Электронная библиотека » Тахира Мафи » » онлайн чтение - страница 5

Текст книги "Разрушь меня"


  • Текст добавлен: 27 мая 2015, 02:37


Автор книги: Тахира Мафи


Жанр: Любовно-фантастические романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава 14

Потолок становится то четким, то расплывчатым.

Голова тяжелая, в глазах плывет, сердце неприятно стиснуто. Под языком остался отчетливый привкус паники. Стараюсь вспомнить, откуда он взялся. Пробую сесть, не понимая, почему лежу.

Чьи-то руки удержали меня за плечи.

– Как ты себя чувствуешь? – Уорнер вглядывается мне в глаза.

Память сразу возвращается. Воспоминания жгут глаза – я снова вижу перед собой лицо Дженкинса. Размахивая кулаками, кричу, чтобы Уорнер отошел от меня, извиваюсь, вырываясь из его хватки, но он лишь улыбается. Даже посмеивается. Мягко опускает мои руки, вытянув их вдоль тела и придержав.

– Ну, хоть проснулась, – хмыкнул он. – Ты заставила меня минуту поволноваться.

Меня бьет крупная дрожь.

– Убери от меня лапы.

Он пошевелил пальцами в перчатках у меня перед носом.

– Я защищен, не беспокойся.

– Ненавижу тебя!

– Сколько страсти, – снова смеется Уорнер. Он совершенно спокоен, его искренне забавляет эта сцена. Он смотрит на меня мягче, чем я ожидала.

Отворачиваюсь.

Уорнер встает с коротким вздохом.

– Вот, – говорит он, потянувшись к подносу на маленьком столике. – Поесть тебе принес.

Воспользовавшись возможностью, сажусь и оглядываюсь. Я лежу на кровати, покрытой парчой, золотой с бордовым, будто запекшаяся кровь. Пол устлан мягким дорогим ковром цвета летнего заката. В комнате тепло. Она не больше моей, с обычной здешней меблировкой – кровать, гардероб, тумбочки, огромная хрустальная люстра. Единственная разница – здесь есть вторая дверь, а на угловом столике горит свеча. Не видев живого пламени так давно, что потеряла счет времени, я подавила желание поднести руку к свече и потрогать пламя.

Выпрямляюсь, не касаясь спиной подушек, сделав вид, что мне неудобно.

– Где я?

Уорнер, подойдя с тарелкой хлеба и сыра в одной руке и стаканом воды в другой, оглядывается, словно видит комнату впервые.

– Это моя спальня.

Если бы голова так не раскалывалась, я бы кинулась бежать.

– Отведи меня в мою комнату. Я не хочу тут находиться.

– Однако ты здесь. – Он садится в ногах кровати, в нескольких футах от меня, и пододвигает мне тарелку. – Пить хочешь?

Оттого ли, что не могу мыслить связно, или от смущения, но я пытаюсь увязать полярные настроения Уорнера. Вот он протягивает мне стакан воды, хотя только что вынудил устроить пытку невинному человеку. Подношу руки к глазам и разглядываю пальцы, словно впервые их вижу.

– Не понимаю.

Наклонив голову набок, он смотрит на меня так, словно я случайно получила серьезную травму.

– Я спрашиваю, пить хочешь? Разве это сложно понять? – Пауза. – На, выпей.

Беру стакан, смотрю на него, перевожу взгляд на Уорнера, потом на стены.

Наверное, я сошла с ума.

Уорнер громко вздыхает.

– С тобой случился обморок. По-моему, тебе надо поесть, хоть я и не врач. – Он помолчал. – Слишком много напряжения в первый день. Это моя ошибка.

– Почему ты обо мне так заботишься?

Его удивление поразило меня.

– Потому что ты мне небезразлична, – отвечает он.

– Небезразлична? – Онемение тела понемногу отступает. Давление растет, гнев прорывается в сознание. – Из-за тебя я чуть не убила Дженкинса!

– Но не убила же…

– Меня били твои солдаты! Ты держишь меня здесь, как заключенную! Угрожаешь мне смертью! Не даешь никакой свободы и утверждаешь, что я тебе небезразлична? – Я едва не выплескиваю воду из стакана ему в лицо. – Ты чудовище!

Уорнер отворачивается – мне виден только его профиль, сжимает руки, словно размышляет, касается губ.

– Я только пытаюсь тебе помочь.

– Ложь.

Он задумчиво кивнул:

– Да, большую часть времени – да.

– Я не хочу здесь оставаться, не хочу быть твоим экспериментом. Отпусти меня!

– Нет. – Он встал. – Боюсь, этого я не могу сделать.

– Почему?

– Потому что не могу. Мне… – Он потянул перчатки за пальцы, кашлянул и зачем-то посмотрел на потолок. – Ты мне нужна.

– Чтобы убивать людей?

Он ответил не сразу. Подойдя к свече, он стянул перчатку и пошевелил пламя голыми пальцами.

– Знаешь, Джульетта, с этим я прекрасно справляюсь сам. Можно сказать, я профессионал.

– Это отвратительно.

Уорнер пожал плечами:

– А как, по-твоему, человек моего возраста может управлять столькими подчиненными? Как иначе отец доверил бы мне управление целым сектором?

– Отец? – Во мне вдруг проснулся острый интерес.

Уорнер игнорировал мой вопрос.

– Механизм страха достаточно прост. Я запугиваю людей, они слушаются меня. – Он махнул рукой. – Пустые угрозы в наше время ничего не стоят.

Я зажмурилась.

– Значит, ты убиваешь людей ради власти?

– Как и ты.

– Да как ты смеешь!

Уорнер захохотал.

– Ты, конечно, можешь себе лгать, если тебе так проще.

– Я не лгу!

– Отчего же ты так долго не отталкивала Дженкинса?

Язык вдруг отказывается повиноваться мне.

– Почему ты сразу не начала брыкаться, а выждала добрых две минуты?

Руки задрожали, и я стискиваю кулаки.

– Ты ничего обо мне не знаешь.

– Зато ты обо мне много навоображала.

Я стиснула зубы, боясь слово вымолвить.

– Я по крайней мере не вру, – добавил Уорнер.

– Ты только сейчас подтвердил, что постоянно лжешь!

Он приподнял брови.

– Я хотя бы честно признаю, что лгу!

Резко поставив стакан с водой на тумбочку, я закрыла лицо руками и попыталась сохранить спокойствие.

– Ну хорошо… – Мой голос странно скрипит. – Тогда зачем тебе я? Ну, если ты такой профессиональный убийца?

Улыбка скользнула по лицу Уорнера.

– Однажды я познакомлю тебя с ответом на этот вопрос.

Я хотела возразить, но он жестом остановил меня, взяв кусок хлеба с тарелки и сунув мне под нос.

– Ты практически ничего не ела за ужином. Так не годится.

Я не двинулась.

Уронив хлеб на тарелку, он поставил ее к стакану, повернулся ко мне и вдруг впился в мои глаза таким напряженным взглядом, что я почувствовала себя безоружной. Я столько хотела ему сказать, прокричать, но отчего-то сразу забыла слова и была не в силах отвести взгляд.

– Съешь что-нибудь, – сказал он, отворачиваясь. – И ложись спать. Я приду за тобой утром.

– Почему я не могу спать в своей комнате?

Он поднялся и отряхнул совершенно чистые брюки.

– Я хочу, чтобы ты осталась здесь.

– Для чего?

Уорнер отрывисто засмеялся.

– Сколько вопросов…

– Ну, если ты дашь мне прямой ответ…

– Спокойной ночи, Джульетта.

– Ты отпустишь меня? – снова спросила я, уже тихо и робко.

– Нет. – Он сделал шесть шагов до угла, где стояла свеча. – И не буду обещать, что твоя жизнь станет легче.

В его голосе не слышалось ни сожаления, ни раскаяния, ни сочувствия, будто он говорил о погоде.

– Опять лжешь?

– Все может быть, – кивнул он будто бы своим мыслям, задувая свечу.

И исчез.


Я пыталась бороться с собой.

Я пыталась не спать.

Я пыталась собраться с мыслями, но не смогла.


Я заснула, совершенно обессилев.

Глава 15

Почему ты не покончишь с собой, однажды спросил меня кто-то в школе.

По-моему, вопрос был задан, чтобы досадить мне, но я впервые задумалась о такой возможности. Я не знала, что ответить. Может, это глупо, но я втайне надеялась – если буду хорошей девочкой, если буду хорошо себя вести, говорить правильные вещи или молчать, родители, возможно, изменят свое мнение обо мне. Я верила, что в конце концов они начнут прислушиваться к моим робким словам. Я думала, они дадут мне шанс. Может, даже полюбят меня наконец.

Во мне никогда не умирала эта глупая надежда.


– Доброе утро.

Глаза у меня мгновенно открылись. Я никогда не умела крепко спать.

Уорнер смотрит на меня, сидя в ногах кровати в свежем костюме и идеально начищенных туфлях. Все в нем безупречно. Незапятнанно. Дыхание Уорнера прохладно и свежо в хрустальном утреннем воздухе – я чувствую его на лице.

Только через секунду я поняла, что запуталась в простынях, на которых спал Уорнер. Лицо начинает гореть, и я поспешно высвобождаюсь, едва не упав с кровати.

На приветствие я не ответила.

– Хорошо спала? – спрашивает он.

Поднимаю голову. Его глаза такого странного оттенка зеленого, кристально-прозрачные, неприятно пронзительные, проницательные. Волосы густые, роскошного золотого оттенка. Он строен и вовсе не производит внушительного впечатления, хотя хватка определенно сильная. Я впервые заметила у него на левом мизинце нефритовое кольцо.

Перехватив мой взгляд, Уорнер встал, натянул перчатки и сцепил руки за спиной.

– Возвращайся в свою комнату.

Заморгав, киваю, встаю и едва не падаю. Схватилась за кровать – голова закружилась. Сзади послышался вздох Уорнера.

– Ты не съела то, что я вчера оставил?

Дрожащими руками хватаю стакан с водой и заставляю себя проглотить немного хлеба. Привыкнув к голоду, я забыла, как его узнавать.

Когда я уже держалась на ногах, Уорнер повел меня в коридор. Я еще сжимала в руке ломтик сыра.

Выйдя в коридор, я снова чуть не упала.

Здесь еще больше солдат, чем на моем этаже. Каждый вооружен минимум четырьмя видами огнестрельного оружия – автоматы болтаются на шее, пистолеты за ремнем. На всех лицах при виде меня проступает мимолетный ужас, и каждый сжимает оружие чуть сильнее, когда я прохожу мимо.

Уорнер, кажется, остался доволен.

– Их страх тебе на пользу, – шепчет он мне на ухо.

Ковровая дорожка усыпана осколками моего былого гуманизма.

– Я не хочу внушать страх.

– Должна хотеть. – Уорнер остановился. Во взгляде ясно читалось: идиотка. – Не будут бояться, откроют на тебя охоту.

– Люди часто охотятся на тех, кого боятся, несмотря на страх.

– По крайней мере им известно, против чего они сунутся. – Он снова пошел по коридору, но я словно приросла к месту. Осознание происшедшего ледяной водой капало мне на спину и стекало вниз.

– Ты заставил меня сделать это… с Дженкинсом… Намеренно?

Уорнер уже ушел вперед на три шага, но я видела улыбку на его лице.

– Я все делаю с намерением.

– Ты хотел сделать из меня шоу. – Сердце ускоряет сокращения, кровь пульсирует у запястий и в кончиках пальцев.

– Я старался тебя защитить.

– От твоих собственных солдат? – Я побежала вперед, стараясь поймать его, пылая негодованием. – Ценой человеческой жизни?..

– Заходи. – Уорнер подошел к лифту и придержал дверцы открытыми для меня.

Я вошла в лифт за ним.

Он нажал нужные кнопки. Дверцы закрылись.

Уорнер пошел на меня, тесня, загоняя в угол.

Отступив к дальней стене стеклянной коробки, я вдруг занервничала. Он схватил меня за локти, его губы оказались в опасной близости от моего лица. Поймав и не отпуская мой взгляд, – меня немного испугал блеск его глаз – он сказал единственное слово:

– Да.

Лишь через несколько секунд голос послушался меня:

– Что – да?

– Да, от моих собственных солдат. Да, ценой жизни одного человека. – Подбородок у него напрягся, и Уорнер продолжал цедить сквозь зубы: – Ты мало знаешь мой мир, Джульетта.

– Я пытаюсь его узнать…

– Нет, не пытаешься! – взорвался он. Его ресницы – нити крученого золота, подсвеченные пламенем. Мне почти захотелось их потрогать. – Ты не понимаешь, что власти и контроля можно лишиться в любой момент, особенно когда тебе кажется, что ты готова к неожиданностям. И власть, и контроль нелегко добываются и еще труднее удерживаются. – Я открыла рот, но он не дал мне сказать. – Думаешь, я не знаю, сколько моих солдат меня ненавидят? Думаешь, не знаю, что они мечтают увидеть мое падение? Думаешь, в мире нет других, кто спит и видит занять положение, которое досталось мне так нелегко?

– Не льсти себе.

Он преодолел последние несколько дюймов между нами, и мои слова упали на пол. Напряжение его тела было нечеловеческим, почти ощутимым. Я окаменела.

– Какая ты наивная, – сказал он хриплым, скрипучим шепотом, обдавая дыханием мою кожу. – Ты не понимаешь, что представляешь угрозу для людей в этом здании. У них все основания желать тебе зла. Ты не понимаешь, что я пытаюсь тебе помочь…

– Издеваясь надо мной! – воскликнула я. – И над другими!

Его смех прозвучал холодно, невесело. Уорнер отодвинулся от меня почти с отвращением. Дверцы лифта открылись, но он не вышел. Я видела из лифта дверь моей комнаты.

– Иди к себе. Прими душ и переоденься. В шкафу есть платья.

– Мне не нравятся платья.

– По-моему, тебе не понравится и кое-что другое. – Он мотнул головой. Я проследила за его взглядом и увидела у дверей массивную фигуру. Я повернулась за объяснениями, но Уорнер молчал. Он весь вдруг подобрался, лицо стало бесстрастным. Взяв меня за руку, он сжал пальцы.

– Я приду за тобой ровно через час.

Я не успела запротестовать – дверцы лифта начали закрываться. Интересное совпадение: человек, который почти не боится ко мне прикасаться, оказался чудовищем.

Я подошла к двери и, набравшись смелости, вгляделась в солдата, стоявшего в темноте.

Адам.

О, Адам.

Адам, точно знающий, на что я способна.

Сердце взорвалось в груди наполненным водой воздушным шариком. Легкие пытались разорвать грудную клетку. Словно каждый кулак в мире решил врезать мне под ложечку. Мне незачем так переживать, но я иначе не могу.

Теперь Адам возненавидит меня навсегда. Даже не посмотрит в мою сторону.

Я ждала, пока он откроет мне дверь, но Адам не двинулся с места.

– Адам! – решилась я. – Мне нужна твоя карта-ключ.

Он коротко, с усилием вздохнул, и я сразу поняла – что-то не так. Я шагнула к нему, но быстрое, хотя и скованное движение головой дало понять, что этого делать не нужно. Мне нельзя касаться людей и подходить к ним близко, я чудовище. Он не желает, чтобы я была рядом. Конечно, не желает. Я должна помнить свое место.

Он открыл дверь, двигаясь с огромным трудом, и я поняла – его избили, не оставив видимых следов. Слова Уорнера снова зазвучали у меня в ушах: его беспечное прощание было предупреждением, резанувшим во мне каждое нервное окончание.

Адама будут наказывать за мои ошибки. За мое неподчинение.

Мне захотелось похоронить свои слезы в колодце отчаяния.

Я перешагнула порог и оглянулась на Адама в последний раз, не ощущая ни малейшего торжества от его боли. Несмотря на все, что он сделал, я не могу его ненавидеть. Только не Адама, не мальчишку, которого знала в детстве.

– Фиолетовое платье, – прерывисто сказал он с заметным придыханием – так, словно ему было больно дышать. Я заломила руки, чтобы удержаться и не кинуться к нему. – Надень фиолетовое платье, – он кашлянул, – Джульетта.


Я буду превосходным манекеном.

Глава 16

Войдя в комнату, я первым делом открыла гардероб и сдернула с вешалки фиолетовое платье и лишь потом вспомнила – за мной наблюдают. Здесь видеокамеры. Неужели Адама наказали и за то, что он рассказал мне о наблюдении? Зачем же он это сделал?

Я потрогала жесткий современный материал сливового платья, провела пальцами до подола, как вчера сделал Адам. Меня вдруг заинтересовало, чем ему так понравилось это платье. Почему именно оно? И почему я вообще должна ходить в платье?

Я не кукла.

Рука скользнула по маленькой деревянной полке под висящей одеждой и наткнулась на странный предмет, шершавый и знакомый на ощупь. Я шагнула вперед, спрятавшись между дверцами, и долго гладила его пальцами. Словно сноп солнечных лучей проник мне под ложечку, и я чуть не лопалась от надежды и дурацкого счастья, настолько сильного, что удивилась отсутствию слез.

Моя записная книжка.

Он сохранил мой блокнот. Адам спас единственную вещь, которая у меня есть.

Схватив фиолетовое платье, я затолкала бумажный комок в складки и направилась в ванную.

В ванную, где нет видеокамер.

В ванную, где нет видеокамер.

В ванную, где нет видеокамер.

Адам хотел мне сказать, поняла я. Тут, в ванной. Он пытался что-то сказать, но я так испугалась, что отпугнула его своим страхом.

Я отпугнула его.

Закрыв дверь, я дрожащими руками развернула знакомые страницы, державшиеся на полоске старого клея, перелистала блокнот, проверяя, все ли на месте, и наткнулась на последнюю запись, сделанную не моим почерком.

Фраза наверняка написана Адамом.

Все не так, как кажется.

Я застыла.

Кожа натянута напряжением, пропитана чувством, в груди растет давление, сердце стучит громче, чаще, сильнее, словно стремясь компенсировать внешнюю неподвижность. Я не дрожу, когда застываю во времени. Я стараюсь дышать реже, считаю несуществующие предметы, придумываю платья, которых у меня нет, притворяюсь, что время – разбитые песочные часы, истекающее секундами, впитывающимися в песок. Я набираюсь смелости поверить.

Я осмелилась поверить, что Адам пытается установить со мной контакт. Я достаточно безумна, чтобы не сбрасывать со счетов подобную возможность.

Вырвав страницу из маленького блокнота, комкаю ее, прижимаю к груди, изо всех сил сдерживая истерику, готовую начаться в любой момент.

Прячу записную книжку в карман фиолетового платья, куда, видимо, ее положил Адам. Из кармана она, наверное, и вывалилась. Карман фиолетового платья. Карман фиолетового платья.

Надежда – карман возможности.

Я держу ее в руке.


Уорнер не заставил себя ждать.

И не постучал.

Я надевала туфли, когда он вошел – без слова и без стука. Смерил меня взглядом. Зубы я непроизвольно стиснула.

– Вы избили его, – услышала я свой собственный голос.

– Тебе не должно быть до этого дела, – сказал он, чуть наклонив голову набок. – Но тебе явно не все равно.

Я сжала губы, молясь, чтобы руки не дрожали слишком заметно. Не знаю, где Адам. Не знаю, сильно ли он избит. Не знаю, что намерен делать Уорнер, насколько далеко он зайдет ради получения желаемого, но стоит мне представить Адама, страдающего от боли, как словно холодная рука сжимает пищевод, и я не могу отдышаться, будто пытаюсь проглотить зубочистку. Попытка Адама помочь мне может стоить ему жизни.

Касаюсь бумажного комка в кармане платья.

Дыши.

Уорнер смотрит в окно.

Дыши.

– Пора идти, – говорит он.

– Куда?

Он не отвечает.

Выходим в коридор. Я оглядываюсь. Вокруг пусто.

– А где Адам все?

– Мне очень нравится это платье, – говорит Уорнер, обнимая меня за талию. Я дергаюсь, но он, не отпуская, ведет меня к лифту. – Очень эффектно сидит. Отвлекает меня от всех твоих вопросов.

– Бедная твоя мать!

Уорнер споткнулся на ровном месте. Его глаза расширились, в них паника. Не дойдя до лифта несколько шагов, он останавливается и поворачивается ко мне:

– Что ты имеешь в виду?

У меня внутри все оборвалось.

На его лице нескрываемое напряжение, цепенящий ужас, предчувствие чего-то страшного.

Я пошутила, хотела я сказать. Жаль твою мамашу, которая вырастила такого ничтожного, негодного сынка. Но я молчала.

Он схватил меня за запястья и пристально уставился в глаза. На висках бились жилки.

– Что ты имела в виду? – повторил он.

– Н-ничего, – заикаясь, ответила я севшим голосом. – Я ничего… Это шутка…

Уорнер отбросил мои руки, словно они жгли его, отвернулся и быстро пошел к лифту, не заботясь о том, успеваю ли я за ним.

Интересно, о чем он умалчивает?

Только когда мы поднялись на несколько этажей и пошли по незнакомому коридору к неизвестному выходу, Уорнер взглянул на меня и коротко сказал:

– Добро пожаловать в твое будущее.

Глава 17

Меня обливает солнечным светом.

Уорнер держит открытой дверь, ведущую наружу, и я, не ожидая ничего подобного, теряюсь беспредельно. Он сжимает мой локоть, я выпрямляюсь и, оглядываясь, смотрю на него.

– Мы выходим из здания, – констатирую я. Мне нужно было сказать это вслух, потому что внешний мир – лакомство, которым меня редко балуют. Неужели Уорнер решил испробовать другие подходы? Я посмотрела на бетонный двор и снова на Уорнера: – Что нам делать снаружи?

– Есть дела, требующие нашего внимания. – Уорнер тащит меня в центр этой новой вселенной. Вырываюсь и тянусь вверх, пытаясь тронуть небо и словно надеясь, что оно вспомнит меня. Облака, как всегда, серые, но их мало, и они в стороне. Солнце высоко-высоко, нежится на синем фоне, выпрямляющем его лучи, и направляет нам тепло. Поднимаюсь на цыпочки, стараясь коснуться его. Ветер обвивается вокруг моих рук – я кожей чувствую его улыбку. Прохладный, шелковой гладкости воздух вплетает мне в волосы мягкий бриз. Этот квадратный двор – мой бальный зал.

Я хочу танцевать со стихией.

Уорнер хватает меня за руку.

– И это, – он обводит глазами холодный серый мир вокруг, – делает тебя счастливой?

Оглядевшись, понимаю, что мы стоим не на крыше, а на пандусе между двумя зданиями. За балюстрадой на много миль тянется мертвая земля с голыми деревьями и группками бетонных бараков – рабочими поселками.

– Холодный воздух пахнет чистотой, – вырывается у меня. – Свежий. Как новенький. Самый лучший запах в мире.

В глазах Уорнера ирония, интерес и замешательство. Покачав головой, он хлопает по куртке и лезет во внутренний карман, откуда достает пистолет с золотой рукояткой, сверкающей на солнце.

Резко втягиваю воздух.

Он осматривает пистолет в манере, которой я не поняла, – видимо, желая выяснить, готов ли он к стрельбе. Палец ложится на спусковой крючок… Повернувшись, Уорнер видит мое лицо.

И едва сдерживает смех.

– Не бойся, это не для тебя!

– Для чего пистолет? – через силу спрашиваю я, крепко прижимая к груди скрещенные руки. – Что мы тут делаем?

Уорнер убирает пистолет во внутренний карман и подходит к противоположному краю площадки, жестом приглашая меня за собой. Я с опаской приближаюсь и смотрю туда же, куда и он, – за перила, вниз.

Футах в пятнадцати ниже выстроились солдаты целого сектора.

Я насчитала почти пятьдесят идеально прямых колонн с равными промежутками. Сколько солдат в каждой колонне, не скажу – я сбилась со счета. Гадаю, здесь ли Адам, видит ли он меня.

Интересно, что он теперь обо мне думает.

Солдаты построены на квадратной площадке, почти такой же, как наша, и кажутся единой массой черного: черные брюки, черные рубашки, высокие черные ботинки; ни у кого, кажется, нет оружия. Каждый стоит совершенно неподвижно, прижав к сердцу левый кулак.

Черное,

серое,

черное,

серое,

черное,

серое,

давяще-мрачная картина.

Я вдруг остро осознала непрактичность своего наряда. Ветер сразу показался жестким, холодным, даже болезненным – он прорезал колонны солдат на своем пути. Я задрожала, но не от холода. Посмотрела на Уорнера, который уже как-то привычно занял место у середины балюстрады. Он вынул из кармана маленький квадрат перфорированного металла, прижал к губам, и его голос, усиленный микрофоном, разнесся над площадью:

– Сектор Сорок пять.

Одно слово и одно число.

Вся масса солдат одновременно шевельнулась: левые кулаки раскрылись, руки опустились по швам, правые руки со сжатыми кулаками согнулись и прижались к груди. Будто хорошо смазанный механизм, чьи шестеренки работают в идеальной согласованности. Если бы не гнетущее предчувствие, можно было залюбоваться этой картиной.

– Сегодня у нас два вопроса. – Голос Уорнера пронзал воздух – отчетливый, резкий, невыносимо уверенный. – Первый стоит рядом со мной.

Тысячи людей смотрели на меня. Я невольно отшатнулась.

– Джульетта, подойди, пожалуйста! – Два пальца согнулись в суставах, приказывая мне выйти вперед.

Я нехотя встала так, чтобы меня было видно.

Уорнер демонстративно обнял меня и привлек к себе. Я поморщилась. Стоявшие в строю вздрогнули. Отодвинуться я не решалась, чувствуя пистолет сквозь пиджак.

Казалось, солдаты поражены, что Уорнер так легко ко мне прикасается.

– Дженкинс, шаг вперед.

Пальцы бегут марафон по бедру – не могу стоять спокойно. Не могу унять трепет, от которого рвутся нервы. Дженкинс делает шаг вперед. Я сразу замечаю его.

Он жив.

Слава Богу.

Жив.

– Накануне Дженкинс имел удовольствие познакомиться с Джульеттой, – продолжает Уорнер. Напряжение в рядах солдат становится почти ощутимым. Никто не знал, к чему клонит командир. И все уже слышали о случившемся с Дженкинсом. Мою историю. – Надеюсь, вы проявите не меньшую любезность, – добавляет Уорнер, беззвучно смеясь одними губами. – Джульетта какое-то время пробудет с нами в качестве… средства, крайне ценного для нашей борьбы. Оздоровление приветствует ее. Я приветствую ее. И вы должны приветствовать ее!

Солдаты резко опустили сжатые в кулак руки – все одновременно.

Пятьдесят колонн двинулись, как один человек: пять шагов назад, пять шагов вперед, пять шагов на месте. Подняв над головой левые руки, все солдаты медленно сжали пальцы в кулак.

И упали на одно колено.

Я перегнулась через балюстраду, охваченная желанием получше рассмотреть этот странный, почти хореографический ритуал. Я никогда не видела ничего подобного.

По меньшей мере полминуты продержав солдат на одном колене с высоко поднятой рукой, Уорнер сказал:

– Хорошо.

Встав, солдаты положили правую руку, стиснутую в кулак, на левую сторону груди.

– Второй сегодняшний вопрос еще лучше первого, – продолжал Уорнер без тени удовольствия в голосе, остро вглядываясь в стоявших внизу солдат – осколки изумруда языками зеленого пламени выхватывали фигурки в черном. – Делалье подготовил рапорт.

Целую вечность он смотрел на солдат, выжидая, пока сказанное дойдет до их сознания. Позволяя воображению солдат свести их с ума. Дожидаясь, чтобы виновных охватила предсмертная тоска.

Уорнер долго молчал.

Никто не двигался.

Несмотря на его уверения, я начала опасаться за свою жизнь. В душу закралось подозрение, уж не я ли заслужила наказание, не для меня ли пистолет в кармане Уорнера. Наконец я решилась повернуть голову. Он взглянул на меня, и я не поняла, что означает этот взгляд.

Его лицо – десять тысяч вариантов, смотревших сквозь меня.

– Делалье, – сказал Уорнер, по-прежнему глядя на меня. – Можешь выйти вперед.

Тощий, лысеющий человек в чуть более нарядной одежде вышел из пятой шеренги. Он заметно нервничал – втягивал голову, и голос его дрогнул, когда он заговорил:

– Сэр…

Уорнер наконец бросил накручивать на кулак мой взгляд и едва заметно кивнул лысеющему.

Делалье начал читать:

– Обвиняется рядовой 45Б‑76423 Флетчер Симус.

Солдаты в строю застыли – от облегчения, страха, тревоги. Никто не двигался и не дышал. Даже ветер боялся издать хоть звук.

– Флетчер! – Одно слово Уорнера, и несколько сотен голов резко повернулись к обвиняемому.

Флетчер вышел из строя.

Настоящий пряничный человечек – волосы цвета корицы, веснушки, ярко-красные, будто накрашенные, губы. На бесстрастном лице ни малейших эмоций.

Я еще никогда так не боялась за незнакомого человека.

Делалье продолжал:

– Рядового Флетчера засекли в зоне беспорядков братающимся с гражданскими, по нашим данным, членами семей бунтовщиков. Он крал еду и припасы со складов, предназначенных для населения Сорок пятого сектора. Передавал ли он врагу секретную информацию, осталось неизвестным.

Уорнер посмотрел на пряничного человечка.

– Ты отрицаешь это обвинение, солдат?

У Флетчера затрепетали ноздри. Подбородок стал квадратным. Голос треснул, когда он ответил:

– Нет, сэр.

Уорнер кивнул. Коротко вздохнул и облизнул губы.


И выстрелил Флетчеру в лоб.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации