Текст книги "Созданы друг для друга"

– Я, конечно, не святой Иероним и много чего насовершал в своей жизни неприглядного и незаконного, но не сторонник крайностей, – усмехнулся Влад обескураженному виду Дины и поделился жизненной философией: – Считаю, что физическое устранение конкурентов или людей, мешающих бизнесу или опасных лично тебе, говорит скорее о слабости человека, при всех его возможностях и рангах, чем о мощности его личности, если, конечно, нет непосредственной угрозы жизни. – И усмехнулся, заметив, как осторожно расслабилась Дина. – Хотя не могу не признать, что этот метод самый действенный и простой и решает много проблем одним махом.

– И-и-и?.. – подтолкнула его к дальнейшему повествованию Дина.

– Никакого смертоубийства, никаких подписаний под пытками раскаленным утюгом, – все посмеивалсяй Гарандин. – Зачем? Во-первых, все это прошлый век. Особые препараты в сочетании с работой грамотного гипнотерапевта, без нервов и крови дают великолепный результат со стопроцентной гарантией, а человек потом даже не вспомнит, что рассказал абсолютно все. А во-вторых, существует проверенный веками, безотказно действующий механизм под названием: «жадность фраера сгубила». Жадный человек – человек ограниченный и неумный, и рано или поздно на этой самой своей жадности и прогорает. А когда он к тому же долгое время безнаказанно ворует и грабит, то еще и напрочь теряет осторожность, облегчая задачу экспроприаторам. – И процитировал песенку из «Буратино»: – «Мы не сторонники разбоя, на жадину не нужен нож, ему покажешь медный грош, и делай с ним что хошь». А уж в начале девяностых, при существующей анархии и беспределе, единственное, что требовалось, это грамотно обставить антураж и рассчитать все до мелочей, предлагая какую-нибудь «верную» схему для сверхприбыли.

– И что, они все попались на эти твои схемы?

– Легко, – кивнул Влад, – только для торжества этой справедливости мне пришлось сначала стать весьма небедным человеком.

Даже не обсуждалось и не подлежало сомнению, что Макс был посвящен во все проблемы и беды Влада, это-то понятно. Как и то, что, когда арестовали Олега Дмитриевича, все знакомые и так называемые друзья из числа новоприобретенных Гарандиными после переезда в Москву, стали демонстративно игнорировать вчерашних друзей.

Семьи Гарандиных и Девятовых вмиг оказались в изоляции. Для всех, кроме Варгиных. Отец Макса Анатолий Андреевич, даже рискуя нарваться по службе на крупные неприятности за поддержание семьи опального помощника министра, ни в своей дружбе, ни в своем доме, ни в своей помощи любого порядка Гарандиным не отказал, а ровно наоборот – предложил все, что мог.

Помня слово, данное отцу, Влад даже другу Максу не раскрыл содержания всего письма и документов, приложенных к нему, сообщив лишь интригу и имена тех, кто убил отца. И, разумеется, поделился самым главным планом на данном этапе своей жизни – восстановить справедливость и воздать всем участникам этого дела по заслугам.

Прямо, етить его, эдакий Монте-Кристо российского разлива образовался.

Сам понимал, как это по-книжному звучит, – «воздаяние» и все такое, но чувствовал, что оно ему необходимо. Вот и выложил Максу все честно и подробно про свои замыслы.

– Значит, придется богатеть сейчас, не дожидаясь работы в капстранах, – задумчиво протянул верный друг, уже что-то там прикидывая в уме.

И придумал-таки, чертушка талантливый! И такое придумал…

В стране вовсю процветает кооперация вместе с коррупцией и бандитизмом: зарабатывай – не хочу! Была бы голова на плечах, смекалка да умение вертеться-крутиться, как прожженный «цеховик» со стажем из Одессы.

Голова у них была, даже две, со смекалкой все обстояло на должном уровне, а вертеться-крутиться, щелкать моменты, разбираться в реалиях зарождающихся капиталистических отношениях и в потребностях рынка они научились быстро.

А какие такие особые потребности? Ничего нового в мире не произошло и не изменилось – люди все так же, как во все времена, жаждут хлеба и зрелищ. В категорию «хлеб» входят продукты, шмотки-аппаратура, бытовая современная техника и машины, желательно импортные, а в категорию «зрелища» – любые и разнообразные развлечения.

Люди, как дети, – ничего не меняется: накорми вкусно да потряси новой игрушкой. Как там у Шекспира: «Все то же солнце ходит надо мной, но и оно не блещет новизной».

Итак, – почесал умненькую головушку генератор идей Макс Варгин, «хлеб» мы, пожалуй, оставим барыгам всяким, а вот зрелища – это перспективная сфера. И придумал такой небывалый «замут», что парни и сами офигели от простоты и дерзости идеи.

Открыли и зарегистрировали кооператив на Гарандина, поскольку Максу, учившемуся в МГИМО, требовалась совершенно безупречная репутация, а Владу уже и пофиг на ту репутацию, он даже не комсомолец.

Макс вызвонил своего немецкого друга детства, с которым сошелся, когда они жили в Германии, и принялся договариваться о предмете сделки. ГДР и ФРГ еще в прошлом году счастливо объединились и теперь считались одной капиталистический страной. Три дня ушло у Макса для полной договоренности, осталось подписать документы, оплатить и вывезти товар.

Вот с «оплатить» вышла небольшая закавыка. У Влада с мамой были только те деньги, что они зарабатывали: мама, занимаясь пошивом одежды на дому, а Влад – переводами с английского и испанского, написанием курсовых и разгрузкой вагонов. Пенсию бабушки с дедом можно даже не рассматривать.

Макс попросил помощи у отца, посвятив того в их план. Анатолий Андреевич призадумался, прикинул что-то в голове и спросил у сына:

– А как вы вывозить товар собираетесь?

– Арендуем фуру, я уже просмотрел предложения.

– И они благополучно скинут ваш товар по дороге, аж пищать от счастья будут, кинув таких лошаков, а вам справку из милиции предоставят, что их ограбили.

– И что, нанимать охрану? – задумался над нерадостной перспективой Макс.

– Зачем нанимать? – хитро усмехнулся Анатолий Андреевич. – Я тебе ее предоставлю. Только товара вы с Владом возьмете не на одну фуру, а на три, деньги найдем. Сопровождать вас будут наши солдатики. Слышали про вывод войск из Германии? А после продажи вы отстегнете Минобороне десять процентов за сопровождение и обеспечение безопасности. Ну и долги отдадите, разумеется. Что у вас там получится?

И офигевший от роскоши перспективы Макс кинулся считать новую схему и такого насчитал, что решил: борзеть так борзеть, если сопровождают. И, попросив у отца достать чуть побольше средств, закупил еще видеоплееров и компьютеров до кучи.

Но денег все равно не хватало. Влад, крутившийся по друзьям и знакомым, пытался занять у кого сколько можно. Однажды вечером, сидя на кухне, он подсчитывал, что удалось насобирать. За этим занятием его и застала мама.

Присела рядом за стол, расспросила сына о проблемах и, подумав, решительным тоном распорядилась:

– Продай мои шубы и драгоценности.

– Ты что, мам? – поразился Влад. – Это же память об отце.

– Память об отце в другом, – улыбнулась она грустно и провела рукой по волосам сына. – И не измеряется вещами, сынок. – Погладила еще раз, притянула к себе, поцеловала в голову и, выдохнув, безапелляционно произнесла: – Продавай.

Оставила себе лишь обручальное кольцо и кольцо с сапфиром в бриллиантах, что подарил ей муж на юбилей их свадьбы.

И, как ни парадоксально, но именно полученной от продажи вещей и драгоценностей суммы аккурат и недоставало для осуществления грандиозных планов парней.

А план был прост и незатейлив, как сколоченный на уроках труда в школе табурет. Что из «зрелищ» пользовалось повышенным спросом в то время? Не считая концертов знаменитостей, собиравших стадионы? Правильно – видео! Видео – это было наше «все» в те годы! Западные фильмы любого уровня, любого качества, любого жанра – лишь бы западные.

И мальчишки через хваткого германского друга Макса закупили какие только возможно было найти в Германии видеокассеты с голливудскими и европейскими фильмами, специальную воспроизводящую видеоаппаратуру для маленьких кинозалов и записывающую аппаратуру для наложения перевода. И две фуры чистых видеокассет к ним, на которые собирались перегонять оригиналы.

И закипела у мальчишек работа – сняли помещение в аренду: в одной большой комнате сделали кинозал на тридцать человек, в котором крутили фильмы сутками, ночью, по особому тарифу, так называемую тяжелую эротику для любителей. В двух других комнатах сами накладывали перевод на запись, чтобы не плодить конкурентов и не отдавать фильмы известному на весь Союз гнусавому переводчику, и перегоняли копии на чистые кассеты.

А когда накопилось тех копий до фига и гораздо больше, настал момент самого главного пункта в планах Макса – так называемого сбора урожая.

Летом, после отлично сданной в своих институтах обоими парнями сессии, Макс с Владом, купив за копейки с помощью Варгина-старшего списанный почти новый военный грузовик и наняв в качестве водителей и силового сопровождения отставных военных ребяток, рекомендованных тем же Анатолием Андреевичем, загрузили машину драгоценным добром, сели в «Ниву» Макса и двинулись такой мини-колонной: парни на «Ниве» впереди, грузовик за ними по просторам любимой широкой Родины – в Сибирь. Нести, так сказать, «просвещение» в массы практически в прямом смысле этого слова.

– Мы прямо Агитпроп какой-то за капиталистические ценности, – похохатывал Макс над их «передвижным кинопрокатом».

Народ в глубинке непуганый, небалованый, но кооперацию принявший на ура, а вот с культур-мультур у людей в медвежьих углах полная напряженка – пока-а-а до них доберутся новые веяния и свежие фильмы. Вот наши мальчики и наладились помогать устраивать местным дельцам видеосалоны, продавая аппаратуру и кассеты впятеро, а то и еще дороже, чем в Москве, и за свой малый процент в бизнесе, особо не наглея в этом вопросе.

Денег подняли… Охренеть сколько! Они даже в самом сладком сне представить себе не могли, что можно столько заработать на одной простой идее.

Понятное дело, что не без приключений и нервов. Ограбить их пытались не один-два и даже не пять-шесть раз, а постоянно. Кинуть и наехать местным бандитским авторитетам – так практически в каждом городе, а то и по два раза, а уж на трассе и говорить нечего – и догоняли, перегораживая дорогу, и тормозили пару раз так и вовсе с автоматами.

Да вот только… Только Министерство обороны еще не получило от граждан Гарандина и Варгина свой обещанный откат, да и отец любимый Варгин не дремал на службе, вот и сопровождали их «просветительский» караван служивые люди на бронированных машинках, передавая с рук на руки, от части к части.

Так до Москвы и добрались с полной, не пощипанной никем мошной. Деньги (наличные, разумеется) в нескольких картонных коробках!

Еще раз, чтобы понятно было, – несколько больших картонных коробок из-под телевизора!

Первое, что сделал Влад, вернувшись домой и проспав практически сутки, пошел в ювелирный и купил маме великолепные бриллиантовые серьги, кольцо и подвеску к ним. А в самом шикарном по тем временам в Москве магазине песцовую шубу. И Елена Игнатьевна от счастья, что у нее такой замечательный сын, все плакала и плакала, обливая благородного песца слезами, когда вечером Влад торжественно вручил ей эти подарки, и все гладила сына по голове.

– Надо покупать недвижимость и какое-нибудь производство! – сверкая глазами, как кот Базилио, уже строил грандиозные планы на будущее Макс. – По законам бизнеса, в смутные времена надо покупать недвижимость!

– Остынь, сынок, – вмешался Анатолий Андреевич, сидевший тут же за столом, заваленным деньгами, – какую недвижимость? Квартиры? Ну можно, тем более что вот только приняли закон о пробной приватизации жилья. Да только что тебе эти квартиры?

– Подорожают сто пудов! – предрек Макс

– И что, ты ждать будешь, когда это произойдет?

– Зачем ждать? – подивился Макс. – Сделать ремонт и сдавать в аренду. Пусть деньги с них капают, все в копилку, вместе с видеозалами хорошо так получится. А если понадобится для дела – продадим в любой момент и вложимся.

– В какое? Цеховиками, что ли, станете? – поинтересовался старший Варгин.

– А придумаем, и ты подскажешь. У вас вон какие перемены в армии происходят, скоро все имущество с молотка продавать начнете, а мы и купим.

Анатолий Андреевич на эти слова сына лишь выматерился от души.

Квартиры они купили. Три. В трех разных районах в центре Москвы.

Представляете? Девяностый год, народ слыхом не слыхивал ни о какой пока еще приватизации, а пацаны закон принятый проштудировали про эту самую «пробную платную приватизацию» и нашли-таки того, кто хотел продать. Оформили куплю-продажу на квартиры и даже ремонтировать не стали: так, мебелишку дешевенькую поставили и сдали внаем, определив специального человека, который присматривал за этим новым бизнесом. И открыли еще пять видеозалов в разных концах города.

Деньги полились устойчивым потоком.

А они их переводили в валюту всеми правдами и неправдами и копили. Для чего, и сами не знали, но вот чувствовали оба, что так правильно будет. Купили еще две квартиры, наняли еще трех человек следить за квартирами и заниматься сдачей жилья.

Влад спустя много лет прочитал как-то в справке по недвижимости, которую ему подготовили его специалисты, сделав небольшой экскурс в историю вопроса, о том, что в девяностом году после того мало кому известного первого закона о приватизации по всей стране им воспользовалось всего несколько тысяч человек. Очень дальновидных тысяч.

И они с Максом были в их числе.

Бизнес раскручивался и наращивал обороты, когда грянул развал Союза и девяносто первый год, словно выстрелом «Авроры» ознаменовавший новую революцию, анархию и полный беспредел в стране.

И началось.

Час Макса! Просто песнь его души! Бенефис!

Да вы что?! Грядет время самых широких возможностей, а они к ним подготовились! Это же пир души просто какой-то для начинающего гениального предпринимателя! Вот когда понадобились все накопленные ими деньги – на безумные проекты будущего мирового финансиста.

Для начала они пооткрывали счета в европейских банках, ну и в российских немного. Потом настала пора первых серьезных приобретений – не все ж квартиры выкупать, надо бы и делом заняться.

С помощью Варгина-старшего буквально за копейки приобрели небольшой военный заводик, специализировавшийся на выпуске фурнитуры для обмундирования: пуговицы, звездочки, шевроны-погоны, знаки различий и эмблемы родов войск – да все. Какого хрена это производство попало под программу разоружения и ликвидации, одному военному богу известно или какому-то чудаку в Министерстве обороны с крутого бодуна, не иначе.

Но не суть. Главное, купили парни это добро в очень приличном состоянии. Причем как купили: пришли с сумкой денег в соответствующее учреждение, занимавшееся в тот момент сделками с недвижимостью оборонки. В самом что ни есть прямом смысле – с большой дорожной сумкой, набитой наличностью.

И уже через месяц, поставив новое оборудование, закупив необходимые материалы для производства, наняв самых талантливых специалистов, собрались запускать свое производство. Свое!

И на этом моменте Макс неожиданно впал в ступор – а где мы рабочих грамотных возьмем, чтобы не похерили нам тут все на свете?

А Влад, прикинув так и эдак, взял в аренду автобус, проехал по округе, по местным фабрикам и заводам, и нанял, прямо не отходя от автобусных дверей, нормальных работяг с определенным договором: платить они будут так, что им последние годы и не снилось, и на трудовую оформляют, все чин по чину, только прямо сейчас, мужики, вы едете со мной и проходите кодирование от алкоголя, оплату которого Влад берет на себя. Из пятидесяти человек отказались только двое.

И уже через неделю на их фабрике шили сумки, зимние и демисезонные сапоги и полусапожки, выкроенные по лекалам известных торговых европейских марок, полученных путем банального воровства.

Несколько знакомых были отправлены Максом в Европу со спецзаданием – купить сумки и обувь известных марок, а Влад самолично слетал в Америку с той же целью, да не один, а с мамой, куда теперь после распахнутого «занавеса» можно было свободно поехать при наличии визы.

Все привезенное добро было самым аккуратным образом разобрано на составляющие части, с которых скопировали лекала, и работа закипела. А в соседнем цехе на станках, на которых долгие годы делали пуговицы для обмундирования, клепали теперь лейблы известнейших фирм. Один в один, прямо и не отличишь.

Кстати, обувь, что они тогда делали, была отменного качества, дерьма не тачали и материал брали дорогой, не опускались до уровня «только бы нахапать». Она и так уходила, как горячие пирожки, даже транспорт, который парни приобрели для транспортировки товара, простаивал, потому как за обувью закупщики сами приезжали со всех окрестных городов и из самой Москвы.

Вот так. А бизнес все раскручивался и раскручивался, стремительно обрастая новыми приобретениями, новыми идеями, а вместе с ним менялся масштаб мышления Влада и Макса, а ведь, на минуточку, они все еще продолжали учиться в институтах, каждый в своем, и отлично учиться, совмещая учебу с бизнесом. Ни на что другое ни сил, ни тем более времени у парней не оставалось.

К девяносто третьему году, когда Влад с Максом закончили институты и получили образование, они заработали уже миллионы долларов. И вроде как бы легко, веселясь и играючи, пробуя что-то новое, закручивая какие-то мудреные схемы, на наглости, на здоровом аферизме и пофигизме. Правда, выматываясь до полного изнеможения и забросив спорт, которым занимались большую часть жизни, забыв, когда последний раз секс был, но ведь…

Миллионы дол-ла-ров!

Казино открыли, сеть игровых автоматов по магазинам раскидали, еще одну разорившуюся фабрику купили и запустили на ней производство самых дешевых макаронных изделий, пользовавшихся небывалым спросом в те времена. Продали все видеосалоны и поучаствовали в ликвидационной продаже продуктов Минобороны из хранилищ длительного стратегического назначения, у которых заканчивался срок годности. Нехило так поучаствовали.

И сели думу думать, что дальше?

Макс, по идее, ни в одном из их бизнесов не засветившись личным участием, мог начать свою новую трудовую деятельность блистательного дипломата, о которой так мечтал и к которой так целенаправленно стремился – работать в каком-нибудь торгпредстве в европейской загранице, делать карьеру. А вот Влад в выборе деятельности был совершенно свободен.

– Нельзя мне сейчас на государеву службу, – рассуждал Макс, – надо наращивать обороты, капиталы, работать на перспективу, обрастать мощностями и производством. Возможность получать почти халявные «пирожки» очень скоро закончится, и начнется новое время, когда надо будет застолбить и удержать то, что ухватил. И дальновидные люди начнут вкладываться и создавать свои производства, а глупые и недальновидные… Так что никак нельзя. Да и как ты тут без меня.

– Будет трудно, но справлюсь, – смеялся Влад.

– Справиться-то справишься, а вдвоем все-таки надежней. – И возмутился искренне: – Да вообще, о чем мы рассуждаем? Какая там карьера-работа, о чем мы говорим, когда у нас с тобой тут деньги куются!

– И что предлагаешь делать?

Идеи Макса были дельными, только грянул «Октябрьский путч». И вот тогда-то и настало смутное время темной водицы, в которой лучше всего «ловилась» рыбка.

Парни решили разделить капиталы, активы и направления деятельности – Владу, как технарю и специалисту в этой области, отводилось все, что связано с производством: все фабрики-заводы, сырьевая добыча (небольшой рудник, выкупленный у государства, даже нефть-газ имелись благодаря Варгину-старшему). А сам Макс брал на себя всю логистику: дорожно-транспортные структуры, судоходство, как морское, так и речное (это на перспективу), авиацию туда же и все, что связано с продажей-реализацией продовольствия и промышленных товаров.

Вроде как вместе, но у каждого свой отдельный бизнес.

И поперли вперед со страшной силой.

И настал тот самый момент, которого так долго и хладнокровно-дальновидно ждал Гарандин, чтобы рассчитаться по всем «долгам» за отцовскую смерть.

– Ну что, друг мой Владислав, – поднял бокал с вискарем пятидесятилетней выдержки Макс, когда они сидели вдвоем в приватной комнате принадлежавшего им же элитного клуба за дорого-богато накрытым столом и отмечали очередную победу. – Будем бить врагов, не считая, но по очереди?

– Самое время, – согласился с ним Гарандин, поднимая в ответ свой бокал.

Обменявшись все понимающими улыбками, молодые бизнесмены молча чокнулись и выпили до дна.

– Не люблю я эту можжевеловую хрень, – скривился Влад.

– Да ты вообще никакую алкогольную хрень не любишь, – хохотнул, напоминая, Макс, – из тебя собутыльник, как из Чубайса спаситель нации.

Ну да, Влад очень редко выпивал и еще более редко до состояния опьянения. Привычка, выработанная за годы спорта и общения с лошадьми, которые, как правило, не любят запах алкоголя и могут весьма агрессивно и неадекватно на него отреагировать.

– Ладно, – отодвигая в сторону свой бокал, перешел к делу Максим: – Доставай бумаги, будем думу думать, с какой стороны к ним лучше подобраться.

Все эти годы Влад не выпускал из поля зрения всех четверых деятелей, которые подставили отца, пользуясь помощью и поддержкой Варгина-старшего и через его структуру получая сведения об их жизни и предпринимательской деятельности.

Разумеется, предпринимательской, а для чего они годами воровали и под себя гребли? «Над златом чахнуть», довольствуясь малым? А тут – оп! – и такая выгодная фигня со страной стряслась.

Самое время легализовать награбленное, заделаться крутым бизнесменом, разве ж не красота. Правда, все четверо грамотно «отступили» в тень, выйдя на заслуженную пенсию, понемногу якобы отходя от дел, передавая бизнес детям, но это не имело ровно никакого значения – дети этих деятелей в список «справедливости» Влада тоже входили, как и жены, и внуки. Все эти годы он скрупулезно и добросовестно собирал на них компромат и данные.

Год! Неполный год, без нескольких недель, понадобился им с Максом, чтобы полностью разорить всех четверых. Совсем. И их семьи, и их детей. При этом, восстанавливая справедливость, они с Максом очень неслабо приподнялись в бизнесе, приобрели банчок карманный и парочку достойных производств, в том числе и месторождение с добычей одного из редкоземельных элементов, между прочим, стратегического значения для страны (чиновнички-то как-то оттяпали и перевели чудесным образом в собственность, как и заводик по производству металла из этого элемента). Теперь вот Владу это добро перешло вместе со многим прочим.

Понятное дело, что матерые, закаленные в имперских кабинетах министерские «секачи» так просто не сдались и поборолись всерьез, особенно когда поняли, кто именно стоит за всеми их неприятностями. Приезжали к Гарандину с Максом, требовали и угрожали, стращали всеми доступными способами, кстати, вполне реальными.

– Не советую обольщаться. Вы сломаетесь о мой характер и о силу моих намерений, – спокойно ответил им Влад, не впечатлившись угрозами. – Думаю, вы недооцениваете разницу в наших весовых категориях, как когда-то недооценили и моего отца. Могу дать единственный совет: подберите те крохи, которые еще не растеряли, и бегите, причем вместе со всей родней. Пока еще у вас есть шанс. Другой возможности я вам не предоставлю.

Они ответили делом, наняв киллера. Дважды.

На Влада с Максом покушались три раза – спасли то самое нереальное чутье Гарандина и четкая, великолепная работа службы его безопасности. Киллеров уничтожили, но и Владу прилетело сквозное пулевое чуть ниже печени. Чуть – это миллиметры. Миллиметры между жизнью и смертью. Фигня.

Но парни таки сделали этих матерых министерских волчар.

Все. Теперь это простые граждане, реально живущие в малогабаритных квартирах только на пенсию, как и большинство населения страны. И никакие старые связи и знакомства, никакие взятки и «помощь друга», никакие судорожные метания от неотвратимого катка правосудия Гарандина не помогли бывшим крупным деятелям страны. Он не собирался и не планировал устранять их физически – ни в коем случае! Он понимал, что простая жизнь среди того самого народа, которому они «служили», для них страшнее и горше любой смерти.

Детки их мажорные, рулившие бизнесами папаш с презрительными мордами в адрес тех, кто ниже их по социальному статусу, рассекавшие с чувством властителей мира на спортивных тачках за миллионы долларов по улицам Москвы, сидевшие в креслах владельцев банков и предприятий, ни хрена никогда не сделавшие в жизни сами, не заработавшие ни рубля – они сломались самыми первыми, не бойцы оказались. А оставшись голыми – без работы, без тачек, бабок, связей и папочкиной поддержки, такое принялись вытворять, что «мама дорогая!».

Влад посодействовал, чтобы двоих из этих деток посадили по очень неприятным статьям: групповое изнасилование, участие в принудительной сексуальной эксплуатации, распространение наркотиков и педофилия. Между прочим, все обвинения совершенно обоснованы и доказаны, эти упырьки, министерские отпрыски, совершили их с особым упоением, тащась от собственной вседозволенности и теша свое извращенное существо, насилуя малолетних девочек.

Когда Гарандина увидел в зале суда отец одного из обвиняемых, он дико заорал каким-то истеричным, бабским фальцетом, покраснев лицом от натуги и ненависти и тыкая во Влада пальцем.

– Ты! – брызгал он слюной. – Ты все подстроил!!! Обокрал, разорил, по миру пустил!!! Все ты!! Сына моего посадил, – задыхался от ярости этот некогда могущественный и недосягаемый человек.

Влад посмотрел ему прямо в глаза, без сожаления или торжества и без улыбки, и обозначил легкий намек на поклон головой.

– Убью! – орал поверженный враг. – Найду и убью! Раздавлю гадину! Раздавлю…

И вдруг захрипел горлом, закатил глаза и начал заваливаться на спину под перепуганные крики сидевших в зале.

Владислав Олегович Гарандин развернулся и неспешной походкой удовлетворенного хорошо сделанным делом человека вышел из зала суда, отчетливо понимая, что те двое, которые получили сегодня реальные сроки, вряд ли протянут на зоне с такими статьями дольше года. Лично он больше чем на восемь месяцев не поставил бы.

И прямо от здания суда, сопровождаемый охраной, ставшей в последнее время неотъемлемой частью его жизни, Влад поехал на кладбище к отцу, по дороге купив букет разноцветных роз, которые больше всего нравились Олегу Дмитриевичу.

Он долго сидел возле могилы, не чувствуя никакого сожаления или мутного осадка прошлых обид, поднимающегося из глубины сознания, лишь какую-то необычную, незнакомую пустоту внутри, и разговаривал с ним, словно отчитывался о проделанной работе. И неожиданно подумал: и что дальше?

Все эти годы его вела главная цель – восстановить справедливость и «воздать всем по делам их». Ради этого он и пер вперед буром – не ради наживы как таковой, не из «любви к деньгам», он относился к растущему богатству исключительно как к инструменту для достижения своей главной цели.

Ну вот восстановил и воздал. И что? Какая теперь цель жизни? Устремленность к чему?

– А теперь будем становиться самыми богатыми людьми мира, – указал ему новую цель Макс.

– Зачем? – спросил его Влад.

– Потому что можем, потому что это высший пилотаж и потому что это другая жизнь, в которую вхожи единицы, – разъяснил Макс. – Неограниченные возможности, мир в его лучшей, виповской, лакшери, версии принадлежит тебе. Все самые великие достижения доступны тебе. Это круто, брат. И я хочу это испытать.

– Ну ладно, – без особого энтузиазма согласился Влад. – Давай!

И их с Максом понесло конкретно.

Влад изменился, как-то очень быстро перестроившись с четкого спокойного достижения определенной цели на деловитое зарабатывание денег и увеличение капитала, просто потому, что это стало делом его жизни. Ну и потреблял сопутствующие его статусу удовольствия, стремясь испытать, посмаковать вип-жизнь самой верхушки богатых людей мира.

Дотянуться до небес и устроиться там с комфортом.

Он и не заметил, да и не мог, наверное, заметить, как меняются его мышление, его привычки, его жизнь, его мировоззрение и чувствование мира, жизни, восприятие себя как личности, как делового человека, как человека, облеченного немалой властью.

– А жены? – спросила Дина, когда Влад надолго замолчал, и пояснила, когда он, посмотрев на нее, вопросительно приподнял одну бровь: – Ты забыл, что мне уже можно заходить в Интернет на целых три часа в день, и я им таки воспользовалась и прочитала всю информацию, что могла найти про тебя.

– И что, есть что-то интересное?

– Многое, – со значением склонив головку набок, заверила Дина. – Самое интересное то, что после две тысячи одиннадцатого года про тебя вообще нет никакой информации, словно ты пропал неведомо куда. Желтая пресса выдвигала в основном дикие версии на твой счет, да на телевидении несколько раз было какое-то мимолетное упоминание: сменил род деятельности. Ни громких разоблачений и триумфального побега в Лондон, ни судебных разбирательств с арестом, ни конфискаций с миллиардными исками. Размыто-непонятно: смена деятельности. Считай, как хочешь. И в соцсетях тебя нет.

– Тебя, кстати, тоже, – смотрел на нее веселыми глазами Гарандин.

– Ну, я-то понятно почему, а вот ты лошадка темная.

– Это точно, – от души рассмеялся Влад.

– Так что с женами? – напомнила свой вопрос Дина. – По данным из Интернета и сетей, которые, как известно, никогда не врут, у тебя было три официальные жены.

– Это ужасный моветон – рассказывать женщине, за которой ухаживаешь, про своих бывших женщин, – посмеивался Влад, принимая ироничность ее тона.

– Я потерплю, – «героически» пообещала Дина.

– Тебе придется запастись терпением, поскольку завтра тебя выписывают, а про такие важные дела, как мои жены, я не могу рассказывать второпях, – остудил ее ожидания Гарандин и вдруг серьезно спросил: – Ты едешь ко мне?

– Вот так сразу, что ли? – немного оторопела Дина.

– Есть повод тянуть? – спросил он, всматриваясь в выражение ее лица.

– Повода нет, но как-то это…

– Дина, – многозначительно произнес Влад.

Это был вопрос…

Оба они отчетливо понимали, что именно предлагает он ей и о чем конкретно спрашивает.

«Да что я, господи боже ты мой! – негодуя на себя, рассердилась Дина. – Все было понятно еще тогда, когда я на асфальте валялась, и ничего с того момента не изменилось, только стало гораздо определенней!»

– Ну еду, еду, – проворчала она, сдаваясь. – Батенька настоятельно рекомендует, да и дети мать гонят в поля фермерские, как неродную.