Текст книги "Готовая на все"

– Ты хорошо спряталась, – бесстрастно обронил он.

– Это было необходимо.

Только сверхъестественное самообладание давало ей силы говорить с ним как с чужим, незнакомым человеком. Но как трудно держаться, когда он заполнил комнату своим присутствием, а глаза горят такой яростью, что словно сжигают ее. Когда она способна помнить лишь о сладости его объятий…

– Ты посчитала, мне безразлично то, что сын не знает своего отца?

– Конечно, нет!

– Разумеется, нет, – мягко сказал он, думая о том, что рассказал ему британский консул в Рагузе. – Я слышал, твой муж мертв.

– Да, – выдавила она, с трудом выдерживая беспощадное презрение его взгляда.

– И ты его убила.

Мариана немного помолчала, прежде чем ответить.

– Да, каким-то образом… можно сказать и так, – призналась она, слегка вздернув подбородок, чтобы выстоять против его обвинений. – А ты проделал этот путь, чтобы обличить меня?

Она не позволит делать из себя злодейку и убийцу, что бы он там ни утверждал.

– Если это так, желаю тебе благополучно вернуться в Англию.

– Какой цвет настоящий? – осведомился он, показывая на ее светлые волосы.

– Это так важно? – раздраженно процедила она.

– Просто я помню тебя другой, – тихо пояснил он внезапно изменившимся голосом, в котором снова прозвенели доброта и тепло, голосом, который она помнила со времени, проведенного в Вудхилле. – Так ты надела мое ожерелье в тот парижский вечер?

Мариана вынуждала себя держаться отчужденно, хотя хрипловатый тембр пробуждал поток воспоминаний, казалось, навеки умерших.

– Я часто ношу его, – пояснила она.

Каждый день. Каждый Божий день, хотя этого она ему не скажет. Но его подарок стал единственным талисманом, надежной опорой в ее одиноком мире.

– Тебе следовало написать. По крайней мере когда родился наш сын.

– Я хотела. И не только написать, – вздохнула княгиня, – но обстоятельства не позволили. У меня нет личной жизни, Хью. Ты должен это понять.

– Как и у меня. С тех пор как ты исчезла, я тосковал по тебе, – прошептал маркиз. Он стоял неподвижно: высокий, смуглый, греховно-красивый, совсем такой, каким она его помнила. А его слова… мечта, воплощенная в жизнь…

– А я не смела тосковать по тебе. Мне не позволяли, – слегка улыбнулась она, начиная надеяться, что Господь, может, все-таки ответил на ее молитвы.

– Григорий…

Ее улыбка стала чуть шире.

– Он не дает угаснуть моему чувству долга.

– А я в это время был вдали от сына и не видел его первых шагов.

– Прости меня за это. Но моя жизнь должна быть принесена в жертву этому…

Мариана показала на широкие окна, за которыми раскинулся город.

– Кроме того, я думала, что ты довольно скоро утешишься и найдешь себе другие развлечения.

– А ты? – внезапно взорвался он. – Ты сумела найти себе другие развлечения?

– Если хочешь знать, я жила строже монашки, но считала, что ты, как всегда, ищешь свои обычные удовольствия… привычка – вторая натура…

При мысли о его бесчисленных похождениях уже привычная ревность опалила душу.

– Интересно, сколько детей у тебя появилось за последний год? – вызывающе добавила она.

Слово «монашка» проникло в сознание, мгновенно уничтожив досаду и горечь.

– Что ты скажешь, если я останусь?

– Сначала ответь мне!

– Ни одного. Ни одного ребенка, – подчеркнул маркиз, сознавая, что она имеет право подозревать его во всех грехах. – С тех пор как ты сбежала, я не спал с женщиной.

– А до меня доходили совсем иные слухи.

– Видимо, Григорий нагло лжет, – с вкрадчивой злобой заверил маркиз.

– Это не Григорий.

– Значит, другой советчик, который теперь вертит тобой и вмешивается в твою жизнь!

– Я сама решила вернуться. И мной никто не управляет.

– В таком случае ты – хозяйка своей судьбы, – деловито отметил маркиз. – Ты меня любишь? – Он тут же понял, что не стоило спрашивать об этом таким ледяным тоном, и, немного смягчившись, умоляюще повторил: – Ты меня любишь?

Мариана зачарованно смотрела в прекрасные темные глаза, прежде чем тяжесть долга и ответственности вновь легла на плечи свинцовым грузом. Она поспешно отвернулась.

– Я не спрашиваю, позволено ли тебе меня любить, – мягко пояснил он. – Только любишь ли ты?

Она снова подняла на него взгляд, в котором сияли тепло и нежность.

– Ты знаешь ответ.

– Годы и беды сбили с меня спесь, – с улыбкой сожаления признался маркиз. – Я хочу слышать…

– Я люблю тебя, – прошептала она, вдруг показавшись ему совсем юной и беззащитной. – Люблю тебя сейчас, любила вчера и буду любить через тысячу лет. Всегда и навеки.

– Три года – бесконечно долгий срок для разлуки с тобой, – тихо обронил он, потягивая ей руку. – Временами я почти терял рассудок.

Видя, что она все еще колеблется, Хью двумя широкими шагами перекрыл расстояние между ними и сжал ее в объятиях, словно ни этих лет, ни политических интриг, ни бесчисленных стран попросту не существовало. Словно они опять оказались в Вудхилле и солнце с небес сияло только для двоих.

– Я отчаянно люблю тебя! Так, как только мужчина способен любить женщину, и готов разделить с тобой все невзгоды и радости, – бормотал он, прижимая ее к себе.

– Жить здесь – все равно что на вулкане. Это опасные места, – предупредила она.

– Значит, моему сыну не помешает лишний опекун и защитник.

– Так ты решил остаться? – ахнула она.

– Ради тебя я готов на все. Тебе следовало бы спросить меня об этом три года назад.

– Я боялась. Прости меня… за все… то есть почти за все.

Невероятно счастливая улыбка озарила ее прекрасное лицо.

– Сава похож на тебя как две капли воды… даже если бы ты захотел, не смог бы отрицать свое отцовство. И он всегда старается настоять на своем, совсем как ты. Хочешь его увидеть?

– Даже Григорий со всем своим воинством не смог бы меня удержать, – усмехнулся маркиз. – Странная штука – любовь.

– И временами бывает хуже всякой пытки.

– Была. Отныне все изменилось! – жизнерадостно объявил он, подхватывая ее на руки. – И теперь счастливее нас нет никого на свете.

Едва завидев отца, Сава заулыбался, протянул ему пухлые ручонки и повторил слово «папа», которому научила его мать.

Не стыдясь заблестевших слезами глаз, Хью повернулся к княгине и, прошептав «спасибо», прижал к себе малыша. Тот доверчиво прильнул к его груди. Хью принялся тихо рассказывать ему о своем путешествии, о поездах и кораблях, и не прошло и получаса, как отец с сыном были полностью поглощены механизмом забавной игрушки – заводного автомобиля. Сосредоточенные лица были настолько одинаковыми, что княгиня не сводила с них потрясенного взгляда. Неужели кровь рода Кру действительно так чиста?

Две темноволосые взъерошенные головы склонились над машиной. Две пары черных глаз рассматривали каждую деталь, и когда игрушка с шумом промчалась по полу, оба самозабвенно расхохотались В этот день Хью Долсени и князь Сава стали друзьями навеки, и маркиз Кру согласился на роль законного опекуна ребенка: наставлял, заботился и безмерно любил.

Когда князю исполнилось пять, Мариана и Хью обвенчались. От этого счастливого союза родилось еще трое детей. Семейство продолжало жить в горном княжестве, вдали от потрясений, происходивших в соседних странах, и только когда Версальский договор вновь перекроил карту Европы, последние балканские карликовые государства исчезли с лица земли. Тогда маркиз, унаследовавший от отца титул герцога, увез семью домой, в Англию, в одно из родовых поместий. Герцог и герцогиня Тимерли вместе со своими детьми вели спокойное, уединенное существование.

Полное любви.

И жизнь в провинции, на которую когда-то решился Хью от скуки и досады, превратилась в благословенное, добровольное уединение.