Текст книги "Суррогатная мать"

Глава 3

Марина Эспозито медленно зашла в комнату и огляделась. Она нервничала. И не из-за того, что ей конкретно предстояло сделать, а из-за публичности происходящего. Из-за того, что после того как она сделает этот шаг, вся жизнь ее изменится, изменится навсегда.

Комната была большая, стены пастельных тонов, пол деревянный. Здесь было тепло, но в то же время прохладно – ощущение, которое возникает во многих фитнес-центрах. Она попыталась тихонько проскользнуть в раздевалку, не встретившись ни с кем взглядом и тем более не заговорив, и поскорее переоделась. Она слышала их, видела их, болтающих и смеющихся, и инстинктивно понимала, что никогда не сможет быть частью этого. Никогда по-настоящему не станет одной из них. Независимо от того, что будут диктовать обстоятельства. Сейчас она увидела там тех же женщин, и сердце ее оборвалось. Волосы собраны в узел или завязаны на затылке, ноги босые или в кроссовках. На всех трико ярких расцветок и подобранные в тон толстовки без капюшона – джогтеры. Полный макияж. На Марине же были серые брюки для бега трусцой, черная футболка, старые кроссовки. Она чувствовала, что выглядит убого и уныло.

Кто-то остановился рядом с ней.

– Вы заблудились?

– Да, – ответила она, поворачиваясь. Слова рождались с трудом.

– Пренатальная йога? – спросила женщина, увидев под мышкой у Марины коврик.

Марина молча кивнула.

Женщина улыбнулась.

– Тогда вы к нам.

Она похлопала себя по животу. Он был намного больше, чем у Марины. Тугой и твердый, обтянутый ярко-оранжевым трико. Он гордо выступал, поддерживаемый снизу завязкой ее джоггера с закатанными рукавами. Сквозь натянутую ткань Марина видела раздутый пупок, похожий на узел воздушного шарика. Женщина улыбалась так, будто ее размеры и формы были самым естественным делом в мире. Она взглянула на живот Марины.

«О боже, – подумала Марина. – Смотреть на животы… С этого момента, здороваясь, я должна буду делать именно это».

– Какой у вас срок?

– Всего… три месяца. Четыре.

Женщина заглянула в зал.

– Вы начинаете рано, это хорошо.

Марина чувствовала, что ей тоже нужно что-то спросить.

– А как… как вы?

Женщина рассмеялась.

– Судя по его размеру, это может произойти в любой день. Восемь месяцев. Кстати, меня зовут Каролин.

– Марина.

– Очень приятно. Ладно, заходите. Мы здесь не кусаемся.

Каролин вошла в зал, и Марина последовала за ней. Теперь Марина оценивала эту женщину, глядя ей в лицо, а не на живот, как сначала. За тридцать, бойкая, жизнерадостная. Вероятно, домохозяйка из какого-нибудь района вроде Лексдена. В хорошей форме, дни ее заняты ленчами с друзьями, походами в гимнастический зал, к парикмахеру, на маникюр, по магазинам. Человек совсем не Марининого типа. Каролин остановилась и заговорила с другими женщинами, приветствуя их, как старых подруг. Все они были очень похожи на нее, словно сделаны под копирку. Ярко одетые и круглые Смеющиеся и хихикающие. Марина чувствовала себя так будто попала на сборище Телепузиков.

Ей хотелось развернуться и уйти.

Но в этот момент вошла инструктор и, закрыв за собой дверь, отрезала путь к отступлению.

– Познакомьтесь, у нас новенькая… – И жестом поманила Марину.

Каролин помахала ей рукой, и Марина, стараясь скрыть неловкость, прошла через Зал, раскатала свой коврик и стала ждать начала занятий.

Ну вот. Она сделала это. Признала это прилюдно.

Она – беременна.

Глава 4

Фил не мог вымолвить ни слова.

Он посмотрел на двух своих молодых сотрудников. Они, казалось, тоже онемели перед чудовищностью этого допущения.

Существует большая вероятность, что ребенок еще жив.…

– Вот черт… – Фил услышал свой голос как бы со стороны.

– Это точно, – повторил Ник Лайнс. Он опять перевел взгляд на кровать. – А теперь прошу меня извинить.

Фил кивнул и выпроводил свою команду из спальни, предоставив патологоанатому заниматься своим делом. Они втроем по-прежнему так толком и не поговорили.

Он чувствовал, как ему сдавливает грудь, как бешено бьется пульс. Слышал, как по телу толчками расходится кровь, ощущал, как стучит сердце, словно громадный метроном, отмеряющий секунды, или словно тикающие часы, подгоняющие его к тому, чтобы он двигался, чтобы искал этого ребенка…

Он обратился к женщине в униформе, стоявшей в гостиной.

– Хорошо, я хочу, чтобы все это… – Он запнулся. – Лиз, верно?

Та кивнула.

– Хорошо, Лиз. – Он говорил быстро, но разборчиво. Торопливо, но без паники. – Я хочу, чтобы обыскали весь квартал. Спрашивайте всех подряд, отказы отвечать на вопросы не принимаются, привлеките к поквартирному обходу всех, кого сможете. Вы понимаете, что я имею в виду: может быть, кто-нибудь что-то слышал или видел кого-то подозрительного. Кто-то же это сделал. Привлеките свои инстинкты, слушайте, что подсказывает интуиция. Я заметил, что во всех квартирах домофоны с видеокамерой. Если кто-то заходил, он должен был звонить. И его должны были видеть. Еще я хочу, чтобы прочесали весь этот район. Это нужно сделать тщательно, но быстро. – Он понизил голос – Вы знаете, что мы ищем.

Женщина кивнула и вышла.

– Босс…

Фил обернулся и посмотрел на Анни. В его команде она была женщиной с самым высоким званием, и он сам настоял, чтобы она работала у них. Она умело справлялась с делами об изнасилованиях, о совращении малолетних и с другими ситуациями, где присутствие мужчины могло стать препятствием в достижении истины. Но Филу она была нужна не поэтому. Она обладала умом и интуицией» какие ему редко приходилось встречать. И несмотря на постоянно меняющийся цвет волос и озорную улыбку, она при необходимости могла быть жестче, чем кто-либо другой. Даже жестче его самого. За все это он мог простить то, как манерно она произносила свое первое имя.

– Да, Анни.

– А что насчет Джулии Симпсон?

Фил огляделся по сторонам, пытаясь представить, как все происходило.

– Если все делалось ради этого… – он кивком указал в сторону спальни, – то, боюсь, она просто оказалась не в том месте и в неподходящий момент.

Анни кивнула, как будто он подтвердил ее мысли, потом нахмурилась.

– Но мы ведь должны рассматривать все версии?

– Разумеется. – Он снова почувствовал пульсацию крови, его внутренние часы продолжали твердить, что время неумолимо истекает. – Но…

– Выходит, это была вечеринка за три-четыре недели до рождения ребенка с вручением подарков родителям? – сказал Клейтон.

Анни взглянула на него.

– А что ты можешь об этом знать?

Клейтон покраснел.

– Моя сестра… У нее было такое…

Несмотря на суровость ситуации, Анни улыбнулась.

Фил обрубил их наметившееся соревнование в остроумии. – Хорошо. Давайте подумаем. Итак, Клэр Филдинг проводила вечеринку накануне рождения ребенка. Если целью злоумышленника была она или ее ребенок, тогда тот, кто это сделал, должен был полагать, что она одна. Возможно, он просчитался или что-то в этом роде. – Он глубоко вздохнул, стараясь сдержать учащенное сердцебиение. – Но на всякий случай, если это имеет отношение к Джулии Симпсон, пусть Пташки займутся ею. Поговорят с мужем. Может быть, тот знает, кто там был еще.

Пташки. Констебль Эдриан Рен и сержант Джейн Гослинг. Они всегда работали только вместе. Но сейчас при упоминании их забавного прозвища никто даже не улыбнулся.

– Вы считаете, что все это из-за младенца, босс? – спросила Анни. – Его ведь забрали, верно? Кто бы это не сделал.

– Как я уже сказал, не будем торопиться делать окончательные выводы, но сейчас это представляется наиболее правдоподобным объяснением.

Анни снова посмотрела на спальню.

– И вы думаете, что ребенок все еще может быть жив?

Фил вздохнул.

– Ник надеется на это, так что мы должны предполагать то же самое. Во всяком случае, не забывать об этом.

– Пока не убедимся в обратном, – сказал Клейтон.

– Ну да. Спасибо, доктор Дум.[2]2
  Доктор Дум – герой комиксов, злодей, являющийся постоянным врагом Фантастической четверки супергероев, созданных компанией Марвел.


[Закрыть]

Фил знал, что у Клейтона были все данные для того, чтобы стать выдающимся полицейским детективом. Тот не делал секрета из своих амбиций, но, несмотря на то, что Клейтон думал и говорил, он не был еще полностью сформировавшейся личностью. А его комментарии порой, помимо того что раздражали Фила, еще и искажали факты.

– Я в курсе, – добавил он.

– Абстрагируясь от того, как тут все разворочено, – сказала Анни, становясь между ними, – я думаю, существует еще одна вероятность, которую мы должны рассмотреть.

– Ты имеешь в виду его? – спросил Клейтон.

Фил, понимая, о чем они говорят, оглянулся по сторонам, не слышит ли их кто-нибудь.

– Давайте не здесь. Сами знаете, что есть у стен.

Он глубоко дышал, упорядочивая мысля и пытаясь добиться, чтобы начало работать то, в чем он себя тренировал. Он по-прежнему слышал, как тяжело бьется сердце, и каждый удар сигнализировал о медлительности, оттягивавшей момент поимки преступника.

– Хорошо, план. Анни, цепочка улик. Сопровождай тела через процедуру вскрытия. Посмотри, что можно будет из этого извлечь. Для расстановки приоритетов привлекай Ника, Не позволяй ему отмахиваться. Я уверен, что бюджет на это дело будет увеличен.

Она понимающе кивнула.

– Теперь дальше. Окружение Клэр Филдинг. Кто ее любил, кто ненавидел. Друзья, родственники, коллеги по работе… Проверь всех. Ее бой-френд. Как там его, Клейтон? Брайан…

– Райан. Райан Бразертон.

– Точно. Посмотрим, что у нас на него есть, а потом нанесем ему визит. Послушаем, что он скажет, где был в то время, когда мог бы находиться здесь.

Клейтон кивнул.

– А теперь…

Больше Фил ничего сказать не успел, потому что раздался пронзительный звонок телефона. Все замерли и посмотрели друг на друга. Наступила тишина, нарушаемая только настойчивым резким звуком. Как будто живые пытались установить контакт с мертвыми.

Фил посмотрел на телефон в гостиной и подал Анни знак. Кто бы это ни был, он так или иначе рассчитывает услышать женский голос. Анни прошла через комнату и взяла трубку.

– Алло.

Все напряженно ждали, глядя на нее. Чувствуя их взгляды» Анни отвернулась.

– Чем я могу быть полезна? – Голос ее был мягким и вежливым.

Все ждали. Анни слушала.

– Боюсь, что нет, – наконец ответила она. – Простите, а кто это? Понятно. Не кладите трубку, пожалуйста.

Она прижала телефон к груди, прикрывая микрофон, и подозвала Фила.

– Это начальная школа Всех святых. Где работает Клэр Филдинг. Они спрашивают, почему она не вышла на работу – Следующую фразу она произнесла почти беззвучно: – Что мне им ответить?

Фил не любил сообщать о смерти человека его сослуживцам, пока не уведомлены ближайшие родственники.

– Они еще не говорили с мужем Джулии Симпсон?

– Думаю, нет. Иначе он бы им рассказал, что произошло.

– Хорошо. Скажи, что мы пришлем к ним кого-нибудь сегодня. Больше пока ничего не говори.

– Почему?

– Я считаю, что сначала об этом должны узнать близкие.

Анни кивнула и вернулась к разговору.

Фил повернулся к Клейтону и понизил голос, чтобы его не могли услышать по телефону.

– О'кей. Как я уже сказал, Пташки должны заняться Джулией Симпсон. Дальше. Скоро здесь появятся газетчики. Перед тем как мы уйдем, я позвоню Бену Фенвику. Вызову его сюда, чтобы он встретился с ними.

– Снова понадобился наш Король избитых штампов, – заметил Клейтон.

– Это точно, – согласился Фил, которого не задел такой комментарий Клейтона. – Но в таких вопросах он действительно хорош, и журналисты, похоже, любят его. В кадре он выглядит отлично. Пресса сейчас будет с нами заодно – на данный момент, по крайней мере, – а мы тем временем определимся с версиями. И выясните, не живут ли родители Клэр Филдинг где-то поблизости. Если да, то пошли к ним человека для беседы.

– Может, вызвать старшего инспектора, чтобы он сообщал о смерти, босс? И отдать весь пиар ему?

– Да, но он может притащить с собой съемочную группу Посмотри, кто там есть у нас в участке. Подбери кого-нибудь с подходящим званием. В случае чего, пусть жребий бросят.

– Да, босс, – Клейтон все записывал.

От телефона вернулась Анни.

– Нам лучше послать кого-то туда как можно скорее. Долго молчать они не будут. И это действительно была вечеринка накануне родов.

– Откуда ты это знаешь?

– Лиззи – а это звонила Лиззи Стоун – знает, что Клэр собирала у себя подруг вчера вечером. В основном тоже из учителей, я думаю.

– Правильно, – сказал Фил. – Не помню, кто это сказал, но сказал верно. «Мое мнение изменится, когда изменятся факты». Итак. Анни, отправляй Пташек. Эдриан – цепочка улик, Джейн пусть пока занимается тем, чем занималась. Ты отправляешься в школу Всех Святых, и опроси там как можно больше людей, собери показания сослуживцев. Кстати, раздели их и не допускай, чтобы они общались между собой и о чем-то договаривались. Я хочу точно знать, что произошло на этой вечеринке вчера вечером. Возьми Милхауза, пусть он сидит на базе и координирует расследование. И запускает поиск по всей компьютерной системе. Нам нужны другие похожие трупы. Старший инспектор Фенвик, я уверен, даст на это свою санкцию, потому что я хочу, чтобы мы еще раз тщательнейшим образом прошерстили дела Сюзи Эванс и Лизы Кинг. Любые аналогии, даже самые незначительные, должны быть выявлены и собраны. И привлеките полицейских, чтобы они проверили систему видеонаблюдения во всем районе, внутри квартир и снаружи, регистрационные знаки камер – словом, все. Все должно быть проверено и перепроверено. Ясно?

Клейтон и Анни кивнули.

– Вопросы?

Нет вопросов. Он взглянул на них. Они специализируются по убийствам и насильственным преступлениям, он лично их подбирал для такой работы. Между ними существовало взаимное доверие, и он надеялся, что взгляд, который он заметил раньше, не подорвет его. Он внимательно смотрел на их лица и видел там только решимость. Желание поймать двойного убийцу и найти ребенка, который, возможно, все еще жив. Никому из них в ближайшее время не удастся попасть домой. Или просто отвлечься. Он почувствовал угрызения совести и подумал, что могло бы облегчить это. Попробовал сообразить.

Но тут же выбросил эту мысль из головы. Нужно будет вернуться к ней потом.

– Хорошо, – сказал он. – Идем. У нас много дел.

И направился к выходу из квартиры.

Глава 5

Фил стоял перед многоквартирным домом, отдирал липучки своего бумажного костюма, чтобы достать мобильный телефон. Он снова подумал о том, что сказала Анни.

И это все в Колчестере…

Колчестер. Последний форпост графства Эссекс на границе с Саффолком. Если Небеса, как пел когда-то в своей песне Дэвид Бирн, это место, где никогда и ничего не происходит, то в этом смысле у Колчестера с Небесами много общего. Но Фил отлично знал, что какие-то жуткие вещи могут происходить где угодно.

Он огляделся по сторонам. Квартира Клэр Филдинг находилась в районе под названием Парксайд Квотер, который был зажат между речкой, кварталом Датч Квотер и парком Кастл. Датч Квотер – это извивающиеся улочки и переулки, оставшиеся с шестнадцатого века, дома времен короля Эдуарда, вклинившиеся между центральной улицей и рекой. Урбанизированная деревня, самопровозглашенная территория местной богемы, картина которой дополнялась булыжной мостовой, пабами на углах и даже своим гей-клубом. Парксайд Квотер был застроен современными городскими коттеджами и многоквартирными домами – сплошные ложные башенки из дерева и окна со ставнями, – которые строились, чтобы своим видом соответствовать старинным зданиям, но выглядевшие лишь их дешевой игрушечной версией.

Он шел по пешеходной дорожке к реке, где солнце заслоняли плакучие ивы, отбрасывающие пятнистые тени. Дорожка вела к парку Кастл, и обычно по ней в обоих направлениях двигались любители бега трусцой и матери с колясками. На другом берегу реки выстроились причудливые старинные коттеджи с террасами. Чуть выше и позади них находилась Норс-стейшн-роуд – главное связующее звено между железнодорожным вокзалом и центром города. Все казалось таким обыденным, таким нормальным. Безопасным. Наполненным счастьем.

Но сегодня в Датч Квотер будет тихо. Не будет на дорожке бегунов и мамочек. Повсюду виднелись сидевшие на корточках полицейские в белых костюмах, начавшие поиски. Фил посмотрел под ноги. Будем надеяться, что перчатки у них прочные. Повсюду, словно какие-то абстрактные скульптуры, были разбросаны пустые банки из-под крепкого пива. «Спэшл Брю» и пластиковые бутылки от сидра. Выброшенный использованный презерватив. Иголки от шприцев встречались реже, чем обычно, но это вовсе не означает, что наркоманов стало меньше, и Фил это знал.

Он поднял глаза и увидел на мосту прохожих, выглядывавших из своих безопасных и счастливых мирков в его мир. Обыватели со стаканчиками кофе, мобильниками и газетами в руках останавливались по дороге на холм, реагируя на огораживающую место происшествия бело-голубую полицейскую ленту, словно сороки на все блестящее.

Фил не обращал на них внимания, пытаясь выбраться из бумажного костюма. Справившись с этим, он взглянул на свое отражение в окне на первом этаже. Высокий, за метр восемьдесят, да и в целом выглядит неплохо – никаких заплывших салом мускулов или пивного животика, – потому что он держит себя в форме. И не из-за того, что склонен к самолюбованию, просто его работа предполагала неопределенную продолжительность по времени, питание в закусочных и, если не быть осторожным, слишком большое количество алкоголя. При таких условиях очень просто поддаться этому образу жизни, что уже и произошло со многими его коллегами, поэтому он заставил себя регулярно посещать тренажерный зал, бегать, ездить на велосипеде. Ему предлагали поиграть в бильярд, расслабиться, познакомиться с новыми людьми, посмеяться за парой бокалов пива. Но он это отвергал. Это не для него. И дело не в том, что он не общительный. Просто больше привык находиться в компании себя самого.

Он пытался не быть похожим на стереотипный образ полицейского детектива, считая, что костюм, стрижка ежиком и сверкающие черные туфли относятся к совершенно другой полицейской униформе. У него даже галстука не было, а вместо форменной рубашки он частенько носил простую футболку. Его неподатливые темно-каштановые волосы падали на лоб, а на ногах он носил что угодно, только не черные туфли. Сегодня на нем был пиджак и жилет от костюма в тонкую полоску, темно-синие джинсы «Левайс», полосатая рубашка и коричневые ботинки.

Но глаза выдавали охватившее его внутреннее напряжение. Глаза поэта, как когда-то сказала его бывшая подружка. Душевные и меланхолические. Он тогда еще подумал, что из-за них он выглядит несчастным. Сейчас под ними лежали темные круги.

Фил глубоко дышал, растирая грудь. К счастью, приступ паники, охвативший его в квартире, не прогрессировал. Это уже кое-что. Обычно, когда подобное происходило, ощущения были такие, будто грудь обвита металлической лентой которая стягивает его, сжимается туже и туже, отчего дышать становится все тяжелее. От этого руки и ноги начинали конвульсивно подрагивать.

Он страдал от таких приступов с детства и связывал это со своим воспитанием. Мать, которой Фил не помнил, бросила его, и мальчик рос, переходя из одного детского дома или семейного приюта в другой. Нигде не приходясь ко двору, нигде не прижившись. Он не любил вспоминать о тех временах.

В конце концов его направили в семейство Бреннанов, и приступы паники почти пропали. Дон и Эйлин Бреннан. Мелодраму он не любил, но считал, что эта семейная пара спасла ему жизнь. Открыла ему смысл жизни.

Дала ему дом.

И они любили его так же, как и он их. Любили так, что усыновили его.

Но охватывавшие его приступы паники все-таки не ушли. Каждый раз, когда он считал, что покончил с этим и окончательно расстался со своим прошлым, накатывал очередной приступ, напоминая, как мало ему удалось достичь в этом направлении.

Дон Бреннан был полицейским. Он верил в честность и справедливость. И именно эти качества старался воспитывать в своих детях. Поэтому Дону было особенно приятно, что его приемный сын пошел служить в органы правопорядка.

И Филу здесь нравилось. Потому как он верил, что помимо честности и справедливости должен быть еще и порядок. Не правила и нормы, а именно порядок. Понимание. Он считал, что жизнь – штука случайная, а служба в полиции помогала ему определиться с ней, придать ей форму, содержание и смысл. Раскрытие преступления, выяснение мотивов поведения людей, поиски «почему», которые стоят за человеческими поступками, были тем топливом, которое поддерживало работу его профессионального мотора. Он был абсолютно убежден, что может навести порядок в любом хаосе.

Он отвернулся от окна.

«Вот и сделай это, – мысленно сказал он. – Приведи в порядок себя».

И начнет он с двух предыдущих убийств.