Текст книги "Роуд-муви"

Семь выходных в неделю

Ирландские волынщики запилили мою спутницу до смерти. Пришлось покинуть вечер, заслонившись головной болью от взглядов знакомых и… такую музыку хорошо ставить в начале субботника.

Час назад у стойки было не протолкнуться, все столики забронированы – пьяному негде упасть.

Посадил спутниц на барные стулья, сам кое-как приткнулся. Лила пряная словно опиум, загадочная как Евфрат. Чио-Чио в кулонах и оберегах, на той стороне реки.

– Сегодня не выступаешь?

Интересно, что бы я соврал, задай ты мне этот вопрос.

– Чувствую себя не в ударе.

Как бродяжка живущий под солнечной батареей, летом. И до города недалеко!

Публика скучает, меняет обличия, характер: с нордического на таинственный. Евровидение в поисках падшей звезды.

– Как дела, как творчество? Можно я до бармена дотянусь?

– Да без проблем…

Протискивается, распаренно задыхаясь от выпитого.

– Слышал, ты снова снимаешь?

– Да, баб в основном.

– А вообще?

– Сияю звездой над кладбищем собственного прошлого – нетленное и бесполезное.

Бармен крошит лёд, размалывает красоту в клокочущем шейкере – и тут вспыхивает свет

на моём мобильном.

– Да вот, стоим почти час у стойки, настраиваемся. Хорошо ещё не под стойкой…

Об стенку смеха разбились наши ожидания: сжала судьба универсальными тисками – мы этой темы не будем касаться голыми руками, пустыми надеждами…

Вижу в зале Монаха, подхожу поздороваться:

– Привет, тебя зовут не Антон?

– Нет!

– Меня тоже: поздравляю.

Живет между нами свобода ложной личности. Нам ни холодно, ни жарко – мы привыкли. Она на побегушках – иногда напрягает нас – но, в общем, харам.

– Да не коснётся тебя рука человека!

– И нечеловека…

Пока волынщики настраиваются, динамики изрыгают блюз подползающей кобры. Чёрный как лак на твоих ногтях. Как моя совесть по ночам. Ветер понедельника метет между телами, спешащими под защиту баннеров. Спасающиеся от повседневности. От ложных сигналов и искусственных морей. От солнца не у нас над головами…

– Добрый вечер, друзья. Только собрался объявить выступающих, как они тут же разбежались со сцены!

Да… самая красивая женщина вечера не простит. Уронит иголку в стог сена: из забывших меня можно составить город. И маленькую деревню… а если играть ирландскую жигу в три раза медленнее, она станет похожа на фугу Баха. В крайнем случае, на Филипа Гласса.

Лиле скучно.

– Пойду покурю. Составишь мне компанию?

– Об чём вопрос: мне 55, а ты меня 100 лет уже знаешь!

Улыбка – ослепительность бриза в адской непостижимости! Да… Мечтал быть агентом 007. А был парнем с того двора.

– Ты выглядишь словно яхта среди прикольных лодочек.

– Ой, ладно! А ты-то как?

– Я – как медленно тонущий «Титаник». Под вашими понимающими взглядами.

Поздняя весна. Осколок солнца на счастье, бесконечно заваленный горизонт: катаемся на великах присущих нашему будущему. Улыбаемся из него – вечно и недостижимо

– А давай, мы назад не вернёмся.

Шейкер, судьба и лёд. Мы одни в этом мире… джунгли это бар на центральной улице: их ждёт слава и смерть. А нас никто не ждёт, мы призрачны и равнодушны в улыбках реклам, ночных светофоров заливающих перекрёстки. Суперзвёзды в их бесчувственном сэлфи.

Просветленные дворники. Лёгкое безумие в сердце, в центре города постепенно приходящем в упадок. Солнечные батареи погасли, оставили наедине с влажной псиной дворов, мусорных баков и полнолуния. Всё остальное такое же – иллюзорное: сталкер беременный блаженством и отчаянием! Временем, сквозь которое уже не видно настоящее: сияет солнце над сном и реальностью, радиостанции метут позолоту частот – цифровые мертвецы закольцованные в линиях метрополитенов, жизни… твоя тень падающая на рельсы – будет немножко больно, но… как долго сможешь ты сопротивляться

Над Пальмирой закат, ты пьешь вино без чувства вины: танки на выкате – на свободе…

Терамису и суши в коробках разносчиков… граффити на распаренном кафеле ванной, оставленные чьей-то порезанной рукой. Наверное, ты сошла с поезда, если до сих пор читаешь их слова, полные отстоя и боли: лоснящийся пар, палец выводящий сердце пробитое марихуаной… нужно ли ещё упоминать о бесконечности лифтов и обещаний, симфониях разрушенных аплодисментами и успехом! Жадные чайки снов и объятий с клёкотом вырываются из раскрывшихся на секунду сердец, освещая войны своим чистым сиянием

Пролетая над пропастью

– Ну, что: помечтаем о Царстве Божьем!

Вокруг ничего другого и нет. Вот в чём вопрос. Все остальное – лажа…

и вот, пролетая над пропастью словно ангел, я заметил Хантера Томпсона на самом дне: торгующего дурью. В Лас-Вегасе… детка, ты-то как оказался здесь?

– Отец мой Небесный лишил меня тачки, на днях. Приходится на своих двоих, автостопом. До Вудстока: мир и музыка!

Но только на три дня: потом время вернулось…

и мы снова в Вегасе.

– Я сам творческий человек – и всегда опаздываю, блядь, к представлению!..

Да, Золотой Телец намного сильнее Слова Божьего: куда не целуй, везде жопа!

– Будем реалистами!

– Будем иллюзионистами!

Затянулись… расслабились:

надо просто никуда не спешить