Электронная библиотека » Сюзанна Кулешова » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Литейный мост"


  • Текст добавлен: 12 апреля 2018, 13:00


Автор книги: Сюзанна Кулешова


Жанр: Книги для детей: прочее, Детские книги


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– То, что его вылечили, это правда, – вдруг резко сказал Кирилл.

Но Федя все еще продолжала глупо хихикать, кривя губы и сильно вытирая глаза кулаком, словно это могло помочь успокоиться. Кирилл понимал и не обращал внимания на ее попытки унять истерику – скоро закончится. Он продолжил:

– Когда вернулись в Питер, отец даже дело свое начал. Компы из-за бугра возить. Но какой он бизнесмен?! Он вообще обманывать не умел. «Ничего личного – бизнес» – это не про него. Как – ничего личного? Он привык в своем институте, что все друзья-товарищи и работают задарма. А то, что дружба кончается там, где начинаются деньги, так и не понял. Или не принял. Короче, подставил его приятель на кругленькую сумму. Даже квартиры не хватило бы расплатиться. Папаша взял и исчез. Сволочь! Он ночью матери сказал, что не хочет жить, что не может так больше и что ему нужно хотя бы прогуляться. Просто прогуляться. И всё! И ушел из дома. Из окна нашей той квартиры был виден Литейный мост. Все, что я помню, – последнее, что я помню, – темная фигура отца на этом мосту… Меня отвлекла мама. Она хотела, чтобы я немедленно лег в постель. А когда я снова взглянул в окно, отца на мосту уже не было. И знаешь, мне показалось на мгновение, что мостов этих два: один над другим, словно в глазах двоилось от слёз. С тех пор мы отца не видели.

Федю стало мутить. Она вспомнила свои температурные видения.

– Он исчез? – прошептала она.

– Да, – буркнул Кирилл и продолжил спокойным голосом, словно говорил о чем-то обыденном: – А долги-то все нам остались. Он даже не думал, что так будет. Их этот оплатил. Отчим. Нет, он нормальный мужик. Он маму еще со школы любит. Мы тогда нашу квартиру продали, чтобы я не видел больше этого окна. Я боялся его. Я даже забыл ее, квартиру нашу. Кажется, даже нашего дома на набережной тоже больше нет.

– Литейный мост! – воскликнула Федя. – Ты сказал – Литейный мост?

– Да. Из окна он был виден. Потом я узнал страшную легенду. Если в полнолуние, когда опускается туман, пойти по Литейному мосту, можно попасть в другое измерение. Я ждал полнолуний, ходил к этому мосту, но мне не повезло: ни разу не было стоящего тумана.

– Зачем ты ходил? – прошептала Федя.

– Я, как маленький, думал: встречу отца. Или позову. Или пойду искать его. Окна́ боялся, а моста – нет. Странно, правда?

– А ты бы пошел по мосту? – Глаза Феди стали круглыми и желтыми, как два полнолуния.

– Не знаю… – ответил Кирилл. – Почему нет? Правда, оттуда никто, говорят, не вернулся. Но, возможно, там можно найти ответы на все вопросы.

– Ответы на все вопросы, – эхом отозвалась Федя.

– Ты чего? – встревожился Кирилл, заметив наконец ее горящие «луны». – Ну и глазищи у тебя! Оказывается, ты желтоглазая, как кошка.

– На один из вопросов я знаю ответ! – выпалила Федя.

– Только давай по порядку. Какой вопрос?

Неожиданно для себя Кирилл совсем успокоился, поверив подруге свою тяжелую тайну. Ему и правда стало казаться, что всё, о чем он рассказывал, произошло не с ним, а с кем-то другим. Возможно, с тем, кто жил по ту сторону моста.

– Что делать. Вопрос «что делать?» – выразительно проговорила Федя, словно читала стихи со сцены в актовом зале.

– Что делать с чем? – не понял Кирилл.

– Ну как же?

Федя была не совсем уверена, что после того, что друг рассказал ей об отце, уместно говорить вообще на какую-либо другую тему, кроме семейных неурядиц. Но здесь ей рассказывать было нечего. Ей крупно повезло в жизни. У нее все было хорошо: отличные, довольные жизнью родители, замечательные бабушка с дедушкой, мудрые и добрые, непохожие на многих других взрослых, о которых она слышала и с которыми приходилось сталкиваться. И она замолчала, глядя растерянно в веснушчатое лицо друга.

– Ну, какой ответ, на какой вопрос? – Кирилл коснулся ее руки.

– Да ладно, потом! – смущенно проговорила она. – Тебе, наверное, не до этого всего.

– Не до чего? Говори уже! Не до чего? – настаивал Кирилл, желая полностью уйти от предыдущего разговора.

– Ну, не до моей любви! – выпалила Федя.

Парень что есть силы дернул ее за рукав, чуть не оторвав его.

– Чего? Какой любви?!

Федя залилась краской.

– К городу нашему! К Питеру! – крикнула она, замахав руками, словно отгораживаясь от Кирилла. А потом повернулась к нему спиной и хотела убежать.

Но тот снова схватил ее за руку:

– Стой! Давай про Питер. Я тоже хочу про Питер!

Федя снова взглянула на него. Кирилл теперь весь был красно-рыжий, так что даже веснушек не стало видно и его ярко-оранжевый свитер потускнел и казался бледным.

– Питер теперь для всех как постоялый двор, – тихо проговорила она и почувствовала, что слова прозвучали пресно и не очень искренне.

Кирилл же, напротив, горячо отреагировал:

– Да! Так и есть. Гостиница, доходное место, рынок. Посмотри, у нас теперь все площади базарные! Здесь нечего больше делать честному человеку, который хочет нормально работать и делать свое дело, которое он любит.

– Но ведь это наш город, – прошептала Федя и вспомнила, как в ее видениях ветер трепал обрывок рекламы. – Или только мой теперь?

– Наш, – так же тихо сказал Кирилл. – Но что мы можем изменить? Мне лично кажется, что я гораздо больше могу принести пользы в какой-нибудь лаборатории какого-нибудь заграничного университета, чем здесь на баррикадах. Если ты это имеешь в виду. Не согласна? Да и ты тоже можешь писать книги хоть в Париже. Как многие русские писатели и делали. В том числе и про прекрасный Питер.

– Я без Петербурга ничто. Пустота, – проговорила Федя, сама не ожидая от себя таких слов.

Кирилл молчал.

– Тебе это кажется глупым? – Федин голос стал хриплым.

– Нисколько, – наконец отозвался друг. – Я не думал так раньше. Никогда. А теперь… Ты сказала… Вдруг мы все без Питера нули? Ты сказала очень странную вещь. Знаешь, мне прямо сейчас, после твоих слов, пришла в голову мысль: а вдруг мы, наше поколение особенное, только потому и родились, что нужны этому городу для какой-то его личной цели? Мы что-то вроде аватаров. Знаешь, что это такое?

Федя утвердительно кивнула, и Кирилл продолжил:

– Что-то вроде воплощенной души. То есть мы можем ненадолго уехать, конечно. Но не навсегда. Те, кто навсегда, всё теряют. Рано или поздно. Смотри, какая штука: Нюша однажды мне сказала, что она откуда-то узнала… Хотя я знаю откуда: ее тетя медсестра в нашей гимназии. Так вот, мы все, больше чем полкласса, родились со всякими там травмами, чуть ли несовместимыми с жизнью. Нам диагнозов понаставили, а мы не только выжили, но и обогнали многих сверстников в развитии. У нас же, смотри, сплошь победители олимпиад, конкурсов и всё такое. Ты вон – по литературе, я – по физике, Нюша танцует. И Валерия Ивановна сказала, что мы элита. Этому должна быть причина, а стало быть, это может быть исследовано, понято и применено.

Федя с восхищением смотрела на Кирилла. Он умел так логично объяснить самые невероятные вещи, словно пересказывал параграф из учебника. Она бы искала метафоры, красивые слова, а он: исследовано, понято

– Ты сказала – постоялый двор. – Кирилл ходил взад и вперед, пересекая широкую рекреацию. – Но ведь и у него должны быть хозяева. А если это мы? Ты про детей индиго слышала?

Федя снова утвердительно кивнула.

– Ага, – продолжил Кирилл, – мы ведь очень даже можем оказаться индиго.

Ну, про это Федя много чего знала. И в Интернете читала, и бабушка подозревала ее с товарищами в принадлежности к этой новой расе людей. Она хотела было рассказать другу о портрете со свечкой, но не решилась перебить и снова лишь кивнула. Кирилл все больше воодушевлялся и, кто знает, может быть даже сиял своей синей аурой посильнее энергосберегающих лампочек, рассеянных по потолку.

– Мы действительно что-то можем сделать. Надо только очень направленно хотеть. Надо всем ребятам сказать. Ты как, согласна?

Конечно, она была согласна. Она даже не мечтала о том, что Кирилл так поддержит ее. Она думала, будет в одиночестве воевать с классом за свою великую идею. Но оказалось, их уже двое. А может, и остальные ребята всё сразу поймут, если уж они индиго. И Валерия Ивановна тоже.

Они решили на следующий день после уроков собрать ребят у Кирилла: у него в квартире была большая комната-гостиная, где им разрешали иногда встречаться всем классом, надеясь на их разумное поведение.


Сначала все обменивались новостями и впечатлениями, пили лимонад, привезенный отцом Игоря Егорова из Финляндии, и сравнивали его с питерским: «Наши готовы даже воду бодяжить, лишь бы денег побольше наварить». Потом кто-то сказал:

– Кирилл, что за базар? Чего висим? Давайте уже быстрей, нам level нужно идти получать.

Кирилл кивнул, встал посреди гостиной и начал:

– Речь о Питере. О нашем городе.

– У-у-у! – протянул кто-то. – Опять сверхидеи.

– Да! Это сверхидея, – твердо произнес Кирилл, – но она не моя. Она Федина.

– Час от часу не легче! – усмехнулась Нюша. – О, Федя у нас девочка с идеей! Давай уже, Кирочка, не тяни.

– Ну, это не новость, – проворковала Катя Сокольская – высокая, стройная, единственная из блондинок, осмелившаяся стать брюнеткой. Она сидела в кресле, манерно закинув ногу на ногу, и держала бокал с колой, как будто в нем было изысканное бордо. Стильная француженка с картинки в глянцевом журнале. – Федя у нас не девушка, а генератор идей; их все только перечислить – на книжку наберется. Боже сохрани!



Федя готовила речь, она знала, что и как нужно сказать одноклассникам, но, встретив явную незаинтересованность ребят, смутилась и брякнула первое пришедшее в голову:

– Я хочу сказать, что Валерия Ивановна не права.

В комнате стало так тихо, что было слышно электрическое потрескивание пузырьков газа в бокалах.

– Ну-ну? – послышался чей-то смешок.

Федя поняла, что проиграла с первого хода, но сдаваться пока не собиралась.

– Да, – громко сказала она, – наша любимая и замечательная Валерия Ивановна не права в том, что нам всем нужно уезжать. Я считаю, что это не так. Уехать мы всегда успеем…

– А вот это не факт, – перебил ее Артем Григорьев, в прошлом году лучший в городе по истории. – Мои родители сейчас жалеют, что не послушали в свое время друзей. Всё из-за юношеских патриотических идей. Их друзья теперь в Штатах, в Оклахомском читают историю славянских народов.

– Ну, твои тоже в универе, в нашем, питерском, насколько я в курсе, – парировал Кирилл.

Артем произнес, презрительно кривя губы:

– Тебе разницу в окладах сказать? Или сам умный, догадаешься?

– Вот и я про это. – Игорь Егоров поднялся с дивана и, давая понять, что разговор считает несостоятельным, сделал пару шагов к выходу. – Людям нужно деньги зарабатывать. То есть работать там, где платят.

– А здесь что, нельзя заработать? – Федя сделала отчаянную попытку все-таки донести до одноклассников свою идею.

– Нельзя, – кивая, как китайский болванчик, произнес Игорь.

– Да ну? А моим родителям удается, – с вызовом произнесла Федя.

– Не смеши меня! – Игорь махнул рукой. – Где твоя «тачка»? А юбочка твоя от «Версаче» или в «Галерее» на Лиговке купила, на школьном базаре? Ты на осенние каникулы куда поедешь, на Мальдивы или на Мальту?

– Нам хватает того, что есть!.. – насупившись, начала возражать Федя.

Но Игорь даже не слушал ее, он все так же с усмешкой и неким пренебрежением продолжал:

– А я – на Маврикий. Отец уже билеты купил. Кирилл, ты, думаю, тоже на своей загородной вилле «Шесть соток» кайф от сырости ловить будешь, а мог бы на горнолыжном курорте в Альпах зажигать. Нюшка, а тебе что, Турция светит, я угадал?

Нюша сложила руки на груди и, поджав губы, смотрела на Игоря.

– Не твое дело! – прошипела она.

– Конечно, не мое! – усмехнулся Игорь. – Мое дело – окончить эту школу, взять из нее все, что возможно, а вот в универ здесь поступать не буду. В нашей стране экономике учить некому, судя по всему. Ребята, я пойду. Мне некогда. Нужно латынь подтягивать. На фиг нужна, а без нее аттестата не будет. Всем привет! Развлекайтесь! – И он вышел из комнаты.

– Стой! – Кирилл бросился за ним в коридор. – Ты даже не выслушал ее!

– Нечего слушать, – ответил Игорь уже из прихожей.

– Игорь, подожди меня. – Нюша подхватила сумку и быстро направилась к дверям.

– Ребята, ну дайте хотя бы пару минут! – в голосе Феди звучало отчаяние.

Обычно ее сначала выслушивали, а потом спорили, не соглашались, даже высмеивали или, наоборот, загорались ее идеями и развивали их, превращая иногда основную мысль в прямо противоположную. Но это было интересно и говорило о том, что все они друзья и по большому счету заодно.

– Знаешь, Федя… – Катя Сокольская подошла совсем близко и положила руку на плечо одноклассницы. – Тебе нужно чуть-чуть повзрослеть. True-патриотизм вот такой – для маленьких. В начальной школе проходят. Кирилл, проводи меня, а потом успокой свою малышку.

Это был удар ниже пояса: до сих пор ребята никогда не намекали на возраст Феди. Но это полбеды. Катя осмелилась вторгнуться в личные отношения, давая понять, что ей очень много известно.

Федя стояла посреди комнаты замерев, не понимая пока или не желая понимать, что происходит. Слышала смешки и какие-то шутки по поводу их скоротечного собрания, что Федя побила рекорд выступлений, видела, как ребята засобирались, стали выходить из комнаты, огибая Федю, словно мебель. Она посмотрела в распахнутую дверь, в коридор, ведущий в прихожую, на то, как Кирилл пожимает руки уходящим и смущенно улыбается им.

Наконец он вернулся в кабинет.

– Ну не вышло пока, – пожал он плечами. – Да что ты стоишь? Садись. Знаешь, ведь это их дело.

Она молча смотрела на него, и он, чувствуя себя виноватым, пытался как-то сгладить произошедшее:

– Расслабься. Забей. Ты не можешь без Питера, а они не могут в Питере. Это ты, а то они. Свобода выбора, в конце концов. И правда, ты же не знаешь, что ты будешь думать по этому поводу через год.

– Что? – Федя словно не расслышала его последних слов.

И он решил их не повторять, а как-то сменить тему:

– Ну Федь, брось. Может, они не готовы, я не знаю…

– Ты говорил – индиго, – наконец произнесла она. – Но они ничего не чувствуют. Абсолютно. Они такие же, как взрослые, которых они не любят, даже презирают. Разве они знают точно, как там и как здесь. Они повторяют чужие слова, думают чужие мысли, хотят прожить чужие жизни!

Кирилл подошел к ней и попытался взять ее за руку, но она резко отшатнулась.

– Не трогай меня! Не прикасайся ко мне никогда, слышишь! Ведь ты с ними заодно! Ведь ты все равно собираешься отваливать! Ведь собираешься, да?

– Это возможно, – строго сказал Кирилл. – Я решу через год и тебе советую подумать.

– Через год? – Федя уже ревела и даже не пыталась этого скрыть, она размазывала слезы по щекам и кричала: – Ты через год решишь, предавать ли город, который рассчитывает на тебя, на твои мозги, твою энергию, твою совесть! Да, совесть! Вы все так ненавидите это пафосное слово! А мне оно нравится, представляешь? И я уже решила, что лучше погибну здесь на баррикадах, как ты сказал, потому что там я просто погибну как личность, как индиго.

Она бросилась к дверям, и Кирилл не последовал за ней.

– И передай Кате: я не твоя малышка! – крикнула она из прихожей и хлопнула входной дверью.

Феде хотелось прибежать в слезах домой и броситься к бабушке, как раньше, давным-давно, в очень далеком счастливом детстве. Но детство кончилось сегодня. Оно захлопнуло дверь Фединого дома, когда утром они уходили в школу. Оно вышло вместе с ней, взяв с собой на память нечто такое, отчего в Фединой душе стало одновременно тяжело и пусто, посмотрело вслед и не пошло рядом, а просто растаяло в воздухе с печальной улыбкой. А Федя не заметила и не попрощалась. Перед тем как войти в свой дом, она воспользовалась этой образовавшейся пустотой, сложив туда боль, отчаяние и растерянность, заперла на ключ терпения и улыбнулась что было сил.

– Как дела в школе? – спросила бабушка. – Как-то ты улыбаешься очень загадочно. Что-то случилось?

– Нет, – ответила Федя, – просто настроение хорошее. Бабуль, уроков много, я сначала их хоть частично поделаю, потом обедать выйду. Хорошо?

– Ладно, как скажешь, – спокойно сказала бабушка и скрылась в недрах квартиры.

Но даже оставшись одна в своей комнате, Федя не позволила себе расслабиться. Она честно села за стол, достала учебники и решила несколько уравнений по алгебре, пару задач по химии. И не разрыдалась. Внутри было сухо, словно все слезы она выплакала у Кирилла. Она даже почувствовала дикий голод и вышла на кухню.

– Супчик будешь? – спросила бабушка.

Федя кивнула.

– Сейчас погрею, поди, остыл уже.

Бабушка засуетилась с тарелкой и поварешкой.

– Не надо, бабуль, давай такой как есть, теплый.

Бабушка внимательно посмотрела на внучку, налила ей суп, села за стол напротив и принялась рассказывать какие-то новости то ли из телепрограммы, то ли из дедушкиной газеты.

Обычно Федя с удовольствием слушала: ей нравились остроумные комментарии, которые поднимали настроение, но сейчас злило то, что бабушка суетится рядом, явно видит Федино состояние и не хочет оставить ее в покое. Словно ждет, что любимая внучка расслабится, все выложит, как это бывало раньше. Они побеседуют, примут бабушкино решение, Федя поблагодарит, помоет посуду и пойдет читать книжки. Теперь было все по-другому. Между Федей и бабушкой стояло то самое нечто, то, что детство оставило вместо себя, прежде чем исчезнуть. Это нечто строило стену. С каждым словом, не произнесенным Федей, с каждой секундой ее молчания это нечто брало новый кирпич. Еще можно было крикнуть, чтобы разрушить это странное сооружение, но в горле стоял ком, а в душе поднималось раздражение – на бабушку с ее вечной бодрой веселостью, на себя, что не знает, как прекратить эту пытку общением, на мир, который вдруг стал неуютен, на город, из-за которого все это происходит. Федя доела суп, молча вымыла тарелку и, жестом отказавшись от второго, ушла в свою комнату.

Чуть позже к ней постучалась пришедшая с работы мама.

– Я занята уроками! – крикнула Федя, не открывая двери.

– Как ты себя чувствуешь? – Голос мамы был ласково-встревоженным.

Но вместо того чтобы кинуть в дверь чем-нибудь тяжелым, Федя просто ответила:

– Все хорошо. Не беспокойтесь вы. Очень много уроков. Очень.

Ее оставили в покое.

На следующий день Федя надела в школу старые прошлогодние джинсы, которые были раньше чуть-чуть великоваты, а теперь оказались в самый раз. Юбку-карандаш она повесила в шкаф, в дальний угол.

В школе все вроде бы было как обычно. Одноклассники веселились на переменах и, словно ничего не произошло накануне, общались с Федей. Нюша пару раз высказалась по поводу ее внешнего вида, но Федя сослалась на какое-то пятно, испортившее модную в классе одежду. Только Кирилл был несколько насторожен.

– Ну, ты как? Отошла немного? – спросил он тихо, чтобы никто не расслышал; вокруг было много народу, готовящегося к следующему уроку.

– Да, все хорошо, – улыбнулась Федя, смакуя ком неискренности, как незнакомое блюдо, которое совсем не нравится, но нельзя этого показывать.

– Ну, слава богу. А то я уже испугался.

– Не обращай внимания. У меня это… критические дни.

Ей было стыдно произносить такие слова. Ее вообще смущало то, что девчонки легко говорят на эту тему даже с мальчишками, но сейчас ей хотелось и делать, и говорить так, словно это не она, а другой человек, словно она играет роль, неприятную, глупую. Ну и пусть!

– Ну предупредила бы, – просто сказал Кирилл.

К ним подбежала Нюша рассказывать, какой потрясающий смартфон подарил Кате какой-то знакомый. Феде было совершенно наплевать и на смартфон с его потрясающими функциями, и на Катю с ее взрослыми ухажерами, но она улыбалась, кивала и даже сладким голоском вторила Нюше:

– Ми-ми-ми, хочу такой, хочу!

Она продержалась почти неделю. И даже гордилась собой. Одноклассники периодически подтрунивали над ней, прибавив к «Феде» еще эпитет, получалось: Федя – мессия питерская. Она терпела. И носила джинсы. Ей даже удалось не разорвать в клочья Катю, когда та заподозрила Федю в том, что отсутствие любимой Валерии Ивановны как-то связано с ней, Федей.

– Что-то долго нет нашей madame Valeria! – причитала Нюша, называя учительницу на французский манер. – Надоела уже эта латынь. Кому она нужна!

– Нет, правда, кто-нибудь знает, где наша Лерочка? – спросил Игорь Егоров.

Все недоуменно пожимали плечами. Кто-то из ребят пытался узнать причины отсутствия классного руководителя у других педагогов гимназии, но те только загадочно улыбались и твердили: «Omnes in tempore, учите латынь».

…В последнюю субботу октября должна была состояться очередная репетиция школьного спектакля, который готовили к конкурсу. Но Валерия Ивановна так и не появилась. Ребята, собравшись в классе, как могли, пытались всё сделать сами. Но больше, чем постановка, их беспокоила учительница. Наконец Катя Сокольская подошла к Феде почти вплотную и, глядя на нее сверху вниз, задала вопрос очень громко, чтобы все слышали:

– Ну а у тебя, Федя – генератор идей, есть какие-нибудь соображения по данному поводу?

– Сама теряюсь в догадках! – напряженно усмехнулась Федя, заподозрив провокацию.

– Правда? – Катя словно нависла над ней, как змея над медицинской чашей, – сейчас закапает ядом.

– По этому поводу, как ни странно, могу придумать не больше, чем ты, – съязвила Федя.

– Ах, фантазерка наша! – парировала Катя. – Я нисколько не умаляю твоих способностей сочинять истории. Но раз уж ты не понимаешь намеков, спрошу в лоб: ты кому-нибудь рассказывала о нашей беседе, об отъезде в Париж?

Ребята собрались вокруг девушек. Они улыбались, ожидая остроумную дружескую перепалку, которая зачастую случалась между двумя состязающимися в словесных, так сказать, баталиях – весьма популярных развлечениях в гимназии. Но миролюбия в тоне соперниц было маловато.

– И кому же, по твоему мнению, я могла поведать об этой весьма содержательной беседе? – не отходя от Кати и глядя ей прямо в глаза, подчеркнуто спокойно проговорила Федя.

– Бабушке, – промурлыкала Катя и сощурилась.

– Ах, бабушке! – наигранно-задумчиво вторила ей Федя. – А что, если бы бабушке? Или мы подписали соглашение о неразглашении?

Смешки, тычки и прочие звуки и шевеления мгновенно оборвались, и все уставились на Федю. Только Нюша, не поняв еще до конца тонкостей игры, выкрикнула:

– Ты что? Идиотка? Разве можно было о таких вещах говорить взрослым?! Особенно твоей бабушке?!

Федя повернулась к ней:

– Во-первых, не знаю, чего такого я не имела права говорить моей бабушке; во-вторых, почему именно ей что-то нельзя говорить; и в-третьих, по-моему, все ваши родители придерживаются такой же точки зрения, что и madame Valeria, не так ли?

Она обернулась к ребятам, они выжидающе молчали. Федя хотела добавить: «В-четвертых, я никому ничего не говорила», – но, увидев, что все заодно, даже Кирилл, нарочно не сказала этого.

– Как я понимаю, true-патриотизм – твое наследственное заболевание, – уже не скрывая раздражения, проговорила Катя, – и всем понятно, где источник этих сверхидей о великом городе и великой миссии нашего поколения.

Федя быстро взглянула на Кирилла – тот стоял опустив голову, – и девушка растерялась. Через мгновение ей удалось взять себя в руки: быстрая, как питерский стриж, мысль «пусть так» придала сил.

– Эти идеи только мои, если ты, конечно, понимаешь, что говоришь, – сквозь зубы процедила Федя. – Но, может, объяснишь, что ты имеешь в виду, намекая на мою бабушку?

– Легко! – голосом придорожной галки крикнула Катя. – Только без обид. Ты по возрасту могла и не понять, что делаешь…

Катя выдержала убийственную паузу, рассчитывая на Федин темперамент, но смутилась, наткнувшись на почти равнодушный взгляд соперницы. Знала бы она, чего Феде это стоило, у нее было бы больше повода задуматься о своих дальнейших словах. Она продолжила ледяным тоном:

– Но твоей бабушке могли не понравиться идеи, отличные от… – Она ухмыльнулась и закатила глаза, словно подбирала слова поточнее. – Словом, совсем непатриотичные идеи. Ей могло не понравиться, что учитель честно говорит ученикам то, что думает, а не лицемерит, как все, в воспитательных целях. И она просто пришла поговорить об этом с администрацией, а администрации не нужны конфликты с родителями, да еще и на такой скользкой почве. Ведь это противоречит нынешней политике государства относительно талантливой молодежи. Я понятно теперь все объяснила?

– Понятней некуда, – все так же спокойно и холодно проговорила Федя.

– Так ты говорила бабушке или нет? – не выдержал Игорь.

– Нет, – обыденно сказала Федя и повернулась, чтобы уйти.

Но ребята не пустили ее.

– Скажи честно! – настаивал Игорь.

Эти слова оказались последней каплей. Федя с силой оттолкнула Игоря, стоявшего на ее пути:

– Пошел вон!

Игорь потерял равновесие и, дернув Федю за руку, рванул ее на себя.

– Пусти ее! – крикнул Кирилл, хватая Федю за другую руку, и они все трое повалились на пол.

Почувствовав, что хватка мальчишек ослабла во время падения, Федя вырвалась, вскочила на ноги и, боясь назревающей драки, заорала:

– Прекратите вы все!.. – Тут она выкрикнула такие слова, которых от нее никто не ждал и которые были под запретом на территории гимназии. Воспользовавшись мгновенным эффектом, она продолжила: – Вы все то, что я сейчас сказала! Все! Да! Я действительно поверила, что мы индиго! Кто не знает, что это, посмотрите в «Википедии», а вы… – Она снова повторила ругательства.

– Федя, ты чего? – Кирилл уже встал и пытался подойти к подруге.

Но она отпрыгнула, как кошка, и зашипела:

– Пошел вон!

Потом снова обернулась к одноклассникам, смотрящим на нее, как на чертика, неожиданно выпрыгнувшего из подарочной коробки. Ее колотила дрожь, и она снова стала кричать:

– Знаете, что я сейчас думаю о вас?.. Вы только делаете вид, что вы особенные, что вы не такие, как презираемые вами взрослые, лишенные фантазий и чистого восприятия мира. А вас заботит то же, что и их. Ба́бки, чтобы жрать! Бабки, чтобы совокупляться! Бабки, чтобы другие завидовали! Бабки, чтобы выращивать свое никчемное потомство! Вы такие же! И ваш потолок – ваши родители, которых вы считаете отсталыми, вчерашним днем, предками с лиан! Выше вам не подняться, да вы и не будете. Там, выше, возможно, уже нет бабок! А еще вы думаете, что вы – элита, потому, что учитесь в офигенно престижной гимназии, что вы крутые потому, что ваш словарный запас и ваше IQ выше, чем у других подростков. Да вам просто повезло! С вами возились те самые взрослые, которых вы теперь презираете. В чем ваша заслуга? В чем? Вы же пустые внутри, как зомби, а Питер для вас – всего лишь архитектурное сооружение, которое должно быть удобным для добычи бабок. А он, возможно, против такого отношения. А ему нужны ваши души, ваша любовь и зрение не в физиологическом смысле! Но вы ничего не чувствуете: ни его дыхания, ни его голоса. Обыватели, временные обитатели постоялого двора, которые чуть что – съедут и забудут. Вы только говорите о любви к городу. Это для вас лишь метафора. Разве не так?

Они молчали. И она повернулась, чтобы уйти.

– Не многовато берешь на себя, детка? – Голос Кати прозвучал в спину автоматной очередью.

Федя вздрогнула, словно пули настигли ее. Она медленно обернулась.

– Я думала: возродить Город – это для всех. Но раз вы – другие, то есть только я – другая, я могу и сама. Найдутся единомышленники и без вас! И еще. Моя бабушка никогда бы не пришла в школу жаловаться на Валерию Ивановну: она позволяет людям думать и говорить, как им хочется, а меня считает достаточно взрослой, чтобы делать собственные выводы. И если бы я захотела уехать из Питера, она бы очень-очень расстроилась, но приняла бы мое решение. А я никому ничего не говорила. Знаете, почему? Мне было бы стыдно признаться, что я тогда промолчала, когда мы все предавали город!

На этот раз Федю никто не останавливал, и она вышла из класса, хлопнув дверью.

– Что это еще за «индиго»? – нарушил тишину Игорь.

– Люди такие… – со вздохом ответил Кирилл. – У них аура ярко-синяя и сверхспособности. Таких много родилось в тот год… ну, в наш год рождения.

– А-а!.. – усмехнулся Игорь. – Опять непознанное и невероятное. И что? Мы все синенькие, как Аватар?

– Не все. И не как Аватар. А Федя – точно.

– Неужели? – мурлыкнула Катя. – Ты можешь привести доказательства?

– Доказательств нет, – спокойно проговорил Кирилл, – но есть наблюдения. Она действительно чувствует как-то по-другому. Когда мы с ней идем, например, по Невскому, я тоже ощущаю это. Что город – организм. И организм разумный, то есть имеет самосознание, понимаете?

Ребята закивали, и, хотя некоторые смотрели на него весьма насмешливо, он продолжил:

– Но при этом… Вот мы не можем обратиться к нашим клеткам или органам и сказать им: не боли, будь сильным, ты расти, а ты не расти. Они не услышат, или мы не знаем, как с ними нужно говорить. А Федя слышит голос города. Как его разумная клеточка, что ли. Помните, все восхищались ее олимпиадным сочинением про Питер – «Диалоги». Так эти разговоры она не совсем придумала. Она их записала после прогулок по Невскому – там он говорит с ней.

– Ты хоть понимаешь, что за бред несешь?! – смеясь, воскликнул Игорь.

– Это не бред. – Голос Кати был хриплым. – Мне тоже иногда кажется, что до меня пытаются достучаться, и я подозревала, что это какая-то сущность, что-то вроде души города. Но я думала – это последствия родовой травмы. Что я не в себе. Сама себе не верила.

– Можешь и сейчас так думать, – продолжал смеяться Игорь.

– Да заткнись ты! – отмахнулась от него Катя. – Меня мамаша даже к своему психотерапевту таскала, когда я, дурочка, разоткровенничалась с ней. Кирилл, а ты сам ощущал что-то подобное? Только честно!

– Раньше, когда маленький был. Вообще-то я думал, что так и должно быть. Я даже в первом классе, когда проходили одушевленные и неодушевленные, город всегда называл одушевленным, пока не смирился с правилами грамматики. А потом у меня беда одна случилась, не спрашивайте какая, потерял я все эти чувства странные. Но с Федей рядом как будто снова это возвращается. Она очень сильная. Сама не понимает какая.

– Нет, братцы-сестрицы, – не унимался Игорь, – вы про что говорите-то? Я понимаю сверхспособности – это телепатия, телекинез, бесконтактный бой, что там еще? Левитация? А это просто хрень какая-то! Фантазия! Вы и правда все жертвы внутриутробной асфиксии. Кажется, это так называется.

– Возможно, – ответил Кирилл, – но, знаете, я пойду и поищу Федю. Мне не нравится, как она ушла.

– Мы с тобой, – вдруг сказала Катя, не сомневаясь, что почти весь класс поддержит ее.

– Не стоит, – остановил ребят Кирилл, – я лучше один. Вы будьте на связи, если что. И недалеко от Невского.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации