Текст книги "Неизбежность"

Стоит ли говорить о том, что я один из тех, кто не может найти себя в этом мире?

Со мной рассчитываются последние посетители, я остаюсь в гордом одиночестве. Я зол на себя, что разрешил ей зацепить меня за больное. Мне хочется одного – послать эту девчонку и её странные наезды к чёрту.

Включаю радио, и, подпевая под хит недели, достаю бутылку отборного коньяка.

***

Меня будит чья-то рука, мне приходится оторвать своё лицо от деревянной столешницы. Не сразу понимаю, что передо мной стоит Вайлет, изрядно тру глаза.

– Ты один? – спрашивает она, усаживаясь напротив.

– Да, – сухо отвечаю я и озираюсь по сторонам.

– Кайла дома нет.

– А я думал, ты просто пришла навестить меня, тоскующего в одиночестве, – усмехаюсь, но тут же исправляю ситуацию, – прости.

– Пустяки, – улыбается Вайлет. – Как ты себя чувствуешь? Уже лучше?

– Конечно, я уже забыл о больнице, лекарствах и прочих прелестях. Чай, кофе или что покрепче?

– Не отказалась бы от еды, – еле слышно говорит она.

Я концентрирую внимание на её улыбке. Страшно подумать, какими свойствами обладает это чудо, у меня буквально сразу появляется настроение.

– Не могу обещать свежеприготовленной пищи, знаешь, я ведь выпил и не в состоянии возиться на кухне. Но у нас есть гамбургеры.

– Мне два, – вздыхает она и потирает ладони. – И латте.

Когда все готово, Вайлет принимается за поздний ужин, или, я бы сказал, ранний завтрак. На часах уже без двадцати четыре.

– Говоришь, Кайл не дома?

– Даже не предупредил, на звонки не отвечает.

– Извини, ничем не могу помочь.

– Всё нормально, Джастин, – улыбается она. – Я смирилась с тем, что он ведет себя будто я для него пустое место.

– Это ненормально.

Она жует гамбургер и коряво говорит: «Я люблю его». Сама же смеется с этого и принимается за вторую порцию.

Какие же девушки нелогичные и глупые. Как можно терпеть настолько наплевательское отношение? Она за ним и в огонь, и в воду. А он к ней лишь по ночам, когда нужно утолить чувство мужской жажды.

– У тебя есть девушка?

На этом моменте я чувствую, как моя голова трезвеет.

– Нет, – протягиваю я. – Зачем создавать отношения, если по ночам моя девушка будет сидеть дома одна, пока я отбываю очередную смену в «Дороти»?

– Но ты ведь здесь ради скуки. Ты ведь в любой момент можешь оставить паб.

– Мне кажется, что уйдя, я оставлю здесь и себя.

– Философский вечер объявляю открытым, – Вайлет пихает меня в плечо, а я опускаю голову.

– Ты действительно хочешь прожить эту жизнь с ним? – вдруг вырывается из меня. – Не подумай ничего плохого, мне кажется, ты достойна лучшего.

– Время – хорошая проверка всему, что творится вокруг нас.

– И то верно.

***

По моему возвращению домой, в саду меня встречает Эмили и толстый Джек. Я хватаю на руки комок шерсти и прижимаю к себе.

– Скоро Хэллоуин, – смеется девушка и изображает мелких негодников, – выбирай: деньги или жизнь?

– Жизнь, хочу ощущать, что я живу, а не существую.

– Что-то ты мне не нравишься, Фишер. У тебя ничего не произошло?

– Период, когда ты не ощущаешь себя полноценным.

Мы заходим в дом, где я решаюсь отпустить Джека на его четыре лапы. А всё только потому, что я безумно голоден.

– Джастин, посмотри на меня, – она молвит эту просьбу едва слышно, но я ей поддаюсь. – Ты посещаешь психотерапевта?

Я бросаю ключи на стол. Ощущаю аромат роз, срезанных Эмили из моего сада. Мою руки под холодной водой и хватаюсь за полотенце. Девушка всё ещё ждёт моего ответа.

– Нет, Эм, я не был больше у него, но, пожалуйста, не начинай нравоучений по этому поводу. Я перестал пить антидепрессанты.

– До больницы ты был совершенно другим человеком, где твой боевой настрой? Признай, тебе нужно к врачу.

– Чтобы всю жизнь просидеть на таблетках? – усмехаюсь я, и Эмили не находит больше слов.

Она ставит передо мной яичницу с беконом и садится напротив. Тут и начинается поток странных мыслей. Подсесть ли мне на фитнес? Могу ли я позволить себе свидание с Мелани Руд? Может, стоит бросить «Дороти» и наслаждаться свободным временем у телеэкрана? Если у тебя знак зодиака – Рыбы, это о чем-нибудь говорит, и если да, то как это доказать? И почему Земля вращается вокруг Солнца? Почему австралийские аборигены до сих пор считают, что Земля плоская? А что если в действительности она правда плоская?

Через какое-то время понимаю, что необходимо как-то разбавить напряженную обстановку, отстраняюсь от тарелки и смотрю в потолок.

– Что-то не так?

Представляю, каким хохотом залилась бы Эм, если бы могла читать мои мысли. Невольно улыбаюсь:

– Вспоминаю, готовила ли ты раньше так вкусно, как делаешь это сейчас.

– Весьма приятное замечание, Джастин, – смущается девушка. – Спасибо.

– Нет, серьезно, – возвращаюсь к тарелке и разом запихиваю всё за обе щеки.

Эмили смеется и слегка краснеет. Прожевав пищу, делаю неожиданное заявление:

– Проверь Mega Million. Если мне улыбнулась удача, выигрыш можешь забрать себе.

Она покидает столовую, но уже через минуту возвращается с телефоном в руках.

– Добрый день, могу ли я узнать выигрышные шары вчерашней игры?

Я достаю из кармана свой блокнот, где записываю все свои ставки и результаты каждой лотереи. Внимательно просматриваю каждое из чисел, перевожу взгляд на Эмили. Она ставит режим разговора на громкую связь, чтобы я тоже мог слышать женщину из центра лотереи.

– Три, семь, – говорит она, – двадцать девять, сорок восемь, пятьдесят.

У меня округляются глаза, пересыхает во рту. Так просыпается азарт.

– Итоговый шар – номер двадцать.

– Спасибо большое, – благодарит её Эм.

– Сколько у вас совпадений?

– Четыре из пяти, – выкрикиваю я, – четыре совпадения подряд, итоговый шар не в счет.

– Минуту, ожидайте.

– Ты чёртов ясновидящий, – уголки губ Эмили поднимаются до небес.

– Ваш выигрыш составляет пять тысяч долларов, – говорит женщина, – поздравляю.

Эмили бросает трубку и пищит, что есть мочи. Я закрываю уши руками и бегу в зал, подальше от девушки. Заваливаюсь на кожаный диван и надеюсь, что останусь незамеченным. Но брюнетка снова возле меня.

– Ты говорил серьезно, когда…

– Да, это твой выигрыш.

– Не боишься, что имея такие деньги, мне незачем будет подрабатывать у тебя?

– Хочешь – я найду тебе замену. Не думаю, что этих денег хватит на всю жизнь. А если тебе так в тягость быть мои собеседником – только скажи…

– Ты не избавишься от меня ни за что.

Я закрываю глаза и чувствую, как меня окутывает пелена сна. Мне всегда нравилось это волшебное мгновенье между реальностью и фантазиями нашего подсознания. Погружаюсь в мир, где ты можешь быть кем угодно. Можешь летать без крыльев, стрелять из лука в облака, кататься на жирафах, разговаривать с Альбертом Эйнштейном. И самое главное – всё это без всяких наркотиков. Отечественный продукт – наше подсознание.

Но уснуть в этот день, по всей видимости, мне не суждено. Крик Эмили доносится из кухни, я подрываюсь на месте и бегу к ней. Всё, что происходит дальше, я не в состоянии трезво оценивать: паника, Эм на полу, нож, торчащий из её ноги, кровь.

Ждать медиков в Детройте – не лучшее решение. Это тот самый момент, когда мне необходимо впервые в жизни оказать первую медицинскую помощь человеку. В ванной нахожу свою старую футболку, разрываю её и возвращаюсь к Эмили. Она бормочет себе под нос что-то вроде: «какая я неуклюжая», «больно как», «что же делать».

Я падаю на пол возле девушки, аккуратно протягиваю ткань под её бедром и затягиваю жгут, чтобы остановить кровотечение. Синие джинсы Эмили становятся всё темнее и темнее. Рана находится выше колена – ближе к внутренней стороне бедра, из неё торчит обвалочный нож – я понимаю это по рукоятке и куску лезвия, которое не вошло в кожу. В «Дороти» я пользуюсь таким же для нарезки ветчины, красной рыбы.

Глядя на ногу Эмили, я не понимаю, как она это допустила, – нож вошёл прямо вдоль ноги. Я встаю на ноги и протягиваю Эмили несколько кухонных полотенец, она прижимает их к ране и снова кричит. Меня трясёт от вида крови минуту, может быть две. Дальше я соображаю подогнать автомобиль к крыльцу дома. Девушка плачет взахлёб, хватается за мою шею и утыкается в неё лицом, пока я несу её в салон машины.

На весь город всего один пункт оказания первой помощи и ни одной больницы. Ехать в Кливленд – значит, потерять лишний час, да и кровь Эмили. Выбора нет, я завожу авто и мы двигаемся с места.

– Только не гони, – дрожит голос Эм.

– Я знаю, не делай лишних телодвижений.

***

После изъятия ножа и обработки раны врач приглашает меня войти в кабинет. Я переживаю за эту ситуацию больше, чем переживал бы будучи на месте Эмили.

– Хорошо, что вы не додумались вытащить нож самостоятельно, – улыбнулась врач и похлопала меня по плечу. – С вашей девушкой всё в порядке. Прививку от столбняка придётся сделать в Кливленде, у меня кончился препарат, а Детройт, сами знаете, – город не первой очереди.

– Спасибо, – киваю я.

Врач вкалывает обезболивающее, чтобы Эмили легко перенесла дорогу. Наступать на ногу ей не рекомендуется. По словам врача, потребуется минимум месяц на восстановление тканей. Я снова

Я снова несу на руках девушку в автомобиль. Она говорит тысячу слов в благодарность ко мне. Я отмахиваюсь, это меньшее, что я мог сделать.

Мимо пролетают пейзажи, желтые макушки деревьев, природа меняется. Пора октября подходит к концу.

Эмили засыпает уже на полпути в Кливленд. Умиляюсь с её умиротворенного вида. Вот бы оказаться на ее месте. Тру свои глаза, я всё ещё хочу спать.

Мы приближаемся к больнице, когда я слышу движения Эмили на заднем сидении. Она тяжело вздыхает:

– Хорошее начало дня, не правда ли?

– Да брось ты, радуйся, что тебя не распилило на части, – иронизирую я, паркуя автомобиль.

– Шутник какой, конечно, меня могло распилить на две части кухонным ножом, – она хохочет, прикрывая рот ладонью, что я успеваю заметить в зеркало заднего вида.

– Жаль, всё обошлось легкой травмой и кровавыми джинсами.

– Смейся, смейся, готовить и убирать теперь будешь сам.

– Значит, за выигрышем я поеду тоже сам.

Эмили пихает меня в плечо, я улыбаюсь.

Пока проходит обследование, мне удаётся подремать, облокотившись на спинку дивана в приемном зале. Снова вспоминаю жирафов, полёты среди пушистых облаков.

Непроизвольно я слышу знакомый голос и даже не ленюсь открыть глаза. Не может быть, сама Мелани Руд! Нервная особа снова меня преследует. Отмечаю, что сегодня она выглядит в разы хуже, чем вчера. Какая-то сонная, не в настроении.

Рядом с ней стоит рыжеволосая девушка в потрепанном свитере, то ли грязном, то ли изначально такого цвета. Но она стоит довольно робко, ни слова из её уст. А Мел трепится языком. Что она здесь забыла?

Мелани оборачивается, а я быстро закрываю глаза, изображая сон. Кажется, я делаю это так медленно, что она замечает мою фальшь. Держу своё любопытство при себе, открываю глаза только тогда, когда в уме досчитываю до ста. Ни Мелани, ни рыжей девушки в приемной уже нет.

Глава 15

Мелани

Раннее утро. Словно куполом туман накрыл Кливленд.

Я с опаской решаю провернуть это дело. Но Руди подает разрешающий знак, я пихаю Лану вперед, и мы движемся к выходу. Когда мы оказываемся на свежем воздухе, тревога нарастает с большим оборотом.

Стараюсь успокоить себя мыслью, что Беллами в такое время ещё спит. Я усаживаю рыжую в автомобиль и прошу её пригнуться. Накрываю её своей курткой и возвращаюсь к Руди.

– По-моему, никто не заметил, – говорит он, и я с облегчением перевожу дыхание.

– Огромное спасибо, за мной должок.

– Смотри, я запомнил.

Он смеется, а я хлопаю дверцей и завожу мотор.

Позади остаются спящие кварталы, я разрешаю Лане расположиться как ей угодно. Единственное о чем я сейчас думаю – узнает ли Саймон, что это моих рук дело, если да, что произойдет дальше? Мне страшно. Но одновременно с этим чувством я испытываю прилив адреналина.

– Теперь в больницу? – спрашивает моя попутчица.

– Нет, сначала позавтракаем.

Мы проезжаем перекресток у «Дороти» и я вспоминаю события прошлого вечера. Тогда, выбежав из паба, мне хотелось разбиться так, как разбилась машина Джастина в аварии, которую я подстроила.

Вспоминаю вечеринку в честь окончания школы, Фишера, и мне еле удается сдержать слезы.

Мне хочется остановиться и проверить, на месте ли Джастин. Позавтракать вместе с ним, попросить помощи разобраться во всем происходящем. Но сейчас со мной Лана, поэтому не самое подходящее время распускать сопли. Завтракать мы будем в другом месте.

Официант, подошедший к нам, сверкает улыбкой, настроение у него явно на высоте. Я заказываю равиоли с грибами и сыром, чай с мятой и шоколадный круассан. Лана стесняется и ограничивается апельсиновым соком. Тогда вмешиваюсь я и пополняю её заказ яичницей и панкейками.

– Как раз то, что тебе нужно, – уверяю я.

– Спасибо, – улыбается она, – ты столько сделала для меня.

Официант исчезает за стеллажом книг. Мы остаемся наедине.

– Не забудь поблагодарить меня за то, что я тебя в это дерьмо и втянула.

– Но вытащила же.

– Я не была до конца уверена, что это получится.

Я накидываюсь на еду с большим аппетитом. Равиоли быстро заканчиваются, принимаюсь за круассан. Лана стреляет взглядом по сторонам, будто боится, что Саймон вычислит нас и посадит её обратно под замок.

Меня страх терзает не меньше, однако веду я себя спокойно.

– Что ты будешь делать, Лана? Имею в виду, после больницы.

– Я не думала об этом.

– А не мешало бы задуматься, – вздыхаю я. – Помогу тебе найти квартиру, дам немного денег. Но потом, пожалуйста, тебе придется шевелиться самостоятельно.

Она принимает эту новость молча, не церемонясь, поскольку другого варианта даже быть не может. Так же, как мои родители приняли в свое время мои слова об отъезде, карьере и новой жизни.

Играет мелодия моего мобильного, я с ужасом лезу в сумку. Сейчас Беллами закатит истерику, а мне придется держать себя стойко, будто я не знаю, о чем идет речь.

Но номер на экране – не его.

– Буквально на минуту, – предупреждаю Лану и бросаюсь на улицу.

– Слушаю, – говорю в трубку.

– Сегодня вечером есть задание.

– Предоплата шестьдесят процентов, – завожусь я, – реквизиты карты и стоимость моих услуг высылаю после обсуждения подробностей заявки.

Мне называют имя девушки, её адрес. Сообщают, что сегодня в администрации района состоится собрание жителей дома, в который мне предстоит заявиться, так что почти никого (свидетелей) быть не должно.

И вот, теперь этот день обещает быть хорошим. Оторвусь на Мари, успокою свои нервишки. Может хотя бы работа приведёт меня в чувства.

– Саймон? – спрашивает Лана, как только я возвращаюсь.

– Нет, не он. Ты уже всё? Едем в больницу?

Она хватает последний панкейк и мчится за мной, дожевывая на ходу.

Сидя за рулем, я не могу нарадоваться предстоящим делом.

По пути делаю остановку у киоска с газетами. Покупаю сразу несколько штук и кидаю их на соседнее сидение. Ещё десять минут мы блуждаем по безлюдным улицам. А затем, перед нами появляется самая обычная больница, в которой я встречаюсь взглядом с самым необычным Фишером. Провожаю Лану на обследование и бегу к машине за купленными газетами.

Погода намечает забастовку: ветер срывает листья с деревьев, небо затягивается тучами, вот-вот начнется дождь.

Я возвращаюсь в приемную и двигаюсь к Джастину. Не сказав и слова, падаю на диван рядом с парнем и раскрываю газету.

– Ищешь жилье? – интересуется Фишер. – Можешь пожить у меня.

– С чего такая щедрость?

– Я грубо обошелся с тобой.

– Перестань, ты ещё не знаешь, как грубо с людьми могу обходиться я.

Уголки моих губ поднимаются, и я начинаю смеяться. Думаю, может закрыть сегодня ещё одно дело. Дело с Джастином, который ведет себя весьма неоднозначно.

– У меня большой дом, я буду не против…

– Жилье я ищу не себе.

– Ладно, моё дело предложить.

– По какому поводу в больнице?

– Привез знакомую с ножевым ранением.

– На нее напали? – удивляюсь я.

– Да, мой кухонный нож, – Джастин качает головой, тихонько смеясь. – Слушай, прости за тот случай. Я правда не помню, чтобы ты была в моем прошлом. Я не помню. Но я обещаю выяснить, в чем дело.

– А по-твоему, в чём? – мои глаза встречаются с его карими, я жду ответа.

– Может, у меня был близнец. Тот, с кем ты меня путаешь.

– Может, у тебя отшибло память? – кричу я, а все косятся в нашу сторону. Я снова сорвалась. Снова повысила голос. Может, мне пора подлечить нервы? Мы молчим, во мне кипит ненависть. Почему он не может принять очевидное?

– Может, – неожиданно соглашается он, – но я не могу утверждать.

Спускается Лана с новостями, что всё идёт хорошо, плод развивается в нужном ритме. Мы обзваниваем арендодателей и двигаемся смотреть квартиру.

Оставляю рыжеволосой скромную сумму денег и номер своего телефона. Целую в лоб и желаю ей всего самого хорошо.

В ближайшем магазине одежды покупаю себе шляпу и супер-сексуальное черное платье, подчеркивающее талию и приподнимающее бюст. Поливаю себя стойким парфюмом и отправляюсь на заказ. Машину оставляю за углом Касл-аваню. Ловлю себя на мысли, что нужно будет поменять модель автомобиля на что-нибудь поскромнее.

Дождь стучит по асфальту, по чемоданчику и по моей широкой, но элегантной шляпе. Я поднимаюсь на пятый этаж и звоню в квартиру Мари Стюарт.

Дверь открывает милая девушка в голубом платье. Я объясняюсь, что пришла в гости к брату, который живет этажом ниже, но его не оказалось дома, как и соседей по этажу.

– Да, сегодня собрание, – она кивает головой. – Можете переждать у меня, на улицу в такую погоду выгонять вас не смею.

На что я и рассчитывала. Улыбаюсь, когда она предлагает кофе.

– Господи, это так глупо, – она смущенно хихикает.

– Почему?

– Вы не модель? Такое ощущение, что я вас видела в журнале или еще где-то.

– Не модель, но я польщена.

– Вы смотритесь прямо как кинозвезда. – Она делает какой-то неопределенный жест и наконец-то затыкается.

Когда она возвращается с кружкой кофе, я уже жду её с двумя орудиями труда – вазой в одной руке и пистолетом в другой.

– Что пожелаешь для начала? – спокойно говорю я и поднимаю обе руки.

Кружка летит вниз, разбиваясь о пол из дубового дерева.

Мари с криком бросается к входной двери. Она явно перебрала за обедом, что облегчает мою учесть. Я бросаю в неё вазой и попадаю в шею. Ещё один кухонный предмет разбивается на мелкие части. Девушка падает, я кладу пистолет на стол и тащу за ногу обессиленное тело девушки в спальню. Ну и корова же! Привязываю руки мадам к ножке кровати одеждой, хаотично валяющейся на полу. Через мгновение она приходит в себя и начинает кричать.

Я наклоняюсь над ней и, заткнув на секунду её рот ладонью, восклицаю:

– Да, давай покричим! Скажи, какая у тебя дата смерти? Неужели ты думала, что пройдешь эту жизнь от звонка до звонка? Бедная, невинная девочка, мне жаль тебя.

Я накрываю её голову подушкой, приглушая крики и лишая права на жизнь ещё одного человека.

Глава 16

Джастин

Сегодня я совершенно один. Эмили не приготовит мне завтрак и не пожелает удачного дня, но это простительно. Ей положен постельный режим, а мне – голодовка.

Я завариваю травяной чай, листаю газету недельной давности. Ничего нового: грабежи, разбои. Статья о предстоящем Хэллоуине меня интригует. Говорится о том, что с прошлого года в нашем стареньком Детройте появилась традиция – в эту зловещую ночь жители поджигают заброшенные, неэксплуатируемые здания, тем самым очищая город от нечистых сил. В прошлый Хэллоуин полыхало до восьмисот зданий одновременно. День всех святых – неплохой повод развлечься, унять свой пыл и сбросить всю ненависть на какой-нибудь паршивый, никому не нужный дом.

Фотографирую статью и сбрасываю Кайлу для оценки моей идеи.

Но не смотря на это, я все утро не отвечаю на звонки. У меня законный выходной и плевать я хотел на все поводы меня беспокоить.

Отправляюсь в тренажерный зал в Кливленд, где занимаюсь два часа, а после расслабляюсь под холодным душем. Мне хочется ни о чем не думать, но я вспоминаю Мелани и наш последний разговор.

"Я обещаю выяснить, в чем дело."

У выхода веселый черный попрошайка перекрывает мне дорогу. Он протягивает пластиковую кофейную чашку, и я скидываю туда всё, что нахожу в кармане куртки.

Уже через час глажу Джека, застав его на тумбе в прихожей. В голове перебираю, чем бы мне заняться эдаким интересным: постричь розы в саду, окунуться в новинки музыкальной индустрии или просто завалиться спать. Джек сбегает от моих рук и мчится куда-то по лестнице. Я плетусь за ним и не успеваю заметить, как мы оказываемся на четвертом этаже.

Я не решался заходить сюда с тех пор, как на моих руках умер дедушка. В тот момент он сказал мне: «Настал мой черед, моя дата, и с этим ничего не поделаешь. Мы воспитали тебя достаточно правильно, чтобы ты построил свою жизнь нужным образом».

И он был прав. Он сделал из меня человека тогда, когда, казалось бы, обратного пути уже нет. После смерти родителей я словно не жил, существовал. И последней каплей дедушки стал момент, когда он узнал, что я продал дом родителей, чтобы добыть очередную партию наркотических средств.

Он забрал меня к себе и подчинил своим правилам. Сначала я сопротивлялся. Так бывает всегда, когда пытаешься перестроить организм. Я срывался на деда, накладывал на себя руки, сбегал в никуда, но меня каждый раз находили в заброшенном городе, и каждый раз каким-то образом я оказывался в этом особняке. Я находился под давлением, но, однозначно, настойчивость Адама Фишера пошла на пользу, спасла меня от падения в бездну.

Мы стали жить однообразно, но в этом и была прелесть: подъем в шесть утра, завтрак, работа то в мастерской, то в саду, то на местной ферме, после мне полагался час свободного времени, ужин, а затем Адам Фишер часто усаживался поудобнее в своем кресле и рассказывал мне истории. Истории о заводе автомобильных кузовов, который мой дедушка основал совместно со своим братом, погибшим в молодости от несчастного случая. Истории о славе, которую принес им этот завод. И то, как всё в один миг рухнуло, город опустел и стал до ужаса холодным, зачерствевшим.

Я любил истории деда и куриные ножки, приготовленные им на гриле к ужину. Мой дедушка был настоящим мужчиной, в чем я хотел бы походить на него: твёрдый характер, острый ум, здоровый дух, он не боялся ответственности.

На последнем дыхании дедушка выронил фразу – «Как будешь готов, поднимайся в мою комнату». Я с болью вспоминаю ту минуту, когда его глаза закрылись, а тело перестало дышать.

Кот протягивает жалобный мяу, умоляя меня приоткрыть дверь. Но не это заставляет меня сделать решительный шаг, а осознанность того, что я готов.

Я толкаю дверь и заглядываю в темноту. Внутри всё выглядит так же, как и четыре года назад. Застеленная постель, задвинутые плотные шторы и длинный книжный стеллаж. Дедушка Адам любил порядок во всем.

Вдоль стены висят пейзажи, их написал погибший брат моего деда. Дед часто упоминал его в своих рассказах как человека творческого и ранимого.

Эмили хотела здесь прибраться ещё в свой первый рабочий день, но я поставил эту комнату под запрет. Сейчас убеждаюсь, что уборка не была острой необходимостью.

Присев на край старенькой кровати, вдыхаю запах таблеток. Не то, чтобы Адам Фишер любил принимать лекарства, но в пожилом возрасте твои кости ослабевают, и каждый малейший ушиб несет за собой уйму нестерпимой боли, которую гораздо проще заесть таблетками, чем вылечить. Старость – не поддается лечению. Но, тем не менее, мой дедушка прожил почти девяносто лет и каждый божий день он с улыбкой повторял, что умрет счастливым. В этом заключается вся суть жизни – уйти красиво, счастливым.

Я замечаю приоткрытый комод и с любопытством ныряю туда рукой. Тетрадь в твердом переплете – то, на что я обращаю свое внимание в первую очередь. Похоже на чей-то дневник.

1 марта

"Она была очень уставшая, но безумно счастливая. Когда увидела меня, сразу заплакала, и я тоже еле сдержал эмоции. Мы ждали этого момента всю нашу жизнь, это был особенный день. Молча мы провели около получаса, а потом в дверь палаты раздался стук. Врач сообщил, что вес нашего малыша едва ли дотягивает двух килограмм…"

Безошибочно узнаю почерк своего отца и судорожно глотаю воздух. Первая запись сделана в день моего рождения.

"… Я занервничал. Представляю, каково было моей жене. Уже по пути домой я принял решение – аптайм.

Весь вечер на меня давят стены и одиночество. Мы ведь мечтали, что наш дом будет полон детского смеха, любви и уважения. А теперь, когда всё стоит под большим вопросом, мне страшно. Было бы гораздо проще, если бы при рождении ребенка родители видели дату его смерти.

Хотя, нет.

Так не проще.

Я сделаю всё, что в моих силах."

3 марта

"Сегодня мне позволили взять его в свои руки. Я пребывал в эйфории. Частичка меня, частичка женщины, которую я неимоверно люблю, частичка нашего союза. Сморщенное личико, крошечные ручки, маленький носик. Он оказался таким хрупким. Но он…его дыхание как надежда на что-то светлое. До этого момента мы даже не думали о имени новорожденного. И я сказал: "Джастин. Наш маленький Джастин."

Вот так мы и назвали нашего сына. Я прижал его к себе, казалось, ничего больше не нужно. Но тут… её рука на моём плече. И я сразу почувствовал себя увереннее. Меня по-прежнему разъедало изнутри: "Сделай это сейчас, потом может быть поздно." Тогда я взял за запястье своё чадо и принялся за аптайм."

– Что за аптайм, черт возьми? – ругаюсь вслух и принимаюсь читать дальше.

Одну за другой отец делал записи о том, как я рос, мои первые зубки, шаги, слова. И больше ни слова про аптайм.

"Он прибежал ко мне с разбитыми коленями. Кричал, что умирает, пустил слезы. Но я же папа, стал объяснять, что плачут только девочки, а мы должны держаться до тех пор, пока боль можно стерпеть. Мы обработали и забинтовали раны. А после он потянулся ко мне тоненькими ручонками, поблагодарил и сказал, что любит меня. Первый раз в своей жизни он произнес эти слова…"

Раздаётся звонок от Кайла.

– Мне нравится твоя идея, чувак. Разбомбим какую-нибудь хижину, нажрёмся как сволочи, поедем в Кливленд пугать детишек. Помнишь, как в том году от нас бежал мальчик-банан, роняя под ноги M&M’s?

– Такое не забыть, – усмехаюсь я.

– Ты чем-то занят?

– Немного, перезвоню тебе позже.

«…Она приготовила ужин и ушла в спальню. Молчала, не хотела со мной разговаривать. А ночью я проснулся от её тепла. Вскарабкалась словно котенок на моё плечо. В такие моменты я понимаю, это то, ради чего я начинаю каждый свой день.»

"…Сегодня я задержался на работе. А по возвращению домой единственное, что я чувствую это то, как всё идет по швам…"

"…Нам позвонили с ужасной новостью. Джастин находился в больнице. Я смутно помню, что происходило дальше. Но я не мог рисковать, я снова совершил аптайм. Всё, лишь бы он жил."

"…Завтра отправляюсь в Сан-Диего. 1976 недель Джастину…"

"…Себе 1970 недель…"

"…Встреча с Волшебной. И это лучшая новость за последние два месяца…"

"…Джастину 1602 недели…"

"…Себе 1595 недель…"

"…Я не замечаю времени, когда рядом Волшебная. Так ново это чувство…"

"… Она делает вид, что не знает о том, где я бываю. Я люблю её. Мы родные. Но будем ли прежними?…"

1 марта

"Джастину одиннадцать.

Как быстро летит время, ускользая от нас. Но я располагаю временем и не позволю ему уйти. Джастин будет жить вечно, если это можно так назвать. Мы слишком долго ждали его появления, чтобы я мог себе позволить относиться к его судьбе халатно. Да как вообще можно относиться к своему сыну халатно? Во время беременности жены я оберегал её как никогда прежде, а с появлением ребенка всю заботу перенял на себя малыш Джастин. Каждый раз перед отъездом я оставляю ему свое время. Боюсь, что Джастину предначертана судьба короче, чем мне. Что может быть страшнее, чем смерть своего ребенка? Если это случится, я никогда не прощу этого самому себе. Тем более в случае, когда касанием руки я могу легко подарить ему день, два, месяц, года. Ему подарить, себя ограничить."

Кажется это именно то, что я искал.

Глава 17

Мелани

Он бьет битой по стеклянному журнальному столику и тот в один миг рассыпается на мелкие осколки. Затем Кайл сносит статуэтки на полочках, выбивает окно, второе, третье. Я наблюдаю за происходящим лёжа на пыльном диване посреди зала.

Мой фонарь горит слабо, но вполне достаточно, чтобы я могла отличить Джастина. Он садится рядом и легонько касается моей руки. Отворачивается в сторону и делает вид, что задел меня совершенно случайно.

– Тебе скучно? – спрашивает он.

– Нет, немного устала. Наберусь сил и брошусь в бой.

– Это вандализм, – смеется парень и качает головой.

– Но здесь никто не живет.

– Но когда-то жили. Мне было бы неприятно узнать, что мой дом разнесли таким способом. Это грязно…

– У меня возникает вопрос, – возмущаюсь я, – ты, вообще, умеешь развлекаться или нет?

– Я не обращаю внимания, что ты забыла про мое первое желание. Но будь добра, сдержи хотя бы второе – не перебивай меня, когда я пытаюсь что-то до тебя донести.

Точно, желания. Какая же я дура. Приподнимаюсь, целую парня в щеку и беру свою биту. В спальне разношу зеркало, сношу картины со стен, бью кровать, пока та не разваливается на части. И, наконец, я чувствую спокойствие и крайнее удовлетворение от совершенного деяния. Скатываюсь вниз по стене и облегченно вздыхаю. Верчу фонарем, оценивая, в какой же сарай я превратила эту комнату. Внезапно я замечаю кулон в ближнем углу, тянусь к нему и замираю.

Маленькие песочные часы. Удивительно.

В доме висит запах тухлятины, но я его практически не ощущаю. Такой встречался мне по детству, когда я приходила в гости к своей однокласснице.

Интересен тот факт, что каждый дом имеет свой собственный запах. Заходишь и понимаешь, что ты на чужой территории, не привычной для тебя.

Из соседних комнат по-прежнему доносится грохот, мальчишки всерьез увлеклись делом. Я держу перед собой находку, а моя голова занята подсчетом: сколько же человек я успею лишить жизни до того как истекут мои последние девять месяцев. Если исходить из расчета, что в неделю я имею по два-три заказа, в месяце четыре недели, а последние три месяца своей жизни я хочу оторваться на полную катушку и завязать с грязными делишками, то получается, ещё пятьдесят жертв точно будут лежать на моей совести. Но это только в том случае, если меня не прикончат раньше. Тогда не видать мне гору поп-корна, пустых залов в кино, концертов звезд в мою честь и море еды.

Сегодня меня разбудил звонок заказчика, который заказывал Джастина. Он явно огорчен, что я до сих пор не выполнила его поручение. Я предложила ему вернуть предоплату и мирно разойтись по разным сторонам, а он выругался и дал понять, что лучше сделать так, как велит он. Его голос был серьезным, он дал мне неделю на убийство Фишера, в противном случае вместе с ним убьют и меня.