Текст книги "Попутчики"

АРНОС

Вторая половина дня наступила в Арнос, усталая и желтая под низким небом.

Улицы были пусты, в сточных канавах скапливался снег, достигая узких дверей. Только горбатый карлик, приютившийся в тени ворот и клянчивший монеты, услышав стук копыт, вскинул голову. Он увидел подъезжавшего на вороной лошади солдата, ведущего за собой двух коней без всадников.

Карлик выскочил на дорогу и поднял свою чашку за подаянием.

Солдат повернулся в седле, выудил монетку, а затем, казалось, ему пришла в голову какая-то мысль, и он помедлил. Но тоскливое, отчаявшееся лицо калеки переубедило его. Он бросил в сосуд блестящий круглешок.

– Скажи, где живет священник?

Карлик, тряся головой, показал на свои губы. Он был нем.

– Ты можешь проводить меня? Карлик засиял и помчался по улице, останавливаясь время от времени, чтобы посмотреть, следует ли за ним солдат.

Так они двигались через переулки и улицы Арноса. Карлик ковылял и подпрыгивал впереди, солдат медленно ехал позади него. Они достигли площади, где полуразвалившаяся церковь склонилась к стенам маленьких соседних домов. Карлик указал на один из них. Дом священника.

Хейвор посмотрел сначала на дом, затем на жалкую церковь. Его глаза слезились от холода. Бедность этих стен подавляла его. Чтобы жить в них, одной надежды было мало. Но ведь он пришел, чтобы найти надежду, утешение или защиту? В принципе он не ожидал ничего. Хейвору пришло в голову, что он осуществляет своего рода ритуал, подобно лицедею, который великолепно провел свою роль, не упустив ни одного слова или жеста.

Он поймал себя на том, что детально рассматривает церковь. Она была стара. Башня поднималась тремя уступами из бурого камня, с узкими черными оконными щелями. Свет играл вокруг одной, повернутой к солнцу стороне. Тени теснили другую. Святой Круг на шпиле возвышался серебром в мутных желтых облаках.

– Он видел как умирают люди. Одни расставались с жизнью гордо и слепо, другие кричали – во власти страха. Третьи, подобно ему в нынешней ситуации, казались вцепившимися в какой-то предмет, булыжник, соломинку, – как будто хотели сохранить в своей памяти его форму, цвет и структуру, каждую песчинку и каждое и каждое волокно, дабы унести его в мир, лежащий по ту сторону гильотины или виселицы.

Хейвор отвел свой взгляд от башни и оглянулся, ища карлика, но маленький калека уже спешил прочь.

Перед церковью были перила. Хейвор привязал к ним лошадей, отцепил кожаный мешок и положил в тени ворот. Затем он ступил в глубокую полость церкви, неожиданно плененный воспоминаниями детства.

Мрачно, пыльно, голо. Центральный неф. Отражающая эхо вымостка между стройными колоннами, подобно Призрачным пальцам, тянувшимися в высоту, штандарты мутно-красного и пятнисто-золотистого цвета, развернувшиеся опахалами над алтарем, Святой Свет в своих зеленых лампадках, бледные, капающие воском ряды свечей.

Он стоял перед высеченным в камне Кругом и думал о том, как его, пятилетнего, избили священники, потому что он сказал, что эта штука выглядит как тяжелое колесо.

На его плечо неожиданно легла рука. Это была рука, которая тянулась из детства в настоящее. Он ощутил на спине жгучую боль от удара кожаного ремня и резко повернулся, хватаясь за нож.

Священнику было около тридцати. Строгий, сильный и высокий мужчина, способный при необходимости защитить себя. Взгляд монаха скользнул по боевому поясу Хейвора, но он спокойно сказал:

– Я не хотел тебя пугать, солдат, но ты носишь кольчугу южанина, и богу ведомо, что мы хорошо оберегаем те немногие ценности, которые у нас еще остались.

Храбрый человек, подумал Хейвор. Знает грубые привычки южан и отваживается открыто об этом говорить:

– Я пришел не за тем, чтобы ограбить вас, отец, – сказал Хейвор. – Я хотел кое о чем спросить. Священник улыбнулся.

– Это моя обязанность отвечать на вопросы, солдат. О чем же идет речь?

– Об Авиллиде. И о мертвом Господине Авиллиды. Священник сразу же стал очень серьезным, глаза его, казалось, сузились.

– Я полагаю, у тебя есть весомое основание спрашивать именно об этом. На карте, явно, стоит многое.

– Моя жизнь, – ответил Хейвор.

До сих пор в нем жило некоторое отрицание существующего положения вещей. После этого ответа оно больше не имело смысла. Он видел черноту преисподней, встающую из сосуда, и бросающуюся на него. Священник, внимательно смотревший ему в глаза, видел ее, очевидно, тоже.

– Иди со мной! – сказал он и повел Хейвора из церкви в свой дом. У портала Хейвор поднял кожаный мешок, священник не сказал ничего.

Дом священника был довольно жалок, голый, как и церковь, но без ее замкнутого великолепия. К тому же было темно и священник, сняв с полки, зажег маленький светильник. Несмотря на жестокий холод, в камине не было огня.

Священник сел и предложил Хейвору сделать то же самое. Затем воцарилось молчание, молчание, пожирающее само себя и нараставшее до тех пор, пока не начало казаться, что никто из них уже не способен его нарушить.

Наконец Хейвор собрался с духом.

– Вы, возможно, знаете, что произошло в Авиллиде. Новости здесь распространяются быстро.

– Да. Три дня назад мы видели знамение на северной стороне неба – красный свет и красный дым.

– Авиллида стояла в пламени, – подтвердил Хейвор. Король – Черный Медведь покорил город. Потом пошел грабеж.

– Так я и думал, – сказал священник.

– Значит, вы, возможно, знаете и то, что здесь? Священник отшатнулся, все краски спали с его лица, кожа стала напоминать высушенное дерево.

– До меня дошел слух.., о большом золотом бокале… Хейвор достал кубок. Вся комната засияла в его блеске, мерцание пронзило его руки, словно сделав их прозрачными, заставило, подобно пламени свечи, выступить темные артерии пальцев.

– Я нашел эту вещь в развалинах Авиллиды.., вместе с двумя людьми. Один умер от лихорадки, второй утонул. Что-то преследовало нас. Я предполагаю, что следующая очередь – моя.

– Ты суеверен? – спросил священник хрипло. – Боишься мертвецов?

– Нет, отец? Я верю только в то, что вижу. За нами в отдалении следовало трое всадников, один из них в золотом шлеме. Сегодня я понял, что этот шлем в действительности состоит из белокурых волос.., так как с восходом солнца эти трое приблизились.

Глаза священника были направлены на руки Хейвора. Хейвор опустил взгляд и заметил, что гладит металл, как будто это грива любимого коня или волосы возлюбленной.

– Вы видите сами, – сказал он и заставил свои руки остановиться. – Что произойдет теперь? Моя смерть неизбежна?

– Этого я не знаю, – ответил священник тихим, вымученным голосом. – Но скажу тебе одно: Ты не должен смыкать глаз, пока не избавишься от этой вещи!

– Тогда скажи мне, как от нее избавиться, отец! Разве здесь.., в церкви?

– Нет! Ради всего святого, не здесь.., и нигде на старой дороге! Ее построили древние люди темного времени. Она бы притянула зло и силы зла, как высокие деревья притягивают молнию. Попытайся продержаться до Венки! В полумиле от города эта дорога кончается. А в Венке есть большая церковь со святыми реликвиями… Возможно; там ты найдешь помощь.

– Всего лишь, возможно, – вымолвил Хейвор. – А до Венки три дня конного пути? Что произойдет, если я просто оставлю кубок в Арносе, в сточной канаве или перед какой-нибудь закрытой дверью?

Бледные черты лица священника сразу стали жестче.

– Тогда ты навлечешь на невинных проклятие, которое навлекла на тебя алчность! Где бы ни спрятал ты это золото, это место будет осквернено во веки веков. Кроме того сброд, который тебя преследует, чует тебя. Только сильные слова и сильная воля еще способны спасти тебя. Возможно, в Венке…

– А, возможно, и нет, – добавил Хейвор. Внутри его, казалось, зазвенел, а затем замолчал колокол.

– Совершенно верно, – ответил священник и опустил взгляд.

Хейвор поднял мешок. Золотой блеск опустился туда и лишил помещение своих лучей.

– Глупец, вот кто ты! – священник разом вышел из себя. – Неужели ты никогда не слышал историй, которые рассказывают о черном Маге и его отродье? Этот бокал, до краев наполненный кровью, Служил при его греховных мессах для принесения жертв гнуснейшим, отвратительнейшим из всех… – далее он не говорил. Когда Хейвор достиг двери, священник тихо добавил:

– Ты имеешь знак Святого Круга на своем мече, чужак?

– Да, – ответил Хейвор. – Но он мало полезен, так как я не верю в него. Прощайте, отец, спасибо за совет!

Священник поклонился и скоро услышал цокот копыт на улице. Но дыхание смерти долго не хотело выветриваться из маленькой комнаты.

Круглое красное солнце стояло совсем низко. Хейвор иногда видел его между крышами, пока ехал по извилистым улочкам Арноса.

Мешок казался тяжелее, словно кубок приобрел больше веса, словно смерть двух человек легла грузом в зияющем черном отверстии. Возможно, и его собственная гибель, которой он явно не мог уже избежать.

Какой же будет его смерть?

Ключом к душе Качиля были суеверие и страх, к душе Фелуче – честолюбие и чувственность. С чем они подступятся к нему?

Я могу выехать из города, думал он, сесть на краю дороги и ждать ночи. Ждать своих преследователей. Просто. Легче всего. Тем не менее, при всех обстоятельствах он вел себя как животное, еще чуявшее возможность бегства.

У ближайшего угла стоял старик, вылавливавший отбросы из стока.

Хейвор окликнул его. Когда старик обернулся, Хейвор увидел, что тот был слеп. Его бросило в дрожь от этой картины. Он встретил за последнее время слишком много ущербных и искалеченных, они казались частью тьмы, которая сжималась вокруг него.

– Ты знаешь в Арносе знахаря или собирателя трав? Старик склонил голову набок.

– Собирателя трав, – сказал он, немного подумав. – В крайнем доме у южных ворот.

Когда Хейвор хотел тронуться дальше, человек резким голосом крикнул ему вслед:

– Милостыни! Есть ли у вас монетка, сударь, без которой вы можете обойтись?

– Конечно, – ответил Хейвор. – Но со мной кубок из Авиллиды. Ты все еще хочешь моих денег?

Он не получил ответа, а когда повернулся, то увидел, что старик, нащупывая дорогу, торопился прочь, как ослепленная светом дня мокрица, которую обнаруживают под камнями.

Горькая улыбка заиграла на губах Хейвора. Он вез с собой огромное сокровище, но был застрахован от разбойников лучше, чем любой торговец с парой жалких медных монет.

Дома у Южных ворот плотно прижимались к валу – жалкие лачуги с крохотными окошками и затхлой вонью бедняцкого квартала. Домишко торговца травами был сооружен из бурого рассыпчатого кирпича, как и все здешние строения, однако над притолкой, как знак его промысла, висела цепочка из нанизанных на бечевку крысиных черепов.

Хейвор привязал лошадей к столбу перед домом. Входная дверь была вынесена глубоко внутрь. Хейвор помедлил. Мутное зеленое оконце было такое маленькое, что в нем нельзя было ничего разглядеть, однако из щелей и трещин стен просачивался причудливый запах, смесь из растений, гнили. Компоста и сена, острый и затхлый одновременно.

Хейвор постучал рукавом кольчуги. Казалось, от этого звука содрогнулся весь дом. Вначале никаких признаков жизни не обнаруживалось, но затем за волнистым зеленым стеклом мелькнула тень.

– Кто там? – спросил грубый голос.

– Проезжий, который хотел бы воспользоваться твоими услугами, – ответил Хейвор.

Голос пробормотал нечто нечленораздельное. Потом возвысился снова:

– В чем же ты нуждаешься?

– Впусти меня и я объясню тебе все. Наступила долгая тишина, в то время, как существо в доме, то ли мужчина, то ли женщина, по голосу было не узнать, размышляло. Затем раздался скрежет ржавого засова, и дверь чуть приоткрылась.

Хейвор вошел в маленькую мрачную комнатку. Запах растений и корней охватил его как оглушающий туман. Лавочник был сутулым типчиком в бурой блузе, из которой торчала сморщенная черепашья голова и маленькие черепашьи лапки. Пальцы сжимали свечной огарок.

– Чего вы хотите от меня? – спросил мужчина и описал свечкой круг, который окунул комнату в мерцающую бледность. Хейвор бросил беглый взгляд на различные кучки зерен, ступки с серо-зелеными растениями и втиснутыми туда цветами, а также на ряды узких, закрытых пробками сосудов. Высоко на стене висели оленьи рога, рядом с гладко отполированными костями черепа – дьявольская картина. Через более низкую дверь в глубине сочилась чернота и погребной запах грибов.

– Ты можешь изготовить напиток, который убережет человека от сна?

Лавочник согнулся еще ниже и поднял свечу так, что ее тонкий, жесткий свет упал на лицо Хейвора.

– Напиток, который убережет от сна? Люди большей частью требуют противоположное.

– Бывают исключения.

– Возможно, вполне возможно. Снова наступила длинная пауза, и лавочник что-то тихо бормотал себе под нос. Затем спросил:

– Вам нужен напиток, чтобы подлить его другому человеку? Или чтобы совершить преступление?

– Ни то, ни другое. Я должен три-четыре ночи бодрствовать.

– А что произойдет, если вы заснете?

– Это будет означать для меня смерть, – сказал Хейвор спокойно, так же, как прежде священнику, и его снова охватило это чувство неотвратимости.

– Вы можете заплатить? – живо спросил торговец травами.

– Да.., если ты возьмешь что-то от меня.

– А отчего не взять? Здесь, в городе, я редко получаю живыми деньгами. Люди приносят тощих кур и поношенную одежду.., или обещают вещи, которые они никогда в руках не держали.

– Я украл золотой бокал Господина Авиллиды и несу его с собой, – объяснил Хейвор. – Кубок Крови.

Теперь он откажется мне помочь, подумал он. Я должен был сказать правду позднее или, вообще, не выдавать ее.

Но человечек только звонко рассмеялся.

– На улице стоят три коня, – сказал он. – Я сварю вам напиток, если отдадите мне двоих. В один прекрасный день их наверняка можно хорошо продать. Ну,., что вы задумались? Это абсурдно высокая цена, я знаю, но вы находитесь в отчаянном положении.., а я жаден, но не боюсь.

– Ты прав, – сказал Хейвор. – Я нуждаюсь в твоих услугах. Лошади принадлежат тебе.

– Тогда садитесь и ждите.

Целый час Хейвор просидел в комнатке, пропитываемой острым паром, в то время, как этот человек рылся в своих травах, смешивая их, и бормотал под нос что-то непонятное. Возможно, этот тип – шарлатан, – думал Хейвор, – и понимает в травах не больше, чем в свойствах луны. Я заплачу и буду пить его варево, а оно в конце концов не поможет. Но ему не оставалось другого выбора. А оба коня означали для него только обузу.

Снаружи пряталась вторая половина дня. Хейвор не заметил, как подкрался вечер, так как комнатушка не имела порядочного окна, но тени незаметно сгустились. Огромные оленьи рога, казалось, расплылись по краям и слетались матовой белизной, когда все вокруг стало темным.

Наконец лавочник вынырнул из темной соседней комнаты. В руке он держал фиолу из мутного стекла. Жидкость, плескавшаяся в ней, напоминала болотную воду.

– Это то самое?

– То самое, – подтвердил лавочник. – Принимайте с интервалом в два часа маленький глоток! О большой точности говорить нечего. Чем дольше будете оставаться без сна, тем слабее будет действовать микстура. Поэтому ближе к концу вашего бодрствования придется принимать дозу побольше. Возможно, средства не хватит, чтобы вас спасти. Я делал, что мог.

Хейвор поблагодарил. Честные слова, хотя и укрепили его сомнение в исходе дела, но придали напитку правдоподобность. Его морозило. Отвратительно цепенящий холод, казалось, глодал его кости. – Торговец травами последовал за ним на улицу.

Лошади скребли копытами и топтались. Кобыла Качиля и сивый Конь Фелуче, казалось, признали нового хозяина. Они заржали и стали тыкать носами в бурую блузу. К удивлению Хейвора человечек извлек из кармана немного сахарку. Значит, не так уж плохо им придется. Хейвор был рад этому.

Он вскочил в седло и поскакал через Южные ворота Арноса на древнюю дорогу.

Мы еще поборемся, – думал он. И хотя настоящего страха не испытывал, но большой надежды тоже не питал.

Возможно, это и была ключом к Хейвору из Таона – то, что он добровольно и со стоическим хладнокровием шел навстречу судьбе.

Через некоторое время он принял полглотка варева. Оно горело на языке, и вскоре после этого стали гореть его глаза. Щекочущая, напряженная энергия помчала по его телу, как лихорадка.

СНЕЖНАЯ ПУСТЫНЯ

Арнос исчез за холмами, и на вечернее небо напялилось серое облачное покрывало. Затем снова начал идти снег.

Вначале хлопья падали мягко и легко, словно крылышки насекомых, задевавших его лицо. Затем в горах проснулся ветер и ; понесся, визжа, с востока по склонам. Буря хлестала снегом, превратив его мягкое изобилие в миллионы игл, и скрыла землю за разлетавшимся занавесом хлопьев.

Долгое время Хейвор продолжал ехать с опущенной головой. Мокрые тяжелые комья падали с копыт его коня. Он ,не видел ничего, кроме сотрясаемой ветром белизны, ничего не слышал, кроме пронзительного ветра. Снег глушил цокот копыт по покрытию дороги.

Неожиданно из снега возникла черная масса. Лошадь отпрянула, но это были только останки старой стены.

Хейвор слез и повел коня под низкую арку из раскрошившегося камня. Возможно, это была сторожевая башня, как и та, задушенная плющом руина, на которую они с Фелуче уже натыкались. Он подумал о старухе, выползшей из-под стены, об отвратительной тайне, которая сделала ее и Фелуче улыбающимися заговорщиками. Но думал он недолго, думать о смерти было слишком холодно и безутешно.

Снег продолжал свою круговерть. Создавалось впечатление, что он собирался бушевать целую вечность.

Огромная волна усталости наползла на Хейвора, когда он присел подветренной стороны руин. Он извлек травяной настои и сделал еще один маленький глоток. Огонь запылал в его горле. Через некоторое время ветер стал спадать. Снег падал длинными, белыми полосами, а Затем стал прекращаться.

Хейвор увидел широкую, белую равнину, тут и там пробитую отдельным деревцем или мелким кустарником. Всклоченные, низкие лесочки растворились в небытии, с От дороги не осталось и следа.

Он посмотрел назад, на дуть, который прошел.

Ландшафт казался пустым, хотя отдельные его черты можно было с трудом различить. Тем не менее его сердце начало колотиться, словно требовало ответа.

В буране он сбился с дороги. Могло ли получиться так, что он оторвался и от своих темных попутчиков?

Снег перестал. Он вышел из-под защиты арки и глянул вверх. Холодные белые звезды усеяли небо. Теперь ему придется наблюдать за созвездиями как моряку, если он хочет достичь Венки.

Хейвор вывел лошадь и сел в седло. В голове все расплывалось. Он вцепился в лику седла, чтобы не потерять равновесие, и звезды завихрились как кометы в его глазах. Но головокружение быстро прошло, и он пустил лошадь по нетронутой белой почве. Знаки зодиака указывали ему дорогу на запад.

Он ехал сквозь ночь. Только один раз он принял глоток травяного отвара. Он чувствовал себя таким бодрым, как будто никогда в жизни не был обязан спать, таким уверенным и решительным, как будто внезапно овладел сверхъестественной защитой.

Но в уголке его мозга все время горела крохотная искра, предостерегавшая: “Не доверяй этому чувству! Оно обманывает! Ты в опасности! У тебя нет никакой защиты! Это трава вводит тебя в эйфорию!” Тем не менее, именно в данный момент ему было тяжело приглушить надежду.

Утро – наступило внезапно, сшило золотой нитью воедино края холмов и облаков. Ландшафт не переменился, словно в течение ночи он не двигался с места. Звезды бледнели и исчезали, но, судя по положению солнца, он по-прежнему ехал на запад.

Ночью он не миновал ни одного хутора, да и сейчас не видел следа человеческого жилья. Это была покинутая страна.

Хейвор взглянул на себя и на своего коня со стороны. Он увидел обоих глазом хищной птицы: два маленьких живых существа, нацарапанных-темным на снежной равнине, простиравшейся во все стороны в; бесконечность.

Он почувствовал, как лошадь под ним стала спотыкаться от усталости, и свернул к далекому кустарнику, темным пятном выделявшемуся на снегу.

Добравшись до деревьев, он привязал коня, накормил его и накрыл собственным одеялом. Затем расчистил маленькую площадку от снега, устроил костер и присел

Возле него с куском черного хлеба. На равнине он, чувствовал себя неуютно. Небо над ним также казалось слишком высоким и пустым, он представлял собой отличную цель в этой снежной пустыне.

Хлеб пришелся не по вкусу, но он заставил себя есть. От влажных ветвей восходил плотный, голубоватый пар. Хейвор прикрыл глаза, так как они начали слезиться.

До сих пор он не чувствовал себя усталым, но закрытые глаза как бы дали сигнал телу, и гигантская волна сна накатилась на него.

Хорошо. Сейчас-то он поспит. Дорога исчезла; те другие – тоже, с самого снегопада он больше не видел преследователей. Прошедшей ночью он уже остался в живых, а кроме того, сейчас на небе стояло солнце… Тяжелый прибой окатил его и понес в журчащее море.

По снегу двигалась девушка.

На ней были голубые, расшитые золотом сапожки. Хейвор поднял глаза и глянул ей в лицо. Оно напоминало пламя свечи, белый овал жара в середине, обрамленный желтым сиянием. Ее левая рука помахивала двумя пушистыми кусками меха, одним рыжим, другим белым. Хейвор узнал хвост лиса и хвост белого кота. Правой рукой она протянула ему словно в подарок длинные, связанные пучком перья сокола.

Она улыбалась.

Что-то укололо его в запястье. Он вздрогнул и испустил крик. Горящий кусок ветки вылетел из костра и обжег кожу. Он рассеянно тер ранку. Пот, словно огонь и лед, бежал по телу.

Значит спать он все же не должен. Даже днем. Еще бы чуть-чуть… Тем не менее, он не достаточно ясно разглядел ее лицо, только белую кожу и золотистое сияние волос. И улыбку.

Хейвор глотнул из стеклянной фиолы. Он размышлял. Я потерял дорогу. Можно ли полагаться на то, что солнце приведет меня к Вейке? Два дня дороги, возможно даже три, без проводника, и фиола уже наполовину пуста. Кроме того измучена лошадь.

Кожа между лопатками зудела. Он, повернувшись, стал всматриваться назад, и увидел их. Приподнятое настроение, затуманившее его глаза, исчезло. Далеко-далеко позади, как и прежде, но совершенно отчетливо. Три черных коня с бледными гривами, три черных фигуры, одна с беспокойным желтым пламенем вокруг головы. Они стояли совершенно тихо, ждали. Три черных ворона на дереве висельника.

Какой-то момент на губах Хейвора теснилась молитва, но он не мог вымолвить ни слова. За себя молиться он был неспособен. Для него эти слова навсегда захлебнулись в свисте кожаного ремня, в хныканье голодных мерзнувших детей и голой убогости сиротского приюта на далеком севере, из которого он бежал восемь лет назад.

Через некоторое время он затоптал костер, взял лошадь под уздцы и пошел дальше. Ему нельзя было спать.

Он оставался в движении целый день. Дважды по полчаса останавливался, чтобы дать отдых лошади. Во второй половине дня снова появились леса, как темные тени, протянувшиеся поперек равнины. У опушки корявых деревьев он нашел широкий пруд. Хейвор сломал лед и начерпал воды для себя и для лошади. Когда он выпрямился, то решил, что видит в глубине два неподвижных глаза, но это были лишь два светлых камешка, которые лежали рядом друг с другом.

Тело болело от усталости, но спустя некоторое время он этого почти уже не замечал; ему казалось, что он так чувствовал себя всегда. Незадолго до захода солнца он увидел блестевший на его рукаве длинный белокурый волос и удалил его. Назад он не посмотрел.

Солнце опустилось – огромный красный шар из северной меди. Когда наступили сумерки и плотной пурпурной мантией зацепились за кроны деревьев, Хейвор увидел Качиля и Фелуче, стоявших на его пути. Но, подъехав поближе, нашел только темные тени между двумя искривленными деревцами.

Хейвор почти ни о чем не думал. Тело его, казалось, парило и одновременно одеревенело. Ему было трудно оценивать расстояние, так что он время от времени спотыкался на своем пути о предметы, которые, казалось, уже миновал. А когда поднялись звезды, их расположение на небе не обнаружило для него смысла. Звезды образовывали сочетания, которые он не знал.

Показался тонкий серп луны. Немного позднее один гигантский корень, казалось, вздыбился перед ним, как змей, и обвился вокруг ног.

Падение оглушило Хейвора. Мир вращался, и ему было плохо. Он боролся с тьмой, но она поглощала его.

В темноте было окно, высокое желтое окно с темной решеткой. Он не знал, состояло ли оно из желтого стекла или же за ним мерцал желтый свет, а возможно, желтоватое небо. В окне висела черная луна.

Хейвор открыл глаза и, тяжело дыша, выпрямился.

Позади заржал конь. Вокруг морды была пена, он выкатывал глаза и взбудоражено танцевал. Хейвор схватился за узду и заметил светлый волос на локте, Скользнувший на землю, как гадюка.

– Пошли! – закричал он коню хрипло, – Пошли!

Лошадь вздернула голову и вздыбилась так, что ее копыта блеснули в темноте, как серебряные метеоры. Что-то упало с глухим металлическим звуком на почву. Конь пронзительно заржал и помчался прочь.

Хейвор пробежал за ним два или три шага и затем остановился, задержанный толстым древесным стволом. Кожаный мешок лежал у его ног в снегу.

Он поднял его. В мешке не оставалось больше ничего, кроме кубка. Напуганная лошадь, умчавшаяся в ночь, унесла его последний провиант, теплое одеяло, огниво. Теперь оставалось ничтожно мало защиты между ним и тьмой, и тем, что тьма подготовила для него.

В какой-то момент он просто думал оставить кубок лежать, но в мыслях возникла отвратительная картина: голые, скрюченные деревья, вонь безымянной чумы, ужас и кошмар, сочащиеся из широких краев золотого кубка, и распространяющиеся, пока их яд не покроет всю местность. Могло ли произойти, действительно, нечто подобное, он не знал, но слова священника всё еще звучали в ушах. Поэтому он взял мешок, как кающийся грешник в священных книгах, влачивший груз своих пороков по жизни. А мешок давил тяжело, по крайней мере так ему казалось.

Потом Хейвор побрел дальше, без дороги и без цели. Он не знал, где лежит Венка или существует ли Венка, вообще, он только смутно осознавал, что за ним следуют Охотники, и ему нельзя останавливаться.

Шло время, которое он не мог измерить, и которое не имело для него никакого значения. Затем из черного, как смола, и белого, как кость, беззвучного мира отделился резкий звук, отзвеневший и снова опустившийся в пустоту.

Вой волка.

Хейвор остановился. Поднял голову и напряженно вслушался, повторится ли жуткий, тягучий звук. Долго ждать ему не пришлось. Издали отчетливо эхо, потом еще одно. Значит, волки, много волков. Стая.

Озноб пробрал Хейвора, но это был примитивный, чисто физический страх. Он продолжил блуждание между деревьями, и волчьи призывы сопровождали его как хриплые тона треснувшей флейты. Но пока волки были далеко.

Он подошел к возвышенности и взобрался на нее. Деревья расступились, и у его ног легла темная масса вытянутых строений хутора, из окон которого жалили копья янтарного света.

Придорожный трактир.., одна из этих, похожих на укрепление, ночлежек юга… Значит, он был ближе в Венке, чем полагал. Возможно, его чувство времени заплутало в снежной пустыне…

Глубоко и тяжко дыша, Хейвор побрел вперед. Теперь он чувствовал холод, боль и страх, все обрушилось на него, потому что неожиданно появилась надежда на выигрыш.

На переднем дворе росло одно из высоких, черных деревьев. На его ветвях висели сосульки, зазвеневшие при приближении Хейвора, как стекло. Из высоких окон падали снопы света, образуя узор на снегу.

Над дверью висела на золотой цепочке серебряная клетка. Хейвор посмотрел наверх. Что-то подобное он уже видел. На полу клетки лежал череп большой птицы, в одной из глазниц торчал рубин.

Хейвор рукой толкнул дверь. Обрывки черного шелкового занавеса лизнули его по лицу. Он очутился в вытянутом, низком помещении, освещенном пламенем камина. Худощавый рыжеволосый человек стоял у огня.

– Добро пожаловать, Хейвор, – сказал человек, поворачиваясь. Это был Качиль.

Хейвор подошел ближе, встал перед камином, но огонь не давал тепла. Взглянув на пламя, Хейвор увидел очертания башен и дворцов на колосниках – горела Авиллида.

– Две ночи, – сказал Качиль. – Две ночи ты у них уже украл, но ускользнуть не сможешь.

– Да, мой благородный капитан, ты не сможешь ускользнуть, ни в снежной пустыне, ни в Венке.

Хейвор повернулся и увидел Фелуче, небрежно прислонившегося к дальнему краю камина. Южанин улыбнулся и поклонился, как актер. Вокруг его затылка обвилось илисто-зеленое водяное растение, а в складках рукава поблескивали осколки льда.

– Мне все это мерещится, – сказал Хейвор.

– Ну, хотя бы и так… – Фелуче пожал плечами.

– Это все от травяного напитка и долгой бессонницы, – продолжал Хейвор. – Галлюцинации…

Качиль засмеялся и превратился в кроваво-красного лиса, который хрипло затявкал и прыгнул в огонь. Хейвор глянул на Фелуче, но Фелуче исчез, и белый кот зашипел на него, выгнулся дугой и растаял в воздухе.

Хейвор пересек комнату и поднялся вверх по лестнице. Он очутился в огромной церкви с черными колоннами и высокими узкими окнами, в которых светилось желтое стекло. Каким-то образом через эти окна струился снег и образовывал на полу сугробы. Черный снег. Хейвор нагнулся и провел по нему пальцами, и это был не снег, а воронье оперенье.

На алтаре стоял Святой Круг, но посреди него проходила трещина, а перед ним, как Костер, пылал золотой кубок.

Хейвор бросил взгляд в черную впадину но она была сейчас до краев наполнена красным, темным красным…

– Нет! – завопил Хейвор. – Я тащу тебя на спине!

Кубок растворился в дым.

Хейвор оглянулся и стал нащупывать колонны.

– Деревья, деревья…

В голове его раздалось глуховатое пение. Он встряхнулся и открыл глаза, вокруг снова был белый пустой мир. Никакой гостиницы. Только пустыня, и вой волков.

Он поглядел через плечо. Прямо над землей, полускрытые в переплетении кустарников искристые волчьи глаза. Вот где, значит, был его конец. Одного похитила лихорадка, другого – вода, третьего – клыки дикой бестии. Или волки ему тоже мерещились?

Хейвор прошел пару шагов и услышал слабый шорох в кустарнике, не слишком близко, вероятно, в броске копья.

Он безусловно побрел прочь. Через некоторое время юноша заметил, что его преследует один-единственный зверь, другие выли далеко-далеко. Он чувствовал запах хищника, слабый на холоде, но очень ровный. Отчего волк не нападал на него? Возможно, он тоже был неуверен, ослаблен голодом, болен и изгнан из своей стаи. Да, видимо, так. Поэтому охотился в одиночку, тащился за двуногим, который означал для него жизнь. Сейчас волк не нападает, но будет следовать за своей жертвой, не спуская с нее глаз, будет наступать на пятки, пока не упадет…