Текст книги "Суррогатная мать"

Консультант в малиновом платье с глубоким вырезом и туфлях на шпильке перегородила Рут дорогу, предлагая бокал шампанского и пиалу с оливками. Она представляла крупную барселонскую клинику, рекламный стенд которой обещал отличное соотношение цены и качества, полную конфиденциальность и последние научные достижения, однако, когда Рут описала свою ситуацию, женщина отпрянула.

– В Испании, как и в большинстве европейских стран, суррогатное материнство запрещено.

– Почему? – удивилась Рут.

Женщина пожала плечами.

– Наверное, у нас другой менталитет. Суррогатное материнство считается неэтичным, потому что это использование женского тела. К тому же это неестественно и может иметь ужасные последствия, – сказала она и неодобрительно сжала глянцевые губы. – Мы предлагаем только ЭКО, но вам оно не подойдет.

Рут покраснела и отошла. К счастью, остальные представители оказались более дружелюбными: Кипр, Россия и Украина заинтересовались ее случаем. Взяв пачку брошюр, она подошла к стенду одной из ведущих лондонских клиник. Специалист в идеально сшитом двубортном костюме, явно говорившем о том, что его владелец уже много лет одевается только у портных, негромко общался с женщиной лет сорока. Рут не слышала, о чем они говорили, но эмоции были вполне ясны: тревога и сомнения против вкрадчивых доводов и мягкого убеждения. Доктору с серо-стальными кудрями и очками в серебряной оправе было около шестидесяти.

Наконец он повернулся к Рут и сказал:

– Мадам, прошу прощения, что заставил вас ждать. Чем я могу помочь?

То ли итальянец, то ли грек с манерами самого очаровательного метрдотеля.

– Моя дочь не может выносить ребенка, но у них с мужем остались замороженные эмбрионы после ЭКО. Скажите, пожалуйста, смогу ли я стать для них суррогатной матерью?

– Мадам, извините за нескромный вопрос, но могу ли я поинтересоваться, сколько вам лет?

– Всего-то пятьдесят четыре.

Доктор удачно изобразил галантное удивление, которое затем сменилось драматичным огорчением.

– К сожалению, у нас ограничение по возрасту пятьдесят один год. Раньше порог был выше, но его пришлось снизить из-за различных рисков для матери и ребенка.

– Но я знаю случаи, когда женщины за семьдесят рожали и выживали. О каких рисках может идти речь, если я полностью здорова и в отличной форме?

– Обычно во время беременности объем крови в теле женщины увеличивается на пятьдесят процентов, однако у пожилых людей стенки сосудов порой недостаточно эластичны – мадам, я говорю в том числе и о своих сосудах, – сказал он, подмигнув Рут, чтобы немного ее подбодрить. – Безусловно, я гораздо старше вас, но все мы с возрастом потихоньку теряем гибкость. Если же крови будет недостаточно, развитие ребенка остановится.

– Значит, мне придется ехать за границу?

– Я такого не говорил, мадам, – ответил врач и лукаво посмотрел на нее. – В каком возрасте у вас была последняя менструация?

– В пятьдесят два.

Он задумчиво почесал подбородок.

– Это может сыграть вам на руку: обычно менструации прекращаются в пятьдесят один, – доктор взял Рут под локоть и понизил голос. – Никому не говорите, что я вам это сказал, но в более мелких лондонских клиниках, вдалеке от Харли-стрит, требования… чуть мягче, если можно так выразиться. Попробуйте позвонить туда, вся информация есть в интернете. – Он отпустил ее руку и посмотрел прямо в глаза: его лицо вдруг сделалось серьезнее, но взгляд был полон заботы. – Шансы есть. Желаю вам и вашей дочери всего наилучшего.

– Большое спасибо! – воскликнула Рут и невольно расплылась в улыбке.

“Шансы есть”, – отозвался в ее голове голос доктора.

* * *

Весь день она слушала лекции о беременности во время и после менопаузы, о роли гормонов в поддержании функционирования матки в зрелом возрасте и о методах, которые призваны помочь лабораторному эмбриону закрепиться в утробе. Рут старалась записывать все, что слышала, и с каждым выступлением воодушевлялась все больше: выносить ребенка в пятьдесят четыре года показалось не просто возможностью, а вполне обычным делом. Перед отъездом она проскользнула в аудиторию, где проходил семинар по правовым аспектам суррогатного материнства. Серьезный адвокат центра репродуктологии описывал процедуру передачи родительских прав от суррогатной матери к нанявшему ее человеку или паре. Предполагаемые родители, то есть биологические мать и отец, подали заявление в суд, чтобы их признали законными родителями ребенка. До тех пор пока судья не удовлетворит ходатайство, законными родителями считаются суррогатная мать и ее муж, если он есть, и в этом случае им обоим необходимо дать согласие на передачу прав. Рут почувствовала внутреннюю дрожь от волнения: получается, Адам должен быть с ней заодно. Он точно будет против, она это понимала, поэтому нужно его уговорить, пока он сам обо всем не догадался.

Затем последовала череда душераздирающих историй о том, как пары-наниматели расставались во время беременности и оставляли ребенка суррогатной матери, как родителям, заключившим контракт с иностранкой, не разрешили забрать детей, о суррогатных матерях, которые отказывались отдавать новорожденных и требовали выкуп. Адвокат предупреждал, что суды часто обеспокоены тем, что из детей делают товар, и рекомендовал обеим сторонам обратиться к независимым юридическим консультантам и во избежание возможных проблем заранее составить соглашение, которое не допускало бы двоякого толкования. Рут сделала заметку, а затем зачеркнула написанное: договор им не понадобится, а всю бумажную работу возьмет на себя Адам – таким образом они смогут снизить расходы.

Адвокат строго окинул взглядом собравшихся людей.

– Если вы рассматриваете суррогатное материнство, настоятельно рекомендую вам ознакомиться с соответствующими законами той страны, в которой вы намереваетесь заключать соглашение. Но самое главное – тщательно выбрать суррогатную мать и выстроить с ней доверительные отношения, – сказал он и переключил на последний слайд презентации, где крупными буквами было написано:

ПОТЕНЦИАЛЬНЫМ РОДИТЕЛЯМ И СУРРОГАТНОЙ МАТЕРИ НЕОБХОДИМО СФОРМИРОВАТЬ ПРОЧНЫЕ ВЗАИМООТНОШЕНИЯ С ВЫСОКИМ УРОВНЕМ ДОВЕРИЯ

Рут закрыла блокнот и нахмурилась: ее отношения с Лорен далеки от идеала. Над этим придется поработать. Но сложнее всего будет найти подходящую клинику с “мягкими требованиями”. Со стаканчиком кофе она села в тихий уголок комнаты отдыха, достала планшет и нашла список репродуктологических клиник в Лондоне. Некоторые из них работали по субботам. Рут выбрала одну, позвонила туда и объяснила свою ситуацию, стремясь показаться бодрой, здоровой и молодой женщиной.

Ответ звучал неутешительно: “У нас возрастное ограничение пятьдесят один год. Но я уверена, что мы сможем помочь вашей дочери. Если она захочет попасть на прием…”

Рут обзвонила весь список, но везде слышала одно и то же.

“Нет. Все наши пациентки должны быть моложе сорока шести. Женщины старше обычно едут за границу, там клиники не настолько избирательны…”

“Мне жаль вам отказывать, но таковы правила комитета по этике. Они учитывают вероятность успеха и риски для суррогатной матери и ребенка… Нет, мы не можем сделать исключение, ни при каких обстоятельствах”.

И вдруг, два стакана кофе спустя, она выиграла джекпот: клиника Маринелла. Иногда они принимают женщин в возрасте, если доктора уверены, что беременность с большой долей вероятности будет протекать нормально. Но пятьдесят четыре года – предел: пациентки должны успеть родить до пятьдесят пятого дня рождения.

Рут быстро подсчитала: на лечение и беременность уйдут одиннадцать с половиной месяцев – можно успеть.

– В таком случае я бы хотела как можно быстрее попасть на прием к самому опытному специалисту. Не могли бы вы меня записать?

Администратор ответила, что для начала родители-заказчики и потенциальная суррогатная мать должны записаться на первичный прием к медсестре.

– А когда это можно сделать?

– Как раз отменился прием в половине четвертого в понедельник.

– Мы придем, – сказала Рут. Если Лорен и Дэн откажутся, запись можно будет отменить в любой момент.

Домой Рут ехала в приподнятом настроении: прекрасный рабочий день. Но она понимала, что слишком уж надеяться не стоит, ведь ее физическое состояние может оказаться неудовлетворительным, или риски будут слишком высоки. Это всего лишь возможность, которую стоит проверить, вот и все.

Телефон завибрировал – сообщение от Шейлы:

Куда пропала? Твой

подарок все еще у меня!

2 недели назад обещала

написать, когда и где

встретимся. Все хорошо?

Целую, Ш

Прости, была жутко

занята. Столько новостей!

Целую!

Ооо! Можешь говорить?

Шейла была единственным человеком на планете, которому Рут могла доверять. Ей вдруг ужасно захотелось прямо сейчас набрать ее номер, но она смогла подавить этот порыв. Заглянув в ежедневник, Рут ответила:

Нет, да и в двух словах

не расскажешь (честно).

Вы с Саймоном свободны

через неделю в субботу?

Сходим поужинать?

Тогда все и расскажу

Заинтриговала! Тогда

увидимся, жду не дождусь.

Чмоки-чмоки

6

Тем же вечером в восемь часов Адам и Рут, держась за руки, шли в любимый индийский ресторан, куда они ходили уже много лет. Тайные волнения, которые они оба лелеяли, разжигали голод. С тех пор как они впервые зашли туда в середине восьмидесятых, помещение ресторана ничуть не изменилось: все те же красные бархатные шторы, флоковые обои, в зеленоватых стаканах с толстыми стенками хлопковые салфетки в виде бутонов. Даже запах тот же: специи, растительное масло и освежитель воздуха. Зал был полон, но Рави, семидесятилетний владелец заведения, раздобревший от достатка, встретил их как родных и проводил за столик в самом центре. Обслуживали очень долго, и когда официант принес закуски, они допивали уже вторую бутылку “Кингфишера”.

– Как работа? – поинтересовался Адам.

– Ой, да все как обычно, – смущенно ответила Рут.

Больше всего на свете ей хотелось сказать правду – и сдержаться было непросто, потому что они привыкли доверять друг другу. Она мечтала объяснить, как можно помочь Лорен и все исправить. Адам должен узнать, на какие жертвы она готова пойти, его одобрения безумно не хватало, но еще не время.

Чтобы отвлечься, Рут перенесла все свое внимание на Адама. А что у него с работой? Счастлив ли он? Чувствует ли, что развивается? К чему стремится?

Адам вдруг осознал, что женился на потрясающей женщине: она всегда его понимала и чувствовала, если что-то не в порядке. Рут наклонилась к нему, безмолвно спрашивая и уже зная ответ, она ждала, что он скажет. Адам улыбнулся.

– В двух словах?

Рут кивнула.

Адам выдержал паузу и отхлебнул глоток пива.

– Месяца через два-три будут отбирать окружных судей, и я, наверное, подам заявку.

Рут чуть не подскочила от удивления. Адам всю жизнь презирал коллег, готовых променять азарт ораторских выступлений перед присяжными на куда более скучное сидение в судейском кресле. “Они падают в обморок от жара кухни, зато часами торчали бы за столиком, обливая грязью поваров”, – поговаривал он. Ради опыта Адам какое-то время проработал мировым судьей с юрисдикцией по уголовным и гражданским делам, но быстро понял, что скучает по пламенным речам в суде.

– Почему ты вдруг об этом задумался?

Адам ответил, что достаточно давно размышлял над этим решением, потому что его доходы продолжали падать: сейчас он зарабатывал меньше, чем пятнадцать лет назад. И он был далеко не единственным, с кем это произошло. Сокращение бюджета на юридическую помощь и снижение стоимости услуг говорит о том, что все больше адвокатов по уголовным делам спешно переквалифицируются в судей. Джулиус Мандер, друг Адама и член одного из комитетов по назначению судей, предупредил его о начале набора, решив, что для Адама сейчас самое подходящее время и ему пора решаться. Они познакомились еще в студенческие годы, и Джулиус, став успешным специалистом по коммерческому праву, превосходно оценивал состояние юридической индустрии, поэтому Адам в принятии важных решений всегда ориентировался на него.

– Он предупредил, что над заявкой придется попотеть, но, по его мнению, моего опыта и репутации вполне достаточно для этой должности, – сказал Адам, криво улыбнувшись. – Посмотри правде в глаза: ты уже несколько лет практически в одиночку обеспечиваешь семью, и это неправильно. А так я могу рассчитывать на стабильную зарплату и приличную пенсию.

Рут была в сомнениях:

– Это не стоит того, чтобы бросать любимую работу ради той, где ты умрешь со скуки. Мы что-нибудь придумаем.

– Дело не только в деньгах – все уголовное право трещит по швам.

Облокотившись на стол, Рут подалась вперед и вгляделась в его лицо.

– Разве не лучше остаться и помогать системе становиться лучше? Ты же сам с такой уверенностью об этом говорил! – Упорство было одним из тех качеств, которые она в нем очень ценила и уважала.

– В принципе, я и сейчас так думаю, но весь процесс постепенно превращается в фарс, а я разочаровываюсь все сильнее и становлюсь таким же циником, как все остальные. Непросто сохранить чувство собственного достоинства, – ответил Адам и взял Рут за руку. – Я правда всегда в это верил, но теперь мое мнение меняется. Так что скажешь?

– Если ты перестал быть счастлив, тогда надо уходить – я не сомневаюсь, что тебя возьмут. Но, в конце концов, решать тебе.

– Нет, это должно быть совместным решением, – возразил Адам, – потому что оно касается нас обоих. Если я стану судьей, то и тебе будет полегче, ведь мне больше не придется работать по ночам. – Он поцеловал ей руку и робко добавил: – Может, у нас даже появится больше общих занятий. Будем путешествовать или откроем свой бизнес. По-моему, сейчас самое время. Как думаешь?

Он смотрел на нее и ждал ответа.

Его слова тронули Рут: она почувствовала, как ее сердце дернулось, будто оно слегка наклонилось в сторону и тут же вернулось на место – никто, кроме Адама, не вызывал у нее таких ощущений. Она хотела воскликнуть: “Да, конечно, любимый, так и сделаем!”, – но его внимательное отношение к ней и нежная уверенность в их взаимности смутили ее. Ей стало так стыдно за собственную ложь и тайные консультации со специалистами, что она выпалила:

– Да боже ж мой, мы свободные люди! Делай, что считаешь нужным!

В глазах Адама на мгновение промелькнули удивление и боль, но тут же исчезли.

Рут закрыла лицо руками:

– Прости, прости, я не хотела!

– Не нужно извиняться, – ответил Адам, сосредоточенно разламывая пападам на мелкие кусочки. – Я просто хотел узнать, что ты думаешь, – продолжал он, внимательно рассматривая остатки лепешки. – Кажется, теперь мне все ясно, – произнес он и замолчал. Рут убрала руки от лица, и их взгляды встретились. – Спасибо за откровенность.

Какое-то время они ели в тишине. Затем Адам нарушил молчание:

– Алекс звонила, пока тебя не было. Ты знала, что она предложила Лорен родить для нее?

– Да.

– А мне не сказала, – упрекнул ее Адам, но Рут заранее отправила в рот целую ложку риса с далом. – Оказалось, что у Алекс ничего не выйдет, и теперь Лорен в отчаянье.

Рут показалось, что это отличная возможность начать разговор.

– Может, им стоит поискать другую суррогатную мать? – неуверенно начала она.

Адам опустил вилку и нож на тарелку.

– То есть ты считаешь, что это нормально?

– Я понимаю твои сомнения, но, если Лорен и Дэн этого хотят, мы должны уважать их выбор, – сказала она и, выдержав паузу, аккуратно продолжила: – Нам только и остается, что поддержать их.

Адам удивленно поднял брови.

– Ты вообще представляешь, каким кошмаром это может обернуться для всех нас? И моральным, и этическим.

Рут поняла, что ее резкость спровоцировала агрессию с его стороны, но не собиралась на этом останавливаться:

– Ты сразу переходишь в режим перекрестного допроса, поэтому мы и не можем обсуждать с тобой подобные темы, как это делают все нормальные люди. – Она понимала, что теперь уж точно стоит замолчать, но желание отстоять свою идею пересилило разум: – Тебе даже в голову не пришло, что суррогатное материнство – это милосердный и великодушный подвиг, который меняет жизнь бездетных пар. Настоящий альтруизм!

Адам фыркнул:

– В отличие от омерзительной сделки, когда женщина продает свое тело тому, кто больше заплатит, а потом делает детей на заказ?

– В бедных странах, куда толпами валят больные бесплодием, такое действительно случается, но я-то говорю про добровольное суррогатное материнство здесь, в Лондоне.

– Тогда почему оно полностью запрещено во многих развитых странах? Наверное, потому, что там знают о существовании моральных и биологических запретов, нарушать которые опасно! Иногда нужно просто принять ограничения нашего тела, а не вмешиваться в подобные дела, когда предугадать все последствия просто невозможно.

Терпение Рут лопнуло.

– Ты можешь хоть раз отступиться от своего католического бреда?! Наша дочь пойдет на все ради ребенка. Ты даже представить себе не можешь, насколько тяжело противостоять этому желанию!

Адам смотрел на нее с нескрываемым отвращением.

– Но если необходимо, то это желание можно преодолеть. Некоторые женщины ведь так и делают, да, Рут?

Он пересек черту, которую они молча обходили годами.

– С меня хватит!

Она встала так резко, что ее стул пошатнулся и с металлическим лязгом рухнул на пол. Звук был настолько громкий, что все в зале замолчали и уставились на них. Рут никак не могла попасть рукой в рукав пальто – ее колотило от ярости. Адам смутился и, подняв стул, положил руку на плечо Рут, одним жестом уговаривая ее сесть и прекратить устраивать цирк.

– Я не… – начал он.

Она оттолкнула его и прорычала:

– Убери руку! Меня от тебя уже тошнит! Ты как хочешь, а я ухожу. Будь добр, не забудь расплатиться.

* * *

Вернувшись домой, Рут поднялась в гостевую спальню, рухнула на кровать и несколько минут делала дыхательные упражнения, пока сердце не перестало бешено биться. Перевернувшись на бок, она расслабила живот и представила, будто в нем ребенок. Чудесным образом зарождать жизнь, постепенно набухать, давая зародышу расти, а затем выталкивать это визжащее, сморщенное существо на белый свет – вот на что было когда-то способно ее дряхлое тело. Она лелеяла воспоминания о беременности и о том, как новорожденные малышки жались к ней и тянулись к груди. Рут вдруг поняла, как сильно ей хочется вновь испытать эти чувства. Она выгнула спину и погладила округлившийся живот. Конечно, в прошлом есть вещи, о которых жалеешь – мечтаешь, чтобы их никогда не было, – но рождение ребенка к ним не относится. Если бы все получилось, суррогатное материнство могло бы стать радостью. И даже искуплением.

* * *

Одно из преимуществ большого семейного дома без детей состоит в том, что двое взрослых после ссоры могут жить раздельно, при этом наблюдая за действиями друг друга и стараясь лишний раз не пересекаться – так что Адам и Рут умудрялись избегать друг друга все воскресенье. В это время каждый из них прокручивал в голове вчерашний разговор в ресторане, правда, с некоторыми поправками: добавляя неопровержимые аргументы и искренние мольбы о прекращении спора, чтобы утвердить свое моральное превосходство и укрепить позицию. Обоим было одиноко. Рут проснулась рано и лежала с книгой. Как только Адам отправился на еженедельный теннисный матч в парк Рэйвенскорт, она тут же позвонила Лорен.

– Доченька, ну как ты?

– Нормально, – монотонно ответила Лорен.

– Точно?

– Точно.

– Как-то не похоже. Дэн с тобой?

– Уехал на матч в Бирмингем.

– И оставил тебя одну?! – воскликнула Рут, не в силах сдержать возмущение.

– Мам, я сама отправила его развеяться, не можем же мы все выходные сидеть друг с другом в четырех стенах – как на пороховой бочке.

– Может, я заеду?

– С папой?

– Нет, он занят. Только я.

– Слушай, ты прости, но мне надо работать – сильно выбилась из графика. Я как раз собиралась идти в студию, так что давай как-нибудь в другой раз…

– Выезжаю, – твердо заявила Рут. – Я ненадолго.

* * *

Лорен открыла не сразу, и Рут, увидев дочь, не могла поверить своим глазам. Босая, в футболке наизнанку и в расстегнутых джинсах: очевидно, она впопыхах накинула на себя одежду, услышав дверной звонок. Лорен сильно похудела, лицо болезненно осунулось, а кожа вокруг глаз опухла и покраснела. Она молча развернулась и пошла наверх, с трудом поднимая ноги. Рут последовала за ней. Дойдя до порога гостиной, они остановились. В комнате было душно и пахло затхлостью: шторы задернуты, в полумраке назойливо кружит жирная муха, повсюду валяются коробки из-под пиццы, а кофейный столик весь заставлен пустыми пивными банками и одноразовыми стаканчиками.

– Давай-ка я открою окна и немного тут приберусь, – засуетилась Рут.

– Не надо. Это Дэн оставил, потом уберет, – сказала Лорен и плюхнулась на диван, глядя прямо перед собой пустым взглядом, как будто центральный механизм, поддерживавший ее жизнь, вдруг сломался.

Рут старалась прощупать ее настроение, как сиделка – сварливого старика.

– Давай хотя бы чайку налью? Или приготовлю что-нибудь. Ты, наверное, со вчерашнего вечера ничего не ела?

– Не надо, спасибо, – Лорен говорила медленно и совершенно без эмоций. – Только, пожалуйста, хватит обо мне волноваться, а то я нервничаю.

Рут села рядом, решив не мозолить дочери глаза, и тихо сказала:

– Мне ужасно жаль, что Алекс не сможет тебе помочь. Такой самоотверженный поступок, представляю, как ты расстроилась.

Лорен резко повернулась к Рут и посмотрела ей прямо в глаза.

– Как ты узнала?

– Алекс звонила. Она не хотела тебя подвести и очень переживает. И я тоже.

Лорен промолчала.

– А что дальше? Есть какой-нибудь план?

– Нет никакого плана. У нас не хватит денег на американские клиники, даже на те, что подешевле, не в Калифорнии. Так что вариантов больше нет, – ответила Лорен, и на лице ее было написано полное смирение с судьбой.

– Мы бы тебе помогли, но с деньгами сейчас туго.

– Понимаю, мам, мы даже не думали у вас просить.

– В Британии тоже множество клиник суррогатного материнства, и здесь гораздо дешевле. Может быть… – начала Рут.

– Бесполезно, – покачала головой Лорен. – В Америке тысячи женщин, готовых стать суррогатными матерями, мы заключили бы договор и могли бы официально считаться родителями. У нас желающих немного, так что подходящую кандидатку мы можем ждать годами, а если и найдем – наш ребенок будет ее, потому что в Англии закон на стороне суррогатной матери. Она может передумать и оставить ребенка себе.

– А ты не хочешь рискнуть?

– Я не смогу потерять еще одного, лучше даже не пытаться. – Лорен отвернулась, и ее голос стих.

Рут почувствовала, как бьется ее сердце. Она сделала глубокий вдох и постаралась говорить обычным тоном:

– Может быть, ты согласишься, если я это сделаю? – Рут на мгновение заколебалась. – Ну, рожу для тебя…

– Мама! – Лорен выпрямилась и повернулась к ней: лицо скривилось, она едва сдерживала слезы.

Рут взяла ее за руку и сказала:

– Я провела небольшое исследование и выяснила, что матери действительно могут рожать для своих дочерей. В Штатах таких случаев предостаточно, да и у нас довольно много.

– Спасибо тебе большое, – сухо проговорила Лорен. – Я тоже слышала об этом, но в твоем возрасте уже слишком поздно – ни одна клиника в нашей стране не возьмется. Да и слишком опасно для тебя самой и для ребенка, я не могу подвергнуть тебя такому риску. Ты не рожала почти тридцать лет, вдруг что-то пойдет не так…

Рут вдруг осознала, что Лорен уже давным-давно рассматривала ее на эту роль – и отказалась. Она почувствовала прилив обиды и негодования, как пожилой претендент на какую-нибудь должность, которого, несмотря на отличное резюме, даже не пригласили на собеседование. Женщина-невидимка – снова!

– Неправда, не такая уж я и старая, – твердо отрезала Рут и вздохнула еще раз. – Я разговаривала со специалистом: он уверен, что это возможно.

– В Лондоне? – уточнила Лорен. Теперь она была вся во внимании: сидела и смотрела на мать с приоткрытым ртом.

– Да, – ответила Рут, стараясь скрыть радостное возбуждение, – и я нашла клинику, в которой согласились меня принять.

– Правда?!

– Это в идеале, – быстро добавила Рут, чтобы не пробуждать в Лорен слепую надежду. – Мне нужно пройти несколько скрининговых тестов и успеть родить до следующего дня рождения.

Лорен кисло ухмыльнулась и снова откинулась на диван.

– Тогда забудь, – сказала она, – бесплодие лечится годами.

– А мы постараемся пройти ускоренный курс.

Лорен холодно посмотрела на Рут и сказала:

– Не хочу тебя обидеть, но вообще-то, если ты не забыла, я проходила через процедуру ЭКО, и, уверяю тебя, это не то же самое, что снять сериал для телика. Все зависит от докторов, да и тело с эмбрионами расписания не придерживается. Здесь даже у тебя не выйдет все контролировать – хоть обкомандуйся, но за год не успеешь.

Рут поняла, что они обязательно поссорятся, если она не проявит терпение, и решила отступить.

– Дорогая, прости. Ты действительно в этом эксперт, и не мне с тобой спорить. Но тот специалист посчитал, что у нас есть все шансы уложиться в сроки. Учитывая, что раньше я была в состоянии родить, ребенка я вряд ли потеряю. И нет никаких сомнений в том, что денег вам хватит, поскольку я не возьму с вас платы, как не взяла бы Алекс. – Высказавшись, Рут откинулась на спинку дивана и пожала плечами, показывая, что ни на чем не настаивает. – Решать вам. Я ничего такого не планировала – просто подумала, что в этом вопросе стоит разобраться, вот и все.

Погруженная в свои мысли, Лорен медленно кивнула. Она признала, что попробовать стоит, но Дэн вряд ли согласится: у него и по поводу Алекс были сомнения.

– А уж чтобы теща родила тебе ребенка – такого и врагу не пожелаешь!

Они засмеялись, и напряжение между ними немного спало.

– Твой отец тоже вряд ли обрадуется, но мы ведь можем перетянуть его на свою сторону, правда? – сказала Рут и в знак материнской солидарности приобняла Лорен за плечи.

– Попробуем, – ответила Лорен, и Рут впервые с момента выкидыша увидела на ее лице улыбку. – Мам, мне все же кажется, что ты не представляешь, насколько все изменится. Когда проходишь через ЭКО, подстраиваешь под него все стороны жизни, а у тебя серьезная работа, бизнес – как же ты будешь все это совмещать?

– Милая, у меня сердце кровью обливалось: очень тяжело было видеть тебя в таком состоянии и думать, что ничем не можешь помочь. Я готова пойти на все, если есть хоть малюсенький шанс подарить тебе ребенка. И не беспокойся, я смогу спланировать рабочий график так, чтобы он вписывался в план лечения, – уж в этом мне нет равных, сама знаешь.

Лорен бросилась на шею матери.

– Спасибо тебе за все: за то, что поняла меня, и за твое предложение. Шансы на успех микроскопические, но как же мне хочется верить, что все получится, – уткнувшись лицом в плечо Рут, она прошептала: – Люблю тебя, мам.

От приятной неожиданности Рут даже покраснела. Она никогда не чувствовала себя нужной Лорен, которая, в отличие от Алекс, всегда была достаточно сдержанной. Рут вдруг ощутила себя сильной и значимой – настоящей матерью, любимой. К глазам подступили слезы. Поглаживая Лорен по голове, она проговорила:

– И я люблю тебя. Поживем – увидим, но надеюсь, что мы справимся.

Рут рассказала, что записалась на первичный прием, и завтра они втроем с Лорен и Дэном должны на него явиться. Хотелось бы предупредить заранее, но, чтобы уложиться в сроки, действовать придется безотлагательно. Лорен засомневалась: значит, вечером ей придется поговорить с Дэном, как только он вернется из Бирмингема – уставший и, скорее всего, подвыпивший. Не самое лучшее время.

– Сейчас или никогда, – твердо заявила Рут. – Приготовь вкусный ужин, подробно расспроси о матче, а потом можешь рассказывать. Я оставлю вас наедине.

Обнимаясь с дочерью на прощание, Рут добавила:

– Все получится, милая. Я в тебя верю!

* * *

Вернувшись домой, Рут переоделась в спортивный костюм, надела кроссовки и отправилась на пробежку в Ричмонд-парк: за одиннадцать с половиной километров она настолько устала, что сил на навязчивые мысли совсем не осталось. Дул сильный ветер, и между деревьев прятались олени. Рут нравилось испытывать свое тело на прочность, чувствовать его выносливость и силу. Ежедневные пробежки на протяжении многих лет помогали ей очистить разум и разобраться с задачами, которые поначалу казались неразрешимыми. Мантры, которые она придумывала и прокручивала в голове снова и снова, давали ей силы на то, чтобы справиться с проблемами на работе и конфликтами дома. Одна из них сейчас возникла сама по себе: “Я смо-гу”.

Слова возникли у Рут в голове и повторялись каждые три шага. Ее вдруг охватило невероятное ликование, как будто силы, порожденные новой энергией, стали совершенно безграничны – почти как в молодости. Все в ее руках: она убедит врачей ускорить лечение, перетянет Адама на свою сторону и – вдохновленная его любовью и поддержкой – до наступления своего дня рождения передаст малыша в руки Лорен.

Тем временем небо на западе предвещало закат, и золотистые облака сбивались в единую сверкающую глыбу. Рут бежала прямо к ней, представляя, что ждет ее впереди, с улыбкой встречая прохладный ветерок.

“Я смо-гу. Я смо-гу. Я смо-гу”.

После пробежки она зашла в кафе у поместья Пембрук-лодж, заказала чашечку горячего шоколада и устроилась на террасе с видом на долину Темзы, по которой река, будто стальная лента, вилась от Виндзора в Лондон. Рут проверила входящие сообщения – ни одного от Адама – и позвонила Белле, которая все еще была на работе.

– Как успехи? Аню все устраивает?

– Да это кошмар какой-то, – призналась Белла.

Рут услышала приглушенный зевок и мыслями оказалась в монтажной комнате: повсюду бумажные стаканчики с остывшим недопитым кофе и контейнеры с засохшей едой из доставки.

– Если хочешь, я приеду помочь. Привезу нормальный ужин и заменю тебя, а ты пока поешь и передохнешь немного.

– Нет-нет, – решительно заявила Белла, – лучше наслаждайся вечером с милашкой Адамом. Но знаешь что? Я буду очень признательна, если ты поговоришь за меня с Аней. Она мне уже названивала, и такими темпами я тут ночевать останусь. Может, тебе удастся убедить ее, что версия, которую я вам обеим только что отправила, полностью соответствует всем этим обширным – а точнее, чудовищно бесчеловечным – требованиям? К тебе она прислушивается гораздо чаще, чем ко мне.

– Конечно, за это даже не беспокойся, – ответила Рут.

Она была старше Беллы на десять лет, и поэтому ее решения имели больший вес в глазах гигантов индустрии, с которыми им периодически приходилось иметь дело.

– Кстати, как там Лорен?

Рут не знала, как ответить. Вся жизнь Беллы крутилась вокруг ее работы, довольно долгих отношений с одним мужчиной и ретро-спорткаров. Она не хотела иметь детей и за все время их с Рут знакомства проявляла сдержанный, ограниченный вежливостью интерес к проблемам Лорен.