Текст книги "Скандал и грех"

Глава 11

В следующее воскресенье, когда все отправились в церковь, Абигайль надолго ушла гулять. Талый снег на дорожках смешался с грязью, но ее это не смущало, в тихом лесном уединении она могла спокойно подумать.

Ее положение в Хартфордшире стало невыносимым, решила она. Пора возвращаться в Кенсингтон. Если недоразумение с лордом Далиджем не улажено, она подыщет себе другое укрытие. Тетушка Элспет в Глазго теперь казалась ей более желательной. Рыжий вряд ли станет возражать против ее переезда из Танглвуда, если она сообщит, что арендованный им дом абсолютно разрушен упавшим вязом и непригоден для жилья. Она попытается забыть Кэри Уэйборна и вернуть себе утраченное спокойствие.

Однако ее намерение принесло ей мало утешения.

Абигайль понятия не имела, как долго она гуляла или как далеко зашла. Чтобы не залезть в грязь, она углубилась в лес, где снег еще оставался нетронутым, а сосульки на деревьях были словно вырезаны из хрусталя. Заблудиться она не боялась, всегда можно найти обратную дорогу по следам. Но, выйдя с другой стороны леса, она поняла, что устала. Тут не было ни скамеек, ни больших камней, где можно присесть, ей пришлось брести через заснеженное поле, и она в конце концов нашла упавшее дерево. Не успев сесть, Абигайль услышала громкий треск и сначала подумала, что это ружейный выстрел охотника, но когда за ним последовал град ударов, стуков и грохота, она предположила, что дровосек рубит какое-то громадное дерево. Возможно, она подошла к Дауэр-Хаусу, и там убирают рухнувший вяз. Когда шум стих, из леса вышел человек с оксфордским шарфом. Абигайль узнала его по коротко остриженным светлым волосам. Это был мистер Меддокс. Юноша настолько углубился в свои мысли, что лишь приветствие Абигайль предотвратило его столкновение с ней.

– Доброе утро, мистер Меддокс!

Он испуганно замер перед ней и неловко поклонился:

– Добрый день, мисс Смит.

– Уже так поздно? Я собиралась выйти на короткую прогулку. Видимо, я совсем потеряла всякое представление о времени, мистер Меддокс.

– Вы одна, мисс Смит? – удивленно спросил он. – Вы немного заблудились, не так ли? Сейчас вы рядом с каскадами, до них меньше ста ярдов. По другую сторону тех деревьев, – прибавил он, указывая дорогу.

Абигайль недостаточно хорошо знала местность, чтобы понять, что прошла более четырех миль по талому снегу, и была удивлена близостью каскадов к поместью.

– Вы собираетесь туда? – спросила она. – К каскадам?

Молодой человек хмуро кивнул.

– Там Рода… мисс Миклби. Она хочет съехать оттуда на подносе, как сделали ее младшие сестры. И не желает слушать никаких возражений. Даже о том, насколько это опасно! Я уже не могу ее удержать. Что миссис Миклби подумает обо мне, если я не смогу удержать ее дочь? – волновался он. – Мисс Смит, я исчерпал все свои возможности с этой девушкой.

– Мистер Меддокс, вы должны ее отговорить, – с беспокойством сказала Абигайль. – За последнюю неделю лед стал значительно тоньше, и подобная затея совершенно нелепа.

– Я все прекрасно знаю, – с досадой произнес юноша. – Но попробуйте доказать ей это. Я понятия не имел, что она такая неразумная. Мне вообще хотелось бы избавиться от этой идиотки. Но дело в том, мисс Смит, что у меня перед ней есть нечто вроде обязательств, если вы понимаете, о чем я говорю.

Абигайль удивленно раскрыла глаза.

– Как я понимаю, вы с ней помолвлены, мистер Меддокс?

Тот передернул плечами.

– И она все равно хочет ехать в Лондон! Я говорил ей, что нужно дать возможность одной из сестер, но она и слышать об этом не желает. Теперь я могу надеяться лишь на то, что мисс Миклби найдет себе кого-нибудь получше и тогда освободит меня от всяких обязательств.

Абигайль стало жаль молодого человека. Не узнав характер мисс Миклби, он вверил ей себя и запоздало начал осознавать всю глубину своей ошибки. Но честь держала его в ловушке неудачной помолвки. К счастью для нее самой, женщины были не так связаны подобными обязательствами, и она смогла порвать с Далиджем.

– Очень вам сочувствую, – искренне сказала Абигайль. – Но вы не можете оставить мисс Миклби одну на каскадах, пока она близка к тому, чтобы покалечиться.

– У нее вообще нет подноса, – ответил юноша. – Я сказал, что постараюсь его добыть, чтобы отвлечь мисс Миклби от глупой затеи. Она, если можно верить ее слову, обещала до моего возвращения не делать никаких глупостей. Мисс Смит! Не могли бы вы пойти со мной и вразумить ее? Вас она, возможно, послушает.

В этом Абигайль очень сомневалась, однако вняла просьбе молодого человека.

Рода обиженно дулась возле дерева.

– Вы меня бросили, – тут же обвинила она своего жениха и прибавила, увидев Абигайль: – Что здесь делает она?

Мистер Меддокс поджал губы.

– Мисс Смит, прошу вас извинить мисс Миклби за грубость, – сердито произнес юноша. – Она глупый, дурно воспитанный ребенок. И у меня нет сомнений, что в будущем она станет глупой, дурно воспитанной женщиной.

На пухлых щеках Роды появились два красных пятна.

– Где поднос, Джон? Я жду здесь целый век.

– Не смог найти.

Она презрительно скривила губы.

– Вы обещали. Я так и знала, что вы никуда не годный человек, – пожаловалась она.

Абигайль возмутила ее наглость.

– Послушайте, мисс Миклби! – резко сказала она. – Вы немедленно прекратите свои глупости!

– Это не ваше дело, – процедила Рода.

– Да, мистер Меддокс прав. Вы себя ведете как глупый, капризный ребенок. Я знаю, что ваша мать запретила вам даже подходить к каскадам.

– Но вы-то катались! Все катались, за исключением меня. Это несправедливо!

– Моя мать не запрещала мне. Но в любом случае теперь это небезопасно. Лед уже слишком тонкий, и если он вас не выдержит, то вы наверняка утонете.

– Видимо, я должен был найти поднос, – мрачно сказал мистер Меддокс.

– Трус! Я не боюсь.

– Если вы упорствуете в своей глупости, – твердо произнесла Абигайль, – у меня нет иного выбора, как… написать подруге моей матери, леди Джерси!

Угроза не на шутку испугала Роду.

– О, мисс Смит! Вы этого не сделаете!

– Непременно сделаю, – заверила Абигайль. – И вам известно, что это означает. Когда вы приедете в Лондон, вас не примут ни в каком приличном обществе. С таким же успехом вы можете вообще там не появляться, если будете против леди Джерси.

– Вы же не станете настраивать ее светлость против меня, – бросилась к Абигайль Рода и вцепилась в ее руку. – Дорогая мисс Смит! Добрая, внимательная, благородная мисс Смит!

Мистер Меддокс возмущенно отвернулся.

– Хорошо, не стану. Если вы немедленно отправитесь домой и никогда даже не подумаете о неподчинении своей матери.

– Я позабочусь о том, чтобы она пошла домой, – сказал юноша.

– Я не с вами разговариваю, Джон Меддокс! – бросила Рода, чуть не сбив его с ног, когда пробегала мимо. – Не желаю вас больше видеть! Я считаю вас предателем и сплетником! Вы не имели права болтать обо мне с мисс Смит! Ненавижу вас!

– Когда мы поженимся, я заставлю вас очень пожалеть об этом, – ответил мистер Меддокс.

– Поженимся?! – Она резко остановилась и закатила глаза – Джон Меддокс, да я не выйду за вас, будь вы единственным мужчиной в Англии! С вами покончено навсегда. Я только практиковалась на вас, я хочу настоящего лондонского поклонника. – К ее величайшей досаде, молодой человек откинул голову и засмеялся. – В Лондоне я найду мужа получше!

– Не сомневаюсь, – весело ответил Джон Меддокс, крепко взял ее за руку, потом улыбнулся Абигайль. – Мисс Смит, если вы проследуете вдоль реки примерно с полмили, то выйдете к мосту. Если пойдете по тропе, сэкономите час ходьбы по лесу.

– Спасибо, мистер Меддокс.

Вырвав свою руку из хватки сопровождающего, Рода Миклби решительно двинулась на восток, к поместью эсквайра Миклби, пронзительным голосом браня по дороге бывшего жениха.

Освободившись теперь от обязательства жениться на взбалмошной девушке, мистер Меддокс, казалось, получал удовольствие от ее обличительной речи, даже почти непрерывно усмехался, что только усиливало гнев Роды.

Шагая по берегу реки на север, Абигайль предположила, что мост, упомянутый мистером Меддоксом, был тем самым, где они встретились с Кэри, когда она рисовала.

Впереди Абигайль уже видела мост и грубо вырезанную каменную скамью, когда услышала собачий лай. Потом над коричневыми зарослями тростника на другом берегу появились острые уши, следом – пара круглых черных глаз и лисий нос. Абигайль остановилась. Она любила терьера, но сейчас ей не хотелось встретиться с его хозяином. Ангел весело залаял.

– Тихо, Ангел, тихо! Уходи!

Но пес воспринял это как приглашение и весело прыгнул с берега, приземлившись чуть ли не посредине замерзшей реки. Вокруг Ангела мгновенно появились трещины, и лед стал ломаться. Абигайль узнала этот звук, который слышала раньше. Значит, это не охотник и не дровосек, вверх и вниз по реке начал трескаться лед.

– Ангел! Стоять, Ангел! Стоять!

Не обращая внимания на команду, решительный терьер пытался найти твердую опору, однако лед, несмотря на малый вес Ангела, ломался. Задние лапы уже были в воде. Когда пес стал уходить под лед, Абигайль в панике начала звать на помощь.

К ее облегчению, голова Ангела снова появилась над водой, передние лапы колотили по льду, отламывая все новые куски. Вскоре он уже плавал в лунке, стараясь держать голову над водой.

Абигайль беспомощно наблюдала с берега. Она знала, что, если попытается ему помочь, лед ее не выдержит. Но и смотреть, как тонет маленькое животное, она тоже не могла. Она быстро отломила с ближайшего дерева тонкую ветку и, молясь, поползла на четвереньках к берегу. Там лед еще держался, но чем дальше она ползла, тем сильнее он крошился под ее коленями. Чтобы распределить свой вес более равномерно, Абигайль легла на живот и двигалась, как червяк, дюйм за дюймом, протягивая собаке ветку. Казалось, она ползла целую вечность, прежде чем собака наконец смогла дотянуться до ветки.

– Бери палку, Ангел, – шептала Абигайль, шевеля веткой, чтобы привлечь его внимание. – Давай, мальчик. Грызи ее. Ты же любишь грызть. Она вкусная, тебе понравится, обещаю.

Без всякого предупреждения лед под ней просто исчез, погрузившись в реку. Рот наполнился ледяной водой, тяжесть зимней одежды тянула Абигайль ко дну. Течение под обманчивым спокойствием льда оказалось неожиданно сильным, Абигайль чувствовала, как оно несет ее вперед. Позже она поняла, что именно течение спасло ее, иначе бы она сразу пошла ко дну. Но пока она скользила под слоем льда, борясь за свою жизнь.

Внезапно течение ударило ее о какой-то неподвижный предмет и с силой прижало к нему. В панике Абигайль удалось пробить головой тонкий лед. Она ринулась в эту дыру, но Абигайль не за что было ухватиться, и она снова ушла вниз. Норовистое течение снова было ее другом, выталкивая наверх, пока вес тянул книзу. На этот раз, вынырнув на поверхность, Абигайль почувствовала под руками что-то твердое и крепко ухватилась за это. Острые края резали ей ладони, но Абигайль их не выпускала. Холодный воздух леденил мокрое лицо и голову.

– Ангел! – в отчаянии крикнула она.

Проломленная ею дыра была маленькой, в нее прошли только голова и руки, оставшееся под водой тело продолжало уносить течением. Абигайль вдруг поняла, где находится. Всю дорогу течение несло ее обратно к каскадам, и теперь она держалась за верхнюю ступеньку, хотя не видела, что над ней. Она сделала попытку подтянуться, однако лед, державший ее, не поддался. Извиваясь всем телом, Абигайль смогла протиснуть в дыру плечо и руку. Край ступени уперся ей в подмышку. Ее нога под водой ощупала камень, нашла трещину, и Абигайль как можно глубже сунула туда ботинок. Зубы неудержимо стучали, вода замерзала на бровях и ресницах. Абигайль понимала, что если не утонет, то замерзнет до смерти. Ей показалось, она слышит лай Ангела, но слабый, откуда-то издалека.

– Абигайль!

Это был голос Кэри, хотя она могла и ошибаться. Абигайль уже решила, что все ей только чудится, когда темная голова Кэри появилась над краем ступени. Он полз к ней на четвереньках.

– Кэри… вы ползете, – глупо пробормотала она. Глаза у него сверкнули.

– Вы что, сумасшедшая? Вы же могли утонуть!

– Ангел тонул, – запротестовала Абигайль. – Я должна была…

– Проклятая дворняжка! – со злостью сказал Кэри. – Напомните мне, чтоб я задушил его.

– Он утонул! – закричала Абигайль.

– Нет, – фыркнул Кэри. – По-вашему, кто позвал меня сюда? Напугал мою лошадь до смерти. Теперь дайте руку. Я вас сейчас вытащу.

Абигайль закусила губу.

– Кэри, не надо. Вы упадете.

– Это мое дело. Вашу руку, Абигайль.

– Не могли бы вы найти веревку или что-нибудь еще? – уперлась она.

– Никакой веревки я не захватил. Давайте руку. И поскорей, если не возражаете.

Абигайль протянула руку, и в тот момент, когда он сжал ее, она уже знала, что все будет в порядке. Она не умрет.

– Господи, да они ледяные! – мрачно пробормотал Кэри. Не имея опоры, Кэри начал тянуть ее вверх только мощью своих рук. Абигайль закричала, когда разбила плечами лед. Кэри подался вперед и, схватив ее под мышки, старался поднять из воды. Абигайль тем временем пыталась вытащить ботинок из трещины, но не могла. Кэри выругался.

– Погодите! У меня застряла нога! – крикнула Абигайль. Наконец ботинок высвободился, Абигайль вылетела из воды и больно ударилась о верхнюю ступень. Упав навзничь, Кэри выпустил ее руку, потерял равновесие и с глухим стуком и проклятиями покатился вниз – к четвертой и пятой ступеням.

Абигайль чувствовала тепло, слышала неразборчивые голоса, напоминавшие жужжание пчел. Когда она заставила себя открыть глаза, перед ней проплыло лицо Веры Нэш.

– Она проснулась, – сказал кто-то.

Но это было не так. Сознание опять покинуло ее.

Чьи-то пальцы вдруг подняли ей одно веко, затем другое. Столь же внезапно пальцы исчезли, над ней сомкнулась темнота. Ее тело беспокойно двигалось. Один раз оно как бы неслось в пространстве. Следующий раз она чувствовала, что лежит в постели. Сначала ей стало неприятно тепло, потом невыносимо жарко. Абигайль проснулась, словно от кошмара, села в кровати, открыла глаза. Кожа была липкой от пота, сердце колотилось. Она в своей комнате, над головой знакомый потолок с розами Тюдоров, в камине горит огонь.

Абигайль не могла вспомнить, что ей снилось, но определенно кошмары, в этом она была уверена. Она не могла понять, отчего у нее так болит голова и все тело. Левая ладонь зудела, рука перевязана. Размотав повязку, она увидела опасный на вид порез, зашитый тонкими шелковыми нитками.

Когда снова появилась Вера Нэш, туман в голове Абигайль немного рассеялся, хотя не настолько, чтобы к ней вернулась ясность мыслей. Это был не сон. Она порезала руку на каскадах. Чуть не утонула в реке, а Кэри упал, пытаясь ее спасти. Если он погиб, это целиком ее вина. Из глаз полились слезы.

– Мистер Уэйборн?

Вера улыбнулась:

– Так вы очнулись, дорогая? Мы очень за вас беспокоились!

Абигайль почти не слышала ее. В ушах словно гремел падающий водопад, от сухости во рту трудно было говорить, но ей удалось прохрипеть:

– С Кэри все в порядке?

Вера, казалось, была так далеко, что Абигайль удивилась, когда та взяла ее за руку, чего по идее не могла сделать.

– Да, все в порядке, – успокоила ее Вера. – Мистер Уэйборн скоро поправится. А вы беспокоите меня намного больше. Вы слишком долго пробыли в воде.

– Он серьезно ранен? Я могу его видеть?

Абигайль попыталась спустить ноги с кровати, но Вера ей не позволила:

– Вы не должны вставать. Приказ доктора. О мистере Уэйборне не беспокойтесь. У него только несколько синяков и шишек, он молодой и сильный. Все будет в порядке. А у вас был сильный жар.

Вера зажгла лампу у кровати, и Абигайль пристально смотрела на нее.

– Где он? – наконец спросила Абигайль. Вера откинула волосы с ее влажного лба.

– Рядом, в соседней комнате, лежит со всеми удобствами. Я только что дала мистеру Уэйборну его лекарство. А теперь вы должны принять свое.

Говоря это, она достала пипетку с ярко-красной жидкостью, которую выпустила в стакан с водой. Алые капли медленно кружились, словно танцующие перья. Вера протянула Абигайль стакан.

– Лауданум, – приветливо сказала она. – Это снимает боль.

– Я не чувствую никакой боли, – прошептала Абигайль. Капли выглядели отвратительно, словно кровь.

– Она у вас будет, если не выпьете лекарство, – улыбнулась Вера. – А если вы не почувствуете себя лучше, вам не позволят увидеть мистера Уэйборна.

Абигайль взяла стакан. В детстве, когда у нее болели зубы, Пагглс натирала ей десна каплей лауданума, но тогда его действие было совершенно не похожим на это. Ее окутал туман удовольствия, почти сковавший тело.

– Спите, – приказала Вера.

Эхо от этого слова не только не стихло после ее ухода, но становилось все громче, пока Абигайль уже не могла его вынести. Чувство эйфории, казалось, душило ее, пугало, лишало способности думать. Происходило что-то нехорошее, Абигайль была в этом уверена, даже позвала на помощь, но едва расслышала свой голос. Вера ушла, никто все равно не придет.

Абигайль выбралась из постели. Ноги так дрожали, что ей пришлось встать на колени, и она поползла по дощатому полу к двери. Комната вдруг превратилась в бесконечный туннель, она едва различала дверь в его конце, но, когда после неимоверных усилий Абигайль доползла до нее, все оказалось тщетным. Дверь была заперта. Повернувшись, она увидела, что комната изменилась. Теперь это уже не безопасное место. В свете камина метались странные черные и золотые фигуры, воздух сгустился от дыма. Шепчущий ветер дул в комнату и шевелил полог кровати.

– Галлюцинация, – твердо сказала Абигайль себе. – Жар помутил мой рассудок.

Это была ее последняя связная мысль. Затем перед глазами поплыл туман, и, чувствуя себя ослепшей, Абигайль ощупью поползла к ближайшему убежищу – шкафу, – залезла внутрь, раздвинула висевшую одежду. Дверца захлопнулась, оставив ее в спасительной темноте.

У этого шкафа есть секрет. Абигайль пыталась вспомнить, кто ей это сказал. Должно быть, кто-то очень важный. Она сильно нажала на заднюю стенку шкафа, панель исчезла, и Абигайль вывалилась в другую комнату.

– Опля! – услышала она знакомый голос.

Пара сильных рук, кажется, поймала ее и поставила на ноги. Дверца шкафа захлопнулась. Те же руки круто развернули ее, и Абигайль оказалась лицом к лицу с созданием Караваджо. Но из плоти и крови, причем совершенно голым.

Кожа цвета бронзы отливала медью в свете камина, а мужская часть весьма нуждалась в покрове из нескольких фиговых листков. Сам Кэри, похоже, не сознавал, в каком он виде, и Абигайль чувствовала себя виноватой, что представила его обнаженным.

– Я уже стал думать, что вы не придете.

Он целовал ее, а она – его, как будто это было самым естественным делом на свете. Ее вообще не удивило, что она тоже голая. Они могли быть Адамом и Евой в райском саду. Ведь это лишь сон.

– Ангел! – прошептала Абигайль, когда губы Кэри скользнули вниз, к ее шее.

– Насчет собаки не беспокойтесь. С терьером все в порядке. Вы лучше беспокойтесь обо мне, – обиделся Кэри. – Я, в конце концов, чуть не погиб. Спасая вас, неблагодарная маленькая девчонка.

– Но я вас имею в виду. Это вы – ангел. Кэри, я так боялась, что вы умерли. Но вы же не умерли, правда? Вы не привидение?

Он взял ее руку и приложил к своей груди, в том месте, где убедительно билось сердце.

– Разве я похож на привидение?

– Нет, – признала Абигайль. – Вы живой.

– Будь я обманом зрения, разве мог бы я это сделать?

Абигайль никогда не считала себя человеком с богатым воображением, но сейчас могла представить все, что угодно. Могла чувствовать его вкус, пока он ее целовал. Мед и виски. Могла ощутить мышцы его рук, сжимающих ее, как железные обручи. Могла даже представить его запах – кедровые стружки, оставленные на теплой каминной решетке. Могла слышать каждое нежное слово, которое он шептал. Он был во всех ее пяти чувствах. Она могла видеть, слышать его, чувствовать его вкус и запах, ощущать его. Она была словно одержима им. Ей не оставалось ничего другого, как прильнуть к нему и предложить себя.

– Будь я привидением, разве мог бы я сделать вот это? Кэри подхватил ее на руки и понес к кровати. Закрыв глаза.

Абигайль упала в облако пуха и мягко приземлилась в теплое гнездо. Но когда открыла глаза, Кэри все еще был рядом. Даже с озорной улыбкой лег рядом.

– Посмотрите на меня, – сказал он, шлепнув себя по твердому плоскому животу. – Вы когда-нибудь в жизни видели более материальное существо? Потрогайте. Одни мышцы, девочка моя.

Абигайль никогда в жизни не видела голого мужчину, только статуи, и холодные мраморные скульптуры Кановы не подготовили ее к великолепию живого мужчины. Словно движимые высшей силой, ее маленькие руки дотронулись до него. На фоне его бронзовой кожи они выглядели детскими, бледными, веснушчатыми. Его торс, будто вырезанный из мрамора, покрывал теплый коричневый бархат. Кэри двигался беззастенчиво, как сатир в лесу, и снисходительно улыбался ей, пока Абигайль неуверенно гладила его.

– Вы кажетесь настоящим, – прошептала она, хотя знала, что этого не может быть.

Она лишь вообразила себе это чудесное творение, как вообразила шепот ветра по ту сторону шкафа. За исключением того, что это было намного лучше, чем любой сон, который она видела до сих пор.

Настоящий он или нет, Абигайль не могла устоять перед искушением прикоснуться к нему. Мышцы, прекраснее вырезанных из мрамора человеческими руками, напрягались, пока она вела пальцами по его торсу. Конечно, даже Кэри, человек, ею обожаемый, не мог быть настолько совершенным. Но галлюцинация, словно прочтя ее мысли, гордо сказала:

– Мадам, вы напрасно ищете слабое место на этом теле. Вы не найдете здесь ни унции жира. Все это благодаря упорной верховой езде на лошадях и женщинах.

Кэри самодовольно улыбнулся, подмигнув Абигайль.

Очевидно, это прекрасное тело было создано ее сном по образцу скульптур, которые она видела в парках и музеях. Сон придумал совершенного мужчину, возлюбленного, существующего лишь в воображении. Каким она его вообразила, таким он и получился. Но зачем она наградила его этим странным, похожим на дубинку предметом между ног, портящим впечатление? Ничего подобного она у статуй не видела. И почему ее прекрасный образ говорит, как тщеславный хвастун? Конечно, настоящий Кэри наверняка вел беспутный образ жизни, развратничая, пьянствуя, играя в карты, но такой прозе не было места в ее сне. Настоящий Кэри делал ее боязливой. Настолько боязливой, что, несмотря на влечение к нему, она всегда чувствовала непреодолимое желание бежать от него.

– Знаете, это несправедливо, – печально сказала она. – Вы так прекрасны. Это превращает меня в полную идиотку. Я бы хотела быть такой же прекрасной, как и вы. Чтобы заставить кого-нибудь чувствовать ко мне то же, что я чувствую к вам. Это несправедливо, Кэри.

Он тихо засмеялся.

– А я хочу, чтобы ты могла видеть то, что вижу я, моя прекрасная Смит. Будь ты покрыта липким медом, клянусь, я мог бы проглотить тебя целиком. Где ты взяла такие красивые персики?

– Не надо, – сказала Абигайль. – Перестаньте смеяться надо мной.

Неожиданно Кэри стал таким, как ей хотелось: внимательным, серьезным, взгляд потеплел.

– Что от меня требуется? – ласково спросил он.

– Только любить меня, – беспомощно сказала Абигайль со слезами на глазах.

Настоящий Кэри довел бы ее до истерики, а воображаемый сразу все понял. Они сносились, как два ангела: мысленно, прикосновением, которое вряд ли было физическим, но весьма действенным. Поскольку все происходило в ее воображении, Абигайль перестала быть застенчивой и неуклюжей. Чувства, которые Кэри пробудил в ней, уже не пугали ее, а казались естественными, будто она тысячу лет занималась с ним любовью. Он создал ее тело собственными руками, ей нечего было его стесняться. Впервые в жизни Абигайль чувствовала себя прекрасной, желанной, достойной его. Чудесные загорелые руки устранили все преграды между ними, ее тело медленно таяло, как воск на солнце, которым Кэри лакомился, как рой ленивых пчел. Сначала все было прекрасным и золотым, Кэри усыплял ее разум, чтобы прельстить легким удовольствием. Потом они вместе начали медленное, сводящее с ума восхождение к наслаждению, такому безжалостному и такому мощному, что оно изнуряет не меньше полученной радости.

Он был искусен, этот возлюбленный из ее снов. Абигайль представляла, как он часами ласкает ее, не оставляя без внимания ни одной части тела. Легчайшее прикосновение, поцелуй ямки под коленом, быстрое движение языка, усмешка могли усилить наслаждение, как сейчас, когда его руки уверенно ласкали ее между ног. Будто плывя по отмели, ее тело напрягалось, чтобы встретиться с его телом, как с бурными волнами, бьющимися о вечную скалу. Ее возлюбленный знал, как доставить ей высшее удовольствие. Раз за разом он поднимал ее на высоту и опускал вниз, не давая облегчения. Каждый раз Абигайль думала, что дошла уже до предела, но каждый раз он вел ее чуть дальше, к новой, опьяняющей вершине. Последняя частица Абигайль растаяла, запах меда наполнил весь мир, и она утонула в нем, плача от изнеможения. Ничего другого она вообразить не могла.

– Совершенство, – выдохнула Абигайль, почти теряя сознание.

Кэри тихо засмеялся, гордый собой.

– Это, моя дорогая, только начало.

Опасный блеск в его глазах испугал ее. Внезапно она стала прежней. Испуганной, застенчивой, неуклюжей, глупой Абигайль. В этот миг она действительно презирала себя. Она даже сны не может видеть правильно. Даже во сне улыбка возлюбленного рождает у нее безрассудную панику. Сев, она хотела прикрыться, но Кэри лежал на простынях, бесстыдно выставив себя напоказ. Абигайль начала лепетать в надежде, чтобы он сжалился и позволил ей уйти до того, как она еще больше опозорится, разразившись слезами.

– Послушайте, Кэри. Я знаю, вам покажется странным… но в моей комнате что-то есть. Оно шептало мне. Оно… испугало меня. Если оно увидит нас здесь… Я боюсь того, что оно может сделать…

Абигайль спрыгнула с кровати. А поскольку ей было не под силу вытащить простыни, она голой побежала к двери. Но Кэри оказался там раньше.

– Заперто, – сообщил он. С виду просто воплощение невинности.

– Откуда вы знаете? Вы даже не пытались ее открыть.

– Знаю, – коротко бросил Кэри, загораживая дверь своим телом.

– Кэри, вы должны отпустить меня.

– Если вам нужна ручка, у меня есть одна для вас.

Оскорбившись, Абигайль моментально забыла свои опасения.

– Это не ручка. Это ветка с замечательной сливой на конце.

– А вы любите сливы? – заботливо спросил Кэри.

Теперь, стоя перед ней так близко, что его «ветка» упиралась ей в живот, он взял ее за плечи. Весьма кстати, ибо Абигайль опасалась, что ноги больше не выдержат.

– Говорю вам, у меня в комнате что-то ужасное, – повторила она, дрожа. – Вы не понимаете. Я только пришла сказать вам… нет, это неправильно. Я даже не знала, что вы здесь.

– Не знали, что я здесь, – усмехнулся Кэри. – Вот это забавно. Я догадываюсь, почему вы пришли, Смит. И вы свое получите, если даже мне потребуется целая ночь. Взгляните, что вы со мной сделали.

Кэри взял ее руку и медленно двинулся по животу вниз. Абигайль вздрогнула, ощутив под рукой то, чего не смела коснуться раньше. Оно было горячее и тверже, чем любая другая часть его тела.

– Почувствуйте, что вы сделали. Я определенно не в том состоянии, чтобы меня дразнить. Отвечайте немедленно. Да или нет?

– А вдруг это пройдет сквозь шкаф? – с тревогой спросила Абигайль, но, подчиняясь инстинкту, о котором не подозревала, обхватила рукой самую твердую часть его тела.

– Понимаю ваше опасение, хотя это не так уж и велико.

Кэри попытался заставить ее руку гладить его, а не только пассивно держать, но Абигайль не поняла. Она решила, что он ее отталкивает, и немедленно убрала руку. Значит, он больше не хочет ее.

– Я имела в виду нечто в моей комнате, – расстроенно сказала она.

– Так в чем дело? – нахмурился Кэри. – Если вы желаете уйти – пожалуйста.

– Здесь заперто, – прошептала Абигайль, но потом снова взялась за него.

– Абигайль, вы сводите меня с ума, – сдавленным голосом сказал Кэри. – Прошу вас, соберитесь с духом, избавьте меня от несчастья. Ради Бога, дайте мне овладеть вами. – Он выругался, когда после другой попытки научить ее она снова отдернула руку. – Это худший из всех моих снов!

– Ваш… сон? Здесь, должно быть, ошибка. Это мой сон.

Кэри с такой яростью взглянул на нее, что Абигайль задрожала.

– Нет, обезьянка, – твердо произнес он. – Это мой сон. Мой. И правила устанавливаю я. А я говорю, что мы кончаем разговоры и отправляемся в постель.

Он решительно повернул ее к кровати, но Абигайль упиралась.

– Конечно, это мой сон, – протестовала она, даже когда упала на матрас и торопливо прикрыла руками грудь.

– Мой! – отрезал Кэри.

– Но откуда вы знаете, что это ваш сон? Откуда вы знаете, что не мой?

– Будь этот сон вашим, Смит, мы бы с вами, в чем я уверен, были бы сейчас одеты и делали что-нибудь ужасно приличное.

Он моментально склонился к ее груди, словно ястреб, хватающий голубя. Абигайль вскрикнула, когда его зубы слегка коснулись нежного соска.

– В обычном случае я бы с вами согласилась, Кэри. Но со мной произошло нечто странное. Я вдруг обнаружила, что у меня, кажется, появилась неутолимая физическая страсть к вам. Простите, но это так. У меня постоянное желание касаться вас и желание, чтобы вы касались меня.

– Действительно странно, – признал Кэри. – Особенно если учесть, что вы меня постоянно отталкиваете.

– Это вы постоянно меня отталкиваете, – сердито заявила Абигайль, садясь.

– Проклятие… Вы… – Кэри задохнулся, когда ее рука слишком крепко сжала его. – Ради Бога, поласковее. Я вас не отталкиваю. Я просто хочу, чтобы вы двигали рукой. – Он успел поймать ее руку. – Двигайте, а не отдергивайте.

Накрыв ее руку ладонью, он научил ее ласкающему движению. Когда Абигайль поняла, он закрыл глаза и тихо простонал:

– Вот так. Будь это ваш сон, разве мы бы делали это? Разве стала бы ваша маленькая ручка двигаться вверх и вниз таким восхитительным образом?

Абигайль закусила губу.

– Но мы ведь часто делаем во сне то, чего никогда бы не сделали наяву. Если б вы знали, что я сейчас думаю… чувствую сию минуту… вас бы уже тут не было.

– В самом деле? Признаться, вы меня заинтриговали.

– Я хочу сделать вам такое, что в реальной жизни никогда бы не пришло мне в голову, – сказала Абигайль, любовно гладя его.

– Я передумал насчет запрета говорить, – пробормотал он, качаясь перед ней взад-вперед. – Можете говорить, сколько пожелаете, дорогая мисс Смит.

– Видите? Я не могу от вас оторваться. Как будто я забыла все свое нравственное воспитание. Кажется, для меня вообще не осталось никаких запретов. Я хочу тереться об вас, словно кошка. – К удивлению Абигайль, она так и сделала.