Текст книги "Избранные произведения. Том 1. Саит Сакманов"

…Незаметно прошло полгода. КамАЗы по одному-два перегоняли к границе и реализовывали. Каждый из них принёс выручку в шесть-семь раз больше той суммы, которая была уплачена при покупке.

И Сайт, и его ребята начали чувствовать отдачу от своего делового начинания. Но тут возникли сложности иного рода.

8

Во время работы ресторанным вышибалой Саит приобрёл надёжного и верного товарища. Им стал гардеробщик, старик Ахмадиша. Тюрьмы и лагеря, через которые он прошёл, малость согнули его кряжистую фигуру, посеребрили волосы и бороду, но Ахмадиша-бабай был ещё крепок. Говорят же: за одного битого двух небитых дают. Тяжёлая жизнь сделала его мудрым, дальновидным и изворотливым.

Став жертвой сталинских репрессий, Ахмадиша в конце пятидесятых вернулся в Казань и начал строить дом в посёлке Северном. Всё, что удалось скопить за прожитую жизнь, ушло на строительство. Старик был вынужден пойти работать. В первой половине дня вместе со своей старухой Хаернисой они занимались строительными работами, а вечером Ахмадиша тащился через весь город в ресторан, подавать пальто и шляпы.

Дети у них были уже взрослые, разъехались кто куда. Старик на отношения отцов и детей смотрел философски:

– Чего понапрасну надеяться на детей? Это всё равно что ждать снега летом. Вот когда помру, приедут – наследство-то жалко будет оставлять. Тогда и Хаерниса-апа кому-нибудь понадобится, ведь у неё и дом будет, и земля.

Когда Саит основал свою фирму «Игелек» и наладил производство мебели, он понял, что нужна какая-то настоящая база в укромном месте, подальше от людского глаза. Контора была временной, а училище они арендовали.

Тогда Сакманов вспомнил про Ахмадишу-бабая, про его дом на окраине города и о том, что вокруг дома ещё достаточно места для застройки. Лучше этого места для размещения базы и не придумаешь. Позади дома обмелевшая речка. Берега не крутые, пустыри возле речки, заросшие кустами, вполне годятся для дела.

Саит не любил ничего откладывать в долгий ящик. Съездив в посёлок и тщательно осмотрев все окрестности, Саит поговорил с Ахмадишой-бабаем и получил от него согласие на строительство. Старик поставил только два условия: чтобы в документах он указывался как один из хозяев новой застройки и чтобы Саит купил ему в городе однокомнатную квартиру. Старик, который строил свою хибару, мечтая о тишине и покое, быстро переориентировался на новую жизнь, во всём согласившись с Сайтом. Он знал, что полной свободы и независимости у человека никогда не бывает. Уж если от кого-то зависеть, то от такого, как Сайт.

– Теперь у меня есть надёжный человек, который меня похоронит, как положено по шариату, – говорил он. – А для старика ничего важнее этого нет.

Через полгода рядом с хибарой Ахмадиши-бабая, на берегу реки вырос красивый добротный двухэтажный дом – ещё два этажа, невидимые глазу, оставались под землёй. Чего только не было в этом доме – сауна, бассейн, спортзал, комнаты для работы и для отдыха. Территория вокруг дома была огорожена высокой железобетонной стеной. Внутри была протянута колючая проволока, дом охраняли две злобные немецкие овчарки.

Со стороны казалось, что хозяин всего этого хозяйства Ахмадиша-бабай. Он отпирает и закрывает ворота, впускает и выпускает гостей, кого надо – заводит в дом. Если крикнет: «Эй, старуха, ставь самовар», то Хаерниса-апа, несмотря на годы, резво бежит выполнять распоряжения мужа.

Летом Ахмадиша-бабай копается в огороде, выращивая ягоды и овощи, а зимой расчищает снег самодельной деревянной лопатой. Жизнью дед вполне доволен. От него требуется лишь содержать дом и двор в порядке и не болтать лишнего.

Санта беспокоило теперь лишь одно. К их дому с одной стороны примыкал старенький домишко с большим приусадебным участком. Место было идеальным для незаметного подъезда машин к сакмановскому хозяйству. Он навёл справки: домик принадлежал одинокой старухе-хохлушке, муж умер. Если бы удалось переселить бабулю в город и разобрать её дом, то к их участку добавилась бы ещё приличная площадь.

Саит решил послать к старушке большого любителя почесать языком, своего заместителя Халиля, который маялся от безделья. Как потом выяснилось, зря Саит это сделал. Халиля он по дружбе держал в должности заместителя, хотя тот никакой особой пользы для фирмы не приносил, но получал «зарплату», которая не снилась и министрам. Отрастив солидный живот и двойной подбородок, Халиль начисто позабыл, как разговаривать с простыми людьми.

Вместо того чтобы тихо-мирно потолковать с бабулей, предложить ей в городе однокомнатную квартиру со всеми удобствами, естественно, взяв на себя все заботы, связанные с переездом, Халиль избрал другой путь. Он явился к ней в лице высокого начальства.

– Как живётся, бабуля?

– Спасибо, хорошо. Ты, сынок, откуда?

– Из горсовета.

Показав подслеповатой старушке красную книжечку-удостоверение «Заслуженному строителю КамАЗа», которую в то время раздавали налево-направо кому угодно, с важным видом пояснил:

– На этом месте будут строить новый шестнадцатиэтажный дом. Вы попадаете под снос.

– В первый раз слышу, – не на шутку перепугалась бабка.

– Об этом недавно было принято постановление.

– А меня куда же? В Сибирь сошлёте, как великий «отец народов»?

– Нет, бабуля, не бойся. Тебе дадут квартиру в центре Казани. Холодная, горячая вода, газ – всё, что захочешь, у тебя будет.

– Я согласна, – ответила бабка, потеребив платок. Как не поверить обещанию такого солидного человека!

Но в каждом человеке живёт червь сомнения. Приняв решение, человек начинает думать, а не прогадал ли он, может быть, нужно было просить больше?

Бабка-хохлушка была вполне нормальным человеком. Горсовет – богатая организация, а земля нынче стоит дорого. И бабка решила выжать из ситуации всё, что можно.

Только Халиль скрылся из виду, бабулька посоветовалась с соседями и срочно выслала телеграммы: в Житомир – дочке и в Одессу – внуку. Сработала психология, выработанная в совковскую эпоху: тебя грабят, но и сам рот не разевай! Пользуйся случаем, секи момент!

Короче говоря, через пару недель в этом доме было прописано уже пятеро человек, не проживающих в Казани.

Когда Халиль явился было с ордером на однокомнатную квартиру, бабка встретила его в полной боевой готовности:

– Сынок, у меня семья видишь какая большая, мне нужна трёхкомнатная плюс однокомнатная. И вы мне ещё должны за сад: яблони, груши, смородину, вишню – всё это даром жалко отдавать, – и вручает ему счёт на кругленькую сумму.

Халиль, схватившись за голову, побежал к Сайту.

– Ну, молодец, наворотил делов, – присвистнул тот.

Тактику пришлось поменять. Разбираться с бабулей начали с её собаки. Дело было поручено недавно принятому на работу парню. Получив у Санта полный инструктаж, он подкатил вечером на машине к её дому. Собака захлёбывалась лаем. Бабка выбежала во двор, увидела здоровенного парня, лицо которого было закрыто чёрным капроном. Вытащив из-под пятнистого омоновского плаща обрез, парень пару раз выстрелил в собаку. Та с визгом повалилась на землю. Направив ствол на бабку, парень выразительно погрозил пальцем и быстро исчез.

На следующий вечер парень подъехал уже на другой машине и подстрелил парочку кур во дворе, предупредив:

– Уноси отсюда ноги, пока цела!

Ещё через день под носом у бабки, на участке Ахмадиши-бабая, экскаватор начинает копать яму. То ли нарочно, то ли нет, экскаватор издаёт душераздирающий рёв и испускает клубы синего дыма, от которого бабулькина псина, если бы осталась жива, точно бы сдохла.

Саит решил убрать под землю склады, гараж и спортзал – с этой целью пригнали экскаватор. Заодно он не скрывал намерений выжить поскорее упрямую бабку.

Не выдержав подобного натиска, бабулька снова собрала «военный совет». Родня, признав, что «с мафией лучше не связываться», помогла старухе перебраться в город.

В те времена не так сложно было купить кооперативную квартиру. Находились и другие способы получить жильё.

Сайт, будучи человеком предприимчивым, для своих верных людей, таких как Фердинанд, Мисхат, Замир, Ахмадиша-бабай, сумел с помощью взяток «пробить» квартиры в организациях типа МЖК, на больших заводах и фабриках. У него оставались ещё пустые квартиры, которые ждали своих хозяев…

Таким образом, дом Ахмадиши-бабая сделался центром их организации. Здесь распределялись обязанности, давались поручения, производился расчёт с сотрудниками, строились планы расправы с неприятелями.

Ахмадиша-бабай всегда на виду. Он любит быть в центре внимания. Его излюбленные темы, на которые он готов говорить часами, – политикан… женщины.

– Спасибо Горбачёву, это он нам всем рты раскрыл. До этого у всех рот был на замке. Если бы не он, то Фаузия Байрамова, Марат Мулюков и Фандас Сафиуллин толкали бы свои пламенные речи где-нибудь у себя на кухне или под одеялом.

– Что-то особого проку для татар их речи не принесли, – отзывается Фердинанд, который тоже следит за политической жизнью.

– А всё потому, что татары – народ забитый, веками принижаемый. К нему свобода быстро не придёт. Время нужно, – объясняет старый лис Ахмадиша.

– Почему, бабай?

– Если бы в тридцатые годы не истребили бы лучших людей нашей нации, элиту нашего народа, теперь у нас было бы гораздо больше достойных лидеров, – даёт своё объяснение Ахмадиша. – Знаете, от чего происходит название нашего народа? «Тартыр» означает «вытянет». Это оттого, что татары всегда были работящими. Голодранцами и нищими были одни лентяи. И сейчас примерно то же… Те, кто не ленится трудиться, много болтать не любит.

Его любимую поговорку знают все: «Птица сильна крыльями, дерево – корнями, а человек – друзьями». Есть друзья, а есть приятели. Их нужно различать. Настоящих друзей много не бывает.

– А у тебя есть друзья? – вставляет вопрос Мисхат-Миша.

– У него одна подруга – Хаерниса-апа, – отвечает кто-то за бабая.

Хаерниса-апа – тощая, как перезимовавшая голодную зиму корова, но резвая и подвижная старушка. Лёгкая на ногу, везде успевает, быстро справляется с любой домашней работой.

Поглаживая заскорузлыми от тяжёлой работы пальцами свою короткую бородку, Ахмадиша откликается:

– Вы, ребята, Хаернису мою не обижайте. Она всё перенесла, что на её долю выпало. Как тень, за мной по ссылкам следовала. Если надо было, и ноги мне мыла, и ногти обрезала. Я её никогда пальцем не тронул. А друзья… Они у меня все на том свете.

– А мы кто? – спрашивает молодёжь.

Ахмадиша ласково, как на проказливого ребёнка, смотрит на спросившего:

– Вы мне просто сослуживцы, как сказали бы в тридцатые годы – соратники. А настоящие друзья – почти все уже на том свете, да будет земля им пухом.

Старик мог бы многое порассказать: о том, как их семью раскулачили за то, что отказались вступить в колхоз; отобрав всё имущество, сослали в Магнитогорск; люди жили там впроголодь, без питьевой воды – вместо неё пили мутную болотную жижу, из-за которой многие заболевали непонятной болезнью и умирали. О многом мог бы поведать Ахмадиша-бабай, но молодёжь не изъявляла особого желания слушать.

– Что толку теперь слёзы лить?

– Дело прошлое, времена такие были…

– Не умели за себя постоять наши предки. Нужно было разом подняться и восстать…

И всё же долгими зимними вечерами, когда парни собирались на «планёрки», в ожидании вызова шефа, они подолгу разговаривали и часто старику задавали два излюбленных вопроса: «Как ты сумел выжить?» и «Что за рубец у тебя на пальце?»

Ахмадиша-бабай и считал саитовских ребят зелёными молокососами. Но у человека всегда есть потребность выговориться, облегчить душу. И, погладив небольшую бородку клинышком, старик начинал свой рассказ:

– Кхе… хе… Спасибо нашей матери – в то время, когда мор косил людей, словно овец, объевшихся ядовитой травы, она сумела уберечь всех шестерых своих детей. Когда эта голь перекатная, эти коммунисты (чтобы род их на корню вымер), выгоняли нас из деревни, то практически всё имущество, все ценные вещи и съестные припасы отобрали. Дали нам пять кило муки, два ведра картошки, немного крупы и – гуляй себе! Как хочешь, так и живи! Что касается чая, мёда, сахара – то всё, как корова языком слизала, растащили эти бездельники… У нас в доме всегда было к чаю особое отношение. Отец, а до него дед, где бы им ни приходилось бывать, отовсюду привозили хороший чай – а они в нём знали толк. У матери моей (она как чувствовала заранее – сумела запасти чай впрок) остался спрятанный под платьем узелок с чаем. Уж не знаю, как и объяснить – то ли чай убивал микробы, которые были в болотной воде, то ли ещё какая в нём была целебная сила – только все мы остались целы-невредимы. – Ему бы хотелось эту историю растянуть подольше, рассказать со всеми подробностями, но слушатели у него уж больно нетерпеливые – приходится поскорее закругляться.

Другой «коронный» номер Ахмадиши-бабая – рассказ о глубоком красном рубце, который кольцом опоясывает указательный палец левой руки.

– Это «пожизненное» кольцо получил я в детстве, лет в одиннадцать-двенадцать. Вся семья вышла в поле, на жатву. Мать показала мне, как работать серпом. Я старательно взялся за дело – хотелось, чтобы у меня получалось так же ловко и споро, как у взрослых. И сам не заметил, как вместе с пучком пшеницы зацепил свой собственный палец. Своими собственными глазами вижу: половина моего пальца лежит на земле, да ещё подпрыгивает, как рыба, попавшая на сковородку. Только тогда я опомнился и в ужасе закричал: «Отец, я себе палец отрезал!» Отец бросил вязать снопы и бегом бросился ко мне. Остановив кровь, приложил мой палец на место, намазал дёгтем и крепко-накрепко завязал чистой тряпицей. «Пару дней ходи, подняв руку кверху», – наказал он мне.

Хвала Всевышнему, случилось чудо: палец мой прирос, только осталось на нём вот такое «кольцо» – память на всю жизнь.

Ахмадишу-бабая жизнь сделала философом – рассказывая незатейливые истории из своей жизни, он всегда умудрялся раскрыть в них какой-то глубинный смысл.

– Человек веками творит на земле зло, сеет грехи. Духовное наследие наших отцов и дедов оскудело, никто не почитает старших, не соблюдает обычаи и традиции. Кругом беспробудное пьянство, разврат. Убить человека – всё равно, что раз плюнуть…

Но молодёжи не интересно слушать рассуждения старика – у них в одно ухо влетает, из другого вылетает. Им бы только шуточки отпускать. Кто-нибудь, ухмыльнувшись, непременно спросит у Ахмадиши: «Бабай, а бабай, а с Хаернисой-то у вас ещё что-нибудь получается?» Но Ахмадиша, хитро прищурясь, делает вид, что не понимает вопроса.

– Получается, почему бы и нет? Мы с ней на пару хорошо пельмени делаем. Маленькие такие, как на свадьбу!

Громкий хохот, которым сопровождаются его слова, рождает взаимопонимание…

Задают парни и вопросы посерьёзнее:

– Ахмадиша-агай, почему в наше время погибает столько молодых?

Старик малость подумает, потом, напустив на себя важный вид, отвечает:

– По чьей-то дурости вам в руки дали слишком много оружия. Вот вы и стараетесь – готовы друг друга перестрелять.

– Но ведь хватает и тех, кто своей смертью погиб, – не соглашается тот, кто задавал вопрос. – Сходите на кладбище, сколько там лежит молодых.

Эти слова старик в какой-то мере принимает на свой счёт – зажился, дескать, на свете. Но у него всегда наготове шутка:

– Что вам на это ответить, джигиты? Везде вы без очереди лезете, даже на кладбище!

Всегда последнее слово остаётся за бабаем. Хотя и чёрный юмор, но на него никто не обижается. Кто ни поглядит в его глаза, все удивляются – до чего же молодыми и ясными они остались!

– Вам, джигиты, даже если друг друга недолюбливаете, не надо зло держать друг на друга. Суметь обуздать свою ненависть, злобу и зависть, не зариться на чужое добро, почаще улыбаться, быть милосерднее друг к другу – вот чему учиться надо, чтобы не попасть смолоду на кладбище.

Молодые ребята в шутку прозвали Ахмадишу «старым пустобрехом», но он делал вид, что об этом ничего не знает.

Хитро улыбаясь, он выбирал момент, когда у парней было хорошее настроение:

– А ну-ка, голубчики, пока хозяин не вернулся, давайте-ка погрузим эту мебель в машину!

После задушевного разговора с бабаем ни у одного, даже самого ленивого, язык не поворачивался отказаться. А ведь в другое время этим бандитам так просто не прикажешь – на месте уложат!

9

Вскоре после выхода на свободу, когда Сунгат целыми днями бездумно слонялся по улицам – надо было убить время до вечера, чтобы потом снова заночевать в очередной общаге, – совершенно случайно он встретил на улице друга детства Гришу. Оба сильно изменились, но всё же Сунгат узнал Гришу по белёсым, словно выгоревшим, волосам и коренастой, как у него самого, крепко сбитой фигуре.

Обменялись рукопожатиями, вспомнили детство, улицу, на которой выросли, перебрали всех знакомых – и как-то сразу стало не о чем говорить. По татуировке на руке, по изощрённому мату, на котором выражался Сунгат, по манере курить, выпуская колечки изо рта, Грише нетрудно было догадаться, откуда вернулся его собеседник. Он вспомнил слова Санта Ярулловича: «Нам понадобятся крутые парни для особых заданий, присматривайте среди своих знакомых».

Сунгат был, похоже, то, что надо. Здоровенный, отчаянный, за деньги готов на что угодно. Жить негде. Гриша, не откладывая в долгий ящик, позвонил шефу, получил «добро» и, усадив Сунгата в машину, повёз в посёлок Северный, к Ахмадише-бабаю.

Гриша вошёл в дом один, попросив Сунгата подождать в машине. Тому показалось подозрительным долгое отсутствие приятеля. «Сидят, перемывают мне косточки, думают, какую работу предложить. А что я умею-то? Парашу выливать да рёбра ломать. Нужны ли им такие специалисты?» Ему как-то раз предлагали подобную работёнку, но не сложилось: брали только тех, у кого была своя машина и газовый пистолет. А у Сунгата всё богатство – его волосатая грудь да одежда, что на нём…

Наконец, когда от долгого ожидания начало тревожно ныть сердце, показался Гриша с лицом, сияющим, как полная луна.

– Давай заходи. Постарайся непременно понравиться нашему хозяину – Пахану. Если он тебя примет, будешь как сыр в масле кататься – всё получишь, о чём мечтал. Не вздумай ему перечить – он этого не любит. Но и мямлей не стой, покажи, что мужик. Можешь ругнуться при случае…

Когда, открыв тяжёлые ворота, прошли во двор, Гриша шепнул Сунгату на ухо:

– Станешь человеком – не забудь, кто тебя рекомендовал!

Во дворе их встретил щуплый старикашка, который, несмотря на жаркий день, был в драной старой ушанке. Пропустив их, он закрыл за ними ворота на засов и молча сделал жест, по-видимому, означавший приглашение пройти в дом.

Сунгат поднялся по некрашеной скрипучей лестнице, пахнущей сосновой смолой, прошёл через холодный чулан и оказался в просторной комнате, выглядевшей, как кабинет. В середине стоял полированный стол с блестящей зеркальной поверхностью, по обеим его сторонам выстроились массивные стулья на толстых ножках. Во главе стола располагалось высокое вращающееся кресло – такое Сунгат видел в кабинете начальника тюрьмы.

На этом Сунгату пришлось закончить осмотр, так как из боковой двери, которую он вначале не заметил, быстрыми шагами вышел мужчина средних лет. Серый костюм из тонкой ткани облегает высокую стройную фигуру без единого намёка на живот. Белоснежная рубашка, цветной шёлковый галстук, тёмные очки – всё на нём было отменно дорогое и элегантное. Он приблизился к Сунгату и остановился, разглядывая его. Парню показалось, что его просвечивают рентгеном.

Мужчина одобрительно смотрел на плотную, приземистую фигуру Сунгата, на бицепсы, выпирающие из-под коротких рукавов рубашки. «Кажись, это и есть их Пахан. Зараза, Гриша, не сказал даже, как к нему обращаться», – успел с досадой подумать парень.

Пахан тем временем быстро снял тёмные очки. Глаза, которые неожиданно оказались совсем молодыми, продолжали изучать Сунгата.

«Лицом-то парень вышел – вон какие тонкие черты. Сразу видно, породистые гены. Только вот Бог не дал ишаку рогов, зная его несносный нрав, а для этого красавца роста пожалел – видно, тоже была причина», – подумал Сакманов, наслышанный о незадачливой судьбе парня.

– Смотри-ка, у нас, оказывается, гость! А мне ничего не сообщают…

Сунгат усмехнулся про себя: как же, Гриша целый час отсутствовал – за это время, небось, рассказал про него всю подноготную.

Парень, стоявший, уставясь в пол, проследил, как чёрные остроносые туфли хозяина от середины комнаты прошагали к нему. Хозяин подал ему руку, крепко сжал, словно испытывая.

– Ну, и как тебя звать-величать? Что привело в наш холодный Северный посёлок такого горячего парня?

Сунгат, не привыкший много говорить, слегка замялся:

– Да как сказать… Меня Гриша привёз. Зачем, не сказал.

– И что тебе Григорий обещал, какие златые горы?

– Сказал, поехали со мной, познакомлю с Пах… – Сунгат быстро прикусил язык, будто его огрели по рёбрам милицейской дубинкой.

– Ах, Гриша, балабол, и для меня прозвище нашёл. Что делать: старики вечно поучают, а молодёжь подшучивает над стариками. Моё имя Саит – мулла так назвал. Саит Яруллович Сакманов. Ну, теперь ты говори, Сунгат. Что делать умеешь, рассказывай, брат.

«Ну, просто прирождённый боец, – думал про себя Сайт, глядя на Сунгата. – Голова небольшая, плечи широкие, туловище немного удлинённое по сравнению с ногами (обычно людей такого сложения природа наделяет особой силой), мускулы крепкие, кулаки что кувалды. Ладный парень. И собой хорош. Только вот зубы малость подкачали – слишком крупные и жёлтые от частого курения. И улыбка невесёлая, безнадёжная. Гриша говорил, что за деньги парень готов на всё – после тюрьмы для него не осталось ничего святого. А разве тебе не нужны такие отчаянные головы?» – спросил себя Сайт.

То, что Пахан назвал его по имени, да ещё добавил «брат», пришлось Сунгату, что называется, маслом по сердцу. Сам-то он не помнил ни отца, ни матери.

– Что умею делать?.. Вам Гриша, наверно, доложил, – я недавно с зоны.

– Нам требуются столяры, плотники, на худой конец – люди для доставки готовой продукции, умеющие машину водить, – сказал Сайт, подсластив свою ложь улыбкой.

– Ну, в тюрьме нас всему помаленьку научили, – ответил Сунгат, несколько удивившись услышанному. Гриша ведь говорил, что Пахану нужны крутые ребята для разборок.

– На втором этаже в доме у Ахмадиши-бабая у нас небольшая мастерская. Делаем шкафы, столы, стулья – понимаешь, да? – с улыбкой продолжал Сайт. – Если согласен, будешь и ты с нами работать.

– Я сразу Грише сказал, что согласен. У меня ни работы, ни жилья.

Хозяин молча подошёл к шкафу у стены, взял оттуда какой-то предмет и протянул Сунгату.

– А ну-ка, сожми. Это силомер… Да ты его чуть не сломал! – воскликнул он, отбирая у парня силомер.

– Приёмы самбо знаешь?

– Уж что-что, а драться могу. В тюрьме без этого не выживешь, – откровенно признался Сунгат.

– Сейчас спустимся вниз, в спортзал.

Чего только не было на подворье небольшого на вид двухэтажного дома Ахмадиши-бабая! Хозяин провёл Сунгата мимо склада, забитого готовой мебелью из ценных пород дерева, мимо гаража, в котором стояли две иномарки. Подошли к спортзалу – просторному помещению с гудящими лампами дневного света, оснащённому всевозможными современными тренажёрами. Сайт, сняв с себя пиджак, бережно повесил его на плечики.

«Как выражалась наша бабушка, пиджачок у него, видать, «на выход» – уж больно боится помять», – насмешливо подумал Сунгат, никогда в жизни не надевавший дорогой, нарядной одежды и потому не привыкший её беречь.

Неожиданно хозяин повернулся к нему лицом. Куда подевалась приветливая улыбка? Глаза колючие, злые, даже голос изменился.

– Ну, парень, держись. Покажи, на что способен. Будешь спать на ходу – я тебя разделаю под орех. Поглядим, можно ли твоим рукам доверить топор или рубанок. – Сайт, засучивая рукава рубашки, двинулся на Сунгата.

Тот, привыкший к неожиданностям, мгновенно принял боксёрскую стойку и закрыл левой рукой лицо в расчёте, что кулак Санта попадёт ему в предплечье. Но произошло неожиданное: Сайт, замахнувшись правой рукой, с быстротой молнии отскочил в сторону, при этом левая его рука нанесла весьма ощутимый удар Сунгату в подбородок. Парень пошатнулся, перед глазами его, как в тюремном окне, замерцали звёзды. Он застонал – скорее, не от боли, а от обиды и досады.

– Ты чего это, падла! – забыв, с кем разговаривает, вспылил он. – За этим меня позвал, чтобы отбивную сделать? Урка. Видали мы таких фраеров в белых рубашках, – сплюнул Сунгат.

Кровь ударила парню в голову, затуманив рассудок. «Докатиться до того, чтобы позволить какому-то старпёру себя ударить? Обещал на работу взять, а сам решил сделать из меня мальчишку для битья! Не выйдет!» Последние два года на зоне к Сунгату никто и пальцем не смел притронуться – так он себя поставил.

По-звериному оскалив свои крупные жёлтые зубы, Сунгат пошёл на противника.

– Ну, я тебе сейчас кости пересчитаю. Уж ты не обижайся. Можешь своих телохранителей позвать, им тоже выдам по первое число.

Собрав в кулак всю природную силу, всю отчаянную волю к победе, которая особенно сильна бывает у детей-сирот, привыкших надеяться только на самих себя, Сунгат сделал стремительный бросок, пытаясь попасть Сайту в лицо или в голову. Тот умело блокировал его удары руками.

Но парень, в мгновение ока изменивший своё первоначальное намерение, вдруг с сокрушительной силой, словно дробя камень, ударил Пахана под дых. Удар был настолько сильным, что Сунгату даже показалось, что рука его, насквозь пройдя брюшную стенку, дошла до самых внутренностей. Словно собака, которой посчастливилось на лету схватить кость, Сунгат поскорее отскочил.

Сайт, прижав руки к животу, согнулся. Казалось, ещё мгновение – и он свалится на пол.

– Что, падла, не нравится?

И тут Сунгат, не успевший даже обрадоваться своей удаче, почувствовал мощный удар снизу под подбородок, который отбросил его метра на три. Грохнувшись на пол, парень на несколько мгновений потерял сознание. Однако инстинкт самосохранения и обуревавшая ярость подняли его. С кошачьей ловкостью вскочив на ноги, он вновь бросился на Санта. Но стоило ему приблизиться, как произошло нечто непонятное – глаза, ноздри и рот заполнились какой-то жидкостью, ослепившей его и перехватившей дыхание. Невольно закрыв лицо руками, он еле устоял на ногах.

Откуда-то сквозь туман до него донёсся голос Пахана.

– Убери руки от лица!

Сунгат понял, что проиграл – противник оказался хотя и не сильнее, но хитрее и опытнее. По тюремным законам парень теперь должен был без слов повиноваться Сайту.

Пахан плеснул Сунгату в лицо какой-то другой жидкостью – она, как берёзовый сок, прочистила ему ноздри и промыла глаза. Парень, вздохнув полной грудью, взглянул на Санта – тот как ни в чём не бывало, надев свой выходной пиджак, перед зеркалом приводил в порядок причёску.

– Молодчина, парень. Далеко пойдёшь, если милиция не остановит.

– Я уже там побывал. Отдал дань, как говорится.

– Пошли наверх. Беру тебя на работу. Будешь моим телохранителем. Силы у тебя хватает, удар умеешь держать – это хорошо. Только техника боя слабовата. Стрелять, бросать нож умеешь?

– Немного умею, – ответил Сунгат, пряча глаза. После позорного поражения он начал терять уверенность в себе.

– «Немного» нам не годится. Три раза в наделю будешь изучать с тренером самбо, бокс и другие приёмы. Стрелять будешь учиться в военном училище – там у нас свои люди есть.

Саит назвал ему фамилию, время и место, куда подойти, сунул в руки небольшой клочок бумаги. Потом нажал на кнопку в стене.

Дверь беззвучно открылась. Показался Ахмадиша-бабай:

– Слушаю, хозяин.

– Орбакайте на месте?

– Да, в своей комнате, сидит работает.

– Пусть зайдёт.

Вскоре появилась высокая блондинка, с плоским невыразительным лицом, но одетая с шиком, по последней моде.

– Вот этого молодого человека оформите к нам в цех. Столяром. Начислите ему зарплату, заведите трудовую книжку. Пригодится, когда на пенсию пойдёт.

– Зайдёте потом ко мне, – сказала бухгалтерша, оставляя их вдвоём.

Сунгат, ничего не понимая, хлопал глазами. Ведь Пахан только что говорил – мол, будешь учиться стрелять, а сам берёт на работу столяром, трудовую книжку велит завести.

– А теперь, парень, слушай внимательно – начинается серьёзный разговор. Тот, кто поступает ко мне на работу, переходит в моё полное распоряжение. Все мои приказы должны выполняться беспрекословно. Предупреждаю сразу, чтобы потом не было претензий. Это – первое условие. Второе условие – держать рот на замке. Если одно из этих условий нарушишь, придётся с тобой распрощаться. Что у нас за организация, чем мы занимаемся, тебя волновать не должно. Стремление побольше узнать – оно, конечно, похвально, когда учишься в школе. В остальных же случаях оно… – Саит сделал долгую паузу, глядя в глаза стоящему перед ним новому подчинённому и, понизив голос, добавил: —…отнюдь не продлевает жизнь!

– Я согласен на все условия, – решительно произнёс Сунгат. – Сколько будете платить?

– Будешь получать в десять раз больше, чем среднемесячная зарплата по стране. Все дополнительные расходы плюс бензин для машины – за наш счёт.

– Я согласен, – повторил парень.

– Тебе придётся пройти испытательный срок, показать, как водишь машину и стреляешь.

«Похоже, Гриша привёл подходящего парня. Если его кормить, поить, одевать, дарить дорогие «игрушки», то он, не задумываясь, родную мать порешит. Первоклассный киллер получится из парня».

– Какое у тебя прозвище было в тюрьме? – спросил Сайт.

– Я несколько тюрем сменил. Везде по-разному звали.

– И всё-таки?

– Ну, Сорока, Узколобый, Кузнец – много всяких прозвищ было. На зоне у каждого своя кликуха.

– А такая кличка была – Шуруп Саморез?

– Кажется, была.

Про эту кличку он сболтнул Грише, когда они соображали по маленькой. Вот тебе и Гриша! Старый друг называется! Продал Пахану с потрохами! Сунгату хотелось забыть на веки вечные все эти клички, оставить их в прошлом вместе с тяжёлыми воспоминаниями. Но постылое прошлое никак не желает отпускать его.

– С этого дня твоя кличка – Шуруп, – голосом, не терпящим возражений, произнёс Сайт.

Но на этом воспитательный час, или, как говорили в тюрьме – секс-час, ещё не закончился.

– Ты, говорят, любитель поддать?.. Это дело житейское. Выпить все мы не дураки. Плохо только то, что тебя, если переберёшь, на подвиги тянет. Начинаешь руки распускать, приставать к людям, вспыхиваешь, как порох, из-за любого пустяка. Смотри, как бы это против тебя не обернулось. Бережёного, как говорится, Бог бережёт.

Сунгат хотел было сказать что-нибудь в своё оправдание, но Пахан не дал ему вставить слово.