Текст книги "Сердцецветы для охотницы"

Глава 5
Ведьма должна сгореть

На третий день после разговора с матерью Руслана окончательно оправилась от простуды. Из дому ей все еще выходить не разрешалось, хотя по тревожным переглядываниям родителей Руслана догадалась – скоро это изменится. Ее заставят бежать.

Ничего в Хрустале за время ее болезни не изменилось. Войко не вернулся. Другой жених не нашелся. И, судя по тому, что никто из друзей ни разу не проведал Руслану, ее все еще считали ведьмой. Зоран тоже пропал – никаких вестей. Ничего не нашел или передумал с Русланой связываться?

Впрочем, если Некрас и правда успел палачам весточку отправить, Зоран опоздал. В городе Руслане оставаться уже небезопасно.

– Мы до ярмарки, – доев безвкусную кашу, заваренную на воде, объявил отец.

Солнце только-только проснулось и тонкими ручками-лучиками заглядывало в избу. Этого слабого света хватило, чтобы Руслана заметила новые морщины, что пролегли под глазами отца, в которых сейчас не было ни искорки, ни отголоска тепла.

– Мы ненадолго, – не поднимая головы, сказала Бояна, но Руслана сделала вид, что не услышала.

С матерью она не разговаривала с той самой беседы в предбаннике. Не получалось простить Бояну за малодушие, которое чуть не сгубило невинное дитя. Даже теперь, понимая, что разлука уже близко, Руслана не могла пересилить себя. Не хватало духу взглянуть в глаза матери.

Над избой точно туча нависла, и разразиться она должна была скорым отъездом Русланы. О том, чтобы покинуть родной дом, даже думать было страшно. Она умела выживать и охотиться в лесу, но совершенно не знала, как это делать в новом городе, среди людей. Но неизбежность надвигалась, и другого выхода пока не было.

Руслана догадывалась, что в такую рань посреди седмицы родители спешили на ярмарку не просто так. Эта мысль укоренилась, когда Руслана, убирая со стола, заметила – Моймир достал из-за печи крынку и выгреб из нее несколько горстей монет.

Опустошенный тайник не оставил сомнений – ей придется уехать сегодня, едва родители вернутся с ярмарки с новенькой кобылой.

Когда дверь за родными захлопнулась со скрипом, Руслана нехотя, точно ленивое облако, гонимое ветром, прошла в свою небольшую комнату. В тесной спальне, пойманной в короб деревянных стен, друг напротив друга стояли две широкие лавки, застеленные пышными одеялами. Одна из них с детства принадлежала Руслане, а вторая уже два года пустовала. Лета покинула дом, обретя новый – рядом с мужем. Руслана же вынуждена оставить родной кров и кинуться в объятия неизвестности.

Тяжело выдохнув, будто пытаясь так изгнать из души все сожаления, она опустилась между подушками, набитыми лебяжьим пухом, смяла в пальцах край лоскутного одеяла. В этих стенах звучало столько смеха, все здесь пропиталось былыми улыбками. Хотелось выжать эти чувства, как сок из ягод, и забрать с собой.

На самом дне сундука, стоявшего под окном, Руслана нашла холщовую суму. Много уместить в нее не выйдет, это не заплечный туес тебе. Вытряхнув содержимое сундука, она огорченно покачала головой. Легкие расшитые сарафаны, пара сорочек, соболиный полушубок, дюжина цветных ярких лент… Ничто из этого брать с собой смысла нет.

В светлице был еще один сундук. В нем хранились зимние вещи, из которых Руслана выбрала свой подбитый волчьим мехом кафтан жаркого цвета переспелого яблока и удобные теплые сапоги. Она примерила все это с простым светлым платьем: длинные рукава кафтана частично закрывали ладони, заменяя варежки, высокий воротник вполне защищал шею от ветра. Вырез спереди был оторочен теми же жемчужными нитями, что и ткань на запястьях. На бледный металл застежек крепились шнурки, которые Руслана сразу затянула. Осталось лишь надеть шапку, и она готова к дороге.

Руслана провела кончиками пальцев по вышивке на плотной ткани, уже тоскуя по временам, когда ее семья ни в чем не нуждалась. Меха для одежды отец сам добывал, а матушка заботилась о том, чтобы наряды всегда радовали глаз красивой вышивкой да блеском каменьев. Всего в достатке было: денег, шкур, мяса, молока.

А что теперь?

С уходом Русланы канет в Лету и то беззаботное прошлое. Станут ли в Хрустале покупать дичь у отца «лесной девки»? Не будут ли стороной обходить матушку?

С улицы послышался затихающий топот копыт. Кто-то остановил коня у калитки. Сердце сжалось, едва Руслана вспомнила о Некрасе и его угрозах, но инстинкт охотницы заставил тенью скользнуть к стене у окна. Она осторожно выглянула и сквозь морозные узоры увидела дозорного в темно-зеленом, как гладь запруды летом, кожухе и шапке с меховыми отворотами.

Зоран стоял у калитки, держа Князя за поводья. Руслана увидела, как в доме напротив приоткрылась дверь и наружу высунулось взволнованное личико Богданы. Бывшая подруга юркнула обратно в избу, стоило Зорану обернуться на скрип.

– Зоран! – шикнула Руслана, чуть притворив дверь. – Входи!

Она едва сунула нос за дверь, но тут же спряталась обратно. Выходить к дозорному и цеплять жадные до сплетен соседские взгляды не было никакого желания. Поэтому Руслана, сложив руки на груди, ждала Зорана внутри и нервно притопывала.

Он принес с собой запах снега и колючие, как снежинки во вьюгу, воспоминания о рассказе Бояны. Стоило взглянуть в луговые глаза, и внутри все оборвалось.

«Байстрюк», – шептал голос матушки, но Руслана не верила ему. Не может злой дух, даже пускай тот наполовину человек, смотреть так открыто и без– злобно!

– Хозяйка ты, конечно, никудышная. Кто же так гостей встречает?

– А ты тогда никудышный помощник, – подшутила в ответ Руслана с деланым безразличием, хотя на душе кошки скребли. – Пообещал помочь и сгинул. Я уж решила, что без тебя разбираться придется.

Зоран безмолвно осмотрел наряд Русланы, скользнул взглядом по брошенной в сенях полупустой суме. Сейчас там лежало только запасное платье.

– Бежишь из Хрусталя? – догадался он. От слов, произнесенных кем-то другим, снова стало тошно.

Руслана подняла с пола холщовый мешок, затянула узел. Не оборачиваясь на Зорана, с затаенной надеждой сказала:

– Может, и нет. Я ведь не знаю, какие вести ты принес.

Зоран долго молчал, и последние крохи надежды увяли, как цветы под дыханием осени. Руслана нутром чувствовала, как тяжело Зорану было сказать:

– Лучше тебе все же бежать.

– Из-за палачей? – слова сорвались с губ несмело, как первая капель срывается со льда.

– Ты уже знаешь? – Зоран тоже понизил голос, хотя слышать их могли только домашние духи, спрятавшиеся от человеческих глаз.

Вместо ответа она устало коснулась ладонью лба, будто нежная дева, у которой закружилась голова. Зоран тут же приблизился, готовый придержать Руслану, но она выставила перед собой ладонь:

– Я в порядке. Просто в голове не укладывается…

– Что на тебя теперь охоту ведут?

– Да. И что ее затеял отец моего друга, – сказала, а сама задумалась. А был ли Войко ей другом, раз так легко бросил? Ценой навлеченной на Руслану беды купил собственное счастье.

– Раз знаешь, то почему еще не сбежала? От Александрита до Хрусталя всего несколько дней пути.

Зоран прошел вслед за Русланой, когда она молчаливо двинулась в светлицу. Она снова распахнула сундук и нависла над ним, сама не зная, что ищет.

– Я сильно простыла в ночь, когда Войко сбежал. Если бы не ты и Ратко, наверное, совсем бы от болезни слегла. – Руслана кивком указала на лавочку, где лежал чужой тулуп. На нем – огромная, как свернувшаяся в клубок рысь, шапка, а под лавкой – разношенные сапоги. – Спасибо.

Зоран посмотрел на одежду, но ни на шаг не сдвинулся. Стоял в паре локтей от Русланы, держа ладонь на рукояти меча. Обычная привычка для дозорного, но сейчас она внушала лишь тревогу. Скорые сборы, вооруженный и готовый к сражению Зоран… Казалось, прямо сейчас дверь распахнется и внутрь ворвутся палачи.

Руслана неуместно вспомнила, что ни разу не видела княжеских чародеев, слуг правосудия. Узнает ли она палачей в толпе?

«Охотница сама вот-вот станет добычей», – воспоминания прозвучали голосом ауки. Мог ли дух заглядывать в будущее или просто чувствовал беду, которая вилась вокруг Русланы, как голодная лиса вокруг курятника?

– Ждать твоего выздоровления было ошибкой, – не прибавлял спокойствия Зоран. – Если верить допрошенным гонцам, письма в Александрит Некрас начал слать со следующего же дня, как пропал его сын.

– Думаешь, палачи примчат сюда по первому же зову? – нервный смешок выдал волнение, хотя должен был его скрыть. Руслана уперлась ладонями в края сундука и нависла над ним, точно путник, умирающий от жажды, над колодцем. – Сомневаюсь, что это так. Будь палачи столь доверчивы, то половина княжества давно бы полегла от рук тех, кого так легко натравить. Они ведь должны как-то проверять слухи и донесения?

– Руслана, – выдохнул Зоран с такой горечью, что захотелось, чтобы это имя принадлежало не ей. – Некраса поддерживают многие бояре, – сказал он то, что она и так уже знала от матушки. – Из-за этого я так долго искал хоть какую-то ниточку, ведущую к Войко. Никто не верит, что он сам сбежал. Даже другие дозорные, даже дружинники уверены, что его исчезновение – злое колдовство.

Руслана отошла от сундука и принялась кругами ходить по небольшой светлице. Невысокие каблуки стучали по деревянному полу, а сердце – о ребра.

– Они заподозрили тебя? – догадалась Руслана, резко остановившись. Она вскинула голову и пристально взглянула в глубоко посаженные хризолитовые с россыпью янтаря глаза. – Решили, будто ведьме помогаешь следы ее колдовства замести?

Зоран поджал тонкие губы, из-за чего его выдающийся, с горбинкой нос стал еще больше похож на ястребиный клюв.

– Все так, – кивнул он, и несколько светлых прядок выбились из-под шнурка, что перетягивал короткий неопрятный хвост на его затылке.

– Проклятье.

На столе еще лежал свежеиспеченный хлеб. Руслана ринулась за ним почти бегом, чтобы закинуть в суму. Ей действительно придется покинуть Хрусталь. И будет лучше, если Руслана запасется едой. Вслед за выпечкой в холщовый мешок упал венок из ненавистных сердцецветов, что все это время ждал хозяйку на подоконнике.

– Зря родители надеялись, что мое замужество поможет от палачей отделаться, – невесело улыбнулась она, а затем чуть тише добавила: – Здесь уже ничто не спасет.

– Замужество? Но ведь твой жених…

– Родители искали другого. Хоть кого-нибудь, – носясь по избе в поисках чего-нибудь полезного в пути, поделилась Руслана.

«Искали хоть кого-нибудь. Кроме тебя», – закончила она безмолвно и остановилась у стола. Мысль кольнула сердце, как прорастающий в груди шиповник.

Стоя у полок с оберегами из орешника, Руслана смотрела не на выточенные фигурки животных-покровителей, а на Зорана. Если бы Бояна не бросила его, новорожденного, в страхе, Зоран мог бы быть ее названым братом. Если бы матушка не продолжала бояться его сейчас, то…

Глупости. Зоран бы не взял Руслану в жены.

– У тебя такое лицо, будто полный рот пчел набрала, – заметил Зоран, который все это время ходил за ней по пятам. – Хочешь что-то сказать? Говори, пока я тут.

Сначала Руслана качнула головой, но потом все же осмелилась спросить о том, о чем матушка ведать отказалась:

– Ты знаком с моим отцом?

Зоран явно удивился такому вопросу. По его широко распахнутым глазам, по вскинутым бровям и ладони, что дернулась на эфесе меча, Руслана поняла, что застала его врасплох.

– Знаком, – кивнул Зоран. С его лица исчезли любые признаки эмоций. Дозорный легко надел маску невозмутимости, но Руслана успела рассмотреть истинные чувства. – Я обязан Моймиру жизнью.

– Почему?

– В детстве я заблудился в лесу, а он меня нашел и вывел. Я дал клятву, что исполню любую просьбу, с которой твой отец ко мне придет.

Что-то неприятно царапнуло сознание, и Руслана вспомнила, как Зоран в дозорной башне обратил внимание на ее пальцы. «Ты лучница», – тогда угадал он с почти детской радостью. Теперь Руслана понимала, что понял он кое-что другое…

– Ты узнал меня. Догадался, что я дочь Моймира.

– Предположил, – поправил он и по-птичьи склонил голову набок. – Но что с того?

– Ничего, – слабо улыбнулась Руслана. – Просто интересно стало.

Она, не задумываясь, повернулась к полкам и схватила первое, что попало под руку. Орешниковая фигурка оленя, на чьих рогах, как паутина, была натянута алая нить, отправилась в суму.

Нужно было чем-то отвлечься, чтобы не думать… Не думать о том, что Зоран решил помочь ей, лишь чтобы отплатить Моймиру. Не думать, что, приди родители к Зорану, он бы точно не смог отказать в их просьбе.

Она обернулась, глянула на Зорана украдкой и снова нависла над сумой. Смущение поцеловало щеки румянцем, в то время как боль вуалью окутала сердце.

Если бы не матушка, Руслане не пришлось бы бежать из Хрусталя. Она бы вышла за Зорана. Он бы сказал палачам, что она не лесная девка…

Но потом она вспомнила, что Зорана уже пытались обвинить в помощи ведьме. Горечь упущенного шанса отступила. Оплетающий сердце терновник ослаб. Осталось лишь принятие: нужно бежать, другого пути сейчас нет, не было и не будет, пока Войко не вернется.

– Что ты выяснил у гонцов? – спросила она то, что стоило узнать, едва Зоран переступил порог. – Куда купец посылал письма?

Ответить Зоран не успел.

Дверь распахнулась, впуская в избу хозяина дома. Моймир прошел в сени, но застыл, словно громом пораженный, едва завидел дозорного. Зоран обернулся, и напряжение на отцовском лице сменилось на узнавание. В тот же миг шумно охнула матушка.

– Здравствуй, хозяин, – с поклоном произнес Зоран, не дожидаясь, когда Руслана представит его родителям. Но разве он нуждался в представлении?

– Зоран! – отец улыбнулся, приблизился и положил загрубевшую ладонь на плечо юноши так, будто встретил старого друга. – Сколько лет, сколько зим!

Он не видел, как побледнела Бояна, как она отшатнулась к двери и отчаянно, до побелевших костяшек стиснула подвеску-оберег из орешника. Руслана помнила похожий у Зорана, а потому страхи матушки не разделяла. Разве может злой дух касаться священного дерева, что от нечистой силы защищает?

– Какими судьбами? – спросил отец уже не так радостно и будто невзначай скользнул взглядом за плечо Зорана, на Руслану.

Она мотнула головой, безмолвно говоря: «Все хорошо. Он не враг и меня не обидел».

– Я помогаю Руслане искать Войко, – прямо сказал Зоран, и из его уст это прозвучало вполне обнадеживающе. Может, все дело в высоком росте и ровном стане, что под мятлем, струящимся темными волнами, затянут в одежды княжеского слуги?

– И как успехи? – поинтересовался Моймир, когда снова взглянул на дочь, а та только плечами по– жала:

– Мы как раз собирались это обсудить. – Руслана широким жестом пригласила всех в избу. Не толпиться же в тесных сенях.

Зоран пропустил хозяина вперед и только тогда прошел следом. Моймир сел во главе стола, под оберегами из орешника. Зоран расположился по правую руку от отца Русланы. Там обычно сидела матушка, но бледная, как отражение звезды на воде, сейчас она не могла заставить себя сесть за один с Зораном стол.

Руслана поджала губы и отвела разочарованный взгляд от родительницы. Та, что-то невнятно пробормотав, вышла прочь из избы.

Руслана поймала на себе недоумевающий взгляд отца. Он молчаливо искал в лице дочери ответы, которые Руслана дать не могла. Хоть она и злилась на Бояну, но тайну ее выдавать не станет. Она пожала плечами и коротко посмотрела на Зорана. Тот казался абсолютно невозмутимым, когда произнес:

– Буду краток: судя по словам гонцов и самого Некраса, вариантов, куда направился Войко, несколько.

Руслана чуть сгорбилась, ощутив навалившийся груз проблем. Мало того что Войко сбежал, так еще и непонятно – куда именно.

– Если сопоставить города, куда чаще всего отправляли письма из дома Некраса, и его прошлые торговые планы, то остаются Циркон, Родолит и Би– рюза.

Отец озадаченно почесал затылок, когда Руслана посмотрела на него, ожидая поддержки. Она не помнила карту княжества, а потому даже близко не представляла, где находятся эти города.

– Надеюсь, они все граничат друг с другом? – наивно протянула Руслана, но ее чаяниям было суждено разбиться о тяжелый взгляд Зорана.

– Бирюза – портовый город на берегу моря Ураганов. Родолит – почти столица, город прилегает к Александриту. В Циркон попасть быстрее всего, но только если срежешь через лес.

– Отлично! – хлопнула в ладоши Руслана, едва Зоран закончил ее просвещать. – Туда и направлюсь первым делом.

– Через Холодный лес?! – отец наклонился вперед, положив ладони на стол. – В одиночку туда даже соваться не смей!

– Почему? Ты хорошо меня обучил охотиться и выживать. Я справлюсь. И чем быстрее это случится, тем лучше.

«Для всех лучше», – подумала она с горечью, вновь вспомнив то видение, нашептанное огнем. Горящая изба, пламя, обгладывающее кости родных…

– Лучше я поеду. Прямо сейчас, – решительно кивнула Руслана и встала с лавки.

Отец поймал ее за локоть, и Руслана не стала вырываться. Однако и обратно за стол не села. Зоран зачем-то тоже встал и снова вцепился в грубую, некрасивую рукоять меча.

– Ты ведь все равно уйдешь сегодня, – не глядя на дочь, но и не выпуская ее руки, сказал Моймир.

– Уйду, – проглотив ком в горле, выдавила Руслана.

– И просить тебя в лес не соваться смысла нет, – выдохнул он твердо, вовсе не спрашивая.

Руслана качнула головой, но отец этого не увидел. Смотрел на тонкую, узкую ладонь с вытянутыми пальцами. На них не было перстней и нитей с рунными талисманами, а кожа на подушечках загрубела от тетивы.

– Вот уж не думал, что такую охоту тебе судьба уготовила, – из-под густых усов и бороды блеснула короткая улыбка. – Погоди здесь.

Он отпустил ее руку, и Руслана едва сдержалась, чтобы вновь не юркнуть своей ладонью в отцовскую, что внушала спокойствие и защищенность. Моймир вышел из комнаты, и на душе стало как-то пусто и холодно.

– Ослушаешься отца? – тихо спросил Зоран, о присутствии которого Руслана почти забыла. Дозорный тенью держался чуть поодаль и, пока Моймир не ушел, не вмешивался в семейный разговор.

– Не знаю, – не поднимая тяжелой от переживаний головы, честно ответила она. – Если отец говорит, что одной в лес лучше не лезть, может, оно и верно? Я никогда без него в чащу не заходила. Всегда знала, что он рядом, что подскажет, если ошибусь…

Руслана вспомнила день, когда отец впервые позволил пойти с ним лес. Было жаркое лето, и в густой зелени ей мерещились горящие интересом глаза духов. Они смотрели на нее, изучая и еще не зная, что девочка с лентой в волосах и самодельным луком станет частой гостьей в их живом доме.

Тогда ей казалось, что так будет всегда: она, отец и свобода, пахнущая мхом и хвоей.

– Не попросишь родителей бежать из города с тобой? – Зоран разрушил приятное видение, ожившее в воспоминаниях.

– Они отказались, – помрачнев еще сильнее, припомнила недавний разговор Руслана.

Отец бы мог уйти вместе с ней, но не станет, потому что матушка не решилась покинуть родной Хрусталь. И пусть Руслана все еще злилась, но понимала это желание матери. Сердце жалобно сжималось, стоило представить, как невыносимо тяжело будет Бояне в путешествии, а потом – в разлуке с родными краями, старшей дочерью и всем привычным и дорогим.

– Да и не бегу я, а на поиски ухожу. – Руслана расправила плечи, подняла голову, мигом перестав быть похожей на цветок, давно не видевший солнца. – Хрусталь – мой дом, и я докажу наше право оставаться здесь.

Она не смогла прочитать эмоции Зорана. Всего на миг ей показалось, что в зеленых глазах мелькнуло удивление вперемешку с… уважением? Но стоило моргнуть, и вот лицо Зорана вновь ничего не выражает.

В горницу вернулся Моймир, и едва Руслана обернулась на отца, из груди вырвался изумленный вздох.

– Я ведь обещал шапку из того волка сделать, – улыбнулся Моймир и вложил в руки Русланы объемный головной убор из серого меха, что мягко приминался под пальцами. На макушке торчали два острых уха. Тоже волчьих.

Руслана никогда не видела таких шапок. Она с интересом потрогала упругие, стоящие торчком серые уши.

– Настоящие! – охнула она.

Отец рассмеялся, а Зоран неловко протянул руку, чтобы тоже коснуться чудного головного убора.

– Заслужила, дочка, – сказал отец то же, что и в тот день, когда Руслана спасла его от волка. – Пусть будет напоминанием – ты больше не та слабая девочка, какой когда-то впервые пришла в лес. Пусть будет напоминанием о доме. Обо мне.

– Отец…

Руслане не нравилось, как он говорит это. В его словах угадывалось прощание, как скорая гроза – в свинцовых облаках. Она наспех надела шапку и порывисто заключила отца в крепкие объятия. Он засмеялся, гладя Руслану по волосам, которые та не успела заплести в косу перед приходом Зорана.

– В этой шапке ты – настоящая волчица, – рассмеялся отец, сжимая Руслану в прощальных объятиях. – Я бы сказал, что осталось только зубы и когти отрастить, но они, верю, у тебя уже есть.

На дрожащих губах расцвела горькая, как полынь, улыбка. Внутри плескался океан, но выпустить на волю этот ураган чувств Руслана не могла. Даст слабину, и пока еще маленькая трещинка в самообладании разрастется, расколет ее, разрушая.

– Спасибо, – только и смогла выдохнуть она из сжатого подступающими рыданиями горла. А потом…

– Давай! Повтори, что ты сказала! – дверь в избу распахнулась, и в сени, точно принесенные ветром, влетели двое.

Руслана отошла от отца и с недоумением уставилась на девушку, которую матушка втащила в избу. Казалось, Богдана стояла лишь благодаря тому, что матушка цепко держала ее под локоть. Бывшая подруга была такой бледной, что Руслана сощурилась, пытаясь разглядеть корку инея на лице Богданы. Ее губы дрожали, когда девушка несмело произнесла:

– Они сказали, что ведьма должна сгореть.

Руслану точно толкнули в грудь, а из-под ног выдернули опору. Однако она не шелохнулась и строго спросила:

– Кто это сказал? Когда?

Когда Богдана подняла загнанный взгляд на Руслану, ей стало даже жаль бывшую подругу. Такая запуганная, дрожащая, точно это на нее натравливали палачей.

– Скажи им то, что сказала мне! – торопливо попросила матушка, на эмоциях даже не замечая, как сильно вцепилась в Богдану.

Руслана обернулась на Зорана, но тот сосредоточенно смотрел на женщин, впитывая информацию не только из слов, но из каждой детали. На платке Бояны еще искрились снежинки, край юбки был влажным от снега, комья которого налипли на валенки. Богдана же была одета в легкое платье, поверх вместо кафтана успела накинуть лишь шерстяной платок, а обута подруга оказалась в сапоги из разных пар.

– Мои родители, – едва дыша начала Богдана, – они сказали, что вчера видели на площади Некраса. Он говорил, что из Цаворита весть пришла – палачи едут и остановились в городе передохнуть.

– От Цаворита до Хрусталя один день пути, – шепнул Зоран, чуть склонившись к уху Русланы.

Если бы она оторвала взгляд от пола и посмотрела на мать, то увидела бы все метания, отпечатавшиеся на материнском лице от этого зрелища. Матушка побледнела, лицо ее вытянулось. Бояна не знала, бежать ей из избы от сына беса или же на него, чтобы отогнать от дочери.

Только вот Руслана оцепенела и стеклянным взглядом уставилась в пустоту.

– Один день, – повторила она, прекрасно понимая, что даже этого времени у нее больше нет.

– Я вот только об этом узнала, – запинаясь в волнении, продолжала Богдана, – когда матушка звала к городским воротам. Они с батюшкой туда пошли смотреть на приезд палачей.

Руслана, как в дурмане, подняла голову, тяжело сглотнула. Избегая смотреть на родителей, боясь увидеть в их глазах горечь или слезы, она повернулась к Зорану.

«Что мне теперь делать?» – немо спросили ее глаза, хотя ответ давно был известен. Полупустая сума валялась где-то в светлице, одежда для дороги уже была на Руслане, а в хлеву, она не сомневалась, ждала снаряженная кобыла.

– Почему ты говоришь об этом? – Руслана с подозрением склонила голову набок, будто это могло помочь рассмотреть Богдану еще внимательнее. – Ты ведь веришь слухам и боишься меня.

Руслана шагнула вперед, а Богдана – назад. Между ними будто тянулась длинная незримая спица, и если расстояние сокращалось, ее кончик впивался в нежную кожу бывшей подруги. Она не могла стерпеть эту боль – смесь страха перед «лесной девкой» и отвращения из-за собственного предательства – и бежала от нее.

– Боюсь, – призналась Богдана, опустив глаза стыдливо. – Но еще я помню, что мне ты зла никогда не делала, Руслана. Помню подаренные рукавички из лисьего меха. Помню, как ты меня часто пирожками с мясом угощала и вечерами украдкой разделанных кроликов к калитке приносила.

Руслана почувствовала на себе удивленные родительские взгляды, но виду не подала. Она часто помогала подруге без ведома родных, потому что знала – семья у Богданы небогатая. С охотничьего дома пары кроликов не станется, а подруге радость.

– Может, ты и ведьма. Может, даже ты ту вьюгу наслала. – Богдана заметно помрачнела на этих словах, но потом смело вскинула подбородок и сделала несколько шажков в сторону Русланы. – Но мне ты только добром отвечала. Не смогу смотреть, как палачи твою казнь чинить будут!

Ясные глаза Богданы смотрели прямо и твердо, и Руслане, несмотря на все беды, на душе вдруг стало спокойно и тепло. Все-таки не смогла подруга от нее отвернуться, как бы страшно ей ни было перед «злой ведьмой» лицом к лицу стоять.

– Когда палачи будут здесь? – голос прозвучал на удивление ровно, хотя сердце вот-вот выпрыгнуло бы из груди.

– К полудню. Времени мало. Уходи, пока не поздно. Если палачи твое лицо увидят, скрыться сложнее будет, куда ни беги.

Матушка запричитала что-то, сцепила руки у полной груди. Руслана успела увидеть на немолодом лице влажные, блестящие дорожки, а затем мать упорхнула в другую комнату.

Ну и пусть. Не хочет прощаться, Зорана боится? Пусть!

Но на душе все равно было мерзко. Как дождь размывает дороги, так обида смыла боль и тоску. Так даже лучше. Точно не будет плакать, прощаясь.

– Почему мы должны тебе верить? – Зоран выступил вперед, впервые открыто вмешавшись в разговор.

Богдана, кажется, побледнела еще больше, хотя еще миг назад это мнилось невозможным. Она пораженно, почти с трепетом смотрела на Зорана.

– Княжий слуга, – охнула она совсем тихо и покорно склонила голову. Настолько напугана была, что раньше дозорного не замечала?

– Говори же, – сухо, но твердо произнес Зоран, и даже Руслане стало неуютно. Не просьба – приказ.

– Мне незачем лгать. В ловушку Руслану мне не заманить, ведь не знаю, куда она двинется. Я лишь пришла предупредить об опасности и помочь выиграть время.

Когда Зоран и Руслана переглянулись, Богдана добавила:

– Я останусь здесь, чтобы меня приняли за Руслану.

– Что? – не поверила ушам она. – Зачем?..

– Хочешь, чтобы палачи тебя схватили? – тоном, который обещал отнюдь не веселые приключения, поинтересовался Зоран.

Когда Богдана уверенно кивнула, Руслана засомневалась в том, что девушка в своем уме. Она ведь даже подойти к Руслане боится! Зачем ей подставляться вместо нее?

– Тебя ведь убьют, когда в Хрустале подтвердят, что ты и есть та самая ведьма, – ясные глаза Богданы смотрели неотрывно, а слова ее целили в самое сердце. Руслану пробрало до костей от этого тихого голоса, который говорил абсолютную правду.

Ее убьют, едва она попадется. Палачи не станут ее судить, потому что доказательств – слов свидетелей колдовства – уже достаточно, чтобы свершить казнь.

Раньше она не задумывалась, как все это глупо и нечестно… Косые взгляды и злые языки решают судьбы, пока сам ты не имеешь даже права доказать невиновность. Подтвердить, что ты колдун, – легко. Убедить, что им не являешься, – невозможно.

Был волчонок, станет волк. Зло нужно убивать в зачатке.

Так думали многие в Бирянском княжестве. Так же считала мать Русланы, когда бросила Зорана с уже мертвой Веселиной. Эти же мысли ополчили против Русланы почти весь город.

– Меня не казнят, потому что все в Хрустале подтвердят, что я – не ты. Палачи только время потеряют, – настаивала Богдана все жестче. Время ведь утекало, а Руслана все так же топталась на месте.

Отец тяжело вздохнул и почесал затылок:

– И что же ты скажешь палачам и своим родителям, Богданка? Почему сидела у нас в избе, а не у себя дома? Не навлечешь на себя беду ли?

– Скажу, что вы пригласили к себе, потому что потеряли Руслану, – предложила подруга. – Якобы расспросить хотели, не видела ли я ее.

– План неплох. – Зоран выглянул в окно, проверяя улицу. Та была пуста, но тревога Русланы от этого никуда не делась. – Так мы еще и с родителей твоих, Руслана, снимем подозрения.

– Не получится. Они сегодня были на ярмарке и купили кобылу.

– Откуда ты знаешь? – в сени вновь влетела Бояна. Раскрасневшаяся, растрепанная. Она подошла к Руслане и что-то вложила в ее ладонь, так уверенно, будто и не было между ними ссоры и недомолвок. Лишь взгляд, которым матушка одарила, – виноватый, ищущий искупления – говорил о сожалениях Бояны.

– Догадалась, – выдавила Руслана. – Увидела, как отец достал сбережения.

Матушка шикнула на отца, покачала головой. Тот что-то буркнул, извиняясь.

Руслана опустила глаза к раскрытой ладони, на которой лежала ладанка – небольшой мешочек из кожи, внутри которого было что-то рассыпчатое. Бесформенное.

– Родная земля, – пояснила матушка. – Будет тебе оберегом.

Руслана не выдержала смотреть, как матушка взволнованно переминается с ноги на ногу и старательно не глядит в сторону Зорана. Все же матушка здесь ради нее. Она смогла переступить через себя. Значит, и Руслане пора. Тем более никто из них не знал, будет ли на это второй шанс.

– Спасибо, – искренние теплые объятия растопили последний лед между ними.

Бояна обхватила дочь руками, покачала, будто пытаясь вернуться в те беззаботные времена, когда Руслана была еще совсем крохой.

– Береги себя, – шепнула матушка и резко разомкнула объятия, словно боялась, что потом этого сделать уже не сможет.

– И вы берегите себя.

Руслана торопливо подняла с пола полупустую суму, в которой были лишь платье, сердцецветы, хлеб да высеченный из орешника олень. Она поправила подаренную отцом шапку, которая и без того сидела как влитая, затянула потуже шнурок на каф– тане.

– Выходит, мне пора, – сказала это, а на душе стало пусто. От родных стен к сердцу будто тянулись тугие веревки, но каждый шаг Русланы обрубал их одну за другой.

Хотелось поскорее оставить эту муку в прошлом, вырваться за дверь и разрыдаться в дороге, зализывая раны. Но путь ей преградил Моймир.

– Возьми еще это, – он протянул ей кошель, не слишком увесистый и наверняка порядком похудевший после покупки коня. Однако и этого Руслане было более чем достаточно.