Текст книги "История Древнего мира. От истоков Цивилизации до падения Рима"

Глава двадцать вторая
Империя Хаммурапи

Между 1781 и 1712 годами до н. э. царь Ашшура и его союзники пали перед Хаммурапи из Вавилона, который затем создает законы, чтобы управлять своей империей

После многих лет выжидания своего часа Хаммурапи начал замечать трещины в раскинувшейся к северу от него империи.

Когда 1781 году до н. э., Шамши-Адад умер от старости в корона Ашшура перешла к Ишме-Дагану, который царствовал как соправитель своего отца на территории, состоящей из Экаллатума и завоеванной к северу от него местности. Ишме-Даган контролировал теперь всю империю, включая город Мари, где его младший брат Ясма-Адад правил в качестве его наместника.

Ишме-Даган и Ясма-Адад никогда не были добрыми друзьями. Старший сын был гордостью Шамши-Адада; младший ощущал пренебрежение со стороны отца с самого начала назначения наместником Мари. В каждом письме Шамши-Адад сравнивал братьев – и всегда не в пользу Ясма-Адада.

«Твой брат одержал крупную победу на востоке», – писал Шамши-Адад младшему сыну, – [а] ты остаешься там, среди женщин. Неужели не можешь вести себя, как мужчина? Твой брат создал себе громкое имя; ты должен сделать те же самое в своей земле.¹

Ясма-Адад редко мог угодить отцу; письма Шамши-Адада критиковали его за все – от неумения выбрать распорядителя своими домашними делами («Почему ты не назначил еще человека на этот пост?») до задержки с отсылкой требуемого чиновника. Постоянная критика лишла Ясма-Адада последней уверенности в себе. Мы видим, что он в отчаянии пишет отцу по поводу назначения еще одного второстепенного чиновника:

«Ты просил меня прислать Син-иддинама, чтобы помог тебе, и я сделаю, как ты велишь, – начинает он, – но когда я это сделаю, то кто останется управлять тут? Я буду рад прислать его тебе, ибо чту своего отца. Но тогда что если ты приедешь сюда и скажешь: „Почему ты не сообщил мне, что должен будешь оставить его пост незанятым? Почему ты не дал мне знать?” Поэтому я сообщаю тебе, дабы ты мог решить, что ты хочешь, чтобы я сделал».²

Тем временем Ишме-Даган засыпал младшего брата сообщениями о своих победах.

«За восемь дней я стал хозяином города Кирхадата и взял все окружающие города. Радуйся!

Я выступил против Хатки, в один день сравнял город с землей и сделал себя хозяином его. Радуйся!

Я выстроил осадные башни и стенобитные орудия у города Хурара и взял его в семь дней. Радуйся!»³

Неудивительно, что Ясма-Адад ненавидел его. После смерти Шамши-Адада Ишме-Даган написал брату, по-видимому, пытаясь улучшить их взаимоотношения. К несчастью, он унаследовал манеры и тон отца:

«Я взошел на трон в доме своего отца, и я очень занят, иначе послал бы тебе известие раньше. Теперь же я скажу – у меня нет другого брата, кроме тебя… Тебе не следует беспокоиться. Пока я жив, ты будешь оставаться на своем троне. Давай поклянемся в братской верности друг другу. И непременно сразу же вышли мне полный отчет».⁴

Трудно теперь узнать, насколько дружественным был этот жест примирения. Нерешительный Ясма-Адад вскоре оказался перед угрозой извне: Зимри-Лим, принц Мари, которому пришлось бежать от Шамши-Адада на запад, теперь планировал вернуться. Он упрочил свое положение благодаря войску, предоставленному ему тестем, царем Алеппо. Через шесть лет после смерти Шамши-Адада Зимри-Лим был готов двинуться против Ясма-Адада.

Из Ашшура не прибыло никакого подкрепления. Ясма-Адад в одиночку противостоял осаждавшим и погиб во время одного из штурмов.

Теперь царем Мари снова стал Зимри-Лим. Имея на востоке соседями три больших и ненасытных царства (государство Ишме-Дагана с центром в Ашшуре, государство Хаммурапи в Вавилоне и Рим-Сина на юге), Зимри-Лим понимал, что Мари необходимо заключить союз с самым сильным, дабы выжить рядом с двумя другими.

Но было совершенно непонятно, кто же самый сильный. Одно из писем Зимри-Лима времен его правления говорит по этому поводу:

Нет царя, который является сильнейшим сам по себе. Десять из пятнадцати царей находятся в союзе с Хаммурапи из Вавилона, такое же количество следует за Рим-Сином из Ларсы, и такое же число идет за царем Эшнунны.

После анализа ситуации он в итоге останавливается на Хам-мурапи как на лучшем варианте.

Хаммурапи принял этот союз. Без сомнения, он был осведомлен о силах, собирающихся против него. Ишме-Даган продлил двусторонний договор с царем Эшнунны, независимого города на восток от Тигра, и со страной Элам. Это создавало угрозу, с которой приходилось считаться. Со времени падения Ура Элам был более или менее единой державой: южные его земли в разное время попадали под правление различных месопотамских царей, но северные территории всегда оставались за эламитами. Теперь новая династия Эпарти захватила контроль над всем регионом и была готова присоединиться к борьбе против Вавилона.[93]93
  Предыдущей династией была Симаш, названная так по первому царю, Эпарти; его именовали также Суккалма или «Великий регент». Возможно, династия называлась так из-за эламитского царя, правящего с помощью регента, чья преемственность определялась невероятно сложными правилами. (Прим. авт.)


[Закрыть]

А на юге Рим-Син, похоже, решил, что лучше присоединиться к коалиции против Хаммурапи, состоявшей из Ашшура, Эшнунны и Элама. Возможно, теперь он считал, что Хаммурапи невозможно разбить. Но также можно предположить, что он слишком устал и был слишком стар, чтобы присоединяться к борьбе так далеко на севере. Он находился на троне уже почти шестьдесят лет – дольше, чем любой другой известный нам месопотамский царь.

Ишме-Даган и цари Эшнунны и Элама выступили без него. В 1764 году до н. э., через девять лет после того, как Зимри-Лим вернулся на трон Мари, объединенная армия начала свой поход против Хаммурапи.

Хаммурапи, чья армия была усилена солдатами Зимри-Лима, добился успеха в этой войне. Он захватил Ашшур и сделал его частью Вавилона; он взял Эшнунну, и хотя не прошел весь путь на восток, на эламитское высокогорье, захватил Суму и разграбил ее. Он также похитил несколько статуй эламитских богинь и официально поместил их у себя, в Вавилоне, вместе с их жрицами. Это было священным вариантом похищения жен врага и овладения ими.

Через год он выступил против Рим-Сина, которого не спас нейтралитет. Почему Рим-Син не присоединился к нему против северной коалиции? Когда Рим-Син не смог ответить на этот вопрос, Хаммурапи ирригационными методами развернул один из речных потоков прямо на густонаселенную территорию царства Рим-Сина. Вероятно, Рим-Син сдался без слишком большого сопротивления, согласившись присягнуть и, согласно его собственным записям, осушить землю где-либо в другом месте, чтобы быстро переселить крестьян, жилища и участки, которые были затоплены.

Затем Хаммурапи повернулся против собственного союзника.

Очевидно, Зимри-Лим был слишком могущественным воином и слишком сильной личностью, чтобы Хаммурапи мог чувствовать себя комфортно, имея его за спиной. Хаммурапи не напал на своего союзника – вместо этого он потребовал права проверять и контролировать всю переписку Зимри-Лима с другими царями. Этот особый способ доминирования – право контролировать международные отношения другой страны – позднее стал широко практиковаться в политике, он означал конец настоящей независимости. Зимри-Лим понимал это и с негодованием отказался. Хаммурапи пригрозил жесткими мерами. Зимри-Лим игнорировал угрозы. Хаммурапи осадил Мари и казнил всех пленных, взятых под стенами города. Так как сопротивление продолжалось, Хаммурапи взял город штурмом, разрушил его стены, увел все население в рабство, а сам город сжег.⁶

О дальнейшей судьбе Зимри-Лима записей нет, как нет их о Шипту, его царице и его дочерях. У него было два маленьких сына, но ни один не появился снова в анналах Мари или Вавилона.

Через год после этой кампании Хаммурапи снова вернулся к Ларсе. Мы можем предположить, что Рим-Син выбрал независимость и оказал сопротивление. После шести месяцев осады Ларса пала.

На этот раз Хаммурапи не стал убивать конкурента. Рим-Син был взят в плен, его шестидесятилетнее правление завершилось. Теперь все старые шумерские города – не говоря уже о многих городах западнее и севернее старого Шумера – стали частью империи с центром в Вавилоне. «Пусть все мужчины согнутся в поклоне тебе, – записали писцы Хаммурапи. – Пусть они признают твою великую славу; пусть они принесут послушание к ногам твоей превосходящей силы»⁷

Для единой империи был создан единый закон. Хаммурапи держал в руках свои разрастающиеся благодаря завоеваниям территории частично потому, что установил один свод законов во всех областях страны. Единственная сохранившаяся копия этого свода была найдена много веков спустя в Сузах, ее текст вырезан на черной каменной стеле. Ясно, что эти законы декларировали справедливость (верх стелы изображает бога правосудия, передающего власть Хаммурапи) – но присутствие подобных стел в завоеванных городах демонстрировало контроль над покоренными народами. Судя по тексту на стеле, точно такие же законы соблюдались в Ниппуре, Эриду, Уре, Ларсе, Исине, Кише, Мари и других городах.

Хаммурапи не был первым законодателем – Ур-Намму обошел его в этом плане. Но законы Хаммурапи являются самыми целостными и завершенными из всех, сохранившихся с древних времен. Они охватывают удивительно широкий ряд тем: наказание за воровство (смерть), помощь в побеге рабу (смерть), воровство детей (смерть), строительство дома, который рухнул и кого-то придавил (смерть), наказание за плохое исполнение своей службы царю (смерть). Это сопровождается подробным брачным законодательством – брачный контракт требовался обязательно; муж мог получить развод от судьи, но на это же имела право и жена, муж которой опозорил ее. Существовало наказание за нанесение травмы (любой человек, который выбил глаз другому свободному человеку, терял свой собственный, но выбить глаз рабу обходилось лишь в мелкую серебряную монету), были сформулированы законы наследования (вдова может унаследовать землю, но не может продать ее; она обязана сохранить ее для своих сыновей), каралось мародерство (если человек идет бороться с пожаром в дом своего соседа и крадет его добро под прикрытием дыма, он «будет брошен в огонь»).⁸

Все эти законы и правила Хаммурапи, поддерживаемые из центра империи, были необходимы, чтобы убедить завоеванные народы в справедливости правления Вавилона. Но они также служили вожжами этого правления, с помощью которых Хаммурапи контролировал своих подданных.⁹

Жесткие нормы управления пронизывали почти все взаимоотношения Хаммурапи с его царством. Благодаря обширным завоеваниям он контролировал все речные пути от верховий Тигра и Евфрата до самого юга; кедр и ляпис-лазурь, камень, серебро и бронза – все обязано было проходить через его таможни, откуда лишь кораблям с царским пропуском позволялось продолжать путь.¹⁰ Это не только гарантировало полную оплату всех пошлин, но также позволяло царю контролировать поток товаров, направляющийся вниз, на беспокойный юг. Ни один город в империи Хаммурапи не мог тайно вооружиться.

Хаммурапи любил называть себя пастухом своего народа; тем не менее он куда больше был обеспокоен тем, как бы овцы не отрастили волчьи зубы и не вырвались из загона, чем появлением волков извне.

Он прекрасно понимал, что его империя будет удерживаться вместе до тех пор, пока он осуществляет полный контроль над всеми сторонами ее деятельности. В письме, написанном им одному из военачальников, мы видим его после неудачи в битве, когда он пытается решить, как вернуть назад на родную землю статуи увезенных эламитских богинь, чтобы они благословляли его кампании. Он не представляет, как это осуществить, потому что не собирается прорываться в Элам с боем, но одновременно опасается, что если просто передаст их эламитам, те могут увидеть в этом акте проявление слабости.¹¹

Империя Хаммурапи

Постепенно на севере и востоке правление Хаммурапи почти полностью превратилось в диктатуру насилия. Менее чем через десять лет после присоединения Эшнунны он вынужден был вновь покорять этот город, устроив осаду, которая длилась целых два года и закончилась тем, что вавилонские солдаты разграбили город, сожгли его и сравняли с землей. Неспокойно было и на восточной границе; войска Хаммурапи подавили попытку восстания в Ниневеи, попытавшейся освободиться от его власти. Почти все время правления своей с трудом завоеванной империей Хаммурапи приходилось воевать. К концу 1740-х годов до н. э. он был уже старым человеком, здоровье его было подорвано многолетними трудными походами и многочисленными плохо залеченными боевыми ранами. Он умер всего через пять лет после разрушения Эшнунны, и оставил своему сыну, Самсуилуне, очень большие проблемы.

В течение нескольких лет небольшие группы кочевников-касситов бродили по горам Загрос, изредка переправляясь через Тигр и проникая до самого центра Месопотамии. Вавилонские записи время от времени упоминали их как ищущих работы бродяг – дешевую наемную иммигрантскую рабочую силу.

Девятый год правления Самсуилуны известен как год, «в который пришла армия касситов» – бродяги вооружились и начали опустошать северо-восточные границы. Раньше Эшнунна служила барьером против захватчиков. Когда город исчез, пришельцы извне стали вторгаться на окраину империи во все больших и больших количествах

В то же самое время Самсуилуна столкнулся с мятежниками, которых его отец подавлял всю свою жизнь; Урук, Ларса и Ур раз за разом поднимали мятежи, требуя вывода с их территории вавилонских солдат. В процессе этого Ур был разрушен настолько основательно, что население покинуло его, и он оставался пустым несколько веков; чуть позже такая же судьба постигла Ниппур.¹²

Уже сражаясь на несколько фронтов, Самсуилуна обнаружил новую угрозу у себя на востоке. У эламитов появился новый царь – воинственный Кутир-Наххунте I. Через десять лет после первого нападения касситов Кутир-Наххунте с армией переправился через Тигр. Слабые вавилонские силы вынуждены были отступить с эламитских территорий довольно далеко вглубь собственных земель, а затем и в сам Вавилон. Это поражение вавилонской армии произвело такое впечатление, что даже тысячу лет спустя враг Вавилона, Ассирия, все еще потешалась из-за него над вавилонянами.

Сражаясь с многочисленными опасностями, Самсуилуна не смог удержать империю столь твердой рукой, какая была у его отца. К 1712 году, концу своего правления, он потерял весь юг. Без постоянной поддержки военной силой законы Хаммурапи оказались бессильны удержать вместе отдаленные концы империи.

Сравнительная хронология к главе 22

Глава двадцать третья
Египет захватывают гиксосы

Между 1782 и 1630 годами до н. э. западные семиты захватывают трон Египта, и Среднее Царство завершается

Процветание Среднего Царства длилось сравнительно короткое время. Правление Аменемхета III, сына Сенусерта III, стало наивысшей точкой расцвета. Когда Аменемхет умер, власть фараона, которая держала страну в безопасности против захватчиков извне и объединяла ее, стала слабеть.

Снова у ног фараона заплескался Нил. После достижения своего наивысшего уровня во время бурного расцвета в правление Аменемхета III наводнения начали год от года уменьшаться.¹ Как всегда в Египте, убыль уровня воды в Ниле и ослабление царской власти шли рука об руку.

Вероятно, кризис был вызван какими-то проблемами с наследованием. Аменемхет III правил страной сорок пять лет; ко времени, когда он умер, его наследник явно был уже немолод и к тому же оказался бездетным. Аменемхет IV, который прождал всю жизнь, чтобы взойти на трон, умер вскоре после коронации, и его место заняла жена, царица Собекнефру. Сохранилось немного подробностей о времени правления царицы – но ясно, что в Древнем Египте женщина на троне была признаком серьезных проблем во дворце.

Мането начинает новую династию сразу после царицы Собекнефру, так как у прежнего рода не оказалось мужчины-наследника. Царь, который в итоге унаследовал трон, чтобы начать Тринадцатую династию, был ничтожной и туманной фигурой за ним последовала череда еще более малозначительных личностей.

Тем временем правители Нубии, которые с юга наблюдали за ослаблением царской власти, начинали действовать все с большей и большей независимостью. Нубийские земли, которые Сенусерт III с такой жестокостью завоевал во времена двенадцатой династии, постепенно выходили из-под власти Египта. На севере тоже возникли сложности. Руины показывают, что приграничные крепости на восточной границе между Дельтой и «землями азиатов» постепенно разваливались. Когда-то граница была защищена так хорошо, что придворный Синухе с трудом ушел из Египта. Теперь «азиаты», бродячие кочевники и западно-семитские племена, прибывали в Дельту во все возрастающем количестве. Некоторые из них оседали на земле, чтобы жить бок о бок с египтянами. Другие продолжали вести кочевой образ жизни. Около 1720 года до н. э., примерно через шестьдесят лет после начала Тринадцатой династии, в страну вторглась особенно агрессивная банда кочевников и сожгла часть Мемфиса, старой египетской столицы. В отличие от египтян, кочевники сражались на лошадях и с колесниц – это преимущество компенсировало их малочисленность.

Несмотря на такое унижение, Тринадцатая династия еще какое-то время могла сохранять контроль над страной. Но ее власть в Египте была такой шаткой, что историки традиционно считают Тринадцатую династию концом Среднего Царства и началом Второго Переходного периода. К концу Тринадцатой династии власть фараона так сильно ослабела, что появилась вторая царская семья. Мы почти ничего не знаем об этой «Четырнадцатой династии», кроме того, что несколько лет она существовала совместно с Тринадцатой. В то время, как Тринадцатая династия в столице Среднего Царства Ититауи почти ничем себя не проявила, так называемая Четырнадцатая династия заявила свои права на управление восточными областями дельты Нила.

Примерно 30–40 лет спустя рядом с Тринадцатой и Четырнадцатой появилась еще одна династия. Эта Пятнадцатая династия имела свою столицу в городе Аварис, который лежал в пустыне, чуть восточнее Дельты. Первый царь Пятнадцатой династии, человек по имени Шеши, создал сильную армию и начал силой расширять область своего правления на запад и на юг. Около двадцати лет спустя, примерно в 1663 году до н. э., Пятнадцатая династия смогла уничтожить и Тринадцатую, так и Четырнадцатую, и стала править единолично.

Согласно Мането, Шеши был иностранцем; он и его сторонники принадлежали к расе, называвшейся «владыки пустыни» или Hikau-khoswer, «гиксосы».² Мането описывает захват Египта гиксосами как внезапное и свирепое вторжение[94]94
  Оригинальный труд Мането потерян, но еврейский историк Иосиф Флавий сохранил изначальный текст, слово в слово скопировав его в свой труд «Против Апиона». (Прим. авт.)


[Закрыть]:

«По какой причине, я не знаю, гнев богов обрушился на нас; неожиданно с восточных областей ворвались завоеватели непонятной расы, уверенные в победе над нашей землей. Большим количеством они легко осилили правителей земель; затем они безжалостно сожгли наши города, сровняли с землей храмы богов и обращались с местным населением с жестокой враждебностью, убивая одних и уводя в рабство жен и детей других, а потом назначили царем одного из их числа».³

Как египтянина, Мането, наверное, можно извинить за то, что он верил, будто его великих предков могло одолеть только внезапное и могучее вторжение извне. Но следы, оставленные правителями Пятнадцатой династии, предполагают, что большинство гиксосов на самом деле уже какое-то время жило в Египте. Семитские имена начали появляться в надписях и текстах Среднего Царства задолго до «переворота» 1663 года до н. э. В городе Аварис (это название означает что-то вроде «Дворец пустыни») поселилось так много западных семитов, что со временем он стал почти что семитским. Когда Тринадцатая и Четырнадцатая династии разделили уже ослабевшую власть в Египте между собой, население Авариса воспользовалось ситуацией, чтобы потребовать свой кусок пирога. Вторжение в Египет иностранцев было реальностью – но это вторжение произошло изнутри.

Отставим в сторону преувеличения Мането: гиксосы (которые были уже скорее египтянами как минимум в течение одного-двух поколений) разрушили не слишком много городов. Хотя имена их были семитскими, они уже переняли египетские обычаи и носили египетскую одежду. Египетский язык оставался официальным языком надписей и текстов; египтяне служили гиксосам в качестве администраторов и жрецов.

Несмотря на крушение Тринадцатой и Четырнадцатой династий, гиксосы никогда не владели страной полностью. На северо-западе правила отдельная царская династия – вероятнее всего, вассальная гиксосам; несколько имен царей сохранилось, и Мането называет их Шестнадцатой династией. Более серьезным было выступление египетских правителей Фив на юге страны: они не признали власти гиксосов и заявили, что настоящая египетская власть сосредоточена теперь в Фивах. Мането объявляет их Семнадцатой династией. Пятнадцатая, Шестнадцатая и Семнадцатая династии – все они существовали одновременно.

Цари-гиксосы, зная о своих ограниченных возможностях, не делали серьезных попыток захватить юг. Правители Фив контролировали Египет до Абидоса; это государство на юге сохраняло преемственность Среднего Царства и оставалось свободным от иностранного владычества. Однако мира между гиксосами и египтянами не было, и Мането пишет: «Цари Фив и других частей Египта восстали против иностранных владык,[95]95
  Флавий фактически переводит слово, использованное Мането, как «пастырь». Он делает неверное заключение о том, что термин «гиксосы» происходит от египетского «hyk» или «взятый в плен», и таким образом связывает гиксосов с пленением израильтян в Египте. На деле этот термин относится не к вторгшейся расе, а тесно связан с военачальниками, которые потребовали себе власти над Египтом; понятие «вождь» или «владыка страны холмов» ближе по смыслу к этому слову. (Прим. авт.)


[Закрыть] и ужасная долгая война разразилась между ними».⁴

Три одновременных династии в Египте

Долгая вражда между двумя династиями началась с явной попытки пятого царя гиксосов, Апепи I, который правил приблизительно около 1630 года до н. э., найти повод для войны с царем Фив. Папирус из Британского музея сохранил часть письма, посланного Апепи I в Фивы и адресованного Секенне-Ра, царю Семнадцатой династии, занимавшему в тот момент дворец в Фивах. «Избавься от гиппопотамов в Фивах, – властно требует письмо. – Они ревут всю ночь, я слышу их даже здесь, в Аварисе, шум от них нарушает мой сон!»⁵

Секенне-Ра (чья мумия находится теперь в Каирском музее) жил в пятистах милях южнее и воспринял эти слова как вызов. Судя по всему, он собрал армию и двинулся на север. По дороге он столкнулся с пограничным отрядом гиксосов, произошло сражение, во время которого Секенне-Ра был убит – его череп раздробила булава. Пока он лежал на земле, его ударили в спину кинжалом, копьем и топориком. Тело в спешке забальзамировали после того, как оно уже начало разлагаться: видимо, фиванский фараон пролежал на поле боя несколько дней, прежде чем гиксосы отступили достаточно далеко, чтобы солдаты-южане смогли подобрать его.⁶

Стычка все же не переросла в войну. Армии гиксосов и Фив, по-видимому отошли на свои позиции. Старший сын Секенне-Ра, Камес, сел на трон в Фивах и начал строить планы мести за смерть отца.

Сравнительная хронология к главе 23