Текст книги "Прощальный поцелуй"

– Я считаю, что единственный разумный выбор – это социализм, – с вызовом заявила она.

За столом повисло молчание.

– Социализм? – наконец переспросил Зандер таким тоном, как будто обращался к ребенку. – Дорогая моя, но не так давно закончилась война, которую вели против него.

– Нацисты были социалистами только по названию. А мы сражались против тоталитаризма. Гитлер был диктатором. Все отдаваемые им приказы – даже если это были невероятно жуткие вещи – исполнялись, иначе людей просто ставили к стенке. А армия союзников билась за противоположность этого – самоопределение. Коротко и ясно.

– А может быть, ваше «самоопределение» – это всего лишь пристойное перефразирование лозунга «раздать все рабочим»? – с ухмылкой спросил Зандер.

– Вовсе нет, – сказала Розамунда. – Самоопределение – это демократия, возможность выбирать, по какому пути пойдет страна. Что в этом плохого?

– Так вы предлагаете позволить кучке ленивых и безграмотных перуанских крестьян управлять собственной страной? – Невилл рассмеялся. – Они никогда не станут развитой нацией, независимо от того, насколько богаты их земли природными ресурсами.

– Мне кажется, Розамунда хотела сказать… – начал было Доминик, но она оборвала его, сердито мотнув головой.

– Я вполне способна выразить свою мысль, – заявила она.

– Ну да, это мы уже заметили, – сказала Клара, закатывая глаза.

– А почему бы и нет? – огрызнулась Розамунда. – Если я в состоянии сформировать свое собственное мнение, то только потому, что являюсь продуктом либеральной школьной системы в этой стране, которая предусматривает, что каждый ребенок имеет право на образование, независимо от своего пола и происхождения.

– Слава тебе, Господи, наконец-то в разговоре затронули вопрос пола! – улыбнулась Клара.

– Почему нет? А вы сами не рады тому, что имеете возможность голосовать, Клара?

– Но я уж точно не думаю, что в этой связи мы должны демонстративно сжечь свои лифчики.

– О, а это, по-моему, как раз не такая уж плохая идея! – вставил Зандер, и слова его утонули во всеобщем смехе.

– Заткнись, Зандер! – практически одновременно воскликнули Клара и Доминик.

– Ладно, все, довольно! – сказал Джонатон, вставая. – Больше ни слова о политике, прошу вас. Предлагаю вновь перейти в гостиную и еще выпить, а?

– Мне нужно идти, – сквозь зубы процедила Роз, принимая от официанта чашечку кофе.

– Не глупи.

– Я хочу уйти, – уже более резко сказала она.

Пока Доминик ходил извиняться за них, она попросила прислугу принести ей пальто. Роз с искренней теплотой попрощалась с Джонатоном, который ей понравился, но остальных, похоже, ее уход нисколько не огорчил. Выйдя на улицу, они с Домиником какое-то время молча стояли на тротуаре.

– Возвращайся, если хочешь, – сказала она, раздумывая, насколько далеко отсюда до ближайшего метро.

Доминик продолжал молчать, но она не собиралась позволить ему заставить ее почувствовать себя виноватой.

– Ладно, а по-твоему, все прошло хорошо? – спросила она, в нерешительности остановившись перед его автомобилем, потому что не была уверена, что он предложит ее подвезти.

Он тяжело вздохнул:

– Нет, я бы не назвал это блестящим успехом, на который я рассчитывал.

– Все прошло бы лучше, если бы твои тупые друзья не придерживались невежественных и реакционных взглядов своих родителей, – заявила Роз.

– Не нужно винить в этом моих друзей, – с неожиданным раздражением отозвался Доминик. – И уж тем более – их родителей.

Розамунда обиделась.

– Это был всего лишь званый обед, Роз. И не было никакой необходимости проявлять враждебность, насмехаться над моими друзьями и обзывать их тупыми.

– Я вовсе не насмехалась. Я пыталась их поправить.

– Поправить?

Он слегка покачал головой, и Роз поняла, что перешла черту.

– Роз, объясни мне, почему люди с такими убеждениями, как у тебя, считают любые политические взгляды ущербными, если они полностью не совпадают с их взглядами?

– Потому что так оно и есть! – воскликнула Розамунда.

– Да неужели? А твои так называемые принципы, значит, являются неоспоримыми? Неужели ты действительно думаешь, что социалистические государства, такие как Россия или Куба, представляют собой восхитительную идиллию, где нет места жадности и корысти? Я знаю, что ты очень переживаешь по поводу того, что происходит во Вьетнаме и в Конго. Но при этом ты сама призналась мне, что не уезжала никуда дальше Маргита.

– Я родилась в Венгрии, Доминик. И я не понаслышке знаю, что могут натворить ущербные политики, – сказала она, ненавидя его в этот момент всем сердцем.

Снова наступило молчание.

– Я пошла, – в конце концов сказала она, застегивая пальто.

– Я отвезу тебя домой.

– Но я не домой.

– А куда же ты направляешься? – спросил он, озабоченно хмурясь.

– Я поеду в офис.

Он взглянул на свои часы и улыбнулся – напряжение спало.

– Уже ведь половина десятого.

– Я ненадолго. Просто нужно кое-что доделать.

– В такое время?

– Мы завтра выходим на марш протеста, – пояснила она.

– Кого вы планируете спасать на этот раз?

– Перестань смеяться надо мной! – со злостью бросила она.

– Я и не думал. Меня действительно интересует твоя работа.

Она шумно выдохнула, и вырвавшееся облачко пара, по форме напоминавшее гриб, полетело вверх в холодном ночном воздухе.

– Ну, тогда ладно. Мы протестуем против легализации букмекерских контор.

– Легализации букмекерских контор? – с улыбкой переспросил он.

Роз бросила на него гневный взгляд.

– Я знаю, что ты сам любишь играть в блек-джек, но когда люди, которые не могут позволить себе азартные игры, делают ставки в букмекерских конторах, это тоже затягивает.

Они сели в машину, и Роз отвернулась от него, уперев локоть в край окна.

В молчании они проехали Южный Кенсингтон, потом Найтсбридж и наконец добрались до Пиккадилли. Справа, словно громадная зияющая дыра, чернел Грин-парк. Их машина казалась крохотной и уязвимой на фоне проезжавших мимо двухэтажных красных автобусов.

– Мне очень жаль, что тебе там не понравилось, – сказал Дом, сворачивая в сторону Сохо. – Им следовало бы отнестись к тебе более приветливо, особенно Невиллу.

– Мне понравились Джонатон и Михаэла. А остальные… Думаю, что с ними мы просто плохо сочетаемся в социальном плане.

– Если быть до конца откровенным, я думал, что ты все же намерена была встряхнуть это сборище, в противном случае этот званый обед мог превратиться в чертовски нудное мероприятие.

– Ах, ну да. Для развлечения туда хорошо бы привести ручного тигра. Неудивительно, что ты пригласил меня. – И как всегда, когда она что-то говорила Доминику Блейку, слова ее прозвучали резче и с бо́льшим сарказмом, чем ей хотелось.

– Это не так, – уже мягче произнес Доминик. – Я привел тебя туда, потому что считаю тебя человеком умным, веселым и интересным, и мне хотелось, чтобы мои друзья могли с тобой пообщаться.

– Что, правда? – Розамунда с вызовом посмотрела ему в глаза. – С чего бы это?

– Потому что ты мне нравишься, – просто ответил он.

– Мой офис находится вон там, – сказала она, указывая на видавшее виды здание на Брюер-стрит. – Парковаться не стоит. Может возникнуть искушение сходить в «Реймондс Ревю», – добавила она, кивнув в направлении известного стриптиз-бара.

– Ты действительно думаешь, что я мог бы туда пойти? – рассмеялся Доминик.

– А что? Ты одинокий парень…

Дом остановил машину.

– Так где же находится знаменитый офис ГПД?

– В пентхаусе, – ухмыльнулась она.

Прежде чем она вышла, он тронул ее за рукав.

– Не хочешь сходить со мной на Ронни Скотта[28]28
  Ронни Скотт – знаменитый английский саксофонист.


[Закрыть] на следующей неделе?

– Только если это будем только вы и я, профессор Хиггинс[29]29
  Профессор Хиггинс – имеется в виду один из главных персонажей пьесы Бернарда Шоу «Пигмалион».


[Закрыть], – довольно дерзко заявила она.

– Ну, думаю, это можно устроить.

Ей не хотелось расставаться с ним вот так, она сожалела, что этот вечер прошел неудачно.

– Ну что, мы снова друзья? – сказала она, протягивая ему руку.

– Друзья, – улыбнулся он, и Роз вышла из машины.

Глава 11

Деревянные ступени обветшавшего старого здания невыносимо скрипели, когда она поднималась по ним. Вспоминая свою вспышку на званом обеде, она чувствовала себя сумасшедшей, возвращающейся на свой чердак.

Почему она здесь? Медленно переставляя ноги и вспоминая во всех подробностях прием у Джонатона, она снова и снова задавалась этим вопросом. Почему она просто не схватила Доминика за грудки и не поцеловала его прямо в губы? Ведь именно это ей хотелось сделать с того самого момента, когда в памятный вечер в Примроуз-Хилл он с улыбкой обернулся к ней.

В тот миг она осознала, насколько сильны чувства, испытываемые ею к Доминику Блейку. И дело было даже не в том, что он привлекательный или обаятельный, не в том, что он редактор журнала, название которого у всех на слуху. Роз не хотела признаваться самой себе, что, как оказалось, она абсолютно предсказуема. Нашелся же человек, который, не обращая внимания на ее вздорный характер и спорные убеждения, удосужился разглядеть в ней то, что ему понравилось. И он тоже ей понравился. Он нравился ей настолько, что иногда она не могла спать по ночам, думая о нем. Она представляла, каково это – поцеловать его, проснуться рядом с ним в постели, услышать от него заветные слова «Я люблю тебя, Розамунда Бейли».

Но все это были лишь мечты, глупые фантазии. Она не поцеловала его, и теперь уже никогда не поцелует. А учитывая то, как грубо, просто несносно она порой вела себя с ним, было вообще удивительно, что он еще не перестал отвечать на ее звонки.

Шаги ее все замедлялись, и наконец, не дойдя до двери офиса ГПД на последнем этаже, она вообще остановилась и начала шарить в карманах в поисках ключей.

В глубине души она надеялась, что этот вечер закончится более романтично. Например, они с Домиником будут стоять в полночь на мосту Альберт-бридж, держась за руки. Но нет. В десять часов вечера она снова на работе, чтобы готовиться к маршу протеста против того, что волновало ее очень мало. В любом случае, не было никакой уверенности в том, что их акция на Бетнал-Грин-роуд, напротив букмекерской конторы, может каким-то образом повлиять на пристрастие англичан к азартным играм.

Она сунула ключ в замочную скважину, но дверь оказалась не заперта.

Роз нахмурилась. Внутри явно кто-то был, а с тех пор, как Сэм рассказала ей о своих отношениях с Брайаном, она переживала, что может случайно застать их в офисе в пикантной ситуации. Она осторожно шагнула за дверь и огляделась.

Свет был таким тусклым, что приходилось щуриться, напрягая зрение. К тому же в комнате было полно всяких коробок и сложенных в стопки папок, так что и днем здесь было непросто что-то или кого-то рассмотреть.

Через несколько секунд в дальнем конце офиса раздался звук спускаемой в унитаз воды, и из туалета, застегивая на ходу брюки, вышел Брайан.

– Брайан, ты напугал меня до смерти! – Роз рассмеялась, прикладывая ладонь к груди.

– Это всего лишь я, – сказал он, быстро направляясь к своему рабочему столу у дальней стены.

Два шкафа с картотекой, а также гора книг и коробок создавали между ними высокий барьер.

– Что ты делаешь здесь в такое время? – спросила она, двинувшись к нему.

– Я мог бы задать тебе тот же вопрос, – ответил он раздраженным и даже вызывающим тоном.

Она тут же насторожилась. Брайан прошел мимо своего письменного стола, обогнул шкафы и остановился напротив нее.

– А где сегодня Сэм? – спросила Роз.

– Уехала в Гемпшир навестить своих родителей. К началу завтрашней акции она вернется.

Роз знала об этом и так, но хотела проверить его.

– Но что же ты там все-таки делаешь? – спросила она, вытягивая шею, чтобы увидеть то, что находилось на его столе.

– Так, печатаю кое-какую литературу.

Роз кивнула, незаметно оглядывая комнату. В том, что он сказал, вроде бы не было ничего подозрительного, однако что-то в его голосе заставило ее инстинктивно напрячься.

– Что ж, давай почитаем.

При этих словах он вздрогнул, и она это заметила.

– Я покажу тебе, когда закончу.

– Брось, Брайан, давай взглянем на это сейчас. – Она попыталась пройти мимо него.

– Не ходи туда, – сказал он, преграждая ей дорогу.

– Почему?

– Потому что это личное.

– Брайан, что тут, черт возьми, происходит? – Она стала шарить вокруг взглядом, одновременно прислушиваясь.

В своем сонном предместье она слышала много разных историй про почтальонов, прячущихся в платяных шкафах, и любовницах, которых выводят через черный ход, чтобы избежать разоблачения. Все это разом вдруг вспомнилось ей, и она распереживалась за Сэм.

– Просто оставь меня в покое. Я всего лишь работаю.

– Тогда почему ты не пропускаешь меня к своему столу?

– Потому что смотреть там не на что.

– Ну, теперь уже я действительно хочу посмотреть, что там такое, – нервно усмехнувшись, заявила она.

– Отвали, Роз! – угрожающе прошипел он.

– Пропусти меня, Брайан! – потребовала она, стараясь протиснуться мимо него.

Он толкнул ее с такой силой, что она, зацепившись за что-то, упала на спину, при падении ударившись головой об стол.

Она вскрикнула от боли и схватилась за затылок, через мгновение почувствовав на ладони что-то мокрое и теплое.

За дверью послышались чьи-то шаги: кто-то бежал вверх по лестнице.

Она застонала, и тут пара чьих-то сильных рук подхватила ее под мышки и поставила на ноги. У нее вырвался вздох облегчения – это был Доминик.

– Роз, ты в порядке? – спросил он, продолжая крепко держать ее.

Брайан попытался скрыться, но Доминик остановил его. Тогда Брайан размахнулся, чтобы ударить его, но Дом перехватил его кулак и заломил ему руку за спину.

– Какого черта здесь происходит? – спросил он.

– Его стол, – прохрипела Роз. – Он там что-то прячет.

Покачиваясь, она пошла к столу Брайана; каждый удар сердца отдавался в голове резкой болью.

Поначалу ничего подозрительного она там не заметила.

На столе лежал моток изоляционной ленты, большая коробка с гвоздями и толстый коричневый конверт. Она взяла его и прочла адрес. Имя получателя она знала – это был член парламента от партии тори, известный своими милитаристскими взглядами.

Заглянув внутрь конверта, она увидела, что в нем было полно гвоздей.

– Не трогай! – прорычал Брайан.

Но на столе лежало еще две короткие палочки, напоминающие свечи из воска.

– Не прикасайся к ним! – предостерегающе крикнул Доминик, когда она уже потянулась, чтобы взять их.

От неожиданности она выронила конверт, и гвозди высыпались из него и разлетелись по полу.

– Брайан, объясни, что тут происходит? – спросила Роз, чувствуя, что ее охватывает паника.

– Отстаньте от меня! – крикнул он, рванувшись, как собака на цепи; грудь его вздымалась при каждом вдохе, а на лбу от напряжения выступила набухшая синяя вена.

Дому приходилось удерживать его обеими руками.

– В чем дело, черт возьми? – воскликнула Роз.

– Мы потратили на все это два года, Роз. Два года! И что же из того, что мы сделали за это время, было замечено? Да ничего! – Брайан говорил, скаля зубы; из уголка его рта стекала слюна.

– Что это у тебя на столе? – дрожащим от паники голосом спросила она.

– Это гелигнит, – быстро ответил за него Доминик. – Ну, Брайан, расскажи ей. Расскажи Роз, чем ты занимался тут поздним вечером. Ты ведь делал бомбу, верно?

– Нужно, чтобы нас заметили, – прошипел Брайан, бросая на них злые взгляды. На лице его не было и намека на раскаяние.

– Так ты готов убить только ради того, чтобы быть услышанным? – спросил Дом, усиливая хватку.

Он взглянул на Роз, и по выражению его глаз она поняла, что он сейчас молится, чтобы ей об этом ничего не было известно.

– Я не знала, – прошептала она.

– Нужно звонить в полицию, – помолчав, сказал Доминик.

– В полицию? – переспросила она, чувствуя, как паника плотным комком подкатила к горлу. Ее начало трясти. – Но тогда они сразу прикроют нашу группу.

– Где тут ближайший телефон? – спросил Дом; голос его звучал четко и спокойно.

– Аппарат есть в вестибюле у входной двери, но, думаю, его отключили.

– Тогда найди автомат и позвони по этому номеру, – сказал он, после чего продиктовал несколько цифр.

Она схватила ручку; когда она записывала номер, руки у нее дрожали.

– Кого мне спросить?

– Трубку возьмет мой друг. Скажи ему, что это я просил тебя позвонить. Дашь ему этот адрес и как можно скорее возвращайся. Ты все поняла?

Роз кивнула и бросилась к выходу. На своих невысоких, но тонких каблуках она, рискуя сломать ноги, бежала вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.

Телефон в вестибюле действительно был отключен – она и вспомнить не могла, когда последний раз оплачивала счет, но она знала, что в пятидесяти ярдах отсюда, на Брюер-стрит, есть телефонная будка. Она выбежала через парадный вход на улицу; из-за слез, застилавших глаза, огни ночного Сохо казались размытыми полосками красного и ярко-желтого цветов.

Вскоре она уже звонила другу Доминика. Разговор получился коротким. Она понятия не имела, с кем говорит, однако человек на другом конце линии, похоже, сразу же понял, что от него требуется.

Когда она вернулась в офис, Брайана там не было, но со стороны туалета раздавались глухие удары. Доминик стоял, потирая руку.

– Ты запер его там? – спросила она, увидев, что ручка двери в туалет подперта стулом.

Дом кивнул.

– Держу пари, что он сам туда попросился, – угрюмо произнесла Роз. – Ты пиджак порвал, – добавила она, прикоснувшись к разошедшемуся шву.

Он пожал плечами и вытащил из кармана пачку сигарет.

– Думаю, мне сейчас тоже не помешало бы закурить, – сказала Роз.

Он щелкнул зажигалкой и поднес ее к сигарете Роз, а сам потом прикурил от огонька ее сигареты.

– Кто он, этот твой друг?

– Не полицейский, – ответил Доминик.

Он старался не смотреть на нее, а в голосе его она не уловила никаких эмоций.

– Я была неправа, когда сказала, что не нужно звонить в полицию. Я просто очень испугалась. Мне все равно, закроют ли группу. Брайан опасен, и его нужно как-то остановить.

Доминик повернулся к ней и посмотрел ей прямо в глаза.

– Меня совершенно не интересует ни Группа прямого действия, ни Брайан, но я переживаю за тебя, – наконец сказал он. – Если в это дело вмешается полиция, начнется расследование и тебя будут допрашивать. И, возможно, арестуют или даже осудят.

Розамунде не приходило в голову, что дело может принять такой оборот.

– Но я же ничего такого не сделала! Я вообще не знала про это.

– Судя по тому, как ты иногда себя ведешь, полагаю, у тебя уже и раньше были проблемы с органами правопорядка, – тихо сказал он.

– Ну, было одно предупреждение от полиции в прошлом году…

Можно было не продолжать.

– Мы должны довериться моему другу, он со всем этим разберется и обо всем позаботится.

Возле двери раздался какой-то шорох. Обернувшись, Роз увидела, что в комнату входят двое мужчин в темных плащах. Доминик, который сразу узнал их, попросил ее выйти на улицу и подождать там, пока они поговорят.

Она кивнула и, спустившись по лестнице, присела на ступеньки у входа. Докурив сигарету, она погасила окурок о камень и закрыла глаза.

«Бомба в бандероли!» – с содроганием подумала она.

Это было невозможно. Брайан был зол на правящую верхушку. Вообще-то он был зол на всех. Но она и представить себе не могла, что он настроен настолько радикально. И что он способен во имя своих убеждений причинить кому-то вред – тем более убить.

Начав дрожать от ночного холода, она подняла воротник пальто. Рана на голове пульсировала болью, и Роз подумала, что таблетка аспирина могла бы ее притупить.

Наконец она услышала у себя за спиной шаги.

Вскочив, она обернулась и попала в объятия Доминика, протянувшего к ней руки.

Роз закрыла глаза, почувствовав, что у него на груди она в полной безопасности и что теперь все будет хорошо.

– Я не знала, – прошептала она.

– Я тебе верю, – сказал он, крепче обнимая ее, а потом, слегка отстраняясь, встревоженно произнес: – У тебя голова разбита.

– Все о’кей, – пожала плечами она.

– Мы должны пойти ко мне, этот тут рядом, за углом. Осмотрим рану, промоем ее. Возможно, необходимо будет наложить швы.

– Я не пойду в больницу! – При мысли, что она может там оказаться, ее передернуло.

– Будем надеяться, что это не понадобится, – сказал он, нежно обнимая ее за плечи.

Он жил на Тависток-сквер, всего в нескольких минутах езды от Сохо.

Войдя в дом через красную входную дверь, они поднялись на второй этаж.

Она не могла бы точно сказать, что ожидала увидеть, но его квартира оказалась небольшой. Узкая прихожая вела в квадратную гостиную с высоким окном, выходившим на площадь. Когда Доминик включил свет, Роз огляделась, впитывая в себя все детали этой комнаты, детали его жизни. Книжный шкаф, забитый беллетристикой, оливково-зеленый диван, на стенах фотографии разных отдаленных мест – пустынь, гор, джунглей. Самым крупным предметом мебели был внушительный письменный стол, вытянувшийся на всю ширину окна.

На столе расположились печатная машинка, стопка журналов «Капитал» и стакан с ручками. Вещей было мало, в комнате царил порядок, и создавалось впечатление, что здесь бывали нечасто.

В углу стоял небольшой сервировочный столик на колесиках, на нем выстроились бутылки с напитками. Доминик налил им обоим виски, после чего ушел в ванную, а вернулся оттуда с влажной фланелевой салфеткой и пузырьком йода.

– Сиди смирно, – тихо сказал он, становясь у нее за спиной.

Сначала она почувствовала его дыхание на шее, затем прикосновение холодной салфетки. А потом начал печь йод.

– Кто были эти люди? – спросила она, помолчав. – Те, которые пришли в офис. Если они не из полиции, то кто же они?

– Лучше тебе этого не знать.

– Нет, не лучше. – Она поморщилась, потому что он снова мазнул рану йодом.

– Они решают проблемы.

– Законно? – озабоченно поинтересовалась Роз.

– Да, вполне.

– Выходит, они из спецслужб? – продолжала допытываться она.

– Важно, что они мои друзья и я им доверяю. Они разберутся, что делать с Брайаном.

– Ты молодец, вовремя появился в нашем офисе, – помолчав, сказала она.

– Да уж, вовремя.

– Но почему ты там появился?

– Не хотелось, чтобы вечер закончился так безрадостно, – ответил он, и она почувствовала, что начинает дрожать от волнения.

– А что я должна сказать Сэм?

– Правду.

– Я до сих пор не могу в это поверить. Не могу поверить, что Брайан мог решиться на такое.

– Думаю, мы не можем знать другого человека до конца. По-настоящему.

– Я тоже не та, за кого ты меня принимаешь, – сказала она, поворачиваясь к нему.

Доминик положил салфетку на стол.

– Неужели? – произнес он, подходя к ней ближе.

– Ты всегда был добр ко мне, а я тем не менее иногда вела себя с тобой по-свински.

Он негромко рассмеялся. Ей нравилось, как он смеется. Ей многое в нем нравилось.

– Я не знаю, почему я это делаю. И не стану осуждать тебя, если ты не захочешь иметь со мной дела.

Он еще на шаг приблизился к ней. Теперь они уже стояли вплотную друг к другу и дышали одним воздухом.

– Роз, я понял, что с тобой будет масса проблем, сразу же, как только услышал из окна своего офиса выкрики «Уволить Доминика Блейка!». Я много думал об этом и, честно говоря, считаю, что есть только один способ заставить тебя замолчать…

Кончиками пальцев он приподнял ее подбородок и поцеловал в губы, а она вдруг почувствовала себя словно в бреду, накатила ужасная слабость. Впрочем, это никак не было связано с полученными в тот вечер ударом по голове и психологической травмой. Ответив на его поцелуй, ощутив его вкус, чувствуя на себе прикосновение его мягких губ, Роз абсолютно отчетливо поняла, что Доминик Блейк – любовь всей ее жизни.