Текст книги "Новые райские кущи"

– М-да, бывают в жизни зигзаги разные, – впечатлился Ладников переплетениям судьбы и продолжил логическую цепочку: – Получается, если бы Агриппина с Лизой и Ерофеем не спасли этих детей, то не было бы ни твоего отца, ни тебя.

– Нас не было бы, но были бы какие-нибудь иные люди, – философски заметила Соня, слегка пожав плечиками. – Дедушка Егор был замечательным человеком и очень хорошим врачом, весьма известным нейрохирургом. Пошел по стопам отчима, отца Оленьки, который прослужил всю войну полевым хирургом. Как ни странно, я очень хорошо помню деда Егора. Он же умер, когда я еще маленькой была, а вот помню до сих пор. Он улыбчивый такой был, юморной, очень светлый человек.

– А как сложилась жизнь третьего мальчика, которого подобрала Агриппина? – поинтересовался Ярослав.

– У него нашлись родственники, родные бабушка и тетя по материнской линии, которые вернулись из эвакуации после войны и забрали мальчика к себе. Он стал военным, но поддерживал с нашей семьей тесную связь. Переписывался и, каждый раз приезжая в Ленинград, обязательно навещал бабушку Гаппу, Лизу и Егора с Ольгой. Но после смерти деда Егора эта связь как-то прервалась, – объяснила Соня.

– Так, – двинулся дальше по «Древу» Ладников. – А Эльвира Аркадьевна откуда взялась?

– Эльвира Аркадьевна – вторая жена деда Егора, – пояснила Софья, поведя указкой по нужным кружкам. – Когда тете Маше исполнилось одиннадцать лет, а папе десять, бабушка Оля умерла. Несчастный случай: зимой возвращалась поздно вечером с работы, не увидела в темноте замерзшую лужу, припорошенную снежком, поскользнулась и упала, ударившись затылком о бордюр. Сразу насмерть. Мгновенная смерть, секундная. Дед Егор очень сильно скорбел, тяжело переживал смерть жены, спасался в работе. Там и встретил Эльвиру. Она в то время служила партийным руководителем на одном из крупных производств, и у нее по вине одного рабочего случилась серьезная черепно-мозговая производственная травма. А поскольку дед был в Ленинграде известным нейрохирургом, Эльвиру срочным порядком и доставили к нему в клинику. Вот он ее и оперировал. Ну и вылечил, – иронично усмехнулась Софья. – О том, как Эльвире Аркадьевне удалось заполучить в мужья деда, рассказывать не стану, поскольку не знаю. Может, это вовсе и не она его заполучила, а он сам ее добивался. Но вскоре после их женитьбы Егора Архиповича перевели в Москву на академическую должность. В новый, современный институт, где он возглавил экспериментальное нейрохирургическое отделение. Понятно, что и Эльвира с детьми поехала вместе с мужем, переведясь из Ленинграда в Москву на вполне приличную должность партаппаратчика. И вот с этой самой точки, – Софья уткнула кончик указки в цент кружочка Эльвиры Аркадьевны, подержала и обвела его, – и начинаются все наши списочные подозреваемые.

– Как я понимаю, – уточнил Ладников, рассматривая кружочки, расставленные вокруг Егора Архиповича и Эльвиры Аркадьевны, – Алексей Антонович и Глафира Антоновна не являются членами семьи Октябрьских, поэтому их нет на Древе?

– Нет, они не наши, – подтвердила Соня. – Алексей и Глафира – дети Эльвиры от первого брака и приходятся сводными братом и сестрой моему отцу и тете Марии.

– И что можешь сказать об Алексее Антоновиче? – приступил к последовательному опросу Ладников.

– Ну что? – Софья тоже перешла на деловой, холодноватый тон. – Алексей Антонович – ровесник моего папеньки и при этом по человеческим качествам и характеру – полный его антипод. Отец с детства был деятельным парнем, активным, обладал здоровым авантюризмом, стремился реализоваться и искал ту сферу деятельности, которая бы его захватила. Посещал разные секции, пробовал и авиамоделирование, и игру на гитаре, и спортивный туризм, бокс и самбо. Кстати, не бесполезно – все знания и навыки ему в жизни пригодились. Да где только не отметился! А нашел себя в архитектуре. Геометрия была его любимым предметом, как и математика с физикой и все точные науки. Вот преподаватель и посоветовал папе попробовать себя на этом поприще. Отец одарен талантами, упорством и целеустремленностью, хозяйственной жилкой и деловитостью, а еще – особым умением разговаривать с людьми, убеждать их, увлекать своей идеей и вести за собой. Ну такой классный, крепкий, ответственный и основательный мужик, который умеет держать слово при любых обстоятельствах. И трудяга необыкновенный. К тому же очень многое умеет делать руками, и делает с удовольствием. Ну и так далее. Ясное дело, что не без отрицательных моментов, привычек и некоторых закидонов, как любой нормальный человек. Такой бывает моментами зануда-доставала, что даже меня способен довести до белого каления. Но папа – он деятель. А дядюшка Леша – капризный, балованный инфантильный престарелый дитятя, который уверен, что он крутой чувак и вообще, мир обязан крутиться вокруг него. С тех своих десяти лет, когда Эльвира и дед поженились и все они вшестером стали жить вместе, Алексей противопоставляет себя брату, типа: я могу так же, как и Пашка, а то и лучше даже. Только как бы он ни дул щеки и ни пыжился, всем вокруг очевидно до прозрачности, что нет, не орел. Даже не воробей и не звезда на елке. И кроме завышенного ЧСВ (то есть Чувства Собственной Важности, и все с большой буквы), каких-то очередных завиральных идей, пустых проектов и бесконечной болтовни придумать что-то толковое и, главное, осуществить свою задумку ему ни разу в жизни так и не удалось. Зато дядь Леша очень любит напускать на себя значительный вид, бахвалиться, откровенно привирая про свои мнимые (скорее мифические) достижения и упоминать знакомства с какими-то известными людьми. Как говорит папа: «Понты раскидывать». С видом эдакого крутого бизнесмена кидать фразы впроброс типа: «Извини, задержался, надо было встретиться с серьезными людьми, порешать кое-какие вопросы».

– У каждого свои костры амбиций, – философски заметил Ладников, указав на очевидный момент, и поинтересовался: – Какие у него проблемы и возможные необходимости в больших деньгах?

– А вот эти самые неудовлетворенные амбиции и есть его вечные проблемы, – пояснила Соня. – Алексей Антонович перманентно придумывает какой-нибудь проект или новый «бизнес». – Она ироничным нажимом выделила последнее слово. – Или собирается выступить партнером в чьем-то стартапе, поучаствовать в новом беспроигрышном деле… Для чего ему, понятная елка, требуется начальный капитал.

– Который он просит у твоего отца, – закончил за девушку Ладников.

– Нет. Еще в начале перестройки, кооперативного движа и капиталистических девяностых папа несколько раз давал Алексею деньги на бизнес, который благополучно прогорал. К тому же потом отцу еще и приходилось пару раз закрывать за ним долги, чтоб дядь Лешу тупо не прибили. Так что напрямую у отца он уже не просит, зная, что это бесполезно. Действует через Эльвиру, уговаривая мать поговорить с пасынком на тему финансирования его очередного прожекта.

– Ну и как маменька, способствует сыну? – уточнил Ярослав.

– Нет. Но дядюшка не теряет надежды. Видимо, и в этот раз приезжал беседовать с папой через Эльвиру Аркадьевну о каком-нибудь – прости господи! – «бизнесе».

– А на что он живет? – задумавшись, попросил уточнения Ладников. – Неужто работает где?

– Да ну, скажешь тоже! – наигранно отмахнулась от такой версии Софья. – Какое! Вы что, это же фи, плебс, работать-то… Вот руководить – это да, это его. А поскольку руководить пока никто ничем не дал, то дядь Леша находится в вечном поиске применения своих способностей. У него есть какое-то образование (вроде как институтское), но какое точно – не скажу, не знаю, потому что откровенно пофиг и неинтересно. В свое время он очень удачно женился на дочери партийного босса, который смог сделать для дочурки крутую квартиру и шикарный по тем временам загородный дом, а зятя устроил на какую-то непыльную институтскую должность – перекладывать бумажки. И то только из уважения к Эльвире Аркадьевне, поскольку Алексея тесть терпеть не мог. Это ж еще в восьмидесятых было. Потом у страны случились известные неприятности, папаша тот двинул в бизнес, но что-то с ним случилось. Не то сам помер, не то убили, не знаю. После смерти тестя Алексей с женой переехали к теще, а недвижимость, квартиру и дом с участком, доставшиеся им от ее отца, сдавали в аренду и довольно неплохо жили. Несколько лет назад теща умерла, а после ее смерти и жена его, и без того весьма болезненная женщина, перенесла инсульт. Ее парализовало. Дядь Леша быстренько пристроил жену в интернат для инвалидов, а сам так и продолжает жить на ренту от все той же недвижимости.

– Ясно, – кивнул Ярослав. – Давай дальше. Про Глафиру.

– Ну, тут тоже история так себе, про роковую любовь, – продолжила Софья. – Когда Эльвира с Егором поженились и стали жить вместе, Глаше было всего четыре годика, она на шесть лет младше братьев. Понятно, что самая маленькая в семье. Все ее баловали, да и по натуре она человек весьма неровного характера: капризная, эгоцентричная, с резкими перепадами настроения. Но хуже всего то, что с раннего подросткового возраста Глафира имела серьезную слабость к плохим мальчикам. Эльвира как могла боролась с этим пристрастием дочери. Из каких только компашек ту не вытаскивала! Однажды, после очередной некрасивой истории, бабушка приняла решение, что с нее хватит, и отправила Глафиру в Ленинград, к своим родителям. Потому как отец Эльвиры Аркадьевны был полковником МВД в отставке и имел весьма строгий нрав и крутой характер и спуску девочке не давал. Глафира попала под его воспитательный каток и на какое-то время присмирела. Но страсть – это вам не квашня в кастрюле, назад не засунешь. И вляпалась тетка Глаша в бешеную любовь до потери разума. В Леонида, сынка жутко богатых родителей, где-то там, из властной «кормушки». Напоминаю, что это еще Советский Союз, правда, уже на последнем издыхании. Глафиру как-то совсем ненормально переклинило на Леониде, прямо до шизофрении какой-то. И она выставила родне ультиматум: либо мы идем в загс и я выхожу за него замуж…

– Либо «он меня ведет в прокуратуру», – продолжил мысль Сони Ладников, чуть отредактировав известную цитату[1]1
  Из фильма Леонида Гайдая «Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика» (1967).


[Закрыть].

– Ну-у-у, где-то так, – кивнула, соглашаясь, Соня. – Но не совсем. Грозилась она демонстративно самоубиться или еще чего непотребного с собой сотворить. Напомню, что Эльвира Аркадьевна хоть и не жила тогда уже в Ленинграде, но в свое время в городе и в партийных кадрах была человеком не самым последним. Да и в Москве в тот момент занимала хороший партийный пост. Ну и дед Егор Архипович – личность не из рядовых граждан, поэтому договориться о встрече с родителями Леонида не составило никакого труда. А, встретившись и посовещавшись, семьи договорились о свадьбе. Уж что, кто и кому там пообещал и какой гешефт для себя выторговал – не скажу, не знаю.

Софья задумалась на пару секунд и усмехнулась, поделившись своими мыслями:

– Только отчего-то кажется мне, что Эльвира Аркадьевна по максимуму вытащила из будущих сватов все что могла, поскольку хоть те и были людьми богатыми сверх меры, но с рыльцем-то сильно в пушку. И, думаю, бабушка имела на них кое-какой компромат. К тому же будущий зятек ей категорически не нравился. Как она частенько говорит про Леонида: «исходный материал уж больно гумусный». Глафира же изъяны в любимом отказывалась замечать и была счастлива до небес. А Леонид… А ему пофиг всегда и все. Он, знаешь, из разряда тех личностей, про которых говорят: «живет, чтобы отдыхать, потому что родился уже уставшим». Его вообще мало что волнует, кроме себя любимого. Главное и определяющее для него – это его интересы и его комфорт и благополучие. И все. То есть в самом прямом смысле. Когда Глафира родила дочь Виолетту, Леонид не то что не встретил жену с ребенком из роддома, он вообще переехал с вещами к родителям, чтобы крик младенца ему не досаждал. И так прожил с родителями полтора года, а тетка Глаша с дочкой приходили к нему в гости. Навещали. Глафира ради своего Ленечки порвет любого, кто не дай бог плохо о нем подумает или недобро посмотрит. Или того пуще: скажет что-то критическое в его адрес. И все бы у них и дальше было зашибись, ибо обоих вполне устраивал такой расклад личной жизни, если бы не рухнул СССР. А вместе со страной «рухнул» и отец Леонида, которого обвинили в хищении и взяточничестве в особо крупных размерах. Арестовали и, конфисковав все его движимо-недвижимое имущество, походу, дали пинка под зад из министерской квартиры и родителям, и Ленечке, там обосновавшемуся. Поскольку никакого личного статуса у него за душой не имелось, а после папиного крушения он и вовсе стал, как говорится, «отставной козы барабанщик» (вернее, в данном конкретном случае – «козла»), получив этот «ускоритель» передвижения, он пролетел по широкой траектории и приземлился прямиком на шею обожающей его супруги. Да так там и осел вполне себе удобно. Зарабатывать он пробовал пару раз, но, как говорится, не сложилось. Не его функция. Так что основным кормильцем-поильцем и решалой всех проблем в семье всегда была тетка Глаша, вкалывавшая переводчиком при какой-то крутой иностранной фирме и содержавшая их всех. Виолетта в семнадцать лет по залету вышла замуж за немца и уехала с мужем в Германию, где и живет до сих пор, родив тому по ходу их семейной жизни еще двоих детей. С родителями не общается, разругавшись навсегда и «расплевавшись» с папенькой насмерть. Но я тебе так скажу: Леонид хоть и последняя дико эгоистичная сволочь, и ленив до умопомрачения до такой степени, что даже по бабам и пьянкам-дебошам, загулам и куражам с такими же друзьями-мажорами не таскался во времена своей лихой и весьма дорого-богатой и безнаказанной молодости, но он далеко не дурак. И, если с ним поговорить не спеша и вдумчиво, то сильно подивишься, обнаружив у мужика нехилую такую эрудицию и качественную начитанность, а в кое-каких темах так и вполне себе глубокие знания предмета. Он, понятное дело, свято блюдет только свои интересы, в полемику с родней жены не вступает, дабы не беспокоить свою нервную систему, но достаточно часто позволяет себе вполне откровенно высказываться и говорить то, что думает.

– Понятно. Дальше, кто у нас?

– Ну, наверное, закончим с линией Эльвиры Аркадьевны. И это их совместная с дедом Егором Архиповичем дочь Анастасия, которая сидела рядом с Дашкой, замыкая нашу левую сторону стола. Ну, что сказать… – Состроив кислую мину, Софья легонько развела руками и пожала плечами. – Ты ее видел. Надо объяснять? – поинтересовалась она без всякого энтузиазма.

– Видел, – кивнул Ярослав. – Понимаю, о чем ты говоришь, но объяснять надо, – посочувствовал ей Ладников, изобразив сожаление и покачав головой.

– Ну, что тут объяснять. Анастасии тридцать восемь лет. В кого она уродилась такой – непонятно. Дед был интересный мужчина, да и в роду у нас все вон, – указала Софья подбородком на стену с фотографиями, – мужчины статные, харизматичные. Женщины – интересные, привлекательные. И красавицы имеются. Про Эльвиру и говорить нечего – порода. А Анастасия… Откуда что вышло и получилось… Про такой типаж в Англии существует понятие «непригодная для любви, неликвидная женщина». А у немцев их называют «заранее старая». Настолько непривлекательная по всем параметрам, что просто беда какая-то. В семье поговаривали, что Настя и вовсе не дочь деда Егора, поскольку и отдаленно на него не похожа, даже намеком, ни одной черточки от Октябрьских не перепало. Я это не обсуждаю и сейчас говорю потому, что знаю, насколько ты дотошен к любым мелочам, когда собираешь инфу, только поэтому и упомянула. Что еще? Замужем не была, детей не имеет, медик, врач-реаниматор и анестезиолог. Говорят, очень хороший специалист. Она вообще-то неплохая тетка. Умная, трудяга невероятная, и добрая… Но собеседник неинтересный.

– Угу, если не учитывать известный постулат про тихие омуты, хранящие многие тайны в своих темных водах, – задумчиво покивал Ладников, выдохнул и предложил двигаться дальше: – Кто там у нас в списке следующий?

– Ты обратил внимание, что кружки на Древе имеют разные цвета? Одни багряные и терракотовые, под цвет октябрьских листьев, а есть и зеленые, – продолжила объяснения Соня. Внезапно она посмотрела в лицо Ярославу и спросила с лукавой усмешкой: – Догадываешься почему?

И, глядя, как меняется выражение его лица, Софья вдруг так отчетливо почувствовала, как искрится в ней яркая дивная эмоция, вызывая в душе особое состояние радости, непередаваемого ощущения свободы и полета, которая возникала всякий раз, когда они с Ярославом вот так же вместе решали какую-нибудь интересную загадку или распутывали документальный «след» в архиве. Это необъяснимое словами потрясающее ощущение сотворчества и партнерства, совпадения мыслями, устремлениями, целями и необычайного понимания и чувствования друг друга на уровне мыслей и энергий.

И было это так… непередаваемо замечательно и высоко…

Соня чуть не заплакала, еле удержав в последний момент навернувшиеся слезы, почувствовав-пережив, пусть на какое-то короткое мгновение, это потрясающее ощущение, это дивное состояние душевного единства и совместного полета… И рухнувшей следом отрезвляющей холодом мысли, что все эти совместные парения и устремления чувств и мыслей остались в прошлом…

Софья резко отвернулась, сжала ладошкой горло и закашлялась, справляясь с минутной предательской слабостью, загоняя ее куда подальше – на самые задворки сознания, памяти, чувств… Глубоко вдохнула, замерла, закрыв глаза, и задержала дыхание…

«Немедленно успокойся! И прекрати истерить!» – прикрикнула она на себя мысленно.

– С тобой все в порядке? – с неприкрытой тревогой спросил Ярослав. Шагнул к ней и взял осторожно за локоть.

Соня открыла глаза, наскоро, кое-как справляясь с нахлынувшими эмоциями, медленно вздохнула и выдохнула, стараясь вернуться в свое привычное сосредоточенное и немного отстраненное состояние, и повернулась к мужчине.

– Все нормально, – уверила она его. – Просто горло перехватило. – Еще разок легко кашлянула, помолчала пару секунд и спросила, возвращаясь к деловому тону и прерванному разговору: – Так что скажешь?

– С тобой точно все в порядке? – внимательно всматриваясь в выражение Сониного лица, переспросил Ярослав, продолжая держать ее за локоть.

– Нормально, – кивнула Софья, выдерживая этот его озабоченный изучающий взгляд, – уже отпустило. – И, осторожно высвобождая локоть из мужских пальцев, спросила с несколько излишней бодростью: – Так что ты думаешь об этом цветовом распределении?

– Это очевидно. Багряными отмечены основные ветви прямых наследников-мужчин по старшинству, терракотовыми – младших сыновей, носителей фамилий, а зелеными – женщин и дочерей, которым не доверят семейные ценности. Думаю, твой предок понимал, что женщины более эмоциональны и, если случится какая беда или нужда тяжкая с родными, то, чтобы спасти детей, они не задумываясь спустят любые ценности. А какая из женщин и просто промотает на шикарную жизнь.

– И этот фактор он тоже учитывал, но и не только его, – окончательно справившись с эмоциями, ровным тоном продолжила объяснять Софья. – Во времена Прохора женщины, выходя замуж, никогда не оставляли отцовскую фамилию. Ну, за очень редким исключением. Настолько редким, что можно считать, что такового и вовсе не случалось. А Прохору Поликарповичу было важно, чтобы все сокровища оставались в семье и передавались по старшинству, по мужской линии. А зеленый цвет я придумала. Потому что девочки уходили в свою новую жизнь и хотелось просто пожелать им счастья в новой семье. Ну что, идем дальше? – спросила бодрячком Софья.

– Идем, – чуть улыбнулся на преувеличенно бодрый тон девушки Ладников и не удержался, высказав свое мнение: – Ты здорово придумала, мне понравилась идея с зеленым цветом.

– Так, – решительно произнесла Соня и поспешила заговорить об отстраненных от ее переживаний темах: – Следующая у нас – родная сестра папы Мария Егоровна. И ее муж Валентин Константинович.

Соня уперла кончик указки в кружок с именем тетки и перевела его на соседний, с данными ее мужа.

– Теть Маша у нас женщина принципиальная с четкими жизненными и моральными установками и ориентирами. И такая: если что решила, ломом ее с этой мысли не сковырнешь, пока она ее не внедрит-реализует или лоб не расшибет. Яркий пример: решила теть Маша, что непременно станет медиком, пойдет, так сказать, по стопам отца. Егор Архипович ее отговаривал, не видел он в дочери ни тяги к медицине, ни необходимых для этой профессии данных и склонностей. Но та уперлась и ни в какую – буду медиком, и все. Единственное, что удалось деду в споре с дочерью отстоять, так это уговорить ту поступать не на лечфак, а на врача общей практики. Институт она закончила, но, как и предполагал дед, медиком так и не стала – не смогла, еще в ординатуре поняв, что это совершенно не ее призвание и дело. Но дедушка Егор устроил дочь помощником главврача по административной части в свою клинику. И вот тут-то Мария Егоровна и нашла свое призвание: администратор из нее вышел прекрасный, прямо талант. Она даже получила второе высшее образование, отучившись на заочном отделении по специальности медицинское администрирование. За свою трудовую деятельность проработала в нескольких клиниках и занимала должность в министерстве здравоохранения, с которой пару лет назад и ушла на пенсию не по возрасту, а только потому, что реально уже устала. С удовольствием занимается обустройством дачи, огородничеством и садоводством.

– То есть нормальная такая пенсионерка, без закидонов? – уточнил Ярослав.

– Ну, кроме той самой ненормальной упертости, а так, в общем и целом, да. К тому же женщина она у нас душевная, добрая, отзывчивая и человек очень хороший. Валентин Константинович, кстати, тоже очень хороший дядька, – продолжила рассказ Соня. – Вот только случилась у него жизненная трагедия. Долгие годы Валентин Константинович возглавлял отделение одной из самых крупных логистических компаний. Должность высокая, невероятно ответственная и весьма-весьма денежная, зарабатывал он очень прилично. И это насиженное и любимое им место с нехилой зарплатой понадобилось сыну одного из владельцев фирмы, молодому, наглому и ухватистому парню. И дядю Валю выставили на пенсию буквально за один месяц. От обиды, от такой ужасной несправедливости, непонимания и какой-то растерянности он…

– Начал прибухивать, – покивал понимающе Ладников, договорив фразу за Соней.

– Да я бы даже сказала: конкретно побухивать, а не прикладываться к рюмочке время от времени, – поправила его Соня. – Нет, он не стал запойным пьяницей и не напивался никогда до чертиков, и домой лежа не приползал, но каждый день хорошо так принимал на грудь и жаловался тете Маше и всем, кого угораздило в этот момент оказаться рядом с ними, что называется «не пронесло», на бывшее начальство, которое так с ним обошлось. Ну и на жизнь в целом. Поначалу все ему искренне сочувствовали. Ну а как не сочувствовать: человек долгие годы работал на этом предприятии, с момента его основания и становления, и чего только вместе с его владельцами не прошел за эти годы… И вот так – под пятую точку пинком и на выброс? Тут всякий истерзается душевно. Тетя Маша пыталась увлечь мужа дачными делами, но душа у дядь Вали не лежала ни к чему. Может, если бы внуки были, он бы в них нашел свое утешение и отраду. Он же мужчина здоровый, крепкий и энергичный. Только внуков не случилось. Володя с Леной женаты уже девять лет и очень хотели детей, сразу, как только поженились, но не получалось. Они прошли множество обследований, которые показали, что все у них в порядке, оба здоровы, а беременности не наступало – и все тут. Они дважды прошли через ЭКО, и оба раза неудачно, и вот только сейчас, на третьей попытке, у них получилось, и Лена в данный момент на шестом месяце. Дядя Валя клятвенно обещал, что, как только внук или внучка родится, он сразу завяжет с алкоголем. Да только что-то я смотрю – не торопится он с завязкой. Видимо, не очень-то и верит, что невестка доносит ребенка. Он нормальный мужчина, хороший человек и отец, но подкосила его эта история, и за два года, прошедших после увольнения, у него сильно испортился характер.

– Понятно, – кивком подтвердив, что принял информацию, завершил ее рассказ Ярослав. – Теперь про Володю и Елену.

– Как я уже упомянула, Володя – сын тети Маши и дяди Вали. Единственный их ребенок. Он старше Кости всего на год, считай ровесник. Они с детства по-настоящему дружили и воспринимали друг друга практически родными братьями. Ничего негативного про Володю я сказать не могу, только хорошее. Он классный парень, очень светлый, легкий, с отличным чувством юмора и очень надежный. Я, наверное, пристрастна, поскольку для меня Вова хоть и второй после брата, но тоже по-настоящему родной человек. Тем более, когда я маленькая была, они с Костей оба меня ужасно баловали. Ну и защищали, понятное дело, от всего на свете. Володя очень умный, обстоятельный, честный и вообще правильный такой мужчина. И он тоже работает у отца на фирме.

– Кем? – спросил Ладников.

– Точно не скажу, мне как-то такие детали не важны. Придется тебе у него самого уточнять. Знаю только, что закончил Володя московскую Вышку, то есть Высшую школу экономики.

– А Костя в какой должности работает у Павла Егоровича?

– Костя работает по специальности, строителем, – ответила Соня, задумалась на пару мгновений и решила объяснить более подробно: – Ты наверняка уже навел все возможные и подробные справки и знаешь, что изначально отец открыл и зарегистрировал фирму не как строительную, а как архитектурную. Она так и называлась: «Бюро архитектурного и промышленного дизайна “Октябрьское”». Папа же закончил архитектурно-строительный институт по специальности архитектор. А мама, которая училась в том же институте, только на два года позже, окончила факультет дизайна промышленных предприятий и общественных строений городской среды.

Соня, нахмурилась, с сомнением покрутив головой.

– Я точно не помню, но ее специальность приблизительно как-то так называлась. Так вот, папа и несколько его друзей придумали, зарегистрировали и открыли эту свою фирму-бюро в начале девяностых, как полноправные партнеры. А чуть позже и мама стала с ними работать, но уже не как партнер, а как нанятый дизайнер. Она влилась в фирму как раз в тот момент, когда они расширили вид деятельности и включили в нее строительство, возведение промышленных и общественных зданий и сооружений. В силу разных сложных обстоятельств (в первую очередь практически полную потерю всех активов, недвижимости и денег), друзья папы, с которыми они вместе начинали и создавали фирму, из предприятия вышли. Причем все трое, одновременно. И папа остался единственным хозяином. Вот он вместе с мамой и несколькими преданными ему людьми и поднимал компанию заново. Но это давно было. Костя же наш закончил строительный университет, вот как раз по специальности проектировщика-строителя тех самых промышленных и общественных зданий, то есть объектов, – исправилась Соня и отмахнулась: – Я в них постоянно путаюсь, для меня это вообще другой мир. Но во-о-от, как-то так, – закончила она свое несколько сумбурное объяснение. – Папина компания все так же занимается проектированием, архитектурой и строительством промышленных и гражданских объектов. Сейчас они получили большой подряд на восстановление новых территорий, вошедших в состав страны, и папа вместе с Костей уехали. Володю в этот раз оставили, что называется, «на хозяйстве». Понятно, что не его одного, организация у Павла Егоровича большая, работает в компании и по договору с ней несколько тысяч человек. Но обычно Володя ездил с папой и Костей. А в этот раз, из-за того, что Лена в положении, не поехал. Там ведь опасно по-прежнему. Намного лучше, чем раньше, но все-таки, – вздохнула Соня и пояснила: – Они уже трижды туда ездили работать, еще когда интенсивные обстрелы продолжались. И это было очень рискованно, несколько раз чуть не случилось беды. Но обошлось, слава богу.

– Насколько мне известно, у твоего родного брата Константина тоже есть семья и маленькой ребенок. А он сам работает на опасных территориях? – напомнил девушке Ярослав.

– Да, есть, – светло улыбнулась Соня, вспомнив племянника. – Сын Левушка, следующий хранитель сокровищ. Классный парень пяти годов. – И усмехнулась: – Но очень уж энергичный, шустрый и шумный.

– Ну… – Ладников посмотрел на панно с Древом рода Октябрьских. – Из списочного состава у нас осталось два зеленых кружочка: Дарья и ее мама Евгения. Что расскажешь про Евгению? – спросил он, посмотрев на Соню.

– Ну про Дашку же, – неожиданно усмехнулась Софья. – О ней и о Тори у тебя свое мнение имеется. А помнишь, как вы с Дашкой познакомились? Она тогда увлеклась косплеем по японским аниме, а возраст у них с Тори в тот момент был самый трудный. Девицы проявляли себя во всей «красе» характера и подросткового взбрыкивания, совершенно не сдерживая слов и эмоций. Если помнишь, ты тогда еще порадовался, что у Дашки – да и у Тори – наличествуют зачатки критического мышления и хорошая динамика развития, которые не позволяют им погружаться в свои увлечения с головой, а дают вполне четко и реально видеть края. Я уверена, что и Дашка, и Тори вообще не имеют склонности к какой-либо зависимости. Любую непреодолимую потребность, выключающую разум, они воспринимают, как ограничение их свободы. Слава богу, что этот их обоюдный пофигизм к различного рода пристрастиям отвел семью от полного погружения девчонок во всякого рода неформальные субкультуры. Начиная от каких-нибудь го́тов, панков, хард-рока и тому подобного – и до зависимости от компьютерных игр и полного залипания в соцсетях. В общем, Дарья вполне себе разумна и в немалой степени продуманна, а все эти ее выпендрежи хоть и демонстрируют окружающим, что чувство меры для нее категория скорее умозрительная, на самом деле не более чем игра в плохую тупую девочку. В большинстве своем – из желания позлить бабушку. Ну и чтобы не выпадать из общей тусовки.

Соня замолчала, захваченная неожиданно выскочившим из памяти воспоминанием, и рассмеялась легко.

– Ты чего? – не удержался от ответной улыбки Ярослав, настолько заразительно звенел колокольчиком искренний смех девушки.

– Вспомнила вдруг, как она почти ночью ввалилась к нам в образе Синобу Коте. В черном коротком паричке с синими прядями, в темно-синих же, каких-то безумных линзах на весь глаз, закрывавших даже белки… Одежда какая-то непонятная в облипочку, с коротюсенькой юбочкой… И сверху не пойми что: не то плащ, не то накидка, как засохшие крылья бабочки, которая жутко шуршала. Но главное – этот ее длинный тонкий меч, засунутый за пояс…