Текст книги "Противостояние президенту США. Откровения бывшей помощницы Байдена"

Глава 5. Женщины-воины

Америка – самый страшный культ, с которым я когда-либо сталкивалась.

Роуз Макгоуэн

Мне напоминают, что я не одинока. Есть ангелы, которые приходят в нашу жизнь. Мне повезло, что в моей жизни появился архангел-воин. Роуз Макгоуэн обратилась ко мне в то время, когда каждый день становился все мучительнее. Она спасла мне жизнь.

В то время, как большинство репортеров кружили вокруг меня, как стервятники, были и другие журналисты, которые просто стремились найти правду, а не заниматься политикой. Беседы с ними принесли свет и исцеление. Были люди, которые рисковали своим профессиональным авторитетом, чтобы услышать и рассказать мою историю, а не ходили на цыпочках вокруг моих обвинений в адрес Байдена.

Роуз Макгоуэн – мультимедийный художник и бывшая актриса. Она – яркий творец в области искусства. Роуз снялась в телесериале «Зачарованные», сыграла в документальном фильме «Гражданка Роуз» и была режиссером короткометражного фильма «Рассвет», который получил премию кинофестиваля «Сандэнс». Она также является автором книги под названием «Храбрый» и создателем компакт-диска с исцеляющей музыкой. Роуз была первой, кто выступил против голливудского истеблишмента, рассказав всю правду о том, что ее изнасиловал Харви Вайнштейн. Ее смелое заявление помогло другим пострадавшим выйти из тени и начать говорить.

Одна из пострадавших от домогательств Харви Вайнштейна дала Роуз Макгоуэн мой номер телефона. Вскоре Роуз позвонила.

– Я хочу, чтобы ты знала, что я тебе верю, – сказала она твердым голосом.

Это простое и прямое заявление сразу же заставило меня почувствовать прилив облегчения и благодарности. Роуз поделилась своим опытом, раскрыв подробности, которые раньше держала в секрете, и дала практические советы. Я тоже смогла выговориться, а она участливо прислушивалась к моей боли. Роуз – одна из немногих общественных фигур, с которыми я знакома, кто на публике точно такой же, как и наедине. Она обладает неистовой и освежающей аутентичностью, которая располагает к откровенности.

– Я скажу тебе, что будет дальше. Они не оставят в покое ни тебя, ни твою семью, – тихо и печально предупредила она, – моя жизнь была почти разрушена этим монстром Харви Вайнштейном. Я оказалась в наручниках раньше, чем мой насильник.

Роуз была арестована по сфабрикованным обвинениям, организованным Харви Вайнштейном и его шпионами. Люди, выдававшие себя за сторонников, которые позже были идентифицированы как агенты Моссада, подружились с ней, чтобы обманом получить рукописи ее книги.

Ронан Фэрроу написал в своей книге «Поймать и убить» об израильских шпионах. А в репортаже о деле Вайнштейна, получившем Пулитцеровскую премию, он осветил пагубные попытки СМИ заставить его замолчать. В подкасте «Поймать и убить» Ронан со своим коллегой Ричем Макхью рассказывали, как они работали над репортажем, разоблачающим сексуальные домогательства Харви Вайнштейна. Роуз и другие пострадавшие также участвовали в этих подкастах и говорили о хищническом поведении кинопродюсера. Книга и подкаст Ронана Фэрроу помогли мне почувствовать себя не такой изолированной, какой я была после истории с Джо Байденом.

Рассказ Роуз о своем опыте потряс меня. Как и она, я получала онлайн-сообщения с призывами «посадить меня за решетку». Эти демократы травили меня, выискивали в моем прошлом хоть что-то, что помогло бы им обосновать мой арест и заставить меня замолчать. Месяцы спустя прозвучат обвинения в том, что я совершила тяжкое преступление – лжесвидетельство – и начнется судебное расследование. Только представьте, как это страшно, когда вы рассказываете о преступлении влиятельного человека и знаете, что в любой момент вас могут за это арестовать!

Хоть времена Салемского суда над ведьмами[18]18
  Салемский суд над ведьмами – судебный процесс, проходивший в г. Салем (США, Новая Англия) в 1692–1693 годах. По обвинению в колдовстве 19 человек были казнены и около 200 человек заключены в тюрьму. (Прим. ред.)


[Закрыть] давно прошли, но Америка все еще занимается угнетением пострадавших от насилия и преследованием тех, кто осмеливается высказываться открыто. Практика изнасилования процветает и, по сути, формализована в Америке. Сильным мира сего все сходит с рук.

Мучения, которые пережила Роуз, – это та самая причина, по которой жертвы насилия со стороны могущественных людей, боятся о них рассказывать. Мужество Роуз вселило в меня надежду, утешение и решимость.

В самый трудный момент она оказала мне неоценимую поддержку. Мне это так было нужно! Каждый раз, когда я попадала под обстрел, Роуз вставала на мою защиту, рискуя собственной карьерой и личными отношениями. Однажды телеведущий Билл Мар обрушился на меня с резкой критикой в своем шоу. На следующий же день Роуз обнародовала подробности своей встречи с ним и рассказала о его жутком женоненавистническом поведении. Она осадила его.

Актриса Алисса Милано использовала свои социальные сети, чтобы привлечь голоса за Байдена. Ее мнение об истории Кристины Блейзи Форд[19]19
  Кристина Блейзи Форд – профессор психологии калифорнийского университета (США). В 2018 г. предъявила обвинение кандидату в Верховный суд США Бретту Кавано в сексуальном посягательстве, случившемся в 1980-х годах, когда она училась в старших классах. (Прим. ред.)


[Закрыть] разительно отличалось от реакции на обвинения, которые выдвинула я.

Алисса Милано: В этом клипе я объяснила свое молчание по поводу обвинения против Джо Байдена. Я по-прежнему одобряю Джо Байдена. Посмотрите этот клип и все поймете.

Алисса Милано: Я верю Кристине Блэйзи Форд.

Вместе со своими сестрами и братьями по всей стране я присоединюсь к общенациональной забастовке в понедельник в 13:00 (восточное время) / 10:00 (тихоокеанское время), чтобы проявить солидарность с Кристиной и другими пострадавшими во всем мире.

Пожалуйста, помогите распространить эту информацию.

#ВерьтеВыжившим

Роуз Макгоуэн (в ответ на пост Алиссы Милано в поддержку Джо Байдена): Ты мошенница. Надо привлечь СМИ к ответственности. Преследуя Трампа и Кавано со словами «Верьте жертвам», ты лжешь. Ты всегда была лгуньей. Коррумпированный Национальный комитет демократической партии ведет клеветническую кампанию против Тары Рид, и ты в ней участвуешь. ПОЗОР.

После этой перепалки между Роуз и Алиссой в соцсети Twitter я написала Роуз слова благодарности за то, что она заступилась за меня. А вскоре телеканал Fox News и другие СМИ осветили эту битву, и Роуз прислала мне ироничное сообщение: «Не думаю, что воссоединение “Зачарованных” произойдет в ближайшее время».

Позже в эту борьбу в соцсети вступила актриса Патрисия Аркетт. Она раскритиковала Роуз, когда та писала о лицемерии Демократической партии. Теперь уже я попыталась защитить свою подругу, но в ответ получила порцию насмешек от Патрисии.

Роуз Макгоуэн: Что сделали демократы для решения ХОТЬ КАКОЙ-ТО ПРОБЛЕМЫ? Помогли бедным? Нет. Защитили темнокожих людей? Нет. Остановили жестокость полиции? Нет. Поддержали матерей-одиночек, детей? Нет. Вы ничего не достигли. НИЧЕГО. Почему люди проголосовали за Трампа? Из-за вас…! (нецензурная брань).

Патрисия Аркетт: Без демократов у нас не было бы ЛГБТ[20]20
  ЛГБТ – экстремистская организация, запрещенная в России. (Прим. ред.)


[Закрыть] – браков, закона о насилии в отношении женщин, изменений в области здравоохранения и принятых мер для ускорения процесса медицинского освидетельствования изнасилований. А штатов, в которых внедрили закон о равных правах для женщин, было бы на два меньше.

Имя скрыто: Не забудь рабов.

Патрисия Аркетт: Тем не менее сейчас клан выступил с Трампом. Интересно, не правда ли? Моя семья боролась за Союз.

Закончилось все тем, что часть этой переписки тоже попала в СМИ.

Во время наших бесед Роуз Макгоуэн давала мне дельные советы по взаимодействию с общественностью и СМИ. Я слушала и училась. В мире, где доброта встречается редко, а социальное дистанцирование является нормой, я, общаясь с Роуз, чувствовала близость к чему-то сильному и настоящему. Преследовавший меня позор из-за пережитого сексуального насилия испарился, поскольку Роуз буквально придала мне сил противостоять лавине клеветы и унижений. К сожалению, сама Роуз, как и многие другие мои сторонники, подверглась серьезным нападкам со стороны коллег и даже семьи за то, что поддержала меня.

Еще одна женщина, которая рисковала ради меня, – это та, кто всегда была одним из моих кумиров. Телеведущая Мегин Келли могущественна, умна и независима. Она та, кем я хочу быть, когда вырасту, за исключением того, что она на несколько лет моложе меня. Другие женщины, которых я считаю тоже героями – это моя мама, дочь, прабабушка Джейн, Роуз Макгоуэн, Этель Кеннеди[21]21
  Этель Кеннеди (род. 11 апреля 1928 г.) – вдова сенатора Роберта Ф. Кеннеди, брата 35-го президента США Джона Кеннеди. (Прим. ред.)


[Закрыть], Кэрол Ломбард[22]22
  Кэрол Ломбард (1908–1942) – американская актриса. (Прим. ред.)


[Закрыть], Амелия Эрхарт[23]23
  Амелия Мэри Эрхарт (1897–1939) – американский пионер авиации. Стала первой женщиной-пилотом, перелетевшей Атлантический океан. (Прим. ред.)


[Закрыть] и Боудикка[24]24
  Боудикка – предводительница антиримского восстания в 60-х годах н. э. (Прим. ред.)


[Закрыть]. Мегин Келли находится в уважаемой компании. Я была удивлена и рада получить ее сообщение, а затем поговорить с ней по телефону.

– Как у вас дела, леди? – спросила Мегин.

– Я… мне тяжело, – я старалась, чтобы это не прозвучало взволнованно.

За день до ее звонка мне угрожали убийством. Из-за этого мне пришлось отменить запланированное интервью с ведущим телеканала Fox News Крисом Уоллесом. Он был любезен и открыт, но после того, как я не спала всю ночь, а утром имела дело с правоохранительными органами, чтобы заявить об угрозах, я была не готова к интервью с ним.

С первых же минут разговора с Мегин что-то в ней показалось мне близким, и я успокоилась.

– Признаюсь, мне было интересно, не согласитесь ли вы взять у меня интервью. Я уже давно этого хотела.

Мегин сделала паузу перед тем, как ответить.

– О, хорошо, спасибо! Но на какой платформе? – казалось, она размышляла вслух.

– Вы знаете Рича Макхью? – спросила я.

– Да, я работала с ним, – в голосе Мегин зазвучал энтузиазм при упоминании его имени.

– Может быть, совместно с ним, если он согласится?

– Хорошо. И позвольте мне все устроить. У меня есть идея.

Я не знала, что именно произойдет дальше. Я все время думала о смертельных угрозах, травле моей дочери и обещаниях опубликовать статьи о моем разводе или банкротстве в случае, если я не буду молчать. У меня не было уверенности в том, правильно ли я сделала, что отказалась от интервью с Крисом Уоллесом. Ведь участие в телепрограмме с Мегин Келли было сопряжено с риском. Во-первых, она, возможно, мне не поверила. Во-вторых, она беседовала с мировыми лидерами и была жестким интервьюером. Как я собиралась выдержать это? Но что-то подсказывало, что вне зависимости от того, поверит она мне или нет, я просто скажу правду и буду откровенна.

Во время нашего следующего телефонного разговора Мегин спросила, есть ли какие-то запретные для меня темы.

– Нет. Ты можешь спрашивать о чем угодно.

– Это хорошо, – задумчиво произнесла она после небольшой паузы.

Повесив трубку, я задумалась, не стоит ли мне действительно какие-то вопросы оставить под запретом. Но в конце концов, я просто расслабилась и доверилась своей способности говорить правду.

Помимо шоу Кэти Халпер, я участвовала в двух других – Rising с Кристал Болл и Democracy Now с Эми Гудман. Кристал была дружелюбной, а шоу комфортным. Эми Гудман – еще один человек, которым я восхищалась. Участвовать в ее шоу было потрясающим опытом. Единственное, что оказалось для меня сложным – это то, что эфир был в 3:30 ночи.

В этот раз все должно было быть по-другому. Рич Макхью был продюсером, и они с командой приехали ко мне. В то время я жила в районе Грасс-Вэлли в Калифорнии, и мы записали интервью в отеле Сакраменто. Мегин прислала машину за мной и моим стилистом по прическам. Я шла через опустевший из-за пандемии Covid-19 вестибюль в наш номер и чувствовала жуткое волнение. Нервничала перед встречей с обоими – Ричем и Мегин собственной персоной. Я выбрала нежно-розовый топ, потому что Мегин обычно носила черное. Рич, одетый в повседневный костюм, выглядел усталым и счастливым. Он тепло поприветствовал меня сквозь джунгли проводов расставленных повсюду видеокамер, и на душе стало спокойнее.

Вошла Мегин, пожала мне руку и ободрила меня шуткой про то, что она читала, как сильно мне нравится Владимир Путин. Мегин была одета в простую черную майку и рубашку. Харизматичная и яркая. Я рассмеялась, когда она сказала: «Моя подруга тоже от него без ума, и это нормально». Она озорно улыбнулась. Я не ответила, потому что, признаюсь, все еще была настороже.

Пока съемочная группа выставляла освещение, стилист поправлял мне макияж и прическу. Прядь челки упала на глаза, и я склонила голову набок. Позже эксперты по языку тела будут изучать мое интервью на одном из каналов YouTube и серьезно обсуждать этот наклон головы. Мне было смешно, потому что я держала так голову только для того, чтобы волосы не закрывали лицо.

Я глубоко вздохнула, когда Мегин спросила, готова ли я начать. Сорок или около того минут пролетели как одно мгновение, несмотря на то, что на некоторые вопросы мне было очень сложно отвечать.

Я растерялась, когда она спросила меня о Путине, но постаралась не выдать своего волнения. На мой взгляд, это не имело отношения к делу, но она считала по-другому. Мои интервью с русскими и отрывки из романа о России, которые я публиковала в блогах, вызывали много кривотолков. Поэтому Мегин аккуратно подвела разговор к этой теме, пошутив о моей предполагаемой влюбленности в Путина. Я изложила ей свой взгляд на абсурдность всей ситуации.

Это правда, что его считают сильным человеком. Возможно, Путин единственный, кто мог бы противостоять Джо Байдену, и в глубине души я хотела бы увидеть, как свершится правосудие над моим обидчиком. Однако я прекрасно понимала, что могу полагаться только на саму себя, и никакой реальный или вымышленный мужчина меня не спасет. Не было никакого рыцаря в сияющих доспехах, дожидающегося своего часа. Я должна была отправиться в свой собственный героический путь или так и остаться изгоем.

Я не вдавалась в глубокие рассуждения, а давала короткие и честные ответы. Самым сложным было ответить на вопросы о том, что именно сказал в тот момент Байден, и во что я была тогда одета. Однако я ответила на каждый из них прямо.

После съемок Мегин позаботилась о нашем обеде. Она продумала каждую деталь. Возвращаясь домой, я чувствовала себя уверенной и спокойной, потому что сказала все, что хотела. У меня было такое ощущение, что кто-то убрал ногу с моей груди. Эти эмоции были еще сильнее, чем после моего интервью с Кэти Халпер.

Оказавшись дома, я позвонила дочери и рассказала о Мегин Келли.

– Какой она была? – поинтересовалась Микаэла.

– Точно такой же, как и во время эфиров. Очень забавной и приземленной.

– Было похоже, что она верит в то, что это произошло на самом деле, или она сомневалась?

– Она казалась журналисткой, которая хорошо осведомлена о психологических травмах. Я имею в виду, что она задавала мне сложные вопросы, но без злого умысла. У меня не было ощущения, что я участвую в битве, как с другими репортерами.

– Что ж, я надеюсь, это так и есть, – Микаэла уже с опаской относилась к журналистам.

– Все, что я знаю, – это то, что мне стало намного легче, – сказала я со вздохом.

В ту ночь я не могла избавиться от напряжения. Я лежала в кровати в обнимку с котом и слушала музыку, чтобы хоть немного расслабиться. Играла песня The Mystic’s Dream Лорины Маккиннет, и я вспоминала, как в молодости скакала верхом на лошади по пляжу. Мысленно я находилась в том времени, когда была свободна, и мою жизнь еще ничто не омрачало.

Я начала засыпать, а рядом устроился кот, прислушиваясь к стуку копыт, доносящемуся из глубины моей памяти.

Глава 6. Искусство детства

Мы созданы из вещества того же, что наши сны. И сном окружена вся наша маленькая жизнь.

Уильям Шекспир

Недавно всплыло видео из шоу Ларри Кинга от 11 августа 1993 года. В ролике женщина спрашивала, что делать ее дочери после того, как у нее возникла некая «проблема» с известным сенатором, с которым она работала. Дочь поделилась этой «проблемой» только с мамой, братом и несколькими близкими друзьями. Но не решалась заявить о случившемся властям из-за уважения к работодателю и страха испортить свою карьеру. Поэтому мать обратилась за советом. Ларри и эксперты шоу внимательно слушали.

Дочерью с проблемой была я. Сенатором, о котором шла речь, был Джо Байден, а женщиной, говорящей на видео, была моя мать Жанетт. У меня перехватило дыхание, когда я услышала голос мамы, записанный много лет назад. Как будто она еще была жива.

У мамы были пронзительные темно-карие глаза, стильные короткие черные волосы, высокие скулы и римский профиль. В юности она была очень красива, но не подозревала о своем влиянии на мужчин. У нее никогда не было возможности понять, чего она хочет добиться в жизни, потому что уже к шестнадцати годам она вышла замуж и родила. Мама любила искусство и прививала эту любовь всем нам. Моя кузина Дженни всегда вспоминала, какой гламурной была моя мама в молодости.

Звонок в прямом эфире шоу Ларри Кинга был не первым случаем, когда мама заступалась за меня в связи с жестоким обращением мужчины. Также это был не первый раз, когда ее слова не были услышаны. Ее голос сквозь пространство и время подтвердил, что у меня были проблемы с Байденом, и что я рассказала ей об этом. Один из заголовков гласил: «Голос из могилы». Это и есть материнская любовь – сильная и неподвластная годам.

Как и любой человек, моя мать была несовершенной, особенно когда дело касалось ее любви к алкоголю. Но, несмотря на ее недостатки, в двух вещах я была точно уверена.

Первое: моя мать любила меня всем сердцем.

Второе: моя мать определенно знала, что такое жестокий мужчина.

В моем детстве было много идиллических моментов, но были и трудности. Мои самые теплые воспоминания связаны с жизнью на ферме и общением с этими восемьюдесятью акрами природы. Я рано вставала и до темноты гуляла по пастбищу со своим пони Буллитом. Еще я любила заходить в сарай, взбираться на вершину тюков сена, сладко пахнущего сушеной люцерной, и весело скатываться вниз. А иногда я приносила с собой книги, зарывалась в сено, прижимая к себе котят, которые часто забегали в сарай, и подолгу читала. Я была худой и высокой, с волосами ниже плеч, и все время куда-то бежала.

Мой отец любил ферму, но работал в городе и руководил рекламным агентством. Поэтому вся работа по дому была на плечах мамы, что ей не нравилось. Она оставалась наедине с двумя маленькими детьми и домашним хозяйством, чувствуя себя изолированной от мира.

Спасением для нее были сад площадью в один акр и искусство. Мама заготавливала консервы, так что в основном все, что мы ели, было с фермы. Я помню, как ходила за мамой по саду, вставала рядом с ней на колени и опускала руки в землю. Еще я любила наблюдать, как мама делала макияж за туалетным столиком, и вдыхать запах духов «Шанель № 5». «Ты моя маленькая тень», – говорила она, улыбаясь и щелкая меня по носу.

От отца я, наоборот, старалась держаться подальше. Он был крупным мужчиной. Люди описывали его как большого медведя. У него были черные волосы и ледяные голубые глаза. Он смеялся от души, и его юмор привлекал людей, даже когда его нрав удивлял их.

Было время – до того, как я начала бояться отца – когда я его любила. Однако я это плохо помню. Наши проблемы начались, когда я была совсем маленькой.

Он много раз причинял мне физическую и эмоциональную боль, но, пожалуй, самое страшное было, когда он убил мою собаку Бу. Я слышала рассказы о случаях, когда он сажал мамину маленькую собачку Пикси Сью на капот машины и медленно ехал, пока животное дрожало от ужаса. Иногда он хватал Пикси Сью и кусал ее за ухо, пока та не начинала визжать.

Мой маленький пушистый Бу был помесью мелкого терьера и дворняжки. Он любил лаять, а это отца раздражало. Бу очень нравилось ходить за моей второй собакой по подъездной дорожке и приветствовать машину, когда мы откуда-то возвращались домой. Однажды, когда мы въезжали, обе собаки бежали нам на встречу. Я сидела сзади, и отец посмотрел на меня через зеркало заднего вида. Он резко свернул в сторону, и мы услышали, как Бу взвизгнул. Мы с мамой закричали. Отец молча вышел из машины и пошел к собачке, которая выла от боли. Мать не позволила пойти за ним и отвела меня в дом. И тогда мы услышали выстрел.

Позже мама вошла в мою комнату с подносом супа. Я лежала, свернувшись калачиком, и рыдала. Она пыталась меня успокоить: «Тара, у Бу были внутренние повреждения, поэтому твоему отцу пришлось его застрелить. Он чувствует себя ужасно. Выйди и пожелай ему спокойной ночи». Я отрицательно покачала головой. Тогда она объяснила: «Твой отец никогда бы не сделал этого нарочно». Я промолчала. Я не сказала ей, что он смотрел мне в глаза в зеркале. Я просто плакала, желая исчезнуть.

Позже, чтобы справиться с этим, я представляла себе, как дух Бу радостно бежит рядом со мной и моей собакой Клоуном. Это был не первый раз, когда мой отец разбивал мне сердце своей жестокостью, и уж точно не последний. Некоторое время я жила с отцом. Тогда мне было четырнадцать. Но служба защиты детей забрала меня, потому что он подвергал меня жестокому физическому насилию. Я до сих пор помню работника этой службы Ричарда Спратта.

Он сказал: «Я сэкономлю тебе годы терапии, Тара. Возвращайся в дом своей мамы. Иногда родители не любят своих детей. Твой отец тебя не любит. Надо жить с тем, кому ты нужна».

Отличный совет. Я почти не разговаривала с отцом, пока не закончила среднюю школу. Заметьте, он даже не появился на моем выпускном. Мама подарила мне цветы, новую одежду и торт. Даже когда ее пристрастие к водке усилилось, а наши ссоры участились, она всегда проявляла ко мне любовь. Я знала, что ее любовь непоколебима, но все же были времена, когда я ее отталкивала.

Мама стала художницей и активисткой. Она выросла в маленьком калифорнийском городке под названием Авенал. Ее мать и отец, мои бабушка и дедушка, были очень преданы друг другу. Мама была младшей из четырех детей. Я никогда не видела своего дедушку, но мама его обожала. Она называла его папочкой всякий раз, когда говорила о нем. Мне казалось это необычным, потому что я своего отца так никогда не назвала.

Она вздыхала, гладила меня по голове и извинялась: «Мне очень жаль, Тара, что я не смогла дать тебе лучшего. Ты заслуживаешь отца, который бы любил тебя. Я знаю, что мне повезло больше, чем тебе». Я кивала и чувствовала, как меня гложет пустота, которую я никогда не смогу заполнить.

Мой отец никогда не любил меня и часто говорил мне об этом. Когда мне было тринадцать, он заявил в суде, что я не его дочь, чтобы не платить алименты. В тот день мама пришла домой и торопливо достала водку из холодильника. «Твой отец отрекся от тебя, Тара. Просто помни, что он ублюдок», – сказала она, бросая лед в бокал с напитком.

Я ушла в свою комнату и легла на кровать. Следующие часы я провела, глядя в потолок и слушая альбом Eagles. «Мне все равно», – сказала я себе, но горячие слезы потекли по лицу. Мне было интересно, сколько людей присутствовало на этом заседании суда. Все ли уже слышали, что он не был моим отцом? Я подумала, кому вообще нужен такой отец. Мне было больно и грустно. Собака запрыгнула на кровать и сидела со мной, пока я не заснула.

Мать рассказала мне историю о том, как ее отец умер от внезапного сердечного приступа примерно через месяц после выхода на пенсию. Всю свою жизнь он проработал на нефтяных месторождениях и один содержал большую семью во время депрессии. Уходя на пенсию, он получил золотые часы и кое-какие акции.

Мама больше всего на свете хотела покинуть пустынный Авенал, и она это сделала. Она вышла замуж и жила в разных странах – в Саудовской Аравии, Ливии, Англии и на Мальте. На Мальте она влюбилась. Я видела ее фотографии того времени. Она выглядела гламурной авантюристкой.

Ее первый муж часто отсутствовал и временами жестоко с ней обращался. Мама была воспитана по-другому и не смогла смириться с этим.

Однажды ночью мы с мамой пили игристое вино, и она хихикнула: «Я вспомнила, как Джо Шиклун принес шампанское в тот вечер, когда пел мне серенаду, – мама медленно вздохнула и с улыбкой продолжила. – Он знал, как завести роман с девушкой. Называл меня своей загадкой. Он тогда и не подозревал, как я его обожала».

После второго бокала вина она разговорилась. Мама сидела в голубом шелковом платье, поджав ноги, и оживленно размахивала руками, на одной из которых было красивое кольцо с пресноводным жемчугом. Она описывала свое пребывание в великолепном поместье на Мальте. Маркиз Джо (тоже художник) был любовью всей ее жизни. Их страстный роман начался, когда мама уже рассталась с первым мужем и занималась разводом. Отношения с Джо закончились трагически, потому что она не смогла оставить двух детей от первого брака – моих старших единоутробных братьев. А его родители не хотели принимать разведенную женщину с детьми.

Джо и моя мать обменивались письмами даже после того, как их роман закончился, пока Джо не умер. Он так никогда и не был женат. Мама присылала цветы на его могилу.

У Джо были поместья в Италии, Англии и Драгонаре на острове Мальта. Сейчас в Драгонаре игорное казино. А тогда, в начале 1960-х она жила с Джо в этом поместье среди прекрасных мозаик. Тех самых, которые он прятал в знаменитых катакомбах, где в детстве скрывался от бомбежек во время Второй мировой войны. Маркиз был искусным художником и членом Мальтийского рыцарского ордена.

Мама описывала его как яркого и экспрессивного человека с эксцентричным характером. Они занимались искусством, слушали оперу и страстно любили друг друга.

«Джо был таким итальянцем в своих манерах! Итальянцем и мальтийцем. Всегда дарил мне цветы и подарки. Он говорил: “Мадам, – мать понизила голос, имитируя его акцент, – Вы можете поужинать со мной сегодня вечером?”», – мама хихикнула, и ее измученное годами и одутловатое от алкоголя лицо на мгновение показалось помолодевшим.

«Мы ходили на эти модные рауты, где при входе объявляли твои имя и титул. На одном из них я видела Каддафи. Он был молод, красив и харизматичен, – мама махнула рукой. – Конечно, это было до того, как он пришел к власти. Жаль, что он превратился в тирана. К сожалению, американцы не понимают Ближний Восток. Мы так незрелы в нашей политике и взглядах».

Мы тихо потягивали напитки. Мама погрузилась в свои мысли и воспоминания. Я терпеливо ждала. Я потрогала крест на медальоне Святой Цецилии, который Джо подарил маме, а она потом подарила его мне. Я часто носила его.

Мой отец, Роберт, никогда не любил слушать о маркизе. В течение тринадцатилетнего брака с мамой он всегда приходил в ярость от ревности даже при упоминании о Мальте. Это был больной вопрос, поскольку, я думаю, он подсознательно знал, что не занимает того особого места в сердце моей матери, которое занимал Джо. Мне было двенадцать лет, когда они развелись, и я была свидетелем многолетних пьяных буйств, которые они устраивали. Отец не был верен моей матери почти с самого начала и был жесток с ней.

Я родилась в Монтерее вскоре после того, как мама вернулась в Штаты и встретила моего отца. Отец играл в местном спектакле, а мама рисовала декорации. Это не было любовью с первого взгляда. Мать рассказывала, что они познакомились на вечеринке актеров. Отец тогда сказал ей, что в ее характере есть что-то до очарования уродливое. Мама тоже бросила колкую фразу в ответ. Мне всегда казалось, что я смотрю какой-то плохой фильм, когда мама описывала их с отцом ухаживания.

Мой отец оставил первую жену с двумя детьми и ушел к моей матери. Они жили в Пасифик-Гроув в комнате с соседом. Входная дверь не открывалась, поэтому все влезали в дом через окно спальни. Видимо, они не знали, что существуют слесари. Мама рисовала вывески для ресторанов, а отец вел спортивную колонку в газете. Позже он открыл собственное рекламное агентство.

Через несколько месяцев после моего рождения родители собрали вещи и вместе со мной и моим старшим братом Майклом направились в северные леса Висконсина.

Мои родители, классические экстраверты, всегда были окружены людьми. Они пользовались популярностью у своих друзей в Уосау и устраивали званые обеды с лучшим в городе мартини. Их круг общения состоял в основном из художников. Мама открыла выставку Art in the Park в Уосау и получила награды за свое искусство. Каждый обладал своим стилем и харизмой. Мать была открытой и искренней, а отец – саркастичным и веселым.

Люди всегда хотели угодить отцу, в том числе и его дети, но никому не удавалось этого сделать. Его высокомерие принималось за уверенность. Он мог быть жестоким, и ему нравилось видеть, какую боль он причинял. Я поняла это, когда в детстве испытала на себе его жестокость – ему нравились мои слезы и поражения. Если я в чем-то преуспевала, он ругал меня и говорил, что я дерьмо. Он крал у людей уверенность в себе. Как и большинство хулиганов, он возмущался, если кто-то сопротивлялся.

«Чарли, – так он звал мою маму, – покажи мне свои ногти. Боже мой, как уродливо! – он брал за руку приехавшую в гости женщину и обращался к матери. – Посмотри, Чарли, как должны выглядеть женские руки». Мать иногда кричала на него в ответ, когда он публично ее унижал, или уходила в свою комнату и плакала. Она занималась садоводством и много работала по дому. У нее были руки женщины, занятой рисованием, работой с глиной и уборкой, а не бездельницы с идеальным маникюром.

Отец часто унижал ее, обзывал и даже толкал. А я – маленький ребенок – смотрела на это.

Мать считалась «радикалом» и даже находилась под наблюдением властей из-за ее громких протестов против войны во Вьетнаме. Мой брат Майкл, который был старше меня более чем на десять лет, вступил в армию добровольцем, но позже отказался от военной службы по убеждениям совести. Он даже провел некоторое время в буддийском монастыре. Майкл умер молодым после возвращения из-за границы. Я никогда не знала всего масштаба его переживаний, только видела, что он изменился и был страшно подавлен.

В свое время мама была членом Комитета по борьбе с расизмом в Мэдисоне, в штате Висконсин. После ее смерти я нашла письмо из публичной библиотеки Уосау, в котором ее просили прекратить агитировать мужчин уклоняться от службы в армии и уезжать в Канаду. Маме вежливо рекомендовали больше не проводить такие собрания в публичной библиотеке, потому что это было равносильно измене правительству Соединенных Штатов. Мы с Коллином тогда посмеялись над типично висконсинским простонародным тоном, которым была изложена эта просьба.

В подростковом возрасте я ездила на митинги в Чикаго вместе с мамой. Хьюстон Стивенс, один из организаторов, предоставлял нам жилье в южной части Чикаго. В детстве Чикаго казался мне мифическим огромным городом по сравнению с Висконсином, где до соседа было полмили, а до ближайшего города – двадцать миль.

По своему транзисторному радиоприемнику я ловила чикагские джазовые и разговорные радиостанции, представляя город, пахнущий мокрым бетоном, металлом и топливом, большущие здания и людей. Собрания, которые мы посещали, были довольно уютными. Там угощали потрясающими обедами, а взрослые курили травку и пили вино, рассуждая о теориях создания лучшего мира. Вместе с другими детьми я бегала по дворам, огороженным кирпичными заборами и защищенным идеализмом.