Текст книги "Детям о космосе и Юрии Гагарине – первом космонавте Земли. Беседы, досуги, рассказы"

12 апреля 1961 года

День 12 апреля начался для меня с сообщения по радио: сын мой – командир космического корабля.

Больше я ничего слушать не стала, накинула телогрейку и побежала на железнодорожную станцию. Не помню, как бежала.

Уже на вокзале, когда билет взяла, чуть опомнилась: сообразила расписание посмотреть – оказывается, следующего поезда в Москву ждать придется. Сижу. Себя оглянула и ужаснулась – несуразно одета: в халате, в домашних тапках, поверху телогрейка. Ну да ладно, возвращаться не буду, как-нибудь доберусь. Еще чуть посидела, вспомнила, что сдачу в кассе с десятки не взяла, а встать, двинуться, чувствую, сил нет. Рядом со мной девушка на скамейке примостилась, я ее и попросила:

– Сходите, милая, объясните кассирше, что позабыла сдачу, да извинитесь, скажите, женщина тут одна совсем растерялась.

Она деньги мне принесла, спрашивает:

– Вам помочь?

– Нет. Все в порядке.

А сама сижу, жду – может, по радио что передадут. На вокзале громкая веселая музыка играет, но ничего не сообщается.

Отвлечься от своих мыслей все никак не могу: как он там, мой Юра?

Пришел поезд, села, поехала. В окно смотрю. Вроде бы на станциях все смеются, но обмануться боюсь.

В Москву прибыли, вышла я на площадь у Белорусского вокзала – народу как в праздник, у многих в руках плакаты: «Ура Гагарину!». Люди смеются, кричат: «Приземлился! Ура! Прилетел!» Я заплакала и пошла в метро.

Какая-то женщина спросила у меня:

– Что с вами? У вас горе?

Я улыбнулась – у самой слезы рекой льются – и говорю:

– У меня радость!

Женщина засмеялась:

– У меня тоже. Знаете, человек поднялся в космос! Знаете?

– Знаю, – киваю, – знаю.

А она все говорит:

– Его зовут Юрий Гагарин. Запомните!

– Запомню, милая, запомню…

Спустилась в метро, доехала до Ярославского вокзала. Оттуда уж электричкой до городка.

Но в электричке еще один забавный случай произошел. Я уж тут, как о благополучном приземлении узнала, сдержаться не смогла, сижу, приговариваю:

– Сынок! Сынок! – а сама и плачу, и улыбаюсь.

Женщины, что сидели рядом, видно, решили, что мне поделиться чем-то хочется, спрашивают, в чем дело. Я сказала, что Юрий Гагарин – мой сын. Сразу люди вокруг столпились, расспрашивать о нем, о семье, о детстве его стали. Я рассказываю, рассказываю, рассказываю… Вдруг одна женщина этак подозрительно на меня посмотрела, вопрос задает:

– Вас как зовут?

– Анна Тимофеевна.

– А мужа вашего?

– Алексей Иванович.

Мне вначале странными ее вопросы показались, потом я сообразила, что вид-то у меня больно странный: телогрейка, из-под которой халат торчит. А она дальше расспросы ведет:

– А детей его как зовут?

– Старшую дочку Леночкой, а младшую… не знаю как. При мне еще назвать не успели. Она только 7 марта родилась, а мне к мужу уезжать пришлось, – объясняю.

Женщина кивнула, говорит:

– Галей ее зовут.

– Пусть Галочка, – отвечаю, – имя хорошее.

Народ в вагон все прибывает. Видно, слух по поезду прошел. Люди кричат: «Поздравляем! Желаем счастья!»

Тут, смотрю, пробирается ко мне кто-то в летной форме. Юрин товарищ – Витя Горбатко. Пробрался, поздоровался, говорит:

– Я вам помогу!

Я объясняю, что вещей-то у меня нет, в помощи, мол, не нуждаюсь. Он вокруг взглядом обвел:

– Посмотрите, что творится! Вам к квартире одной не пробраться!

Прав он был. В Звездном мы сошли – людей видимо-невидимо вокруг дома, где Юрина квартира. Такое плотное кольцо, что не протиснуться. Но Витя звучным, командирским голосом как крикнет:

– Товарищи! Дайте дорогу Анне Тимофеевне Гагариной!

Только так и прошли. В квартире уже народу полно, кто спервоначалу зашел: соседи, друзья, корреспонденты…

Следующий день прошел в хлопотах. Утром нам принесли пригласительные билеты на торжественный вечер в Кремль 14 апреля. Алексею Ивановичу вручили конверт с надписью: «Гагарину А.И. с супругой». Он на меня поглядел и головой покачал:

– Супруга! – слово ему показалось торжественным. – Вы в чем же в Кремль идти собираетесь, супруга?

Я обомлела. Стала прикидывать, успею ли до Гжатска и обратно вернуться. Но распорядитель встречи понял, предупредил:

– Предусмотрели. Начальство выделило деньги на экипировку. Перечислите, что нужно.

Согласиться было нелегко. Ни разу не пользовались мы тем, что нами не заработано. Но выхода не было: времени было в обрез. День 14 апреля был расписан по минутам.

Еще до отъезда из городка нам принесли газеты с Указом Президиума Верховного Совета СССР.

Когда я оставалась одна, то брала в руки газету.

«За осуществление первого в мире космического полета на корабле-спутнике “Восток” присвоить звание “Летчик-космонавт СССР” гражданину Советского Союза, летчику, майору Гагарину Юрию Алексеевичу».

И тут же:

«За героический подвиг – первый полет в космос, прославивший нашу социалистическую Родину, за проявленные мужество, отвагу, бесстрашие и беззаветное служение советскому народу, делу коммунизма, делу прогресса всего человечества присвоить звание Герой Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали “Золотая Звезда” первому в мире летчику-космонавту майору Гагарину Юрию Алексеевичу и установить бронзовый бюст Героя в городе Москве».

Неужели о нашем с Алешей сыне написаны эти высокие слова?! Неужели имя нашего сына известно всем советским людям?! Неужели это он – Герой Советского Союза?!

Он – тот самый мальчик, который далеким мартовским днем в половине шестого дня впервые подал голос «у-a», тот, который спустя неделю лежал у меня на руках – крохотным, теплым и беззащитным кулечком – всю долгую дорогу, пока вез нас Алеша из Гжатска в Клушино. Картины, впечатления, воспоминания сменяли друг друга. Да, тот! Но поверить было непросто.

(Из повести А.Т. Гагариной «Память сердца».)

На звездных и земных орбитах
(стихи о покорителях космоса)

 

Юрий Гагарин

В космической ракете
С названием «Восток»
Он первым на планете
Подняться к звездам смог.
Поет об этом песни
Весенняя капель:
Навеки будут вместе
Гагарин и апрель.
 

В. Степанов

 

День космонавтики

Взлетел в ракете русский парень,
Всю землю видел с высоты.
Был первым в космосе Гагарин…
Каким по счету будешь ты?
 

В. Орлов

«Ладонью, заслонясь от света…»

 
Ладонью, заслонясь от света,
Сидит мальчишка.
Тишина.
И вдруг волшебное:
– Ракета достигла станции Луна. —
И оторвавшись от тетрадок,
Сказал с достоинством:
– Порядок. —
Как будто так и быть должно.
Должно быть так,
А не иначе.
И удивительного нет,
Что это нами,
Нами начат
Штурм неразгаданных планет.
Его за скупость не корите:
Мальчишка сдержан потому,
Что продолжение открытий
Эпоха вверила ему!
 

Л. Татьяничева

 

Возвращение

Закончился космический полет,
Корабль спустился в заданном районе,
И вот уж целиной пилот идет,
Чтоб снова землю взять в свои ладони…
И в космосе он думал лишь о ней,
Из-за нее летал в такие дали —
И лишь о ней все двести долгих дней
Писал в своем космическом журнале!
 

В. Орлов

 

Созвездия

Звезды, звезды, с давних пор
Приковали вы навеки
Человека жадный взор.
И в звериной шкуре сидя
Возле красного костра,
Неотрывно в купол синий
Мог глядеть он до утра.
И глядел в молчанье долгом
Человек в простор ночной —
То со страхом,
То с восторгом,
То с неясною мечтой.
 
 
И тогда с мечтою вместе
Сказка зрела на устах:
О загадочных созвездьях,
О неведомых мирах.
С той поры живут на небе,
Как в ночном краю чудес, —
Водолей,
Стрелец и Лебедь,
Лев, Пегас и Геркулес.
 

Ю. Синицын

 

«Есть в небе звездочка одна…»

Есть в небе звездочка одна,
Какая – не скажу,
Но каждый вечер из окна
Я на нее гляжу.
Она мерцает ярко так!
А в море где-нибудь
Сейчас, наверное, моряк
По ней сверяет путь.
 

Г. Кружков

 

«Что там за родственник Луны…»

– Что там за родственник Луны,
Племянник или внучек,
Мелькает между тучек?
– Да это спутник!
– Вот те раз!
– Он спутник каждого из нас
И в целом – всей Земли.
Руками спутник сотворен,
А после на ракете
Доставлен в дали эти.
 

Ю. Яковлев

Безбрежность

 
Крик первых спутников
был трогательно тонок.
Так среди звездной молодой крупы
Проклюнулась планета,
как цыпленок,
Из голубой воздушной скорлупы.
Как высоко Россию вознесло!
Жестокою космическую ночью
Я знаю, как безумно тяжело,
Защитную покинуть оболочку
И за черту привычную шагнуть,
Встречая грудью бездну, жар и стужу, —
Как перед незнакомцем распахнуть
ранимую и трепетную душу.
На рубеже космического века
Соединились, временность круша,
Мятежное сознанье человека
И космоса безбрежная душа!
А звезд неодолимое сиянье
Опять слепит глаза земных детей.
Все дальше и опасней расстоянья,
А люди нам все ближе и родней.
 

В. Костров

 

Стоило жить!

Мы дожили до этого!
Стоило, стоило жить!
Ждать, надеяться, думать, трудиться, стараться,
Чтобы первый из нас
Мог отважный путь проложить
Сквозь космическое пространство.
 
 
В эту область беззвездья, беззвучья,
таинственной тьмы
Он вознесся впервые
Полетом неслыханной славы.
Одинокий. Единственный. Нет, не один:
с ним и мы,
Мы – родные народы
Великой Советской державы.
 
 
В неразведанный мир, на невероятную высь
Поднялся он, и мир ему будет века благодарен.
Поднялся он, и мы с ним душой
заодно поднялись,
Заодно!
Душа в душу с тобою, товарищ Гагарин!
 

Н. Асеев

 

Апрель 1961 года
(отрывок)

Наконец-то! Первое свиданье
Не в утопии, не в царстве грез.
Первый человек и мирозданье
Встретились надолго и всерьез.
 
 
И глядят, глядят они друг другу
В зоркие веселые глаза —
Там, где только звезды шли по кругу;
Там, где не гуляла и гроза;
 
 
Там, где только мгла и холод волчий,
Только черный бархат пустоты, —
Человек и мирозданье молча
Перешли, как равные, на «ты».
 
 
Сколько неизвестных и опасных
Перевалов сделано впотьмах!
Сколько честных проб и формул ясных
Прочно отчеканилось в умах!
 
 
Как мужали замыслы, как зрели…
Вот оно! Свершилось. Удалось.
И для нас двенадцатым апреля
Раннее то утро назвалось.
 
 
Наш народ за то вам благодарен
И за то полюбит вас навек,
Юрий Алексеевич Гагарин,
Необыкновенный человек,
 
 
Что вы шли в пространство мировое,
Как идут в атаку, в полный рост.
И когда, завидуя и воя,
Скорость звука поджимала хвост;
 
 
И когда земное тяготенье
Шло на убыль и сошло на нет,
И земля, подернутая тенью,
Стала только ближней из планет;
 
 
И когда над Африкою утро
Резко вам ударило в глаза
И звучал в кабине вашей утлой
Резкий пеленг: «Взять на тормоза»,
 
 
Вы не знали страха и унынья,
По-солдатски подвиг отслужив.
Будет ваше мужество отныне
 Эталоном жизни тем, кто жив…
 

П. Антокольский

 

Звездная дорога

Как огородники гряду за грядкой,
Освоили мы тайны всех дорог.
Летит Гагарин. На него украдкой
Глядит скомпрометированный бог.
 
 
Я счастлив оттого, что есть орбита,
Что я подвижен и что я кручусь,
Что я земной, друзьями не забытый
И в очереди к счастью нахожусь.
 
 
В чем же судьба моя, судьба поэта?
Мне кажется, что я незаменим,
Мне кажется – подписаны планеты
Великолепным росчерком моим.
 
 
Мне эта ситуация знакома, —
В теченье долгом трудового дня
Из космоса, как из родного дома,
Товарищ русский смотрит на меня.
Как хороша ты, звездная дорога!
Летит Гагарин. Он устал чуть-чуть.
И перед ним торжественно и строго
Блестит кремнистый лермонтовский путь.
 

М. Светлов

 

Первый

Далекие туманности клубя,
Всей красотою необыкновенной
Вселенная глядела на тебя,
И ты глядел в лицо Вселенной.
 
 
От угольно-холодной черноты,
От млечных вьюг
К людской согретой были,
Советский человек, вернулся ты,
Не поседев от звездной пыли.
 
 
И Родина приветствует тебя,
И человечество стоит и рукоплещет,
И спину непокорную горбя,
Вселенная к тебе склонила плечи.
 

С. Щипачёв

 

И он взлетел

Фронт проходил по Гжатскому району.
Дома района были сожжены,
Сады порублены. Среди детей,
Среди мальчишек Гжатского района,
Голодных и бездомных, жил тогда
Гагарин Юра – первоклашка.
Мы, Бойцы, сержанты, офицеры,
Лежавшие в снегу под Гжатском,
Мы точно знали: первый космонавт
Живет под Гжатском.
Знали: он голодный,
Бездомный мальчик.
Знали: Гитлер лично
Распорядился вбить его в снега,
Загнать под лед,
Чтоб не глядел на звезды,
Чтобы не рос, не вырос, не взлетел.
Мы знали – и решили обеспечить
Полет.
И космонавт взлетел.
 

Б. Слуцкий

 

«Когда пустыни, океаны, горы…»

Когда пустыни, океаны, горы
Он обозреть одновременно мог,
Когда глядел он потрясенным взором
И совершал стремительный виток, —
 
 
Не только точной оптикой на пленке
Он закрепил всесветный окоем:
Художник проницательный и тонкий
На тех высотах пробудился в нем.
 
 
Когда в голубоватом ореоле
Планета, убедительно кругла,
Таинственно светясь на черном поле,
Затмив созвездья яркие, плыла, —
 
 
Он вместе с нею беспредельно вырос
И, заполняя вахтенный журнал,
В себя вобрал все многоцветье мира
И кисть в земные краски окунал.
 
 
И стали в ту минуту достижимы
Для мастера все дали, все дела.
Сама Земля холстом ему служила,
Вселенная подрамником была.
 

Я. Хелемский

 

Звездному человеку Юрию Гагарину

Пусть померк в лучах победы Вашей
 Этот факт…
А дело было так:
Мы купили с дочерью Наташей
Жаворонков, скромных певчих птах.
Дали хлеба милой певчей паре,
Продержали дома с полчаса
И во имя Вас, майор Гагарин,
Отпустили – прямо в небеса.
Вот и все.
Но кажется Наташе,
Что за шумным городом Москвой
Обитают жаворонки наши
И владеют ширью полевой.
Вы-то их разыщете едва ли,
Но когда посмотрите в зенит,
Слушайте и верьте, что над Вами
Их земная музыка звенит.
 

С. Смирнов

 

Первый след

…Ракета в глубь небес
проложит след
И мрак прошьет серебряною нитью,
И человек
готовится к отплытью
В пределы неизведанных планет.
Взметнется пыль
космических дорог,
Живая искра
просверкнет над бездной,
И к нам дойдет
из тьмы тысячезвездной
Неторопливый русский говорок.
 

В. Кочетков

 

Млечное небо

Посмотри в это млечное небо,
В этот мир бесконечных миров,
И пойми, что сердиться нелепо
На судьбу, пропитанье и кров,
Ведь и звезды Вселенной прекрасной,
Гордый путь в мирозданье торя,
Где-то падают, где-то не гаснут,
Где-то просто висят, не горя…
 

А. Преловский

 

У телевизора

Телевизорные окна снова
Чудом русской мысли зажжены,
Возникает из пространства слово,
Как из тайны вечной тишины.
 
 
Мысль звучащая – она в движенье,
Мысль работает, и нам видна
Претворенная в изображенье
Электромагнитная волна.
 
 
Слева – тяжело и постепенно
За округлым бортом корабля
В облаках голубовато-пенных
Поворачивается Земля.
 
 
Слева – бездна, звезд зловещих ядра,
Наплывающая тень… И вдруг
В бездне очертания скафандра:
Космонавт выходит через люк.
 
 
Машет он рукой из глуби зыбкой
Человечеству, родным сердцам,
И его бесстрашная улыбка
Как вершина духа светит нам.
 
 
И среди Вселенной, будто веха,
Видится с Земли его успех,
Улыбается улыбкой века
Сквозь иллюминатор человек.
 

С. Поделков

 

«Когда мы вылетим в пространство…»

Когда мы вылетим в пространство,
Отбросив тяготенья груз,
Сперва покажется нам странной
Потеря многих наших чувств.
Исчезнет столько предрассудков,
Рожденных разумом земным!
Ведь шутка ли, исчезнут сутки,
А с ними – суточный режим.
Исчезнут чувство горизонта,
Власть горизонта над людьми,
И станет ощущенье Солнца
Сродни волнению любви.
И, где-то меж созвездий рея,
Не зная, где тут верх, где низ,
Мы ощутим, что даже время
Сместилось со своих границ.
Но в этой небывалой жизни
Забудем горечь всех потерь,
Когда в иллюминатор брызнет
Сиянье млечных пропастей.
И будет радостно расстаться
С привычками земных существ
За упоение пространством,
За этот бесконечный блеск!
 

С. Куняев

 

Земля и Вега
(отрывок из поэмы «Седьмое небо»)

Что сон?!
Фантазия!
Наитье!
Но станет жизнь вдвойне ясна,
Когда реальное событье
Ворвется продолженьем сна.
Гагарин!.. Юрий!..
В счастье плачу,
Как будто двадцать лет спустя,
Отбросив тяжесть неудачи,
Взлетела молодость моя.
Все близко к сердцу.
На планеты
Как будто я и впрямь летал.
Скажи, горячего привета
Мне там никто не передал?
 
 
И не стыжусь,
И не краснею,
Что ты, свершая свой полет,
На двадцать лет пришел позднее
И на сто лет уйдешь вперед.
Мы люди разных поколений,
Но на дороге голубой
Я рад всем точкам совпадений
Моей судьбы
С твоей судьбой.
Чем круче хлеб,
Тем жизнь упорней.
Я рад, что мы с тобой взошли
От одного большого корня
Крестьянской матери-земли.
 
 
Деревня,
Школа,
Логарифмы,
Литейка, Летная пора.
Все было схожим, даже рифмы
На остром кончике пера.
Мы жили словно в дружной паре,
Точнее – шли мы следом в след.
 Я просто Горин,
Ты – Гагарин,
Но двадцать лет
Есть двадцать лет!
 
 
Недаром же
По воле века,
Приход достойных торопя,
Меня испытывала Вега,
Чтоб не испытывать тебя.
Чтоб волю дать твоим дерзаньям,
Когда ты рос, как все, шаля,
Меня подвергла испытаньям
В те дни тревожные Земля.
 
 
Чтоб, дерзкий,
Ты взлетел с рассветом
И возвратился в добрый час,
Мы все стерпели, но об этом
Я поведу другой рассказ.
Я расскажу иными днями,
В словах по сердцу и уму,
Какими трудными путями
Мы шли к полету твоему.
 

В. Федоров

 

«В болезненном тщеславии своем…»

В болезненном тщеславии своем,
С улыбкой доброй иль с усмешкой злою,
На этом малом шарике живем,
Который называется Землею,
 
 
В лучах проспекта или пустыря,
Или у океанской зыби серой —
Равно внутри того же пузыря,
Который именуют атмосферой.
 
 
Но в чем же наше счастье будет впредь?
Чтобы с негромкой грустью оглянуться
И навсегда отсюда улететь?
Иль все же в том, чтобы сюда вернуться?
 

К. Ваншенкин

 

Памяти Гагарина

Ах, этот день двенадцатый апреля,
Как он пронесся по людским сердцам.
Казалось, мир невольно стал добрее,
Своей победой потрясенный сам.
 
 
Какой гремел он музыкой вселенской,
Тот праздник, в пестром пламени знамен,
Когда безвестный сын земли смоленской
Землей-планетой был усыновлен.
 
 
Жилец Земли, геройский этот малый
В космической посудине своей
По круговой, вовеки небывалой,
В пучинах неба вымахнул над ней…
 
 
В тот день она как будто меньше стала,
Но стала людям, может быть, родней.
Ах, этот день, невольно или вольно
Рождавший мысль, что за чертой такой —
 
 
На маленькой Земле – зачем же войны,
Зачем же все, что терпит род людской?
Ты знал ли сам, из той глухой Вселенной
Земных своих достигнув берегов,
 
 
Какую весть, какой залог бесценный
Доставил нам из будущих веков?
Почуял ли в том праздничном угаре,
Что, сын земли, ты у нее в гостях,
 
 
Что ты тот самый, но другой Гагарин,
Чье имя у потомков на устах?
Нет, не родня российской громкой знати,
При княжеской фамилии своей,
 
 
Родился он в простой крестьянской хате
И, может, не слыхал про тех князей.
Фамилия – ни в честь она, ни в почесть,
И при любой – обычная судьба:
 
 
Подрос в семье, отбегал хлеботочец,
А там и время на свои хлеба.
А там и самому ходить в кормильцах,
И не гадали ни отец, и мать,
 
 
Что те князья у них в однофамильцах
За честь почтут хотя бы состоять;
Что сын родной, безгласных зон разведчик,
Там, на переднем космоса краю,
 
 
Всемирной славой, первенством навечным
Сам озаглавит молодость свою.
И неизменен жребий величавый,
На нем горит печать грядущих дней,
 
 
Что может смерть с такой поделать славой? —
Такая даже неподсудна ей.
Она не блекнет за последней гранью,
Та слава, что на жизненном пути
 
 
Не меньшее, чем подвиг, испытанье, —
Дай бог еще его перенести.
Все так, все так. Но где во мгле забвенной
Вдруг канул ты, нам не подав вестей,
 
 
Не тот, венчанный славою нетленной,
А просто человек среди людей;
Тот свойский парень, озорной и милый,
Лихой и дельный, с сердцем нескупым,
 
 
Кого еще до всякой славы было
За что любить, – недаром был любим.
Ни полуслова, ни рукопожатья,
Ни глаз его с бедовым огоньком
 
 
Под сдвинутым чуть набок козырьком…
Ах этот день с апрельской благодатью!
Цветет ветла в кустах над речкой Гжатью,
Где он мальчонкой лазал босиком.
 

А. Твардовский

 

Земля… Земля…

На стартовой черте ракетодрома
Ступив на трап,
Впервые ты поймешь,
Как дороги тебе
Раскаты грома,
Снега гречих
И молодая рожь.
Ты вспомнишь
Теплых дождиков накрапы
И мокрый луг,
Где ты косил с отцом,
И трап
Уже покажется не трапом,
А деревенским
Стесанным крыльцом.
Потом…
Потом ты скажешь: «До свиданья!»
И под ракетой
Встанет яркий дым.
Нахлынувшие вдруг воспоминанья
Уступят место формулам сухим.
Но кто сказал,
Что формулы – сухие?
Они к тебе издалека пришли:
В них синь озер
И даль твоей России,
В них все цвета и запахи Земли.
Постой!
Еще не поздно отказаться.
Земля, Земля, не отпускай его!
Он должен жить,
Губами трав касаться,
Водою умываться ключевой,
Встречать свои закаты и рассветы…
Но манит,
Манит дальняя звезда,
И глухи стены огненной ракеты.
Когда мы снова встретимся, Когда?..
Ты самой яркой искрою
Промчишься
В безветренной и бесконечной мгле
И все-таки на землю
Возвратишься,
Чтоб плакать над стихами
О Земле.
 

В. Фирсов

 

«Звездный почерк…»

Звездный почерк
Разберет не каждый,
Не такой простой он,
Звездный путь,
То, что там написано
Однажды,
Никаким пером не зачеркнуть.
Пусть звенит над нами
И грохочет
Будней
Беспощадная труба,
Мы живем в молчанье этой ночи,
Где стихи, и звезды, и – судьба!
 

Н. Тихонов

 

Я – землянин Гагарин
(отрывок)

Я – Гагарин.
Я первым взлетел,
ну а вы полетели за мною.
Я подарен,
Навсегда, как дитя человечества,
небу землею.
В том апреле
Лица звезд, замерзавших без ласки,
Замшелых и ржавых,
Потеплели
От взошедших на небе
смоленских веснушек рыжавых.
Но веснушки зашли.
Как мне страшно остаться
Лишь бронзой,
лишь тенью,
Не погладить траву и ребенка,
Не скрипнуть садовой калиткой.
Из-под черного шрама почтового штемпеля
Улыбаюсь я вам
отлетевшей улыбкой.
Но вглядитесь в открытки и марки —
И сразу поймете:
Я вечно – в полете.
 

Е. Евтушенко

 

Космонавту Ю. Гагарину

Я первый смерил жизнь
обратным счетом,
Я буду беспристрастен и правдив:
Сначала кожа выстрелила потом
И задымилась, поры разрядив.
Я затаился и затих. И замер.
Мне показалось – я вернулся вдруг
В бездушье безвоздушных барокамер
И в замкнутые петли центрифуг.
 
 
Сейчас я стану недвижим и грузен,
И погружен в молчанье.
А пока Меха и горны всех газетных кузен
Раздуют это дело на века.
 
 
Хлестнула память, как кнутом,
по нервам,
В ней каждый образ был
неповторим:
Вот мой дублер,
который мог быть первым,
Который смог впервые стать вторым.
 
 
Пока что на него не тратят шрифта:
Запас заглавных букв – на одного.
Мы вместе с ним прошли
весь путь до лифта,
Но дальше я поднялся без него.
 
 
Вот тот, который прочертил орбиту,
При мне его в лицо не знал никто.
Все мыслимое было им открыто
И брошено горстями в решето.
 
 
И словно из-за дымовой завесы,
Друзей явились лица и семьи.
Они все скоро на страницах прессы
Расскажут биографии свои.
 
 
Их всех, с кем вел я доброе соседство,
Свидетелями выведут на суд.
Обычное мое босое детство
Обуют и в скрижали занесут.
 
 
Чудное слово «Пуск!» —
подобье вопля —
Возникло и нависло надо мной.
Недобро, глухо заворчали сопла
И сплюнули расплавленной слюной.
 
 
И пламя мыслей вихрем чувств задуло,
И я не смел или забыл дышать.
Планета напоследок притянула,
Прижала, не желая отпускать.
 
 
И килограммы превратились в тонны,
Глаза, казалось, вышли из орбит,
И правый глаз впервые удивленно
Взглянул на левый, веком не прикрыт.
 
 
Мне рот заткнул – не помню —
крик ли? Кляп ли?
Я рос из кресла, как с корнями пень.
Вот сожрала все топливо до капли
И отвалилась первая ступень.
 
 
Там надо мной сирены голосили,
Не знаю – хороня или храня.
А здесь надсадно двигатели взвыли
И из объятий вырвали меня.
 
 
Приборы на земле угомонились,
Вновь чередом своим пошла весна.
Глаза мои на место возвратились,
Исчезли перегрузки. Тишина.
 
 
Эксперимент вошел в другую фазу, —
Пульс начал реже в датчики стучать.
Я в ночь влетел, минуя вечер, сразу —
И получил команду отдыхать.
 
 
Я шлем скафандра положил на локоть,
Изрек про самочувствие свое.
Пришла такая приторная легкость,
Что даже затошнило от нее.
 
 
Шнур микрофона
словно в петли свился,
Стучались в ребра легкие, звеня.
Я на мгновенье
сердцем подавился, —
Оно застряло в горле у меня.
 
 
Я отдал рапорт весело, на совесть,
Разборчиво и очень деловб.
Я думал: вот она и невесомость,
Я вешу нуль – так мало, ничего!..
 
 
И стало тесно голосам в эфире,
Но Левитан ворвался,
как в спортзал,
И я узнал, что я впервые в мире
В историю «Поехали!» сказал.
 

В. Высоцкий

 

«От жара облака вскипали…»

От жара облака вскипали,
Дрожал от грома Байконур,
А через час смоленский парень
В полете Землю обогнул…
 
 
Антенны во Вселенной шарят,
Ракеты космос рассекли,
В иллюминатор входит шарик
Внезапно маленькой Земли…
 
 
И все прицельнее, все метче
Взгляд сквозь «магический кристалл»…
 Нет, не планета стала меньше, —
Сам Человек великим стал!
 

М. Бебан

 

Стихи о звездах

И в голубом зловеще черная,
На тяжких стапелях привстав,
Ракета вздрогнет, обреченная
 
 
Но все произойдет не так.
А будет полная торжественность,
И вера твердая в успех,
И откровенная тождественность
Себя в душе с собой для всех.
Не огорчаемый помехами,
Он встанет, величав и прост,
И улыбнется: «Ну, поехали!»
И долетит до синих звезд.
 
 
Но вот минуют годы, годы, годы…
От горизонта пронесется гром.
И он – седой, орлиноглазый, гордый —
Сойдет на позабытый космодром.
Он выслушает праздничные речи,
Лицо в земные окунет цветы.
И выйдет из толпы ему навстречу
Не жалкое подобие святых,
Не призрак, постаревший и нелепый,
Боготворящий вечные посты,
А женщина во всем великолепье
Цветущей материнской красоты.
И юноша, застенчивый и дерзкий,
Горячий лоб прижмет к его плечу.
 
 
И скажет: «О тебе я знаю с детства».
И скажет: «Завтра к звездам я лечу».
 

М. Борисова

 

«Порой в гостях за чашкой чая…»

Порой в гостях за чашкой чая,
Терзая ложечкой лимон,
Я вздрогну, втайне ощущая
Мир вечности, полет времен.
 
 
И чую, где-то по орбитам
Мы в беспредельности летим.
О если б воспарить над бытом,
Подняться бы, восстать над ним!
 
 
И выйти на вселенский стрежень,
И в беспредельности кружить,
Где в воздухе, что так разрежен,
Нельзя дышать, но можно жить.
 

Е. Винокуров

 

«Молодые да ясноглазые…»

Молодые да ясноглазые,
Неизвестные,
Незаметные
Их фамилии не указаны
Ни молвой,
Ни строкой газетною.
От чужого глаза хранимые,
Строго там, где надо, учтенные.
А зовут их просто по имени —
Лаборантки, Друзья, Ученые.
Но однажды в огромном мире
Через все города и страны
Называет Москва фамилию
Четким голосом Левитана.
Ладно скроенный,
Крепко сшитый,
Славой целой Земли подарен,
Прямо с неба к друзьям спешит он —
Все такой же веселый парень.
Все такой же Невозмутимый.
И опять лаборанткам хочется
Называть его так, по имени,
Но, смутясь, добавляют отчество.
И торопят его с рассказами
А кругом, пока неизвестные,
Молодые
Да ясноглазые
Наши русские парни чудесные.
 

В. Вологдин

 

Товарищ Гагарин

Мне кажется, что я встречался с ним.
Его лицо, ей-богу, мне знакомо!
Быть может, он со мною ехал в Крым
В одном купе.
И рядом спал, как дома.
Быть может, он со мной в кино входил.
А нынче вышел к звездам, на орбиту.
И нашей славой Землю осветил,
Хоть он – один из сотен тысяч с виду!
Один из сотен тысяч на Земле
И первый в космосе!..
Товарищ наш, Гагарин.
Еще вчера в его земной семье
С каким волненьем это утро ждали!
Еще вчера он, неизвестный нам,
Уже готов был к этому рассвету,
Тревожно дорог близким и друзьям,
Центральному родному Комитету.
И вот свершилось наше торжество.
Гагарин! – всюду слышится в эфире.
Как я сегодня счастлив за него,
За мать его и за детей его,
За нашу Родину, прекраснейшую в мире!
 

Н. Доризо

 

«Звезда пульсирует…»

Звезда пульсирует.
Звезда…
Что означают позывные?
Не знают станции земные.
Звезда пульсирует.
Звезда…
 
 
Надежда ли? Сигнал беды?
Над колеей, над бездорожьем,
В ночи безбрежной и тревожной
Не умолкает крик звезды.
 
 
Что одиночества страшней!
Молчит планета голубая.
И, только вспышками мигая,
Гроза проносится над ней.
 
 
И океанов зеркала,
Мигнув, отбросят луч стократно,
И эхо кинется обратно,
Слетев с соленого крыла.
 
 
Стою у Млечного Пути,
Где волны бьют в гранитный панцирь.
Звезда пульсирует в горсти,
И свет ее течет сквозь пальцы.
 
 
Она, как маленький птенец,
Клюет с ладони чью-то долю
И ждет, когда же наконец
Я отпущу ее на волю.
 
 
Что ей известно о любви?
О нашей жизни? Нашей смерти?
Что ей до нас? – земные дети…
Не звездный свет у нас в крови.
 
 
Но отчего, сквозь толщи лет,
Она следит за нами с детства?
И человеческое сердце
Летит, как бабочка, на свет…
 

Л. Дубаев

 

«Икары гибнут на лету…»

Икары гибнут на лету,
Но через гибели удары
Все дальше дерзкую мечту
Несут крылатые Икары.
 
 
Встречая гибель грудью в грудь
И презирая пораженья,
Они прокладывают путь
Через земное притяженье.
 
 
Их души подвигом живут
До предпоследнего усилья,
И к звездам мужество зовут
Пространством сломанные крылья.
 
 
Как звезды, светят имена
Героев, чьи пути прекрасны.
Глухой Вселенной времена
Над дерзким мужеством не властны.
 

М. Дудин

 

12 апреля 1961 года

Космическая пыль из-под копыт.
Невозмутимый всадник в гермошлеме…
О, метагалактическое племя, —
Вся жизнь в пути, вся жизнь походный быт!
 
 
Всесилен термоядерный скакун.
Дорога от звезды к звезде мгновенна.
Напряжена сверхчуткая антенна —
Вдруг в полной тьме всхрапнет чужой табун…
 
 
А мы лишь приручаем скакунов —
Настойчиво, умно, неутомимо.
Летит, летит межзвездный всадник мимо —
Из тьмы веков летит во тьму веков.
 
 
Откроется и нам когда-нибудь
Его непостижимая дорога,
Начнется и от нашего порога
Такой же бесконечно длинный путь.
 
 
И черного пространства кривизна
Нас выведет к невероятной встрече.
И вспомним мы: ведь ей была предтеча —
Гагаринская ранняя весна.
 

А. Суворов

 

Так будет

На Землю смотрит Марс
С ночного неба,
Как будто ждет гостей издалека.
Ведь у него
Никто ни разу не был:
Далекая дорога нелегка.
Но верю я:
Вернувшись из полета,
Зайдет ко мне земляк мой на часок
И осторожно,
Как живое что-то,
Положит на ладонь звезды кусок.
В своих руках его мы обогреем,
В музее место выделят ему.
И станут люди на Земле добрее.
Не понимая сами почему…
 

В. Бузенков

 

«Мне было бы страшно попасть на планету другую…»

Мне было бы страшно попасть на планету другую
В путях ли познанья иль жуткой дорогой возмездья —
И помнить с предельною ясностью Землю родную
И видеть на своде полночном иные созвездья.
 
 
О, как тосковали бы вверх устремленные взоры,
Блуждая от края до края искрящейся чаши:
Знакомые звезды в иные сложились узоры,
Загадочно-странные, остро-чужие, не наши.
 
 
Пусть даже растения, реки, озера и камни
Такими же были, как в старом покинутом мире,
Но все же давила бы душу клещами тоска мне,
И я голодал бы глазами, как нищий на пире:
 
 
Свидетели детства и юности буйной и страстной,
Огни, озарившие мыслей кипучих боренья,
На небе моем вы останетесь вязью прекрасной,
Немеркнущей повестью светлых дорог откровенья.
 
 
Я слышал, что надо текучих годов миллионы,
Чтоб вам для Земли перестроить свои сочетанья;
Так пусть беспрепятственно движутся звезд легионы,
Как движется все в безграничном кругу мирозданья.
 

П. Драверт

 

Берег мирозданья

Нам небесные карты
Суждено начертить.
Три минуты до старта…
Этот миг не забыть.
 
 
Где-то в звездной пучине
Незнакомое ждет,
Бесконечное в синем
Нас манит и зовет.
 
 
Будем мы непременно
Там, у моря Мечты,
Говорить со Вселенной,
Словно с другом на «ты».
 
 
Ведь не снилось Копернику,
Что потомки его
Землю сделают берегом
Мирозданья всего.
 

Н. Зиновьев

 

«Над нами Марс зажегся вполнакала…»

Над нами Марс зажегся вполнакала…
И все-таки, пусть скептики острят,
Я верю в марсианские каналы,
Которые земляне сотворят.
 
 
Раздвинутся земного дома стены,
И будет, стоит только захотеть,
На всех планетах Солнечной системы,
Как музыка, людская речь звенеть.
 
 
Шагнувшим в дальний космос космонавтам
Ударит ветер солнечный в лицо,
И каждое кольцо Сатурна завтра
Мы превратим в Садовое кольцо.
 
 
И лунными морями деловито
Помчатся к горизонтам корабли…
И снова выйдет к людям Афродита
Уже в сиянье голубой Земли.
 

Ю. Каминский

 

Луноход

Катится луноход,
Шагает по Вселенной.
По кратеру ползет
Измеренной Селены.
 
 
Безвестен, кто создал
Колесное движенье,
Кто мир завоевал
В круженьи и вращеньи.
 
 
В раскопках ранних лет
Любых цивилизаций
Колесный виден след
Любых племен и наций.
 
 
Не Рим и Ренессанс —
Неандертальский практик
Имеет верный шанс
Попасть в музей Галактик.
 
 
Эмблема всех эмблем,
Стариннейшая тема,
Поэма всех поэм —
Колесная поэма.
 
 
Здесь символ и обряд
Всех мировых вопросов,
Надежный аппарат,
Что послан нами в космос.
 
 
Гончарный идеал —
Орудье работяги,
Эмблемой мира стал,
На лунный кратер встал,
Как свет людской отваги.
 

В. Шаламов

 

«Среди земли седой…»

Среди земли седой
И выжженных полей
Надежная ладонь
Для звездных кораблей.
Мир спину разогнул
В наплыве дат и вех.
При слове «Байконур»
Планета смотрит вверх!
 

Р. Рождественский