Текст книги "Избранные произведения. Том 1. Саит Сакманов"

Салих был на седьмом небе от счастья. От жены только и слышишь: «Салихчик, что ты хочешь? Что сварить? Как ты скажешь, так и будет». Вот этого умения предупреждать желания мужчины не хватает татарским женщинам. Это Салих для себя отметил. Избавившись от первого мужа, буйного пьяницы, Любушка старалась из последних сил угодить примаку. Такие, как он (молодой, здоровый, деловой), на дороге не валяются. Хотя, конечно, есть, которые валяются. Но что от них толку.

Таких, которые, опорожнив бутылочку из твоего же холодильника, заявляют: «Извините, вы меня с кем-то перепутали, я ведь алкоголик» – и заваливаются спать на диван, с каждым днём становится всё больше. Её Салих не таков…

Но счастливая семейная жизнь оказалась короткой, как летняя ночь. Не предупредив загодя, как бы проездом, заехал старший брат Салиха. Не найдя Салиха на работе, направился на квартиру. Как ни старалась Любаша угодить брату, теплоты в отношениях так и не возникло. Брат выбор Салиха не одобрил (во-первых, старше; во-вторых, с ребёнком; в-третьих, хохлушка). Заявил Салиху, что жить надо там, где капля крови с пуповины упала, и уехал обратно.

Всё было по силам тогда клану Гаяровых. Результат неожиданного визита брата не заставил себя долго ждать: очень скоро пришёл приказ аж из самой Москвы о переводе капитана Гаярова в Казань.

Расставание с Любой Салих переживал болезненно. Когда он начал было говорить: «Как устроюсь – заберу, ты моя самая большая любовь», повидавшая немало в жизни, хорошо разбирающаяся в мужчинах Люба резко остановила его:

– Не говори глупостей! Два года пожила с тобой в раю. Мне достаточно. Может, ещё какой лейтенантик подвернётся. – Затем крепко его поцеловала и сказала: – Ладно, иди.

Вот и все проводы.

К приезду Салиха братья уже подготовили ему однокомнатную квартиру. В городе самое важное – иметь квартиру. Будет квартира – будут друзья.

Хорошо, лучше прежнего зажил тридцатитрёх летний капитан Гаяров. «Крыша» в лице братьев – гарантия спокойной службы. Помогают, не бросают. Но то родители, то братья и сёстры время от времени достают: «Пора жениться, годы идут».

– Да женюсь, куда они от меня денутся. Один раз живём, молодость не вернёшь. Граф Толстой женился в тридцать девять лет и то жаловался, что рано женился, жена постарела. Та, что мне суждена, ещё не родилась, – отговаривался Салих. Не хотелось расставаться с холостяцкой свободой.

Но ошибся с прогнозами Салих. Та, что была ему предназначена, успела родиться, вырасти, закончить КХТИ и работала на одном из заводов инженером.

Два брата, оба крупных руководителя, один работающий в Казани, другой – в Челнах, сами привели девушку к нему на квартиру. Подумав, что это любовница одного из них, Салих даже не взглянул на неё.

– Девушку зовут Венера. Твоя будущая жена, – заявил старший брат, едва переступив порог.

Второй брат начал накрывать на стол, открывать шампанское.

– Она дочь наших хороших знакомых. Образование высшее.

– Как же так? Мы же совсем не знакомы, – сказал Салих и решил взглянуть на девушку.

Она была среднего роста, на голове химзавивка, на носу очки. Ни о какой любви с первого взгляда не могло быть и речи. Но и пытаться что-либо сделать, чтобы выпутаться из создавшегося положения, он не стал. Братья были настроены по-деловому.

– Может быть, Венера ещё и не согласится, – начал было хвататься за соломинку Салих.

Девушка прошла в комнату, села у окна, поправила очки.

– А я уже согласие дала. Братья дважды приходили меня сватать. Сказали, что вы меня видели в театре и я вам понравилась.

В комнате воцарилась предгрозовая тишина. Салих ни разу в Казани не был в театре, а девушку не то что наяву, даже во сне не видел. Тут заговорил второй брат:

– В этих бокалах шампанского я вижу отражение двух молодых людей и дом, полный детей. А насчёт предварительного знакомства, пустое это дело. Наши предки до свадьбы вообще никогда не встречались, а как жили! Никогда не нарушали никаха. Я думаю, у тебя хватит ума прислушаться к совету братьев.

Девушка вновь заговорила:

– Если он против, я уеду… Навязываться не стану.

В этот момент в дверях показался брат, работавший по снабжению. Как обычно, он был навеселе. Взяв в руки стоявший перед Салихом хрустальный бокал, он крикнул:

– Горько! Горько! Горько!

Венера сняла очки и повернулась к Салиху. Необыкновенно красивые глаза были цвета морской волны. Маленькие руки девушки опустились на погоны, на которых было в общей сложности восемь звёзд. Салих, никогда не упускавший возможности целовать женщин, впился в пухлые губы Венеры. Голова закружилась, как от хорошего вина. Тушь с глаз Венеры растеклась по лицу. Когда молодые пришли в себя, братья с гоготом рассаживались по машинам.

Венера быстро прибрала Салиха к рукам, родила поочерёдно двоих детей. Под внешне спокойной оболочкой таилась темпераментная, умная, способная многое предвидеть женщина. Хоть и вспоминал Гаяров Любу, но своей жизнью сегодня был доволен. Не без помощи братьев сделал карьеру – отхватил звёзды подполковника.

27

После того как собравшиеся почтить светлую память Мансура Мавлетова выпили и закусили – а стол, надо сказать, был уставлен кулинарными шедеврами лучших казанских поваров, – на повестку дня был поставлен вопрос о возмездии.

Обычно на собраниях авторитетов председательствовали на равных Мансур и Вильсур, но теперь бразды правления перешли в руки последнего.

– Ну что, какое вынесем решение? – спросил он, поглаживая рыжие, торчащие, словно у кота с подпалённой мордой, усы.

Изображая на лице приличествующую в данной ситуации скорбь, Вильсур Садыков тем не менее испытывал в душе нечто вроде злорадства. В последнее время Мансур стал явно зарываться. Вот и поделом ему, правильно сделали, что «срезали».

Хотя Вильсур и уступал покойному Мавлетову по части роста и габаритов, однако держался с таким апломбом и высокомерием, что сразу становилось ясно, «кто в доме хозяин». Важно развалившись в крутящемся кресле во главе стола, он всем своим видом говорил, что ни с кем не собирается делить это кресло. Взгляд небольших чёрных глаз, прячущихся среди густых чёрных ресниц под нахмуренно-сдвинутыми бровями, был жёстким и пронзительным. Когда что-то вызывало его недовольство или гнев, то ноздри тонкого, как клюв беркута, носа начинали раздуваться, а губы, наоборот, превращались в тонкие ниточки, и Вильсур начинал цедить слова сквозь зубы со свистом, будто срезая каждое слово косой. В любом жесте и движении – даже когда он протягивал короткопалую руку с дорогим перстнем из белого золота, чтобы взять со стола изюм, – сквозила уверенность в собственном превосходстве.

Вопрос, заданный Вильсуром, не повис в воздухе. Нашёлся стрелочник – охраной Мансура было поручено заниматься Северцеву. В своё время он держал в страхе всю Казань, возглавляя банду «Тяп-ляп», теперь же напоминал дряхлеющего льва с выпавшими зубами.

– Отвечать должен Северцев. Его вина, не смог уберечь нашего друга, – подал голос один из вильсуровских придворных подхалимов.

– Пусть отомстит за Мансура, убийца не должен уйти от ответа, – поддакнул другой, пряча бегающие глаза за тёмными стёклами очков.

– Убийцу Мавлетыча пусть повесит на дереве, чтоб все видели. И пускай найдёт того, кто это убийство заказал, – высказал своё мнение директор базы промторга.

– На кого думаете? – наконец подал голос сам Северцев.

– Как раз на того, кого ты давно держишь на мушке, – ответили разом авторитеты.

– Какое ему вынести наказание? Застрелить?

Вильсур досадливо скривился и махнул рукой, словно отгоняя докучливую муху:

– Фу, как примитивно! Что такое смерть? Это всего лишь избавление от мирских забот. Подарок! До того как умереть, человек должен осознать, что шёл по ложному пути, покаяться в своих ошибках! На свете есть такие вещи, как мораль и нравственность. Надо о них напомнить этому бывшему менту.

Лениво потянувшись к столу, бросил в рот изюминку. Поиграл перстнем, широкая золотая печатка которого ловила лучи солнечного света, падающего от окна. Выдержав паузу, продолжил:

– Это во-первых. Во-вторых, он сейчас настороже. Один не появляется. Да и здоров он слишком. Помнишь, Северцев, как он тебя отделал? Он ещё мусором тогда был… Отдубасил на славу и в тюрьму упёк. А любовница твоя, говорят, сама на шею ему бросилась. Так, что ли, дело было?..

Вильсур, что называется, насыпал Северцеву соль на рану. Остатки волос, потерянных в тюрьме, поднялись дыбом на голове у тяп-ляповца, зубы из нержавейки заскрежетали от бешенства.

Вильсур испытывал садистское наслаждение, глядя на душевные муки Северцева. Кидая в рот изюминку за изюминкой, он продолжал разглагольствовать всё тем же менторским тоном.

– Спрашивается, за что мы тебе платим три профессорских оклада? Уж какое наказание ты придумаешь – дело твоё. Наше дело – или одобрить результат, или же… проводить к Мансуру Мавлетовичу, в его ещё тёплые объятия, – угрожающе закончил Вильсур.

– Правильно говорит Вильсур Магсумович, – поспешил засвидетельствовать свою лояльность первый подхалим.

– Именно так, – зашумели остальные.

Вильсур, удовлетворённый единогласной поддержкой, поднявшись с кресла, дал понять, что собрание закончилось.

– Сейчас расходимся. Ай-яй, как время бежит. Мне в три надо быть в Кабмине. Андрею Сидоровичу даём неделю. Ровно через неделю в это же время встречаемся в нашем доме в лесу. Место встречи изменить нельзя…

Ещё раз окинув всех пронзительным взглядом, Вильсур с надменным видом вышел из комнаты. Северцеву, который верноподданнически встал, чтобы проводить его, не подал руки на прощание.

Причиной тому вовсе не было демонстративное стремление унизить тяп-ляповца – мол, не уберёг Мансура. Дело в том, что у Северцева руки всегда были холодные и влажные. Обменявшись с ним рукопожатием, Вильсур несколько дней не мог отделаться от ощущения, что в руке у него холодная противная лягушка, – таких в деревнях сажают в горшок с молоком. Он усиленно мыл руки с мылом, тёр о шершавую ткань брюк – не помогало.

Северцев по-своему понял нежелание подать руку. От него требовались решительные, жёсткие действия. Но он уже знал, что делать, чтобы причинить боль старому врагу Сакманову. На его тонких бесцветных губах заиграла недобрая улыбка.

Римма как-то говорила ему, что Сакманов недавно женился на молодой красивой девушке и живёт, как в райских кущах. «Надо выкрасть его жену. Поймать на эту приманку Сакманова, заставить его признаться в убийстве Мансура. Потом на его глазах пустить его красотку по рукам. А после этого – обоих в тираж».

От этих мыслей у него словно камень с плеч свалился. Радостно потирая руки, он предвкушал, как отомстит Сакманову за свои обиды.

…Разыскать Зульфию оказалось несложно – помогла близкая подруга Риммы, Наиля-Нонна, работавшая бухгалтером в сакмановской фирме. Она выдоила из Северцева немалую сумму, но слово своё сдержала. Ничего не скажешь, повезло Северцеву. Но об этом ни Сайт, ни Зульфия ничего не знали.

28

Зульфия вышла из здания института и заспешила домой. Подружки остались далеко позади. Им, болтушкам, спешить некуда, не надо по дому убираться, мужу еду готовить. Правда, в еде Саит не привередлив. Что ни сготовишь, всё съест, да при этом ещё и хвалит. Говорят, для того, чтобы женщина чувствовала себя счастливой, нужны три вещи. Первое – постоянно в доме что-то обновлять, менять местами. Вся мебель, за исключением дивана и серванта, то есть стол, кресла, стулья, постоянно должны находиться в движении. Второе – ежедневно мыть голову. Третье – всё, что стоит на столе, должно на «ура» съедаться.

Настроение у Зульфии хорошее, весеннее. Вчера сказала Сайту, что подташнивает, кружится голова. Надо было видеть радость этого уже немолодого мужчины. Он прыгал, как дитя.

– Ура! Стало быть, есть продолжение нашего рода. Стало быть, живём. Глядишь, и дед заявится на внука посмотреть, – приговаривает он, исполняя танец папуасов.

Зульфия не ожидала такой бурной реакции, растерялась, потупила взор.

– Я думала вначале закончить институт.

– Учёба никуда не денется. Ни в этом году, так на будущий доучишься. А наследник будет расти.

Зульфия не стерпела и спросила:

– А кого тебе больше хочется: мальчика или девочку?

У мужа ответ готов. Его трудно застать врасплох.

– Древние говорили: земная жена сына родит, святая – дочь. Вот и испытаем тебя: в какую графу вписывать.

Вспоминая всё это, Зульфия шла к троллейбусной остановке. Сзади её окликнул мужской голос:

– Зульфия! Вас Зульфия зовут?

Голос был незнакомый.

– Да, это я. Что вам нужно?

– Не волнуйтесь, Зульфия. Меня зовут Загит, я друг Сайта.

Зульфия оглядела мужчину. Это был невысокого роста, хорошо сложенный мужчина лет тридцати. Прилично одет. Под серым костюмом цветная рубашка, яркий галстук. Зульфия его видела впервые.

– Только не бойтесь, ради бога. На свадьбе вашей побывать не смог, был в загранкомандировке. Сейчас вот встретились. Саит Яруллович уже дома, а меня послал за вами, сказал, что занятия ваши кончаются в два часа. Сам, говорит, тем временем чай организует, – сказал он с улыбкой.

Надо было, конечно, развернуться и уйти. Но женское любопытство взяло верх. Не удержалась, спросила:

– А как вы меня узнали?

– Саит Яруллович показал вашу фотокарточку. Такая, как вы, красавица – одна на весь институт, – заливался мужчина. – Садитесь в машину!

– Нет, спасибо.

Видя, что женщина колеблется, мужчина кинул в игру козырного туза.

– Не спешите. В машине правая рука вашего мужа – бухгалтер Наиля Орбакайте.

Сквозь затемнённые окна Зульфия не разобрала, кто сидит в машине. Задумалась.

– Нет, нет, не стоит. Мне ещё надо зайти в магазин, – сказала она и стала уходить. Тогда из машины вышла женщина.

– Зульфия, иди сюда, не бойся! – голос заставил её вернуться.

У машины стояла главный бухгалтер Санта Наиля-Нонна. Одета, как жокей. Узкие брюки из чёрного вельвета заправлены в итальянские сапоги. Яркий шерстяной блузон. В ушах золотые серьги, во рту золотые зубы. Ничто не предвещает плохого.

Открылась задняя дверца белых «Жигулей».

Что-то останавливало Зульфию. Вспомнила, как Саит неоднократно говорил: «Никогда не садись к незнакомым людям. Если Замир не заедет, добирайся городским транспортом. В худшем случае бери такси».

Конечно, к этому мужчине она бы не села, каким бы порядочным он ей ни показался. Но бухгалтера она хорошо знает.

Та ещё раз повторила:

– Саит-абый сказал, что сам не может, меня послал.

Доверчивая Зульфия не стала высказывать своих сомнений. Ну как не верить первой помощнице мужа! Правда, времени на раздумье не было. Всё получилось быстро, как в мультфильмах. Машина дала задний ход. Тот, что назвался Загитом, открыл заднюю дверь, взял Зульфию под руки, посадив в машину, захлопнул дверцу. Сам сел спереди.

На заднем сиденье сидел мужчина в спортивном костюме. Машина резко сорвалась, мужчина запер дверцу. Он промычал себе под нос что-то вроде «попалась птичка!».

Зульфия почуяла недоброе.

Бухгалтера в машине не было, не заметила она её и на улице. Она словно сквозь землю провалилась.

– А где бухгалтер? Почему вы её не посадили? – спросила Зульфия, понимая, что попала в западню.

– Она приедет на другой машине. Здесь места мало, – ответил Загит.

«Жигули», однако, ехали не домой, а совсем в другом направлении. Вскоре и вовсе выехали за город. Зульфия заволновалась:

– Куда вы меня везёте? Едемте обратно! Кто вы такие?

– Правильно едем! – сказал тот, что сидел впереди. В голосе твёрдость металла. От былой учтивости не осталось и следа.

Кровь стучит в висках, сердце бешено бьётся, Зульфия клянёт себя почём зря, но пытается сохранять спокойствие. Может, ещё заедут куда-нибудь, пытается уговорить она себя. В ярком бархатном платье, Зульфия была сегодня особенно хороша. Тут она посмотрела в зеркало и увидела, что водитель машины нагло сверлит её глазами. И только сейчас поняла дочь Исхака-абый, в руках каких людей она оказалась.

Когда «Жигули» выехали за город и поехали по незнакомой дороге, Зульфия пыталась открыть дверцу.

– Выпустите меня! Куда вы меня везёте? Кто вы такие?

– Двери сломаешь!

Волосатые руки схватили Зульфию. В нос пахнуло чем-то вонючим.

– Отпустите!

– Сейчас приедем к твоему Саитчику! Вон в том двухэтажном здании ждёт он тебя, – сказал сидящий впереди.

– Да вы расслабьтесь, – смягчая тон, сказал Загит. – Мы не в таком возрасте, чтоб просто так на женщину кидаться. Нам как прикажут.

Зульфия поняла, что она в руках врагов Сайта. Будут мстить. Настораживало и поведение Наили-Нонны, исчезнувшей, как туман. Она явно работала против её мужа. Как же так? Вместе работают, проворачивают наисложнейшие дела, по лезвию ножа, можно сказать, ходят вместе. Выходит, продажная шкура – «министр финансов» Сайта. Неужели она не понимает, что Зульфия обо всём расскажет мужу? Она не может не сказать ему об этом. А может… Кольнуло сердце.

Машина тем временем въехала в решетчатые металлические ворота и остановилась у двухэтажного здания. Послышался собачий лай. Загит открыл дверь. Жестом пригласил выйти из машины. Всем своим поведением Зульфия сделала вид, что не собирается выходить из машины. Ей хотелось рыдать. Она чувствовала себя ягнёнком в волчьей стае.

– Кто вы? Что вам от меня нужно?

– Не бойся, мы твои друзья, – расхохотался тот, что сидел сзади.

– Твоё будущее зависит от того, как будет вести себя твой муж, как примет наши условия.

Гориллоподобный добавил:

– Девка – смак, думаю, нашего терпения надолго не хватит.

– Мы решили проверить, как сильно тебя любит Сайт. Если ты ему дорога, он выполнит все наши требования. Не выполнит, пусть пеняет на себя, – сказал тот, что представился Загитом, корча из себя интеллигента.

– Каковы же ваши условия?

– Ну а это не женское дело. От вас требуется одно: хорошо себя вести и сидеть в отведённой для вас комнате. Повторяю: это требование.

Зульфия своими нежными ручками вцепилась в переднее сиденье. До сих пор помалкивавший водитель вдруг резко схватил её за локоть.

– Выходите! Мне надо ставить машину. Сопротивление бесполезно. Раньше надо было думать.

Девушку привели в дом и оставили в комнате, где, кроме полированного стола и кровати, ничего не было. Послышался звук запираемого замка.

29

В этот вечер Саит припозднился. На душе было тревожно, он словно предчувствовал что-то недоброе. День был в целом неудачный. Из того, что планировал с утра, почти ничего не удалось выполнить.

Дверь открыл сам. В квартире было темно. Включил свет. То, что Зульфия не приходила, было видно по холодному самовару и пустым кастрюлям. «Может, ушла на какую-нибудь встречу», – только и смог предположить Сайт.

В душу начали вкрадываться сомнения. Сердце, словно переместившееся в висок, тревожно билось. А что, если… Он начал отгонять, словно назойливого овода, эту гнетущую мысль, но она сверлила и сверлила его мозг. Даже выпитая бутылка коньяка не помогала, уснул только на рассвете. Широкая, мягкая постель была пуста и холодна.

На следующий день пытался не подавать виду. Вымучив на лице подобие улыбки, занимался своими «генеральскими» делами.

Когда Зульфия не пришла домой на обед, послал Мисхата с Замиром в институт. Но и на занятиях её не было, и староста Альфия не смогла ничего сказать. Он ещё надеялся, что Зульфия, обидевшись на него, возможно, переночевала у подружек. Но это было не так.

Осталось только думать, что, быть может, пришло сообщение, что заболели родители, и она спешно уехала в деревню. Ещё одну версию выдвинул Сайт: может, встретила свою первую любовь (по имени то ли Мунир, то ли Мунип, то ли Музип), всколыхнулись былые чувства – и ушла с ним. Хотя это маловероятно, но первая любовь она и есть первая любовь, и у неё особые права. Душа женщины непостижима и многообразна как сама природа. Всё самое дорогое она носит с собой. Лишь одежда остаётся дома.

Вдруг Зульфия решила их сравнить, а сравнение оказалось не в пользу Санта? Мужчина, имя которого начинается на «М», моложе тебя. Одни усы, напоминающие антенну, чего стоят. А женщина больше доверяет усатым, считает, что они сильнее. Хотя часто и ошибается…

Саит пытался отогнать назойливые мысли. Зульфия не такая. Сама же сказала: «Отрезанный ломоть не приклеить».

Но даже если это так, Саит бы пережил, проглотил, чего бы ему это ни стоило. Он сам далеко не ангел в женском вопросе. Уж хватило бы сил не сподобиться Отелло. Только бы с ней ничего не случилось.

Ещё одна шальная мысль пробежала: уж не сбежала ли на аборт? Впрочем, сама же говорила, что первого врачи обязательно велят рожать. Хотя, как говорится, умная мысля приходит опосля, некоторые сначала делают, затем думают.

Как бы тяжело на сердце ни было, Саит не терял надежду. Надеждой жив человек. Надежда поднимает на баррикады, она же учит терпению, добру.

Человека можно лишить его богатства, родины, оставить ни с чем, но никто не может лишить его надежды.

Тяжело переживал Саит исчезновение Зульфии. За несколько дней осунулся, похудел. На лице проступили новые морщины. Если бы кто-нибудь ещё год назад сказал, что он будет так убиваться по молоденькой девчонке, он бы только рассмеялся. Он уж и не мечтал ещё раз пережить это прекрасное чувство. Раньше, будучи женатым, в душе он был одинок. Зульфия нашла к его сердцу прямую дорогу.

Только-только нашёл Саит женщину, которая само совершенство, которая любит, ценит его. Она была подарком судьбы: и проста и неповторимо-таинственна. Жить бы да жить. А вон оно как обернулось: всё в руках судьбы-злодейки.

Его душа словно ушла вместе с Зульфиёй. Он понимал, что такая любовь – чистое безумие, но ничего с собой поделать не мог. «Даже несхожие судьбы, оказывается, повторяются», – пришёл к заключению Сайт, вспоминая героев восточных романов, сгоревших, словно свеча в огне любви.

Саит предпринял всё, чтобы найти жену: сообщил в милицию, обзвонил все больницы, посылал водителя даже в морг. Зульфия исчезла.

Прошедший через огонь, воду и медные трубы, через перипетии советской эпохи, Саит от полной безнадёжности поверил в Аллаха. Сайт, этот воинствующий атеист, который считал заклинания и поклонения следствием необразованности, тупости, Сайт, сотрудник милиции, начал подавать крупными купюрами бедным старушкам и цыганятям, приговаривая: «О Всемогущий Аллах, умоляю, верни мне мою Зульфию!» Всё чаще в его речах можно было услышать слова «покаяние», «Аллах». Этот один из самых крутых мафиозников Казани если б мог, день и ночь читал бы намаз. Только бы услышал Всевышний его мольбы.

В трудную минуту человеку нужна какая-то поддержка. Одного богатства мало.

Вот уже третий день не было Зульфии. А он всё умолял: «О Аллах, если бы моя Зульфия ко мне вернулась живой-невредимой, я бы стал другим человеком, бедным бы помогал, боролся бы со злом. Прости меня за все грехи, прими моё покаяние». И от этих слов, запомнившихся с детства, ему становилось легче.

Съездил к мулле в посёлок Северный, попросил многократно прочитать покаянную молитву. В неё всем сердцем хотелось верить.

Он силился любыми средствами поддерживать угасающий огонь надежды. Но всё было тщетно.

Надежда, что его Зульфия вернётся живой и невредимой из лап врага, таяла как свеча. Только бы не долго мучили. Стоило представить, как кто-то прикасается к ней, он испытывал муки ада.

Но, как бы то ни было, Саит не сломался. В дни тяжких испытаний природа всегда спешит на выручку человеку. Его потускневшие глаза напоминали глаза заблудшего пса. И тем не менее он считал, что его дело небезнадёжно. Он продолжал искать Зульфию. Саит напоминал шахматиста, который, несмотря на многочисленные поражения, сохранял боевой дух, веру в чудо. Он верил, что найдёт Зульфию. Поговорил со всеми подружками, послал гонцов в её деревню. С помощью Салиха Гаярова ещё раз перепроверили все отделения милиции, больницы.

Наконец пришло сообщение о Зульфие. Неизвестная женщина позвонила ему домой.

– Вы Саит Сакманов?

– Да, слушаю вас.

Голос глухой, изменённый до неузнаваемости. Но что-то есть в нём знакомое… «Говорит через мокрую тряпку», – решил Сайт.

– У нас есть предложение.

– Кто вы такая? Похоже, вы всё знаете обо мне.

– О врагах и друзьях надо знать всё.

– Считаю недостойным себя разговаривать с человеком, который боится представиться. Даже если вы женщина… – сказал Саит и бросил трубку.

Он знал, что позвонят ещё и, уже не теряя времени, возьмут быка за рога. Испытанный метод. Дав телефону возможность прозвонить, неспешно поднял трубку.

– Сакманов, слушай внимательно! Ты проиграл! Зульфия у нас…

Голос тот же. Саит понимает, что эта женщина ничего не решает, что она всего лишь посредник, но приходится хвататься за соломинку.

– Назовите вашу цену. Я согласен.

– А не хочешь заменить её собой?

– Мне некогда шутить. Кладу трубку.

Женщина расхохоталась:

– Будет ломаться, мусор. Трубку сейчас могу бросать только я. У тебя нет выхода.

– Ваши условия. Заплачу любые деньги… Если будете благоразумны!

Сайт, конечно, диктовать не может. Он зависит от них.

– Нам не нужно твоё богатство, не нужны твои деньги. Это мы и так возьмём. Не всё в этом мире измеряется деньгами. Ты, червь! Фараон проклятый!

– Позовите к телефону Зульфию! Я хочу слышать её голос.

Смех повторился.

– Хитёр ты, мент проклятый! Там, где твоя жена забавляется с мужиками, телефона нет. Она всё равно в стельку пьяна. Говорить с тобой не станет.

Женщина издевается, конечно, по чьему-то приказу. «Главное – спокойствие и выдержка!» – повторял про себя Сайт.

– Мы готовы поменять её на того, кто убил Мансура Мавлетовича… Не можешь привезти, назови имя. Сами найдём.

– Что за шутки! Вам не кажется, что вы меня с кем-то путаете? К гибели Мансура я не имею никакого отношения.

Когда речь идёт о самом дорогом для тебя человеке, Саит не может грубить, трубку словно магнитом притянуло к ушам. Он слушает, отвечает, тянет время.

Оба понимают, о чём идёт речь. Нанятый киллер никому не нужен. Им важно знать лишь причастность к этому делу Санта, его роль в организации убийства. Они, конечно, знают, что это дело рук Сакманова, но в их руках нет неоспоримых доказательств. Поэтому проверяют, испытывают Санта. Требуют Шурупа. Конечно, лично он этим подонкам не нужен. Даже если б Шуруп сидел рядом с ним, он бы не смог его сдать. Они его, разумеется, изощрённо убьют, затем пойдут дальше и дойдут до самого Сакманова. Салих Гаяров сказал, что Шуруп наложил на себя руки (а может, просто выдумал, чтоб вытянуть деньги из Санта). Короче, всё ловко подстроено. Главная их цель – извлечь из клюва вороны сыр…

Бессмысленный разговор с женщиной оборвался. Больше звонков не было.

Этот разговор произвёл на Санта тяжёлое впечатление. От сомнений, переживаний, чувства безысходности он был на грани срыва. Его состояние было похоже на то, которое он испытал в своё время в Симферополе. Хотелось всё перевернуть вверх дном. Он понял, что может сойти с ума, надо было с кем-нибудь посоветоваться. Куда пойти? Кому выговориться?

Он сделал для себя открытие: друзей, приятелей, оказывается, много, а как душу облегчить – раз-два и обчёлся. Гордость не даёт идти к кому попало. Это судьба богатых, но умерших в одиночестве, в золотой клетке…

Он сам удивился своему открытию. А поехал всё к тому же Ахмадише-бабаю. Выставив на стол еду и горькую, потеребив бородку, посмотрев на Сайта грустными глазами, старик спросил:

– Говорю, жена-то… Зульфия наша не нашлась?

Словно соли подсыпали в рану. Опять вспомнился голос в трубке. Сидит как заноза в сердце. О телефонном разговоре он решил никому не говорить. Может, это просто шантаж. Решил соврать:

– Пока нет!

– Есть какие-нибудь соображения?

– Может, обиделась на меня да и уехала к какой-нибудь подружке в деревню. Ребёнок ещё.

Это был даже не ответ на вопрос, скорее самому хотелось, чтобы так оно и было. А что, если и в самом деле Зульфия в заточении? Впервые Саит почувствовал, где находится сердце. Он сидел, словно человек, потерявший память. Без Зульфии для него свет был не мил. Вся жизнь, что прошла до встречи с Зульфиёй, была забыта. В мире осталась только одна зеленоглазая его Зульфия. Чего бы только он ни сделал для неё, если бы её удалось спасти!

А что он, в самом деле, сидит здесь и выслушивает сочувствие этого старика. Надо же что-то делать. А с другой стороны, что с бухты-барахты (как любил говорить отец) срываться? Куда, собственно, бежать-то? Милиции известно! Дома на телефоне сидит Мисхат.

Ахмадишу-бабая тоже что-то точит внутри, что-то сказать хочет, обеспокоен. Сидит и думает: сказать или смолчать? Он знает, что это палка о двух концах. Неизвестно, что взяло верх, то ли уважение к Сайту и тёплое отношение к Зульфие, то ли отношение к той, на которую хотелось пожаловаться, сказать трудно. Ахмадиша-бабай решился.

– Не нравится мне твоя Орбакайте, Сайт. Я уж и тогда говорил.

Саит попытался улыбнуться, но в глазах стояли слёзы. Получилось наигранно.

– Интересный ты человек. Я ж тебе не предлагаю с ней спать. Думаешь, мне все нравятся?

Старик, словно на собрании, поднял руку:

– Не торопись, сынок. Извини. Торопиться надо только в двух случаях: когда ходишь с гости к чужой жене и при ловле блох в ГУЛАГе, как говаривали мы в молодости. Может, и ошибаюсь…

Саит пожал плечами – мол, делай что хочешь.

Старик на одном дыхании выложил всё, что его давно мучило.

– Думаю, жену твою украли. Ты, поди, и сам это чувствуешь. Просто сказать не решаешься. Чувствую, в этом деле замешана бухгалтерша. Может, она у твоих врагов – первая помощница.

Сакманов бросил вилку на стол. Получилось грубо.

– Как? Почему? Не говори глупостей!

Ахмадиша поднял палец:

– Думаешь, вот старый дурак. Да если хочешь знать, она по тебе, бедолага, давно сохнет.

Старик выпалил и замолк. Но выдержке-то жизнь Сайта научила. Решил дослушать старика до конца. Пауза затянулась. Тогда он с напускным равнодушием спросил:

– Ну, и дальше?

– Она должна быть одной из участниц похищения, – сказал старик.

– Чем это можешь доказать?

– Зависть – страшная штука. Толкает на разного рода безрассудства. После того как ты привёл Зульфию, видя, как ты расцвёл, она, несчастная, похудела, пожелтела. У женщины волос длинный, ум короткий. Возможно, она решила отомстить.

Саит молчал. В словах старика было нечто такое, что заставило задуматься. Поведение бухгалтера он принимал как элементарное желание угодить хозяину, не более. В действительности всё оказалось намного серьёзнее. Теперь он вспомнил и её взгляды, и прикосновения, которым он не придавал значения.

То, что Зульфию похитили на машине, – совершенно очевидно. И девочки из группы как-то сразу потеряли её из виду. И на остановке её не было. Но в незнакомую машину Зульфия сесть не могла. Она была достаточно осторожна. Непонятно. Опять чёрная мысль дала о себе знать. Вспомнил: к нему-то в машину она села. Торопилась, видишь ли. Словно на последний поезд.