Текст книги "Избранные произведения. Том 1. Саит Сакманов"

Ну нет, такая встреча – это как судьба, такая бывает раз в жизни.

Но чёрная мысль продолжала делать своё дело: «Может, всё же нашёлся парень покруче тебя». Саит выпил граммов сто водки и прекратил этот диспут с самим собой.

После слов старика в душе Санта забушевал девятибальный шторм, но виду он всё же не подал. Несомненно, в словах Ахмадиши была доля истины. Старик попусту не болтает. Не зря за советом ходят к аксакалам. Перебирая в памяти поведение Наили-Нонны, голос в трубке телефона, он постепенно начал в душе соглашаться со стариком.

Зульфию увезли на машине. В этом деле должна быть замешана женщина. Но почему Наиля-Нонна? Ведь он доверял ей. Так кому, получается, он верил? Да, было бы очень смешно, если б не было так грустно.

Да, старина, ты вспомни, как к тебе пришла Наиля-Нонна. Кто тебе её предложил? Ты её принял с подачи бывшей своей любовницы Риммы. Как она её расхваливала! «Работаем вместе, язык за зубами держать умеет, партизанка да и только. Как и я, одна растит ребёнка, муж оказался алкашом».

А Римма оказалась верноподданной хозяина «Тяп-ляпа» Андрея Северцева. Так ведь получается, что Наиля Орбакайте была знакома с этим подонком? Как же мне было уберечь Зульфию, если не смог уяснить таких элементарных вещей?.. Близок локоть… Ну да ладно, споткнулся – не плачь!

Саит вспомнил, как она устроилась на работу, как обращалась с людьми.

Поначалу она удивила всех своими привычками. Не прошло и недели, как она начала выражать недовольство по поводу своей национальности. Ну что за имя Наиля? То ли дело Тамара! Фамилия Мотыгуллина (девичья фамилия) – от слова «мотыга». Стало быть, предки были крестьянами, землю мотыжили. На другую работу не сгодились. Разве можно с таким именем и фамилией уважать свою нацию, свой народ? Вдоволь насмеявшись над этим, она начала расхваливать понравившиеся ей имена вроде Джульетты, Регины, Нонны, Лауры, Дульсины. «На концерт Орбакайте ходят не потому, что нравится её голос, а ради фамилии», – заявила она.

С тех пор её так и звали – Наиля-Нонна Орбакайте. Настоящую фамилию она использовала только для подписи. Правда, дебет-кредит, приход-расход она знала хорошо. По работе претензий к ней не было. И через своих банковских знакомых он интересовался. Всё было в порядке. А сейчас не знает что сказать. Дело не только в сомнениях старика. Он сам на основании своих наблюдений стал соглашаться с его доводами. И голос из телефона ему кого-то напоминал. Уж не галлюцинации ли у него начинаются?

Видя, что Саит не на шутку задумался, старик, что называется, решил ещё подбросить дров в печь:

– Одних побрякушек, что на ней, хватило б на трёхкомнатную квартиру.

– Многие из них были куплены до её прихода к нам, – попытался было выгородить Саит бухгалтера.

В действительности он и сам об этом думал. Умному человеку, имея на руках большие деньги, ничего не стоит обмануть хозяина. Видимо, взяла, сколько сочла нужным. Это ведь тебе не КамАЗы сторожить в зимнюю стужу, не таможенника обманывать, не милицию подкупать. Дело не пыльное.

Старик опять молчал. Он был явно смущён. Поняв, что надо изменить тему разговора, велел старушке поставить чай. Он видел, что Сайту надо помочь.

– Очнись, Сайт. Возьми себя в руки, не раскисай. Понимаю, никто не железный. Мы не обелиски. Впрочем, и с обелисками недолго возятся, подгоняют кран, да и на свалку.

– Верно сказал ты, абзый, я тоже живой человек, – ответил Саит и попытался улыбнуться. – Ты меня убедил. Брошу думать о Зульфие. Перекинусь на Наилю.

– Да ты не сердись. Я же не это хотел сказать. Я ведь к тому, чтоб не убивался ты так.

Саит вздохнул как-то по-детски.

– Советовать, конечно, легко. Это не бочки грузить. Замороженные мы все какие-то, понять друг друга не можем.

Подумал: «А в чём, собственно, старик виноват. От души переживает. Наверно, я устал от жизни. Устал от несбывшихся надежд, предательств, ошибок, вина, женщин… Видно, всё, что судьбой было предназначено, испытал».

Не осталось ли невыполненных обещаний, невысказанного завещания? Вспомнил друзей, бывших жён. Но всё, словно на каком-то таинственном экране, осталось в тумане, всё затмила улыбка Зульфии.

30

Первые сутки плена для Зульфии прошли в тягостном молчании. Никто не обращал внимания на её крики и стук в дверь. Водитель машины, на которой похитили Зульфию, молча принёс ей кое-какую еду и питьё. Зульфия ни к чему не притронулась. Она не теряла веры в то, что Саит скоро найдёт и вызволит её отсюда. В этой вере она черпала силы и надежду.

На другой день вечером появились Загит вместе с приятелем, который своими волосатыми длинными руками напоминал гориллу. За их спинами, ухмыляясь, стоял шофёр.

– Муж твой, оказывается, тебя не любит. Не соглашается на наши условия. Мы хотели с ним договориться по-хорошему. Пусть теперь пеняет на себя…

Зульфия ничего не ответила, да им и не требовалось никакого ответа. Трое здоровенных мужиков набросились на беззащитную женщину, запрокинули голову назад и насильно влили ей в рот стакан водки. Зульфия почувствовала, как спиртное обожгло ей горло и пищевод и опустилось в пустой желудок. С этой минуты она уже не помнила, что происходило. Ей не давали прийти в сознание. Трое бандитов поочерёдно насиловали её. Стоило ей на миг очнуться от боли, пронизывающей всё тело, ей снова лили в рот спиртное, делали укол в руку – и она будто проваливалась в пустоту.

На исходе третьего дня, не выдержав истязаний и насилия, Зульфия избавилась от мук. Лишь она одна знала, что уносит с собой в могилу ещё одну, неродившуюся жизнь… Навеки закрылись изогнутые ресницы-лепестки прекрасного цветка, навеки покинула этот жестокий мир белогрудая ласточка Сайта…

Утром на четвёртый день после своего похищения Зульфия «вернулась»: её тело оставили у задней калитки дома Ахмадиши-бабая – посадили, прислонив к забору. Непонятным было поведение собаки: породистый, хорошо обученный пёс Туман, поднимавший шум даже при появлении какой-нибудь соседской курицы, в этот раз не издал ни звука.

Это можно было объяснить лишь тем, что он узнал Зульфию, либо те, кто её принесли, были ему знакомы.

Завёрнутую в какое-то тряпьё, сидящую в неестественной позе Зульфию первой обнаружила Хаерниса-апа, жена Ахмадиши-бабая, отправившаяся в магазин за хлебом. Не разобравшись, в чём дело, старушка пыталась заговорить с ней, звала в дом. Почуяв неладное, она хотела закричать, но крик ужаса застрял где-то в горле. Хаерниса-апа бегом пустилась домой за мужем. Ахмадиша-бабай, с трудом согнув скрипящие колени, присел возле Зульфии, приговаривая: «Кызым, что случилось, зачем здесь сидишь, пошли скорее в дом, что люди-то скажут?» Старческими искривлёнными пальцами дотронулся до плеча Зульфии, внезапно ощутив сквозь тонкий слой материи пронизывающий душу холод. Отдёрнув руку, словно обжёгшись, старик бросился к телефону. Сайт, не отходивший от аппарата ни на минуту, тотчас же взял трубку.

– Сайт… Там Зульфия…

– Зульфия?! Где она?

– У меня. Нет. На улице. Сидит у забора.

– Она жива?.. Сама вернулась?

В трубке – молчание.

– Не молчи, говори – она жива?

– Приезжай скорей… сам увидишь…

Прямо возле подъезда Сайта стоял «кадиллак», и он примчался в посёлок Северный в считанные минуты. Не выключив мотора, бросился скорее к тому месту у забора, где стоял Ахмадиша-бабай.

Опустился на колени возле Зульфии. Взял её холодные руки в свои ладони, пытаясь согреть своим дыханием, целовал закрытые глаза и безжизненные бледные губы. Поняв, что всё бесполезно, Саит глухо застонал. Свет для него померк, жизнь потеряла всякий смысл. Слёзы застилали глаза, комком подступили к горлу. Легко подняв Зульфию на руки – её тело было невесомым, будто бесплотным, наверно, такими бывают ангелы, – Саит занёс её в дом. Не зная, куда положить тело, бестолково топтался по комнате. Хаерниса-апа молча показала ему на дверь. Там, в небольшой комнатке, она застелила покрывалом широкую кровать.

Саит всё делал словно во сне. Вызвал «скорую помощь», милицию, механически отвечал на вопросы, давал показания, заполнял протоколы.

Тело Зульфии пестрело бесчисленными синяками, ссадинами, укусами, кровоподтёками. У Сайта чуть не помутился рассудок, когда он увидел эту страшную картину. Сколько физических и нравственных страданий пришлось перенести его любимой, как жестоко надругались скоты над её нежным телом, прежде чем она покинула этот мир. Эксперты пришли к выводу: молодая женщина погибла в результате изнасилования и отравления наркотическими препаратами. Чтобы выяснить все детали происшествия, Ахмадишу-бабая, Хаернису-апа и Сайта допрашивали вновь и вновь.

Хаерниса-апа, многое повидавшая на своём веку, прошедшая вместе с мужем тюрьмы и Сибирь, также не могла прийти в себя от увиденного.

Тем временем в дом пришли соседи, приглашённые в качестве понятых. За своей спиной Саит слышал ахи и охи, тревожный шёпот и сдерживаемые всхлипывания.

Горе придавило Сайта, словно тяжёлой могильной плитой. Мир для него рухнул – зачем жить, когда злые силы отняли у него отраду и смысл его жизни, его ненаглядную ласточку, его последнюю любовь – Зульфию? Всевышний не принял его покаяния…

Саит ненароком глянул в зеркало. Отразившиеся в нём черты – глубоко ввалившиеся глаза, впалые щёки, покрытые неопрятной седой щетиной, усталые складки от крыльев носа к уголкам рта, борозды морщин на лбу и на шее – казались ему чужими и незнакомыми, словно он разглядывал кого-то другого.

В Коране сказано: «И настигнет каждого та смерть, которую он заслужил». Почему смерть унесла юную, чистую и светлую душу, которая никому в жизни не причинила зла? Лучше бы он умер сам…

Саит во всём винил только самого себя. Сам вырыл ей яму, сам толкнул в неё. Ведь можно было жить припеваючи, купаясь в роскоши и наслаждаясь всеми благами, которые только можно купить за деньги, благодаря судьбу за то, что подарила ему позднюю, самую сильную любовь. Чего ему не хватало? На кой ляд ему надо было тягаться с Мансуром? И смерть Фердинанда и Шурупа тоже на его, Сайта, совести. Теперь уже ничего не исправить, никого не вернуть. Трое молодых ещё, полных сил и жизни мужчин легли в сырую землю по его вине.

Он ведь знал, что за всё в жизни придётся платить. Видимо, он пересёк ту черту, за которой кончается прощение Всевышнего и не принимается в расчёт запоздалое раскаяние. В безоглядном беге по жизни он не заметил, как сам разорвал финишную ленту, оказавшись по ту сторону священной черты – там, где начинается расплата за грехи…

День накануне похорон выдался ненастный и дождливый. Словно сопереживая Сайту, тучи плакали мелким, моросящим дождём. Но он не замечал ничего вокруг себя.

Закрыв лицо руками, Саит отрешённо сидел возле кровати, где лежала Зульфия, обмытая и одетая во всё белое. Несчастную опять возили на экспертизу – выясняли состав и дозы наркотических веществ, которые изверги вводили ей помимо влитого насильно спиртного.

Чем больше выяснялось подробностей гибели Зульфии, тем тяжелее становилось Сайту. Болело сердце, не хватало воздуха, а в мозгу сверлило: «Почему именно Зульфию? Почему ходит по земле всякая нечисть и сволочьё, отравляя жизнь окружающих, а её, излучавшую добро и свет, уже больше нет?»

В соседней комнате на такой же низенькой табуретке льёт безутешные слёзы Рамзия-ханум, мать Зульфии. Отец на похороны не приехал, остался верен себе. «Я знал, что этим всё кончится», – заявил он, отправляясь в пожарку заливать горе водкой. Каждый переживает беду по-своему.

Подруги и одногруппницы Зульфии тут же, в доме – пришли попрощаться. Альфия не отходит от тела лучшей подруги ни на минуту. «Зачем отпустила её из института одну, ведь всегда провожала её до троллейбуса», – клянёт она себя. Наташа-Тачанка тоже крутится здесь – верна себе, успела закрутить локоны и навести макияж.

А Регины не видно. Видать, и своего горя через край.

Все организационные хлопоты взял на себя Халиль. Это для него лишний повод проявить себя…

Когда Сайта позвали к телефону, он не знал, что и подумать. Все соболезнования, кажется, он уже выслушал, больше звонить некому.

В трубке раздался низкий басовитый голос:

– Браток, слышал про твоё горе. Это Вагапов. Прими мои соболезнования.

«Этому ещё чего надо, его только не хватало», – равнодушно подумал Сайт. Ему ни с кем не хотелось говорить и видеться…

Молчание в трубке первым нарушил Кит:

– Когда похороны?

– Завтра.

– Должок отдавать собираешься? Или уже простил?

«Какой ещё должок, о чём говорит Кит? Выразил соболезнование, спасибо, а теперь отвали, остальное уже не твоя забота…»

Но голос в трубке продолжил:

– Жди, сейчас приеду, – по-хозяйски распорядился Вагапов.

Через полчаса он уже был тут как тут со своим рыжим телохранителем – не то евреем, не то немцем по национальности. В комнате сразу стало тесно. Двое громил заняли всё пространство – ни дать ни взять Гулливеры в стране лилипутов.

Вагапов подошёл к Сайту, осторожно взял под локоть и вывел из дома в сад. Он говорил доверительно-дружеским тоном, как будто их с Сайтом связывала многолетняя дружба:

– По телефону не мог всего сказать. Хотя и говорят, что казанцы не знают татарского, но всё, что надо, понимают. А приехал я вот зачем: если хочешь отомстить за жену, это нужно сделать сегодня.

– Я вас не понимаю, Нургали-абый!

– Проснись! Спать не время. Разве ты не собираешься свести счёты с теми, кто убил твою жену, браток?

Мозг Санта, до этого словно обледеневший, начал оттаивать. «Отомстить за Зульфию, за её муки и смерть!» – застучало у него в голове.

– Похороны же завтра. Теперь уж после похорон.

Вагапов крепко сжал локоть Санта:

– Это дело нельзя оставлять на потом. Завтра их уже ищи-свищи, разбегутся, как тараканы по щелям. А сегодня, думаю, они празднуют победу. Сегодня между двенадцатью и часом мы их возьмём. Сон на рассвете бывает крепким.

Саит подумал, что Кит прав. Пусть Зульфия ляжет в могилу, зная, что смерть её отомщена. Пусть её безгрешная душа не останется навек обиженной.

– Как думаешь, чьих рук дело?

– Думаю, что отомстили за Мансура.

– Я тебе об одном, а ты – о другом, – начал терять терпение Кит. – Ты что, спокойной жизни захотел? Ты ещё скажешь: «Не хочу жить, похороните меня вместе с женой». Чтобы жить спокойно, нужно сполна вернуть долги, ответить на добро добром, а на зло – злом! Если сейчас эту банду с дороги не уберём, не жди от них пощады!

Хотя Вагапов и пытался говорить шёпотом, но его громогласный голос не так-то легко было приглушить.

Сайту сделалось стыдно. Он сам должен был броситься к нему в ноги за помощью, а вместо этого Кит уламывает его, как последнего труса.

– Знаете главаря «Тяп-ляпа» Северцева? Не сомневаюсь, что он замешан в этом деле, – сказал Сайт.

– Как не знать Северцева? Я и сам собирался свести счёты с его шайкой. Он, как вернулся из тюрьмы, успел мне однажды свинью подложить. С тех пор у меня на него зуб. Может быть, я бы и не стал так суетиться только из-за твоей жены. Хотя и это непорядок, загубили ни в чём не повинную душу.

Он говорил о смерти Зульфии совершенно спокойно, как будто речь шла о вещах обыденных.

Выходит, у Санта с Китом общие враги. Что ж, это неплохо… Но долго раздумывать некогда – Вагапов ждёт ответа. Саит почувствовал, как на лбу проступила холодная испарина. Он полез было в карман брюк за носовым платком, но тут рыжий телохранитель, мигом оказавшись позади него, профессиональным движением прощупал его карманы.

– Я согласен, – ответил Сайт, утирая пот со лба. – Только как их разыскать?

– Это уж, браток, не твоя забота. Твоё дело как следует подготовиться. Знаю я, где у них «фазенда». Приходилось там раньше бывать… Лишних людей не нужно. Думаю, что твоего водителя достаточно. Так, возьмёшь три канистры бензина и «гостинцы». Я хочу сказать, два ствола с глушителем. Ждите меня ровно в двенадцать. Пока, браток.

Раскатистый бас Кита ни с того ни с сего перешёл в смех.

– Над чем смеётесь? – спросил Сайт, немало удивлённый.

– На весёлое дело идём, браток. Кровная месть для тюркских народов – святое дело. А смех, как говорят врачи, это лучшее лекарство в трудную минуту. – Немного подумав, добавил: – Если Сакманов оказался разиней и не сумел уберечь жену – то теперь весь мир, что ли, перевернуться должен? Жизнь, браток, продолжается. Порадуем сегодня душу Зульфии, Алла бирса…

Всё, что бы ни сказал Вагапов, звучит солидно и веско. Никем он Сайту не приходится – ни сват, ни брат, а протянул руку помощи. Саит вспомнил: когда-то он дарил Вагапову охотничью винтовку… А впрочем, что для него винтовка – мелочь, безделица…

Много разных сплетен и пересудов слышал Саит о Вагапове. Мол, хитёр, мстителен, очень замкнут, никого к себе в душу не пускает. Любит читать, изучает буддийскую философию, хорошо знает историю. Не считает грехом завести какую-нибудь любовную связь на стороне, но все свои романы старательно скрывает – бережёт нервы жены. У таких людей, как Вагапов, всегда находятся «доброжелатели», которые спешат известить жену о том, что было и даже чего не было.

Что касается жены, то, по слухам, она была женщиной умной – понимала, на каком основании зиждется благополучие семьи, и ко всякого рода слухам относилась философски: «Ничего, перебесится – вернётся как миленький».

Что бы там ни говорили, Вагапов оказался надёжным товарищем, вдумчивым и дальновидным человеком. От него исходило ощущение силы и могущества. Чувствовалось, что, куда бы он ни попал, лидерство автоматически переходило к нему. Вот и сейчас он отдавал последние указания:

– Вы поедете на «уазике». Я буду на иномарке.

Предвидя вопрос Сайта «для чего?», пояснил:

– Чтобы следы шин были разные. Пускай сыщики голову поломают, если на след нападут…

Звук работающего мотора в ночной тишине окончательно отрезвил Сакманова. Мозг заработал, как прежде – чётко и ясно. Отдав приказания Замиру, Саит достал из сейфа двойник той винтовки под названием «тигр», которую в своё время подарил Вагапову. Бережно протёр от смазки, зарядил. Автомат-карабин был в боевой готовности. Глаза Сайта загорелись лихорадочным блеском, на губах змеилась недобрая улыбка. Складки в углах губ сделались ещё глубже, придавая лицу жестокое выражение. Он чувствовал себя так, как будто к нему перешли полномочия ангела смерти Газраиля.

Саит Сакманов вышел на тропу войны, и никакая на свете сила не могла ему помешать.

Нургали Вагапов приехал на час раньше. Заставил Сакманова умыться, побриться, одеться в дорогой выходной костюм. Словно к свадьбе готовил.

– Мы должны быть чисты душой и телом, – заявил он. Сайта удивило то, что на этот раз он был без своего рыжего телохранителя. Злые языки поговаривали, что Вагапов никогда с ним не расстаётся – даже когда занимается любовью с очередной своей пассией, телохранитель стоит у дверей.

– Он уехал раньше, – пояснил Вагапов, прочитав немой вопрос в глазах Сайта. – «Подкармливает» сторожевых псов…

Сакманов не спрашивал, в какую сторону они едут. Ему это было безразлично. Остановив машины на какой-то лесной поляне, выключили моторы. Около двухсот метров прошли пешком. В руках канистры и винтовка в кожаном футляре. Подошли к высокому забору с металлическими воротами. В щель можно было разглядеть двухэтажный бревенчатый дом. Вдали, в просветах между деревьями, смутно виднелась какая-то низина и, кажется, река.

Вагапов сказал на ухо Сайту: «С собаками проблем не будет. Нам остаётся только сделать своё дело».

Саит понял его замысел: поджечь дом и людей, находящихся в нём. «А вдруг там окажутся те, кто не виноват в смерти Зульфии?» Саит оборвал себя, мысленно возразив: «Зульфия тоже ни в чём не была виновата. Здесь, в этом доме, её истязали и насиловали. Этот дом не имеет права на существование, пусть от него останется лишь груда пепла», – вынес он приговор.

Видя борьбу, происходившую в душе Сайта, Нургали прогудел:

– Если у дерева срезать только крону, то корень всё равно останется. Так что уж лучше пускай сгорит на корню…

Мужчины со всех сторон облили дом бензином. Затем рыжий телохранитель, отойдя с канистрой от дома подальше, бросил спичку на землю. Огонь, словно выдрессированная собака, по следу, оставленному на земле, быстро пополз к дому.

Облитые бензином брёвна и крытая лестница только того и ждали – вмиг загорелись и, словно соперничая друг с другом, с радостным треском начали выпускать в ночное небо яркие снопы искр. Говорят, сколько огонь дровами ни корми – всё равно останется голодным. Так оно и есть… Рыжий телохранитель, заперев калитку ворот, выпрыгнул наружу. Все четверо мужчин, отойдя подальше, не могли оторвать глаз от горящего дома, ставшего воплощением ада на земле. Языки пламени уже лизали второй этаж, когда безмятежно спящие люди наконец проснулись. Изнутри донеслись отчаянные вопли и мат, проклятия, пронзительный женский визг.

Несчастные пытались выломать входную дверь или высадить окна – всё было тщетно. Хозяин дома, видимо, принимая меры против воров, вставил в оконные проёмы прочные железные решётки. Что касается обитой металлом входной двери, то люди Вагапова выполнили задание шефа – дверь изнутри открыть было невозможно.

Страх смерти придаёт человеку силы, о которых он раньше и не подозревал. Никому не хочется покидать этот мир раньше времени, борьба за жизнь идёт до последней минуты.

Вот кто-то изнутри вышиб оконную раму на втором этаже и, орудуя ломом, начал выламывать решётку. В ритмичных, мощных ударах чувствуется сноровка и недюжинная сила. Вот он уже проделал отверстие, достаточное для того, чтобы пролезть через решётку. Обернувшись назад, что-то крикнул, готовясь к прыжку.

Саит не глазами даже, а каким-то шестым чувством, каждой клеткой тела узнал своего врага. Узнал – и неожиданно растерялся. Хоть он и знал, что этот бандит всю жизнь сеял на земле только зло, что именно он был виноват в смерти Зульфии, но что-то похожее на жалость мешало ему спустить курок.

Саит почувствовал на своём плече руку Вагапова:

– Чего ты ждёшь? Уложи на месте!

Видно, почуяв нерешительность Санта, добавил:

– На нём кровь Зульфии. Стреляй!

При этих словах Саит почувствовал, что винтовка, зажатая в руках, словно стала в несколько раз легче. Он не торопясь взвёл курок, тщательно прицелился. Человек, выбравшийся через решётку, уже стоял на подоконнике. Саит явственно разглядел длинную белую майку, не заправленную в трусы, голые худые ноги, редкие белёсые волосы, глубоко ввалившиеся в глазницы, горящие глаза. Сомнений быть не могло – Северцев собственной персоной. Сайту на миг показалось, что тот его увидел и умоляюще крикнул что-то вроде: «Пощади, Христа ради!» Но тут перед глазами как наяву встало истерзанное тело Зульфии, покрытое сине-фиолетовыми пятнами синяков и ссадин.

Северцев уже взмахнул руками, собираясь прыгнуть вниз, но Саит – в тот миг это был не Саит Сакманов, а сам Иблис, принявший его обличье, – мягко нажал на курок. Остальное совершила винтовка. Слегка вздрогнув в его руках, она затихла, словно говоря: дело сделано.

Северцев, покачнувшись, рухнул вниз. Его место в оконном проёме тут же занял кто-то другой. Но было поздно – в тот же миг крыша дома рухнула. Крики стихли.

Саит вслушался в самого себя. Он внезапно обнаружил, что совершенно спокоен. Подняв голову, увидел висевшую над ним равнодушно взиравшую на всё луну, ощутил ночную прохладу и влажный ветерок с реки.

Замир молча взял из рук Санта винтовку, разобрал, сложил в кожаный футляр. Ещё раз окинул взглядом пожарище – не убежал ли кто? – потом, подобрав пустые канистры, своей тяжёлой величественной поступью неторопливо направился к машинам.

На горизонте забрезжил рассвет. Кажется, погода собирается перемениться к лучшему. «Кто рано встаёт, тому Бог даёт», – вспомнил Саит пословицу… Вот и поставлена точка ещё в одной главе книги под названием «Жизнь». Саит ещё не знает, что в сгоревшем доме вместе с Северцевым и его бандой погибла предавшая его Наиля-Нонна Орбакайте и их общая с Северцевым женщина – Римма. Он услышит об этом через несколько дней… О ком-то пожалеет… Но не раскается в содеянном…

А сейчас Саит чувствовал себя, как на кладбище после похорон. Неизвестно, сколько бы он ещё простоял, глядя на дымящиеся руины, если бы над ухом не раздался командный голос Вагапова:

– Наше дело сделано. Пошли по машинам. Пока не выедем из леса, идти след в след, а потом – как в море корабли… В разные стороны. Гали своей дорогой, Вали – своей…

1994–1995