Текст книги "Философия массовой коммуникации"

Массовая аудитория, являющаяся объектом массово-информационного воздействия, представляет собой неоднородное образование с точки зрения наличия в ней разнообразных, часто противоречащих друг другу систем ценностных ориентаций. Это обстоятельство сказывается на итогах ценностного ориентирования общественного мнения, приводя порой к непредсказуемым результатам. По этой причине массовая аудитория постоянно находится в фокусе внимания социологов прессы, занимающихся исследованием потребностей, интересов и системы ценностей, определяющей функционирование массового сознания. Полученные знания дают возможность учитывать состояние последнего и оптимизировать деятельность массовой коммуникации в достижении поставленных целей по формированию ценностей аудитории.

Однако тот факт, что массовая аудитория является объектом информационного массово-коммуникационного воздействия, преследующего цель формирования у последней определённой системы ценностей, позволяющей ориентировать аудиторию в необходимом для субъектов социальных интересов направлении, практически никогда не признаётся заинтересованными в этом субъектами.

Современные аналитики массовой коммуникации часто наделяют последнюю такими атрибутами, как ведение диалога между различными социальными образованиями с целью сближения их позиций, предполагая причиной этого некие гуманистические ориентиры массовой коммуникации. При этом мы не находим ответ на вопрос о том, кем или чем предписаны массовой коммуникации гуманистические ориентиры, и что такое вообще они из себя представляют, какие социальные закономерности детерминируют систему норм информационного порядка, как может выглядеть социальный диалог между, например, олигархами и малоимущими пенсионерами по вопросу сближения их позиций и многими другими.

Способы формирования ценностных ориентаций в обществе по каналам СМК различны: от активного навязывания до отстранённого информирования о них. Представляет собой интерес оценки данной деятельности массовых коммуникаций со стороны российских журналистов, на основе оценок которых была выявлена своеобразная тенденция: чем важнее, по их представлениям, для общества та или иная модель массово-коммуникативной деятельности как идеальной, тем слабее, по их мнению, она представлена в реальной практике СМК[73]73
  См. Науменко Т. В., Устимова О. В. Ценности, оценки и журналистика // GREDO, 2000, № 6.


[Закрыть].

Таблица 1. Ответы на вопросы о том, каким образом СМК связаны с формированием ценностных представлений в обществе о самом важном для его развития в идеале и в реальности? (Можно было дать любое количество ответов)

По мнению журналистов, имеет место значительное расхождение между идеалом и практикой, между тем, что, с их точки зрения, значимо, что может иметь ценность для массовой аудитории, и тем, что есть на самом деле. Так, журналисты считают, что в идеале по каналам массовых коммуникаций ценности властных структур распространяться вообще не должны, однако в реальности они имеют почти абсолютное распространение. Однако если учесть, что государству, представленному структурами власти, принадлежит определённая часть каналов и изданий средств массовых коммуникаций, в определении направления деятельности которых оно является субъектом, а также то, что многие негосударственные СМК не являются оппозиционными, а скорее нейтральными по отношению к государству, то нет никакого противоречия в том, что ценности существующих структур власти реализуются в деятельности массовых коммуникаций.

По вопросу о пропаганде ценностей отдельных социальных групп мнения журналистов, что видно из таблицы, также склонились в направлении того, что в реальности такая пропаганда занимает гораздо больше места, чем, с точки зрения журналистов, это требуется обществу, в то время как обсуждению взглядов и мнений различных слоёв населения практически не уделяется никакого внимания. Однако такая статистика подтверждает вышеизложенное нами положение о том, что формирование ценностных ориентаций массовой аудитории посредством деятельности массовых коммуникаций происходит под влиянием и при непосредственном участии различных субъектов социальных интересов, в то время как аудитории в этом процессе отводится роль объекта, поведение которого моделируется и направляется путём воздействия на систему ценностей.

Результаты проведённого анализа публикаций некоторых центральных периодических изданий также показывают, что со страниц газет исчезают любые формы обмена мнениями, в то время как ценности властных структур, и, особенно, отдельных социальных групп превалируют в материалах СМК[74]74
  По сопоставимой с опросом методике было проанализировано 107 публикаций восьми изданий разной политической ориентации, связанных с вопросами общественного обустройства и развития современной России, за три месяца – с января по март 2000 г.


[Закрыть]. В качестве социальной группы, чьи ценности преобладают в российской прессе, были названы финансовые и коммерческие структуры. При этом было отмечено, что в стремлении демонтировать и опорочить ценности оппонентов с тем, чтобы нанести наибольший ущерб конкурирующей стороне, массовые коммуникации используют любые методы, вплоть до «передёргивания» фактов и откровенной дезинформации.

Так или иначе, большинство журналистов приходят к выводу, что массовые коммуникации выражают ценности различных субъектов социальных интересов, а также владельцев изданий. Этот вывод, независимо от того, нравится он нам или нет, тем не менее является закономерным, так как выражает основную сущностную характеристику массовой коммуникации, которая заключается в том, что в сфере регулирующей деятельности общества функцией массовых коммуникаций, их ролью, которую они, как подсистема, играют как по отношению к обществу в целом, так и по отношению к другим подсистемам, является внедрение в массовое сознание оценок событий и явлений, признанных актуальными с точки зрения действующих субъектов социальных интересов.

Анализ некоторых программ современного российского телевидения подтверждает вышеуказанный вывод. К настоящему моменту на телевидении получил распространение такой жанр, как телевизионная игра. Всевозможные игры, представленные в различных зрелищных формах и организованные по принципу интеллектуальной викторины, казалось бы, стимулируют познавательный интерес аудитории. Однако существует один нюанс, который позволяет усомниться в таком выводе – практически все игры ведутся на деньги, то есть выигравший получает в качестве выигрыша денежное вознаграждение, размер которого зависит от успешности игры одного или всех участников. Сразу возникает ряд вопросов: во-первых, какие ценности пропагандируют такие игры; во-вторых, кому выгодна пропаганда таких ценностей; и, в-третьих, чем отличаются такие игры от так осуждаемых азартных игр, считающихся атрибутом едва ли не уголовного мира? Вопросы кажутся почти риторическими, ибо очевидно, что пропагандируются не просто финансовые ценности, а ценности наживы, что ведет к явному снижению нравственных ценностей общества, ибо от азартных игр такие телевизионные игры не отличаются ничем, но вот вопрос о том, кому они выгодны, является более сложным. С одной стороны, они выгодны владельцам каналов, стремящихся таким образом повысить свой рейтинг, который, с другой стороны, можно повышать и более нравственными методами.

Вывод, на наш взгляд, очевиден – пропаганда такого рода ценностей выгодна таким субъектам социальных интересов, которые стремятся отвлечь массовое сознание от осознания им подлинных причин социального неблагополучия. Это достигается путём внедрения в массовое сознание не просто культа «лёгких» денег, которые могут решить многие проблемы, а этого же культа, но сопряжённого с возможностью, и даже желанностью, снижения нравственного барьера, если не полного его разрушения. Таким массовым сознанием управлять намного легче, чем тем, в основе которого лежат высокие нравственные принципы.

Новые ценности «врастают» в массовое сознание, вытесняя, тем самым, прежние. Приведём такой пример. Несколько лет назад телевидением была организована передача об истории создания знаменитого фильма «Офицеры», на котором воспиталось не одно поколение отечественных офицеров. В фильме несколько раз повторяется ставшая впоследствии крылатой фраза: «Есть такая профессия – родину защищать». В телевизионной передаче, посвящённой фильму, исполнитель роли одного из главных героев – В. Лановой – не без горечи рассказал, что однажды на встрече со зрителями к нему подошёл молодой человек и сказал: «Да, Лановой, есть такая профессия – родину расхищать»[75]75
  Передача транслировалась 22.2.2003 г. по каналу ТВ-С.


[Закрыть]. Сложно сказать, что конкретно имел в виду молодой человек, очевидно одно – озвученная им фраза в условиях современных социальных и политических реалий уже мало кого шокирует и, вполне возможно, что в недалёком будущем может превратиться (если ещё не превратилась) в выражение ценности определённых социальных групп.

Этот процесс закрепляется влиянием на формирование эмоциональной сферы аудитории посредством трансляции специфических произведений художественного жанра. «Например, чтобы прокламировать определённые духовные ценности, кино выдаёт их в знакомой для аудитории оболочке повседневных моделей поведения, мышления и т. д. Опираясь на весь социально-психологический диапазон привычек, настроений, мотиваций, норм, ценностей (для данного общества), оно апеллирует к преобладающим в аудитории моделям мышления»[76]76
  Федотова Л. Н. Социология массовой коммуникации. С. 191.


[Закрыть]. Многочисленные зарубежные боевики, телесериалы и фильмы ужасов уже, видимо, сыграли свою роль по влиянию на систему ценностей российской массовой аудитории. При том, что на телевизионных экранах их стало не на много меньше, тем не менее, им на смену пришёл новый жанр – отечественный телесериал.

Анализ содержания информационных передач телевидения не кажется более оптимистичным. Практически на всех телевизионных каналах вместо новостей мы видим сводку происшествий, которые подаются с максимальным количеством подробностей. Если это погоня за рейтингом, то демонстрация убийств и грабежей его только снижает, ибо зрители уже пресытились такой организацией информационного материала. Если сравнить те же информационные программы, сделанные едва ли не теми же самыми журналистами и транслированные по тем же самым каналам, например, в восьмидесятые годы, то первое, что бросается в глаза – это полная противоположность транслируемых оценок, что проявляется как в подборе и приоритетности сообщаемых фактов, так и в отношении к ним. Изменилось государственное устройство – это многое объясняет. Однако для нас более важен другой следующий из этого сравнения вывод – оценки, транслируемые по каналам массовых коммуникаций, полностью зависят от системы ценностей субъектов социальных интересов, а вовсе не от их желания вести с массовой аудиторией диалог, и, тем более, не от стремления учитывать информационные интересы последней.

При этом среди социологов и теоретиков, занимающихся изучением сферы деятельности массовых коммуникаций, нередки, как мы уже упоминали, выводы о том, что СМК должны функционировать в двустороннем режиме, то есть в таком, который обеспечивает «возможность прямого доступа общественности к производству и распространению информации по каналам массовой коммуникации»[77]77
  Фомичева И. Д. СМИ как партиципарные коммуникации. М, 2002. С. 18.


[Закрыть]. Такой подход назван партиципарным. Одной из причин, которая, по мнению автора, затрудняет внедрение в практику подобной модели, является «узурпация информационного пространства журналистами»[78]78
  Там же. С. 9.


[Закрыть], которые должны обеспечить функционирование массовой коммуникации в двухстороннем режиме, что значительно расходится и с мнением журналистов о своём влиянии на массово-коммуникативный процесс, и с мнением массовой аудитории.

Ранее мы уже говорили о том, что в сфере социологии массовой коммуникации порой возникают ситуации, когда после этапа описания объекта следует не этап его объяснения, а этап рекомендаций, имеющих вид предписаний. В этом случае как всей системе массовой коммуникации, так и её отдельным компонентам (например, журналистике, или журналистам) предписывается то или иное должное поведение. Такие ситуации возникают в результате того, что сама социология массовой коммуникации находится в стадии становления, поэтому подобные явления практически неизбежны. Мы упоминаем об этом ещё раз потому, что нашим слушателям – будущим социологам – предстоит заниматься дальнейшим развитием социологии массовой коммуникации, поэтому напоминание есть своего рода предостережение, имеющее своей целью предотвратить предписывание массовой коммуникации несвойственных ей ролей. Сложно представить физика, который бы считал, что какой-нибудь физический элемент должен вести себя по-другому, потому что его поведение не устраивает физика. Точно так же нам сложно представить, чтобы экономист предписал олигарху вести его деятельность с участием общественности и разделить с ней свои деньги, потому что это повысило бы уровень жизни последней и изменило бы в лучшую сторону сложную экономическую ситуацию в стране. Но почему же тогда владелец телевизионного канала или издания, или любой другой субъект социальных интересов, реализация которых предполагает участие СМК, должен учитывать чьё-то мнение при организации собственной деятельности? Для них массовые коммуникации являются таким же средством, каким для владельца, например, авиакомпании являются самолёты, и предписание поделиться средствами с общественностью только на том основании, что ей от этого будет лучше или что такая ситуация будет выглядеть более нравственной, есть не что иное, как предписание субъекту той или иной деятельности уступить часть своих возможностей как субъекта другому субъекту.

Ни из какого социального закона, в том числе и из закона деятельности, этого не следует. Мы не можем в своих действиях не учитывать законы природы. Вряд ли кто-нибудь может утверждать, что ему удаётся игнорировать, например, закон всемирного тяготения. Социальные законы не являются столь непреложными и действие их можно не учитывать, но следствием такого нарушения выступает невозможность добиться поставленных целей. Именно это происходит с различными предписаниями массовым коммуникациям – им никогда не суждено сбыться, потому что их суть противоречит закону социальной деятельности, предполагающему наличие действующего субъекта с его интересами, целями и системой ценностей, которая детерминирует его целеполагание и целереализацию. Если предположить, что, так называемая общественность тоже является субъектом социальной деятельности, то из этого следует, что у неё должны быть не просто общие, а единые цели, единая система ценностей и должна иметь место активная деятельность по достижению этих целей, деятельность, направленная в том числе и на противоборство с другими субъектами, имеющими похожие цели. В случае если этого не происходит, субъект как таковой не может состояться.

Анализ деятельности массовой коммуникации позволяет прийти к выводу, что на неё распространяется закон социальной деятельности как и на все другие социальные процессы. Если обратить внимание на особенности функционирования массовой коммуникации советского периода, предварительно абстрагировавшись от идеологических утверждений в том, что они выражают мнение и волю всего народа, то можно заметить, что их единая позиция являлась результатом наличия в обществе одного доминирующего субъекта социальных интересов, выраженного в виде одной политической партии, определяющей все сферы деятельности общества. Переход общества к многопартийной системе привёл к возникновению нескольких противостоящих друг другу субъектов социальных интересов, что никак не противоречит потребности общества как целостной системы в её стремлении к самосохранению путём развития различных форм регулирующей деятельности. К числу последней относится также деятельность массовой коммуникации, обеспечивающая возможность субъектам социальных интересов осуществлять целереализующую деятельность посредством влияния на формирование массового сознания. Наличие в информации СМК различных ценностных ориентаций свидетельствует о полисубъектности общества. В случае если те или иные слои общества не устраивают те или иные ценностные ориентации, внедряемые каналами массовой коммуникации, то единственная, на наш взгляд, возможность противостояния этому лежит не в сфере требований и предписаний массовым коммуникациям, а в сфере формирования новых субъектов социальных интересов, обладающих другими системами ценностей.

Для реализации поставленной субъектом на основании собственной системы ценностей цели необходимы не только средства, но и условия осуществления данной цели, иными словами, субъект должен обладать определённой свободой в достижении своих целей.

Тема 7. Проблема свободы субъектов массово-коммуникативной деятельности

В науках, исследующих деятельность массовой коммуникации, нет, наверное, более актуальной и животрепещущей темы, чем проблематика, связанная с обсуждением свободы печати, свободы СМК вообще, свободы журналистской деятельности как одной из самых значимых ценностей в деятельности массовой коммуникации.

Теме свободы посвящены многие страницы теоретической (в том числе философской) и публицистической литературы. Идея свободы вдохновляла и вдохновляет поколения людей на протяжении многих веков.

Особое место занимает проблема свободы печати. Со времени выхода в свет одного из первых сочинений на эту тему – изложения речи Джона Мильтона в английском парламенте в 1644 году – проблема свободы печати находится в эпицентре практически всех проектов общественных преобразований.

Английский историк Джон Кин описывает исторический факт заочного суда в 1792 году в Лондоне над Томасом Пейном, автором трактата «Права человека», обвиняемым в предательстве родины за активную поддержку на страницах своей работы американской и французской революций, которая в глазах англичан выглядела как подстрекательство к неповиновению парламенту. Защитник обвиняемого считал такое обвинение необоснованным, ибо оно «противоречит основному принципу английской конституции – принципу свободы печати… В сфере, касающейся печати, …власть парламента ограничена правом личности свободно высказывать и публиковать свои взгляды. Каждый человек нуждается в кислороде публичности. Совершенно недопустимо управлять разумом, глазами и языком гражданина. Свобода печати является неотъемлемым, естественным правом личности, дарованным Творцом»[79]79
  Кин Д. Средства массовой информации и демократия. М., 1993. С. 17.


[Закрыть]. Тем не менее, суд не счёл аргументы убедительными и признал обвиняемого виновным. Однако следует заметить, что в речи адвоката в сжатом виде содержалось большинство аргументов, используемых политиками и теоретиками при разработке темы свободы печати в последующие двести лет.

С середины семнадцатого века, то есть со времён выхода сочинения Джона Милтона, проблема свободы печати освещалась с различных методологических, теоретических и идеологических позиций. В семнадцатом веке сторонники теологического подхода выступали против государственной цензуры печати, ибо были убеждены что она «отвратительна сама по себе, так как… лишает человека свободы мысли, выбора и свободы жить по-христиански»[80]80
  Там же. С. 23.


[Закрыть]. Сторонники прав личности считали свободу печати производной от естественных прав личности, которая свободна реализовывать свои естественные права вопреки даже государству. На этом основании они полагали, что институт печати в своей деятельности должен руководствоваться не чем иным, как правами личности. Сторонники концепции утилитаризма, исходившие из того, что правительства и законы должны обеспечивать своим гражданам максимально счастливую жизнь, считали наличие государственной цензуры узаконенным деспотизмом, препятствующим возможности достижения гражданами максимального счастья.

Подобного рода классические модели теоретического осмысления свободы печати основывались, как и все последующие, на одном базовом аргументе – заботе (вернее, с нашей точки зрения, видимости заботы) о благополучии граждан. Теологическая концепция сформировалась тогда, когда власть церкви перестала быть всемогущей и определять политику государств. Проблема свободы печати вызвала озабоченность теологов именно тогда, когда им, для реализации собственных интересов, была необходима поддержка граждан. Что же касается сторонников концепции прав личности как неких естественных прав, впоследствии положенных в основу либертарианской теории печати, то ими не было выдвинуто никаких обоснований, характеризующих ни естественные права, ни права личности, ни того, как они соотносятся с правами государства, которому, по их мнению, личность вправе не подчиняться в некоторых вопросах, в каких именно, и, главное, на каком основании.

Надо отметить, что тема мифических прав личности эксплуатировалась на протяжении последних более чем трёхсот лет не только теоретиками свободы печати, но и многими другими аналитиками социальных процессов. Причина столь устойчивого интереса к правам человека лежит, на наш взгляд, в отсутствии других, в том числе и научных, аргументов в пользу отстаиваемых точек зрения. Никто и никогда не обосновал, чем и на каком основании отличаются права человека вообще от его же прав, узаконенных тем или иным обществом в лице государства. Из предположения наличия прав без общества следует вывод о возможности существования человека вне общества, однако с таким методологическим выводом вряд ли согласится хотя бы один из приверженцев концепции прав человека. Отсутствие научных аргументов по данному вопросу компенсируется апелляцией к чувствам и эмоциям граждан, у которых всегда найдётся элемент недовольства (возможно, справедливого) существующей государственной властью. Такой аргумент как воля Творца, давшего людям некие особенные права, не может быть признан убедительным по причине своей недоказуемости, более того, этот аргумент также является спекулятивным даже по отношению к верующим гражданам. Если обратиться к библейским сюжетам, Адам и Ева были собственноручно изгнаны Творцом из рая именно за нарушение существующего порядка, за своего рода попытку реализовать «права личности» вопреки существующему законопорядку. Этот пример мы ни в коем случае не считаем аргументом против сторонников концепции прав личности, но просто иллюстрируем безосновательность даже такого их аргумента.

Джон Кин отмечает, что на практике «существовала не только пропасть, отделявшая утопию «свободы печати» от реальности ограниченных тиражей, повседневных преследований, с которыми сталкивалась пресса, и глубоко проникшая в её среду коррупция»[81]81
  Там же. С. 41.


[Закрыть], но и глубокие внутренние противоречия самих концепций.

Развитие рыночной экономики с её монополизацией и концентрацией капитала привело к формированию новых, отличных от классических, взглядов на проблему свободы печати. Сторонники рынка и либеральных преобразований продолжали выступать за отмену регулирования деятельности массовых коммуникаций со стороны государства, однако в качестве аргументов выдвигали необходимость коммерциализации СМК для повышения их конкурентоспособности и увеличения отдачи по капиталовложениям. В таких социальных условиях свобода печати предполагала свободу для наиболее обеспеченных слоёв населения, имеющих возможность не только владеть массовыми коммуникациями, но и возможностью пользоваться рекламируемыми товарами, а также иметь больший доступ к любой информации в силу возможности иметь современную коммуникационную технику.

В двадцатом веке такого рода свобода печати вызывала всё большую обеспокоенность социологов. В ранее рассматриваемой работе «Четыре теории прессы» авторы анализируют четыре типа проявления свободы печати, зависящие от того или иного типа современного им социального устройства. Авторитарная концепция предопределяла зависимость прессы от существующей власти и не учитывала интересы индивида. «Прежде всего считалось, что человек может реализовать свой потенциал полностью только как член общества. …Такая теория неизбежно приводила к суждению, что государство как выражение групповой организации стояло выше в шкале ценностей, чем личность, поскольку без государства личность была не в состоянии развить качества цивилизованного человека»[82]82
  Сиберт С., Шрам У., Питерсон Т. Указ. соч. С. 27


[Закрыть]. В рамках либертарианской теории свобода выражения мнения, считают авторы, является естественным и неотъемлемым правом человека, и это право никто не может у него отнять.

Либертарианская теория, основанная на свободе воли, отвергает зависимость массовой коммуникации от государственного контроля, более того, наделяет её самостоятельным правом контролировать государственную деятельность, ибо в демократических государствах, в которых только и возможно функционирование прессы на либертарианских принципах, правительство является слугой народа.

Теория социальной ответственности, развивающаяся на основе либертарианской концепции печати, предполагает, что «свобода выражения мнений основана на моральном обязательстве человека следовать своим убеждениям, своей совести»[83]83
  Там же. С. 145.


[Закрыть]. Теория социальной ответственности в отличие от либертарианской теории не считает свободу выражения мнения абсолютным правом, а считает, что она «основывается на обязательстве человека перед своим образом мыслей»[84]84
  Там же. С. 147.


[Закрыть].

Советская коммунистическая теория свободы прессы является, по мнению авторов, своего рода вариантом авторитарной теории и основывается на определении массовой коммуникации как орудия в руках правящей коммунистической партии.

Негативно оценивая авторитарные варианты свободы печати, авторы, признающие обусловленность массово-коммуникативной деятельности тем социальным устройством, в рамках которого функционирует пресса, тем не менее, не обнаруживают понимания социальной природы массовой коммуникации. Это проявляется в явном или неявном осуждении положения о зависимости человека от общества, которое, по мнению авторов, характерно только обществам с авторитарным устройством. Однако существование и человека, и печати, и государства возможно только в обществе. Предполагая возможность личностной реализации человека вне общества, организованного в государство, авторы, вероятно, предполагают возможность реализации вне какого-то конкретного государства, однако в работе по этому поводу нет никаких пояснений.

Наиболее приемлемой с точки зрения авторов является реализация свободы на принципах теории социальной ответственности, ибо для того, «чтобы человек мог определить свою судьбу, достаточно было освободить его от ограничений. И достаточно было снять почти все, кроме самых минимальных, ограничения с прессы, ибо, если бы прессе не мешали, она бы поставляла на рынок идеи и информацию, и из их взаимообмена возникала бы торжествующая истина»[85]85
  Там же. С. 141.


[Закрыть]. В работе авторы не описывают механизм, благодаря которому каждый человек мог бы высказать своё мнение сообразно своему образу мыслей, хотя считают, что владельцы СМК по непонятным нам причинам должны идти на уступки журналистам и обществу. Остаётся неясным, что имели в виду авторы, противопоставляя общество и монополистов, которые также являются частью общества, которое, исходя из теории социальной ответственности, должно предоставлять им право самостоятельной реализации собственных убеждений.

В работах современных зарубежных авторов тема свободы печати остаётся очень актуальной. Под свободой печати обычно понимается «право распространять идеи, мнения и информацию через печатное слово без ограничений со стороны правительства»[86]86
  Дэннис Э., Мэрилл Д. Беседы о масс-медиа. М., 1997. С. 25.


[Закрыть]. Комментируя Первую поправку к Конституции Соединённых Штатов[87]87
  Первая поправка гласит: «Конгресс не должен издавать ни одного закона, относящегося к установлению религии или запрещающего свободное исповедание оной, либо ограничивающего свободу слова и печати, либо права народа мирно собираться и обращаться к правительству с петициями об удовлетворении жалоб».


[Закрыть], Э. Деннис и Д. Мэрилл пишут: «В обществе постоянно ведутся споры о сути этой концепции свободы: что эта свобода означает, на кого распространяется (на всех граждан или только на организации, в совокупности составляющие то, что мы называем СМИ)? Современное толкование свободы печати в большой степени зависит от юридического толкования таких терминов, как «Конгресс», «ни одного закона» и «печать»[88]88
  Там же. С. 26.


[Закрыть]. Авторы приходят к выводу, что абсолютной свободы печати в США нет, да и «ни один ответственный и разумный человек не пожелает этого»[89]89
  Там же. С. 36.


[Закрыть], однако свобода печати в рамках, гарантированных законом, несомненно имеет место быть, что является наилучшим способом её реализации, ибо «свобода печати не может существовать в вакууме, а, напротив, должна существовать в сочетании с другими правами, гарантированными Конституцией»[90]90
  Там же. С. 28.


[Закрыть], иными словами, «в США существует свобода прессы в реалистическом смысле этого слова»[91]91
  Там же. С. 41.


[Закрыть]. Концепция авторов отражает современные социальные реалии, в рамках которых функционируют массовые коммуникации в государствах с демократическим устройством.

В исследованиях отечественных авторов проблема свободы печати, несмотря на её актуальность, не получила широкого распространения. Последние восемьдесят лет реализация свободы как таковой проходила в нашей стране под лозунгами демократии и заботы о благе народа. В советский период массовой коммуникации, называемой журналистикой, теоретиками предписывалось «формирование сознания и самосознания, воспитание и перевоспитание масс. Такое определение имеет немалый смысл. …Оно показывает, что журналистика неотделима от функционирования системы партийной информации, пропаганды и агитации»[92]92
  Социология журналистики / Под ред. Е. П.Прохорова / М., 1981. С. 22–23.


[Закрыть].

Постсоветский период, связываемый с политическими реформами в России и началом развития рыночной экономики, сформировал новый класс собственников, в том числе и средств массовых коммуникаций, и, тем самым, изменил условия функционирования последних. Проблема свободы печати стала выражением злободневной проблемы реализации политических интересов субъектов социальной деятельности в новых условиях полисубъектности общества. Однако в области теоретических исследований массовой коммуникации проблема свободы печати по-прежнему не нашла своего отражения и описывается в терминах типа «мера свободы зависит от верности социальной позиции»[93]93
  Прохоров Е. П. Введение в теорию журналистики. М., 2000. С. 127.


[Закрыть], и т. д.

Ничего не изменилось в представлениях о свободе и в сегодняшнем информационном пространстве.

Исходя из анализа деятельности массовой коммуникации, становится очевидным, что проблема свободы печати является одной из наиболее актуальных в современной отечественной социологии массовых коммуникаций и нуждается в серьёзных специальных монографических исследованиях.

Слово «свобода» в естественном языке весьма многозначно. «Словарь русского языка» насчитывает около десятка значений этого слова[94]94
  См. Словарь русского языка в четырех томах. Т. IV. М., 1984. С. 52–53.


[Закрыть]. Но нас в данном случае должна интересовать «свобода» в категориальном смысле, то есть свобода как понятие социальной науки, социологии, ибо теория массовой коммуникации не может исходить в своих определениях из понимания свободы, например, как «легкости, отсутствия затруднений в чем-либо» или «непринужденности, отсутствия связанности» или «состояния того, кто не находится в заключении, в неволе».