Текст книги "Конституционно-правовые проблемы формирования миграционной политики"

Четвертый отряд этнических мигрантов, выделяемых С. А. Панариным, образует совокупность этносоциальных групп, своим возникновением обязанная развитию рынка, сначала всячески ограничиваемого советского рынка, затем рынка постсоветского, хаотического, первобытного, но уже куда более свободного. Эту группу он называет «торговые меньшинства»,[142]142
  Дятлов В. И. Предпринимательские меньшинства: торгаши, чужаки или посланные богом? Симбиоз, конфликт, интеграция в странах Арабского Востока и Тропической Африки. М., 1996. С. 6.


[Закрыть] заимствуя название из работы В. Дятлова. Они почти не выступают в качестве фактора, нарушающего этнокультурный баланс принимающего общества, и сами не испытывают проблем с этнокультурной безопасностью.

Подводя итог, можно сделать следующие выводы.

Во-первых, невозможно четко разграничить экономические, социополитические и социоэтнические детерминанты миграционного движения населения. Необходим мультивариантный подход. Бывают исключительные случаи, когда основные причины миграции идентифицируются как чисто экономические, политические или этнические. Однако в современном мире, где государства, религиозные лидеры, многонациональные государства и межгосударственные агентства (типа Международного валютного фонда или Мирового банка) вовлечены в принятие решений, затрагивающих жизни миллионов людей, большинство миграционных движений населения – сложный ответ на действительность глобального общества, в котором этнические, религиозные, социальные, экономические и политические детерминанты неразрывно связаны воедино.

Во-вторых, различие между добровольными и ненамеренными движениями также ненадежно. Все человеческое поведение ограничено и определяется процессом структурации, в пределах которого степень свободы выбора всегда ограничена. Индивидуальная автономия всегда взаимосвязана с возможностями структур, которые сами детерминированы социальными силами. Распределение политических и экономических сил играет основную роль в процессе принятия решения на индивидуальном и коллективном уровнях. «Рациональный выбор» находится в пределах возможностей (когда индивиды максимизируют чистое преимущество), является «специальным» случаем, редко находящимся в изоляции от решений, которые принимаются под влиянием прямого принуждения, управляемого мнения ценностной системы.

В дальнейшем в нашем исследовании мы будем придерживаться классификации, выработанной MOM и основанной на разделении мигрантов на две широкие группы: добровольные и принудительные мигранты.

§ 5. Модели государственного регулирования иммиграции

В концептуальном отношении есть четыре основных модели реагирования страны въезда на иммиграцию:

– полное исключение;

– дифференциальное исключение, или сегрегация;

– ассимиляция;

– плюрализм.

Понимание сути данных моделей очень важно для стран иммиграции, к которым относится и Российская Федерация, для разработки миграционной политики. На наш взгляд, они могут помочь в совершенствовании иммиграционной политики и традиционным странам иммиграции.[143]143
  Юдина Т. Н. Модели миграционных процессов в условиях глобализации // Социальная политика и социология. 2003. № 4.


[Закрыть]

Модель полного исключения означает пресечение въезда иммигрантов в страну. Хотя некоторые страны пробовали это делать, ни одна из них не преуспела. Глобализационные процессы оказались более мощными, чем миграционная политика отдельных государств.

Однако три других модели имеют влияние на различные стороны институциональной и социальной жизни иммигрантов, в том числе на политику в отношении иммигрантов, воссоединение семейств и право на место жительства, трудовое рыночное положение, ситуацию с жильем и формирование сообществ, социальную политику и т. д. Рассмотрим их более подробно.

Модель дифференциального исключения (сегрегация) предполагает временное объединение иммигрантов в некоторые социальные подсистемы и их включение в отдельные области жизнедеятельности общества (прежде всего в рынок труда) при отсутствии доступа к другим сферам. Исключение может обеспечиваться с помощью юридических механизмов (отказ в гражданстве или различия между правами граждан и не граждан) или же неофициальными методами (расизм и дискриминация). В таких случаях иммигранты становятся этническими меньшинствами, которые являются частью гражданского общества (как работники, потребители, хозяева и т. д.), но не участвуют во многих сферах экономической и политической жизни, лишены доступа к социальному обеспечению, гражданству.

Для дифференциального исключения характерно то, что и правительство, и население страны въезда считают целесообразным лишь временный допуск мигрантов (типа вербовки рабочих), позволяющий удовлетворить возникающую периодически потребность в рабочих руках или дать временную защиту беженцам. Как уже говорилось, «рабочие гости» прибывали из ближайших стран (особенно это было характерно для европейской периферии), они не имели права на воссоединение семейств или постоянное пребывание.

Постоянное поселение мигрантов в стране рассматривается как угроза стране по различным причинам, в том числе: по экономическим – как давление на заработную плату и условия труда; по социальным – как запросы по социальному обеспечению и появление люмпенизированного слоя; по культурным – как вызов национальной культуре и идентичности; по политическим – как угроза общественному порядку, возникновение собственных политических организаций мигрантов и их влияние на внешнюю политику. Данная стратегия базируется на ограничении прав на место жительства у временных иммигрантов и запрете на воссоединение семейств. В отдельных случаях правительства заявляют о полном запрете въезда иммигрантов (т. е. полное исключение), но фактически признают и даже молчаливо одобряют нелегальную трудовую иммиграцию. Такая политика использовалась Францией, США, южно-европейскими странами и Японией.

Модель дифференциального исключения в большей мере соответствует вышеупомянутому «гостевому работнику», которого вербовали страны Западной Европы, такие как Германия, Швейцария, Австрия и Бельгия. Ей также соответствует политика государств Персидского залива, которые вербовали работников на условиях жестких контрактов, начиная с 70-х гг. Модель могла бы также быть применена к некоторым из более новых стран иммиграции Южной Европы и к Японии.

Модель ассимиляции[144]144
  Ассимиляция обычно определяется как политика включения мигрантов в общество через односторонний процесс адаптации.


[Закрыть] предполагает, что иммигранты поступятся своими отличительными лингвистическими, культурными и социальными характеристиками и станут неотличимы от большинства населения. Роль государства в ассимиляции заключается в создании благоприятных условий для индивидуальной адаптации и трансформации культуры и большинства ценностей через настойчивое использование доминирующего языка и обучение в школах детей мигрантов.

Анализу проблем ассимиляции было посвящено немало работ западных ученых, особенно американских, которые рассматривали ее как неизбежный и необходимый процесс, который должны пройти все мигранты, решающие поселиться в данной стране постоянно.[145]145
  Castles S. and Davidson A. Citizenship and Migration: Globalization and the Politics of Belonging. London, 2000; Alba R. and Nee V. Rethinking assimilation theory for a new era of immigration // International Migration Review. 1997. Vol. 31 (no 4). P. 826–874; Fortes A., Guarnizo L. and Landolt P. The study of Transnationalism: piffles and promise of an emergent field // Ethnic and Racial Studies. 1999. 22(2). P. 217–237.


[Закрыть] Модель ассимиляции была преобладающей в США в начале двадцатого столетия, в эпоху массовой иммиграции и урбанизации. Эта модель также была типичной после 1945 г. для некоторых других стран иммиграции, включая Англию, Канаду и Австралию.

В большинстве случаев политика откровенной ассимиляции через некоторое время была оставлена и заменена политикой интеграции. Так, например, произошло в Австралии, Канаде и Англии в 1960-х гг., когда стало понятно, что недавние иммигранты не проходили успешно ассимиляцию как индивиды.[146]146
  Moch L. Moving Europeans: Migration in Western Europe since 1650. Bloomington: Indiana University Press, 1992; Moch L. Moving Europeans: historical migration practices. Migration in Western Europe. Cambridge University Press, 1995.


[Закрыть] Стали формироваться иммигрантские социальные, культурные и политические ассоциации, всеми силами поддерживавшие использование своих родных языков. Также стало ясно, что иммигранты сконцентрировались вокруг определенных сфер и видов трудовой деятельности и стали жить компактно, при этом их этническое происхождение (как второстепенный фактор) и социально-экономический статус часто оказывались взаимосвязаны. Политика интеграции, зачастую представляющая собой более мягкую форму ассимиляции, основана на идее, что адаптация – постепенный процесс, в котором единство группы и взаимодействие играют важную цель. Тем не менее главная цель оставалась прежней – полное поглощение иммигрантов доминирующей культурой.

Модель ассимиляции применялась в определенной степени во всех высокоразвитых странах иммиграции. Политика ассимиляции в определенных областях (образования или социальной политики) сосуществовала с политикой дифференцированного исключения или плюрализма в других областях (гражданства или культурной политики). Некоторые страны прошли путь от дифференцированного исключения к политике полной и быстрой ассимиляции, затем обратились к идеям относительной и постепенной интеграции и, наконец, пришли к модели плюрализма. Яркий пример здесь – Австралия. Сегодня среди всех высокоразвитых стран иммиграции только Франция использует почти классическую модель ассимиляции. Можно было бы назвать еще Великобританию, но здесь сильно влияние плюрализма. Смешение моделей сегодня наблюдается в большинстве европейских стран иммиграции.

И дифференциальное исключение, и ассимиляция исповедуют один важный общий принцип: иммиграция не должна вызвать существенных изменений в обществе получения. Вера в возможность регулирования этнического различия была оправдана в прошлом, но с 1970-х гг. она пошатнулась во многих западных странах иммиграции. «Рабочие гости» все чаще превращались в постоянных переселенцев. Многие государства оказались неспособны высылать нежелательных работников. Полное отсутствие у них социальных прав вело к серьезным конфликтам и разногласиям. Результатом данного процесса стало воссоединение семейств, формирование сообществ и появление новых этнических меньшинств. В странах классической иммиграции ожидание долгосрочной культурной ассимиляции оказалось напрасным, так как этнические общины сохраняли свой родной язык и культуру даже в третьем поколении. Иммигранты начали создавать культурные ассоциации, храмы, организовывать свой «этнический» бизнес. Эти тенденции достаточно скоро распространились по всей Европе. Наглядным примером того, к чему способна привести подобная политика, служит Франция, которая, поддерживая реноме одной из наиболее демократичных стран, долгие годы принимала всех «угнетенных и обездоленных», не разбираясь, кто они на самом деле, и считала некорректным вмешиваться в судьбу переселенцев. В результате дети тех иммигрантов из Азии и Африки, которых Франция в свое время приняла, по сути, объявили ей войну.

Плюрализм предполагает принятие групп иммигрантов как этнических сообществ, которые сохраняют свои отличия от коренного населения в отношении языка, культуры, социального поведения и объединений в нескольких поколениях. Плюрализм подразумевает, что иммигранты получают равные с гражданами права во всех сферах жизни общества при условии принятия ими ключевых ценностей данного общества.

Плюрализм выступает в двух основных разновидностях. Первая его разновидность – невмешательство, подход, допускающий культурное и религиозное разнообразие, но на уровне государственной политики не предполагающий поддержки этнических культур. Второй вариант – мультикультурная политика, которая подразумевает готовность большинства принять культурное отличие меньшинства и в соответствии с этим изменять социальное поведение и даже социальные структуры.

В результате появилась политика мультикультурализма – сначала в Канаде (1971) и Австралии (1973). Эти две страны имеют много общего в проявлениях мультикультурализма.

Среди европейских стран ближе всего к ним находится Швеция. Отличается она от Канады и Австралии тем, что исторически имела высокую степень культурной однородности и сохранила ее вплоть до 50-х гг. С середины 1970-х гг. в Швеции реализация политики мультикультурализма была предоставлена полиции. Однако в настоящее время эта политика пересматривается из-за финансовых проблем и растущих антииммигрантских настроений. Политика Нидерландов в отношении этнических меньшинств всегда содержала сильные мультикультурные элементы, но в настоящее время происходят также изменения в сторону экономической и культурной интеграции.

В Азии распространены различные формы мультирасизма и мультикультурализм (часто как результат колониального прошлого), но идея включения новых этнических групп или даже отдельных граждан как постоянных резидентов в существующую структуру распространения не получила.

В США специфика мультикультурализма, которая связана с интерпретацией роли меньшинств в культуре и истории этой страны.[147]147
  Gitlin Т. The Twilight of Common Dreams: Why America is Wracked by Culture Wars. New York, 1995; Steinberg S. Turning Back: The Retreat from Racial Justice in American Thought and Policy. Boston, 1995.


[Закрыть] В США допускается культурное и религиозное разнообразие, но на уровне государственной политики поддержка этнических культур не осуществляется. В настоящее время единая политика мультикультурализма существует в Канаде, Австралии и Швеции, а в некоторых других странах мультикультурализм существует или только в определенных областях (например, в образовании), или только на муниципальном или провинциальном уровнях. Можно с полным основанием согласиться с мнением Стефана Кастлеса о том, что мультикультурализм присущ в основном западным обществам.

Мультикультурализм подразумевает отказ от моногенности и монокультурности этнических государств. Это означает, что признаются права на культурное отличие и формирование сообществ иммигрантов, а также их социальные права, обеспечивается защита от дискриминации. Сегодня доминирует мнение, что культурные и социальные изменения, вызванные миграцией, – реальность, которая должна быть признана. И в этом заключается один из главных результатов воздействия иммиграции на общество принимающих стран. Важно подчеркнуть, что процессы глобализации значительно ускоряют этот процесс.

Однако заметим, что мультикультурализм – это социальное явление, которое можно использовать как путь регулирования миграционных потоков в рамках структуры конкретного национального государства (принимающего мигрантов), территориальный принцип не подвергается сомнению. Из такого подхода вытекает, что миграция ведет к постоянному поселению на территории данного государства иммигрантов, следующие поколения которых будут являться уже гражданами и подданными данной страны. Таким образом, мультикультурализм содержит идею первичной принадлежности к одному обществу и лояльности по отношению только к одному национальному государству.

Как показывает мировая практика, в тех странах, где идет постепенное принятие культурного разнообразия, формируются этнические общины, которые могут с полным правом рассматриваться как неотъемлемая часть мультикультурного общества.

Формирование этнических меньшинств наиболее интенсивно в тех странах и регионах мира, где присутствие мигрантов расценивается как нежелательное, как угроза экономическому благосостоянию, общественному порядку и национальной идентичности, а сами мигранты рассматриваются как второстепенные члены общества.

При всем разнообразии научных взглядов на природу этнических меньшинств и процессы их формирования можно выделить два главных. Большинство этнических меньшинств – это результат или «другого определения», или самоопределения.

«Другое определение» означает приписывание нежелательных характеристик и качеств населению, занимающему более низкое социальное положение, доминирующими группами и относится к различным формам исключения и дискриминации. Примером такого подхода может служить Южная Америка. Белые поселенцы в Америке определили черное африканское население как нецивилизованное. В результате возник стереотип – все африканские народы обладают теми же характеристиками. Это в свою очередь привело к оправданию действий белого населения по конфискации земель на этом континенте, эксплуатации рабочей силы и развитию таких структур, которые исключили черное африканское население из политической и экономической жизни.

Самоопределение заключается в осознании членами группы своей принадлежности к ней на основе сознательно идентифицированных и разделяемых ими культурных и социальных характеристик. На наш взгляд, можно также утверждать, что самоопределение имеет двойной характер. Во-первых, оно включает осознание этнической принадлежности, основанной на предмиграционных культурных символах. Во-вторых, оно способствует политической мобилизации против исключения и дискриминации, основу которой составляют действия, базирующиеся также на культурных символах. Так, например, в Южной Африке люди африкандера развивали связную самоопределенную этническую группу, основанную на их историческом и культурном происхождении, на общем опыте поселения, отличном от британских и африканских народов. Они создавали свои организации, памятники, фольклор, ритуалы, использовали специальные методы, чтобы сохранить и поддержать свою этническую идентичность и сплоченность.

Сравнение различных моделей взаимодействия обществ принимающих стран и иммигрантов дает возможность построить определенный континуум, который наглядно демонстрирует характер этого взаимодействия. Модели не существуют в чистом виде. Цели и политика страны или сообщества могут соответствовать одному из описанных подходов всегда и для всех иммигрантов, или различные подходы могут быть приняты для различных иммигрантов в различное время. Безотносительно конкретного процесса в любом обществе взаимодействие носит динамический характер, но все же самому большому влиянию подвергаются иммигранты первого поколения. Эффекты начального взаимодействия будут влиять на адаптацию новых семейств иммигрантов.

Анализируя различные модели взаимодействия общества принимающих стран и иммигрантов, можно сформулировать следующие последствия:

– большая степень маргинализации иммигрантов и значительное разделение между ними и остальной частью населения наблюдаются в странах, где используется по преимуществу модель сегрегации, а не плюрализма;

– проявления расизма и антииммиграционные настроения широкое распространение получают в странах, строящих свою политику по принципу сегрегации или ассимиляции;

– высокая степень этнического, культурного и религиозного сепаратизма, а также политическая мобилизация господствующих политических структур наиболее широко представлена в странах, где господствует модель сегрегации.

На первый взгляд, возникает противоречие: страны с плюралистической политикой фактически достигают более высокой степени экономической, социальной и политической интеграции, чем страны, которые ставят ассимиляцию иммигрантов главной целью. Как нам представляется, модель плюрализма ведет к появлению этнических общин, которые официально признаны неотъемлемой частью изменяющегося общества принимающих стран. В то же время модель сегрегации (и в меньшей степени модель ассимиляции) ведет к формированию этнических меньшинств, которых принимающая страна не воспринимает как свою законную часть, поскольку общество не принимает никаких изменений.

Когда иммигранты прибывают в другую страну, перед ними также встает вопрос: как им участвовать в жизни ее общества?

Решение зависит от многих факторов, но в первую очередь оно определяется значительностью расового отличия иммигрантов от населения страны приема, возрастом, полом, состоянием здоровья, уровнем образования и профессиональной подготовкой, имеющимся знанием языка страны прибытия, способностью и желанием приспосабливаться к новым условиям, культурной однородностью населения страны прибытия, существованием сетей поддержки в сообществе страны прибытия, планируемыми сроками пребывания и т. д.

Основываясь на данных факторах, можно выделить следующие стратегии поведения иммигрантов, которые они выбирают для себя в качестве доминирующих.

Мультикультурная стратегия требует от иммигранта меньших личностных изменений и адаптационных усилий. В атмосфере, где культурные различия приняты и их уважают, иммигранты во многом сохраняют собственные культурные ценности, обычаи, навыки, искусства, верования.

Стратегия интеграции требует от иммигранта усвоения новых образцов социального поведения и лишь выборочно оставляет ему элементы его собственной культуры. При этом, когда они изучают новые образцы поведения, обычаи, они получают поддержку от своего нового сообщества.

Стратегия ассимиляции требует от иммигрантов усвоения образцов поведения страны прибытия и отказа от своей собственной культуры. Иммигранты должны осуществить такие поведенческие изменения, чтобы их образ жизни стал приемлемым для доминирующей культуры.

Стратегия сегрегации используется теми иммигрантами, кто хотел бы изолировать себя полностью от доминирующей культуры и жить только в пределах этнического анклава. Эту стратегию выбирают как богатые высококвалифицированные люди, так и беженцы, ищущие убежища в другой стране.

Естественно, реальная действительность в любой стране намного более сложна и противоречива, нежели описанные нами сценарии. Тем не менее можно сделать некоторые обобщения:

– политика временной вербовки рабочей силы обычно приводит к «оседанию» приглашенных и формированию соответствующих этнических групп. Пытаясь предотвратить это, принимающая страна сталкивается с проблемой соблюдения правовых норм и прав человека. Страны Южной и Юго-Восточной Европы, Азии, а также Россия, т. е. те страны, которые недавно стали использовать иммигрантов в качестве рабочей силы, должны принять во внимание возможные долгосрочные последствия подобной политики;

– характер этнических групп в значительной мере определяется тем, какие действия предпринимает государство на ранних стадиях миграции. Политика молчаливого поощрения нелегальных потоков иммиграции ведет к социальной маргинализации приезжих и распространению расизма. Политика поддержания глубоких различий между иностранными мигрантами и коренным населением, отвергающая даже элементарные права иммигрантов, ведет к разделению общества. Лучший путь для успешного регулирования иммиграционных потоков и создания нормальных взаимоотношений между сообществами – политика, разрешающая создание сеттльментов и воссоединение семейств;

– успех сеттльментов напрямую зависит от активности государственной политики. Социальная политика должна базироваться на идее изменения системы условий социального обеспечения в целях адекватного реагирования на потребности культурно разнообразного населения. Лучший способ предотвращения маргинализации и социальных конфликтов – предоставление постоянным иммигрантам полных прав во всех социальных сферах, что требует доступности для них гражданства (и даже двойного);

– нарастание интенсивности миграционных процессов (вызывающих временные, циклические и возвратные перемещения значительных масс населения), постоянная связь между людьми различных континентов, благодаря новым информационным технологиям, привели к возникновению и распространению «межнациональных общин». Они представляют собой особые социальные группы, чья идентичность не определяется каким-либо конкретным территориальным образованием. Это явление не ново. Понятие диаспоры известно с древних времен, оно использовалось для обозначения переселенных народов или «рассеянных» по всему миру силой людей (подобно евреям и африканским рабам), а также торговых групп (греки в Западной Азии и Африке, арабские торговцы, которые принесли ислам в Юго-Восточную Азию) и трудовых мигрантов (индейцы в Британской империи и т. д.). Но в настоящее время межнациональные общины распространяются значительно быстрее, что связано, на наш взгляд, с процессами глобальной интеграции сжатия места – времени. Отчасти это и технологическая проблема: быстрый транспорт и доступная электронная связь в реальном масштабе времени. Но все же речь идет, прежде всего, о социальной и культурной проблеме: быстрое распространение межнациональных общин связано с изменениями социальных структур и отношений в обществе, с их влиянием на социокультурные ценности. Вероятно, это будет иметь важные последствия, направления которых только начинают исследоваться. Межнациональное установление связей и самосознание будут преобладающей формой миграции будущего – транснациональной миграции.

Транснациональные мигранты – космополиты, способные к пересечению культурных границ и созданию сложных или гибридных обществ. Некоторые исследователи утверждают, что межнациональное сознание мигрантов основано на их общей этнической принадлежности: транснациональные мигранты чувствуют свою солидарность со своими этносами как у себя на родине, так и в других местах. При таком подходе переоценивается исключительная национальная идентичность транснациональных мигрантов, а «межнациональные общины» принимают форму диаспор изгнания. Более того, они могут устанавливать собственные этнические государства. В настоящее время нет достаточных эмпирических доказательств этому предположению, но, на наш взгляд, оно имеет право на существование.

Однако с уверенностью уже можно говорить о существовании космополитических групп, которые везде чувствуют себя как дома, – это глобальные деловые и профессиональные элиты.[148]148
  Более подробно см.: Галецкий В. Ф. Транссистемный интегративный слой как главный субъект глобализации // Народонаселение. 2003. № 2. С. 100.


[Закрыть]

Имеются также нации без государств, которые мобилизуются, в том числе политически, чтобы создать свою родину. Но большинство членов транснациональных общин находятся между этими крайностями и имеют противоречивые и неустойчивые идентификации. Как показывают исследования, мигранты постоянно пребывают в состоянии выбора между окончательным поселением или возвращением, ассимиляцией или формированием сообществ в местах нового местожительства. То же самое можно сказать и о членах межнациональных общин. Как индивиды, так и целые группы постоянно находятся в состоянии выбора формы участия в жизни общества приема, отношений с родиной, взаимосвязей с этническими образованиями в стране иммиграции. По сути, их жизненные стратегии соединяют как национальные, так и межнациональные элементы.

Однако нужно обратить внимание и на то, что в то время как потоки глобального миграционного движения распространяются, национальные границы становятся все крепче.[149]149
  Более подробно см.: Римашевская Н. М., Галецкий В. Ф., Овсянников А. А. и др. Население и глобализация. М., 2002.


[Закрыть] Каждое государство стремится максимизировать экономическую пользу от межнациональных корпораций, но при этом само приводит политику «закрытых дверей» даже для тех миграционных перемещений, которые стимулируют рост экономики.

Развитие различных форм иммиграции требует заново обдумать понимание гражданства. Гражданство национального государства было адекватной формой для автономных этнических государств. Такой вид гражданства был единственным, поэтому натурализация являлась необратимым актом, подразумевающим потерю первоначального гражданства. Но эта модель уже не соответствует времени.

За последние тридцать лет в реальной практике все западные страны изменили свои правила предоставления гражданства. Во многих случаях это был переход от «гражданства через происхождение» к «гражданству через рождение на территории» и «гражданству на основе места жительства».[150]150
  Aleinikoff and Klusmeyer. From Migrant to Citizens: Membership in Changing World. Washington, 2000; Castles and Davidson. Citizenship and Migration: Globalization and the Polities of Belonging. London, 2000.


[Закрыть]

Двойное (или многократное) гражданство – ключевой вопрос для мигрантов, потому что для них (по их признанию) это лучшая из всех идентификаций. В последнее десятилетие многие страны изменили свои законы, и теперь практически половина мирового сообщества признает двойное гражданство. Страны эмиграции делают все для того, чтобы вернуть своих выходцев обратно, так как это приносит выгоды в различных формах: в виде денежных переводов, получения более современных технологий, повышения общей культуры. Страны иммиграции делают все, чтобы найти оптимальные пути социальной интеграции приехавших, избежать возникновения таких социальных проблем, которые могут впоследствии стать основой конфликтов. Даже Германия, импортирующая прежде всего «гостевых работников», приняла в 1998 г. новый Закон о гражданстве, ставший шагом на пути к гражданству «через рождение на территории». Но такие изменения пока не ставятся на повестку дня в более молодых странах иммиграции – например, в Японии и Малайзии (в этих странах считается, что эти проблемы их не касаются).

Рост межнациональных общин может, в конечном счете, привести к необходимости пересмотра сущности гражданства как такового. Различные формы государственного членства могут быть необходимы, чтобы признавать различные типы отношений транснациональных мигрантов с различными государствами, например, политических прав в одном месте, экономических – в другом, культурных – в третьем. В социальных реалиях это уже постепенно происходит, когда государства иммиграции создают формы «квази-гражданства» или «гражданина-корабля», предоставляя права на поселение и занятость определенным группам иммигрантов. Но такие виды гражданства развивались постепенно, без учета долгосрочных последствий для института гражданства в целом.

Интересные идеи высказывает С. Бенхабиб, профессор политологии и философии Йельского университета (США), занимающаяся проблемами феминизма, мультикультурализма, миграции. В центре ее внимания находится глобализация в ее неисследованном аспекте – миграционном, который Э. Гидденсом не без основания причисляется к рискам «высокой современности». Согласно Бенхабиб, универсальные либеральные ценности испытывают шок от наступления мультикультурализма, институализации мигрантских групп. Мигранты, проникающие в западное общество, требуют для себя прав не в силу своих личностных особенностей, а в силу притягательности групповой идентичности.

Примордиальная принадлежность к конструируемой группе существенно ограничивает, а часто и вовсе лишает прав женщин-мигранток. Появление мультиэтнических и мультикультурных сообществ (во Франции – 8 млн мусульман) порождает новые социальные и политические проблемы. Одна из них – преодоление культурной и религиозной дискриминации и защита личных прав женщин.

С. Бенхабиб предлагает модель «гендерного гражданства», предполагающую выбор мультикультурного диалога в тендерных отношениях. Либеральный феминизм с нормами «универсализма» видит в культуре ограничитель женского равноправия, профессиональной карьеры, самостоятельного устройства личной жизни и участия женщины в политике. С. Бенхабиб, сама выходец из Турции, разделяет либеральные ценности и полагает, что среди женщин резче всего проявляются столкновение и различие культурных практик. Либеральные общества отделяют частное от общественного. Общины препятствуют участию мигранток в политической жизни принимающей страны, а либеральные нормы не предполагают вмешательства в их частную сферу, домашнюю и семейную жизнь, где могут существовать изощренные формы эксплуатации и господства. Неприятие Бенхабиб вызывает использование «защиты по культурным мотивам», когда традициями и обычаями легитимируется уход общины от ответственности. Женщины в такой ситуации становятся жертвами, хотя и принадлежат к той же культурной общности. Культурный плюрализм, утверждаемый либерализмом, превращается в кошмар для либералов, поскольку невозможность его практической реализации приводит к уязвимости женщин.