хенрика.

И отсутствие ее дяди в толпе.

Сафи поняла еще кое-что, от чего в горле стало горько. Дядя Эрон знал, что это произойдет. «Правда». Но это не была та свобода, которая ей обещана. Брак с императорским наследником был далек от свободы в понимании Сафи, так что за дерьмо ей скормили дядя, Хабим и Мустеф? И как, черт побери, теперь отправиться к Ноэль? Это был конец всему.

Сафи оглядела каждое лицо в толпе, ее руки дрожали в руках Леопольда. Она искала голубые глаза Эрона. Темную голову Мустефа. Кого угодно знакомого. Ей просто нужно было, чтобы кто-то встретил ее взгляд и подтвердил ответным взглядом, что она имеет право злиться. Имеет право быть напуганной до смерти.

Но в толпе не было ни одного знакомого лица. Она даже высматривала принца Мерика, его серебристо-серый плащ, но он и остальные нубревенцы исчезли из зала, как и ее дядя, и Мустеф.

Сафи была один на один с дрожью в коленях и с болью в горле.

Потом ее безумный взгляд остановился на женщине с морщинистым лицом и крепко сбитой фигурой, которая, по смутным детским воспоминаниям Сафи, бывала в поместье Хасстрелей: донья фон Бруск. Волосатый подбородок женщины двигался, как у коровы, жующей жвачку. Она резко и ободряюще кивнула девушке и медленным шагом начала продвигаться сквозь толпу. К Сафи. Когда часы пробили двенадцать, аплодисменты стихли, а донья фон Бруск снова смотрела на Сафи. Она не отрывала глаз и не замедляла шага. Четыре шага за один тягучий удар колокола. Затем раздался финальный звон. Он пронесся по комнате… И все до единого огоньки в зале, в саду и на пристани зашипели и погасли. Бал погрузился в темноту.

* * *

Эдуан все еще был за стеной, когда погас свет.

Он заглядывал то в один глазок, то в другой, но не терял из виду ведьму Истины или запах ее крови – даже когда она перестала танцевать, чтобы проследовать к императору Хенрику.

Эдуан знал, что произойдет.

А девушка явно не знала. Никогда прежде он не видел, чтобы кровь отхлынула от лица так быстро, и на короткий миг Эдуан почувствовал жалость. Быть захваченной врасплох таким известием…

Но если Эдуану удалось разобраться, что происходит, то она должна быть очень глупой, если не сделала то же самое, а глупцы часто получают то, что заслуживают.

Когда Эдуан наблюдал за девушкой, которая кружилась в обнимку с Леопольдом, волоски на его руках встали дыбом. А затем и на затылке.

У него было достаточно времени, чтобы догадаться, что дело в магии, и даже определить ее разновидность – магия огня, – перед тем как свет погас.

Гости начали вопить и паниковать – такие же беспомощные, как и большинство знатных людей.

За два глубоких вдоха Ведун крови Эдуан учуял кровь каждого, кто находился в бальном зале, каждого стражника за стенами и на потолке. Это был просто беглый конспект различных запахов, чтобы он мог передвигаться вслепую.

И чтобы он мог отследить, кто еще передвигался подобным образом.

Кто-то, кто организовал эту темноту. И Эдуан знал, что это было связано с девушкой по имени Сафия. Ее запах начал исчезать.

Там был еще кто-то, с едким запахом сражений и пушек. И кто-то третий, кто пах горными вершинами… и сожженными трупами.

На ощупь он отправился к ближайшему выходу. Он должен был удержать в носу запах той девушки…

Лампы вспыхнули вновь – при помощи сильной магии. Облегченные всхлипы и вздохи долетали сквозь стены, и лучики желтого света проникали сквозь смотровые глазки. Эдуан бросился к ближайшему, и его взгляд устремился туда, где, как говорила ему магия, будет девушка. Пространство было пустым. Совершенно пустым. Там, где стояла девушка… она была все там же. Она не двинулась с места и была возле Леопольда. Эдуан учуял ее. Это был запах елей и снега, яблоневых садов и овечек.

Это не был аромат девушки по имени Сафия. Это был совершенно другой человек. Кто-то со значительно более старой кровью – гораздо более древней.

Ведун иллюзий.

Осознание оглушило его. Эдуан осмотрел людей, которые были на виду, запах которых он мог почувствовать. Но не было никаких признаков того, что кто-то работает с мощной магией воздуха. Однако Эдуан не сомневался в том, что Ведун иллюзий присутствовал в зале и манипулировал изображением.

Эдуан также не сомневался, что он был единственным человеком в этом здании – и, возможно, на всем континенте, – кто мог бы разнюхать, что происходило на самом деле. Вовсе не высокомерие заставляло его так думать. Это была простая истина.

Истина, из-за которой ему так хорошо платили и которая, возможно, после этого вечера принесет ему еще более щедрых работодателей, чем мастер Йотилуцци. А Ведьма истины, невеста принца Леопольда Карторранского? Да, это был шанс сильно продвинуться вверх.

Эдуан шагал стремительной, легкой походкой. Девушка выпала из его поля зрения. Он мог отслеживать ее на больших расстояниях, но это была трудная задача. Если бы он сумел держать ее в диапазоне ста шагов, в диапазоне своей чувствительности, было бы легче. Пока он бежал, человек с едким запахом боя и крови встал на его пути… и с ним пришла вонь дыма от открытого огня.

Ведун огня поджигал дверные проемы.

Эдуан позволил себе лишь чуть-чуть испугаться. Пламя… его беспокоило. Но он отстранил инстинкты, заставил себя сдвинуться с места, мысленным усилием вернул бразды правления холодному разуму и вдохнул еще больше силы в легкие.

Нос он тщательно прикрыл плащом. Говорили, что каравенские монахи готовы ко всему, и это еще мягко сказано, но Эдуан поднял эту готовность на совершенно другой уровень. Его белый плащ каравенца был сделан из любимой саламандровой ткани, так что ни магический, ни природный огонь не мог ему навредить.

Эдуан пошел к выходу, и языки пламени рвались ему навстречу. Он упал на пол, прямо в огонь, и метнул свой первый нож.

Ведун огня был задет, хотя не издал ни звука, ничем не выдал себя. Но запах его крови ударил в нос Эдуана, прокатившись сквозь пламя. Он поднялся на ноги… И метнул второй нож.

Ведун огня нырнул в сторону и спрятался за комнатным растением в длинном холле дворца. Нож оставил трещины в глиняной кадке, азалии закачались.

Эдуан бросил взгляд дальше по коридору. Он ничего не видел, но чувствовал, что девушка прямо за большой дверью в конце. Ведун огня обежал кадку с растением. Пламя вырывалось из его рта, из его глаз – даже когда нож вонзился ему в колено.

Эдуан отпрянул в сторону, используя инерцию, чтобы быстро отбежать. У Ведуна огня не было никаких шансов поспеть за ним. Эдуан мог управлять своей кровью и в критический момент был способен довести свои скорость и силу до запредельного уровня.

Пока он мчался по мраморному полу, перед ним материализовались еще темные фигуры – они выходили из-за кадок и спускались на тросах с потолка. Эдуана передернуло, он инстинктивно потянулся за метательными ножами… Но когда все эти тени побежали в его сторону, Эдуана понял, что никаких запахов нет. Нет запахов, нет крови.

Это была работа Ведуна иллюзий, и Эдуан пустился бежать так, что ноги еле касались пола. Тени приблизились. Пламя, горячее и отчаянное, понеслось за ним.

Затем Эдуан оказался достаточно близко к входной двери, чтобы замедлить скорость. Глотая воздух и задействовав всю свою магию крови, чтобы найти Ведьму истины, он почти забыл, что нужно укрываться от взглядов.

Роковая ошибка для всех, а тем более для Ведуна крови, и когда нож с золотой рукояткой застрял у него в плече, гнев, который так редко выходил из-под его контроля, резко вспыхнул.

С боевым кличем Эдуан выхватил меч из ножен и напал на человека впереди – человека, чей нож сейчас впился ему в плечо до кости. Некто со светлыми волосами и кровавым ароматом урагана и шелка.

Он встретился с мастером Шелковой гильдии, безоружным и бесстрашным. Ожидающим смерти. Готовым умереть.

Но Эдуан никогда не сражался с беззащитными. Он едва успел перенаправить свой меч, взмахнул им и вывернул вправо. Оружие скользнуло мимо плеча мастера, слегка коснувшись шелкового халата.

Мастер гильдии даже не пошевелился. Его глаза были закрыты, и его, казалось, не заботило то, что Эдуан чуть не рассек его пополам. Мастер даже раскинул руки, будто говоря: бери мою жизнь.

Но его глаза не открывались, а лоб был сосредоточенно наморщен. Мастер был сконцентрирован на волшебстве, которое происходило где-то в другом месте. Этот человек и был ведуном Иллюзий. Человек, которого Эдуан знал через Йотилуцци, они обедали вместе тысячи раз. Человек, который возглавлял Шелковую гильдию и носил отметку Портного, но не был портным.

Он был ведуном Иллюзий и, по какой-то причине, – частью плана похищения Сафии с бала. Когда осознание захлестнуло Эдуана, он также понял, что потерял запах Сафии. Она удалилась уже более чем на сто шагов, а значит, ему придется искать девушку, словно собаке в лесу на охоте.

Еще один сдавленный крик сорвался с губ Эдуана, он отпустил мастера гильдии и побежал к выходу. Где, ряд за рядом, под ослепительно белой луной стояли солдаты.

Эдуан сразу подсчитал – четыре ряда по пять. Ничего такого, с чем он не мог бы справиться. На самом деле, это было почти смешно. Двадцать человек не могли остановить его. Все, что они могли сделать, это задержать его – в лучшем случае. С мечом и ножом он метнулся вперед, чтобы встретить атаку первой шпаги, но когда четыре стрелы арбалетчиков вонзились в его грудь, он понял, что все эти люди были подготовлены к поединку с ним. Они действовали так согласованно! Целая армия, которой было приказано задержать одного человека. Когда Эдуан пробился сквозь стрелы, ножи и мечи, он был слишком вымотан, чтобы продолжать выслеживать девушку по имени Сафия. Так что он сделал то, что редко когда-либо делал, потому что ненавидел впутываться в долги жизни.

Но ему нужна была помощь, чтобы поймать Сафию. Это был его единственный шанс. Он сжал синий опал в левом ухе и прошептал: «Приди». Синий свет блеснул в уголке его глаза, магия пробежала вниз по телу. Камень Нити ожил. А это означало, что каждый каравенский монах, который находится поблизости, придет на помощь Эдуану.

Глава 12

Сафи мчалась по мраморному холлу Дворца дожей – это дядя Эрон тащил ее за собой с такой скоростью, что у нее закружилась голова. Она никогда не видела, чтобы он бегал так быстро, и не имела ни малейшего представления о том, что происходит.

Огни померкли, и вдруг рука Хабима обхватила ее. Она понятия не имела, каким образом узнала это – скорее всего, о себе дали знать годы, за которые она бесчисленные разы пожимала его шероховатую ладонь, но она почувствовала, что это он, и последовала за ним без лишних вопросов.

Огни снова вспыхнули прежде, чем она, Хабим и дядя Эрон успели выбежать из зала. Тем не менее, ей показалось, что никто не увидел их. Большинство взглядов были направлены на то место, где она только что стояла, а немногие обращенные в ее сторону скользнули мимо.

Она кинула быстрый взгляд назад и увидела «себя». Ее отображение стояло и двигалось точно так же, как это делала сама Сафи. «Ложь, ложь!», – вопила ее магия. Это значило, что где-то неподалеку действовал ведун Иллюзий…

Затем Хабим потащил ее в темный зал, и все, что Сафи могла сделать, – это попытаться подобрать свои серебристые юбки. Потому что они снова бежали. Она и Эрон мчались через зал, а Хабим старался не отставать.

– Быстрее, – зашипел Эрон, не глядя на племянницу. Он так и не объяснил, в чем заключался его план, но целью явно было ее освобождение, так что она не собиралась сопротивляться. Дядя Эрон не объяснил ей многих вещей и исказил правду, но не врал о том, что случится сегодня вечером. Сейчас полночь – и она покидает это место.

Стук их каблуков эхом раздавался по залу, будто грохотали барабаны городской стражи… И тут внезапно прогремел взрыв. Это было пламя – пламя Хабима. Сафи знала этот звук так же хорошо, как и его мозолистые руки.

Но она не могла взглянуть назад – это было бы большой ошибкой. Ведь она упадет и распластается на полу, если отведет взгляд от светловолосой головы Эрона и отвлечется на любую мысль. Ей можно думать только о том, чтобы ноги двигались быстрее.

Они были почти у дверей в сады дожей, когда Сафи увидела вспотевшего и сосредоточенного белокурого мастера Шелковой гильдии. Но у нее совсем не было времени подумать о том, что и почему делает здесь мастер Аликс. Она просто перепрыгнула через порог и попала прямиком в окружение армии, носившей красную форму Далмотти.

Крик отчаяния подступил к горлу, но она увидела, что Эрон начал как ни в чем не бывало пробираться сквозь эту толпу, а солдаты, один за другим, отдавали ему честь.

Сафи никогда не видела, чтобы кто-то отдавал честь дяде. Она чуть было не потеряла контроль над своими ногами и дыханием. Но потом Эрон оглянулся, и острый взгляд, который она хорошо знала и понимала – за ним обычно следовала вспышка ярости, – заставил ее снова включиться в бешеную гонку.

Первый раз в жизни она должна была доверить Эрону свое спасение.

По каменным дорожкам, под кипарисами и склоненными ветками жасмина – ее ноги не замедлялись ни на секунду. Отдаленный рев ярости ударил ее по ушам, но она не обратила на него никакого внимания. Сафи наконец-то достигла того странного, отчужденного состояния, которое так легко давалось Ноэль, – состояния, достичь которого Хабим пытался научить ее в течение многих лет.

Подобно тому, как он учил ее защищать себя.

Как учил ее сражаться и калечить.

И бегать, словно демоны Инан вселились в ее пятки.

Пока Эрон вел ее вниз по узкой садовой дорожке к неприметным воротам для слуг в железных стенах вокруг дворца, у Сафи возникла мысль, что каждая часть ее подготовки, каждый урок, который Хабим и Мустеф вбивали в ее голову, вели к этому самому моменту.

К моменту, когда ее объявят будущей императрицей Карторры и она будет вынуждена бежать с бешеной скоростью.

Эрон достиг ворот. Они распахнулись, и в проеме появилась долговязая фигура. Мустеф. Но Эрон не замедлил шаг. Более того, оказавшись на улице, он взвинтил темп. Сафи сделала то же самое, и Мустеф рванул за ними.

Жесткое шумное дыхание вскоре заполнило уши. Громче, чем ночной ветер или жужжание летних насекомых, громче, чем далекий шум карет… и громче, чем звук ударов стали об сталь, становившийся все громче, – шум битвы, которая прямо сейчас бушевала в саду у стены. Все, что Сафи слышала, – это шум своих легких. Все, что она чувствовала, – как горит горло.

Они добежали до перекрестка, и Эрон метнулся в тень навеса. Сафи последовала за ним, ее наряд мерцал в полной тьме. Лунный свет внезапно пропал. После того как глаза привыкли, перед ее взором возникла телега с ослом. Круглолицый мужчина безучастно сидел на пальмовых листьях, лежавших в его повозке в качестве груза.

Эрон приподнял один листок и бросил обратно. Тот, как и другие, был прикреплен к покрывалу из саламандровых волокон.

– Залезай под листья, – сказал Эрон напряженным голосом. – Мы справимся с ведуном Крови, но до тех пор ты должна оставаться в укрытии.

Сафи не стала этого делать. Вместо этого она схватила дядю за руку.

– Что… происходит? – Голос звучал сдавленно из-за нехватки воздуха. – Пожалуйста… объясни.

– Нет времени. Залезай.

Как Эрон мог так связно говорить, будто бег едва утомил его?

– Куда меня отвезут? И что с моим освобождением?

– В первую очередь ты должна выбраться. Не только из города, из Далмотти. Если нас поймают, то повесят как предателей.

Эрон отпустил край покрывала и взглянул на Мустефа.

– Я не могу больше ждать. Убедись, что она сюда залезет, а потом дай знать нашей связью.

И затем, не говоря больше ни слова, он покинул навес. Его фигура мелькнула один раз и исчезла. Там, где он шел, Сафи теперь видела только булыжники и лунные лучи.

Она повернулась в сторону Мустефа.

– Куда он делся? Это иллюзия?

Мустеф кивнул.

– Мы говорили тебе, Сафи, что это большой план, и многие в нем участвуют. Но союз с Леопольдом портил все наши планы. Поскольку Эрон не мог открыто выступить против такого брака, мы должны были инсценировать похищение – вот почему мы тебя не предупредили. Если бы ты знала, что происходит, то не выразила бы такого удивления. Хенрик сразу заподозрил бы неладное.

«Ложь», – почувствовала магия Сафи, будто тот много чего недоговаривал. Тщательно выбирал, какую часть истории рассказать.

– Все готово, – продолжал Мустеф. – Мы отвезем тебя в безопасное место, Сафи. На свободу. – Он подтолкнул ее к черному покрывалу, но она уперлась каблуками в землю.

– Как насчет Ноэль? Я не оставлю ее.

– Мы с Хабимом скоро ее найдем.

– Нет! – Сафи вырвалась из его рук, не заботясь о том, что дым уже начал подниматься над крышами. О том, что рев близлежащей битвы становился громче с каждой секундой. Она все равно стояла на своем. – Я не уйду без Ноэль. Скажи мне, где безопасно, и я доберусь туда сама.

– Я не могу позволить тебе это сделать, – прервал ее Мустеф. Потом он нежно сжал локоть Сафи, чем глубоко тронул ее сердце. На секунду он задержал взгляд на Сафи. Утопавшие в тени глаза впились в нее.

– Ты поедешь в этой телеге на север, Сафи, и там тебя встретит судно. Не вздумай шевелиться, пока туда не доедешь. Судно переправит тебя через море в небольшой город, где ты будешь ждать нас в одной из моих кофеен. Мы с Хабимом прибудем за тобой в течение четырех дней и будем сопровождать оставшуюся часть пути. На свободу, Сафи, и тебе не придется выходить замуж за Леопольда или снова попасть в руки тех, кто будет тебя использовать. И я клянусь нашими с Хабимом жизнями, что Ноэль будет с нами.

Лодка. Через море. Кофейня. Ноэль.

Эти слова вибрировали вокруг Сафи. Они жужжали в том месте, где кожа Мустефа касалась ее руки. Он ее завораживал, использовал всю силу своей магии Слов, чтобы соблазнить ее ум и заставить подчиниться.

Сафи это знала, потому что ее собственная магия Истины визжала, кричала, что это обман. Тем не менее, магия Мустефа была гораздо сильнее, чем ее. Она не могла больше бороться.

Ноги понесли ее к телеге, тело проползло под одеяло, а губы сказали: «Я буду ждать тебя на той стороне моря, Мустеф».

Его лицо напряглось – сморщившись не то от боли, не то от сожаления, Сафи не могла точно сказать. Она утонула в его магии.

Но когда он наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб и прошептал «Береги себя», она не сомневалась, что сейчас единственным чувством была любовь. Родственная.

Потом он накинул одеяло ей на голову, мир вокруг потемнел, и упряжка с грохотом покатила вдаль.

* * *

Сафи казалось, что она целые годы провела под ужасным одеялом из пальмовых листьев, царапающих ей голову. Она едва слышала, как стучат копыта осла и скрипят колеса. Она не чувствовала ничего, кроме собственного горячего дыхания, и видела только темень.

Тем не менее, магия слов Мустефа господствовала в ее голове, слова безвозвратно и глубоко врезались в мозг, и она должна была подчиняться – лежать тихо и неподвижно, пока телега катила на север.

Никогда, никогда еще Мустеф не делал с ней такого. Возможно, он произносил одну или две принудительные фразы, но ее магия Истины всегда справлялась с ними. В этих же чарах было так много мощи, что она все еще была связана ими, хотя прошло уже два с половиной часа. И это с учетом, что ее магия с ними боролась.

Черт побери! Если Мустеф был настолько одарен, то почему он владел всего лишь несколькими кофейнями и провернул только пару афер?

«Это не так», – отозвалось в голове. Так же, как и Эрон, Мустеф явно делал больше, чем казалось. Но их поведение было таким убедительным, что Сафи, как и другие, всегда полностью им доверяла, и, таким образом, ее магия упускала правду.

Но Хабим знал – он должен был знать, на что способны его хозяин и партнер по Нити сердца.

В груди Сафи медленно нарастал безмолвный крик. Они использовали ее. Они сохранили свою тайну настолько хорошо, что она была «искренне удивлена» на вечеринке.

Черт! Она уже не была маленькой девочкой, которую дядя мог обвести вокруг пальца, которой мог спутать карты по своей прихоти. И хотя она была благодарна, что дядя помог ей выбраться и что ей не придется выходить замуж за Леопольда, это было совсем не то, о чем он говорил, когда просил ее стать доньей на этот вечер.

Ты и твоя маленькая сестрица по Нити сможете уплыть в закат, как и планировали, и я не буду останавливать вас.

Черт! Все это – просто дерьмо.

Ноги Сафи начали дрожать. Она не могла сдержать эту дрожь. С каждым вдохом тяжелая, удушливая черная струя попадала в легкие, а в голове засела навязчивая мысль, что она умрет, если не будет двигаться.

Дядя Эрон должен был понимать, что Сафи сама способна выбраться из Далмоттийской империи. Она была хорошо обучена – он это видел, – а с ведуном Крови они сейчас разберутся, так что не было абсолютно никаких причин, по которым Сафи не могла сбежать от Хенрика и предстоящей помолвки самостоятельно.

Конечно, как Сафи может быть уверена в том, что дядя Эрон на самом деле планирует доставить ее на свободу? Очевидно, что ее магия совсем запуталась, столкнувшись с его ложью и обещаниями. Если Эрон так легко исказил правду о том, что будет вечером, то он, безусловно, мог обмануть ее и на этот раз.

Тошнотворный жар заполнил рот Сафи и обволок язык. Если дядя Эрон и Мустеф так легко обошли магию Сафи, кто еще мог это делать? Все, что она сейчас понимала, – магия подводила ее уже сотни, а то и тысячи раз.

Но не с Ноэль. Никогда. Ноэль была единственным человеком, которому Сафи могла доверять, и она, Сафи, обещала, что они доберутся до Сотни островов. И независимо от того, чего это будет стоить, она должна выполнить свое обещание.

Новая мысль вспыхнула в мозгу Сафи. Как долго Ноэль будет ее ждать? А если Ноэль сейчас на перекрестке, Мустеф и Хабим смогут найти ее? Как они возьмут Ноэль с собой, если ее не будет там, где они договаривались?

Они не смогут, а это значит, что пришло время взять ситуацию под свой контроль. Пришло время сыграть собственными картами.

Затем Сафи напрягла свою магию, и остатки чар Мустефа рассеялись. Неистовыми, судорожными движениями Сафи подбиралась к краю тележки, чтобы поднять покрывало…

И вот уже свежий воздух хлынул в ее легкие, а лунный свет коснулся глаз. Она впитывала их, моргая и щурясь, а в душе росло чувство благодарности. Она увидела соломенные крыши постоялых дворов и таверн. И конюшни.

Это была окраина Веньязы – такие места можно найти за пределами каждого города, здесь располагаются целые ряды трактиров и ферм. Если Сафи не выпрыгнет здесь, то дальше у нее не будет шанса найти скакуна, ведь телега направлялась на север, к неизвестным ей перекресткам и маяку. Кроме того, ей нужно оружие. Девушка, чья одежда сшита из дорогого шелка, путешествующая в одиночку, явно нарывается на неприятности.

Она скользила взглядом по конюшням и напряженно всматривалась в светящиеся окна постоялых дворов и таверн, оценивая, сколько людей бродит по грунтовой дороге в этот час, и тут увидела краем глаза что-то серое.

Это была лошадь, ведомая усталым конюхом, – пестрый мерин, с гордой шеей и поднятым хвостом. Он был бодр и готов к прогулке.

Ситуация оказалась лучше: рядом с входом в конюшню лежали вилы. Конечно, это не меч, и они явно тяжелее, чем оружие, которым обычно пользовалась Сафи. Но она не сомневалась, что сможет использовать их, чтобы выпотрошить любого идиота, который встанет у нее на пути.

Она оттянула покрывало еще на несколько дюймов и оглянулась на крестьянина, который управлял телегой. Он не смотрел назад, ветер раздувал темные волосы – ветер, который, как Сафи надеялась, заглушал шум ее движений.

Она вдыхала свежий воздух, пока ее легкие чуть было не лопнули. Она – Сафия фон Хасстрель, и она может сделать свой собственный чертов выбор.

Оттолкнувшись руками, она скатилась с повозки. Под ногами хрустнула засохшая грязь.

Она так и замерла в низкой стойке, позволяя зрению и слуху приспособиться к смене среды. Здесь не было слышно шума океана, хотя ритм ветра и еле ощутимый запах рыбы подсказывали, что побережье где-то рядом.

Некоторые люди на улице уставились на нее. Игнорируя их, Сафи беззвучно бросилась в сторону трактира так быстро, как только позволяли ноги. Бросив взгляд на телегу, она увидела, что та спокойно едет дальше, а мерин уже почти у дверей конюшни.

Она замедлилась только раз, под арочными воротами трактира, чтобы поднять вилы. Они оказались определенно тяжелее, чем ее меч, но металл был не ржавым, а зубья – острыми.

Она подняла их вверх, довольная, что тощий конюх увидел ее. Он побледнел, уронил поводья и сжался возле ворот конюшни.

– Спасибо, что не создаешь трудностей, – сказала Сафи, хватая поводья. Конь с любопытством посмотрел на нее, но не шевельнулся.

Прежде чем поставить ногу в стремя, она увидела небольшие кожаные ножны на поясе у мальчика. Опустив ногу назад, она опять направила вилы вверх.

– Отдай мне нож.

– Н-н-но это подарок, – начал было мальчик.

– Похоже, что мне не все равно? – щелкнула языком Сафи. – Послушай, если ты отдашь мне его, я дам тебе столько шелка, что ты сможешь купить двадцать пять таких ножей.

Он заколебался, явно пытаясь понять, действительно ли это выгодная сделка, а Сафи обнажила свои зубы. С дрожью в руках он достал нож из-за пояса.

Она взяла его, воткнула вилы в грязь и подняла свои юбки. Затем раздался скрежещущий звук, и вот она уже разрезала половину подола своего шелкового платья. Но нож оказался тупым, а шелк прочным. Прошло слишком много времени, прежде чем лезвие отрезало материю полностью.

Внезапно в гостинице послышался тревожный крик. Кому бы этот мерин ни принадлежал, этот человек решил, что хочет оставить его себе.

– Трижды проклятая совесть, – плюнула Сафи, бросая шелк в лицо мальчишке. – Она всегда тормозит меня.

Потом, с гораздо меньшим изяществом, чем обычно, Сафи вскарабкалась на мерина, закрепила вилы на седле, и, пятками, пришпорив пустилась в галоп.

Владелец мерина достиг дверного проема как раз вовремя, чтобы увидеть, как Сафи взмахивает рукой, жестом говоря «до свидания», и услышать ее крик: «Спасибо!» Она подарила этому человеку одну из своих ярчайших улыбок. Потом повернула лошадь на юг, в противоположную сторону от той, куда направлялась телега. Она сделает круг и выедет впереди телеги на другую улицу.

Но она не смогла ускакать далеко. Когда Сафи добралась до следующей гостиницы, она поняла: что-то пошло совсем не так.

Она увидела впереди семь человек. Идеальным строем они трусцой направлялись прямо к ней, белые плащи развевались за спиной, оружие бряцало.

Каравенские монахи, один из которых, посередине, истекал кровью. Стрелы торчали из его груди, ног и рук.

Ведун Крови.

Сердце Сафи подпрыгнуло. Стало ясно, что Эрон пытался, но не смог остановить монаха. И теперь тот снова был на хвосте у Сафи.

Как ей показалось, неимоверно медленно Сафи дернула за поводья и повернула резко на север, мимо телеги и прямо к Ноэль. Слава богам, конь был хорошо обученным. Он повиновался каждому прикосновению, и ее копыта взбивали засохшую грязь, пока он скакал, куда было нужно Сафи.

Сафи не оглядывалась назад, она не могла этого сделать. Она знала, что монахи будут ее преследовать, поэтому ей оставалось только скакать вперед, держать вилы наготове и молиться богам, чтобы конь оказался достаточно быстрым, чтобы добраться до Ноэль, и достаточно свежим, чтобы унести обеих девушек в безопасное место.

Последняя гостиница растворилась вдалеке, и перед Сафи раскинулись луга и болотистый морской берег. Порой телега и кучер попадали в поле зрения, и она видела, что теперь мужчина оборачивался в разные стороны, пытаясь рассмотреть, кто приближается.

Даже с такого расстояния и с учетом того, как трясся мир вокруг нее, Сафи могла разглядеть на его лице выражение потрясения и ужаса.

Она смогла также заметить его Знак магии – образ достаточно знакомый, чтобы его признать, даже на такой скорости и при такой тряске. Человек оказался не крестьянином вовсе, а ведуном Голоса. Он мог отправлять сообщения на невероятно большие расстояния.

У Сафи было достаточно времени, чтобы закричать:

– Ведун крови охотится на меня! – прежде чем она проскакала мимо и помчалась дальше по пустой, залитой лунным светом дороге.