Текст книги "Вынужденное знакомство"

Та-дан-н-н… типа сделка состоялась и закреплена.

Как только они закрыли дверь в свою комнату, после всех отмечаний и празднований оставшись наконец наедине, Александр, развернув Полину к себе, заглянул ей в глаза и спросил странно холодным тоном:

– Ты хотела мне отказать?

– Не то чтобы по содержанию предложения, – поспешила успокоить его Полина, – а по форме его изложения.

Она нежно-успокаивающе погладила Александра по щеке ладошкой, на пальце которой предательски сверкнул бриллиант в кольце. И, торопливо отдернув руку, чтобы наглый камень не торчал перед ее глазами, объяснила:

– Ты же знаешь, как я не люблю всякой публичности во всем, что касается личных вопросов и проявления чувств.

– С этим надо что-то делать, это же голимый атавизм, – усмехнулся Александр, заметно расслабившись. – Мы живем в век глобальной открытости во всех сферах жизни, ты не знала? Если не можешь что-то скрыть, то лучше и правильней это демонстрировать первым и самому, тем самым лишая людей возможности излагать свои домыслы. Я тебе много раз это объяснял.

Да, объяснял, еще как! И подкалывал постоянно, подшучивал на тему ее дремучести непроходимой, и объяснял очень доходчиво и популярно, что Полине, как специалисту ее уровня, к тому же человеку, служащему в столь серьезной и известной организации, занимающему не последнее место в ней, жизненно необходимо работать с электоратом через собственную страницу в Сети. Людей интересует в первую очередь твоя личная жизнь, твое отношение к тому или иному вопросу, а тебя в Сети нет.

Ау, Полина Павловна, мы хотим знать, чем ты живешь. Стань для меня супероткрытой, близкой, докажи, что ты такая же, как я, рассмеши, заинтересуй, завлеки каким угодно образом – хоть эпатажем, хоть каким выкрутасом, но убеди, что мы должны непременно посетить твою Галерею и купить какое-нибудь произведение, выставленное в ней.

А она так не могла. Не могла, и все тут.

Нет, разумеется, Полина присутствовала в нескольких профессиональных группах специалистов в сугубо искусствоведческом контенте и, понятное дело, принимала активное участие в сайте и группе самого «Центра» и Галереи. Ну и в семейном чатике и группе близких друзей.

А вот личное… Ну не могла она переступить через себя, через какого-то своего внутреннего цензора. Может, бабушка Анфиса так воспитала, что засело в ней штырем навсегда, на уровне инстинктов это воспитание, а может, ее неприспособленность к вранью и лукавству, неспособность прибрехивать, дуть щеки и что-то там изображать из себя. А ведь именно этим занимается подавляющее большинство в соцсетях, собственно ради этого в них и участвуя и потому вызывая в Полине глухое отторжение плотного общения в интернете.

Да бог знает, разбираться и ломать себя Поля не собиралась, хоть и соглашалась со всеми доводами, приводимыми Александром.

– И все же, – вздохнула Полина, в очередной раз признавая правдивость его замечания, – предпочитаю всем, что касается моей личной жизни и области чувств, делиться только с близким человеком. – И без перехода неожиданно спросила: – Ты думаешь, что нам следует пожениться? По-моему, и так все замечательно, и нам ведь хорошо вдвоем в тех рамках и реалиях, в которых мы встречаемся.

– Значит, ты все-таки сомневаешься, – покачал он утвердительно головой.

– Не то чтобы сомневаюсь… – начиная покрываться румянцем, забормотала невразумительное нечто Полина.

Все-таки Александр был отличный, талантливый менагер и умел вычленять главное в любой проблеме и совершенно виртуозно обращать «в свою веру» даже самых трудных и несговорчивых инвесторов и потенциальных партнеров.

Во-первых, объяснил он, они очень друг другу подходят, поскольку находятся на одном социальном уровне и оба собираются расти, развиваться в своем деле, делать карьеру дальше. Во-вторых… А, собственно, во-вторых, как и в-третьих, и в последующих пунктах, перечислялись лишь дополнения и расширения к пункту первому: одинаковое чувство юмора, любовь к прекрасному, то бишь к искусству, общий круг общения, одинаковые ценности и понимание друг друга…

– Ну и главное… – завершая речь, сделал он многозначительную паузу, дабы добавить особой весомости и чуть-чуть пафоса последующим словам: – У нас отличный секс.

«Да?» – подивилась про себя Полина. А ей казалось, что именно в этом пункте у них как-то не очень…

Ну не то чтобы «не очень», все было совсем неплохо, даже очень неплохо, но… как бы это сказать? С самого начала отношений их близости не хватало чувственности, что ли, огня и страстности.

Да-да, именно – яркой, полыхнувшей страстности. Ну, чтобы как в эротическом романе, прямо ух… пожар!

Да, Александр был прекрасно сложенным, спортивным и весьма сексуальным мужчиной. И да, ей было хорошо с Александром, порой захватывающе хорошо, так, что она улетала… но немного и не окончательно, а так, низенько улетала, скажем так: могла «в полете» подумать о чем-то постороннем или отметить какую-то деталь-мелочь…

Вот не случалось у нее накала страстного, не теряла она разум, не подкашивались ее ноженьки и одежду они друг с друга не срывали, не отдавались застигшему их врасплох чувству, лишь переступив порог квартиры, а пресловутые «бабочки в животе» шевелились как-то не очень энергично – так, помахивали вяло крыльями и не более.

А сейчас, спустя полгода, когда их отношения, устоявшись, вошли в определенную размеренную колею, секс с Александром и вовсе перешел в некую новую стадию качественного и достаточно техничного – и, пожалуй, не более.

Зато его было много. Это же неплохо, да?

Ночью, лежа на боку и подперев голову рукой, Полина рассматривала Александра, крепко спящего после бурного секса, закрепившего ее согласие на брак и отметившего начало нового этапа их отношений, и гоняла в голове туда-сюда и в обратном порядке свои сомнения по поводу предстоящего замужества.

И были у нее для них причины. Ох были.

Например, вот скажите на милость: какие такие у них одинаковые интересы? Да, имея отличный вкус, Александр достаточно неплохо разбирается в искусстве, на уровне, как принято нынче говорить, «уверенного пользователя». Но, прожив с ним полгода, Полина поняла, что относится он ко всякого рода искусству скорее как к неизбежной необходимости, отмечаясь на статусных культурных мероприятиях, так сказать, входящих в трендовый плей-лист, с обязательными, почти протокольными фотками, после выложенными в Сети, из серии «Я посетил…». Понятно, что в современных реалиях важной составляющей необходимостью для менеджеров уровня Александра является умение ориентироваться в любой теме, которой могут интересоваться его партнеры и клиенты, и модный культур-мультур непременно входит в число таких тем. Ну а вдруг спросят: что сейчас в тренде у культурной элиты столицы, какие нашумевшие премьеры, выставки, концерты? Хотим посетить.

А для Полины культура и искусство во всех их проявлениях – это жизнь. Воздух, которым она дышит. Нет, реально – это основа всей ее жизни, без дураков.

Как-то в разговоре о житейских вызовах и возможных будущих переменах в обществе она спросила у Александра, что беспокоит и тревожит его больше всего. Погруженный в какие-то свои мысли, листая новостную ленту на смартфоне, он рассеянно ответил впроброс, мол, «ки-пи-ай». И, увидев удивленное непонимание, отразившееся на лице Полины, рассмеялся и сказал, чтобы она не обращала внимания, это просто профессиональная шутка.

Поля не поленилась, нашла и посмотрела в поисковике, что это за зверь такой, «ки-пи-ай». Оказалось, что «Ключевые показатели эффективности», то есть коэффициент результативности и эффективности управленца – главный показатель любого менагера. Ужас какой-то. А потом выяснилось, что он, в смысле коэффициент этот самый, все-таки беспокоит Александра, и достаточно серьезно.

Когда Полина рассказала ему о реакции своего организма на попытку лукавить и полную неприспособленность к вранью, Александр смеялся от души, прямо до слез смеялся, когда она, жестикулируя и изображая в лицах, вспоминала всякие курьезные случаи, происходившие с ней из-за этой предательской непереносимости обмана. А отсмеявшись, посмотрел на нее эдак задумчиво и на полном серьезе произнес:

– Ты же понимаешь, Поль, что вообще-то это ненормально. Особенно при твоей профессии и работе в Галерее. Тебе необходимо преодолеть эту болезнь. Может, найти тебе хорошего психиатра? Позаниматься с ним.

М-да, кажется, про совпадение их личностей и одинаковых жизненных позиций Александр несколько преувеличил. Или сильно преувеличил?

Как-то так. Печалька. А может, это к лучшему? Не обязательно же «дуть в одну дуду», разнообразие взглядов тоже неплохо – есть чему поучиться? Может, так?

Поля все смотрела на спящего мужчину, вздыхала и принималась в очередной раз мысленно перечислять все его достоинства, присовокупляя к ним и тот факт, что да, он руководитель по жизни и любит командовать, но именно поэтому с ним всегда невероятно легко, удобно и приятно путешествовать, поскольку решение любых проблем и организационные вопросы он берет на себя, ему нравится контролировать процессы. Значит, и жить с Александром будет удобно и легко, ибо большей частью проблем, особенно в тех случаях, где требуется что-то организовать и устраивать, он будет заниматься сам.

Без всякого сомнения, Александр сделает блистательную карьеру и непременно станет богатым человеком, и Полине не придется работать на тех людей, с которыми у нее разные взгляды на искусство, а можно и вовсе открыть свою, частную галерею и выставлять того, кого она захочет.

Запутавшись, так до конца и не разобравшись в своих сомнениях, подремывающая уже Полина видела перед мысленным взором размывающуюся и постепенно тающую картинку, как она идет по своей частной галерее, рассматривая висящие на стенах работы любимых художников, которых она опекала все это время. И так ей вдруг стало хорошо и радостно от этого виде́ния, что, окончательно сморенная сном, она все продолжала улыбаться…

Как ни странно, но ни Полина, ни Александр не были представлены родителям и ближайшим родственникам друг друга за все полгода, которые встречались и практически, с большой натяжкой, но все-таки можно квалифицировать, что жили вместе. Ну вот так почему-то получилось.

И только когда подали заявление в ЗАГС и назначили дату свадьбы, они решили, что надо исправлять это упущение и знакомиться с родней друг друга срочным порядком.

Как будущая невестка, Полина вполне устраивала родителей Александра, типичных представителей интеллигенции среднего класса: папа преподаватель в колледже, мама бухгалтер в государственном учреждении. Так, обтекаемо, без подробностей, представил профессиональную занятость своих родителей Александр, когда привел к ним знакомиться Полину.

Родители жениха Полине понравились, так сказать, умеренно, среднестатистически, поскольку не проявили себя никаким образом: обычные, вполне приятные и милые люди, ничего более конкретного про них она сказать не смогла бы. Вчетвером они посидели за столом, накрытым к чаю, где-то с часик, не больше, пообщались, не затронув при этом в разговоре ни одной значимой или по-настоящему серьезной и интересной темы, – так, поговорили о будущей свадьбе, спросили о родителях Полины и о ее работе, выслушали ответы будущей невестки, покивали, улыбаясь, не выказав при этом никаких эмоций, да и все, собственно. То ли Александр просил их вести себя сдержанно-нейтрально, то ли просто люди такие ровные и малоэмоциональные.

Впрочем, Полину это нисколько не задело, да и, честно сказать, отчего-то мало интересовало, какое мнение она сформировала о себе у будущей родни. Почему? Обычно же невестке положено трепетать и побаиваться при знакомстве с родителями жениха. Или она что-то путает?

«Ладно, будем потом трепетать, так сказать, в процессе дальнейшей семейной жизни», – мысленно отмахнулась Поля от всех своих недоумений, связанных с родителями Александра.

А вот знакомство с родней Полины прошло куда активней и живей, не настолько протокольно-однозначно, как в случае семейства жениха.

Вернее, не совсем так. Знакомство прошло отлично! Елизавета Егоровна с Настей расстарались не на шутку и накрыли шикарный стол. Чего там только не наготовили – и великолепные закуски, и изумительное горячее, даже десерт умудрились из трех разных блюд представить.

Готовились, переживали. Сервировали стол по высшему разряду, как наставляла маму и Полю бабушка Анфиса: льняные салфетки в кольцах-держателях, сервизные фарфоровые тарелки, столовые приборы, бокалы по ранжиру, напитки, перелитые в специальные хрустальные графины и кувшины, композиция из живых цветов в середине стола – красота-а-а-а страшная.

А то как же – смотрины же!

Застолье проходило замечательно и немного шумно, поскольку практически с первых же минут знакомства Александр взял инициативу в свои руки и шутками-прибаутками, рассказами о каких-то курьезных моментах из своей жизни задал легкую непринужденную атмосферу, и вот уже все с удовольствием хохочут над очередным анекдотом, рассказанным им, а отсмеявшись, невзначай расспрашивают будущего зятя о его родне, работе и планах.

О родне, работе и планах жених доложил будущим родственникам в той же легкой, ироничной манере, в которой и протекало все их знакомство.

После отгремевшего застолья, уложив Саввушку спать в бывшей комнате Полины и проводив Александра, остались своим семейным кругом, в состав которого больше года назад прочно вошел и Юрий Александрович, мамин гражданский муж, сразу же ставший для Василия, Полины и Настеньки близким и родным человеком. Женщины споро убрали со стола, вымыли посуду, навели порядок, после чего все по-семейному уютно расселись-устроились впятером за кухонным столом, чтобы неторопливо выпить кофе или чаю, окончательно «поддавшись разврату», съесть еще по одному кусочку потрясающих Настенькиных десертов. Вот тогда-то родня и приступила к обсуждению представленного им на смотрины жениха.

Первым выступил Василий.

– Знаешь, Полька, – поделился он своими умозаключениями, – я таких перцев на своей работе навидался и очень хорошо знаком с подобным типажиком. Он весь из себя такой по виду компанейский, простой, свойский, открытый и располагающий к себе паренек только потому, что их этому специально учат в их Кембриджах да Оксфордах. Он же учился в Англии, я правильно догадался?

– Да, – подтвердила Полина, – в Кембридже.

– Вот видишь, – кивнул Василий, подтверждая свои умозаключения-подозрения, – а нам почему-то об этом факте не упомянул. А их там, между прочим, серьезно натаскивают на то, как располагать к себе людей, как становиться своим в любой компании, как манипулировать сознанием людей. Готовят в управленцы высшего звена, которые способны руководить большими массами людей на благо корпорации и в своих личных интересах. Только и всего. На самом же деле никакой он не рубаха-парень, а холодный и расчетливый делец, просчитывающий людей и их реакции вперед на несколько ходов, заточенный на карьеру, ради которой перешагнет всех и всё на свете. И все его искренние открытость и добродушие – просто фальшпанель, не более, на самом же деле он еле терпел общение с нами, поскольку семейство наше ему по статусу не катит.

– Перестань, Вась, – горячо возразила брату Полина. – Он познакомил меня со своими родителями, они самые обычные и простые люди, такие же как наши с тобой, может, даже и попроще. Бизнес, как мамулька наша, они по крайней мере не сделали.

– Или тебя об этом не уведомили. Родители у него, может, и простые, но себя он точно мнит и причисляет к людям из элиты, к крутышам большого бизнеса, а потому мы для него, как говорится, не в уровень, хотя он и старался этого не показывать. И я бы сильно засомневался в простоте его родителей, как-то же они чадо свое смогли отправить учиться аж в Англию.

– Да ладно тебе, Вась, что ты нагнетаешь, – одернула, прервав его обличительные речи, мама. – По-моему, ты сгущаешь краски. Тебе любой нехорош и негож для Полинки, кого ни представь. Ты по привычке опекаешь-оберегаешь ее, как любимый отец и брат в одном лице.

– Не любой, – набычился Василий, – а этот конкретный. Полина у нас девушка умная, она разберется в нем и переживать начнет да мучиться. А я не хочу, чтобы она страдала. – И спросил напрямую: – А тебе, мам, он что, понравился?

– Ну-у-у… – протянула Елизавета Егоровна, застигнутая врасплох неожиданно прямым вопросом, но быстро нашлась с ответом: – Без сомнения, Александр очень интересный мужчина. Умен, прекрасно образован, обаятелен, представителен, хорошо зарабатывает. И совсем неплохо, что стремится делать дальнейшую карьеру. А почему он не должен стремиться к профессиональному росту? Ну… – замялась она, бросив быстрый взгляд на дочь. – Есть некоторые моменты, которые мне, скажем так, не совсем понятны и неясны в нем. Но невозможно же узнать человека, только познакомившись с ним. Поживем – увидим. – И, как истинная женщина, сбегая от непростой темы, поспешила перевести стрелки на мужчину: – А ты что думаешь, Юр? Как тебе жених-то?

– Ну что сказать, – протянул задумчиво Юрий Александрович, – парень определенно непрост. И здесь я в чем-то соглашусь с Васей: человек, занимающий такой пост, как Александр, и целеустремленно делающий карьеру, не может быть открытым нараспашку, эдаким добряком-балагуром. Нет, конечно, он не выказывал высокомерия, и ни намека на чванство или холодность не проскользнуло в его речах и поведении, но, с моей точки зрения, он все же несколько пережал-переиграл, переусердствовал в своем добродушии и демонстрации дружелюбия. Но, может, просто оттого, что хотел понравиться родне невесты? В общем и целом впечатление произвел неплохое, но неоднозначное. Так что солидаризируюсь с тобой, Лизонька: поживем – увидим.

– А вы в курсе, какие основные задачи ставятся перед эффективными менагерами высшего звена? – не согласился со столь мягкой оценкой Василий и принялся перечислять: – Планирование, постановка целей, координация, мотивация окружающих и контроль. Вот мне интересно, для чего ему понадобилась именно наша Поля? С его-то деньгами, талантами и способностями он может выбрать себе девушку любого уровня, хоть президентскую дочь. Почему Полина? То, что она входит в сферу его планирования, это понятно, а какую цель он поставил для себя из расчета на нее? Вот что меня интересует.

– Ну что ты, Вася, нагнетаешь, только Полину расстраиваешь, – остановила обличительную речь мужа, задорно рассмеявшись, Настюшка. – Представительный, симпатичный и обаятельный мужчина, не монстр какой. Сам же говоришь, что человек высокого уровня, а такой не должен демонстрировать свои качества и способности всем подряд. Может, у них все хорошо сладится, никто ж не знает. Ну пусть Поленька сходит замуж. Не понравится – разведется. Чай, не в крепостные отдаем!

И как-то это Настино «не понравится – разведется» в один момент угомонило разошедшегося заботой Василия, да и все семейство вместе с ним, а заодно поразительным образом успокоило и саму невесту, и все ее невысказанные сомнения. Полину прямо-таки отпустило душевное напряжение, в котором она пребывала все эти недели после сделанного Александром предложения и данного ею согласия.

Нет, ну на самом деле – не в крепостные же отдают девицу, не понравится – разведется, а попробовать надо, права Настя. Хотя бы потому, что до сих пор Полине как-то не встретился ни один мужчина, чтобы прямо с первого же взгляда да с первого вздоха хотелось быть только с ним одним, за которым хоть на край света, хоть в горе, хоть в радости – все счастье.

Ну или хотя бы «бабочки в животе» наконец «раскочегарились» на всю катушку и, как им и положено, затрепетали, сходя с ума.

Ладно, проехали. Может, повезет с Александром и именно так у них и получится. Ведь Поле с ним хорошо и уютно, она влюблена и уважает этого мужчину. Бывает и так, что люди, лишь прожив какое-то время вместе, влюбляются друг в друга по-настоящему.

Все это, как сказала ей мама, нормальные сомнения, посещающие каждую невесту перед свадьбой. Многие девушки боятся ошибиться и задают себе вопрос, а того ли человека выбрали в спутники жизни.

Ну, маме видней, не стала уточнять и развивать эту тему Полина, и без того изводившая себя постоянными размышлениями и противоречивыми чувствами по поводу грядущей свадьбы.

А теперь вот еще и мучайся, придумывая и соображая, как выкручиваться и что объяснять Александру про их беду и Настюшку…

«Господи, о чем я только думаю?!» – внезапно, словно очнувшись от мысленного дурмана, возмутилась Полина.

Что ее потащило-растащило вспоминать?! С какого такого выкрутаса сознания? Нафига она занимает голову всякой ерундой, когда непонятно, что с Настей, и как ее выручать, и возможно ли вообще выручить! А она тут в экскурсы по прошлому пустилась – этапы жизненных деяний подводить принялась. Дурь какая-то! Войдет же всякое в голову!

В раздражении взбив кулаком не повинную ни в чем подушку, словно вымещая на той всю свою досаду, Полина резко перевернулась на другой бок, негодуя на странные выкрутасы разума, протащившие ее не пойми зачем через воспоминания, и отдала себе в сто-неизвестно-какой раз последний грозный приказ начинать немедленно спать.

Да какое тут спать! Тут бы с ума не сбрендить!

Усилием воли и гневливым окриком прогнав наконец картины прошлого, Полина все одергивала и одергивала себя, стараясь отделаться от выскочивших взамен мыслей о Настеньке, который раз со страхом предполагая, что с той сейчас может происходить. И все крутилась-вертелась, ворочаясь с боку на бок, пока, окончательно измучившись, не забылась под утро тревожно-беспокойным сном.

И за краткий миг до того, как провалиться в сон, больше похожий на тяжелое, болезненное забытье, вдруг стрельнула у нее в голове мыслишка, словно шепнул кто-то: это еще не все испытания, свалившиеся на них, ой не все – припожаловала беда в гости, да с сестренками, как говаривала бабушка Василиса…

Рано утром плохо выспавшаяся, раздраженная до невозможности Полина второй день подряд откровенно сбежала из дома на работу, не в состоянии вынести взгляда Саввушки. Он смотрел по очереди на каждого из них с надеждой и укором, то и дело наливающимися слезами глазенками и спрашивал, когда вернется мама.

Жесть. Просто жесть такая, что сердце надрывается!

И вот уже в машине Полю застал звонок с незнакомого, неопределившегося номера. И когда, посомневавшись, отвечать или сбросить вызов, вспомнив вчерашнее предупреждение брата, Полина все же ответила, приятным мужским голосом попросили ее приехать по определенному адресу для беседы.

Она и поехала по тому самому адресу, развернувшись на ближайшем перекрестке и задав навигатору новый маршрут.

Двое мужчин, оба лет где-то в районе сорока, довольно приятной, малозапоминающейся внешности, встретили Полину на контрольно-пропускном пункте некоего непонятного учреждения без какой-либо опознавательной вывески на здании и сопроводили в стильный, современный кабинет, где и состоялся их разговор.

Ничего нового сверх того, что уже рассказал им с мамой брат, они ей не сообщили, провели перекрестный опрос настолько грамотно и профессионально, что Полине удалось воспроизвести в памяти множество разных мелких деталей и нюансов происшествия, которые она, оказывается, находясь в стрессовой ситуации и отметив мимолетно, лишь краем сознания, умудрилась как-то зафиксировать и сохранить в воспоминаниях. Ну и составить подробнейший и весьма точный портрет преступника ей также помогли своими профессиональными вопросами эти товарищи, доставая из воспоминаний Полины детали и малейшие штришки его лица.

– Скажите, пожалуйста, только честно, – попросила Поля, когда их беседа-работа подошла к концу. – Каковы шансы спасти Настю?

Мужики переглянулись между собой, и один, назвавшийся при встрече Вадимом Юрьевичем, почесав бровь, нехотя признался:

– Не так чтобы очень большие, Полина Павловна, но они все же есть.

– То есть вполне вероятно… – уточнила Поля и задохнулась от того, о чем подумала, и, замирая сердцем, тревожно вглядываясь в их лица, заставила себя закончить фразу: – Что, она уже мертва?

– Это вряд ли, – уверенно отмел, покрутив отрицательно головой, данное предположение второй следователь, Игорь Валентинович, и пояснил свое утверждение: – Раз уж он захватил девушку, было бы глупо и расточительно уничтожать такой «ресурс». У них имеется возможность «отжать» квартиру, да и использовать саму Анастасию в своих интересах с большой выгодой. Наш аналитический отдел дает восемьдесят процентов на то, что она жива. И поверьте, это очень большой процент, – уверил он Полину. – Вытаскивали мы людей и при куда меньших прогнозах.

– Он ее мучает? – спросила Полина то, о чем так боялась и хотела спросить всю их беседу.

– Не думаю, – ответил Вадим Юрьевич. – Это нерационально. Да, ее бывший муж понимает, что после того, как он настолько неосмотрительно засветился перед вами и соседями, мы выяснили его личность, и теперь за квартирой Анастасии Викторовны установлен усиленный надзор во всех соответствующих инстанциях и учреждениях и провести по ней сделку в данный момент невозможно. И помимо того что у Анастасии нет паспорта, который она выронила во время вашего столкновения на площадке, имеется еще одно препятствие на пути завладения этой недвижимостью: она отписала половину квартиры на имя сына. При таких раскладах никакой нотариус и никакой чиновник, даже сильно стимулированные финансовой перспективой или шантажом, не рискнут проводить сделку.

– В вашем тоне слышится «но», – заметила Полина, когда он замолчал.

– Но, – чуть улыбнувшись одними уголками губ, повторил тот за девушкой, – терпения этим ребятам не занимать. Ведь Фарух, будем называть его именем, под которым он известен в своей организации, не забывал об этой «упущенной возможности» и держал все десять лет в голове. Ему ничего не мешает подождать еще несколько лет, периодически предоставляя доказательства, что Анастасия жива, и только потом провести сделку, а если он ее сейчас ликвидирует, то квартира перейдет в собственность вашего брата, пополам с сыном. А это совсем иной расклад и гораздо больше заморочек.

– Поэтому мы склонны считать, что Анастасия жива и относительно невредима, – перехватил ход разговора Игорь Валентинович. – Вряд ли ее избивают, наоборот, сохраняют в презентабельном виде на случай, если девушку придется вывозить из страны или все-таки предъявлять тому же нотариусу или какому-нибудь чиновнику. Скорее всего, ее держат на наркотиках, но не сильных, чтобы сохранить способность нормально разговаривать, соображать и четко отвечать на вопросы.

– Вы считаете, что они до сих пор не выехали из страны?

– Через официальные пропускные пункты нет, только есть же еще и нелегальные тропы через границу, – пояснил следователь. – Но мы склонны считать, что они пока находятся в России. Вы не представляете, насколько помогли всем нам, сумев отстоять и не отдать племянника. Если бы Фарух захватил еще и Савву, ситуация была бы намного хуже и сложнее.

– Спасибо, что все разъяснили, – поблагодарила Полина, – хоть какая-то надежда.

– Большая, Полина Павловна, – поправил ее Вадим Юрьевич, – и гораздо больше, чем у очень многих, кто оказывался на вашем месте в такой передряге.

Не обнадежил до конца, но все-таки подбодрил.

– Скажите, – на всякий случай решила все же уточнить Полина беспокоящий ее вопрос, – я могу хотя бы в общих чертах рассказать о происшествии своему жениху?

– Нет, Полина Павловна, – не оставил ей никаких лазеек Игорь Валентинович, – любая информация по данному делу засекречена. В некоторые факты посвящены только близкие родственники и только под строгую подписку о неразглашении гостайны. Александр Борисович Маркин не входит в число таковых.

– Но он мой жених, – попыталась возразить Полина.

– Вот именно, что пока только жених. Насколько нам известно, ваше бракосочетание назначено на июнь, а сейчас у нас февраль. Что может случиться и произойти до июня месяца – никто не может сказать. – И усмехнулся: – Может, вы еще передумаете выходить за господина Маркина замуж.

– Но послушайте… – Задела Полину эта его усмешка, пусть и не ироничная, а достаточно дружеская, но все же… – Вам же известно, какой пост занимает Александр, он не может пребывать в неведении о том, что за ним установлена слежка, а его гаджеты прослушиваются даже в отключенном состоянии. Это может навредить ему и его партнерам и нанести вред бизнесу в целом.

– Ничего не поделаешь, неизбежные издержки ситуации. К тому же мы не налоговая полиция и не экономическая, а несколько иное управление, и дела Александра Борисовича, если они не касаются наших фигурантов, нам неинтересны.

– Понятно… – глубоко вздохнув, тяжко выдохнула Полина.

М-да, придется все же придумывать, как и что объяснять Александру, чтобы при этом ни словом не обмолвиться про похищение Насти. Он и так уже откровенно недоумевает и негодует, не понимая, куда она пропала на два дня, почему с ним не встречается, практически не общается и ничего ему не объясняет, отделываясь обтекаемыми фразами о серьезных семейных проблемах ее родни, без какой-либо конкретики.

Охо-хо-шеньки-хо-хо…

Но оказалось, что ничего объяснять и придумывать не придется – ура-ура! Вернее, конечно, не ура, а грусть-печаль – охо-хо, в том смысле, что позвонивший Полине, когда она входила в Галерею, Александр уведомил, что улетает в срочную командировку в Брюссель. Она бы и попечалилась разлуке, если бы настолько не обрадовалась избавлению от тяготившей ее необходимости объясняться с ним, висевшей на Поле тяжким бременем.

Потянулись дни, наполненные тревожным ожиданием и надеждой, сменяемой отчаяньем и безысходным пессимизмом, особенно когда Саввушка начинал плакать, тоскуя по маме, и задавать свои бесконечные вопросы, требуя объяснить, где она и когда наконец вернется.

Разумеется, они отвели малыша к невропатологу, как и посоветовал врач «Скорой помощи» в день похищения Насти, и доктор уверенно констатировал у ребенка наличие психотравмы, слава богу, не патологически тяжелой, и назначил курс лечебных занятий у психолога, на которые водили Саввушку по очереди мама, Полина и вернувшийся из Питера Юрий Александрович.

Вообще все было плохо, сложно и как-то зыбко-тревожно, неопределенно, словно надвигалась на них, накрывая черной бедовой тучей, какая-то мрачная неотвратимость.

Жили в постоянном напряжении, в вечном ожидании разрешения ситуации, одновременно страшась этого самого развития и его возможного исхода. Из устоявшейся, размеренно-привычной жизнь превратилась в какое-то пережидание и приспособление под эту временную неустроенность.