Текст книги "Подруги"

Глава 5

Виктор заканчивал сервировать стол. Всё выглядело великолепно, остались последние штрихи – принести охлаждённое шампанское и зажечь свечи.

Мужчина взглянул на часы – было уже около десяти, и Галя должна была появиться с минуты на минуту. «Что-то ты загуляла, жёнушка», – с нежностью подумал Виктор, отошёл назад и ещё раз оценил свою работу – отлично! Он снял фартук и прилёг на диван. Устал. А работы сегодня переделал! Благо в кои веки его никто не дёрнул в выходной.

Дети уже два дня гостили у родителей Гали, и Виктор хозяйничал по полной. Они с женой никогда не делили работу на мужскую и женскую. Ввиду своей опасной профессии и ненормированного рабочего дня супруги, по сравнению с другими людьми, мало времени проводили вместе (на работе не считается – они там могли не видеться целыми днями).

Виктор очень ценил то, что Галя без единого упрёка приняла его решение стать оперативником, хоть и прекрасно понимала – жизнь у них будет непростой. Но иначе поступить не мог – его отец всю жизнь проработал в милиции, и Виктор с детства так увлёкся этой профессией, что даже не представлял без неё своего существования. Его не остановило даже то, что в лихие девяностые при задержании банды отец был убит. Они с мамой с трудом пережили утрату, но его, тогда ещё двадцатилетнего парня, это не ужесточило и не остановило. Витя просто как-то вдруг, в один момент стал взрослым мужчиной и осознал, что его призвание в жизни – делать мир вокруг чище, освобождать от мрази.

Виктор прекрасно понимал, что систему он не победит, но жить и ничего не делать просто не мог. Служить осталось совсем недолго, и через год-другой он хотел осуществить наконец-то свою мечту – заняться садоводством всерьёз. Они с Галей купили огромный участок за городом, в красивейшем месте, совсем рядом с лесом и озером, и уже начали строить дом. Небольшой, но уютный и, главное, – свой. Супруги мечтали заложить свое поместье, посадить родовые деревья и – жить долго и счастливо.

Виктор с Галей давно осознали, что они – две половинки единого целого. Они любили друг друга нежно, трепетно, будто и не было прожитых бок о бок двадцати лет. Говорят, с годами любовь проходит, а остаётся только привязанность или устоявшаяся привычка жить под одной крышей. Неправда! Если чувство настоящее – с годами оно становится только сильнее, чище, благороднее, как хорошее выдержанное вино. Но вино можно выпить или пролить, а любовь – вечная. И бесконечная. Её много, и она везде: во взгляде, в сердце, в душе, даже в случайном прикосновении руки…

Супруги Ивановы никогда прилюдно не афишировали свои чувства, как некоторые их знакомые: не целовались, не обнимались, не делали громких признаний. Но все окружающие их люди, будь-то на работе или в кругу друзей, твёрдо знали, что Галя и Виктор – пара от Бога, и разлучить их может только смерть…

Виктор зевнул и встал с дивана. Не хватало ещё уснуть: вот сюрприз получится!

А повод для празднования образовался серьёзный – Иванов давно занимался цветоводством и вывел новый сорт роз, который назвал в честь жены – Галина. Втайне от супруги он послал его на выставку в Голландию и получил солидную премию, а также сертификат. Наконец-то не только Галино увлечение писательством, но и его цветочки начали приносить доход в семейный бюджет. Виктор, как и любой мужчина, не мог смириться с тем, что жена зарабатывает больше него в разы, хоть и никогда не услышал от неё и слова упрёка.

На работе над ним посмеивались и за глаза называли Оперативный цветовод, но Виктору было всёравно, и со временем к этому его «чудачеству» все привыкли. Прознав про премию, коллеги, естественно, раскрутили на «магарыч», а в шутку подарили статуэтку Фемиды – чтобы не забывал о работе и о них самих, когда станет известным садоводом…

Виктор осторожно поправил цветы в вазе, и наконец в дверь позвонили. На пороге стояла его Галюня.

– Проходи, любимая, тебя ждёт сюрприз!

Галя поцеловала мужа и прошла в комнату.

– Вот, этот сорт роз я посвятил тебе. Они называются – Галина!

Галя бережно взяла цветы в руки и зарылась в них лицом.

– Спасибо, дорогой, – тихо произнесла, – ты у меня самый лучший в мире!

Галя давно знала, что муж вывел новый сорт роз, что послал на выставку – что-что, а «разведка» у них в отделе работала на отлично – но и виду не подала. Виктор выглядел таким счастливым!

Самый любимый в мире мужчина назвал цветы её именем – что ещё женщине нужно для счастья?

Галя сначала тоже посмеивалась над необычным увлечением мужа, но вскоре поняла, что для него это – очень важно. Поняла и приняла.

Галя улыбнулась: она вспомнила, как отнеслись к Витиному увлечению её подруги. Маша сразу одобрила и постоянно восхищалась: «Ну, Галя, ну и повезло тебе с мужем! Цени и береги его! Это самородок в наше время!»

А Алька была в своем репертуаре: она долго смеялась, до слёз, уже растёрла по лицу макияж, а успокоиться всё не могла. Галя с Машей просто недоумевали. Галя ждала объяснений, а Маша даже обиделась за Иванова.

Наконец Альбина вытерла слёзы и немного успокоилась:

– Ой, не могу больше, ой, рассмешили!

– И что смешного в разведении цветов? – возмущённо спросила Мария.

– В разведении цветов – ничего! Ой, не могу… – Алька прямо сотрясалась от смеха, – ой, девчонки, я просто рекламу «Бонжура» вспомнила, ну, там ещё голые мускулистые мальчонки, в одних фартуках, делают печенюшки!… Ой, Галя, я представила, как твой голый мускулистый Иванов, в одном только фартуке, сажает розовые кусты!!! Ха-ха-ха!!!

Галя с Машей тоже представили себе эту картину, и теперь смеялись все.

– Галя, берегись соседок, а то забор поломают! – Алька всё не могла угомониться…

«Ох, как же мне повезло в жизни с родными и близкими», – подумала Галя. Тут взгляд женщины упал на статуэтку Фемиды – и она вздрогнула:

– А статуэтка откуда?!

– Да, это мои шутники подарили, чтоб их не забывал!

Галя замерла: неужели предсказания Танзании начали сбываться?!

– Жена, садись, будем праздновать!

Галя с нежностью посмотрела на мужа.

Вечер обещал быть томным…

Глава 6

Маша сидела перед компьютером и, как завороженная, смотрела на монитор. После долгих раздумий она решила написать в блоге о взаимоотношениях с мужем и своих сомнениях. Сердце бешено колотилось в груди, пальцы невпопад бегали по клавиатуре – женщина даже предположить не могла, что будет так волноваться, изливая душу виртуальным друзьям. И, наверное, не только друзьям, но и случайным читателям, а может – даже недоброжелателям. Но Марии уже было всё равно – хуже быть просто не могло: она не хотела возвращаться домой, в свой когда-то уютный и такой родной мирок. Что может быть для женщины страшнее?

Маша пыталась не думать об этом, но её внутренний голос, будто чёртик из табакерки, постоянно выскакивал в самый неподходящий момент и выкрикивал противным скрипучим голосом всегда одно и то же:

– Ты дура!!! Ты дура!!!

Мария улыбнулась, но не весело, а скорее грустно – одними уголками губ, и вдруг заорала в ответ:

– Сама знаю!!! А ты заткнись!!! Тебя не спрашивали!!!

Её помощница Таня тут же приоткрыла дверь, просунула голову и испуганно спросила:

– Что случилось, Марь Сергевна?

Маша и не заметила, что кричала вслух:

– Ничего, Танечка, это я по телефону разговаривала!

– Аааа… – разочарованно протянула Таня, ещё немного постояла и вышла, озадаченная.

– Вот до чего я докатилась! – покачала головой Маша. – И не смей вылезать, когда не просят!!!

Маня ласково называла свой внутренний голос «розовым дятлом» – за то, что совал свой длинный нос куда ни попадя и долбил, долбил… Почему розовым? Потому что иногда он озвучивал Машкины самые потаённые мечты – розовые…

Мария опубликовала сообщение и стала ждать комментариев. Первой отозвалась её верная подруга Оксана. Она отдыхала в Таиланде, грелась на солнышке и смотрела прямо в глаза ящерицам. «Привет, – писала Оксана, – пошли его на… небо за звёздочкой, а лучше – просто одень кастрюлю на голову и сверху постучи… молотком:)))» Маша улыбнулась: в ней начал просыпаться Конь Педальный: «А кастрюльку брать пустую или с супчиком?» – «С супчиком, а супчик чтоб с лапшой и горяченький:)))» Машка представила, как эту писанину читают непосвящённые, и прыснула от смеха. Грусти как не бывало. Дятел тоже затих и не высовывался.

…Маша вернулась домой решительная и взбудораженная. Дочь осталась ночевать у подруги, и Марь Сергеевна настроилась именно сегодня серьёзно поговорить с мужем. Ужин решила не готовить: съест бутерброд, ничего с ним не сделается! На всякий случай зашла на кухню и перебрала кастрюли, потом достала коньяк, налила и выпила залпом: для храбрости. Ещё час Маша послонялась по квартире, но мужа всё не было. Она набрала его номер. Стас страшно не любил, когда жена ему звонила, и мог просто не брать трубку. Так было и сегодня.

«Ладно, подождём, – решительность Машку ещё не покинула, она прилегла на диван, включила телевизор и стала ждать…

…Стас зашёл в дом как всегда недовольный и угрюмый.

– Машка, подай тапки! – крикнул с порога.

– Вот, милый, – Маша поставила перед ним тапочки и помогла разуться. – Мой руки, ужин на столе!

Стас, не раздеваясь, пошёл на кухню и стал шарить по кастрюлям. Снял крышку с супа:

– А это что за помои? – закричал недовольно. – Я тебе что, мало денег даю?! Когда уже в этом доме можно будет нормально пожрать?!

Маша зашла следом, подняла ту же крышку и протянула Стасу:

– Подержи, пожалуйста!

– Зачем? – недоуменно спросил Стас, но крышку взял.

– А вот зачем! – неожиданно твердым и ровным голосом произнесла Маша, взяла кастрюлю и, прицелившись, чтобы не промахнуться, надела её Стасу на голову. Лапша очень элегантно свисала у него с ушей. Машка расхохоталась, а Стас кричал и размахивал руками:

– Дура, вставай! Проснись, тебе говорю!

– Почему вставай? – сонно пробормотала Маша и вдруг проснулась от дикой боли – муж с силой тормошил её за плечо.

– Дура! Ты проспала! Я на самолёт опоздаю!

– Какой самолёт? – непонимающе щурилась Маша, – Ты куда-то едешь?

– Да, идиотка, еду!!! Я же тебя предупреждал!

– Когда? Ты же весь вечер трубку не брал!

– Две недели назад! Ты хоть что-нибудь ещё помнишь?! – Стас ушёл в спальню, погромыхал там чем-то, вскоре вышел уже с вещами и бросил на ходу:

– Не звони мне! Я буду занят!

– Когда вернёшься?

– Через месяц!

За Стасом давно закрылась дверь, а Маша всё лежала, бессмысленно уставившись в потолок.

Была суббота, Ленка вернется в понедельник, а больше никого она не хочет ни видеть, ни слышать. Маша закрыла глаза. В голове не было ни одной мысли. Или были, но не подавали никаких признаков жизни. Даже дятел молчал.

– Что, предатель, молчишь? – ехидно спросила и постучала себя по голове.

– Да пошла ты! – хрипло отозвался Дятел, а через минуту заорал во весь голос, – Ты дура набитая!!!

Маша затаила дыхание – в предполагаемой области души её что-то жгло. Это что-то разрасталось, металось беспорядочно, как шаровая молния в тесной комнатушке. И Маша очень испугалась: а вдруг этот сгусток энергии не найдет выхода и сожжёт её всю изнутри? И вместо души у неё будет большая чёрная дыра или пепел?!

Вдруг Маша сорвалась и выбежала на балкон – не будет она жить с выжженной душой, лучше умереть! Женщина вцепилась в перила и посмотрела вниз. Представила себя распластанной на асфальте, огромную лужу крови рядом, свою разбитую голову с разметавшимися волосами…

И тут Дятел выскочил и заорал:

– Что, дура! И на это ты не способна? Ну давай же, давай, сделай шаг!

Но вдруг, встряхнув роскошной гривой, встал на дыбы Конь Педальный, а потом с размаху стукнул копытом Дятла. Тот сразу посерел и сник.

– Знаешь, за что? – грозно спросил Конь.

– Догадываюсь… – пробормотал Дятел и растворился бесследно, как сахар в горячем чае…

Маша почувствовала: с ней что-то произошло. И это что-то – хорошее. Очень хорошее. Она боялась об этом даже думать, чтобы новые, неизведанные ощущения не развеялись и не исчезли. Мария вернулась в комнату, взяла лежащую на столе газету и стала размахивать ею, разгоняя что-то невидимое. За этим занятием её и застала запыхавшаяся Алька:

– Ты чего на звонки не отвечаешь? – сразу завозмущалась она. – Мы все распереживались уже! Ты что это делаешь? И почему дверь открыта?

– Не слышала, – спокойно ответила Маша, продолжая размахивать газетой в направлении балкона, – я была занята: собиралась покончить жизнь самоубийством…

– Ты дура?! – заорала Алька пронзительно-скрипучим голосом Дятла.

– Что я делаю? – спокойно продолжала Маша. – Не видишь разве?! Разгоняю равнодушие и безысходность. Смотри, они уже так расплодились в моем доме, что и дышать нечем! Вот, выгоняю! Навсегда!

– Ты дура?! – опять заскрипела Алька.

– А, так вот чего ты молчал? – усмехнулась Маша. – Ты переселился в Альку, несносный длинноносый раздолбай! Ну, ну, давай! Ха-ха! Посмотрим, кто кого долбить будет!

– Маша, – осторожно перебила Альбина, – а с тобой всё в порядке? Может, специалиста позвать?

– Ха-ха-ха! – весело рассмеялась Маша. – Я же сама специалист! Ты забыла?

– Помню… – ответила Алька, а сама подумала: «Вот только хреновый!»

– А я исправлюсь, честно-честно! – будто прочитала её мысли Маша. – Теперь всё будет по-другому!

…Начиналась новая жизнь. А Конь Педальный с Розовым Дятлом мирно посапывали, обнявшись, и смотрели разноцветные сны…

Глава 7

Альбина навела марафет и ещё раз придирчиво себя осмотрела. Красавица! Хоть как ни посмотри! Хоть слева! Хоть справа! Мужики должны табунами бегать. А они и бегают – мужики эти. А вот чтобы какой особенный – прынц то есть – так и нету! Альбина грустно улыбнулась.

– Где ты? По уши влюблённый в меня элегантный красавец? Мой единственный и неповторимый…

Телефонный звонок отвлек Альбину от задушевных мыслей – звонила бабушка:

– Альбинушка, здравствуй, солнышко! Как ты? Совсем нас, стариков, забыла! Когда приедешь?

– Здравствуй, бабуль! Я очень-очень соскучилась! Летом обязательно приеду!

– Ага, дождёшься тебя! А свидеться надо, чтобы умереть спокойно!

– Ба, ну что ты такое говоришь! Я обязательно приеду, слышишь?!

– Ладно! Мы с дедом тебя ждём! Звони чаще!

– Целую вас, мои родные! – Алька положила трубку и вздохнула. А и правда? Сколько она у бабушки с дедушкой не была? Год? Два? Прошлой зимой они гостили у них в Киеве, но это не считается. Она то, Алька, не была в деревне, а это значит – не ходила босиком по траве, не купалась в озере…

Мама Альбины, Лидия Степановна, была родом из отдаленного волынского села. Она всегда стыдилась своего происхождения и очень не любила, когда ее о нем спрашивали.

Лида была умной и прилежной девочкой, в школе училась на отлично – исключительно для того, чтобы поскорее вырваться из этой «дыры», как она любила говорить. И вырвалась – без связей и без денег поступила в престижный столичный университет на факультет биологии, закончила с красным дипломом, попутно выйдя замуж за своего молодого преподавателя, Алькиного отца. Любили ли они друг друга? Наверное, любили. Иначе бы Альбина не получилась такая умная и красивая. А любят ли они друг друга сейчас? Наверное, только как-то очень скрытно.

Алькины мама с папой были совершенно из разных слоев общества, но мама, выйдя замуж, быстро адаптировалась и даже вспоминать не хотела, что выросла в селе. А отец, интеллигент в четвертом поколении, всегда был простым парнем – в деревне с удовольствием колол дрова, мылся в тазике, полол картошку, косил траву. Мать же ходила, высоко подняв голову, и постоянно фукала: то ей навоз воняет, то мухи везде. По дому она не работала, чтобы маникюр не испортить. Бабушка не обижалась, только посмеивалась. А дед удрученно качал головой: «Лидка, Лидка, и что из тебя выросло?» Получалось и вправду занимательно: биолог по профессии и по призванию, мама никогда не хотела иметь ничего общего с «прикладной» биологией. Больше всего Лидию Степановну раздражали комары – они в селе были, как самолеты-тяжеловозы, – с поллитрой крови в пузе у каждого. Но кусали исключительно Лидь Степанну – наверное, чувствовали ее нескрываемую неприязнь и мстили.

…Альбина очень любила бывать в селе: здесь практически прошло ее детство, и все воспоминания, самые сказочные детские и романтические юношеские, были связаны с деревней, а особенно – с озером, что было совсем рядом.

Это не просто озеро – а озеро Свитязь. Огромное, глубочайшее в центре и очень мелкое у берегов, с чистым песчаным дном. Озеро это всегда было жемчужиной не только Волыни, но и всей Украины. Туристы со всей страны, а в последнее время и со всей Европы и России с удовольствием отдыхали на его берегах. Говорят, на острове, расположенном посередине озера, раньше была база отдыха космонавтов. А ещё в нем водились угри. Какими путями они туда попадали – одному Богу известно. Ведь угри – исключительно морские рыбы-хищники.

…Алька закрыла глаза и представила деревню, чистый прозрачный воздух и… свою первую любовь… Он был местный мальчишка, задорный и шебутной. За что Альбина его полюбила?…

А за что любят впервые? За всё… Разве глядя на мир семнадцатилетними глазами, можно увидеть какие-нибудь изъяны или недостатки? Но любовь эта была безответная, вернее, односторонняя: Алька любила своего Серёжку, а он об этом даже не догадывался. Да и как ему было догадаться, если Альбина всегда была с виду холодная и неприступная. «Понаехали тут, таранки городские!» – недружелюбно отзывались об Альке и ее двоюродной сестре Нинке местные пышнотелые красавицы. С ними, городскими то есть, дружила только Наташка, соседская девчонка. Сначала местные объявили ей бойкот за эту дружбу, но та только рукой махнула: делайте как хотите, мол, а я поступлю по-своему! Наташка могла себе это позволить – и в школе, и в местной компании она была общепризнанным лидером: училась на отлично, но заучкой не была, а просто схватывала всё на лету. Моду в селе диктовала тоже Наташка – что носила она, то и считалось самым модным. Альке с Нинкой такой расклад был на руку – в каждый свой приезд они привозили Наташке подарки: то поясок, то заколки, то кофточку или футболку. Наташка щеголяла по селе в обновках вместе с городскими, и никто даже не посмел косо посмотреть в их сторону!

Но летом, когда и Альке, и Наташке исполнилось семнадцать, между ними будто черная кошка перебежала. Нет, они не ссорились, просто одновременно влюбились в одного парня – Серёжку. И если Алька ничем свою любовь не выдавала, то Наташка наоборот – оказывала парню всяческие знаки внимания. Об Алькиной любви знали двое – Альбина и Наташка (чувствовала, наверное, соперницу женским чутьем), а о Наташкиной – все вокруг. Когда Альбина приехала на следующий год – Наташка с Серёжкой уже были парой, а через недельку парень должен был идти в армию. На проводы Алька не пошла – не смогла. Она просидела всю ночь в бабушкином саду в обнимку с яблоней и проплакала: Альке было жалко себя, свою неразделенную любовь, свои юные годы в одиночестве…

Когда Наташка, проводив любимого в военкомат, вернулась такая же зареванная и расстроенная, как Алька накануне, той даже стало жаль девушку: Альбина вернется в Киев и будет учиться в вузе, куда в этом году успешно поступила, а Наташка останется в селе – она в этом году не прошла по конкурсу – и будет скучать по Сережке.

И вдруг Альбина почувствовала облегчение – даже дышать стало легче: она знала, что не увидит Сережку целых два года, но это больше не причиняло ей боли. Он будто ушёл и в армию, и из её жизни одновременно…

Потом Алька приезжала к бабушке всё реже и реже. И Наташку с Серёжкой давным-давно не видела, но знала, что они поженились.

«А может, Серёжка и должен был стать моим прынцом? – подумала Альбина. – Ну, что ж… Съездим, посмотрим!»

Альбина ещё раз посмотрелась в зеркало:

– Отлично выглядишь, подруга! – сказала сама себе и выпорхнула на улицу, где ее давным-давно дожидалась Галя…

Глава 8

– Что-то ты сегодня опаздываешь, красотка! – Галя посмотрела на Алькины окна: в них всё ещё горел свет. – Ну, получишь ты у меня!

Женщина вздохнула и задумалась: день на работе был просто сумасшедший. А с утра так хорошо всё начиналось! Понежились с милым в постельке, позавтракали, как нормальные люди, и не спеша отправились на работу. А там – пошло-поехало!

Сначала из дверей отдела пулей вылетела Светка Барышева, эксперт по криминалистике, вся распатланная, вскукоженная, с потёкшим макияжем и вытаращенными от страха глазами. Следом за ней выскочил Славка Жеребцов, бледный, взъерошенный, и умчался в противоположную от Светки сторону.

Барышева была хорошим криминалистом, но больно падкой на мужчин – у них в отделе она переспала уже со всеми морально неустойчивыми элементами мужского пола, а женская часть отдела её просто ненавидела. Вся, кроме Гали и Валюхи, жены Славки Жеребцова.

Светка была красивая, яркая и эффектная блондинка. А одевалась исключительно в коротенькие юбочки и платьица. Её в отделе так и прозвали – Светка Мини. Галя не ревновала к ней Виктора, потому что на этот счёт у нее была своя философия: какая бы коза не скакала – а женатый козёл должен быть на своем месте, а если соблазнят, то виноват исключительно он – чего полез в чужой огород?

Надежные источники сообщили Гале, что Светка подкатывала к ее мужу, но он очень вежливо ее отшил: когда Светка в очередной раз зашла к нему в кабинет и начала флиртовать, Виктор молча взял ее на руки, вынес в коридор, поставил на пол и закрыл дверь перед самым носом.

– Сухарь! Импотент! – заорала Светка.

Виктор приоткрыл дверь и тихо возразил:

– А это уже не твоего ума дело!

Светка ткнулась было опять войти в кабинет, но Виктор ее не пропустил:

– Извини, но я общественной посудой не пользуюсь! – и закрыл дверь.

Светка несколько минут обдумывала его слова, не сдвинувшись с места, а потом застучала кулачками по двери:

– Это я, что ли, посуда! Да ты, козёл, не знаешь, от чего отказываешься!

Из кабинета вышел дежурный Смирнов и послал Светке воздушный поцелуй:

– А я бы от такой кастрюльки не отказался! Тут супчиков еще варить-непереварить!

…Светка так обиделась на Виктора, что перестала разговаривать даже с Галей. Но со временем они в какой-то мере даже подружились: Барышева ходила к Гале жаловаться на очередного не оправдавшего надежд мужичонку и каждый раз повторяла:

– Все мужики – сволочи! Запомни, Галя, только один твой Иванов – настоящий!

…Весь отдел знал, что сейчас Светка вовсю «дружит» с Жеребцовым. Только один человек был не в курсе – Валентина, жена Славки. Обычная история! Но никому бы и в голову не пришло сообщить об этой связи Вале. Не потому, что ее жалели, а потому, что Светку за три года уже никто всерьез не воспринимал – ну, разомнется Жеребцов еще недельку-другую, и Светка упорхнет к следующему хахалю. Чего Валюху нервировать почём зря?

Валентину любили все – за тихий и спокойный нрав, за готовность в любую минуту придти на помощь, не задавая лишних вопросов. Она была женщиной сердобольной и довольно флегматичной, но работу свою выполняла отлично – лучшей напарницы Галя и пожелать не могла. А еще Валя очень хорошо готовила и частенько прикармливала сослуживцев чем-нибудь вкусненьким. Выйдя замуж за Жеребцова, она во всем ему подчинялась, кроме одного – оставила девичью фамилию – Самсонова. И ни разу об этом не пожалела!

…Галя улыбнулась, вспоминая прошедший день. Но утром было не до смеха. Дело в том, что ночью должна была работать она, но попросила Валентину поменяться сменами – Валя вышла в ночную, а Галя – с утра. Накануне Галина так устала, что еле передвигалась: в прошлую неделю привезли четыре «подснежника», трупы, которые обнаружили, когда растаял снег. Кроме того, было несколько «свежих». Галя оформила «подснежников», а «свежие» оставила в зале – прямо на каталках, так как в холодильниках места не хватило.

И надо было такому случиться, что в этот вечер Жеребцов со Светкой решили утолить свою страсть именно там. Светка видела, как Галя вышла на улицу, и потащила Славку в морг. А Валя, которая только заступила на смену, через несколько минут пришла осмотреть трупы.

Неизвестно, как бы поступила любая другая женщина, увидев Светку верхом на собственном муже, а Валя отреагировала по-своему – молча вышла, закрыла дверь на ключ и на всю ночь ушла в кабинет к оперативникам. Утром, когда закончилась смена, так же молча открыла дверь обратно. Вот тогда-то Светка, а за ней и Славка пулей выскочили из отдела. Кроме Гали с Виктором, их заметил только дежурный.

И все бы ничего, но минут через пять, когда Валя сидела в коридоре бледная, с безжизненным взглядом, в отдел влетела Верка Оса, она же Вера Степановна Сердюк. Верка числилась лаборантом, но выполняла всю общественную работу, даже тогда, когда ее об этом не просили. Верку в отделе не любили – кроме всего прочего, она слыла ещё и большой сплетницей.

Подлетев к Вале, Верка затараторила:

– Валюх, а чего ты такая бледная? Что-то случилось? Дети заболели? С мамой что-то? Неужели со Славкой?

Валя вздохнула и тихо произнесла:

– Со Славкой…

– А что такое? Что случилось? Что-то серьезное?

– Он умер, – прошептала Валя, – для меня…

Но окончания фразы Верка уже не слышала: она со всех ног бросилась оповещать сослуживцев о постигшей их отдел тяжёлой утрате и собирать деньги на похорон.

А через час Жеребцов, побритый, надушенный, одетый в свой лучший костюм, с огромным букетом роз, пришёл вымаливать прощения у Вали. Криминалисты смотрели на него с открытыми ртами, кто с ужасом, а кто уже и давясь от смеха. А уборщица баба Нина даже перекрестилась.

Выбежавшая навстречу Верка, увидев живого Славку, вскрикнула и грохнулась в обморок. Её отнесли в морг, чтобы привести в чувство. Через минут десять бедолага очнулась. Но когда увидела, что лежит на столе для вскрытия трупов, тут же отключилась повторно.

…В обеденный перерыв отдел в полном составе дружно потопал в соседнее кафе – снять стресс.

Во второй половине дня всё было, как обычно, только Верка ходила по отделу, как привидение: тише воды, ниже травы.

– Галюнь, ты уснула? – Альбина вывела Галю из задумчивости, плюхнувшись на сидение рядом, – Поехали!

– Поехали, подруга! – Галя повернула ключ и завела машину. – Мне много чего надо тебе сегодня рассказать!