Текст книги "Остров забвения"

Шестнадцать

– Слушай… – сказал Йен. – Сэнди Мердок… – Он замолчал еще на секунду, как будто пытаясь понять, как бы получше объяснить. – Она замечательная… Я ничего против нее не имею, ты знаешь, вообще ничего. Но просто она, мне кажется… малек странноватая. Я никогда не мог сказать о ней ничего плохого, она хорошая женщина, порядочная женщина, всегда готова помочь и вписалась тут, хотя это непросто. Она себя не навязывала, но при этом… ну да, вписалась. И все-таки… – Он очень хотел как-то защитить Сэнди, это было очевидно, но от кого? Что болтали люди? И кто именно?

Саймон пододвинул свой стакан, чтобы он налил ему еще пинту.

– Откуда она приехала?

Йен пожал плечами.

– Кто-то говорит, что из Глазго, – пробормотал Томми МакДермид, не отрываясь от своего виски. – Кто-то говорит – из Лондона. Болтать можно что угодно, когда ничего не знаешь. Сама она никогда не говорила – во всяком случае, при мне. Она просто приехала однажды в марте – сколько, три года назад? Вроде бы три. Она сняла этот дом по объявлению. Вещей своих привезла совсем немного. Всего пару дорожных сумок, да?

– Она пропадала раньше?

– Ну, это слишком сильно сказано, но бывало такое, что ее не было видно день или два, – отозвался Йен.

– И как бы ты это назвал?

– Она не обязана докладывать всем о своих делах, вот и все. Она уезжала пару раз, но это могли делать и другие, так почему бы и нет?

– Да не почему.

– Ты коп. Ничего не можешь с собой поделать.

– Один раз она сказала, что ездила на похороны в Гринок.

– Было дело. – Йен отвернулся, чтобы обслужить почтальона, зашедшего выпить пинту в конце смены.

– Гордон, а ты случаем не видел Сэнди? – спросил его Саймон.

– Отнес ей письмо и журнал с утра. Ее не было. Ничего удивительного. Она ходит гулять по берегу, ходит по скалам… Я встречаю Сэнди в самых разных местах на острове.

– Но она всегда возвращается домой.

– Я не знаю, что она делает.

– Ее джип был на месте?

– Да.

Серрэйлер поднялся. Был единственный способ, которым Сэнди могла покинуть остров и вернуться на него.

До отправки следующего парома оставался еще час, и на борту не было никого, кроме Алека, проверявшего оборудование в кабине.

– Ты садишься? Сегодня будет битком.

– Нет. Я ищу Сэнди.

– А, я видел ее… получается, в прошлое воскресенье. Она стояла вот прямо там, где ты сейчас, смотрела.

– Смотрела?

– Мы привезли полную лодку народу – много людей из исследовательского центра, много обычных туристов. Ну, ты знаешь, как бывает, когда погода хорошая. Я думал, что Сэнди, может, ждет кого-то, что к ней приехали, но она просто посмотрела, как все сошли, и уехала.

– А она появлялась на этой неделе?

– При мне нет. Дональд был тут в понедельник и во вторник, вместе с Джоном. Знаю, что тут было довольно тихо. Можешь его спросить.

– Спрошу.

– У нее что, проблемы?

– Надеюсь, что нет, но ее джип припаркован рядом с домом, а ее самой нет. Никто ее не видел, на кейли ее не было.

– Ой, не волнуйся ты о Сэнди – она делала это и раньше. Наверное, окопалась где-нибудь в одиночку на другом конце острова. Может, она наблюдает за птицами, может, ей просто нравится иногда пожить в пещере. Но это не по мне.

– Пещеры?

– Под скалами – немного диковато, но нормально примерно до начала октября… Но потом никому не захочется оказаться там в одиночестве. Сэнди ничего особо не пугает, но все-таки…

Повел Сэм. Саймон оценил, что он водит довольно умело и аккуратно, хотя и чересчур, по-ученически правильно, и слишком сильно держится за руль. Но он еще научится, и эта поездка через весь остров будет для него очень ценным опытом. Думать приходилось быстро, как и оценивать маршрут впереди. У машины было великолепное сцепление с дорогой, но прошел дождь, и когда они начали спускаться по дальнему склону, на ней стала образовываться грязь. Они никого не видели, хотя рядом с исследовательским центром стоял микроавтобус и к стене были прислонены велосипеды.

Потом домов уже не было, только полуразрушенные участки и сараи для овец, открытые всем ветрам, и древний ржавый амбар. Чахлые деревья гнулись под настойчивыми порывами ветра.

– Тут давно никого не было.

– Следов от шин не видно?

– Нет следов колес на обочине, где обычно останавливаются, чтобы двигаться дальше.

– Значит, она приходит сюда и живет как пещерный человек бронзового века. Или отшельник. Может, она религиозная? Анахореты – так они называются?

Они вышли почти на самый край мыса. Море стало темно-синим, яростно кипело и вздымалось, бурля волнами. Когда они вышли, воздух был тяжелый, но неподвижный. Саймон показал на начало тропинки, которая вела вниз, и они начали спускаться, то беря левее, то идя прямо, то снова поворачивая налево. Тропа была крутая, так что они периодически скользили, и приходилось хвататься за пучки торчащей травы, чтобы не упасть.

– Не торопись, – приговаривал Саймон, – помедленнее. Постепенно.

– Никого внизу не было. Нет никаких следов, что тут кто-то проходил.

Они потратили довольно много времени сначала на то, чтобы добраться до каменного выступа, а потом и до пляжа. Они подняли головы.

– Должен быть еще какой-то путь наверх, – сказал Сэм.

– Хм-м-м, – промычал Саймон, расхаживая внутри углубления в скале. Сэм пошел за ним. Был отлив. Чужих следов или других отпечатков на песке они не увидели.

Здесь было две пещеры, одна неглубокая; сперва они вошли в нее, ее вход почти полностью закрывали огромные камни, обросшие травой и водорослями. Саймон покачал головой. Вторая пряталась под самой отвесной скалой, и вход был песчаный. Свет снаружи осветил им путь всего на несколько ярдов, а потом Сэм включил фонарик.

– Боже, когда я в последний раз осматривал такую пещеру…

– Что?

– Не важно. Но это было паршиво. Эта не уходит сильно вглубь.

Каменистые стены блестели от воды и ярко-зеленых водорослей, и никаких признаков чьего-либо присутствия видно не было. Только приливов, отливов и течений.

– Ничего.

– Ее здесь не было. И, если честно, не уверен, что она вообще здесь когда-то бывала. Ничего не видно, да и прилив наверняка заполняет ее полностью. Алек ошибся.

Сэм тем вечером был ответственным за ужин. Саймон укладывал поленья в камин. Стало холоднее. Образ пещеры преследовал его: запах влажных камней, водорослей, песка. Эхо. Из-за этого ему было не по себе. Тревожно. Но он точно знал, по какой причине, и не давал себе погрузиться в воспоминания о тех, других пещерах, спрятанных в скалах Северного Йоркшира. Каменные уступы, выхваченные ярким светом фонарей. Маленькие неподвижные фигурки.

Он не думал, что Сэнди проводила время в этих пещерах. С чего бы? Ей нравилось гулять, нравилось забираться на вершину и смотреть на море, волнуемое ветром. Или бродить по пляжу и глядеть себе под ноги в поисках того, что мог принести прилив. Сэнди была не из тех, кто станет прятаться в скалах. Не существовало никаких причин быть в этом уверенным, но Саймон был уверен, а он всегда прислушивался к своей интуиции и к своим внутренним ощущениям – и как коп, и в обычной жизни. Он не собирался изменять этому правилу и сейчас.

– Есть идеи, насколько еще задержишься?

Сэм бросил на него долгий взгляд. Саймон положил себе остатки спагетти болоньезе.

– Может, еще несколько дней?

– Конечно. А потом что?

Сэм пожал плечами. Потом он помолчал еще несколько минут, нарезал хлеб, достал из холодильника свежую пачку масла. Саймон все доел. Он зажег огонь, и тот стал приятно потрескивать, хоть пока не давал особого тепла. Но это ненадолго. Скоро им придется зажигать лампы.

Саймон размышлял: «Кого он мне напоминает? Не свою мать. Значит, своего отца? Да. Крис был тихий, задумчивый, хотя иногда взрывался. Здравомыслящий. Упрямый. Редко менял свое мнение. Значит, немного отца. А кого еще?»

Саймон улыбнулся про себя. Да, подумал он. Иногда – немного меня. В какие-то моменты.

– Дело в том, – наконец сказал Сэм, – что мне не удается как следует все обдумать дома. Кажется, для мамы я до сих пор остался в том же возрасте, что и Феликс сейчас, и она спрашивает меня обо всем подряд… ой, ну, ты знаешь. Я просто не хочу, чтобы оставалось какое-то недопонимание.

– Конечно. Пни меня, если я начну докапываться.

– Ты не станешь. Ты так не делаешь.

– Спасибо. Но если ты хочешь поделиться чем-нибудь со мной, то всегда пожалуйста.

– Я понимаю. Я уже не очень хорошо помню бабушку. Она была такой же?

– Она была для нас хорошей матерью, если ты об этом. Но вообще нет – нас же было трое, ты помнишь, все одного возраста. У нее особо не было времени, и она вернулась на работу в больницу, когда нам исполнился один год. Она была трудягой, наша мама. Она верила, что мы сможем со всем справиться сами, так что мы так и делали.

– И дед был таким же?

– О, да, в гораздо большей степени. Но совсем по-другому. Он позволил нам думать, что мы можем делать, что захотим, а когда мы так и делали, резко менял свое отношение.

– Со мной он никогда так не поступал.

– Нет. Не поступал. Думаю, люди гораздо менее суровы к внукам.

– На самом деле я мог бы съездить повидаться с ним.

– Куда, во Францию?

– Почему нет?

– Не думаю, что он будет рад, если ты вот так возьмешь и объявишься.

– Почему?

Слишком много «почему», подумал Саймон. Как у мальчика сильно младше. Робби. Да. Потому что Ричард правда не будет рад, если Сэм так сделает? Потому что он бы никогда так не сделал? Потому что… Тут он мог прислушаться только к своей интуиции, но, когда речь шла об отце, на интуицию рассчитывать не стоило.

– Если ты хочешь съездить, я бы сначала написал ему на почту – проведать обстановку.

Сэм ничего не ответил, просто молча встал и начал прибираться на столе.

Саймон пошел к задней двери. Чистое небо, полное звезд. Здесь не было лишнего освещения. Любая безоблачная ночь оказывалась звездной. Это неизменно его радовало и дарило странное ощущение правильности происходящего. Того, что здесь его место. Но нет, его место было не здесь. И никогда не будет. Он может приезжать сюда, сколько захочет, но это ничего не изменит.

Как Сэнди удалось появиться буквально из ниоткуда и так быстро стать частью острова? Она как будто жила здесь всю жизнь. Что Сэнди сделала – или не сделала, – чтобы ее приняли, и как?

Ночь была настолько тихой, насколько здесь это вообще возможно. В траве всегда чувствовалось какое-то шевеление, в воздухе – движение; ветер никогда не успокаивался и не засыпал.

Он вышел, чтобы закрыть боковую калитку. Если вдруг откуда ни возьмись поднимется ветер, то она станет грохотать и может это делать всю ночь.

Когда он вернулся в дом, Сэм уже поднялся наверх.

Семнадцать

К шести часам утра в маленькой бухте рядом с исследовательским центром начался отлив, но только после семи четыре отчаянных пловца спустились к воде, одетые в плотные водолазные костюмы, – их предупредили, какое тут бывает холодное море. Первые двое побежали вперед и нырнули, справились с волнами и поплыли дальше. Третья была совсем недалеко, но внезапно Лора Робертс поняла, что налетела ногой на торчащий камень, и растянулась на твердом песке. Она не вставала, пока не поняла, что сильно не поранилась, хотя на следующий день пальцы наверняка посинеют. Остальные что-то со смехом кричали, но их голоса терялись в шуме волн.

Она перевернулась, стала глядеть на гладкий песок и в этот момент увидела его. Она о таком читала. Люди обычно ошибаются. Большая рыба. Бревно. Тюлень. Обломок лодки. Она поднялась и медленно прошла несколько ярдов по пляжу. Сбавила шаг, подойдя ближе. Заставила себя посмотреть еще раз. Сделала еще несколько шагов. Прилив уже отступал, но несколько окаймленных пеной волн накатились на него. Тихих волн. Смывающих все.

Она не помнила, как упала в обморок, только – как пришла в себя. Хлоя и Ангус склонились над ней, а Ада стояла рядом, уставившись на женское тело.

Восемнадцать

Дуглас остановился по дороге из магазина, где купил моток колючей проволоки, которую привезли на утренней лодке. Саймон встретил его у калитки.

– Как скоро сюда доберется местная полиция?

Он пожал плечами.

– Она мертва, так что спешить они не будут. Сначала приедет доктор. Он всего в двадцати минутах, и у него собственная лодка, а сейчас море спокойное. Он может приплыть прямо в бухту. Так что тебе лучше поехать туда.

– Я не из полиции Шотландии.

– Но ты все-таки из полиции, верно? Лучше бы кто-то проследил за всем, пока наши не приехали.

– Я позвоню им.

Сэм еще спал, когда он смог дозвониться.

– Мы используем обычный транспорт, чтобы добраться до Тарансуэя, если это не экстренная ситуация. Непросто отыскать деньги на аренду лодки. Выброшенные на берег тела – не тот случай. Что именно вы делаете на острове, старший суперинтендант?

– Оправляюсь после операции. Но я уже в хорошей форме и знаю Тарансуэй.

– Давайте я вам перезвоню.

Через десять минут он разговаривал с офицером своего ранга уголовного розыска Шотландского нагорья и островов.

– У меня сейчас даже меньше людей, чем обычно, потому что на севере проходит большая операция по наркотикам, и у меня нет лишней пары рук. Найденная утонувшей неизвестная отправилась бы в конец списка, так что вы просто наш спаситель. Оставьте мне свой номер. Я уезжаю через полчаса, но держите меня в курсе. Какие-нибудь мысли, прежде чем вы ее увидите?

– Нет, но сомневаюсь, что это самоубийство. Несчастный случай кажется наиболее вероятным вариантом, хотя она знала тут каждую кочку и ложбинку.

– Несчастные случаи все равно случаются. Люди расслабляются, мы постоянно с таким сталкиваемся. Встретьтесь с доктором Мюрреем и получите у него свидетельство, а также первоначальное заключение. Он отвезет тело в местный морг.

Он ждал, что будет толпа. Всегда была толпа. Люди появлялись ниоткуда, чтобы поглазеть и отпустить пару жутких комментариев. Но на месте оказалась только пара молодых людей из исследовательского центра, которые остались охранять тело. Они накрыли его куском полиэтиленовой пленки и придавили несколькими камнями. Они сидели на влажном блестящем песке, скрестив ноги, будто на каких-то первобытных похоронах.

– Спасибо за это. Не лучшее начало дня. Я просто передам информацию местной полиции, пока они сами не доберутся сюда, а доктор уже в пути.

– Вы знаете, кто это? Местный парень сказал нам, что кто-то пропал.

– Да. Но мне нужно быстро взглянуть. Вы же не двигали тело?

Теперь они поднялись на ноги.

– Нет. Мы его не трогали, просто показалось неправильно… ну, понимаете, чтобы она лежала вот так.

Саймон встал на колени и почувствовал, как вода пропитывает его брюки. Он убрал один булыжник и осторожно сдвинул пленку.

Сэнди. Как только он взглянул на нее, он сразу услышал мотор приближающейся к берегу лодки.

– Ладно, ребят, вам не обязательно больше здесь находиться. Это доктор. Возможно, позже вам зададут несколько формальных вопросов – сколько еще вы планируете здесь оставаться?

– Еще три дня. Мы вам точно больше не нужны?

– Вы все сделали прекрасно, и спасибо, но сейчас можете идти.

Мотор заглох, и лодка села на песок.

– Суперинтендант Серрэйлер? Кен Мюррей. Так. Что у нас тут?

Краток, сразу переходит к делу, профессионален, методичен, но при этом все равно как будто сохраняет уважение к тому, кто когда-то был таким же человеком, а не просто трупом. Как и все патологоанатомы, которых Серрэйлеру доводилось встречать. Доктор достал свой чемоданчик, расстегнул плащ и спасательный жилет. Он полностью снял пленку и свернул ее. За их спинами отлив шумел так же спокойно, как и всегда на этом берегу.

Он ничего не говорил несколько минут. Сначала он зрительно оценил тело, а потом аккуратно прощупал, стараясь минимально потревожить. Саймон смотрел. На руки Сэнди. Лицо. Щиколотки. На ней был темный свитер. Безрукавка, застегнутая до подбородка на молнию. Черные джинсы. Один сапог. Второго не было. Волосы распущены. Шапки и шарфа нет, но они могли остаться под водой. Она была узнаваема, но только слегка. Тело, которое оказалось под водой и плавало в неспокойном море, выглядит не самым приятным образом, когда попадает на берег.

– Мертва, – сказал доктор Мюррей, выпрямившись. – С самым простым разобрались. Знакомая?

– Сэнди Мердок. Она жила на острове.

– Семья?

– Нет, она жила одна. Я не очень много о ней знаю. И не уверен, что кто-то другой знает.

Минуту они постояли молча. Мюррей покачал головой.

– Нехорошо, – сказал он. – Ладно, больше я тут ничего не могу сделать. Помогите мне положить ее в мешок, и я отправляюсь.

Это оказалось непросто, и им пришлось быть осторожными. Плоть уже начинала распадаться. Пальцы и ладони сморщились. Но доктор был экспертом, его движения – выверенными, он дал Серрэйлеру всего пару указаний, и вскоре тело оказалось в лодке, пристегнутое и закрепленное.

– Вы сможете сами вернуться?

Саймон кивнул и стал наблюдать, как маленькая лодка поворачивает на восток, набирая скорость. Она почти скрылась из виду, когда он опустил глаза и увидел лишь слегка потревоженный и примятый песок на том месте, куда ее принесло и прибило волнами. Не было никакого смысла оцеплять территорию, даже если бы у него были такие возможности. Прилив все смоет и сотрет уже через несколько часов. И, скорее всего, это все равно не место преступления.

Девятнадцать

В кафе все еще было людно: все столики оказались заняты посетителями, которые ужинали или просто сидели с чашкой кофе или бокалом розового. Слева и справа в неподвижный теплый вечерний воздух поднимались струйки дыма. Оливье бегал между столами, когда Ричард поймал его за рукав.

– Nous sommes complets mais si vous…[4]4
  – Все места заняты, но если вы… (фр.)


[Закрыть]

– Ou est Delphine?[5]5
  – Где Дельфин? (фр.)


[Закрыть]

Молодой официант сделал шаг назад и покачал головой.

– Pardon… je suis…[6]6
  – Извините… я… (фр.)


[Закрыть]

Владелец, Виктор, сегодня оказался на месте. Он был высоким, худощавым мужчиной, который всегда демонстрировал классическое галльское безразличие ко всему на свете и обладал довольно грубыми манерами, которые только иногда, словно тучи, закрывающие солнце, куда-то исчезали, и на их месте появлялись очарование, улыбки, поцелуи, рукопожатия и оживленные беседы с любимыми посетителями – всегда местными. Он спустился по двум ступенькам и тяжело посмотрел на Ричарда.

– Monsieur.

– Ou est Delpine?

Он пожал плечами.

– Она сегодня была здесь?

– Non.

– Она звонила?

– Non. Если она не с вами, то я не знаю, где, monsieur le docteur. Excuse-moi.

Ричард задумался. Остаться и подождать, не появится ли она? Пойти домой?

Он ушел, оставив позади оживленную болтовню, звон бокалов и фарфоровых чашек и синий сигаретный дым, и двинулся по темной, тихой улице к своей машине. Где она? Вероятно, Виктор знал. Вероятно, Оливье тоже. Она сказала им – и сказала не говорить ему, если он спросит.

Теперь он не волновался. Теперь он злился. Он ничего не знал, ему ничего не говорили, из него делали дурака.

Он слишком быстро поехал по извилистым проселочным дорогам к своему дому.

Ее там не было. Там никого не было.

Он налил бокал вина и сел в саду. Она вернется? Она с кем-то сбежала? Почему?

И насколько сильно его это вообще волновало? Ему очень нравилась Дельфин, и он наслаждался ее обществом. Он не избаловал ее деньгами или подарками, и она никогда ничего не ждала. Но из него делали дурака, и сейчас он так себя и чувствовал – как дурак. Старый дурак. Самый худший вид дурака.

Он вынес на улицу бутылку с остатками вина, зажег спирали от комаров и взялся за кроссворд из «Таймс». Обычно он решал его с утра, но он чувствовал себя слишком обеспокоенным и раздраженным, чтобы идти спать, и ему не нравилось просто сидеть и ничего не делать. У него никогда не было возможности ничего не делать. Сначала была работа, потом – медицинские статьи, научное консультирование в журнале, семья. Долго он пытался справиться со смертью Мэриэл, потом женился на Джудит, а с ней открыл для себя новую жизнь, путешествуя в большом фургоне по Америке, а потом и по всей Европе. Он никогда не думал, что ему такое понравится, но понравилось. Джудит. Он оторвал взгляд от кроссворда, который так и не начал разгадывать. Что случилось? Они не должны были расставаться. Она не должна была бросать его. Пришлось бы долго подбирать слова, извиняться, как-то все исправлять, но ему не показалось, что она готова была заниматься этим.

Он налил себе последний бокал. Спираль от комаров замерцала и потухла, оставив в воздухе странный, мускусный дымок. Все еще было очень тепло.

Он ненадолго выпал из сна, услышав шум – машину рядом с домом, которая, вероятно, проехала мимо по дороге. Он поднял голову, но потом снова стало тихо, и он опять заснул, растянувшись в садовом шезлонге с максимальным удобством.

В конце концов его разбудил не звук, а внезапный холод. Воздух стал влажным, словно ранним утром.

У него все ныло, и он проклинал себя за то, что заснул, не догадавшись при этом хотя бы остаться в доме. Траву уже покрыла свежая роса, когда он притащился внутрь.

Первые несколько секунд, пока он окончательно не проснулся, он ничего не замечал. На кухне все было как обычно, он налил себе стакан воды, набросав туда кубиков льда, закрыл заднюю дверь и прошел в небольшую комнату, которую использовал в качестве кабинета. Его маленьких георгианских часов не оказалось на столике, как и коллекционной фарфоровой кружки на полке, а также двух акварелей Котмана. Пропал его ноутбук. Его радио «Робертс». Три серебряные рамки с фотографиями внуков. Сами фотографии были брошены на стол. Он открыл ящики. В верхнем он держал бумажник с несколькими сотнями евро, которыми он расплачивался и давал в качестве сдачи, если было нужно. Во втором – небольшой сейф с несколькими тысячами и дорогими золотыми карманными часами. Стоило ему заглянуть внутрь, он понял, что они пропали. И небольшие вещички – некоторые довольно ценные, а некоторые просто дорогие его сердцу: инкрустированная перламутром шкатулка, шесть серебряных ложек, медальон, принадлежавший сначала его матери, а потом Мэриэл.

Было совершенно очевидно, что Дельфин забрала все, что ей понравилось. Все ее вещи тоже пропали. Она действовала одна? Она врала, когда говорила, что хотела бы остаться в его доме рядом с ним?

Имело ли это какое-то значение?

Он взял телефон. Но была уже половина шестого утра, и Кэт не скажет ему спасибо, если он позвонит в такое время. И что он ей скажет? Скажет ли он ей что-нибудь? Он почувствовал себя беспомощным, неуверенным и, внезапно, старым.