Текст книги "Избранные произведения. Том 1. Саит Сакманов"

Регина тоже проснулась и подошла к нему.

– Завтра иду за долгом.

– Что, кто-то занимал у тебя? – спросила Регина, предчувствуя что-то неладное. У женщин прекрасная интуиция, ничего от них не утаишь.

– Да нет, речь не о деньгах.

– А что же тогда?

– Регина, я боюсь. Ты, наверно, думаешь, что я решительный и смелый. А я – трус. Я из трусливого племени. И по гороскопу это так. – Попытался он шутить, не получилось.

– «Мы тебя выручили. Теперь помоги нам», – сказали мне тогда.

– Сколько же это будет продолжаться? Опять кого-то надо убрать?

– Одного депутата проводили на тот свет. Точно не знаю кто. Но думаю, не за депутатство, видимо, кому-то поперёк горла встал.

– Сунгат, дорогой мой, послушай свою любимую жёнушку. Я ведь, в конечном счёте, единственный близкий для тебя человек. Брось ты это дело. Неужели ты больше ни на что не способен, кроме как убивать? Хочешь, уедем куда-нибудь? На Север, Урал, Камчатку…

«Даром что дочь полковника милиции, а всё равно ничего не понимает, – подумал Шуруп. – От них никуда не спрячешься. Мы все в одной упряжке. Один организовывает, приказывает, а такие, как я, делают грязную работу. Разница в том: если попадёмся, ему пять лет, мне же пятнадцать лет тюремную баланду хлебать».

– Они меня всё равно найдут. Заложат. Правда, я сказал, что в последний раз.

– Сунгат, у тебя семья. Ты об этом подумал?

– Потому только и согласился. Если б был один, отказался бы – и отсиживался. А так мстить будут тебе.

Шуруп достал с крючка куртку, подошёл к стоявшей растерянно посреди комнаты Регине, положил голову на её плечо (она была выше его), вздохнул и ушёл.

В этот день они изучали улицу, дом, саму предстоящую жертву.

И на другой день Шуруп не находил себе места. Регина не пришла. Сначала он не мог понять причину этого своего состояния. Не хотелось думать, что это из-за Зульфии. Чем лучше Зульфия его Регины? Ничем! И всё же он любит Зульфию. Занозой засела в его сердце Зульфия. Живёт Сунгат только ею. Водка кончилась. Шуруп представил себе, как ласкают руки Санта Зульфию, и стало совсем не по себе. Злоба закипела и стала душить его. Поди, и сейчас лежит Зульфия в жарких объятиях Пахана-Саита. Тело пробрала дрожь.

Шуруп понимает, что нет у него права думать, мечтать о Зульфие. Тогда Регина верно сказала. Такие, как Зульфия, не для него. Но мужчине, каким бы он ни был, трудно смириться с такой мыслью. Человеку, видимо, суждено жить в бесконечных страданиях. А если твоим желаниям не суждено осуществиться, зачем тогда Аллах нас создал? Зачем рожает женщина несчастных, злодеев, сирот? Кому нужны эта несправедливость, это неравенство. У того же Пахана-Саита есть всё: и богатство, и красивая женщина. Чем Шуруп хуже его? Ростом не вышел. Только и всего.

Правда, говорят, на том свете воздастся. Нет, с этим Шуруп не согласен. Ему на этом свете хочется пожить, сегодня.

Злоба подступила к горлу, стало совсем невмоготу, и Шуруп вышел на улицу. Голова не соображала, куда он идёт, глаза механически читали какие-то надписи на дверях, зданиях.

Ноги сами привели его к дверям с надписью: «Кафе-ресторан». Он вошёл.

Народу было немного. Играл оркестр из трёх человек: аккордеон, гитара и кларнет.

Сегодня Шуруп начал пить с обеда. Пропустил чарочку в ресторане, совсем захмелел. Он мучительно пытался припомнить, какой сегодня день недели. Пятница сегодня или выходной? Нет, сегодня должен быть вторник, поскольку в воскресенье народу в ресторане бывает много.

Он огляделся. Рядом сидел мужчина лет тридцати с усами, как у Гитлера. Где-то видел его Шуруп.

– Что за мелодию играет оркестр?

Сосед вздрогнул:

– Что вы сказали?

– Я говорю, какую мелодию играет оркестр?

– А не всё ли равно?

– Если б было всё равно, люди лазили б в окно.

Шуруп остался доволен, как ему показалось, удачной шуткой. От души посмеялся, сосед ему определённо не нравился. Тяжёлый, выдающийся вперёд подбородок, под носом фиолетовые усы. Неужели не понимает, что они ему не идут? Шуруп выпил ещё. К салату даже не притронулся.

– Вы понимаете, что вам усы не идут? Сбрейте! – перешёл на приказной тон Шуруп.

Сосед не ответил. Он продолжал осматривать зал. Шурупу это не понравилось. А внутри уже всё кипело.

– Негоже исходить слюной, наблюдая за чужими жёнами.

Он опять громко расхохотался. Опрокидывая очередную рюмку, он не сводил глаз с усов соседа. Где он мог видеть этот подбородок? Так и хочется выправить его ударом кулака.

Наконец сосед удосужился ответить:

– Сидите спокойно. Держите себя прилично. Тюрьма по тебе плачет.

– Нехорошо так долго смотреть на чужую жену!

И тут сосед не выдержал. Шуруп не успел сообразить, как получил затрещину. Рухнул прямо со стулом. Казалось, что ударили поленом по голове. Но он всё же встал и пошёл на обидчика. Но вокруг никого не было. И того мужчины тоже. Может, это всё ему только показалось?

Да нет, вон идёт. Но не один, а с несколькими ментами. Шурупу скрутили руки.

– Отпустите! Я ещё не допил свою водку. Кто ударил меня по голове? Заберите этого с усами, а меня отпустите.

Шуруп был бессилен. Не было такого, кто мог бы противостоять силе майора Насиха Санчиева.

На участке Сунгата-Шурупа быстро распознали. Фоторобот, составленный по рассказам бабульки, чью собаку он задавил, и шофёра убитого депутата совпали – это был Шуруп. Тюрьма действительно плакала по нему.

24

Зульфия сегодня сказала Сайту, чтобы он к часу пришёл домой обедать. Это был один из тех дней, когда время тянулось неимоверно медленно. Было ровно двенадцать, когда японский телефонный аппарат издал резкий сигнал, повелевая взять трубку.

На проводе был подполковник Салих Гаяров. Его манеру разговаривать с апломбом ни с кем не спутаешь.

– Это я. Узнаёшь?.. Увидеться надо, есть важный разговор.

– Встретимся в Северном?

– Нет, это срочно. Жду в час, возле магазина радиотоваров на Ленина… Поговорим в машине.

– Лады. Подъеду ровно в час.

Понятно, что из органов не станут приглашать, чтобы сообщить приятные новости. Сказать, что Саит и Салих стали неразлучными друзьями, было бы не совсем верно: они просто были друг для друга нужными людьми.

Гаяров был из тех, кто любил пожить красиво, на широкую ногу, получая от жизни все удовольствия. Мелкие неурядицы он просто не замечал. Саит про себя называл его «толстокожим» – за годы работы в органах подполковник основательно зачерствел, но отнюдь не отупел. Он вполне улавливал конъюнктуру – для того, чтобы жить так, как ему хотелось, Гаярову нужно было держать возле себя людей вроде Сакманова, Баталова, Башори-на и Батурина.

Пути Санта и Салиха Гаярова вновь сошлись, когда Саит делал бизнес на сухом молоке, отправляя его в край «латышских стрелков». Гаяров подловил его на незаконных махинациях, и Сайт, чтобы откупиться, предложил тому большую сумму. Гаяров не отказался. Положив деньги в карман, проворчал:

– Переоформи свои документы. Пускай на них не останется ни твоей фамилии, ни подписи! Работай осторожно, старайся оставаться в тени, ответственность перекладывай на подчинённых. И чего это вы всё, едрить-кудрить, в Казани ошиваетесь. То же самое сухое молоко делают и в Алексеевске, и в Яна Чиш-ме. В деревне-то проще дела проворачивать!

С этого дня подполковник милиции стал неофициальным покровителем, «крышей» саитовской фирмы, и, более того, – советником и консультантом. Понятное дело, о своих гонорарах он не забывал, увеличивая их от раз от разу.

Саит не желал особо сближаться с Гаяровым, хотя внешне их отношения носили характер вполне дружеский. Как говорится, с китайцем дружи, но живи врозь, – чтобы иметь с ним полное взаимопонимание, надо родиться китайцем.

Сегодня вид у Салиха необычайно озабоченный. День жаркий, и он одет в белую рубашку с короткими рукавами, заправленную в светлые брюки. Расположив все сто килограммов своего массивного тела на заднем сиденье, он даёт указание:

– Поехали в сторону Лебяжьего озера.

Саит не возражает. В машине у него, как всегда, есть и хороший коньяк, и закуска. Он знает, что Салих не упустит случая выпить на халяву. У него всегда так: будет тянуть резину, не выдавая никакой информации, пока не «оформит» одну-две бутылки.

Припарковали машину в тихом месте, отпустили Замира подышать свежим воздухом. Подполковник сегодня сам на себя не похож – забыв о выпивке, сразу выложил:

– У меня сегодня плохие новости, Сайт.

Но Пахан, привыкший ходить по лезвию ножа, не потерял самообладания. Совершенно спокойным голосом поинтересовался:

– Что на этот раз? Мои головорезы взяли Бастилию? Надеюсь, президент жив?

– Боюсь, братишка, что Бастилия твоя в опасности.

Салих был лет на пять старше Сайта и постоянно это подчёркивал.

– Джаудат Габдуллович был неделю назад у замминистра с просьбой открыть против тебя дело.

– Откуда знаешь?

– Записавшись на приём, он со мной посоветовался. «Что-то надо делать с этой мафией, совсем распоясались. Мне людям в глаза смотреть стыдно. Если получу разрешение, сам поеду брать Сакманова. Я знаю, как ему язык развязать. У меня против него документов навалом. Разок накрыл его в районе с КамАЗами, но выскользнул, гад. В этот раз он от меня не уйдёт», – так он сказал.

– Что будешь пить?

– Налей грамм пятьдесят коньяку, только армянского. Нужно ещё на работу заскочить… У Джаудата привычка, сам знаешь, – любит принюхиваться, словно целоваться надумал.

– Получил он «добро»?

– Кажется, нет – от замминистра вышел как в воду опущенный. После ко мне в кабинет зашёл. Долго в окно смотрел на Чёрное озеро, потом сказал: «Уверен, что убийство Мавлетова организовал Сакманов. Даю слово, что, как только поймаю того киллера, спокойно уйду на пенсию».

– С чего это он смерть Мансура так близко к сердцу принял?

– Этого я и сам не пойму. Обыкновенная разборка, какие каждый день случаются, – ответил Салих, пожав плечами.

– Он ко мне и на кладбище привязывался. Не тут-то было, руки коротки. Замминистра – человек мудрый, дальновидный, не даст Насырову самоуправством заниматься. Ещё какие новости, чем ещё наповал сразишь?

– Шуруп сидит у нас.

Саит почувствовал, как его словно током прошило. Вот уж действительно сразил наповал.

– Не шути, Салих. Шуруп живёт в Москве. Он давно уже туда уехал. Можете билет проверить!

– Неужели ты думаешь, что если по бумажкам твой любимый Шурупчик должен быть в столице, то на самом деле он не может здесь околачиваться? Ещё как может, да притом ещё и людей убивает!

Салих сморщил лоб, нахмурил брови. Потом резко сменил тон:

– Шутки в сторону! Шуруп сидит в одиночной камере. Я у него побывал. Надо сказать, сильно его обработали – смотреть страшно.

Почему-то он счёл нужным описать Сайту всё в деталях:

– Вместо лица – кровавое месиво. Глаза воспалённые, еле открываются. Губы в кровь разбиты, рубашка порвана и в засохших пятнах крови.

«Чего это он так живописует подробности? Запугать, что ли, хочет?» – подумал Сайт. Он вспомнил поговорку «Слышь, дочка, тебе говорю, а ты, сноха, слушай и на ус мотай!»

– Твой Шуруп мне сказал следующее, – нарочито делая ударение на каждом слове, продолжал Салих. – «Если меня будут ещё так бить, то я не выдержу. Скажу всё, что они хотят, подпишусь под любой бумажкой, только пусть не вгоняют больше иголки под ногти и не тушат окурки об мою спину». Думаю, что эти слова он сказал для твоих ушей. Налей-ка ещё пятьдесят грамм.

Над словами Гаярова надо было хорошенько поразмыслить. Значит, Шуруп-Сунгат, ослушавшись Сайта, вернулся из Москвы (или вообще туда не уезжал) и натворил тут дел. Если за него возьмутся как следует, то вытрясут из него всё подчистую. Когда допрашивают палачи типа Берии и Ежова, то, говорят, и глухонемые начинают говорить.

Шуруп знает слишком много. Оставлять его в живых опасно, да он и сам заслужил смерть, нарушив приказ Пахана. Только как это осуществить? Впрочем, почему над этим должен ломать голову Сайт? Это уже дело милиции!

Затянувшееся молчание нарушил генеральный директор «Иге лек»:

– Шурупа надо убрать!

Салих, будто удивившись, поднял густые брови, похлопал ребром ладони по переднему сиденью.

– Как ты это себе представляешь? В какой форме?

– Исполнение будет зависеть от полёта твоей фантазии. Я от себя могу предложить вот это, – открыв бардачок и вытащив оттуда белую капроновую верёвку, вручил её Гаярову.

– Скажем, кто-то ненароком подбросит эту штучку к нему в «гнёздышко», и что дальше? – спросил Салих.

– Дальше этот кто-то должен будет потянуть за конец верёвки.

Сайт, шестым чувством угадав, что пришло время называть сумму, предложил:

– Две тысячи баксов хватит?

– Шутить изволите? Попробуй найми кого-нибудь за такую сумму! – Гаяров начал набивать цену. – Сам знаешь, что с Шурупом не так-то легко справиться. Одного человека недостаточно, нужно как минимум двоих… Потом, его усиленно охраняют. Опять же расходы… Короче говоря, выкладывай пять.

– Согласен. Половину сейчас, половину – потом.

– Тогда по рукам.

Саит протянул ладонь. Подполковник с силой хлопнул его по руке, потом, немного помедлив в нерешительности, точно не зная, говорить или нет, всё же сказал:

– Зря ты связался с Шурупом. Он оказался замешан ещё в одном грязном деле. В газетах писали, что на дороге между Елабугой и Челнами убили какого-то бизнесмена – не то Гатиатуллина, не то Гафиатуллина. Это дело рук Шурупа, он был в милицейской форме… Сколько я тебе говорил, не связывайся с этим балбесом, да ты меня не слушал.

Похоже, день сегодня состоял из одних плохих новостей.

– Откуда это стало известно?

– Водитель того бизнесмена остался жив. У него оказалась феноменальная зрительная память. Запомнил, что у твоего Шурупа зубы лошадиные.

Саит и в этот момент нашёл в себе силы пошутить:

– Так ведь ты сам сказал, что этих зубов уже как бы и нет. А на тот свет проводим с золотыми.

Подполковник счёл юмор неуместным, шутки не принял.

– Когда Шуруп угодил в милицию, то дежурному лейтенанту попался на глаза фоторобот, сделанный со слов того водителя. Водителя привезли из Елабуги на опознание. Так вот Шуруп и попался. Опознала его и старушка, собачонку которой он задавил возле дома Мавлетова.

– А как он вообще к вам попал? Валлахи[5]5
  Валлахи — ей-богу.


[Закрыть], в это время он должен был быть в Москве. – Саит не знал, что и сказать.

– Чего не знаю, того не знаю, Саит Яруллович. Как говорил Чапай, я тут не Копенгаген…

Эта встреча оставила у Санта на душе тяжёлый осадок. Ему было жаль Шурупа, и чувство раскаяния постоянно терзало его. Если бы рядом не было Зульфии, присутствие которой согревало душу, ему было бы намного труднее.

Зульфия, не подозревая о трагедиях, ежедневно происходящих в бренном мире, уютно устраивается с ногами на диване и начинает поучать Санта. Сайт, вначале нехотя, включается в игру, на время забывая о своих тяжёлых мыслях.

– Любовь, скажу я тебе, Саитжан, вещь серьёзная.

– Да что ты говоришь! Сама додумалась или сказал кто?

– Сама, – отвечает Зульфия без тени улыбки и продолжает в том же духе: – Для бабочки, которая ещё не успела опалить свои крылышки огнём, любовь кажется безумным счастьем, волшебным полётом к звёздам, а ведь для кого-то любовь – безжизненное пепелище, незаживающая сердечная рана.

– И что, очень глубокая рана? Врачебная помощь не нужна? – пытается вставить слово Сайт. Но, не обращая внимания на его шутки, молодая женщина не прекращает философствовать:

– Любовь выпадает в жизни не каждому, Саитжан. Бывает, что люди всю жизнь живут вместе, привыкают друг к другу, растят детей и уходят из жизни, так и не узнав, что такое любовь.

– Если бы я в прошлом году погиб в автомобильной аварии, то, значит, я бы попал в рай, не распробовав, что такое любовь и с чем её едят?

– Тот, кто познал вкус любви, – счастливец. Вот классики марксизма-ленинизма дают определение счастья. Дескать, счастье – в служении человечеству, светлому будущему и идеалам коммунизма. К чёрту такое счастье! – Зульфия своей изящной ручкой рубанула воздух. – Счастье – это кого-то любить самой, быть любимой и нужной для своего любимого.

– А что, по-твоему, самое важное в любви? – с видом заинтересованного слушателя спрашивает Сайт.

– Во всяком случае, не деньги и не богатство, – резко отвечает Зульфия.

«Смотри-ка, моей принцессе палец в рот не клади, – отмечает Сайт. – Себя в обиду не даст».

– А что же, по-твоему, самое важное?

– Духовная близость.

Сайт, не принимая её серьёзного тона, продолжает подзадоривать Зульфию:

– По-твоему, девочка моя, для меня нет ничего более ценного, чем деньги и богатство?

– Пожалуйста, не думай, что я вышла замуж, позарившись на твою чёрную «Волгу», трёхкомнатную квартиру и прочее добро! Конечно, и без этого… прожить трудно. Сейчас запросы у людей не то что раньше.

– Ну, если материальные соображения для тебя не главное, то чем же я завоевал твою душу, о несравненная моя!

Зульфия, не поленившись, спустилась с дивана:

– Сказать тебе правду?

– Правду, и только правду! – потребовал Сайт.

– Ты умеешь держать слово. В тебе есть какая-то надёжность. Ни за что тебе не дашь твоих лет, держишься как молодой парень – весь как сжатая пружина. И седина в волосах совсем тебя не старит, только усиливает доверие к тебе. Ты покорил моё сердце. Нахлынули чувства, всё в голове перемешалось…

– А потом? – спросил Сайт. Он бы с удовольствием слушал о себе и дальше, но Зульфия, кажется, решила закрыть тему.

– Потом из этой мешанины сварилась каша. Гречневая. Давай, Саитжан, мой руки – и к столу.

– Нет, ты погоди, я ещё не всё для себя выяснил, – не успокаивается Сайт.

– Милости просим! – Зульфия принимает вид умудрённой опытом учительницы.

– Один из самых интеллигентных русских писателей, мой любимый писатель Иван Бунин высказывает мысль, что истинна я любовь встречается только у людей зрелого возраста, близких к земле, то есть у крестьян. За точность передачи мысли не ручаюсь, но что-то в этом духе.

Зульфия хотела поспорить насчёт Бунина, который, всю жизнь воспевая родную землю, встретил смерть на чужбине, но в последний момент решила отделаться шуткой:

– Возможно, он имел в виду любовь абстрактную, коллективную?

– Так-так, это уже интересно. Ты о той коллективной любви, что показывают в видеофильмах?

Не обращая внимания на подкалывания со стороны Санта, Зульфия продолжает:

– Если Бунин прав, то только в одном. Истинная, чистая любовь может быть только между зрелым мужчиной и молодой девушкой. Эта мысль красной нитью проходит через все его произведения, и наш с тобой пример её подтверждает.

Саит не сдаётся. Вытаскивает на свет божий ещё одного классика:

– Кумир всех педагогов, великий гуманист Жан-Жак Руссо сказал как-то слова, которые мне очень по душе.

Зульфия нетерпеливо спросила, хлопнув длинными ресницами:

– И что же такое он сказал?

– Что женское тело создано природой для того, чтобы приносить наслаждение мужчинам.

На этот раз молодая женщина не стала спорить.

Зульфия подсела на диван к Сайту, ласково прижалась к нему всем телом. Но, вспомнив, что накормила мужа лишь разговорами, тотчас же вскочила и стала собирать на стол.

25

Однажды вечером к Сакмановым пожаловал неожиданный гость – подполковник милиции Гаяров. Зульфия поняла, что о встрече они договаривались заранее: к Сайту, который придерживался принципа «мой дом – моя крепость», кто угодно и когда угодно явиться не мог.

Салих Гаяров опешил, увидев перед собой молодую женщину. Сердце его учащённо забилось – ну и лакомый кусочек отхватил себе Сакманов! Многое он в жизни повидал, но такой совершенной красоты и грации, сквозившей в каждом движении, ему встречать не приходилось.

– Салих, дружище, познакомься – это Зульфия, – сказал Сайт. Заметив, как разволновался гость, добавил: – Моя жена.

– Жена? – переспросил Салих. Немного придя в себя, проговорил: – Я и не знал. Мои поздравления.

«Небось, купил – не иначе как валютная девочка, уж больно хороша!» – подумал он, пожимая руку Зульфии.

– От души поздравляю! – Салиху не хотелось выпускать из своей ладони эти тонкие длинные пальцы. Ноздри его защекотал запах дорогих французских духов.

– Я уж было думал, что ты навеки останешься холостяком.

– А я всё ждал, пока моя суженая подрастёт. Мне, кроме неё, никто не нужен, – с нежностью глядя на Зульфию, сказал Саит и положил руку ей на талию. – Всевышний оценил моё долгое терпение и наконец сделал мне подарок – самую замечательную девушку, лучшую дочь нашего татарского народа.

Саит представил гостя:

– Зульфия, это Салих-абый. Надёжный друг, добрейший и гуманнейший человек, насколько ему позволяет его милицейская профессия. Но он сегодня не на работе, а у нас в гостях, – улыбнулся он, блеснув белоснежной полоской зубов. Саит знал, что Гаяров неравнодушен к похвале, особенно в присутствии противоположного пола.

– Ну, ты малость загнул, – проворчал Салих, польщённый столь лестной характеристикой.

Вспомнив о причине своего прихода, подполковник одёрнул китель и придал лицу официально-деловое выражение.

– Саит Яруллович, я тороплюсь. Чай и застольные разговоры отложим на другой раз.

– Зульфия, нам надо бы поговорить с Салихом-абзый. Можно тебя попросить выйти в другую комнату? Займись домашним заданием. Она у меня студентка. Вместе уроки готовим, – с улыбкой пояснил Саит Гаярову.

Гаяров проводил Зульфию плотоядным взглядом. «И повезло же мафиознику – отхватить такую райскую гурию! – с завистью вздохнул он. – Всё в этом мире решают деньги: если у тебя в кармане хрустит «капуста», то и начальство не указ, и все женщины твои будут». Но сегодня хозяин положения всё равно он, Салих Гаяров, – Сакманов оказался у него в руках.

Гаяров занял место у окна, придав лицу озабоченное выражение. Сайт, глядя на его задумчивый профиль на фоне окна, должен был поверить в искреннее сочувствие старого приятеля.

– Как настроение?

– Про настроение поговорим в другой раз. – Салих, устав изображать роденовского мыслителя, переместился за полированный стол. Гладкая зеркальная столешница, отражавшая интерьер комнаты, переливалась разными цветами.

– Не чувствуешь сквозняк у себя за спиной, Саит Яру л-лович? Сквозняк – вещь очень опасная. Можно подхватить серьёзную болезнь.

– Это ты на что намекаешь? Не понимаю.

– Думаешь, я не знаю, кто организовал убийство Мансура Мавлетова? Мы оба знаем.

– Если знаешь, то зачем об этом болтать?

– Нет, Сайт, заставить меня проговориться – дело нелёгкое.

– Ну, и где же убийца?

Саит почувствовал, как предательски дрогнул голос. Как бы мент не расслышал! Хотя они и друзья, но перед этой публикой никогда нельзя раскрываться до конца. Чем сложнее и безжалостнее становится жизнь, тем наглее и безнаказаннее ведут себя менты.

– Шуруп – простой исполнитель, – сказал Салих, веско и многозначительно роняя каждое слово. – И он был не один.

Выпятив вперёд грудь, Гаяров мерил комнату большими шагами. Он нарочно тянул время, чтобы пощекотать нервы Сайту.

– Налить тебе шотландского виски со льдом?

– После того, как выложишь на стол мой гонорар.

– Что-то случилось? Рассказывай.

Поняв, что поторопился с вопросом, Саит прикусил нижнюю губу. Это с ним бывает. В таких разговорах спешить ни к чему. Нельзя позволить Салиху догадаться, что он напряжён, как струна, в ожидании ответа.

– Работавший в вашем мебельном цехе плотником Сунгат Кашипов сегодня ночью повесился в камере центральной тюрьмы, – торжественно, словно оглашая приговор, объявил Гаяров.

Саит окаменел. Кровь отхлынула от лица. Руки затряслись, как у последнего алкаша. Он с трудом смог выговорить:

– Пусть земля будет ему пухом. Что ещё скажешь, жалко парня. Насыров знает?

– Вместе пришли с ним на работу, в семь утра. Дежурный доложил, – бесстрастно ответил Салих.

Словно пытаясь дать понять, что разговор на эту тему окончен, заговорил о другом:

– Эх, Сайт, ты и сам не понимаешь, какой ты счастливчик. Иметь такую молодую красивую жену… К тому же на редкость понятливую, как я заметил…

Сайт, не желая менять тему, повторил:

– Жаль Кашипова. По-человечески жаль. И пожить-то как следует не успел…

– Разве ты не сам толкнул его навстречу гибели? Кому нужно такое запоздалое покаяние?

– Его судьба была предрешена до меня. В жизнь заурядного рецидивиста я внёс новизну, он сумел сделать хоть что-то полезное. Тот, кто зелёным пацаном попадёт в нашу тюрьму и отсидит пять лет, не сможет остаться нормальным человеком. Помнишь, наверное, шукшинский фильм «Калина красная»? Сколько бы ни пытался главный герой жить по-человечески, ему не суждено наслаждаться семейным теплом и красотой природы – прошлое рано или поздно достанет его.

– Ты говоришь, Шуруп делал полезные дела, – проговорил Салих, не скрывая сарказма. – Он и вправду поработал «санитаром». Люди, от которых он «очистил» общество, жили, стремясь урвать от жизни всё, что можно, не заботясь о других. А ты сам разве не так живёшь?..

Гаяров впоследствии очень пожалел, что задал этот вопрос. Но слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Желая продемонстрировать Сайту своё превосходство, он на мгновение забылся и потерял осторожность.

Саит с быстротой молнии вскочил с места, одним прыжком оказался у шкафа, верхняя полка которого была уставлена бутылками с импортными этикетками, вытащил из нижнего ящика кожаную папку.

– Вот смотри, только в девяносто третьем-девяносто четвёртом годах – пять миллионов на строительство новой мечети, три миллиона на реконструкцию, вот суммы, перечисленные детским домам и дому престарелых. Сколько дешёвой мебели я приволок с Украины, Белоруссии и Прибалтики! Да если начать перечислять… Тебе, конечно, до этого нет никакого дела! Сидишь тут, как Шурале, щекочешь нервы, мать твою! – Сайт, выпустив пар, немного успокоился. Но облегчения не наступило.

– Счастливый ты человек, – повторил Салих, желая вернуть разговор в прежнее русло.

Саит не ответил. Ему было всё равно. Это он убил Шурупа. Он – ангел Газраиль, отнимающий душу у людей. На его голову всё равно падёт чьё-нибудь проклятие – или Мансура, или Шурупа. Только новое сообщение Гаярова привело Сайта в чувство.

– А Шуруп-то оказался зятем самого Джаудата Габдулловила, – объявил Салих.

– Кончай чепуху молоть.

– Они расписались только два месяца назад – Сунгат Кашипов и Регина, единственная дочь Джаудата. Полковник, правда, благословения не дал. Так девушка ушла жить к жениху. Но дело-то не в этом! Ты представляешь, какая это находка для журналистов. Зять завотделом МВД по причинам, до конца не выясненным, повесился в камере! Сенсация в прессе!

Как бы мне не пришлось пару лет поработать в качестве завотделом!

– Джаудат как-то раз пугал, что уйдёт на пенсию… Сейчас вроде притих.

– Неужели ты думаешь, что его оставят на работе после того, как повесился в камере его единственный зять? Видно, стал забывать, какие у нас порядки. В органах с этим знаешь как строго!.. То, что зятя взяли в ресторане после пьяной драки – это во-первых. Обвинение в убийстве депутата – во-вторых. Но самое главное – третье.

– Что там ещё?

Саит ожидал, что Гаяров сделает прозрачный намёк на то, что это он послал Шурупа убрать Мансура Мавлетова. Но на этот раз недооценил умственные способности подполковника.

– Полковник на дух не переносил жениха Регины, на порог его не пускал. Считал, что он не ровня его дочери.

– Ну, и что из этого? – спросил Сайт.

– Понятно, что при первом удобном случае он бы отделался от этого бандита. Ни один отец бы не упустил такой возможности, тем более милиционер.

– Ты хочешь сказать, что полковник сам организовал «самоубийство» в камере? – Даже для Санта такой поворот дела был неожиданным.

– Не я, звёзды так говорят. Во всяком случае, ему трудно будет отрицать, что он подбросил верёвку в камеру. Это будет рассматриваться в качестве одной из версий. Думаю, что нашему другу Джаудату из этой истории не выкарабкаться. Давай наливай своё обещанное виски, и я пойду. Да, чуть было не забыл свой гонорар.

– Слушай, так, может быть, мне надо рассчитываться с Джаудатом? Если Шурупа убрал именно он…

– Не гони лошадей, Сайт. Поживём – увидим. Плесни ещё малость этого вонючего пойла, я что-то не распробовал… Самые интересные события ещё впереди…

26

Подполковник оказался прав.

Зульфия понимала, что у неё началась новая жизнь, но, как бы Саит ни любил её, он никогда не расскажет ей всего о своей работе, своих взаимоотношениях с людьми. У мужчин, по-видимому, должны быть свои секреты. А у женщин – свои…

Позднее Саит рассказал ей об истории женитьбы подполковника Гаярова. Это была целая история. И забавна она была ничуть не меньше, чем анекдоты про Чапаева.

Салих родился в многодетной семье. Из шестерых братьев он один решил стать милиционером. Трудно сказать, что больше повлияло на этот выбор: то ли его романтическая натура, то ли влияние друзей, или ещё какая-то более важная причина. Как только он получил аттестат зрелости, сразу поехал подавать заявление в Елабужскую школу милиции. Но туда брали только после армии. И армию отслужил Салих. Дорогу в рай он вымостил своими руками.

На работу его направили в Семипалатинск. За хорошую службу дали капитана. Но мечта о высшем образовании не давала покоя. Вернувшись в Татарстан, поступил на заочное отделение в местный пединститут на отделение русского языка и литературы. Правда, особым усердием в учёбе не отличался. Познакомился с руководством, преподавателями. Братья, которые к тому времени позанимали высокие посты, вовремя оказывали необходимую поддержку.

Неравнодушный к женскому полу Салих познакомился с круглолицей, грудастой, покладистой хохлушкой. Вернее, женщина сама приметила среди милиционеров холостого Салиха. И на призыв «ко мне, Мухтар», словно ожидавший этих слов Салих тотчас же оказался у её ног. И её десятилетний сын хорошо принял «дядю татарина».

– Не тот отец, кто родил, а тот, кто воспитал, – любила приговаривать его Любушка.

Жена была им довольна. В его лице она нашла защиту и утешение. Не жаден. Деньги домой приносит.

Жизнь уже успела научить эту женщину не задавать лишних вопросов, неназойливо ласкать, скрывать плохое настроение, не унижаться, но и не упускать своих возможностей.

– Я свой выбор сделала, Салих. Думаю, не ошиблась. Только вот не устраивает меня то, что сидишь ты в дежурке, – заметила как-то жена.

Переход по её совету и не без её помощи в отдел по работе с торгашами и взяточниками заметно скрасил жизнь капитана. Много ли человеку надо? Но трёх аршинов земли ему явно мало!

Он почувствовал, как приятно получать подарки. Вечерами же в объятиях жены он получал её ценные советы.

– Делая взаимные подарки, люди сближаются. Только не теряй чувства меры! Довольствуйся малым!

Салих начал привыкать к мысли, что что-то брать или кому-то давать – это не взятка. Брать деньгами – грех, нарушение закона. То ли дело хорошее вино, финская колбаска, позолоченные ложки-вилки, электросамовар, кожаная куртка, австрийский шерстяной костюм! Мелкие подарки – проявление дружбы и уважения. Человек, на погонах которого знаки народного доверия – пятиконечные звёзды, считает это нормальным явлением, неотъемлемой частью своей работы. Он уже не представляет себе, как бы он ушёл отсюда на другую работу, в другой коллектив.