Текст книги "13 лет с тобой и вечность без тебя. РПП"

Аэропорт. Самолёт. Посадка в Париже. Снова аэропорт, самолёт. И – снова долгожданное прибытие в Соединённые Штаты Америки. Меня встретила моя «приёмная» семья: мама, папа и четверо детей. В тот момент я испытала двоякие чувства: с одной стороны, я была рада их видеть, они казались милыми: широко улыбались и весело смеялись; но, с другой стороны, меня пронзила мысль: как я буду справляться с этой гурьбой малолетних детей?..

Меня с вещами грузят в машину, и мы в течение часа добираемся до места жительства моей «приёмной» семьи. Мне выделяют комнату на втором этаже, между двумя детскими спальнями. В одной живут два брата, семи и пяти лет, во второй – две сестры, трёх лет и девяти месяцев.

И начался мой ад. Он длился три долгих месяца.

У старшего мальчика оказалось какое-то психическое расстройство. Я, если честно, до сих пор не знаю, какой именно был у него диагноз, но этот ребёнок постоянно орал и бил других детей, что приводило к жутчайшим домашним скандалам. Бедная мать семейства каждый день запиралась в ванной комнате и рыдала там.

Я думаю, мать постоянно находилась в подавленном состоянии ещё по одной причине. Она и её супруг, будучи достаточно набожными, верили, что предохраняться от зачатия – грех. И если первые двое детей были для женщины желанными, то последующих она уже не хотела совсем, но рожать всё равно приходилось.

Так я жила в этом дурдоме. Вставала в шесть утра, ложилась часов в одиннадцать вечера. Но по ночам я практически не спала – девятимесячная девочка кричала без умолку. Дни напролёт я проводила с четырьмя детьми и их ревущей мамой, в нагрузку – уборка дома и готовка.

И снова я пленница, узница. Машины у меня нет, а добраться куда-то пешком невозможно: абсолютно всё, как во всей Америке, находится на расстояниях, не рассчитанных на пеший ход. К тому же меня, не особо верующую, каждые выходные начинают таскать в католическую церковь, где прихожане чествуют Господа весёлыми песнями «халэлуя», сопровождая их непонятными танцевальными движениями, а после этого – обязательный буфет.

В плане еды меня строго ограничивают, и самым оскорбительным образом. Во время семейных походов по магазинам мне не разрешается покупать для себя почти ничего из того, что я люблю и хотела бы, на семейные деньги, хотя это, как и многое другое, предусмотрено условиями контракта. Дома на определённую еду вешаются записки: «Please, don’t eat it», «It́s not for you, it́s just for the kids» – и так далее.

Наконец я приняла решение: покупаю машину (которая, к слову, постоянно ломается). Машина делает меня гораздо свободнее. Я начинаю подрабатывать в других семьях дневной или вечерней няней в любую свободную минутку в своих 24-х часах загруженности. У меня появляются некоторые сбережения, и я иногда позволяю себе маленькие радости – поход в кино или небольшой шопинг.

Что же моя булимия? Всё очевиднее она подчиняет меня себе: теперь уже практически каждый вечер я объедаюсь до отвала и закрываюсь в ванной, чтобы потом извергнуть из себя всё съеденное. Никто ничего не замечает, всем в принципе плевать – у них своих проблем по горло.

И однажды я понимаю, что дальше так не могу. Я откровенно говорю своим «приёмным» родителям, что устала и хотела бы сменить семью. Они понимающе кивают и уверяют: препятствовать моему уходу ни в коем случае не будут. Но не тут-то было! Они полностью изолируют меня от детей, настраивая их против меня, а кроме того, звонят в моё агентство, чтобы обвинить меня в рукоприкладстве: вот, мол, совсем недавно я ударила их старшего сына, чего, конечно же, я не делала. Я вообще в жизни, может быть, только раза два дралась, и было это в детском саду, когда кто-то из мальчишек сильно обидел меня.

Агентство по подбору Аu pair в срочном порядке связывается со мной и настоятельно рекомендует в ближайшие сроки покинуть Америку – вернуться на родину. Делать это я совершенно не желаю, поэтому решаю срочно найти для себя другую семью. И нахожу её – в штате Колорадо. На следующий день я должна улететь туда. Под покровом ночи две мои подруги вывозят меня с чемоданами к третьей, чтобы агентство не отследило мой путь.

Новая семья очень милая и приятная. Теперь под моей опекой двое подростков, пятнадцати и тринадцати лет, и шестилетний мальчик. Здесь у меня больше обязанностей по уборке и помощи по дому, и детей мне нужно возить на секции и кружки.

Я поступила в местный университет, чтобы дополнительно заниматься языком, и подрабатывала ещё в двух семьях приходящей няней.

Мне стала нравиться моя жизнь, и булимия постепенно отпустила меня. Вес держался стабильным, я поправилась, но не очень сильно, а к концу года благодаря интенсивным физическим нагрузкам мне даже удалось прийти в хорошую форму. Когда пришло время возвращаться на родину, в свой университет (где я по случаю отъезда взяла один год академического отпуска), я выглядела вполне здоровой, в меру упитанной, а главное, жизнерадостной девушкой.

Меня очень не хотела отпускать одна семья, где я была приходящей няней. Упрашивали меня остаться ещё на год уже в качестве постоянной au pair. Я, честно сказать, долго думала: материальное вознаграждение, которое мне предложили, по тогдашним российским меркам было очень существенным. Однако мои родители убедили меня вернуться в Питер и продолжить учёбу. И я за это им безмерно благодарна. Если бы я осталась тогда в Америке, не случилось бы моей встречи с любимым, дорогим мне человеком.

Глава пятая.
Студенческая жизнь
в Австрии

В России я твёрдо решила продолжать обучение в университете, хотя меня немного печалило, что все мои бывшие однокурсники уже переходили на следующий, четвёртый курс. И ещё я поняла, что обязательно должна поехать по обмену в какую-нибудь европейскую страну. Вообще, мне всегда безумно хотелось жить и учиться в Германии, но, к сожалению, путь туда был мне заказан: немецкого я не знала.

Я не откладывая начала узнавать, какие программы по обмену студентов предлагает мой университет. Их оказалось немного. Можно было поехать в Финляндию, Румынию, Словакию или Австрию. Первые две я отсекла практически сразу. В Финляндии я уже была – ездила туда от моей питерской школы где-то на месяц, жила в семье. Румыния представлялась мне чем-то очень постсоветским, с пережитками коммунистического уклада. Почему мой выбор не пал на Словакию, я уже не помню. В общем, я чётко для себя решила, что всеми правдами и неправдами в следующем семестре уеду в Австрийскую Республику. Я собирала необходимые документы, при этом продолжала довольно успешно учиться в университете и занималась ещё какими-то активностями.

Той осенью я была вполне миловидной, не могу сказать, что худой, – всё при себе. Молодые люди часто делали мне комплименты и даже уступали место в метро. Но и тогда я казалась себе чересчур полной, не слишком хорошо сложенной. Я всегда мечтала весить 49 килограммов при росте 163 сантиметра. Почему мне втемяшилась именно эта цифра? Возможно, потому что одна из моих подруг, которую я считала эталоном стройности и прекрасного телосложения, весила именно столько.

Булимия меня снова настигла. Скорее всего, из-за чересчур энергичного ритма жизни и нервного бэкграунда. Практически каждый вечер, приходя из университета, я объедалась и затем шла очищаться в ванную. При этом, если мне, например, надо было скрыть своё поведение, я могла на несколько дней, а то и недель, затаиться, жить как все. Мне кажется, тогда болезнь ещё не властвовала надо мной, до времени она была у меня в подчинении, а не я у неё.

И вот моё обучение в Австрии одобрено, и я стою около стойки регистрации в аэропорту Пулково. Со мной летит ещё одна девушка, тоже – как и я – Таня.

В городе Линце (где мы будем учиться) нас встречает закреплённый за нами студент-ментор. Алекс, очень приятный молодой человек, лет двадцати пяти, рассказывает нам с Таней о том, как всё здесь устроено, о занятиях, досуге и организации, которая непосредственно занимается такими студентами, как мы.

Общежитие выглядит довольно современно и стильно. Оно совсем не похоже на общежитие питерского университета, где проживали две мои лучшие подруги. Мы с Таней делим одну комнату на двоих, кухню и туалет – ещё с одной девушкой, она из Франции.

Помимо учёбы, мы, конечно же, посещаем все вечеринки и «сабантуй-пати», где алкоголь льётся рекой – мы от него никогда не отказываемся. Но я пока ещё могу вовремя сказать себе «стоп» и перейти на сок или воду. Во всяком случае, в неадекватном состоянии меня здесь не видели.

Что касается еды, то она в Австрии достаточно вкусная, много мясных блюд, особенно из свинины, на которую я главным образом налегаю. Теперь я регулярно переедаю. Пытаюсь себя контролировать, с ужасом представляя, как могу раздаться вширь, но у меня это слабо получается, так что каждый вечер я иду блевать в душевую кабинку. Тем не менее я выгляжу абсолютно нормальной, среднестатистической девушкой. Никто ничего не замечает. И как мне кажется самой – у меня совершенно нет анорексии и предпосылок к ней.

Молодые люди оказывают мне много знаков внимания. А однажды Алекс приглашает меня к себе на романтический ужин. Мы едим наивкуснейшие блюда – он действительно хорошо готовит, запиваем всё прекрасным австрийским вином. Далее всё предсказуемо: мы оказываемся в постели, занимаемся страстным сексом, хотя с моей стороны ещё не слишком умелым.

До Алекса у меня было всего два сексуальных партнёра, и один из них остался в Питере. Я не любила этого молодого человека, скорее просто использовала, как бы дурно это ни звучало. Я была с ним, поскольку никого лучше тогда не нашлось. А он, кажется, очень сильно меня любил – несмотря на свой достаточно суровый характер, трепетно, со всей нежностью относился ко мне.

Вечеринки со спиртным, ночь с Алексом – всё это случилось уже в первую неделю моего пребывания в Австрии. Вторая неделя кардинально повлияла на мою жизнь. Однажды я решаюсь немного прогуляться по коридору кампуса, осмотреться. В главном холле замечаю, как симпатичный парень раздаёт какие-то пакетики. Я любопытна, поэтому мне ужасно не терпится узнать, что внутри. Я подхожу к парню и беру пакет. Содержимое – большая пачка вкусного шоколадного печенья, пара шоколадок, сэндвич и энергетический напиток – вызывает у меня восторг. Человеческая натура, жадная до халявы, требует ещё и ещё. После того как я четырежды подошла к молодому человеку, раздающему сладкие подарки, он не выдержал и спросил, откуда я и долго ли буду здесь учиться. Мы разболтались, а когда нужно было расходиться на занятия, обменялись телефонами.

Этот вечер не предвещал ничего особенного. Я навела марафет, выпила немного мартини, собираясь, как всегда, на кухонную вечеринку. Я уже собралась закрыть за собой дверь, как завибрировал телефон: пришло СМС с приглашением на хоккейную игру в Зальцбурге завтра вечером. Ура-а-а-а-а-а-а-а!.. Уху-у-у-у-у!.. А я ведь просто упомянула в разговоре с Аттилой (моего нового знакомого зовут, как легендарного правителя гуннов) о своей безумной любви к спорту, особенно к такому драйвовому зрелищу, как хоккей.

Весь следующий день я провела в предвкушении свидания. Это было первое свидание с действительно понравившимся мне парнем. Я выбрала в своём гардеробе одно из самых «парадно-выходных» нарядов, около часа подбирала аксессуары к нему и ещё, наверное, часа два занималась своим телом: маникюр, педикюр, мейкап. И вот я – звезда в ожидании чуда.

Я, кстати, не постеснялась и попросила разрешения у Аттилы приехать с подружкой Таней, но он ответил, что, к сожалению, билетов и мест уже нет. Как окажется, место было уже занято – Аттила и его друг пригласили понравившуюся им новенькую студентку из Хорватии. Около пяти вечера они заехали за мной: Аттила, Маттиас и Санела. Все в приподнятом настроении, готовые к продолжительной ночи.

В VIP-зоне изобильной рекой течёт алкоголь и столы ломятся от всякой еды. Я ещё контролирую себя, ещё не нахожусь в подчинении у неукротимого голода. С алкоголем дела обстоят сложнее, но я чувствую границу опьянения.

Матч окончился (честно говоря, не очень-то он нас всех интересовал тогда), и мы сначала задержались на пару совершенно бесплатных бокалов, а потом завалились дружной компашкой в бар-дискотеку. Под занавес отправились к Маттиасу. Вообще-то квартира принадлежала его отцу, но отец был в командировке. Мы с Аттилой заняли гостиную, Маттиас с Санелой уединились в спальне, хотя очень скоро нашу хорватскую подругу больше, чем романтические объятия с парнем, интересовала уборная. Ну а мы с Аттилой чувствовали себя прекрасно, нас влекло друг к другу, так что мы занимались сексом везде, где могли, опробовав всю мебель и в гостиной, и в кухне.

Я совсем не жалею об этом сейчас, и уж, конечно, тогда не испытывала никакого сожаления: это было приятное приключение, которое вытеснило из моих мыслей и моего молодого человека, оставшегося в России, и австрийского приятеля, Алекса. Однако я впервые провела страстную ночь с тем, кто вызвал у меня довольно сильное чувство, и, конечно же, надеялась на продолжение отношений. Но утром, высадив меня у кампуса, Аттила лишь бросил: «Bye!» Моей досады не было предела. Какая же я дура, что дала себя использовать! Так я думала в ту минуту. Да, эта ночь, а главное, небрежное «Bye!» после неё очень меня задели. Такого я раньше не испытывала.

Аттила не звонил и не писал мне. Я уже потеряла всякую надежду на продолжение отношений, как наступило время ежегодного карнавала. На грандиозной костюмированной вечеринке я решила быть сексапильной медсестрой. Попросту у меня был наряд для этого образа: кто знает, не для этого ли случая прихватила я с собой из России белый халат, очень коротенький, и красные лаковые туфли? Остальное было делом техники.

И вот я, соблазнительная медсестра, иду на дискотеку с компанией девчонок. Дальше как в кино. Мы встречаем группу ребят – с ними, конечно, Аттила. Вот он, мой шанс, который никак нельзя упустить! Весь этот вечер и всю ночь мы не расставались с ним. Ближе к утру он отвёз меня домой и на прощание бросил, как и тогда, дежурное «Bye». Однако на этот раз я решила проявить хитрость и «совсем случайно» забыла свои прекрасные туфли в машине Аттилы. Так начались наши отношения, которые жизнь испытывала на прочность, подбрасывая при этом самые разные случаи.

Был момент, когда мы едва не расстались. На одной вечеринке я решила на глазах у Аттилы поцеловаться с одним из его лучших друзей. Я хотела, чтобы Аттила приревновал меня. Идея, между прочим, принадлежала не мне, а другу, но зелёный змий склонил меня поддаться этому искушению.

Был и смешной случай, который, впрочем, только теперь кажется анекдотичным, но сам момент происшествия ужасно нас всех напугал. Моя подруга Марина – та самая, в семье которой я прожила весь одиннадцатый класс, – захотела приехать на неделю в Австрию, чтобы увидеться со мной и посмотреть на европейскую студенческую жизнь со стороны, ну а заодно подружиться, может быть, с местными ребятами. Я, конечно же, решила ей в этом помочь и обратилась к Аттиле: не мог бы он попросить Маттиаса свозить нас на хоккей в VIP-зону? Маттиас, увидев Марину, симпатичную одинокую девушку, не смог отказать и с большим воодушевлением принялся выполнять нашу просьбу. Единственное, чего мы не учли на тот момент, – Марине совсем нельзя пить.

Изрядно приняв в привилегированной зоне, мы по обычаю решили пойти в клуб и продолжить веселье. Было это зимой, мороз стоял сильный, снега полным-полно. Мы же, естественно, в коротких юбках и осенних сапогах на высоких каблуках. Но в клуб мы пошли пешком. Идём через парк, я с Аттилой чуть впереди. Вдруг нас догоняет Маттиас и сбивчиво что-то нам говорит. В одной руке его – Маринины сапоги, в другой – её дамская сумочка. Самой Марины нет. Я, резко протрезвев, спрашиваю: «А где же Марина?» – «Она пошла искать свой ремень от пуховика». – «А почему без сапог-то?» – «Ну, она сказала, так быстрее будет».

На улице зима, морозно, сантиметровый слой снега, а моя подруженция неизвестно где ходит в носочках. И вот мы, трезвые как стёклышки, около часа бегаем по парку, выкрикивая имя Марины. По дороге около парка проезжает машина, водитель спрашивает, что случилось, и предлагает нам проехаться по округе. Ещё через час поисков, уставшие, замёрзшие и ужасно нервные, мы решаем: хватит, пора сделать паузу и выпить горячительного. Вуаля! На глаза нам попадается вывеска – Bier Bar.

Мы заходим с большим воодушевлением и тут видим, как пропавшая Марина словно ни в чём не бывало сидит за барной стойкой, свесив ноги в уютных шерстяных носочках, и пропускает один шотик за другим. Я просто остолбенела. Спрашивать у Марины, что она тут делает, и где была, и зачем сняла обувь, было абсолютно бесполезно – ни на один вопрос мы не получили хотя бы мало-мальски внятного ответа. На следующее утро Марина не помнила ничего, что, может быть, было даже и лучше.

 
                                         * * *
 

Второй забавный случай приключился со мной и Мариной, когда мы гостили у Андрея, нашего одноклассника, на Черноморском побережье. Точнее, гостили-то мы в частном доме его родителей.

Марининому и моему приезду были очень рады, ведь наши родители прекрасно знали друг друга и когда-то даже хорошо дружили. Нам выделили просторную комнату на втором этаже с мягкой двухспальной кроватью, шкафчиком и большим зеркалом для наведения марафета.

Мы купались, загорали, веселились – дни пролетали незаметно. Наступил день рождения Андрея. Мы, естественно, надели лучшие свои короткие платьица и были совершенно готовы к вечерней пати в центре города.

Андрей арендовал небольшой закуточек на несколько столов в одном из местных баров. Всего собралось около 15 человек, в основном мужского пола, так как Андрей был военным и имел узкий круг общения, в который дамы не входили.

Мы часто наполняли наши бокалы шампанским, однако в какой-то момент нам с Мариной показалось этого мало, и мы по-быстренькому сбегали в палатку за углом, где нам налили по сто пятьдесят добротного коньяка. Потом случился конец связи, и чувство реальности оставило нас.

Следующим утром я очнулась с ужасной головной болью, вся в ссадинах и в песке. Марина была в таком же состоянии. «О боже, что было вчера?» – спросила я. «Ты не поверишь! Я всю ночь просидела в ментовке. Меня не хотели выпускать», – протараторила Марина. Я была ошарашена её ответом, и всё, что смогла пролепетать: «Ого! Ни фига себе! А что делала я и почему я вся в песке?»

Заливаясь смехом, в этот самый момент в нашу комнату ворвался Андрей. «Ну вы, девки, блин, даёте!» С большим воодушевлением он рассказал о наших похождениях.

Вот как всё было. Когда мы выпили в палатке коньячку (очевидно, не лучшего качества), меня скосило прямо на месте. «Где стояла, там и рухнула», – сообщил Андрей. Марина, как долго казалось, была относительно в порядке. Андрей попытался привести меня в чувство. Поднял моё обмякшее тяжёлое тело и понёс к морю. Насилу он дотащил меня до песчаного пляжа, где оставил, чтобы сбегать за питьевой водой. Именно в этот-то момент я и очнулась. И заявила: «Всё, иду купаться». А потом, снимая туфли и бросая их в разные стороны, поползла к воде. Вот почему я проснулась в песке и ссадинах.

Однако пробуждение моё случилось ненадолго. Уже у самой воды Андрей перехватил меня, взвалил на плечи и понёс до ближайшего такси. Но таксисты не осмеливались брать на себя ответственность за безжизненное тело. Лишь кое-как и за определённую сумму, по двойному тарифу, удалось договориться с одним водителем: он отвезёт меня домой, но в случае чего ответственности не несёт и ни к чему не причастен. Слава богу, я вела себя достойно, и мы доехали до места назначения без приключений.

Дома нас встретила мама Андрея, и она была шокирована моим невменяемым состоянием. Она спросила, жива ли я. В качестве красноречивого ответа всё мной выпитое и съеденное решило вырваться наружу. Меня потащили в комнату, придвинули ко мне тазик и стали раздевать. В этот самый момент из моего бюстгальтера выпали два маленьких пакетика с белым порошком. И Андрей, и его мама в ужасе.

Происхождение этой «заначки» объяснялось довольно просто. Всё вчерашнее утро мы с Мариной провели на пляже. Нам очень захотелось варёной кукурузы, и мы её купили. Ну а к ней прилагался пакетик с солью. Кукурузу мы удачно съели, а соль решили забрать – не пропадать же добру. Собираясь на вечеринку, мы решили выпендриться – заложили мне в «потаённое место» белую добычу, чтобы потом у всех на глазах её вытащить и продемонстрировать, какие мы крутые. План почти сработал! -:)

Рвало меня безостановочно. Нужно было очиститься до конца. Я встала и нашла свой чемодан, в кармане которого была припрятана специальная, для таких случаев, зубная щётка. Добравшись до неё, я стала активно засовывать её обратной стороной себе в рот, как делала уже много раз раньше. (Я не помню вообще ничего из того, что рассказывал Андрей; определённо, я всё делала на автомате.) Всё это озадачило Андрея и его маму. Мне хочется верить, что никто ничего не понял тогда, и моя тайна осталась со мной.

Наконец меня удалось уложить в кровать, и я мирно засопела.

Маринина история оказалась куда более захватывающей. Мама Андрея на следующее утро высказалась о нас так: «Таня, вот пьяная-пьяная, на ногах не стоит, но голова соображает ого-го как, а Марина пьяная – ну дура-дурой».

После того как Андрей эвакуировал меня домой, Марина, ощущая себя трезвой (поскольку хорошо держалась на ногах), решила продолжить веселье и отправиться с ребятами гулять по городу. На ней в тот вечер было короткое расклешённое платье, на котором оторвалась самая нижняя пуговица, и при каждом шаге слегка оголяло её женские половые органы.

Проходя мимо полицейских, она услышала «проститутка» и приняла это оскорбительное слово на свой счёт. Марина повернулась к ним и крикнула, что она никакая не проститутка. Полицейских её поведение озадачило, и они попросили девушку предъявить документы. Дополнительной причиной проверки послужило то, что в городе был введен комендантский час: лица, не достигшие 18 лет, после 11 часов вечера должны находиться дома. Марина снова оскорбилась, ответила, что документов у неё с собой нет и она не обязана их носить, и вообще, господа в форме должны перед ней извиниться за оскорбление. Полицейские такого запроса не поняли и всё больше настаивали на том, что Марине следует предъявить документы. Марина огрызалась. Напряжение нарастало, и в конце концов Марину пригласили проехать в участок. Естественно, она оказала лёгкое сопротивление, которое было незамедлительно подавлено. Карета полицейской помощи умчала Марину в участок, и вскоре моя подруга оказалась в камере предварительного заключения, которую разделила с подобранными в тот вечер пьянчугами и бродягами, внимание которых тут же привлекло разошедшееся снизу короткое платье.

Андрей прибыл на выручку через пару часов. Постовые пояснили ему ситуацию. Чтобы вызволить Марину из обезьянника, тоже необходимо было удостоверение её личности, и Андрей помчался за паспортом моей подруги.

Эту историю, пожалуй, не стоило бы рассказывать, если бы не одна пикантная подробность. Дело в том, что Марина гостила до нашего отдыха на Украине, у старшей двоюродной сестры. Сестра месяц назад вышла замуж и на радостях отдала полсумки новых презервативов – мол, ей они больше не нужны. А Марина додумалась положить свой паспорт на самое дно багажной сумки, под всё подаренное добро. И вот Андрей возвращается домой, сообщает своим родителям, что Марина сидит в изоляторе и для её высвобождения необходим паспорт, который не с ней. Решили, что поисками документа в сумке с женскими вещами целесообразнее заняться женщине. Мама Андрея, только открыла сумку, обмерла. А когда дар речи вернулся к ней, сказала: «Мало наркотиков, они ещё и проститутки…» Честно говоря, на её месте я бы подумала то же самое.

В это время моя подруженция умудряется так достать стражей порядка, что они отказываются её выпускать даже за дополнительную плату, обвиняя заодно и в том, чего она не совершала. На её удачу, папа нашего одноклассника, бывший полицейский, имеет неплохие знакомства в этих кругах.

Эту историю потом ещё очень и очень долго будем вспоминать не только мы, но и наши родители.

 
                                        * * *
 

В июне 2009 года мой учебный семестр по обмену подошёл к концу, и мне нужно было возвращаться домой, в Питер.

Мы с Аттилой были действительно влюблены и дорожили друг другом, но не знали, получится ли у нас сохранить наши отношения на далёком расстоянии. Кому-то из нас надо было оторваться от корней, если мы хотели сохранить нашу пару. Выбор пал на меня.

Третий семестр пролетел для меня незаметно. Получилось так, что я училась сразу в двух университетах: примерно по месяцу то в России, то в Австрии. Сказать, что это было тяжело, – ничего не сказать. Уставала я жутко. Но наши отношения с Аттилой только укреплялись, и мы даже сняли небольшую совместную комнату в общежитии для семейных пар.

Моя булимия давала о себе знать только в отсутствие Аттилы. Он ничего не замечал. Мне удавалось всё тщательно скрывать. Я всегда заранее знала, во сколько он будет дома – Аттила всегда звонил и предупреждал о своём возвращении, – так что у меня было время на переедание и избавление от лишнего. Анализируя эту ситуацию сейчас, я думаю, именно то, что возвращение Аттилы никогда не было неожиданным, существенно расслабило меня, я перестала сдерживать себя, и контроль надо мной взяла болезнь. Я прекрасно помню моменты, когда я заранее закупала продукты для моих единоличных «пати», как я называла это безобразие уже позже.

С весом у меня всё ещё не было никаких проблем: примерно 55—56 килограммов при росте 163 сантиметра. Ни о какой анорексии речи и не шло. Окружающие видели, что кушала я с большим аппетитом, в меру занималась спортом и оставалась в хорошей физической форме. Однако у меня самой были достаточно сильные переживания по поводу моей внешности. Я всё же считала, что толстовата и что мне кровь из носу надо скинуть пару лишних килограммов. В моей голове застряла отметка – 49. Я должна была весить именно столько.