Текст книги "Ангел-телохранитель"

Так что будет разумнее ему зайти с другой стороны.

…Влад вошел в квартиру и удивился, что в большой комнате горит свет. Но когда увидел этого наглого детектива в кресле, то сразу же перестал удивляться. Этот детектив, как наваждение, был с ним повсюду в последние дни. И вот теперь он сидел в кресле его гостиной. И как он сюда попал?

Впрочем, ему было совершенно все равно, как он сюда попал. Влад сделал вид, что нисколько не удивлен. Он даже попытался сделать вид, что вовсе не видит этого человека в кресле, может, он тогда и впрямь рассеется, как наваждение?

Но человек в кресле никак не хотел рассеиваться. Когда Влад, не повернув головы в его сторону, налил себе пятьдесят грамм водки, чертово привидение произнесло:

– Могли бы предложить и гостю!

Влад скосил на него глаза и ушел на кухню, оставив бутылку водки на столе.

Но не тут-то было. Наваждение явилось и туда – с бутылкой водки, прихваченной из гостиной.

– Если помните, я частный детектив, – сказало оно, бесцеремонно усаживаясь за кухонный стол. – И у меня к вам вопросы.

– Убирайтесь к черту. У меня никакой памяти не осталось. Ваши вопросы бессмысленны.

– Я в курсе. И все-таки… Как знать, вдруг вы помните Люду? Люлю?

– Я ее помню, – буркнул хозяин. – Я у них на свадьбе был.

Кис обрадовался и не замедлил вытащить фотографии:

– Не подскажете, кто на них?

Хозяин скосил глаза на фотографии.

– Не знаю.

Он не узнал фотографии, которые Кис взял у него прошлой ночью из коробок? Во всяком случае, никак не отреагировал, не воскликнул: откуда у вас мои фотографии?!

– Но как же, смотрите, Люля – вот она!

– Не помню, – буркнул Влад.

– Погодите, вы же только сказали, что помните!

– А теперь не помню, – отрезал хозяин. – Все? Тогда убирайтесь отсюда. Вы мне надоели.

Алексею вдруг подумалось, что Влад-старший валяет ваньку перед ним. Но зачем? Зачем ему прикидываться беспамятным?!

– Скоро уберусь, так и быть. Только еще один вопрос: где вы работаете?

– В одной конторе.

Кис вздохнул. И терпеливо продолжал:

– Чем она занимается?

– Компьютерные разработки. Секретные.

– На оборону?

– Я сам не знаю. Этого никто не знает. Нам заказывают – мы выполняем. Отвяжитесь от меня, убирайтесь. Вы сказали: один вопрос. А уже задали три!

– Так это я пошутил насчет одного… Можно я себе водки налью?

– Черт с вами, наливайте. Мне тоже…

Кис именно на это и рассчитывал. Влад достал рюмку для Алексея, и он плеснул водки в обе.

– До чего вы наглый, – Влад вдруг улыбнулся. – Ключи в коридоре взяли?

– Угу, – не стал спорить Кис.

– Ну, будем! – Влад чокнулся с ним. – Жрать хочешь?

Кис удивился внезапной перемене настроения Влада-старшего, но виду не подал. За его неожиданную фамильярность следовало ухватиться, и он был намерен ухватиться намертво, как питбуль.

– Хочу, – честно признался он.

– Сосиски пойдут?

– Да все равно… Особенно если есть горчица. С ней я могу съесть даже подошву, – Кис тоже улыбнулся. – Помочь?

– Чего, сосиски готовить? Да я уж как-нибудь сам… Тебе надо было недельку назад прийти, я тогда мясо запек, три дня ел один… Что, удивил я тебя, детектив?

– Есть немножко, – не стал врать Кис.

– Это ведь ты меня с крючка снял?

– Он самый.

– Ну… Не сказать чтоб я был рад… Но долг, как это, чем-то там красен. А, платежом!

– В виде стопки водки и сосисок?

– А ты чего, денег пришел просить? – удивился Влад.

– Не. Я вопросы пришел задавать.

– Вот поедим, и будешь задавать. А знаешь почему?

Кис не понял, что имел в виду Влад, но на всякий случай мотнул головой: не знаю, мол.

– Я, с тех пор как к жизни вернулся, ни разу ни с кем не ел. Все один. Тебе не понять, но это паршиво.

– Чего ж не понять… У меня такое тоже бывало. Паршиво, это верно. Лучше, когда есть друзья, жена… У меня вот, к примеру, ассистент есть, Ваня. Он у меня живет, мы с ним часто ужинаем вместе.

Кис решил не упоминать о том, что, помимо Вани, у него есть любимая женщина Александра, с которой он ужинает еще чаще. Перед человеком, который оказался напрочь лишен не только близких людей, но даже и памяти о них, ему совсем не хотелось хвастаться полноценностью своей жизни, включая прелесть совместных ужинов.

– Я вот думаю, когда раньше писали: «разделить трапезу», то люди знали, о чем говорили, а? Вроде и пустяк, а не пустяк… Ты наглый, но хорошо, что ты сюда приперся. Так будешь ужинать со мной?

– Ну да… Сосиски. С горчицей. Слышь, Влад, – Кис шел напролом, подхватив нежданное «ты», – а ты их зачем надрезаешь?

– А вот смотри… – Влад кинул сосиски на сковородку, и их надрезанные накрест концы разошлись в шипящем масле толстыми розовыми лепестками. – Усек?

– Здорово.

– И вкуснее, – заметил Влад, вываливая на сковородку отваренную лапшу, которая не замедлила громко зашипеть в масле.

– А в чем твои обязанности на работе?

– Контроль. Просто контроль за прохождением заказа. Смотрю в одну таблицу данных и сверяю с другой. И ставлю подпись. Все.

– Ты по специальности компьютерщик?

– Нет. Я и раньше работал контролером.

– А друг твой работал с тобой?

– Да.

– Ваша прежняя фирма называлась «Росомаха»?

Влад покачал головой.

– У нашей фирмы нет названия. Она не более чем абонентский ящик… Раньше мы сидели в другом месте, но недавно они сняли новое помещение…

– Кто – они?

– Не знаю. Дирекция.

Кис помолчал. Ему казалось, что сидящий напротив человек сейчас говорит правду.

– Ты, Влад, нелюбопытен, – бросил он, удивленно усмехнувшись. – Мне казалось, что человек, потерявший память, должен стараться разузнать максимум о себе и о людях, которые его окружают. Что-то вроде сироты из детдома, который пытается разузнать правду о своих родителях, найти свои корни, так сказать… Нет?

– Ты не понимаешь, – хмуро отозвался Влад. – Не понимаешь и не поймешь никогда!

Он повернулся к Алексею спиной, выключил газ, прихватил ухваткой сковородку с обжаренной лапшой и золотистыми сосисками с лепестками. Поставил ее на стол, сел, забрал щипцами изрядную порцию лапши и бухнул ее на тарелку детективу.

– Тебе сколько сосисок? – В голосе его звучало раздражение.

– Четыре.

На сковородке было восемь. Влад выложил ему в тарелку запрошенное количество, подвинул детективу горчицу.

– Я устал! – вдруг закричал он. – Вы знаете, что такое, когда человек устал?! Когда ваши мозги похожи на неисправный телевизор, где на экране только бегущие полоски цвета, перерубленные черным кривым зигзагом?! И шум, гадкий шум в ушах? И когда вдруг посреди этого бардака на экране появляется на мгновение нормальный кадр и нормальный звук – на мгновение! – чтобы снова утонуть в шуме и в полосках?!

Он поднялся и подался вперед, словно детектив был виновен в его неисправном «телевизоре».

Алексей немного помолчал. Он, признаться, терялся. Человек этот был явно неуравновешен… И потом, только что был на «ты» – теперь снова на «вы»… Кис решил сохранить панибратский тон.

– Не буду врать, это трудно представить… Не хотел бы я оказаться на твоем месте, – добавил Кис сочувственно.

Влад неловко сел обратно на табуретку, словно в крике оставил все свои силы. Положил руки на стол перед собой, сцепил пальцы.

– Я очень устал от этого, – произнес он тихо. – Мгновения воспоминаний, эти ясные кадры в испорченном телевизоре – они как взрывы в голове. Мне уже ничего не хочется вспоминать. Мне от этого больно…

У него появились слезы на глазах, которые так не шли к его большой фигуре, большой голове, к массивным чертам лица.

– У меня не осталось ни одного близкого человека, – надрывно проговорил он, – да и зачем мне, если я забыл тех, кого любил? А может, и не любил никого, а?

Нервы у него были явно не в порядке, да и сам Влад не выглядел здоровым. Желтоватая бледность, слишком сухая кожа, мешки под глазами.

Но было бы глупо уйти сейчас, когда он разговорился.

– Ты своего друга, Владика, совсем не помнишь?

– Хорошо помню Анапу, детство… Мы с одного двора. А дальше все вспышками… Одно лицо накладывается на другое… Я себя-то не помню…

Он утер большим пальцем слезы. Потом потянулся к полке, на которой висел отпечатанный на компьютере лист бумаги, где крупным шрифтом было указано расписание приема лекарств. Влад взял какую-то коробочку, выудил из нее неловкими пальцами маленькую белую таблетку и заглотнул, прихлебнув воды из стакана.

– Это у меня нервное… Я забыл лекарство принять, не обращай внимания, сейчас пройдет. Ты ешь сосиски-то… Тебя как звать?

– Алексей.

– Ну, ешь тогда.

Некоторое время они молча ели. Только один раз, когда Влад подлил водки в обе стопки, Кис поинтересовался, можно ли ему алкоголь с учетом лекарств.

– А что я, их еще спрашивать буду?! Да пошли они все!.. – И Влад услал «их», медиков, надо полагать, довольно-таки далеко.

Кис пожал плечами и выпил. Сосиски с горчицей и лапшой подходили к концу. Он решил, что перерыв в разговоре он выдержал достаточный.

– Ты все-таки глянь на фотки, Влад. – Он выложил их на стол. – Вдруг кого припомнишь? Смотри: вот это Люля. Ты ведь ее помнишь? Еще одна женщина рядом и два мужика… Кто такие?

– Вот это – я. – Влад наложил крупный мизинец с ухоженным ногтем на одно из мужских лиц. – Это Люлька. Это – моя жена. Она погибла в автокатастрофе…

И Кис снова спросил себя, что за человек перед ним. Совсем недавно он никого не узнавал на фотографии. Или не хотел узнавать? Теперь называет всех без запинки… Прикидывается?

– А это, – продолжил Филиппов, наложив палец на еще одно мужское лицо, – Владь…

Он вдруг задумался.

– Нет, наоборот: вот это Владька, а этот вот – я.

– Ты похож сразу на обоих, – заметил Кис.

– Так я же морду себе расквасил об пень! Мне пластическую операцию делали… И кто теперь я? Без памяти и с чужой мордой? Вот скажи мне: который тут я?

Алексей не мог ответить на его вопрос. Фотографий Владика-младшего он не видел. И вычислить методом исключения Влада-старшего он не мог. Надо будет у Люли посмотреть…

– Знаешь, чего врач выдумал? Что у меня раздвоение личности! Это ведь я всех… Я за рулем был, вот как. И теперь у меня чувство вины, и я, – это врач так говорит, – «поселил» Владьку в своем сознании, чтобы не думать, что он умер, и не чувствовать себя убийцей… Вишь как закрутил? Такое бывает, как думаешь?

– Честно говоря, не сталкивался. Наверное, бывает… Владик работал с тобой в фирме?

– Я его туда взял…

– «Взял»? Ты начальником был?

– Ну, порекомендовал… Не знаю.

– Где находилась фирма раньше? В чем были ее функции?

– Какая фирма? Ты что-то меня совсем запутал, детектив. Ты о какой фирме говоришь?

– Прошлой, которая была до этой, засекреченной. Как она называлась раньше? «Росомаха»?

– Какая росомаха? Кончай меня путать… Ты зачем у меня все выспрашиваешь? – вдруг встрепенулся Влад. – Кто ты такой?

– Частный детектив, ты забыл?

– Нет, не забыл! – обиженно ответил Влад. – Просто не обратил внимания… Ты у меня путаешься под ногами уже третий день. Думаешь, если я прошлое забыл, так и настоящее тоже? Не-е-ет, я тебя помню: ты меня из петли вытащил… Я понял теперь, зачем: чтобы вопросы твои дурацкие задавать!

– Что, не надо было вытаскивать?

Влад не ответил, глядя на свои руки.

– Ну, и что тебе нужно, детектив?

У Киса появилось ощущение, что Влад начал бредить. И все же Алексей попытался запрыгнуть в последний вагон его стремительно отъезжающей памяти.

– Вдову твоего друга Владика, Люлю, кто-то отчаянно хочет убить. Я пытаюсь понять, кому это понадобилось. И хотел бы разузнать как можно больше о Владьке, его работе, его бывших коллегах.

– Это ты куда-то не туда. Они жалеют, что Владик погиб. Говорят, что был специалистом высокого класса. И потом, он тоже был проверенный человек. Мы там все – проверенные. И нового найти трудно… Они никого не взяли на его место. Обходимся теперь своими силами…

…Кису еще удалось узнать, что в фирме всего четыре человека, все остальные программисты, директора нет, но фирма, конечно же, кому-то подчиняется. Что зарплату платят высокую, «о-о-очень высокую!», и за лечение в частной клинике заплатили, и отношение к нему очень хорошее, и люди хорошие… В общем, не жизнь, а малина.

Кис выудил эту информацию из речи собеседника, становившейся все более бессвязной. Ему наверняка нельзя пить, но Влад-старший наплевал на запреты и уже давно нес неразборчивую ахинею. Он рассказывал про какой-то пляж, где загорали жена с дочкой, и солнце сжигало их нежные московские (при чем тут московские?) тела, и они мазались пахучими кремами, чтобы не обгореть, а он лежал, закрыв глаза, пузом кверху… И еще про какой-то кабинет, отделанный ореховым деревом, где стоял большой стол, а теперь только три маленькие клетушки, и он в проходной, и позади его спины вечно кто-то проходит, а он этого не любит, когда за спиной…

Спустя некоторое время Алексей оттащил его, большого и неуклюжего, в кровать и оставил в покое, прихлопнув дверь за собой.

* * *

Она даже не попыталась настоять: Артем с таким решительным видом отправился к машине, что Люля поняла – уговаривать бесполезно. Список продуктов у него был, он его сам составил со всей добросовестностью: сделал досмотр холодильнику, затем подвалу, где хранились кое-какие консервы, бутылки с водой, соками, алкоголем. После чего выспросил все ее пожелания, внес их в список и направился в гараж, всем своим видом давая понять, что пререканий он не потерпит.

После его отъезда Люля решила принять ванну. Скинув одежду и прихватив с собой махровый халат, она отправилась в ванную комнату.

Она довольно долго лежала в пенной душистой воде, наслаждаясь теплом и покоем горячей воды, потом мыла голову – дважды шампунь и бальзам для волос. Она вспоминала, как однажды Владька прокрался к ней… Она тогда сидела точно так же в ванной, розовая, горячая, и втирала скользкий бальзам в волосы, закрыв глаза. Вода в этот момент была выключена, и она хорошо слышала его шаги по лестнице: дому уже исполнилось шесть лет, и дерево за время жизни в нем приобрело свои голоса. Затем его шаги по короткому коридорчику второго этажа…

Он вошел в ванную, Люля так и сидела, не открывая глаз, елозя руками по волосам, только счастливая улыбка выдавала ее. Она ждала: что он сделает?

И вдруг руки ее взлетели, схваченные крепкими Владькиными ладонями, и она почувствовала его губы на своих скользких, бальзамных руках…

– Ты скоро? – шепнул он.

– Я люблю тебя, – ответила она…

Злые слезы проползли меж ее крепко сомкнутых век. Теперь ей жить только воспоминаниями… Как он мог ее оставить, Владька? Как он мог! Он не имел права!!!

Она закрутила кран. С бальзамом надо посидеть минуты три. Ополоснула лицо и открыла глаза.

И именно тогда она услышала шум шагов. Он доносился с лестницы.

Владька шел к ней!!! Он услышал ее зов, он вернулся!

«…Люля, Люля, очнись! Иначе ты скоро станешь готовым клиентом для психушки! Владька умер. С того света не возвращаются!» Она глубоко вдохнула, потом медленно выдохнула… Но сердце все еще припадочно дергалось.

– Артем? – громко спросила она, машинально глянув на смешные голубые часы в виде рыбы, висевшие в ванной. И вдруг ясно поняла, что Артем еще никак не мог вернуться: он уехал всего полчаса назад.

Ужас родился внутри ее тела, как смерч, высасывая все ее внутренности, скручивая их жгутом. Опустевшие легкие судорожно ловили воздух. Люля, усилием воли задержав панический вдох, прислушалась.

Шаги замерли. Люля тоже.

Они! Они пришли за ней!

Люля перешагнула через борт ванной. Не вытираясь – не до того! – накинула махровый халат и замотала голову полотенцем. Тихо, очень тихо приоткрыла дверь ванной. Где они?

Тишина… Люля высунулась – никого. Показалось?

Что-то ей подсказывало, что нет.

Она открыла дверь пошире.

До ее слуха донесся шаг, всего лишь один осторожный шаг по скрипучей лестнице. Сомнений не осталось: они здесь!!! Она не знала, кто такие они, и не была уверена, что это они, а не он. В машине, в белой «Волге», из которой их обстреляли, было двое… Но какая разница, сколько человек хотят ее убить?! С нее и одного хватит…

Она враз задрожавшими руками тихо притянула дверь обратно, задвинула защелку и мгновенно пересекла ванную: в ней была вторая дверь, ведущая прямо в спальню. Так недавно бывшую их с Владькой спальней…

Из нее был свой выход в коридор, и Люля тут же бесшумно бросилась к дверям, чтобы закрыть их на ключ. И услышала сдавленный шепот где-то уже недалеко:

– Давай, чего встал?

– Да тут лестница скрипит, чтоб ее…

– А тебе чего? Главное, быстро надо! И х.. с ней, пусть скрипит!

Скрип. Шаги. Две пары ног.

Люля тихо повернула ключ в двери спальни. Она надеялась, что бандиты первый раз в доме и не знают расположения комнат. На втором этаже было три: их с Владькой спальня и две гостевые. Одна из которых мыслилась как будущая детская, годика так через два… Другую занимал Артем.

Несомненно, ткнувшись в незапертые двери, бандиты займутся запертыми. Но это давало ей хоть крошечную фору.

При их спальне имелся балкон. А на балконе, приделанная к перилам, складная алюминиевая лестница: предусмотрительный Владька позаботился на случай пожара. Люля, с полотенцем на мокрой голове, в халате на голое, распаренное тело, в шлепанцах на босую ногу, метнулась к балкону, стянув на ходу одеяло с кровати и сунув в карман мобильный телефон и толстые шерстяные носки, валявшиеся на полу, она сняла их как раз перед купанием в ванной.

На балконной двери был крючок с обратной стороны: когда Владька выходил покурить, он притягивал дверь, чтобы дым не шел в спальню. Люля набросила его: он не спасет, его вырвут с мясом одним сильным движением. Но он не сразу выдаст направление, в котором исчезнет Люля: балконная дверь покажется закрытой.

Одеяло она тут же бросила вниз, на снег, и, подняв над перилами легкий алюминий лестницы, опустила ее с наружной стороны балкона.

Махровые шлепанцы… Они были мягкими и влажными от ее мокрых ног. Они прогибались под ее тяжестью, в них имелось только жалкое подобие подошвы, и ледяные перекладины вдавливались в ступни.

Снег обжег. Носки она не надела, боялась потерять драгоценные секунды. Куда теперь? Пока она спускалась, у нее была смутная мысль: бежать к соседям, звать на помощь… Но, ступив на снег, она отчетливо поняла: несмотря на фору, которая у нее есть, бандиты нагонят ее в два счета. Почти босая, в шлепанцах и халате на голое тело, она далеко не убежит, а ближайшие соседские дома необитаемы: зима…

Люля схватила одеяло со снега, отряхнула и укуталась в него. Подумала еще мгновение и, нырнув под балкон, стараясь идти вдоль самой стенки дома (чтобы ее следы на снегу не бросались в глаза!), завернула за угол.

Входная дверь была открыта: бандиты вошли через нее. Как, она не понимала: она хорошо помнила, что после отъезда Артема закрыла дверь на замок… Правда, только на один, хотя Артем велел на все… Но сейчас было не до размышлений. Люля тихо вошла в дом, прихватила в прихожей сапоги и пальто и свернула налево, к кухне. Рядом с ней находилась дверь в подвал. Люля прислушалась – судя по всему, дверь ее спальни уже вскрыли, сверху доносились шаги и раздраженные голоса. Она потянула дверь подвала на себя, скользнула вовнутрь, заперлась на ключи и на задвижку и пошла вниз по лестнице, боясь зажечь свет и нащупывая ступени в полутьме.

Мартовские сумерки скудно освещали подвал через маленькое высокое окошко. Люля сняла тапки, достала из кармана носки, натянула их на заледеневшие, мокрые ноги, надела меховые сапожки, на халат набросила пальто, а поверх пальто – одеяло и уселась возле теплой трубы отопления. Если они выбьют и эту дверь, то дальше ей бежать некуда.

Телефон!!! Она ведь прихватила мобильный с собой!!!

Она достала его из кармана халата, судорожно набрала номер Артема. Не ловит… Собака, не ловит! Она подошла к окну, снова набрала… И все-таки она услышала его «Алло». А он – нет, он ее не слышал! И кричать она не могла.

Люля еще попробовала 02 – с тем же успехом.

Она села обратно к теплой трубе, выключив бесполезный телефон, подтянула колени к подбородку и спросила себя, зачем она суетится. Она ведь знает, что ее убьют. Не сегодня – так завтра. Умирать страшно, да. Но разве жить не страшнее? Разве ее жизнь стоит того, чтобы за нее цепляться?

В подвал звуки едва доносились, но все же она определила, что бандиты, поняв, что она сбежала, решили не прятаться и теперь переговаривались во весь голос. И голоса их разносились уже недалеко от двери в подвал.

«Я, наверное, оставила шлепанцами мокрые следы в прихожей, – подумала она. – И они легко поняли, где я прячусь. Ну что ж…»

Она уперла подбородок в колени и закрыла глаза. Больше бежать некуда.

И незачем.

* * *

«Одним словом, много тут не надыбаешь, – заключил Кис, покидая Влада-старшего. – Итак, что у нас имеется в раскладе?»

Фирма засекреченная, работает по госзаказам (назовем это так) – что ж, бывает. Судя по всему, работают с компьютерными программами – ладно, тоже бывает. На сегодняшний день хорошие программы на вес золота, и потому зарплату платят «о-о-очень хорошую». Допустим.

До этого была другая контора. Логично предположить, что занимались ровно тем же: просто в другом месте. К Владику Филипченко коллеги относились хорошо, ценили его и теперь жалеют о потере ценного кадра. К тому же в этом заведении все сотрудники были супергиперпроверенные, и такими кадрами не бросаются.

Если они ничего не имели против Владика, то что они могут иметь против его вдовы? Дома остались секретные материалы? Но их можно легко выкрасть! Пробрались же они в квартиру, чтобы заминировать телефон… Вынесли бы нужные бумаги, и дело с концом. Нет, в этом направлении искать нечего.

Далее, у Влада Филипченко имелись разные акции разных фирм. Кис нашел людей, разбиравшихся в подобных делах. Те сказали однозначно: играл на бирже. Хотя некоторые акции он в игру не запускал, и они представляли собой пакет, тянувший на члена акционерного общества. В частности, в фирме «Росомаха».

Тогда, если Алексей на верном пути, надо думать, что в «Росомаху» Владик время от времени ходил на собрания. А Люле сказал, что тут-то он и работает. Вообще-то греха в этом нет: если его собственное место работы было столь секретным, то… Понятно, в общем. Короче, надо туда подъехать, в «Росомаху».

Он и подъехал, прямо с утра. Слава те, господи, никаких видеокамер, никаких странных неопознаваемых дверей: щедрым золотом по черному фону: «РОСОМАХА» и золотая виньетка в виде лисьего хвоста.

Молодой румяный директор, представившийся Сергеем, лучился самодовольством и гостеприимностью.

– Владик-то? Да, конечно, он был нашим акционером!

Пакет акций, участие в собраниях, в обсуждениях стратегии и тактики предприятия – тра-та-та… Директор говорил громко и радостно, словно выступал на собрании. Красота, да и только! Но только Киса никуда не продвигала эта красота.

– Пожалуйста, все, что вы о нем знаете! – говорил Кис румяному директору. – До малейшей подробности. Были у него враги? Кто-то мог зариться на его пакет акций? Что он вам рассказывал о своей жизни? Семейной, служебной, личной? Все, прошу вас, все, что только вспомните!

– Ой, – сказал директор по-простецки. – Ну вы меня просто завалили вопросами. Давайте по порядку: о личной жизни ничего не знаю. Теперь: его пакет акций. В нашей фирме не вижу никого, кто мог бы позариться. На акции же денежки нужны, а они не у всех есть. А у кого есть, тот и так купить мог!

– Вы можете мне назвать порядок суммы, на которую тянул пакет Филипченко?

Директор замолчал на полуслове, словно его внезапно хватил паралич. Кис подождал.

Директор из паралича выходить, похоже, не собирался, а его напряженный взгляд – даже слезы на глазах проступили! – начал вызывать у детектива что-то близкое к сочувствию.

– Большая сумма, стало быть, – усмехнулся Кис. – И даже так: ОЧЕНЬ большая сумма. Возможно, не только в акциях, их легко контролировать, но в налике… – Он снова усмехнулся, несколько издевательски, глядя, как директор судорожно сглатывает. – Меха стоят дорого, и если не весь товар декларировать… А про налоги и вовсе молчу…

Сергей, хоть уже и был румяным, стал откровенно красным. Алексей даже не на шутку испугался, что его апоплексический удар хватит.

– Вы недавно тут директорствуете? – осведомился он. – Так вот что я вам скажу, голубчик: можете мне поверить, я здесь не для того, чтобы копаться в ваших делах. Я частный детектив, частный, понимаете? Ничего общего с органами. И пришел я к вам не по заданию налоговой инспекции, а по делу моей клиентки, столь же частного лица, – Людмилы Филипченко. И мне чихать, платите ли вы налоги, как продаете товар и откуда у вас первоначальный капитал. Но если что-то где-то имеется в ваших делах, что опасно разглашать, то интерес к доле Влада Филипченко мог быть вызван желанием устранить из фирмы человека, который приобрел права совать свой нос куда не следует… Хотя с ним как раз могли столковаться, а вот наследница-жена испугала.

Директор, откашлявшись, медленно и опасливо заговорил:

– Иными словами… вы предполагаете, что ее хотят устранить, чтобы она не сунула свой нос, совсем чужой, еще не «прирученный» нос, в наши дела? – догадался он, немного просветлев лицом. – И вы мне поверите, если я скажу вам «нет»?

– А вы скажите ваше «нет» поподробнее. Тогда, может, и поверю, – усмехался Кис.

– Прекрасно. Первое. В этом кабинете, где мы с вами сидим, имеется прослушивающее устройство. Вот оно, – румяный директор указал на старинный прибор с чернильницей. – Мне надо было вас сразу погнать из фирмы поганой метлой, да я вот лажанулся, сдемократничал… А теперь вас гнать поздно: базар уже пошел… И теперь у меня задача, господин хороший, не в том, чтобы вы мне поверили, а чтобы вот эти мужики поверили. И все, что я вам скажу, будет крайне ответственно с моей стороны, не то мне башку оторвут… Правда, ребята? – И он щелкнул по серебряной крышечке. – Так вот. Первоначальный капитал… Откуда бы он ни взялся – ни ваших, ни всех прочих сил не хватит, чтобы докопаться до истоков.

– Так я и не собираюсь, – заверил Кис.

– Правильно делаете, – одобрил директор. – Тому уже двенадцать лет, как существует наша фирма. И люди, стоявшие у истоков ее создания, уже давно уважаемые члены общества…

Алексей понял: в данный момент не он ведет следствие, а невидимые «мужики» за серебряной чернильницей: это для них Сергей, молодой румяный директор, выкаблучивается. Люди из чернильницы должны составить свое мнение: опасен ли им незваный детектив. Следовало срочно убедить их в том, что не опасен. Что к тому же было чистой правдой.

Он остановил Сергея.

– Меня не интересует история вашей фирмы. Меня не интересует происхождение ваших капиталов. Меня интересует только одно: видите ли вы интерес со стороны некой персоны из вашей фирмы или ее высшего эшелона в устранении Людмилы Филипченко?

– Значит, так, – важно ответил Сергей. – Если бы дело было в унаследованных ею акциях, то для начала кто-нибудь от имени нашей фирмы попытался бы эти акции у нее выкупить. Убивать – это, знаете ли, очень хлопотно. Помимо морали, конечно, все знают, что это нехорошо. Кроме того, это еще и рискованно. И дорого: милиция там, прокуратура: всех надо подкупать… Дорого это, понимаете? Проще уладить мирным путем. Правда, мужики? – И он снова щелкнул по крышечке чернильницы.

Кис вдруг понял, что «мужики» действительно внимательно вслушиваются (или будут вслушиваться в записи) не только в слова детектива и не только о нем хотят составить мнение, – они столь же внимательно внимали словам Сергея. Если директор, явно новоиспеченный, что-то напортачил со вдовой Владика Филипченко, будут ему крутые разборки с головомойками… Так что Сергей имел интерес говорить правду. Или врать с ходу, да так убедительно, чтобы ему поверили в чернильнице. Что весьма проблематично: подобные таланты редки.

– А к его вдове никто не обращался с предложением выкупить акции, – продолжал директор, уже совсем оправившись от шока. – Выводы сами сделаете или помочь?

– Ну, уж вы меня совсем за дурака держите, что ли, – обиделся Кис для поддержания разговора. – Все понял. Значит, отсутствие попытки сторговаться со вдовой говорит об отсутствии интереса к пакету акций, который держал ее муж?

– Совершенно справедливо. Приятно иметь дело с умным человеком.

– Взаимно, – вымучил из себя улыбку Кис. – Не знаете, где работал Владик Филипченко?

– Как не знать? Тут же, в нашем здании! На третьем этаже. Фирма у них без названия была, так, а/я. Чего-то очень секретное, на государство. Да я никогда не интересовался – своих дел хватало. Но теперь они переехали!

– И давно?

– Да месяца полтора тому назад.

– Ваши акции есть у кого-нибудь из его коллег?

– Какое! Мы тогда были в кризисе… Владик только один отважился вложить деньги…

– Номер их бывшего офиса не подскажете?

Румяный директор подсказал, и Кис распрощался.

На третьем этаже помещение оказалось уже занято. Какие-то «Аксессуары и приклады». Кис понятия не имел, о чем речь. Плетя на ходу какую-то чушь, он проник в помещение и огляделся. Приемная, две двери из нее, налево и направо. Он бесцеремонно открыл ту, на которой было написано «Директор». И увидел стены, обшитые панелями из орехового дерева и огромный стол.

Изобразив полного дебила, он пробормотал, что ищет фирму «Жестяные чайники» и ошибся адресом. После чего с насмешками был выдворен вон.

…Стало быть, не так уж подводила память Влада-старшего. Сидел он когда-то за большим столом в комнате, отделанной деревом… И Владик Филипченко не обманул свою жену: именно тут он и работал, в безымянной конторе. А то, что у входа красовалась вывеска «Росомахи», так это не его вина.

Что, впрочем, ни на шаг не продвигало его в расследовании покушений на Людмилу Филипченко. Румяному директору он поверил сполна: если бы дело было в акциях, то они бы попытались для начала их перекупить. И только потом, не видя иного выхода, пошли бы на крайние меры. Безмолвные ребята в чернильнице подтверждали, что это правда.

Короче, пустышка. Надо искать другие концы.

* * *

Артем не услышал ни слова по телефону, но узнал знакомый номер по определителю. Сразу заныло старое ранение в боку – казалось, что весь живот перекашивает, стягивая к шраму. Уродливому шраму, некрасиво сросшемуся, – пулю вынимали в полевом госпитале…

Потирая бок, он быстро вызвал все мыслимые службы спасения по адресу Люли и, бросив тележку, уже наполовину полную, посреди супермаркета, помчался к стоянке. Заводя свой джип, он не думал ни о чем, только пытался высчитать, через сколько долгих минут он может оказаться на «Охраняемой зоне номер 2».

И понимал, что их слишком много, этих минут, чтобы спасти Люлю…

…Она не шелохнулась, слушая возню и скрежет за дверью. Пусть войдут, пусть стреляют. Хватит пытаться обмануть смерть. Ей пора к Владьке.