Текст книги "Темная королева"

– Снова принялись за это?

– За что? – Ренар изо всех сил старался сохранить невинный вид.

– Вы читали мои мысли.

– Я… я догадался, о чем вы подумали.

– Откуда вам было знать о моем отце и… – Арианн покраснела со стыда, – его… его любовнице?

– Я некоторое время жил в Париже. К сожалению, узнал о шевалье и женщине, которую он содержал…

– Нет, Ренар, вы не знали. Только что узнали от меня. Вы читали по моим глазам.

– Не имею представления, о чем речь, дорогая.

– Где вы научились этому искусству? – горячо потребовала Арианн. – Кто учил вас этому старинному колдовству?

Ренар неуверенно улыбнулся:

– Милочка, взгляните на меня. Я простой малый. Это еще чудо, что моим наставникам удалось вдолбить в мою глупую голову навыки чтения и письма. В том, что я угадал ваши мысли, нет никакого колдовства. У вас такое открытое лицо, а… а я за свои странствия научился наблюдательности.

– Какие странствия? Где?

– Повсюду.

– Проклятие, Ренар!

Ее вспышка явно ошеломила его, но Арианн больше не могла терпеть все эти неопределенные и уклончивые ответы. Она вытащила из-под платья цепочку и, сдернув ее, с силой шлепнула все – и кольцо, и цепочку – в ладонь Ренара.

– Вот. Забирайте свое кольцо.

Ренар предупреждающе нахмурил тяжелые брови:

– Так вы разрываете наше соглашение, милочка?

– Безусловно. Можете хмуриться сколько душе угодно, но я отказываюсь иметь дело с человеком, который так рьяно скрывает свое прошлое, что не желает отвечать на самые простые вопросы или поделиться хотя бы намеком на правду.

Их взгляды встретились. На этот раз Арианн не отступила в этом противостоянии. Ренар стиснув зубы, первым отвел глаза.

– Очень хорошо, – сказал он. – Так что вам не терпится узнать обо мне?

– Для начала какую-нибудь мелочь. Например, где вы были все эти годы?

– Странствовал. В Париже, Италии, Греции, на Святой земле. Где-нибудь, только не здесь.

– Почему? Что было причиной отчужденности между вами и вашим дедом? Что вы такое сделали?

– Ничего. Я же вам говорил. Мое преступление заключалось в том, что я родился. – Ренар устало провел ладонью по лицу. Потом, словно из него вытягивали слова, продолжил: – Моя мать была… пастушкой. Отец в нее влюбился и, как бы то ни было, женился. Но в глазах деда и его приятелей я был низкого происхождения, от земли. Вполне возможно, что и вы теперь будете считать меня таким.

– Нет, – неторопливо ответила Арианн. – Я убеждена, что благородство не в крови, а в характере.

Ренар горько усмехнулся:

– Уверен, что не обладаю ни тем, ни другим. Во всяком случае, теперь вам известна великая загадка Жюстиса Довилля. Не так романтична, как если бы я был пиратом или головорезом-разбойником. Но, надеюсь, теперь вы удовлетворены?

Удовлетворена ли она? Арианн верила, что Ренар говорит правду, но он все же что-то недоговаривал. Она вглядывалась в его лицо и одно ошеломляющее мгновение могла прочитать его глаза. Стоявший перед ней мужчина превратился в паренька, который, несмотря на физическую силу и могучее телосложение, был беззащитен перед жестоким умом своего деда и высокомерным презрением знати.

Ренар поспешил прикрыть глаза, и Арианн чуть ли не обрадовалась этому. То, что она мельком уловила, было очень личным, очень болезненным. Ей в какой-то мере стало стыдно за свою пытливость.

– Простите меня, месье. Когда мужчина так решительно, как вы, преследует женщину, то вполне естественно, что ей хочется знать. Но я… я никоим образом не хотела причинить вам боль.

– Если вы желаете облегчить мои страдания, достаточно возобновить нашу договоренность и взять обратно перстень.

Но, когда он протянул ей кольцо, она отступила.

– Нет, месье. И не из-за того, что вы рассказали мне о своей матери, – поспешила добавить Арианн. – Однако эта наша необычная договоренность носит весьма односторонний характер. Я выполняю обещание и ношу кольцо, а вы не соблюдаете свое обязательство оставить меня в покое.

– Я всего лишь медлил в надежде увидеть вас в последний раз. Но я намерен сегодня же покинуть этот остров.

– Правда? – Арианн с сомнением поглядела на него.

– Клянусь. И не вернусь, пока вы не пошлете за мной. Да и вообще у меня нет выбора. Мне дали знать о неприятностях в имении, отчасти имеющих отношение к вам.

– Ко мне?

– Да. Я последовал вашему совету уволить управляющего. Похоже, что месье ле Франк отомстил: до того как уехать, украл одного из моих коней и сжег несколько хижин батраков. Человека этого схватили, и теперь мне необходимо оправдать свой титул и свершить правосудие.

– О, я рада.

– Рады тому, что месье ле Франк будет наказан? Или рады, что я уезжаю?

Арианн не знала, как ответить, особенно увидев, что Ренар подвинулся ближе. Она не успела возразить, как он надел ей цепочку. Задержал пальцы на затылке, привлекая ее к себе.

Сердце бешено застучало, когда она поняла, что он намерен поцеловать ее.

– Нет, месье, – твердо заявила она, давая понять, что на этот раз она действительно так думает.

– Но, милочка, если вы не намерены воспользоваться моим перстнем, то мы видимся в последний раз. Неужели вы не найдете возможным позволить один-единственный братский поцелуй?

Он не спускал с нее нежного умоляющего взгляда.

– Ладно, я… я… – запинаясь, начала она, оглядываясь украдкой, дабы удостовериться, что никто не смотрит. – Хорошо. Целуйте. Только быстро.

Она закрыла глаза, но ей следовало бы помнить, что Ренар редко торопился. Он обнял ее и прильнул губами, сначала спокойно, нежно, потом все более страстно, так что у нее захватывало дух. Она изумленно раскрыла рот, и поцелуй проник глубже, от движений его языка ее бросило в жар.

Поцелуй был долгим и мучительно сладким, действительно прощальным. Горячие голодные губы ласкали и мучили ее с невиданной страстью. Сердце бешено билось, отдаваясь гулкими толчками по всем жилам. Арианн со стоном ответила страстным до безумия поцелуем. Казалось, ее подхватил и куда-то уносит мощный поток. Но прежде, чем почва полностью ушла из-под ног, Арианн откинула голову.

– Н-нет, – выдохнула она. – Вам… вам действительно надо идти.

– Но я не могу, милочка, – дыша ей в ухо, прошептал Ренар.

– Почему?

Ренар, сощурившись, глядел на нее, в щелках его зеленых глаз таилась неостывшая страсть, но в то же время мелькали озорные искорки.

– Потому что ваши руки обвили мне шею и не отпускают.

– Что? – изумленно спросила Арианн, и до нее дошло, что это правда.

Краснея, она шагнула дрожащими ногами назад и сплела руки на груди, словно бы решив избегать дальнейших соблазнов. Это, кажется, позабавило Ренара, но в глазах его светилась нежность. Он протянул руку и погладил ее по щеке.

– Счастливо оставаться, мадемуазель. И помните: чтобы вызвать меня, надо только надеть мой перстень на палец. Я всегда буду находиться всего на расстоянии мысли.

И, не оглядываясь, зашагал прочь.

Ренар устало брел к порту; жар от поцелуя Арианн уже начал постепенно угасать; с каждым шагом, который отдалял от нее, сапоги становились все тяжелее. Большую часть утра он пытался найти хотя бы намек на то, что в действительности происходило ночью в монастыре, но без всякого успеха. Он уже было, поверил, что беспокоится попусту, когда у аптечной лавки натолкнулся на Арианн.

Внешне его нареченная выглядела так, будто не было больших забот, нежели ухаживания нежеланных поклонников. Но все же она была бледнее обычного, тени под глазами говорили, что она плохо спала. Ренару хотелось бы верить, что ей не давали уснуть мысли о нем, но он боялся, что все обстоит иначе.

Нет, здесь было что-то другое, и вся его интуиция, все чутье требовали, чтобы он оставался на острове Фэр, держался поближе к ней, не терял ее из виду. Но в имении были неотложные дела, требовавшие его внимания. Надо ехать, другого выбора нет.

Стараясь стряхнуть с себя это смутное предчувствие беды, Ренар продолжал шагать к «Чужеземному путнику». Под скрипевшей вывеской гостиницы увидел ожидавшего его с нетерпением Туссена.

– Слава всем святым, приплелся, наконец.

Ренар надменно изогнул бровь:

– Не ведал, что заставляю тебя ждать. Когда уходил, мне казалось, что ты был очень занят поглощением пирога с куропатками.

– А-а, не хватало мне своих забот, парень. Я уже сыт по горло этим твоим дьяволом, а не жеребцом.

– Геркулесом? Что еще натворило это исчадие ада?

– Все утро бушует, как черт, не говоря уж о том, что покусал двоих конюхов. Считаю, что мне повезло – у меня все пальцы целы. – Туссен мрачно поглядел на руку, будто желая убедиться, что большой палец на месте. – Это животное ей-ей заколдовано. Могу поклясться, он чует, что мы собираемся покинуть остров, и ему это не нравится.

Ренар досадливо вздохнул, испытывая мало радости от предстоящей схватки характеров со своим конем.

– Говоря по правде, мне самому не очень хочется покидать остров Фэр.

Старик бросил острый взгляд на лицо Ренара. Чуть смягчив голос, участливо спросил:

– Что не так, парень? Узнал, что было прошлой ночью в монастыре?

– Нет, но именно это меня и беспокоит. Я дошел до самых ворот монастыря Святой Анны и нигде не встречал места спокойнее и безмятежнее. Не смог уговорить ни одну из монашек пропустить меня внутрь, так что пришлось очаровывать городских кумушек. Никогда не встречал, чтобы так много женщин были способны держать, что знают, при себе. И совсем закрывали рот на замок, когда доходило до вопросов, касающихся госпожи Шене.

– Женщин, которые не любят посплетничать? – удивленно переспросил Туссен.

– Потрясающе, не правда ли? – заметил Ренар. – Достаточно, чтобы разрушить самые дорогие сердцу мужчин представления, касающиеся женщин. Даже Арианн. Когда я встретил ее днем и увидел ее лицо на свету, то подумал, что смогу без труда читать ее, но и она сумела что-то от меня скрыть. Даже когда я ее целовал.

– И она позволила тебе поцеловать ее? Э-э, не воспользовался ли ты…

– Нет, ничего, кроме природного шарма. Даме очень нравятся мои поцелуи, хотя она скорее бросится в море, чем признает это. Никогда не встречал таких упрямых.

– Ты, очевидно, нечасто смотришься в зеркало?

Ренар бросил на старика сердитый взгляд. И удивился, когда Туссен в ответ дружески похлопал его по спине.

– Ну, поздравляю, месье. Похоже, ты на пороге победы. Тебе не только удалось вырвать поцелуй, но и, если твои подозрения оправданны, в скором времени твоя дама подвергнется смертельной опасности. Она будет вынуждена воспользоваться твоим перстнем, и ты сможешь прийти ей на помощь. Остается надеяться, что успеешь.

– Успею, если потребуюсь Арианн. Но кто сказал, что смертельная опасность грозит моей даме? Если и возникнет какая-либо трудность, она коснется кого-то другого. Арианн никогда не стала бы скрывать собственные тайны.

– А-а, понятно. В опасности жизнь кого-то другого. Ну, тогда все в порядке.

Ренар свирепо глянул на него:

– Туссен, ты нарочно провоцируешь. Опасность никому не грозит. У Арианн есть мое кольцо. Все, что от нее требуется, это воспользоваться им и вызвать меня.

– Если только сия дама не слишком упряма.

Ренар зашагал прочь. Интересно, когда именно тот усвоил противную привычку говорить ему именно то, что он не желает слышать?

Ренар задержался у дверей конюшни, украдкой бросив последний взгляд на залитый солнцем город и порт. Вполне вероятно, что, как говорила старая Люси, он накликает несуществующую беду. Он никогда не видел места, которое выглядело бы так безмятежно, как остров Фэр в этот ясный летний день. В какой переплет нужно попасть его даме, чтобы он вернулся?

Арианн, перекинув корзинку через руку, возвращалась по улице, ведущей к монастырю. На этот раз Ренар действительно уехал. Задержавшись у кузницы, откуда была хорошо видна гостиница, она наблюдала, как Ренар, собираясь в путь, садился на коня. Какой-то момент Геркулес бушевал, вставал на дыбы, пытаясь сбросить седока.

Это была борьба между двумя сильными существами мужского пола, равными по упрямству и силе воли. Но, в конечном счете, Ренар, натягивая стремена и поводья, одержал победу и направил коня по дороге, ведущей на материк. Следом на гнедом мерине скакал грозный на вид старик.

Арианн надо бы быть довольной, освободившись от нарушившего покой присутствия Ренара. И все же очень странно: на улице привычная суета, те же краски и шум, однако почему-то остров стал казаться более пустынным.

Арианн попыталась стряхнуть с себя грустное ощущение, но тут сердце забилось чаще – позади послышался топот копыт. Невольно подумалось: «Ренар». Ей надо бы знать, что он никогда не сдержит обещания оставить ее в покое. Но ее опасение – или надежда – исчезло, когда она увидела, что это не граф, а отряд из полудюжины всадников.

Она отпрянула назад. Взмыленные лошади, казалось, проделали долгий трудный путь, всадники в пропыленных накидках выглядели не лучше. Старший отряда внезапно поднял руку, осаживая эскорт. Он повернулся в седле, при этом накидка откинулась, открывая ярко-синий мундир королевского гвардейца.

У Арианн пересохло во рту. Ей хватило присутствия духа, чтобы отойти в тень между двумя лавками. Командир отряда поворачивал коня, острым взглядом окидывая улицу. Повелительно поманил к себе кучку женщин, таращивших глаза на него и его солдат. Большинство жались к аптекарской лавке, но мадам Элан, жена гончара, женщина кокетливая, положив глаз на командира, не спеша подошла к отряду.

Изо всех сил напрягая слух, Арианн ловила обрывки фраз.

– Ищем… беглого каторжника. Опасный человек. Молодой, крепкого сложения, темно-русый, бородатый, возможно, ранен… живым или мертвым по указу короля.

Арианн в отчаянии прижала руку ко рту. Несмотря на все эти слова о беглых каторжниках, она была уверена, что эти люди преследуют капитана Реми. У нее также не было сомнений в отношении того, кто их послал. Не король, а королева. Темная Королева.

Дрожа от ужаса, Арианн попятилась назад, пока не вышла в проулок позади лавок. Потом пустилась бежать к монастырю Святой Анны, словно от этого зависела ее жизнь.

Глава десятая

Откройте именем короля!

Звонил монастырский колокол, с ним сливался оглушительный стук кулаков по монастырским воротам. Под эти нетерпеливые звуки монахини разбегались врассыпную, словно выводок перепуганных цыплят.

– Спокойно, дочери мои, – приказывала Мари Клэр.

Арианн удивлялась, как это аббатисе удавалось сохранять спокойствие. Ее собственное сердце бешено стучало в груди при виде того, как Шарбонн, взвалив через плечо, несла обвисшее тело капитана Реми с безжизненно болтающимися за ее спиной руками. Напрягаясь под тяжестью, эта большая сильная женщина притащила его к ожидавшей повозке и погрузила на наскоро постеленную на грубых досках постель.

Арианн вспрыгнула на повозку рядом с Реми, молясь, чтобы не открылась его рана. Ночью капитана лихорадило, но сейчас, когда королевские гвардейцы шумно требовали впустить их в монастырь, мало что можно было сделать. Может быть, к счастью, молодой человек был без сознания.

– Мы так его погубим, – сказала Арианн, прикладывая к горячему лбу смоченную уксусом салфетку. Аббатиса накрыла его одеялом.

– Ерунда. Он крепкий малый. – Мари Клэр аккуратно подоткнула одеяло. – А что было бы, если бы он остался здесь? Даже при моем влиянии эти шуты вполне могут обшарить весь монастырь.

– Они всем говорят, Мари, что он беглый каторжник. Если солдаты схватят Реми, не исключено, что у них есть приказ убить его на месте.

– Вполне возможно. Поэтому мы должны сделать все, чтобы он не попал в их руки. Шарбонн проедет через виноградник к лесной дороге: там более тряско и далеко, но больше шансов избежать встречи с солдатами.

– А как насчет вас, Мари? – спросила Арианн.

– Да сохранит Господь тебя, дитя. А я крепкая старая чертовка. Мне не впервой принимать вызов. Что эта жалкая кучка солдатиков в сравнении с архиепископом? К тому же, как только капитан Реми уедет, монастырь будет более или менее в безопасности.

Мари Клэр с помощью Арианн тщательно расправила сено, укрывавшее недвижимое тело капитана.

– Я постараюсь, как можно дольше задержать гвардейцев здесь, в городе, – сказала она. – Надеюсь, что мы сможем найти капитану более надежное укрытие. Совсем не хочется, чтобы ты перевезла его в Бель-Хейвен.

Арианн страшно не нравилась перспектива ввязывать в это дело Габриэль и Мири. Но бессмысленно сокрушаться о том, чего не в состоянии избежать.

– Другого выбора нет, Мари, – возразила она. – К тому же еще ни одна душа не могла найти нашу потайную мастерскую, а там, внизу, есть маленькая комнатка, где я могу поставить раскладушку. Она не раз служила тайником. Двоюродная бабушка Евгения часто давала убежище несчастным женщинам, бежавшим от жестокого обращения мужей.

– Одурачить нескольких пьяниц – не то же, что разогнать роту королевских гвардейцев. Хотелось бы, чтобы твой Ренар был здесь со своей новой шпагой.

– Он не мой Ренар. А откуда вы узнали?

– Когда кто-то устраивает на городском рынке такое представление, не требуется много времени, чтобы новость разнеслась по всей округе. Знаешь ли, как раз теперь недурно было бы испытать силу того перстня.

Мари Клэр мрачно улыбнулась, стараясь превратить свои слова в шутку. Арианн машинально пощупала висевшее под платьем кольцо, потом отрицательно покачала головой:

– Граф покинул остров. К тому же положение не улучшится, если даже Ренар прискачет, размахивая шпагой, и примется крушить все вокруг.

– Пожалуй, да. Хотя, моя дорогая Арианн, небольшая взбучка иногда может быть весьма полезной.

Шарбонн взобралась на облучок и дала понять, что пора ехать. Мари Клэр пожала Арианн руку.

– С Богом, дорогая, – и тихо добавила: – Хотя тебе, может быть, не понравится, должна сказать еще одну вещь. Я все-таки решилась послать весточку в Париж Луизе Лаваль и попросить ее о помощи. Знаю, – поспешила закончить она, – ты не хочешь подвергать опасности других, но нам позарез нужна информация. Если собираемся бороться с Екатериной, то слишком опасно делать это вслепую.

Арианн вздохнула. Теперь уже бессмысленно возражать. Да и времени нет. Стук в ворота становился все более настойчивым. Мари Клэр махнула Шарбонн, чтобы та трогалась.

Они выехали из монастыря. Повозку потряхивало. Арианн всячески старалась помочь капитану. Тот при каждом толчке тихо стонал. Арианн кусала губы, беспокоясь за него и со страхом ожидая увидеть скачущий по винограднику в погоне за ними отряд солдат.

Она почувствовала себя несколько лучше, когда они добрались до ведущей через лес избитой дороги, но все еще продолжала нервно оглядываться назад. Почти не соображая, что делает, вытащив из-под платья цепочку, беспокойно теребила кольцо.

Опомнившись, принялась его разглядывать. Ладонь ощущала теплую успокаивающую тяжесть этой небольшой вещицы. А она ведь хотела избавиться от него и заодно от Ренара.

Но, так или иначе, этот человек еще раз убедил ее соблюдать их странную договоренность. И на этот раз не угрозами или запугиванием. Она не смогла устоять перед его добрым взглядом и теплотой его прощальных слов.

«Чтобы вызвать меня, надо только надеть мой перстень на палец. Я всегда буду находиться всего лишь на расстоянии мысли».

На расстоянии мысли. Было время, когда она была совершенно уверена, что не хочет, чтобы Ренар был так близко. И он опять насторожил ее, когда она со страхом почувствовала, что он, возможно, способен читать по ее глазам.

Однако когда наконец он был вынужден сказать ей правду о себе, его объяснение представлялось разумным. Он был сыном крестьянки. Объяснение весьма незамысловатое, хотя Арианн хорошо понимала, почему он считал нужным скрывать эту часть своего прошлого. Это также могло бы служить объяснением его веры в волшебные кольца. Пастушки и другие люди от земли часто дорожат такими представлениями. Вполне вероятно, что Ренар унаследовал некоторые из своих убеждений от родственников своей матери.

И все же… как ни странно, Арианн испытывала разочарование, оттого что все обстояло так, что кольцо в действительности не обладало никакой магией. Она держала кольцо у пальца, испытывая необъяснимый соблазн испытать его. Если кольцо волшебное, можно бы вызвать Ренара… лишь на этот раз.

Арианн наполовину надела кольцо и остановилась, пораженная тем, что она делает. Тряская повозка все дальше углублялась в лес, никаких признаков преследования не наблюдалось. Ренар ей не нужен, а, принимая во внимание воздействие на нее его поцелуев, похоже, что не кто иной, как он сам, уже приобретает над ней опасную власть.

Арианн решительно спрятала кольцо под платье.

Небольшое помещение рядом с опочивальней вдовствующей королевы было запретным для всех, даже для ее сына, короля. Эту личную молельню полностью оборудовали для самых сокровенных молитв королевы. Там имелся отделанный золотом алтарь, распятие свечи и скамеечка для коленопреклонения. Но Екатерина давно уже не молилась.

Скамеечка легко перемещалась, становясь рычагом, который отодвигал алтарь, открывая находящуюся позади темную каморку, мало отличающуюся от потайного подвала в Бель-Хейвен. Мастерская Темной Королевы была меньше. На стенах висели узкие полки. Здесь находились старинные книги, открывающие Екатерине доступ к запретным знаниям, сосуды с травами и порошками, позволяющими ей готовить свои варева, и череп какого-то давно поверженного врага… просто так, для забавы.

Мерцающий свет десятков зажженных по обету свечей освещал волевые черты лица королевы, склонившейся над рабочим столом, сосредоточенно разглядывающей рецепт приготавливаемого снадобья. Жесткое парчовое платье защищал передник, с пухлых пальцев были сняты дорогие украшения. Некоторые из смесей, что она заваривала, были настолько чувствительными, что малейшее соприкосновение с любым металлом могло свести насмарку все ее старания.

Захватив щипцами небольшую стеклянную пробирку, Екатерина помахала ею над пламенем большой свечи, пока жидкость не стала ярко-красной, пузырясь, как перегретая кровь. Приблизив пробирку к глазам, она удовлетворенно кивнула головой.

Это снадобье поможет ее сыну Карлу сохранить рассудок, а Екатерине удержать контроль над троном Франции. Но даже с помощью снадобья Екатерина не была уверена, что долго сможет оттягивать время, когда наступит полное безумие.

Все ее дети приносили огорчение. Первенец, бедняга Франциск, был болезненным и умер всего через несколько лет после коронации. Карл был чуть покрепче телом, но слаб умом.

Все свои надежды на удержание власти Екатерина возлагала на третьего сына, д'Анжу, – умного, честолюбивого, обаятельного. Если бы только ей удавалось удержать мальчика от пагубных азартных игр, пьянства и распутства, пока не придет его очередь занять трон!

Потом была дочь, Марго, сумасбродная и непокорная, категорически заявляющая, что не согласна с намерениями Екатерины выдать ее за короля Наварры. Она крутила любовь с красавцем герцогом де Гизом, корыстолюбивым аристократом, который бы с удовольствием использовал союз с Марго как повод для собственных претензий на трон.

Против предстоящего брака с протестантским королем Наварры возражала не только Марго. Против этого гневно протестовал его католическое величество король Испании. Уже некоторое время он предупреждал Екатерину, что ей лучше самой найти способ подавить распространение ереси у себя в стране, иначе он сделает это за нее. Разумеется, всем было известно, что этот гнусный тип просто жаждал найти предлог для вторжения во Францию.

Роптали и гугеноты, испытывавшие подозрения и беспокойство в связи с предполагаемой свадьбой, особенно после внезапной смерти королевы Наваррской. Не помогало делу и то обстоятельство, что до сих пор было неизвестно, где находился капитан Реми с уликами преступления Екатерины.

Нужно, чтобы все шло своим чередом. Свадьба должна состояться. Это самый надежный способ справиться с обеими проблемами: угрозой, исходящей от Испании, и продолжающегося бунта протестантов. Все, что требовалось от Екатерины, – это подготовить должный прием всех приглашенных на свадьбу гостей.

Королева обратилась ко второму стоявшему на рабочем столе сосуду, большой стеклянной бутыли, наполненной мутной жидкостью, смесью, которую она настаивала много недель. Екатерина встряхнула бутыль, осадок заклубился, жидкость стала еще больше похожей на заключенный в сосуд туман. Почти готова.

Сравнивая кроваво-красное лекарство для сына и мутную жидкость в бутыли, Екатерина усмехнулась.

Одно снадобье – для предотвращения безумия. Другое – для того чтобы его вызвать…

Мысли Екатерины спугнул легкий стук в дверь молельни. Она недовольно поморщилась, но потом подумала, что помеха вряд ли имеет значение, так как здесь дела закончены… пока что. Сняв передник, положила лекарство для сына в карман, другое снадобье предусмотрительно убрала.

Погасив свечи, вышла в молельню. Одно движение рычага – и алтарь, загораживая потайную комнату, целиком встал на место. Стук в дверь повторился.

Екатерина приняла умиротворенное и в то же время недовольное выражение, будто только что поднялась с коленей и рассержена тем, что прервали ее молитвы.

Распахнув дверь, холодно поглядела на присевшую в глубоком реверансе молодую женщину. Миниатюрная белокурая красавица, смелая не по годам, Гийан Аркур, была самой дерзкой участницей элитного Летучего отряда Екатерины.

– Чего надо? – бросила королева. – Прекрасно знаешь, что приказано не беспокоить меня, когда я в молельне.

Мушка у уголка губ Гийан дрогнула; похоже, красотка догадывалась, как мало молились в королевской молельне. Но одного гипнотизирующего взгляда Екатерины было достаточно, чтобы смести ухмылку с лица фрейлины.

– Простите меня, ваше величество, – взмолилась Гийан, опускаясь на колени. – Но вы велели сразу сообщить, когда Луиза Лаваль явится на аудиенцию.

– Да, полагаю, велела, – нахмурившись, подтвердила Екатерина. – Хорошо, приму Лаваль в передней. Но не превращайте свою дерзость в привычку, мадемуазель.

– Не буду, ваша милость. – Гийан поспешила поцеловать ей руку.

К тому времени как Луизу Лаваль привели пред очи Темной Королевы, Екатерина предусмотрительно расположилась таким образом, чтобы льющийся в окна свет падал на лицо молодой куртизанки, а не на нее. Екатерина сидела в кресле с высокой спинкой вычурной резной работы, хотя и не такой искусной, как на королевском троне. Всему Парижу было известно, где восседала подлинная власть.

Луиза Лаваль, похоже, была хорошо об этом осведомлена. Рыжеволосая красавица, потупив глаза, опустилась перед Екатериной в глубоком реверансе. Та не сразу дала разрешение подняться; прищурившись, изучающе разглядывала девушку.

Луиза отличалась пышными формами тела, их подчеркивало и глубоко декольтированное платье. Чтобы еще больше привлечь внимание к своим прелестям, она, по тогдашней придворной моде, подкрашивала соски грудей, но больше никакой косметикой не пользовалась. Свежее личико, носик и щеки чуть усыпаны веснушками, создававшими впечатление невинности, что мужчины, кажется, находили привлекательным.

Она, разумеется, была колдуньей, но Екатерина не имела ничего против этого. Большинство известных ей преуспевающих женщин тоже занимались колдовством, а Луиза была опытной соблазнительницей. В прошлом Екатерина уже пыталась использовать таланты Луизы в своих целях, однако тогда Луиза вежливо, но твердо отказалась.

После продолжительного разглядывания королева, наконец, произнесла:

– Можете подняться, мадемуазель Лаваль.

Девушка одним плавным грациозным движением выпрямилась.

– Благодарю вас, ваше величество. Дав аудиенцию, вы оказываете мне большую честь.

– Я была заинтригована, получив вашу просьбу о личной встрече. Мне было интересно знать, зачем мадемуазель обращается с такой просьбой.

Луиза смиренно сложила руки и, прищурясь, сквозь густые ресницы посмотрела на Екатерину. Невероятно длинные ресницы отбрасывали на глаза настоящие тени.

– Ваше величество однажды делали мне предложение, но я неблагоразумно отказалась. Предложение поступить в ваш элитный отряд фрейлин. Я надеялась… то есть хотела знать, может, еще не поздно взять отказ обратно.

– Может быть, не поздно. Но, признаюсь, я удивлена тем, что вы говорите. Когда вы отказывались от моего предложения, то дали совершенно ясно понять, что прекрасно обходитесь сами.

– Увы, больше не могу. Мой покровитель, герцог Пантьев, бросил меня ради другой любовницы.

– В самом деле? – удивилась Екатерина. – А я слыхала, что совсем наоборот, вам надоел его светлость.

– О нет, ваше величество. Я виновата. Не умею устраивать свои дела.

Екатерина подалась вперед, всячески пытаясь поймать взгляд молодой женщины. Но Луизе каким-то образом удавалось, разговаривая, хлопать ресницами и сохранять на лице непроницаемое выражение. Все усилия Екатерины прощупать собеседницу ничего не дали.

Правда, вполне возможно, что там мало, что можно было прочесть, что в голове Луизы было пусто.

– Теперь я понимаю, что реальная возможность продвижения имеется только на службе вашего величества, – заискивающе улыбнулась Луиза.

– Никогда не думала, мадемуазель Лаваль, что вас интересует продвижение, богатство или власть. Только собственное удовольствие.

– В какой-то момент девушке приходится думать о будущем, ваше величество. Я не молодею. А когда красота поблекнет… – Луиза пожала плечиком. – Я никогда не питала веры во все эти сказочки, что женщина может очаровать мужчину одним умом да разговорами.

– Действительно, – сухо заметила Екатерина. Она не спеша поднялась и обошла вокруг Луизы, изучая девушку со всех сторон.

Все время этой напряженной, внимательной проверки мадемуазель Луиза оставалась совершенно невозмутимой и сохраняла спокойствие. Вполне возможно, девушка говорила правду.

– Очень хорошо, – заключила Екатерина. – Можете быть моей фрейлиной.

– О, благодарю вас, ваше величество.

Девушка хотела присесть в реверансе, но Екатерина движением руки остановила ее. Взяв Луизу за подбородок, она вынудила девушку поднять глаза. Луиза опустила ресницы.

– Только усвойте одну вещь, мадемуазель. Как только вы поступаете ко мне на службу, я требую абсолютной верности, безоговорочного повиновения во всем что я попрошу вас делать. Пути назад не будет. Ваша душа становится моей. Понятно?

Эти слова вызвали желаемую реакцию. Луиза в страхе вздрогнула и широко раскрыла глаза. На короткий миг Екатерина получила нужное ей окошко, которого было достаточно, чтобы проникнуть в сознание девушки.

– Д-да, ваше величество, – заикаясь, произнесла Луиза.

– Хорошо, – ответила Екатерина, читая глаза куртизанки.

Она резко отпустила руку девушки и отвернулась, прежде чем та могла догадаться, что королеве этого взгляда достаточно, чтобы выведать все ее секреты: причину, по которой она к ней явилась и, что еще важнее, кто ее послал.