Текст книги "Синдром маркизы Помпадур"

Глава 6
Противостояние

Вмешательство мадам Помпадур в политику Франции сильно подорвало благополучие страны. Ее деятельность стала причиной начала Великой французской революции.

Тураева, покачав головой, задумчиво произнесла:

– Ошибаетесь. Это было убийство.

Она впилась в пациентку напряженным взглядом, но Светлана вновь ее поразила. Она не выдала той реакции, которую ожидала Тураева: ни удивления, ни ахов и охов, ни одного вопроса. Спокойная Светлана сидела с непроницаемым видом, смотрела в глаза психоаналитика и молчала. Она явно ждала продолжения.

Альбина не могла повернуть в другое русло беседу, не могла тоже просто сидеть и молчать, но и развивать тему убийства без просьбы пациентки она не могла. Это было бы непрофессионально, поскольку под подозрение попадают все, в том числе и сама пациентка. Таким образом, сеанс психоанализа превращается в примитивный допрос, что против всех правил.

Тураева отчетливо осознавала, что Светлана незримо ведет с ней войну и в каждом бою побеждает. Вот и этот бой проиграла Альбина. От Светланы повеяло победителем. Больше всего удивляло, каким образом опытный психоаналитик и психотерапевт ввязался в эту войну? Как удалось этой действительно необычной женщине втянуть Альбину в игру, в которой она оказалась Ребенком, а пациентка Родителем?

«Она подпольно меня поучает, она здесь руководит, а я, как школьница, подчиняюсь, – мысленно констатировала Тураева. – Она обманывает меня, водит за нос, но в одном эта дама не солгала: она действительно понятия не имеет, как ведут себя рядовые женщины. Ее реакции, мимика, жесты – не плод артистизма, они органичны. Светлана не вскрикнула, не ахнула, не забросала меня вопросами, как обычная женщина, при известии, что ее мужа убили. Она застыла и приготовилась слушать, при этом непонятно, что в ее голове. А уж я любую женщину вижу насквозь. И она не играет. Я уверена, что Светлана естественна и открыта во всем, даже в хитрости, даже в обмане. Интересно, в каком мире она сформировалась как личность? Впрочем, как бы там ни было, она натуральна, открыта, я же сижу на троне психоанализа, пытаюсь быть сверху, а с ней так нельзя. Поэтому и проигрываю: искренность всегда побеждает, обман – пораженец».

На какой-то момент Тураева растерялась. Не так уж и очевидно, кто здесь кому объявляет войну. Приходилось признать, что сам психоанализ в какой-то мере насилие. Психотерапевт – это психолог плюс психиатр. Мало того, что любой пациент автоматом попадает в мини-психушку, так в его душе беспардонно еще и копается незнакомый ему человек. Пациент открывает душу, пускает в самое сокровенное постороннего человека лишь на том основании, что тот получил два диплома и массу сертификатов. Но дипломы и сертификаты не дают информации о человеческих качествах специалиста. Это хирург может утром побить жену, а в обед уже спасать смертельно больного блестяще выполненной операцией. Психоанализ – это неизбежное общение личности с личностью. И как происходит это общение? Психоаналитик без всяких гарантий успеха высокомерно копается в душах людей, которые, вполне возможно, в обычной жизни и руки ему не подали бы. А вдруг он подлец, убийца и вор?

«Разве мало среди психотерапевтов манипуляторов и мошенников? – задалась вопросом Альбина. – Разве все мы честны? Пользуясь своими знаниями и властью, мы влюбляем в себя пациентов, «подсаживаем» их на себя, а потом без зазрения совести тянем с них немалые деньги. Не секрет, что многие психотерапевты превращаются в мошенников на доверии. Нет над нами контроля, в таком случае почему бы и не смошенничать? Почему бы не растрясти кошельки богатых людей? Почему бы не превратить их в «наркоманов», которые за дозу общения с манипулятором от науки готовы отдать и последние деньги? Да, я не такая, я честная, но разве это написано у меня на лбу? Умная и образованная Светлана наверняка в курсе, как умеют мошенничать психотерапевты, так кто здесь кому объявил войну? Почему я, маститый психоаналитик, удивляюсь, что свободолюбивая женщина сопротивляется допросу и кабале, в которую я ее загоняю?» – прозрела Тураева.

Однако длительную паузу прервала не она, а Светлана.

– Похоже, мое время вышло, – сказала она, поднимаясь с дивана. – Благодарю за сеанс молчания. Мне понравилось. Многое для себя поняла. Спасибо. До встречи.

С этими словами она стремительно покинула кабинет.

«Что она поняла?» – очнулась от размышлений Альбина и, нажав на кнопку интеркома, отдала распоряжение секретарше:

– Зиночка, за этот сеанс с пациента денег не брать.

Та ответила:

– Пациентка уже заплатила.

– Когда же она успела? – удивилась Тураева. – Она только что вышла!

Из динамика неожиданно вылетел голос Светланы:

– А я оплачиваю сеансы заранее. И этот сеанс я считаю особенно продуктивным. Всего вам доброго.

– И вам, – растерянно произнесла Альбина, подумав: «Нехорошо получилось. Я о ней в третьем лице, и она услышала. И опять победила!»

Дверь кабинета открылась, Светлана, не переступая порога, сказала:

– Похоже, вы мне открыли глаза. Похоже, не было самоубийства. Я даже уверена, Максима убили.

Тураева не успела и слова сказать, как Светлана исчезла: за дверью послышалось удаляющееся цоканье каблуков ее лабутенов.

«Зачем? Зачем она ходит ко мне? Какова истинная причина ее посещений?» – в который раз задалась вопросом Альбина.

Глава 7
Соблазн

Маркиза Помпадур всегда стремилась представать на портретах цветущей красавицей, которой никогда не была в силу слабого здоровья.

Открыв дверь, Сергей отшатнулся. На пороге стояли его водитель и горестная Светлана. Лица на девушке не было: бледная, круги под глазами. Вжав голову в плечи, она проскользнула в комнату подруги и свернулась на диване калачиком.

– Почему так быстро? И где вещи? – поинтересовался Сергей у водителя.

Тот, пожимая плечами, ответил:

– Ничего не знаю. Вернулась быстро, сказала «не будет вещей» и упала в обморок. Я положил ее на сиденье, она мгновенно пришла в себя, но всю дорогу молчала.

Сергей уныло покачал головой и вздохнул:

– Это к Ольге. Я здесь бессилен.

Вскоре Ольга вернулась из салона со свежим маникюром. Сергей рассказал жене все, что узнал, и кивнул на дверь ее комнаты:

– Она там, я побоялся зайти.

– Господи, что же случилось? – охнула Ольга и устремилась к подруге.

На цыпочках она вошла в комнату и присела на край дивана. Светлана вскочила, обвила шею Ольги руками и горько заплакала. Наплакавшись, она рассказала о происшествии. Ольга слушала, и глаза ее наполнялись ужасом. Такой развязки она не ожидала и чувствовала себя виноватой. Светлана была всеми любима, привыкла к заслуженному восхищению и воспитывалась как принцесса. Своим жизнелюбием и оптимизмом она заражала людей, к ней тянулись, с ней все хотели дружить. В нее влюблены были все мальчики в школе, она отлично училась, побеждала на всех соревнованиях и олимпиадах, в МГУ сама поступила, без поддержки влиятельного отца. Дружить с ней для любого ровесника была огромная честь. Про таких девушек, как она, принято говорить «золотые». Иными словами, Светлана жила на пьедестале и не сталкивалась с позором и унижением. И вот такую принцессу нагло вытолкали две хамки из родного дома на глазах у отца.

«Как ее утешать?» – содрогаясь от ужаса, подумала Ольга.

Однако, на ее удивление, Светлана быстро взяла себя в руки. Она не стала упиваться горем, даже и не подумала рассказывать о своем стыде и отчаянии, не сочла нужным ругать отца, а деловито спросила:

– Как дальше жить? А главное, где?

Увидев, что слез и страданий не предвидится, Ольга воспрянула духом.

– На первых порах поживешь у меня, – демонстрируя оптимизм, защебетала она, – потом решится вопрос с квартирой. Думаю, он быстро решится. Котенок, ни о чем не волнуйся, положись на меня. Ты не будешь ни в чем нуждаться. Я все устрою.

Светлана даже не поинтересовалась, как подруга собирается решать все вопросы. Их без отца не уладить, а отца она вычеркнула из жизни и решила с этого дня полагаться лишь на себя. Зная Ольгу, легко было догадаться, что она затеет переговоры с отцом, включит дипломатию, будет давить на жалость и вежливо угрожать, выбивая квартиру, машину и содержание дочери.

– Это унизительно, – сказала Светлана. – Позорно выпрашивать подачки у родного отца. Я взрослая девушка и сама решу все проблемы, – заключила она, давая подруге понять, что тема закрыта.

«Решит сама? Это меня и пугает», – подумала Ольга, но замолчала.

Решать проблемы Светлана пристроилась на диване в комнате подруги. Она вяло звонила знакомым, мысленно сожалея, что нет у нее родственников: дедушки и бабушки умерли, мама уехала за границу, обиделась и пропала. Связь с матерью была абсолютно потеряна, а как ее восстановить, Светлана не знала.

Неожиданно и своевременно позвонила Алиса: радостная и успешная.

– Прикатила из Рима, соскучилась, приезжай, с нетерпением жду! – оптимистично сообщила она.

Ольга не любила Алису, хотя лично знакома с ней не была. Алису и отец Светланы не любил, несмотря на то что девушки подружились на юбилее его лучшего друга. Алиса блистала в кругу элиты страны. Она легко и непринужденно общалась с чиновниками, банкирами, депутатами и богемными знаменитостями. Все знали Алису. И она знала всех. И вот с такой интересной Алисой, умной, озорной и роскошной, Светлане запрещали дружить. Запретный плод сладок, поэтому дружба их крепла, но стала тайной.

Разумеется, Светлана помчалась к подруге тайком от Ольги и сразу окунулась в буйство и радость жизни. Алиса металась по своей роскошной квартире, пытаясь одновременно рассказывать о приключениях, слушать новости Светы, варить кофе и разбирать чемоданы. Когда она услышала о «проделках отца», говоря языком Алисы, даже не помрачнела, а весело пообещала:

– Через год у тебя будет все! Квартира! «Мерседес»! И мир у твоих ног!

Светлана скромно отметила:

– Хотелось бы для начала квартиру, и поскорей. Год – это долго.

– Квартира будет уже через месяц, – хохотнула Светлана и, бросая подруге пакет, крикнула: – Лови! Твой подарок! Fendi из Рима! Из самого центра роскоши!

– Настоящая курточка Fendi, – восхитилась Светлана. – Зачем? Это же очень дорого!

– Ерунда, – отмахнулась Алиса, – мне почти даром досталась. Мимо вовремя пролетала и разжилась. Я вольная птица, летаю где захочу! Тебе нравится моя жизнь? – вдруг спросила она.

– Кому же такая жизнь не понравится.

– Хочешь так жить?

– Хочу.

Алиса кивнула, пристально осмотрела подругу и посоветовала:

– Тогда слушай меня. Будешь слушать?

– Буду.

– Тогда начинаем прямо сейчас, – сообщила Алиса, подсаживаясь к Светлане и обнимая ее. – Эх, подружка моя, – возликовала она. – Перебирайся от своей унылой Ольги ко мне! Эх, мы с тобой заживем, на зависть врагам! Переезжай прямо сегодня! Там же со скуки помрешь!

– Сейчас не могу, неудобно, – задумавшись, отказалась Светлана. – Перееду через несколько дней.

Алиса, бывшая балерина, вскочила, ловко покрутила фуэте и воскликнула:

– Дело есть на приличную сумму! Сама будешь в шоке. В рамках закона. Завтра приступаешь к работе!

– Отлично, – обрадовалась Светлана. – А что надо делать?

– Ничего особенного. Принарядиться и посидеть с одним крутым бизнесменом в клубе пару часов, типа ты его девушка. Не пугайся. Без отношений, поцелуев и секса. Просто сухой эскорт. Сможешь? – застыла Алиса, ожидая ответа.

Светлана опешила:

– Эскорт – это же неприлично. Нет, я не могу.

– Девочка моя, – заворковала Алиса, – это не тот эскорт, про который ты думаешь. Разве я, зная твою семью, предложила бы тебе что-то плохое? Просто мой друг, крутой бизнесмен, встречается в бизнес-клубе с партнерами-иностранцами. Он не женат, а иностранцы не доверяют тем, у кого нет семьи. У них холостяк считается ненадежным человеком. А сделка должна состояться крупная, на несколько миллионов долларов. Отец твой известный в стране человек. Вот и подумай, если мой друг представит тебя партнерам в качестве своей невесты, сообщит им, чья ты дочь, они без вопросов заключат сделку. А у тебя в кармане окажется четверть квартиры.

Светлана задумалась. Захотелось посоветоваться с Ольгой, но Алиса, словно подслушав мысли подруги, воскликнула:

– Только Ольге не вздумай еще рассказать! Она затянет песню о приличиях, а что здесь плохого? Представь, что ты и в самом деле влюбилась в мужчину и собираешься за него замуж. Возможно такое?

– Возможно.

– А разве не можете вы поругаться и разбежаться потом?

– Можем, – рассудила Светлана, подумав: «Похоже, ничего постыдного в ее предложении нет».

Алиса, учуяв победу, добавила аргументов:

– Всего пару часов побудешь невестой, а пользы – вагон и тележка. Он останется при своих миллионах, а ты на четверть квартиры отложишь. Еще трех таких же друзей тебе подберу, и через месяц купишь квартиру. Светик, ты не пропадешь. Такие знатные невесты, как ты, в огромной цене. Договорились?

– Договорились, – согласилась Светлана, решив, что такой карамболь честней и приличней, чем выпрашивать блага у родного отца.

Алиса, вздохнув с облегчением, подытожила:

– Значит, завтра заберу тебя вечером. Предварительно позвоню. Смотри принарядись, сделай прическу, чтобы все было комильфо.

Так и поступили. На следующий день Алиса позвонила и сообщила, что дожидается Светлану уже у подъезда. Светлана порадовалась, что Ольги нет дома, и тайком от Сергея выскользнула из квартиры. Приехали в ресторан. Там Алиса познакомила подругу с Дмитрием, пожилым плешивым мужчиной, который был очень вежлив и обходителен. По-деловому они сочинили легенду, наметили дату их свадьбы, Дмитрий надел на палец Светланы дорогое кольцо и с поклоном сказал:

– Это мой настоящий подарок. Дань уважения вашему отцу. Надеюсь, он о нашей хитрости не узнает?

– Все держим в тайне! – поспешила воскликнуть Алиса и призвала: – Смело отправляемся в клуб, по пути теряем меня!

В бизнес-клубе была строгая обстановка, полумрак: яркий свет лишь у стойки бара. Там же и музыка, тихая и печальная. Дмитрий познакомил Светлану с партнерами, она сверкнула перед ними колечком с бриллиантами, после чего затосковала. Переговоры длились довольно долго. Официанты подносили Светлане то кофе, то фрукты, потом вино и десерт. Беседа велась на английском, которым она в совершенстве владела, но, о чем шла речь, понять Светлане не представлялось возможным.

Совсем заскучав, она шепнула Дмитрию:

– А можно здесь танцевать?

Он ответил:

– Можно, у бара, – и вернулся к беседе.

Светлана отправилась к бару, попросила поставить любимый свой «Назарет», подняла руки вверх и, стоя на месте, начала танцевать. В грациозных движениях она выплескивала наружу эмоции, накопившиеся в душе. Это был даже не танец, это был рассказ, повесть, поэма о потере любимых людей, о предательстве, обмане, обиде, об отчаянии и безысходности. Это была ее жизнь, поведанная движениями юного стройного тела. Светлана закрыла глаза и так погрузилась в свои переживания, что не заметила завороженного зрителя: за ней наблюдал элегантный мужчина. Ее танец так его восхитил, что он подошел к Светлане и смело признался:

– Вы очень красиво двигаетесь.

Она открыла глаза и удивленно воскликнула:

– Максим? Надо же, снова встретились.

– Вы запомнили мое имя, – обрадовался он.

Ответить она не успела. В клуб стремительно ворвалась Ольга. Она залепила Максиму пощечину, возмущенно выкрикнула «мерзавец!» и, схватив Светлану за руку, утащила ее из клуба.

«Что это было?» – подумал ошеломленный Максим, больше огорченный разлукой с девушкой, чем пощечиной.

Не успел он прийти в себя, как в клуб влетела Алиса. Увидев Максима, она деловито спросила:

– Что делаешь?

Он ответил:

– Жду встречи с партнером.

– Удачи, – равнодушно пожелала Алиса и устремилась к столику, за которым до этого сидела Светлана.

После переговоров с пожилым плешивым мужчиной, недовольная, она удалилась. Максим начал прозревать, что происходит. Он поймал за руку пролетающую мимо Алису и спросил:

– Кто эта девушка, которая с Дмитрием Александровичем была?

– Моя подруга, Светлана.

– А кто она?

– Дочь известного нефтяного магната Федорова.

– Ах ты дрянь! – возмутился Максим. – Сводница! Совесть совсем потеряла? Немедленно дай мне номер ее телефона.

Алиса задумалась и спросила:

– А если не дам?

Максим с угрозой воскликнул:

– А ты попробуй!

Алиса покорно протянула ему свой телефон и подсказала:

– «Светик. Ф» ищи, – и миролюбиво пропела: – Максик, пользуешься тем, что не хочу ругаться с тобой.

Глава 8
Чудовище

Любовные утехи короля с молоденькими, но обязательно глупенькими девушками, маркиза устраивала сама. Они были нужны на ночь, не больше, а удовлетворенный король возвращался вновь к мадам Помпадур.

Какое-то время Генриху удавалось обходить острые углы в общении с Алисой и играть роль отца. Он даже согласился заходить в детскую. Целовать девочку сам он не решался, но довольно сносно скрывал отвращение, принимая ее поцелуи. Сесиль была довольна мужем и, как прежде, нежна. Гром разразился среди ясного неба.

В субботу вечером на улице шел дождь. В доме стало прохладно. Разожгли камин. Генрих сидел в кресле-качалке и читал газету. У огонька его разморило: он задремал. Проснулся Генрих от мокрого и, как ему показалось, липкого на своих щеках. Открыв глаза, он с ужасом обнаружил, что Алиса залезла к нему на колени. Она ела большую конфету и целовала его мокрыми и липкими губами. От неожиданности Генрих вскрикнул и с отвращением сбросил с себя ребенка, словно гусеницу или паука.

Увидев это, Сесиль пришла в ярость. Алиса явно ударилась, но не плакала, а лишь испуганно переводила глаза с матери на отца. Горничные подхватили девочку и унесли, понимая, что назревает скандал. И скандал разразился.

– Генри, я считала тебя добрым, справедливым и благородным человеком, – краснея от гнева, четко нанизывала слова Сесиль, – но боюсь, что ты в один миг развеешь мою веру в тебя. Зачем ты согласился взять Алису, если испытываешь к ней не просто отвращение, а брезгливость?

Генри не стал защищаться, а сразу пошел в атаку.

– Затем, что ты слишком хотела этого, – резко ответил он. – Я решил не мешать тебе в твоих глупостях, но это вовсе не значит, что я должен принимать участие в фарсе. Ах, прекрасная благородная дама мечется по приютам, собирает уродов и окружает их всяческой заботой. Со стороны это выглядит эффектно, согласен. Но не за мой же счет!

– Генри! Замолчи сейчас же! – едва не плача закричала Сесиль. – Как тебе не стыдно, Алиса человек, понимаешь?! Человек!

– Я тоже человек, – напомнил Генрих и возмущенно продолжил: – не возьму в толк, почему мои мечты о ребенке, о доброй дружной семье должны разбиваться об эту неведому зверушку. Ради любви к тебе я согласен терпеть это в доме, но не заставляй меня притворяться и сюсюкать. Все, а теперь, с твоего позволения, я пойду спать. Уже поздно и самое время.

– Нет, ты не будешь спать, – взбунтовалась Сесиль. – Я не дам тебе спать, пока мы не поговорим серьезно, без этих дурацких эмоций.

Доферти попытался уйти от разговора.

– Ну уж нет! – возмутился он. – Мало того, что из-за этой девчонки ты шпыняла меня весь день, так ты еще и ночь собираешься превратить в сущий ад. Никаких разговоров! И вообще, я отправляюсь спать в кабинет!

– Генри, остынь! – успела крикнуть вслед мужу Сесиль, но звук хлопнувшей двери кабинета, раздавшийся словно выстрел, заглушил ее голос.

Она уронила лицо в ладони и разрыдалась. Это была их первая ссора.

* * *

Утром Генрих завтракал в одиночестве, впервые с тех пор как они поженились с Сесиль.

– Миссис Доферти гуляет с Алисой в саду, – доложила Августа, исполняющая роль экономки, секретаря по домашним делам и друга Генриха одновременно.

Доферти уже жалел, что вспылил накануне, и собирался помириться с женой, но от такого сообщения пришел в ярость.

«Я не спал всю ночь, переживал, казнил себя, а она спокойно отправилась на прогулку с этой девчонкой, – гневно ковыряя вилкой в тарелке, подумал он. – Ну нет, это уж слишком! Раз так, сегодня же не будет этой Алисы в моем доме».

С такой мыслью Доферти, несмотря на воскресный день, отправился на работу. Вечером, вернувшись домой, он узнал, что его планы сбылись: жена, прихватив урода, покинула Нью-Йорк. На письменном столе в своем кабинете он нашел письмо.

«Милый Генри, – писала Сесиль, – ты читаешь эти строки, а мы с Алисой уже в Калифорнии. Я мечтала, что мы отправимся на виллу втроем, но теперь понимаю – это невозможно. Девочка не должна стать свидетелем наших ссор. Тем более она не должна почувствовать твою ненависть к ней. Я очень люблю тебя, люблю!!! Уже страшно скучаю. Умоляю, поскорей разберись в себе. Знаю, ты мудрый и справедливый, а потому очень скоро приедешь сюда, чтобы поцеловать меня и Алису.

Навек твоя Сесиль».

Сердце Генриха мгновенно оттаяло. Ругая себя последними словами, он бросился звонить в Сайсн, где неподалеку от Ошенсайда на берегу Тихого океана в живописном местечке расположилась его роскошная, утопающая в зелени вилла. Трубку подняла сама Сесиль и очень обрадовалась.

– Генри, милый, оказывается, я совсем не умею с тобой ругаться, – огорченно призналась она.

Доферти иронично ее успокоил:

– Зря волнуешься, дорогая, для первого раза у тебя получилось отлично. Ты очень талантливая.

– Ты шутишь, значит, не сердишься, – возликовала Сесиль и рассмеялась.

Звонкий чарующий смех жены окончательно растопил сердце Доферти.

– Милая, оказывается, я совсем не умею на тебя сердиться, – абсолютно искренне признался он.

– Зря волнуешься, дорогой, для первого раза у тебя получилось отлично. Ты очень талантливый.

– И это все, что ты можешь сказать?

– Ах, Генри, сам знаешь, что не все. Приезжай сейчас же, иначе я сойду с ума. Мы тебя любим, так полюби же и ты нас. Алиса утомила меня вопросами: «Где папа? Где папа?» Любимый, приезжай к нам скорей.

При упоминании об Алисе Доферти огорченно поморщился, но постарался не обнаруживать своих ощущений.

– Любимая, к сожалению, поскорей я не смогу, – нежно произнес он.

– Почему?

– Дела. Но на следующей неделе обязательно выберусь к вам. Как Алисе понравилась вилла?

– Девочка сразу же заявила, что она в раю. Представляешь, она постоянно держит меня за руку. И знаешь почему?

– Почему?

Сесиль вновь рассмеялась.

– Боится заблудиться. Ей кажется, что здесь комнат больше, чем в монастыре. Дать ей трубку?

Генрих поспешил отказаться:

– Нет, нет, дорогая, мне пока стыдно разговаривать с ней. Лучше поцелуй за меня малышку. Думаю, этого будет достаточно.

– Хорошо, – согласилась Сесиль и, добавив: – Мы ждем тебя, – повесила трубку.

Доферти с досадой констатировал, что голос жены вновь стал холодным и чужим, совсем как во время их ссоры.

«Уродство Алисы пока лишь отталкивает меня, но если так и дальше пойдет, я возненавижу эту девчонку», – с грустью подумал Доферти.

* * *

Алиса не подозревала о своем уродстве. Интуитивно она чувствовала, что отличается от других детей не в лучшую сторону, но осознать, чем именно, еще не могла.

Что такое семья, она знала из рассказов старших подруг, которых брали к себе на выходные дни богатые дяденьки и тетеньки. Подруг этих называли доченьками, а сами они называли дяденек и тетенек папочками и мамочками. Многих девочек потом оставляли в огромных красивых домах, кормили конфетами, задаривали игрушками, и Алиса страшно завидовала им. Поэтому при каждых новых смотринах она разыгрывала душещипательные сцены с криками «мамочка, наконец-то я тебя дождалась», но тщетно. Она понять не могла, почему взрослые осыпают других детей ласками, в то время как от нее смущенно отводят глаза. Она многократно спрашивала об этом и сестру Марию, и сестру Терезу, но те убеждали ее, что это вовсе не так, что она, Алиса, все придумывает. Бедняжка делала вид, что соглашается, и страдала, страдала, страдала…

Ночами, лежа в приютской кроватке, она уносилась мечтами в эти загадочные прекрасные дома к добрым папам и мамам, на самом деле не слишком-то надеясь, что мечтам ее суждено сбыться.

Красота юной Сесиль ослепила Алису. Она даже заробела, задумавшись, можно ли прыгать на шею к такой прекрасной тетеньке. Все предыдущие «мамы» (а гостей приюта дети между собой по-другому не называли) не были так молоды, так красивы и так нарядны. И все же Алиса набралась храбрости, прыгнула и… О чудо!

Никогда раньше девочка не знала, что радость может доставлять страдания. Всякий раз при взгляде на Сесиль как-то странно щемило в ее маленьком одиноком сердце и хотелось плакать. Почему, Алиса не понимала, но так ей было хорошо, хорошо до слез. Гордость переполняла Алису. Гордость за то, что ее мама самая красивая на свете, что она умеет так красиво звенеть голосом, когда смеется, так красиво ходит и бегает, так красиво одевается и живет в таких красивых домах.

К тому, что Сесиль ее мама, Алиса привыкла мгновенно. Девочке даже казалось, что именно эту женщину она видела в своих снах и мечтах. А вот к Генриху малышка отнеслась настороженно. Слово «папа» с ее уст шло с огромным трудом, а мысленно она его называла не иначе как дядя. Сразу почувствовав, что со стороны Генриха исходит опасность, Алиса на всякий случай решила демонстрировать ему всяческую любовь. Поэтому когда Сесиль закричала: «Доченька, наш папа приехал!» – Алиса сорвалась с места и устремилась навстречу строгому дяде. Сорвалась слишком поспешно, больно ударившись при этом об угол стола и разбив в кровь губу. В иное время она вряд ли сумела бы сдержать плач, но, интуитивно чувствуя ответственность момента, малышка украдкой слизала кровь и героически заставила себя улыбнуться.

Сесиль уже повисла на шее мужа, и заметить того, что случилось с ребенком, она не могла.

– Ну, где же ты, малышка, беги же сюда, – звала она Алису, покрывая лицо мужа отрывистыми поцелуями.

– Крошка, беги скорей к нам, – присоединился к жене и Генрих.

Он не видел Сесиль две недели, мучительно соскучился, был доволен ее восторженным приемом, а потому пришел в благодушное настроение, располагающее доставлять жене всевозможные удовольствия. Теперь Генрих готов был ради жены на любые подвиги. Он решился не только скрывать неприязнь к ребенку, но даже обласкать Алису, насколько получится.

– Малышка, – вновь позвал он, заметив, что девочка остановилась в нерешительности. – Иди, я тебя обниму и поцелую.

У Алисы уже был свой жизненный опыт. Суровое монастырское воспитание научило ее скрывать ссадины и ушибы, за которые монахини строго наказывали детей. Поэтому она предприняла меры, чтобы никто не заметил ее разбитой губы. Алиса наклонила голову вниз, подскочила к Генриху и спрятала лицо, обхватив его за ногу и прижавшись щекой к белым франтоватым брюкам.

Несмотря на возраст, Доферти был щеголем и ревностно следил за чистотой и изяществом своей одежды. Готовясь к встрече с женой, он уделил особенное внимание своему костюму, а потому не пришел в восторг от поступка Алисы.

«У девчонки наверняка грязные руки», – с недовольством подумал он, перебарывая желание оттолкнуть ребенка.

Сесиль еще раз чмокнула мужа в щеку, разомкнула объятия и, присев на корточки, спросила:

– Алиса, ты почему набычилась?

Девочка еще сильнее обхватила ногу Генриха, старательно пряча лицо.

– Смотри, как она льнет к тебе, – рассмеялась Сесиль, подхватывая Алису на руки. – Я же говорила, что она тоже соскучилась.

– И я соскучился по нашей крошке, – солгал Доферти, пряча глаза.

Он очень боялся взглянуть на Алису – так неприятно ему было видеть ее уродство.

– Нам лучше пойти в дом, – сказал он, наклоняясь и делая вид, что отряхивает костюм.

В этот миг его внимание привлекли красные пятна, нарушившие белизну брюк. Доферти оторопело посмотрел на брюки, на жену и вновь на брюки.

– Что это? – спросил он, указывая на пятна.

Алиса поняла, что натворила, испугалась и горько заплакала.

– Откуда взялись слезки, милая? – разволновалась Сесиль.

Она взглянула на девочку и заметила наконец разбитую губу и капли крови на ней.

– О боже, крошка, где же ты так? – испуганно вскрикнула она и повернулась к мужу. – Генри, ты видишь?

Доферти от досады забыл о планах сдерживаться в общении с девочкой.

– Вижу. Она испачкала белые брюки, – возмутился он. – Что за манера тереться об одежду? Слышишь, Алиса, больше никогда так не делай.

– Ты чудовище, Генри, – ужаснулась Сесиль и, прижав ребенка к себе, побежала в дом.

Слезы градом катились по ее атласным щекам. Алиса почувствовала, что явилась виновницей чего-то из ряда вон, а потому перестала плакать и виновато притихла.

Доферти грустно смотрел вслед жене. Он понял, что опять сделал все не так, как планировал, но вины за собой не ощущал. Его родители воспитывали своих детей в строгости, так почему нельзя указать девчонке на ее провинность? При этом на Сесиль сердиться у Генриха не было сил, а потому все свое недовольство он обратил на Алису.

«Пока не появился в нашей жизни урод, я всем был хорош для жены. Она восхищалась каждым моим словом и никогда не называла чудовищем, – подумал он и, вздохнув, решил: – Пусть меня Бог простит, но я избавлюсь от урода Алисы».