Электронная библиотека » Татьяна Алюшина » » онлайн чтение - страница 9


  • Текст добавлен: 12 ноября 2013, 14:23


Автор книги: Татьяна Алюшина


Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Шрифт:
- 100% +

«Ну и что!» – сказала себе Катька, воспринимающая теперь каждый день новой жизни как праздник. И позволила себе ни фига не делать, послоняться по комнате, выпить запрещенный в прошлой жизни, крамольный кофе.

Кра-со-ти-ща!

Кстати, насчет купить, выпить и съесть.

Естественно, она умела считать деньги, экономить, распределять, научена с девяти лет бабушкой Александровой. Но вот откуда они берутся у бабушки и как им хватало на жизнь, пусть и самую скромную, – вопро-о-ос!

Ее смешной до обморока ставки санитарки и еще более смешной стипендии хватило бы разве что на веревку с мылом, чтобы, смеясь, удавиться назло государству, находившемуся о ту пору в полной прострации.

Но по воскресеньям – без ночевки! – Катерина ездила к бабушке, где выдавала полный вербальный отчет о прожитой неделе и получала небольшую сумму денег на следующую неделю. Ни о каких тратах на вещи, незапланированные посещения кафе и уж тем более на бутылку вина в складчину с однокурсниками и речи быть не могло – только еда, транспорт, необходимые для учебы канцтовары!

Надька как-то спросила ее:

– Ты сирота?

– Да, – ответила не задумываясь Катька.

– В интернате жила?

– Нет, с бабушкой.

– Значит, вы две сироты, – подвела итог семейному положению Катерины соседка.

А Катька, поразившись выводу, уставилась на нее, переваривая неординарное высказывание.

Надюха иногда выдавала «на-гора» поразительные по мудрости и неожиданности видения жизни высказывания. Хорошо хоть редко, а то бы Катерина сбежала к какой другой соседке от философствований и мудрствований, не желая ковыряться в своих правильных или неправильных убеждениях. Не надо.

Надвигался Новый год, а Катьке все никак не удавалось придумать, как бы отвертеться и не поехать к Ксении Петровне жить во время каникул. У нее вовсю шла сессия, последний экзамен двадцать девятого декабря, а дальше скромные по времени и значимые по первости в ее жизни студенческие каникулы.

Что такое праздник Новый год, Катерина Воронцова не знала.

Наверняка они справляли семьей, когда она была, еще семья, с малолетней Катюшкой, но от тех новогодних праздников остались только смутные расплывчатые воспоминания – ожидание чего-то необыкновенного, зеленая елка, запах хвои и мандаринов – и все!

Девять последних лет столь любимое страной мероприятие с радостной пьянкой, шумом-гамом в жизни Катерины проходило традиционно неизменно – Ксения Петровна покупала тортик, половину которого съедали вечером, часов в девять, после чего по расписанию следовал сон, а оставшуюся половину на следующий день, первого января. Из подарков присутствовало новое серое платье или обувь, в зависимости от насущной необходимости.

Общага гудела молодой энергичной активностью, закупанием спиртного в декалитрах, елочной мишуры, продуктов к праздничному столу и иных необходимых атрибутов к широкомасштабному отмечанию окончания сессии и Нового года.

А Катька пугалась вопросов однокурсников и однообщежитчиков:

– Воронцова, где ты Новый год встречаешь? Если с нами, гони бабки!

Она понятия не имела, что это требуется «отмечать», хотя Тимофей ей рассказывал про «правильный» Новый год и как его отмечают в нормальных семьях. Лично для него это было самое «урожайно-денежное» время, когда всякие «лохи по магазинам шарятся, за лопатниками не следят, да и попроси правильно, отвалят больше, чем сами врубятся!».

Посему эти дети – Катерина и Тимофей – о праздновании самой масштабной пьянки страны имели весьма смутное, мифическое представление.

Надюха укатила домой, к родителям в Екатеринбург, сдав успешно сессию, а Катерина нашла-таки предлог отмазаться от присутствия за девятичасовым тортиком с Ксенией Петровной. Работать!

– Ты оговорила двойную праздничную ставку? – строго спрашивала бабушка по телефону.

– Да, заранее, – на чистом глазу соврала Катька.

Подумаешь, ну не поест день, на чае посидит, дело того стоило!

Но исполнила долг внучки и поехала к Ксении Петровне тридцатого утром. Накануне завотделением выдал ей «санитарскую», как он выразился, премию. Катька ахнула, пересчитав денежные бумажки.

– Вы наверняка перепутали, Игорь Вадимович, здесь слишком много для санитарки!

– Не перепутал. Бери-бери! Ты много и очень хорошо работаешь, вот тебя и поощрили. Катерина, ты одаренная девочка, из тебя получится хороший врач, а посему я начну понемногу учить тебя профессии.

– Игорь Вадимови-ич!! – заверещала от восторга Катька.

О таком она и мечтать не могла.

– Только, чур, это пока наша тайна, – поубавил ее восторгов наставник.

– Хорошо, – шепотом согласилась Катерина.

И от радости, которая не расплескалась, чуть утихомирившись к утру, сама удивляясь себе, купила по дороге к бабушке маленький, но очень, очень соблазнительный торт – весь такой розовый, в креме и вишни засахаренные сверху.

Подарок к Новому году, что ли?

И всю дорогу, пока добиралась, глотала слюнки от дурманящего запаха, исходившего от торта, и все поднимала удивленно брови, рассматривая кондитерское чудо, задаваясь вопросом: «С ума я, что ли, сошла? Что она еще скажет на этот „подарок“?»

– У тебя что, завелись лишние деньги или я много тебе даю? – не заставила долго гадать Катерину о том, что скажет Ксения Петровна, когда внучка, переступив порог, протянула ей торт.

– Я сэкономила, много занималась, несколько раз не успела пообедать. Зато вот торт на праздник купила.

И – чудны дела твои, Господи! – Ксения Петровна промолчала, взяла у Катерины презент и прошествовала в кухню.

Чай с тортом Катя отведала, отчитавшись привычно за прожитый период, объяснила, что завтра у нее библиотечный день – это тридцать-то первого декабря! А послезавтра дежурство – это первого-то января, у студентки!

Но монолог о трудовой занятости Катерина произносила по всем правилам, как учил Тимофей: «Если врешь, то делай это убедительно, сама поверь в то, что говоришь, так поверь, чтобы никто тебя не расщелкал!»

Но с Ксенией Петровной все сложнее и непонятнее, чем со всеми остальными людьми. Эмоции были не ее жизненным кредо и не обезображивали лица мимическими морщинами, следствием выражения чувств лицевыми мышцами. Понять, что она чувствует и думает, практически никогда не удавалось. Она приняла предложенную Катериной версию ее времяпровождения в знаковые для всех дни и никак не прокомментировала.

А вернувшись от бабушки вечером в общежитие, Катя получила самый-пресамый замечательный подарок в жизни!

На проходной ее ждал Тимофей!!!

Ему дали три дня увольнительных, и он прямо с вокзала отправился к Катерине в общежитие.

Она орала на весь холл, повиснув у него на шее, не обращая внимания на любопытные взгляды входящих-выходящих и подозрительные двух бабулек-церберов.

А ведь предстояло решить вопрос, как провести Тимофея в комнату и оставить его там не до положенных одиннадцати вечера, а на целых два дня.

– Жених? – грозно и подозрительно спросила одна из вахтерш, когда Катька подтащила за руку Тимофея к высокой стойке, отгораживающей стол от входа.

– Да вы что?! – радостно возмущалась Катька. – Это мой брат! Брат! Из армии!! Мы год не виделись!

– Брат, значит, – облила скепсисом вторая бдительная «красотуля» пятидесятых годов, охранница непорочной целомудренности проживающих студентов в вверенном заведении.

– Катюх, – спокойно вступил в переговоры Тимофей, – ты иди, чайник поставь, я сейчас поднимусь, чайку попьем.

В результате его переговоров с бабками-вахтершами Тимофей беспрепятственно входил и выходил из общежития в любое время на протяжении всего своего пребывания, провожаемый их улыбками и одобрительным покачиванием головой.

Вот как он умел это делать?!

Великий манипулирующий людьми комбинатор, кормчий, можно сказать, психологии человеческой!

Она никак не могла насмотреться на него, наговориться, поверить, что он здесь, с ней рядом! Суетилась, бестолково металась по комнате, дотрагивалась до него каждую минуту, обнимала, боясь, что он исчезнет, как мираж, подхватывалась, пытась напоить жидким от скудной студенческой жизни чаем.

А он смеялся, наблюдая за ее метаниями.

– Да не хочу я твоей горячей водички! – И ловил ее за руку, усаживая. – Сядь, Кошка!

Она садилась на стул напротив него, придвинутый как можно ближе, стукалась о его колени, рассматривала во все глаза и повторяла:

– Тим! Тим! Неужели ты приехал?!

– Все, Катюха! Стоп! – не выдержал он. – Я здесь, я приехал! А теперь давай поговорим спокойно.

– Давай! – счастливо улыбалась она. – Давай говорить! Много-много! Как ты? Как твоя учеба?

– Нормально, – ушел от ответов Тимофей. – Ты лучше скажи, как собиралась Новый год встречать? И почему у тебя елки нет?

Катерина, как восторженный глупый щенок, радуясь, улыбаясь беспрестанно, отрапортовала:

– Я обманула бабушку и останусь в общаге! Буду телевизор смотреть полночи, а если захочу, то и всю ночь! Представляешь!

– Уполне! – поморщился Тим, не разделив почему-то ее восторгов.

Нет, оно, конечно, понятно, может девица за семнадцать лет жизни первый раз встретить Новый год в двенадцать часов, как все нормальные люди, и посмотреть телевизор?

– Одна? – уточнил Тимофей.

– Да! Надька уехала домой, а телевизор это ее! Хороший телевизор! Я его как просыпаюсь, так сразу включаю! Знаешь, Тим, там много интересного показывают!

Понятно – дорвалась девочка до запрещенного!

– А что, у тебя здесь друзей нет? – вел дознание Тимофей недовольным тоном.

Катерина притормозила стрелять солнечно-радостными эмоциями через край, услышав, наконец, его тон и обратив внимание на недовольное выражение лица.

– Нет. У меня вообще друзей нет. Только ты.

– Так я и знал! – констатировал окончательный диагноз Тимофей. – А стаканы или рюмки у тебя есть?

– Есть, – озадаченная переменой темы, удивилась Катька.

– Давай. Будем пить. Я водку, ты шампанское. И поговорим. А еда-закусь у тебя какая-нибудь есть?

– Нет, – совсем уж растерялась и опечалилась студентка Воронцова.

Он кивнул, подтверждая свои мысли, и полез в свою большую спортивную сумку, с которой приехал.

– Этого я и ожидал. Как всегда, ты без продуктов нормальных и тощая, как кошка дворовая! – И стал выкладывать на стол пакеты с продуктами, источавшими невероятные, небывалые ароматы.

Задавать тупые вопросы «Где ты это взял и на какие деньги?» Тимофей Катьку отучил уже давно.

Она снова подскочила и засуетилась, стала накрывать-сервировать стол, красиво нарезая, раскладывая снедь по тарелкам, но почему-то молча, без восклицаний и восторгов.

Все. Накрыла. Сели.

Тимофей открыл шампанское, налил ей в бокал, себе плеснул немного водки в стакан. Подняли, чокнулись, без тостов, выпили.

– Я поэтому и рвался в увольнение, – поставив пустой стакан на стол, закусив соленым огурцом, сообщил он. – Знал, что ты тут глупостей наделаешь, потом не расхлебаешь!

– Каких глупостей? – смогла еле выговорить Катерина, морщась от ударившего в нёбо, в нос и в голову шипучего заряда шампанского.

– Тех самых, что вытворяешь!

Он налил им еще, но стакан не поднял, призывая выпить, а стал объяснять свое недовольство:

– Ты, Кошка, уже не в школе! Забудь это навсегда! И то, что можно не замечать, с кем учишься, и не знать, как их зовут, здесь не проканывает! Здесь совсем другая жизнь! У тебя теперь другая жизнь!

Он говорил зло, назидательно выговаривая, Катька переморгнула от неожиданности, пытаясь понять, что она не так делает, что его разозлило в ее поведении, что просмотрела и не поняла. Тимофей выпил без нее, закусил бутербродом и смотрел на Катерину, пока жевал, чего-то он не увидел ожидаемого в ее взгляде, бросил надкушенный бутерброд на тарелку и закурил.

А Катька быстро выпила до дна, пока он закуривал. И задохнулась от взрывов шипучих во рту и желудке. Встала, открыла форточку и вернулась за стол совсем другая – собранная, готовая слушать, понимать, запоминать.

– Что, одна сидишь в комнате? На лекциях небось тоже одна, в сторонке? Вся такая серая мышь-индивидуалистка?

– Одна, – призналась Катерина и кивнула в подтверждение головой.

– А жизни ты где собираешься учиться? – требовательно спросил Тимофей. – В людях разбираться, учиться общаться с ними? А? С больными, когда доктором станешь, в силу необходимости? Или ты хочешь, чтобы о тебе молва пошла, что, мол, доктор она неизвестно какой, но баба стран-на-а-ая!

– Ты о чем, Тим? Какая молва?

– Такая! Что ты тупишь, Катерина? – совсем уж разошелся негодованием он. – Любая профессиональная тусовка – это где все друг друга знают! Вот ты ни с кем не общаешься, дружбу не заводишь, а вы все станете врачами. Половина разъедется, половина в Москве останется, пусть только часть из них работать по специальности будет, и что они про тебя скажут, когда их спросят? Да была такая одна чокнутая отличница, не знаю, какой врач из нее получился, но ненормальная она точно: одевалась в тряпье, как чучело, не красилась, ни с кем не дружила, все время одна, никуда не ходила, не баба, не мужик, как монашка! Как думаешь, возьмут тебя на хорошую работу с такой характеристикой? И какой больной доверится врачу, которая одевается как старуха и разговаривать с людьми не умеет. Да будь ты хоть сто раз гений, «притыркнутая», решат твои больные и доверять не будут! Пойдут к идиоту троечнику, но веселому, который шутит, зубы заговаривать умеет, подбадривает, знает, кому какое слово сказать! Мы для этого с тобой старались столько лет?

Он в раздражении плеснул себе еще немного и выпил, снова не дожидаясь Катерины.

– Значит, так! – с силой и звонким стуком поставив пустой стакан на стол, провозгласил готовность к действиям Тимофей. – Ты начнешь общаться со всеми! Присматриваться к людям, как я учил, делать выводы, оценивать, непринужденно болтать, выуживая информацию! Ты должна научиться безошибочно понимать, чего ожидать от любого человека! Ты одна, и для тебя это выживание! Все, Катерина, детство закончилось, какое бы говнистое оно ни было! И я не всегда буду рядом. Тебе необходимо стать такой умной, хитрой, наблюдательной, сильной, чтобы ни один козел не смог тебя обмануть и использовать! Ты обязана расщелкивать их всех на подходе!

Катерина взяла бутылку шампанского, налила себе слишком быстро, так, что пена перелилась через край бокала. Она не обратила внимания, выпила, капая на стол, на себя.

– И это тоже! – продолжил наставление наблюдавший за ее действиями Тимофей. – Тебе надо научиться пить и не пьянеть, вычислить свою норму и никогда не превышать, оставаясь трезвой в любой ситуации. Знать по вкусу разные спиртные напитки, чтобы сразу определить, поддельное ли пойло или подмешали чего туда. Ну, это ладно, успею научить. Сейчас основная задача стать другой, показать себя компанейской, подружиться с парой-тройкой девчонок, обсуждать с ними бабские штучки. Ладно, это мы обговорим в деталях, у меня времени хватило обдумать, как лучше тебе проникнуть в вашу студенческую тусу. Знал, что будешь сидеть в углу, как наказанная! И начнем с твоего внешнего вида, а то выглядишь как убийца мужской потенции. Так, Кошка, давай обсудим план твоего внедрения в коллектив соратников.

Для дворового мальчишки-шпаны и беспризорника, с уклоном в разную степень хулиганства и воровства, Тимофей изъяснялся на удивление художественно-литературным языком, демонстрируя обладание богатым словесным запасом. Не зря же Катерина прочитала ему вслух половину русской классики, да и сам он, летом, проводя большую часть времени с ней, читал запоями эту классику.

План по внедрению Катерины Воронцовой в люди с целью стать самой заметной и яркой фигурой в институте начинался с постановки под названием «Брат приехал!» вечером того же дня, то бишь тридцатого декабря.

Катерина, с предварительно улучшенной внешностью малыми средствами и стараниями Тимофея: распущенные волосы, поясок на платье, подчеркивающий талию, расстегнутые верхние пуговки ворота, немного косметики из оставленной Надюхой – для первого акта сойдет, обошла несколько комнат, в которых проживали наиболее известные из общежитских «авторитетов», оставшихся на Новый год в Москве, искрила улыбкой, изображая бурную радость, и зазывала к себе в комнату отметить это без меры радостное событие.

Народ, как и ожидалось, крайне подивился бурному оживлению общежитской мыши Катьки. Но студент, как известно, «халявой жив и счастлив», а потому стали подтягиваться минут через двадцать–тридцать, подгоняемые еще и любопытством, что ж там за брат такой, коль Воронцова козой от счастья скачет. Кто с намеком на участие в закусочном столе в виде десятка зеленых мандаринов, полбулки хлеба с кусочком сала, а кто с гитарой, подразумевая украшение собой неожиданного застолья.

Далее по сценарию инициатива передавалась Тимофею.

Общежитская братия мгновенно очаровалась, влюбилась с первого взгляда, была покорена без боя, забыв сопротивляться и выпендриваться. Это даже не обсуждалось! Тимофей и Катерина умело разыгрывали свою партию, как в пинг-понге, передавая друг другу подачи слов и инициативу. Катька рассказала пару веселых уместных анекдотов, изображая участников в лицах, от хохота содрогался весь этаж, железно пообещала однокурснику-прогульщику, засыпавшему экзамен, копию своих лекций по предмету, сделала пару легких комплиментов девчонкам… На шумок-огонек стали подтягиваться ранее не приглашенные товарищи.

План триумфально начал осуществляться, часам к двум ночи Катерина с Тимофеем имели несколько предложений отметить Новый год в разных компаниях и перепалку представителей этих компаний о том, с кем именно брат и сестра встретят и проведут праздник.

Катерина не заметила, когда заснула, – сидела, сидела на кровати, к которой придвинули стол для расширения посадочных мест, смеялась со всеми, и – бац! Нету, спит!

Утром, как Штирлиц, проснулась в свои положенные и привычные семь часов. Было совсем холодно, в открытую настежь форточку задувало снежинки с улицы. Комната блестела чистотой, словно и не было никаких ночных посиделок, на Надькиной кровати уютно-мирно негромко похрапывал Тимофей.

Катька встала, стараясь не шуметь, но железная кровать проскрипела пружинами, неохотно выпуская из своих объятий, Тимофей проснулся в один момент.

– Голова не болит? – спросил, позевывая и потягиваясь всем телом.

– Нет. А должна?

– Обычно с перепою у всех болит. А ты вчера шампанского выпила. Хоть и немного, но ты никогда не пила, для тебя очень даже достаточно.

– Нет, не болит, – похвалилась Катерина и, поеживаясь, захлопнула форточку: – Холодно.

– Надо было обязательно выветрить все, что мы ночью надымили, наели-напили. – И бодрой целевой торпедкой, подскочив с кровати, отдал приказ: – Собирайся! У нас много дел!

Дел оказалось так много, что Катька, устав поражаться, ахать, удивляться, покорно семенила за деятельным неутомимым Тимофеем по холодной, задуваемой отовсюду снежными метелями Москве, гадая, когда же этот забег закончится.

Сначала он привел ее в парикмахерскую, с пафосной претензией на салон, только открывшуюся в такое раннее время. Тимофей умудрился уговорить одну из мастериц заняться Катерининой буйной шевелюрой, аккуратно заплетенной в длинную косу, по бабушкиному учению: «У девушки должна быть аккуратная голова, строгая коса и никаких глупых локонов». Катерина удивилась выбору Тимофея, проигнорировавшего откровенно приглашающие взгляды молодых парикмахерш, заранее излучавших готовность исполнить любую его просьбу, обратившегося к немолодой, тучной женщине, вот никаким боком не вписывающейся в стиль и претензию новомодного салона.

Убедившись, что отдал Катерину в надежные руки, он уточнил, сколько времени это займет, и вышел из заведения.

– Стриглись когда-нибудь? – спросила низким красивым голосом мастерица парикмахерского искусства.

– Нет, – призналась как на духу Катерина.

– И не красили, – утвердила мастер.

– Нет, – вздохнула Катька своему неприобщению к женским штучкам.

Дама наклонилась поближе и шепнула ей на ухо:

– И слава богу! И не красьтесь никогда, у вас невероятный по красоте естественный цвет волос. Можно оттеночным шампунем, чтобы блестели ярче! И больше ничего!

Выпрямилась, взбила Катерине волосы, глядя на нее в зеркало, снова наклонилась и тем же шепотом добавила:

– И не стригитесь коротко! Никогда!

Тимофей, вернувшийся ее забирать, долго смотрел на результат, показал жестом, чтобы она покрутилась вокруг своей оси, рассматривая со всех сторон, и неожиданно шагнул к парикмахерше, ожидавшей его вердикта, и чмокнул в щечку:

– Вы супер!

От удовольствия центнеровая мастерица зарделась! Нет, вы представляете?

Двигаясь стремительно и быстро, лавируя в толпе суетящихся в последнем предпраздничным рывке за покупками людей, Тимофей привел ее в ЦУМ, в отдел известной французской косметической фирмы, к креслу, за которым девушка консультант-визажист делала покупательницам пробный макияж. Усадив Катерину в кресло, Тим включил одну из своих самых обаятельных улыбок:

– Девушка, сделайте моей сестре такой макияж, чтобы она понравилась не только мне, но и вам самой. Как для себя на лучший вечер в вашей жизни. Я отблагодарю.

– У нас консультации бесплатно, – выдала барышня ответной улыбкой аванс на любые предложения Тимофея, хоть Новый год вместе, только позови!

– У вас сегодня будет платная! – подчеркнул он, отсалютовав на призыв выражением обещания на лице: «Все может быть!»

Увидев себя в зеркале с прической и макияжем, Катька впала в состояние, близкое шоку, да так и не выходила из него несколько часов. На нее смотрела из зеркала незнакомая, невероятно симпатичная девушка – длинные, распущенные волосы завивались крупными естественными локонами, переливавшимися медно-золотисто-рыжеватыми прядками, глаза горели загадочным, глубоким сапфировым светом, и губы оказались красивой формы.

Это кто же такая-то?!

Пока она размышляла о незнакомке, появившейся на свет при помощи неяркого макияжа, Тимофей, не дав ей времени опомниться и насладиться зрелищем в зеркале, протащил ее через пару отделов. Они волшебным образом обходили все очереди в примерочную и к кассе, в результате чего Катерина и не заметила, как стала обладательницей очень-очень-очень красивого платья – простого вроде фасона, чуть выше колен, но…!!! И туфель к нему на не самом высоком, но первом в ее жизни каблуке.

– Тимофей, ты добрый или злой волшебник? Что, вся красота эта исчезнет в двенадцать часов ночи? – спросила потрясенная Катерина, разглядывая себя в зеркало примерочной.

– Я злой волшебник, – признался он, довольно улыбаясь, – ты же знаешь, очень, очень злой! Но на Новый год подрабатываю феем, награда уж очень хороша, не устоял!

И пробег на длинную дистанцию с промежуточными остановками продолжился.

Они пронеслись через кучу магазинов, сквозь толпы людей, все время что-то покупая – спиртное, продукты, какие-то мелочи, небольшие подарки. У Катьки голова шла кругом от впечатлений, она семенила сзади, увлекаемая вперед сильной рукой Тимофея, сквозь прилавки, людей, улицы, магазины, метро и мрачнела, думая: «Откуда у него деньги на все это богатство? Он что, в своей разведшколе мастерство оттачивал по облегчению кошельков граждан от денежных знаков? Или банк грабанул в виде дипломной работы?»

Спрашивать не имело смысла, да и нельзя. Это у Катерины не было ни одной темы, которые нельзя обсуждать с Тимом или скрывать что-то от него, а вот у него!.. И, невзирая на «страшную клятву на крови», данную друг другу в детстве, в его жизни имелось ой как много чего такого, что шло под грифом «не оговаривается!».

Но он услышал все ее мысли и без слов, что неудивительно.

– Подозрения, Кошка, вещь хорошая, но только тогда, когда ты их не демонстрируешь выражением лица! – И усмехнулся ее озабоченности. – Не дребезжи, Катюха, меня мужики всем гуртом собирали, те, кому не обломилось в отпуск уехать, отдали свои бабки сестру-сироту порадовать на праздник.

Катька перевела дыхание. Ну, слава богу!

Последней в бесконечной череде покупок, потрясших Катеринино воображение, стала елка и игрушки для ее украшения. Не самая пышная зеленая красавица и игрушки незамысловатые, купленные на лотке возле метро, да какая разница!

Елка!

Они успели ее и установить в комнате, и нарядить, а еще по-быстренькому сварить супчик из колбасы с картошкой, поесть и поговорить за трапезой. Тимофей давал последние инструкции и наставления перед выходом в общежитский свет.

Состоялся.

И прошел удачно, и даже весьма. Катерина в новом обличье имела оглушительный успех у мужской части празднующих и, соответственно, признание женской половины появления новой конкурентки в борьбе за этот успех и внимание.

Да ладно! Обошлось без тяжелых боев!

Зато Катерина приобрела новый опыт и удивившие новые знания.

Знания о том, каким убойным оружием на самом деле является женское обаяние, подкрепленное и умело приукрашенное женскими секретными штучками: макияжем, прической, одеждой, и какое потрясающее ощущение уверенности в себе дают все эти штучки.

А опыт. О! Опыт новый, что такое настоящая крутая студенческая пьянка и как умудриться не выпадать из коллектива, старательно напивающегося, и при этом оставаться адекватно трезвой при уме и памяти, умело обходя все очаги куражно-травматического разгуляева. Хороший такой опыт. Интересный и поучительный.

А еще один непонятный и напугавший момент произошел в эту небывалую праздничную ночь. Когда били куранты, держа в одной руке бокал пенящегося через край шампанского, другой рукой Тимофей притянул к себе Катерину за талию, прижал и, заглянув прямо ей в глаза, сказал:

– Я люблю тебя, Кошка!

– Я тоже тебя люблю, Тим! – смеясь, перекрикивала шум поздравлений Катерина.

Он не отпустил, так и смотрел несколько минут в глаза, внимательно, напряженно, и что-то там такое искристое потухло в глубине его зрачков.

– Ну да, конечно, я знаю! – по-мальчишески улыбнулся он, чокнулся с ее бокалом. – Выпьем!

Они выпили до дна, расцеловались легким поздравительным поцелуем в губы.

– С Новым годом, Катюха!

– С Новым годом, Тим!

А ночь, празднование, шум-крик, радость покатились дальше своим чередом.

Причудилось ей, вот точно!

С этого дня началась еще одна новая жизнь Катерины Воронцовой, оказавшаяся на поверку не такой уж и простой и отнимавшей множество времени и сил.

А как иначе? Вы-то пробовали быть настоящей женщиной? В том смысле, сколько временных, денежных и прочих затрат это требует? И перечислять не стоит, каких усилий, если начать с приличных колгот, а закончить умением правильно строить глазки, любому трактату страниц не хватит!

Трудно ей приходилось и учиться, и осваивать азы женственности в ускоренном темпе, да еще развивать навыки психолога, изучая на практике характеры людей, поведение, движущие ими мотивы, почитать кое-что по психологии пришлось, словом, все задачи, поставленные перед ней Тимофеем, она выполняла старательно.

Катерина давно, со встречи с Тимофеем перестала быть наивной, изолированной ото всех, запуганной завышенными требованиями и бабушкиной муштрой девочкой. Но она не умела общаться с людьми, с ровесниками, во-первых, потому, что это запрещалось Ксенией Петровной, а во-вторых, она не подозревала, что это необходимо.

Зачем? У нее есть Тим, и никто больше не нужен. Вот что умела Катерина, так это концентрироваться, сосредотачиваться на цели и упорно, настойчиво к ней идти, игнорируя все мешающее, лишнее, что может оттягивать на себя внимание и дефицитное время.

Тимофей уж который раз встряхнул ее, дав такого морального тумака, что она вылетела из своего ограниченного одной направленностью мирка, приземлившись прямо в реальную жизнь, оказавшуюся весьма непростой, с ворохом разнообразных проблем, людскими историями и характерами.

И, знаете, это увлекательно.

Оказалось, что жизнь интересна!

Первого января они проснулись около часа дня, а в два часа Тимофей уехал. Надолго. И осталась только переписка в письмах, теперь он писал ей на адрес общежития, а она ему на неведомую, обозначенную цифрами какую-то полевую почту. Входившие тогда в обиход дефицитные и дорогущие мобильные телефоны им были еще долго не доступны. Зато каждый раз получая на вахте письмо от него, на конверте которого четким почерком Тимофея были написаны ее адрес и имя с фамилией, Катерина чувствовала нечто непередаваемое: гордость, радость, может, что-то детское про то, что и она обозначена в этом мире конкретным адресом, не скрываемым под предназначением «до востребования». Вот пойди ж ты, разберись, что это!


Катерина, стараясь сохранить ровное выражение лица, улыбалась внутренне весь день и на работе, и когда возвращалась домой. Так тепло и радостно ей становилось от воспоминаний того Нового года, своей круто изменившейся за один день жизни и даже тех своих чувств от получаемых писем.

Задумавшись, вся еще в том прошлом, в радости с добавлением теплой грусти по ушедшему, она никак не могла почему-то открыть дверь квартиры – ключ в замке не поворачивался, и все!

Ах да! Как же она забыла, за воспоминаниями накатившими!

Катя позвонила, и дверь тут же распахнулась, не успел улететь звук дверного звонка.

– Катерина Анатольевна! Я тут крутю, а вы там! – взволнованно объяснила Валентина.

– Кручу, – автоматически поправила Катерина, переступая порог.

«Вот и я включилась в работу семьи Бойцовых по исправлению речи великой Валентины!» – подумала не самым одобрительным образом она.

А чего одобрять? У них своя семья, у нее своя. Пересеклись в связи с форс-мажором… Дальше развивать раздражающую мысль Катерина Воронцова не стала.

– Как Соня?

– Телик смотрит. Жалуется. Лежать не хочет. Температура последняя тридцать семь и три, – отчиталась причина «приобщения» к чужой семье.

О-хо-хо! Жалуется она! Катерина, подавив тяжкий вздох в зародыше, пошла мыть руки и осматривать больную.

– Здрасте! – разулыбалась девчушка вошедшей в комнату Катерине. – А я все знаю! Вы Катерина Анатольевна, наша соседка снизу. И доктор. Вы меня героически спасли в трудную минуту и терпеливо лечите после.

– Аминь! – не поддержав бодрости задиристого тона, заключила вступительную речь пигалицы Катерина. – Самочувствие?

– Не лучшее, – не сдавалась Соня.

– Ну что ж, Софья, давайте я вас осмотрю, и вы ответите на пару вопросов, – докторила Катя, стараясь притормозить балагурящую девицу.

Не тут-то было! Намек девочка понять-то поняла, но ей было скучно и хотелось проверить на слабо и устойчивость к доставаниям соседку.

– Например, не занимаюсь ли я сексом?

– На этот вопрос вы уже отвечали.

Буйствующие «умищем» и откровенной провокацией подростки для доктора Воронцовой числились как обычная рабочая рутина, не особо и раздражающая.

– Я помню. А что, про это обязательно спрашивать? – весело поинтересовалась девочка.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 | Следующая
  • 4.2 Оценок: 5

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации