Текст книги "Противостояние президенту США. Откровения бывшей помощницы Байдена"

Глава 3. Стервятники

Никакая охота не сравнится с охотой на человека. Кто долго охотился на людей с оружием и вошел во вкус, уже не способен увлечься ничем другим.

Эрнест Хемингуэй

Холодным весенним вечером 2019 года я возвращалась со своим другом, издателем местной газеты, после занятий группы по писательскому мастерству, где мы зачитывали отрывки из своих произведений. Пока мы шли к нашим машинам, обсуждали главу из моего еще не законченного романа «Последний снежный тигр». В нем было несколько эпизодов на тему политики, касающихся одного влиятельного сенатора. Я поделилась с другом тем, что этим влиятельным сенатором был Джо Байден. Рассказала, что он меня сексуально домогался, а когда я попыталась сообщить об этом на работе, меня уволили. О том, что это было не просто домогательство, а изнасилование, я не решилась ему сказать. Он выслушал меня и тихо спросил: «Тара, не могла бы ты поговорить с одним из моих репортеров?» Я знала, что он осторожный и вдумчивый человек, которому можно доверять, и согласилась.

Репортер позвонил, оставил сообщение, а затем позвонил снова. Я ответила на его второй звонок. Это был первый раз, когда я публично говорила о случившемся. За прошедшие годы я рассказала об этом только маме, брату, лучшему в то время другу и еще нескольким людям. Но я никогда не высказывалась публично. В 90-х не было движения #MeToo или других платформ для обсуждения (правда, и сейчас пострадавшим не стало проще говорить о том, что с ними случилось).

Я пересказала журналисту свою историю с самого начала.

– Но ведь его прикосновение не было сексуальным, не так ли? – задал он странный вопрос.

Я вспомнила пальцы Байдена, ласкающие мою шею, и удушливое ощущение страха. Я не знала, что ответить и замерла.

Тишина.

– Нет. То есть… нет, конечно, нет, – у меня перехватило дыхание.

Я не могла этого сделать. Я не могла рассказать ему всю правду. Я думала, что у меня получится, но испугалась и замкнулась в себе. Дело было не в репортере, и я не хочу его винить. Дело было во мне. Страх лишает меня способности говорить о случившемся. Позже, оказалось, что мои опасения были не напрасны.

Лора Макганн, редакционный директор онлайн-журнала Vox.com, звонила и уговаривала меня на интервью. Она пыталась добыть доказательства того, что я работала с Байденом. Офис Байдена не упростил задачу. В начале они просто отрицали мое существование. Я смогла получить зарплатную ведомость, но мое личное дело исчезло. Пройдя через лабиринт звонков в различные федеральные агентства, я наконец смогла поговорить с сотрудником архива Сената.

– Вряд ли ты найдешь эти документы. Много времени прошло, – усмехнулся он.

По его поведению было понятно, что он уже ознакомился с публикациями в прессе о моем опыте общения с Байденом.

Я встретилась с репортером агентства Associated Press и была полна решимости рассказать все, как было на самом деле. Однако, когда он появился с мужчиной средних лет, желавшим записать меня на видео на свой мобильный телефон, мне опять не хватило мужества. Что касается сексуального домогательства, то были свидетели и осталась жалоба, которую я писала. А сексуальное насилие? Этого никто не видел и доказать это я не могла. И к моменту нашей беседы с Associated Press меня уже называли российским агентом.

Позже, в мае 2019 года, я попробовала поговорить об этом с Лизой. Написала ей по электронной почте и позвонила. Она не ответила ни на письмо, ни на звонок. Но я не оставляла попыток достучаться до прессы, несмотря на бесконечную травлю в соцсетях. Я обращалась в журнал New Yorker и лично к журналисту Ронану Фэрроу[13]13
  Сэтчел Ронан О’Салливан Фэрроу (род. В 1987 г.) – американский журналист, адвокат и бывший правительственный советник, сын режиссера Вуди Аллена. Известен статьями о громких расследованиях сексуальных домогательствах в США в 2017 году. (Прим. ред.)


[Закрыть] трижды. В последующие месяцы я старалась связаться с другими репортерами и политическими деятелями. Признаюсь, когда никто из них так и не откликнулся, где-то в глубине души я даже почувствовала облегчение и успокоила себя тем, что я хотя бы попыталась. Затем в январе 2020 года я решила обратиться в организацию Time’s Up и опять потерпела фиаско.

Однажды мне написала в соцсети Twitter известная женщина-комик, которая заинтересовалась моей историей. Я ответила ей в личном сообщении, а потом мы созвонились. Это было за неделю до того, как началась пандемия Covid-19, объявили карантин, и жизнь каждого изменилась. Она пришла ко мне домой. Я приготовила вегетарианское блюдо, которое она проглотила за один присест, проголодавшись после долгой дороги. Я рассказала ей всю свою историю с Байденом, она смотрела кое-какие мои документы, и так мы проговорили около двух часов. Хлоя – назовем ее так – просила не раскрывать ее имени, потому что боялась негативной реакции в прессе и волновалась за свою карьеру. Мне это было понятно. Она подала мне идею поговорить с Райаном Гримом, главой вашингтонского бюро Intercept[14]14
  The Intercept – американское некоммерческое интернет-агентство новостей. (Прим. ред.)


[Закрыть] или с подкастером Кэти Халпер. Я слышала о них раньше и согласилась.

Через некоторое время у меня состоялся телефонный разговор с Кэти.

– Я читала о твоей истории. Наша общая подруга сказала, что ты, возможно, захочешь прийти на мое шоу, – произнесла она с вопросительной ноткой в голосе.

Я ответила утвердительно. Мне понравилось, что она была независимым журналистом.

У Кэти был очаровательный нью-йоркский акцент, чувство юмора и непринужденная манера общения. Мы договорились записать подкаст-интервью. Я помню момент, когда включились камеры и раздался щелчок. Мне казалось, что я ступаю на американские горки. Я глубоко вдохнула и начала пересказывать свои воспоминания во всех подробностях. Кэти было интересно, что говорил Байден в тот момент. У меня был ком в горле, когда в памяти всплыла его фраза «Ты никто!». Эти слова и то, как он указал на меня пальцем, запомнились мне на десятилетия. Я долго верила, что я и правда была никем.

После интервью чуткая Кэти связалась со мной, чтобы проверить, как я себя чувствую. Мне было непросто. Я только что раскрыла секрет, который хранила с двадцати лет, и знала, что последствия этого заявления повлияют на всю мою жизнь.

Примерно через неделю или две после подкаста Кэти Халпер, который она назвала «Демократия на подъеме», я получил сообщение от Лоры из журнала Vox.com. Она не ожидала услышать таких откровений от меня и явно злилась, что упустила сенсацию. У Лизы было другое мнение: «Я знала это. Я знала, что было что-то еще», – заявила она публично в эфире и подтвердила, что я пыталась с ней связаться.

Что касается Лоры, то она, прикрываясь журналистским расследованием, просто хотела доказать, что я лгу. Ведь сенсация должна была принадлежать ей, и она постоянно давала мне понять, как сильно я ее раздражаю. И чем больше она демонстрировала свою неприязнь, тем больше я закрывалась. Каждый разговор с Лорой был похож на битву. А отказаться разговаривать с ней я боялась, потому что не знала, что бы она написала в этом случае.

Я предложила Лоре побеседовать с моей хорошей подругой, писательницей Венди Дейл. Венди знала, почему я хранила молчание в 2019 году. Она меня очень поддержала в тот период, когда мне угрожали убийством. Мы тогда часами разговаривали по телефону, она успокаивала меня. Даже сняла смешное видео об обвинении в шпионаже в пользу России, чтобы взбодрить меня. Венди хотела написать статью о моей истории для журнала Vox.com, поэтому она обратилась к Лоре. Но Лора проигнорировала ее. Вероятно, потому что то, что могла рассказать Венди, не соответствовало ее целям. Из-за своего уродливого эго Лора скрыла правду. А вред, который Лора причинила своей статьей мне и другим пострадавшим, остался надолго.

В какой-то момент, разговаривая с Лорой, я разрыдалась. Она сказала: «Вот, это то, что я хотела». Она произнесла это с таким ликованием, будто мои слезы принесли ей удовлетворение и триумф. В тот момент я почувствовала усталость от того, какими ужасными манипуляторами могут быть люди, чтобы добиться своего.

Лора оказалась просто хищным репортером, непреклонно преследующим свои цели. Я поняла это, только когда она отказалась беседовать с Венди Дейл и опубликовала свою статью. Медиаиндустрия щедро хвалила ее, но никто понятия не имел, что она замалчивает правду или попросту лжет.

По мере того, как движение за свержение Трампа становилось все более яростным, тема сексуального насилия, которому я подверглась, была уже не так важна, как победа демократов на выборах. По сути, я была жертвенным агнцем для этой партии. Для них цель оправдывает средства.

ЗАГОЛОВОК VOX: Мучительная история Тары Рид. Я начала рассказывать об истории Тары Рид год назад. Вот что я нашла, и где я застряла.

К сожалению, дальше все стало только хуже. Например, когда журналистка газеты «Вашингтон Пост» Бет Рейнхард довела моего свидетеля до слез.

Рич Макхью вошел в мою жизнь в разгар репортажа «Нью-Йорк Таймс». Он был партнером Ронана Фэрроу в программах о деле Харви Вайнштейне на телеканале NBC. Он видел, как влиятельные люди использовали свой статус, чтобы заставить жертв насилия замолчать.

Я назвала Рича «гладиатором за правду». У меня не было уверенности в его позиции, и я даже не могла утверждать, что он мне поверил. Я только чувствовала, что он хотел, чтобы правда вышла наружу. Рич, как и Ронан, был тем репортером, который понимал, что такое психологическая травма. Он так аккуратно выстраивал вопросы, что я смогла расслабиться и спокойно отвечать. Коллин тоже говорил с Ричем и ему также показалось, что тот не был предвзят. Это все, чего хотел любой из нас – нейтральной беседы без политизированных атак.

Однажды утром, когда я пила кофе, мне позвонили.

– Тара? Это Ронан Фэрроу, – голос Ронана был отчетливо узнаваем.

Я тогда обрадовалась, что все-таки есть репортеры, заинтересованные в том, чтобы добраться до сути дела, а не просто продвигать свои собственные планы. Он с уважением и сочувствием подошел к моей ситуации, понимая насколько я устала быть мишенью для средств массовой информации.

Ронан связался со всеми, о ком я ему рассказывала. Он провел несколько замечательных бесед с моей дочерью, и они придали ей сил. Он пытался разобраться, потому что его действительно интересовала истина, а не политические мотивы.

Я пришла к выводу, что если репортер кажется нейтральным – это положительный момент. В конце лета ко мне приехала съемочная группа телешоу 60 Minutes Australia[15]15
  «60 Minutes» («60 минут») – австралийская версия одноименного телевизионного новостного шоу США, которое выходит в эфир по воскресным вечерам на телеканале Nine Network с 1979 года. (Прим. ред.)


[Закрыть]. Репортер Алексис работала над многими историями, связанными с сексуальными домогательствами и нападениями. Само интервью с командой 60 Minutes Australia было очень сбалансированным и придало мне чувство собственного достоинства. Оператор Рич профессионально провел съемку на открытом воздухе. Правда, лошади не всегда соглашались заходить в кадр, но это было даже весело. Я не нервничала и чувствовала себя комфортно.

Благодаря этому опыту я узнала, что такое «эксклюзив». Известные журналисты наперебой стремились сделать репортаж обо мне и каждый хотел быть первым. Интервью, которое я дала Мегин Келли[16]16
  Мегин Мари Келли-Брант (род. в 1970 г.) – американская журналистка, телеведущая, юрист. Работала на телеканалах Fox News, NBC. В 2016 году заявила о том, что была жертвой сексуальных домогательств. С 2020 года ведет собственный подкаст The Megyn Kelly Show. В 2017 и 2018 годах брала эксклюзивные интервью у Президента России Владимира Путина. (Прим. ред.)


[Закрыть], всех взбудоражило. Дон Лемон, ведущий шоу на телеканале CNN, хотел, чтобы я пришла на одну из его программ, хотя в них заявляли обо мне откровенную ложь. Дон прислал любезное сообщение со словами сожаления по поводу угроз убийством, которые я получала. Он даже лично поговорил со мной по телефону. Я чуть было не пошла на его шоу, но в конце концов решила продолжить интервью с Мегин Келли.

Телеведущий Шон Хэннити, известный своими консервативными политическими взглядами, тоже хотел взять у меня интервью. Я растерялась, потому что мои убеждения были на стороне либералов. Моя история о сексуальном насилии затерялась на фоне игры в политический футбол, где я исполняла роль футбольного мяча. А издевательства в интернете только усиливались, даже после каждого положительного интервью с кем-то из моих близких.

Энтони Зенкус позвонил мне сразу, как только вышла третья статья в газете «Нью-Йорк Таймс». Оказалось, что Лизу совершенно не заинтересовали научные данные о психологических травмах жертв насилия, которые подробно изложил ей Энтони. Во время их разговора она вела себя так, как будто это она была жертвой и сетовала на то, как тяжело ей самой приходится из-за развернувшейся в соцсетях критики в ее адрес. В результате в статье Лизы вышло только одно предложение, посвященное тому, что пытался донести до нее Энтони Зенкус: «Эксперты говорят…». Попытка проинформировать людей о том, как следует относиться к женщинам, пострадавшим от сексуального насилия, провалилась.

Мои сторонники подвергались безжалостным преследованиям. Энтони пытались уволить с работы. У отважных журналистов, которые первыми опубликовали мою историю, тоже появились проблемы. Казалось, я приносила неприятности всем, включая мою семью. Я знала, что я говорю правду, но постепенно начинала себя чувствовать тем самым монстром, которым меня выставляли в соцсетях и многих СМИ. Мне хотелось исчезнуть. Я была уничтожена.

Глава 4. Владимир

Мы сидим в грязи и тянемся к звездам.

Иван Тургенев

Я не встречалась с Владимиром Путиным. Он не был президентом России и даже еще не фигурировал на геополитическом горизонте в 1993 году, когда Джо Байден напал на меня. Если бы у президента России было время следить за американскими СМИ, он, вероятно, удивился бы, что его и Россию втянули в историю о нападении на женщину, совершенном Байденом двадцать семь лет назад.

У меня нет ни русского парня в сети, ни какого-либо другого бойфренда, мужа или любовника, несмотря на то, что «Нью-Йорк Таймс» пишет обо мне в своих громких статьях. Тем не менее, по словам из социальных сетей, у меня «есть русский парень, который владеет сибирской конефермой», и я сбегу на эту ферму после выборов. На самом деле это звучит довольно мило, потому что я действительно люблю лошадей. Я не уверена насчет Сибири. Может быть, мне просто стоит позволить троллям написать следующую главу.

Я всегда была очарована тысячелетней русской культурой, историей и искусством. Я питаю особую любовь к балету и в детстве часто слушала русских композиторов. Я даже сыграла в «Вишневом саду» Антона Чехова. Чехов обладал хорошим пониманием человеческой природы, как и американский драматург Теннесси Уильямс. Я выросла, читая Толстого, Достоевского, Пушкина. Моя мама чуть не назвала меня Ларой в честь героини Бориса Пастернака из знаменитого романа «Доктор Живаго». Один из моих русских друзей до сих пор называет меня Ларой, а не Тарой.

Слухи о России начались в 2019 году, когда я еще писала роман, который – так уж случилось – был именно об этой стране. Поскольку я никогда не бывала в России, мне потребовалось изучить материал. Я устала смотреть шаблонные шпионские фильмы. В них Россия всегда выступает в роли злодея. Мне хотелось осветить вопросы ксенофобии, написав о дружбе между двумя девушками – русской и американкой. Я была погружена в свои исследования и наброски глав, когда появились новости. Меня обвинили в том, что я русский агент. Но я не агент. Это очевидно. В 2020 году в подкастах The Russian Guy и Primo Nutmeg я рассказывала, как Россия меня критиковала после выхода моей книги «Последний снежный тигр».

Собирая материал для книги, я взяла интервью у нескольких русских знакомых, которые жили в Америке, и спросила об их отношении к президенту Путину. Первой была русская художница. Она сказала, что поддерживает программы своего правительства в области образования и здравоохранения, отметив, что в Америке есть пробелы в социальной помощи гражданам. В целом ее интересовало искусство, а не политика. Валентина, еще одна моя подруга из России, была старше и страстно поддерживала своего президента. Она обсудила со мной страшные 90-е годы, нехватку продовольствия, отсутствие инфраструктуры и то, какой тяжелой была жизнь до прихода к власти президента Путина. Кто-то из тех, кому я задавала вопросы, оставался нейтральным, как, например, домохозяйка Вера, а несколько молодых ребят не поддержали президента Путина. Это была интересная выборка мнений.

После того, как мое интервью было опубликовано в газете The Union, в интернете поползли слухи и провокации. Не прошло и двадцати четырех часов после публикации, как конспирологи усмотрели русский след и снова во всем обвинили Россию.

Мне позвонила дальняя родственница, буквально заикаясь.

– B соцсети Twitter пишут, что ты вне закона! Ты правда русский агент?!

Я уронила голову на клавиатуру.

– Ммм, что это за шоу? Вообще-то я твоя родственница.

– Я знаю, – рассмеялась она, но все-таки спросила, – но зачем ты пишешь эти… блоги?

– Я состою в творческой писательской группе и работаю над романом. Я ненавижу ксенофобию. Властные элиты не будут указывать мне, что мне писать и какую страну любить. Мне нравятся разные культуры: русская, итальянская и многие другие.

Даже если, следуя этой странной логике, я бы была так называемым российским или советским агентом, давало ли это право Байдену напасть на меня?

Я – лояльная американка, и, по словам Люси Флорес, была «пехотинцем демократии». Несмотря на все мои проблемы, я голосовала за Обаму, когда он баллотировался в президенты, а Байден – в вице-президенты. Дважды.

В тот же день позвонила журналистка газеты «Вашингтон Пост» тоже по поводу обвинения в том, что я являюсь своего рода секретным агентом.

– Я прочитала, что о Вас писали на новостном сайте Daily Dot. Эдвард Довер предположил, что Вы были советским шпионом, – произнесла она так, словно это было правдой.

– Я не советский шпион, – ответила я примерно в двадцатый раз за этот день.

Красная паника жива и процветает в Америке. Как-то раз во время одного интервью меня в очередной раз спросили, являюсь ли я русским агентом. От безысходности я решила пошутить и ответила «нет» на русском языке. Журналист испугался и яростным шепотом попросил меня не говорить по-русски. Я закатила глаза, тяжело вздохнув. Наверное, тогда еще не пришло время для шуток.

Ох уж эти американцы! Блогеры и писатели тщательно отбирают отрывки из моего романа, чтобы выискать какой-нибудь зловещий сюжет и обвинить меня. На самом деле, таким образом они пытаются сменить тему разговора с напавшего на свою сотрудницу Байдена на то, что она будто бы является частью какого-то непонятного российского заговора… на протяжении двадцати семи лет!

Однажды я видела, как Джо Байден в типичной для него бахвальской манере вспоминал о встрече с Владимиром Путиным, когда тот был председателем правительства России. По словам Байдена, он сказал Путину: «Господин премьер-министр, я смотрю в Ваши глаза и думаю, что у Вас нет души». На это Владимир Путин якобы ответил: «Теперь мы понимаем друг друга».

Я ни на минуту не верю версии Джо Байдена. Его много раз ловили на высокомерной лжи.

В 1993 году я посмотрела в глаза Джо Байдену. Во время насилия надо мной его глаза были пустыми и бездушными. Возможно, Джо Байден спроецировал свое собственное злобное поведение, когда говорил о президенте Путине. Это заставило меня задуматься.

В 2019 году, когда я была глубоко погружена в творческую работу над своим романом, я написала несколько блогов о президенте Путине и России. Изучая другие культуры и взгляды мировых лидеров, я пыталась смотреть сквозь призму, отличающуюся от той американской неолиберальной, через которую я взирала на мир бо́льшую часть моей жизни. Я начала изучать другие мнения. Я смотрела интервью Оливера Стоуна с президентом Путиным в программе Showtime, читала Говарда Зинна и Ноама Хомского[17]17
  Говард Зинн (американский историк, политолог, драматург, 1922–2010) и Аврам Ноам Хомский (американский лингвист, политический публицист, философ, род. в 1928 г.) известны своими радикально-левыми политическими взглядами, а также критикой внешней политики правительства США. (Прим. ред.)


[Закрыть]. Я также ознакомилась с суждениями тех, кто был в оппозиции к российскому руководству, включая Юлию Иоффе, Машу Грин и других. В интервью Стоуну президент Путин подчеркивал, что он не хочет войны с Америкой и стремится продвигать мир. Он также заявил, что какое бы сотрудничество он ни предлагал, его американские «партнеры» относились к нему с подозрением. Он сдержанно выразил свое недовольство антироссийской пропагандой США.

Меня много критиковали. Для того, чтобы отвлечь внимание аудитории от событий, которые произошли со мной в 1993 году, СМИ усердно искали повод объявить меня русским агентом. Это уже стало шуткой среди моей семьи и друзей. Но это был смех сквозь слезы, потому что количество угроз, которые я получала в интернете, с каждым днем все росло.

В течение последних пяти лет средства массовой информации были в истерике из-за версии о российском вмешательстве. Все началось с ошеломляющего шквала негативных репортажей на телеканале CNN. Я склонна сомневаться, когда мне насильно навязывают свое мнение, вместо того чтобы представить объективные факты. Если Россия и Путин совершили действия против человечности и даже хуже, как рассказывают в американской прессе, история разберется с этим. А моя история – о молодой американской сотруднице, которая подверглась сексуальному насилию со стороны своего босса, американского сенатора в столице США Вашингтоне, округ Колумбия.

Это не имеет ничего общего с Россией или Владимиром Путиным. Итак, Россия, если ты слушаешь, то на этот раз ты здесь ни при чем!