Текст книги "Образование в России: основные проблемы и возможные решения"

Татьяна Львовна Клячко
Образование в России: основные проблемы и возможные решения

Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации

Роль образования в современном мире

Система образования входит в число важнейших подсистем общества, обеспечивающих сохранение и накопление человеческого капитала. В силу того что человеческий капитал оказывает все большее воздействие на конкурентоспособность страны, роль образования в современном обществе неуклонно возрастает (равно как и проблемы, связанные с его развитием). Можно говорить о том, что уже в ближайшее время конкурентоспособность стран на мировой арене будет в первую очередь определяться конкурентоспособностью их систем образования.

В 2011 г.[1]1
  Последний год расчета данного индекса; для 2012 г. еще не рассчитывался. См.: Доклад о человеческом развитии. ПРООН, 2012.


[Закрыть] Россия по индексу человеческого развития (ИЧР), рассчитываемому UNDP, заняла 66-е место среди 187 стран, войдя в группу стран с высоким уровнем человеческого потенциала. При этом по совокупному индексу образования

она оказалась на 41-м месте, по здравоохранению – на 122-м. Другими словами, в мировой «табели о рангах» положение России по образованию находится на достаточно высоком месте (выше странового), сохраняя серьезный потенциал роста.

Основные проблемы российского образования

Если рассматривать проблемы российской системы образования с точки зрения сохранения и накопления человеческого капитала, то наиболее проблемными являются дошкольное образование и высшее образование.

Состояние российской системы образования

А. Дошкольное образование. Основная проблема в дошкольном образовании состоит в том, что оно не обеспечивает выравнивания стартовых возможностей детей перед входом в систему общего (обязательного школьного) образования, не элиминирует различия в культурном и социальном капитале семей, что очень важно с точки зрения дальнейшей успешности нового поколения.

Это обусловлено недостаточным вниманием общества к данному сегменту сферы образования. Общество остро реагирует на нехватку мест в детских садах, а не на тот конечный результат, который это образование должно обеспечивать (табл. 1).

Дошкольный уровень образования до сих пор рассматривается, прежде всего, как система социального призрения (дети под присмотром и накормлены), а не как система, определяющая эффективность дальнейших образовательных траекторий[2]2
  Средний класс серьезно относится к выбору детского сада для своих детей, понимая, что это начало не только образовательной, но – во многом – и карьерной траектории. Вместе с тем выбор и у него, особенно в средних и малых городах, невелик.


[Закрыть]. Между тем многочисленные зарубежные и отечественные исследования показывают, что вложения в дошкольное образование и раннее развитие детей (от 0 до 3 лет) наиболее эффективны с точки зрения будущей позитивной социализации детей[3]3
  См., напр.: Психология детей дошкольного возраста/под ред. А. В. Запорожца, Д. Б. Эльконина. М., 1964; Эльконин Б.Д. Педагогика развития: условия целеполагания и результативности//Педагогика развития: становление компетентности и результаты образования. Красноярск, 2004.


[Закрыть].

Таблица 1. Дошкольные образовательные учреждения

*На начало 2011 г. 2145 тыс. детей нуждались в устройстве в дошкольные образовательные учреждения; на начало 2012 г. эта потребность практически не изменилась.

Источник: Росстат, данные на 21 марта 2012 г. http://www.gks.ru/free_doc/new_site/population/obraz/d-obrl.htm

Рис. 1. Индикаторы «всеобщности» образования

Примечание. Россия по подушевому ВВП принадлежит к группе 2. Источник: Российское образование в контексте международных индикаторов. Аналитический доклад. М.: Сентябрь, 2009.

Охват детей ДОУ составляет в настоящее время 71,5 %, он резко вырос за последние годы. Вместе с тем не охвачены ДОУ более 25 % детей 5–6 лет из малообеспеченных семей, что закладывает основу для их отставания от сверстников в школьном образовании. Программа 2004 года по развитию предшколы, которая должна была решить указанный вопрос, так и не была выполнена.

В развитых странах дети 4–5 лет уже полностью охвачены предшкольным или школьным образованием. Этот переход произошел более 30 лет назад. Именно задача преумножения человеческого капитала заставляет ведущие страны идти на указанные меры (рис. 1).

К сожалению, даже стопроцентный охват детей дошкольным образованием проблему сохранения потенциала человеческого развитии не решает, так как дети ходят в детские сады или предшколу, как правило, по месту жительства, поэтому дети из семей с низким культурным и (или) социальным капиталом попадают в среду таких же детей, а дети с высокими показателями – в свою. В связи с этим при некотором смягчении значительное неравенство стартовых возможностей на пороге школы, тем не менее, сохраняется. В России в настоящее время больше внимания уделяется первой проблеме-достижению 100 % охвата, а вторая еще даже не находится в поле зрения общественного внимания[4]4
  Про школы в неблагоприятной ситуации уже стали говорить, а про дошкольные образовательные учреждения в этом контексте речь пока не идет.


[Закрыть].

Финансирование дошкольного образования последние годы характеризуется показателями, указанными в табл. 2.

Таблица 2. Бюджетные расходы на дошкольное образование детей в 2004–2011 годах

Источник: Рассчитано по данным Федерального казначейства и Росстата.

Доля бюджетных расходов на дошкольное образование в ВВП выросла за рассматриваемый период практически на треть. Правда, основной рост данного показателя приходится на 2009 г., когда ВВП России значительно снизился, но в 2010 и 2011 гг. бюджетные расходы на дошкольные образовательные учреждения продолжали расти, что позволило стабилизировать их долю в ВВП на уровне выше 0,7 %. При этом заработная плата работников ДОУ оставалась самой низкой в системе образования (табл. 3).

Таблица 3. Среднемесячная начисленная заработная плата работников дошкольного образования в федеральных округах в 2010 году (руб.)

Источник: Рассчитано по данным Росстата.

Данная ситуация является крайне неблагоприятной, поскольку воспитатели, которые во многом являются аутсайдерами (в экономическом плане)[5]5
  Некоторое выравнивание их доходов относительно средней заработной платы в регионе за счет неформальных платежей и подарков родителей не может считаться нормальной практикой, хотя и позволяет удерживать воспитателей, особенно предпенсионного и пенсионного возрастов, в детских садах.


[Закрыть], закладывают основы развития будущих поколений, что ведет в конечном итоге либо к снижению, определенной растрате человеческого капитала нации, либо требует создания мощных компенсирующих механизмов указанных потерь на последующих этапах формального и неформального образования. А поскольку на следующих уровнях российской системы образования в настоящее время нарастают «свои» неблагоприятные тенденции, то неблагополучие на уровне дошкольного образования и воспитания не только не компенсируется, но нередко усугубляется.

Рис. 2. Число общеобразовательных школ (тыс.) и численность учащихся в них (тыс. чел.)

Источник: Российский статистический ежегодник – 2011. Образование: http://www.gks.ru/bgd/regl/bll_13/Iss. exe/Stg/d2/07-10.htm, http://www.gks.ru/bgd/regl/bll_13/Iss. exe/Stg/d2/07-ll.htm

Б. Общее образование. По Конституции Российской Федерации (ст. 43)[6]6
  Точнее, общедоступным и бесплатным, по Конституции РФ, является основное общее образование, т. е. 1–9 классы. Но закон «О всеобщем среднем образовании» сделал все школьное образование общедоступным и бесплатным.


[Закрыть] общее (школьное) образование является обязательным, общедоступным и бесплатным (для потребителя).

Начиная с 2000/2001 учебного года, в России идет крупномасштабная реструктуризация школьной сети. Вместе с тем на рис. 2 хорошо видно, что если взять 40-летний временной период (1970/1971-2010/2011 учебные годы), то на всем его протяжении число городских школ в Российской Федерации остается практически стабильным, а число сельских школ за рассматриваемый период сократилось почти в 2,6 раза. При этом численность учащихся в городских школах на протяжении 40 лет как росла, так и сокращалась, а численность учащихся в сельских школах резко снизилась в 1970–1980 гг., затем 20 лет была практически стабильной и вновь стала падать после 2000 г.

Считается, что доступность школьного образования повсеместно обеспечивается. На деле это не так. Во-первых, по данным Минобрнауки России в настоящее время 6000 здоровых детей школьного возраста не посещают школу, по данным экспертов, эта цифра значительно выше[7]7
  См.: Образование в Российской Федерации 2012: стат. сб. М.: НИУ ВШЭ, 2012; Арефьев Л.Я.Беспризорные дети России: http:// rospil.ru/pdf2/006. AREFIEV. pdf; Государственный доклад «О положении детей в Российской Федерации». М., 2001 и др.


[Закрыть]. Во-вторых, не обеспечивается равенство доступа к качественному образованию (уже только наличие до сих пор вторых и даже третьих смен, несмотря на резкое сжатие школьного контингента, показывает различия в условиях получения образования и, в принципе, в его качестве). В-третьих, существуют достаточно серьезные различия по финансированию общего образования по регионам Российской Федерации и муниципалитетам. Официально с учетом бюджетной обеспеченности субъектов Российской Федерации указанные различия составляют 2,7 раза, но фактически могут различаться значительно сильнее, в том числе в пределах одного региона.

Введение в значительной части субъектов Российской Федерации нормативного подушевого финансирования (НПФ) этой проблемы не решило, поскольку есть большие различия между муниципалитетами по присутствию в них городских и сельских школ, а также по социально-экономическому положению регионов и муниципалитетов. По нормативу бюджетные средства выделяются муниципалитетам (по числу проживающих в них школьников), но муниципалитет стремится перераспределить полученные деньги с учетом всего многообразия факторов (социальной ситуации, в том числе уровня безработицы, необходимости поддерживать сильные школы, чтобы «прилично» выглядеть в соревнованиях муниципалитетов, поддержки собственно элитных школ и т. п.).

Как показывает международный опыт, в частности опыт Великобритании, введение нормативного подушевого финансирования (образовательных ваучеров) приводит к тому, что состоятельные семьи уезжают из мест со средними по качеству школами туда, где школы лучше, в результате происходит резкая дифференциация территорий по доступу к хорошему (качественному) образованию.

В результате в системе возникают «образовательные гетто» – школы с высокой концентрацией детей из малообеспеченных и низко (инако) культурных семей, при этом качество получаемого ими образования становится тормозом как для развития самих детей (надо приложить немалые усилия для того, чтобы вырваться из «гетто»), так и для целых регионов.

В России, как отмечается в Стратегии 2020, также «усиливается разрыв между школами по уровню качества образования, а значит, растет неравенство в доступе к качественному образованию. По результатам исследований все более четко выделяется сегмент школ (от 4–5 до 25 % в зависимости от региона), где концентрируются учащиеся из групп риска: выходцы из неблагополучных семей и семей с низким достатком; показывающие крайне низкие образовательные результаты; слабо владеющие русским языком. Происходит маргинализация таких школ и их учеников»[8]8
  См.: Итоговый доклад о результатах экспертной работы по актуальным проблемам социально-экономической стратегии России на период до 2020 года «Стратегия-2020: Новая модель роста – новая социальная политика». Глава И. Новая школа: http://2020strategy. ru/documents/32 710 234.html


[Закрыть].

Опыт как Великобритании, так и других стран, включая Россию, показывает, что применение экономических методов в системе образования может оказывать весьма сильное воздействие на ее развитие, и не всегда положительное.

Управленчески простой и прозрачный принцип распределения бюджетных средств («деньги следуют за учеником») оказывается не в состоянии «справиться» с многообразием социально-культурных и экономических ситуаций, в которых он применяется. Метод нормативного подушевого финансирования, как представляется, целесообразно использовать как один из важнейших индикаторов в системе управления образованием, показывающих, что в одной школе образуется избыток финансирования (по отношению к нормативной потребности), а в другой – его нехватка для каждодневного функционирования, что ведет к резкому ухудшению условий получения образования. В обоих случаях должны приниматься управленческие решения, поскольку рост числа учащихся в одной из школ может оказаться столь же непродуктивным для ее развития, как и сокращение этого числа в другой: и в первой и во второй школах по-разному, но будет страдать качество образования.

При увеличении численности учащихся должны расти учительские коллективы, что таит в себе значительные риски, в силу того что творческие (профессиональные) коллективы (к ним можно отнести и учительские) не тиражируются (или плохо тиражируются). Вместе с тем наличие относительно больших объемов финансовых средств будет маскировать (скрывать) нарастание негативных явлений, снижение эффективности использования ресурсов. Более того, во многих регионах введение НПФ спровоцировало кампании по укрупнению школ, в частности в Москве. Между тем соединение сильной и слабой школ далеко не всегда приводит к ожидаемому улучшению ситуации и повышению качества образования: как ни парадоксально, но слабые школы обладают значительно более сильной корпоративной культурой[9]9
  См.: Ушаков К.М. Управление школой: кризис в период реформ. М: Сентябрь, 2011.


[Закрыть], поэтому интеграция указанных образовательных учреждений может привести к снижению показателей деятельности при общем увеличении бюджетного финансирования.

Следует отметить, что знаменитый ФЗ-83 «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием правового положения государственных (муниципальных) учреждений», борьба с которым шла и идет исключительно с позиций роста платности образовательных услуг (хотя он к этому имеет косвенное отношение), серьезно противоречит сложившейся практике нормативного подушевого финансирования. И это несмотря на то, что указанный закон делает обязательным переход на финансовое обеспечение деятельности бюджетных и автономных учреждений на основе нормативных затрат в расчете на одного потребителя государственной услуги.

Дело в том, что ФЗ-85 предполагает, что «деньги следуют за государственным заданием», а не за учащимся, как это предполагают принципы нормативного подушевого финансирования, когда бюджетные средства в образовательное учреждение «приносит» тот, кто хочет в нем учиться. Правда, в настоящее время произошла фактическая подстройка норм закона под практику: под государственным заданием школе решено понимать численность учащихся, записавшихся в ее первый класс и уже в ней обучающихся (точнее, государственное задание школе будет устанавливаться по численности учащихся прошлого года с небольшой корректировкой, а затем уточняться по факту произошедших изменений).

В этих условиях, скорее всего, произойдет постепенный переход к установлению государственного задания школе ее учредителем (органом, исполняющим его функции) со ссылкой на выявленные тенденции поведения населения (семей, имеющих детей соответствующего возраста). При этом возможна реализация мер, существенно ограничивающих выбор родителями школы, как это сделано в Москве, где введена электронная запись детей в школы, но выбрать можно только из двух ближайших к месту жительства ребенка (и только тогда, когда все желающие, проживающие вблизи хорошей школы, запишут в нее своих детей, смогут в порядке «живой очереди» записывать в нее и тех детей, которые проживают в других местах)[10]10
  Переход к описанной процедуре записи в первый класс школы был введен после того, как родители московских первоклассников несколько ночей в 2010 г. жгли костры, чтобы записать своих детей в хорошие государственные (бесплатные) школы.


[Закрыть].

Формально проблема решена, фактически идет закрепление школьного контингента по месту жительства. Дети окраин будут учиться с детьми окраин, а дети центра с детьми центра – по сути, начинается (или активно закрепляется) сегрегация школ и детей. Выравнивания на уровне школы возможностей детей по дальнейшему обучению не происходит. Образование все больше перестает играть роль активного «перемешивателя» детей из разных социальных слоев, создающего ресурсы социальной мобильности для учащихся из малообеспеченных семей.

Это проблема далеко не только России, но от этого она не становится менее острой. Образование перестает быть механизмом преодоления социальных барьеров, а становится одним из них. При этом вопрос о том, сколько человеческого капитала недополучает общество, даже не возникает, ведь формально дети получают бесплатное и общедоступное образование.

Таким образом, инструменты (механизмы) бюджетного финансирования не могут заменить политики в сфере образования, особенно когда речь идет о цели (ях) развития общего образования, его содержании и качестве.

Второй финансовый инструмент, который в настоящее время стал активно внедряться в систему образования (более широко – в бюджетную сферу), это новая система оплаты труда (НСОТ). В оплату труда учительского коллектива вводится стимулирующий механизм. Все учителя получают 70 % оклада за количество труда, а 30 % перераспределяется с учетом его качества.

В замкнутых небольших коллективах, каким является школа, это мгновенно приводит к расколу, конфликтным ситуациям и, что вполне вероятно, к снижению качества обучения. До экономического кризиса риски данного механизма во многом нивелировались ростом учительских зарплат. Однако и тогда пришлось закрывать величины заработной платы каждого учителя от его коллег, что немедленно привело к серьезным проблемам: подозрениям в нечестности или предвзятости руководства школ, а также резко снизило стимулирующие эффекты. При стабилизации бюджетного финансирования в системе общего образования учителя, которые потеряют в заработной плате, вряд ли будут лучше учить детей.

Стратегия 2020 бьет тревогу по поводу ситуации с учительскими кадрами, при этом сделанные выводы крайне серьезны: «Падает качество педагогического корпуса. Доля учителей пенсионного возраста за 2002–2010 гг. выросла с 11 до 18 %. Поскольку уровень пенсий крайне низок, педагоги стремятся работать в школе до „последнего дня“. Механическое повышение уровня оплаты труда только дополнительно подстегнет эту тенденцию. В результате доля педагогов младше 30 лет составляет всего 13 %, значительная часть молодых учителей не закрепляются в системе образования. При этом даже эти молодые учителя рекрутируются через двойной негативный отбор (педагогические вузы привлекают в целом слабых абитуриентов, и лишь самые слабые из них идут работать в школу)»[11]11
  См.: Итоговый доклад о результатах экспертной работы по актуальным проблемам социально-экономической стратегии России на период до 2020 года «Стратегия 2020: Новая модель роста – новая социальная политика». Глава И. Новая школа: http://2020strategy. ru/documents/32 710 234.html


[Закрыть].

Можно, конечно, указать на некоторое преувеличение: возраст выхода учителей на пенсию в России низкий, поэтому в увеличении доли учителей пенсионного возраста особой проблемы пока нет, но, тем не менее, есть проблема омоложения учительского корпуса и нарастания опасности «кадрового обрыва», когда численность учащихся начнет расти, а учителей – начнет резко сокращаться. В настоящее же время учительской молодежи просто некуда приходить, в школах практически отсутствуют вакансии, а через 7-10 лет школа может остаться без кадров: компенсировать «естественную убыль» будет крайне сложно. При этом механическое повышение заработной платы, как считают авторы Стратегии 2020, скорее законсервирует неблагоприятную ситуацию, нежели позволит ее решить.

Между тем сегодня курс взят именно на механическое повышение заработной платы, поскольку установлено, что она должна равняться средней по экономике соответствующего региона. Да, предполагается, что внутри системы общего образования будет происходить дифференциация по количеству и качеству педагогического труда, однако на деле это приведет лишь к закреплению всех тех негативных тенденций, которые уже сложились: рост заработной платы «зрелых» учителей, ее низкий уровень у молодых специалистов, неверие в них родителей, потеря стимулов – моральных и материальных – к работе в школе, еще большее ухудшение возрастной структуры кадров.

В период работы над новым законом «Об образовании в Российской Федерации»[12]12
  Закон принят Государственной думой в третьем чтении 21 декабря 2012 г. и утвержден Советом Федерации 26 декабря 2012 г.


[Закрыть] очень часто звучало предложение установить, что средней заработной плате по экономике соответствующего региона должна равняться не средняя заработная плата учителя, а его зарплата на ставку (18 час. в неделю). Аргументы были весьма простые. Сегодня учитель может получить среднюю заработную плату по экономике региона, только работая на 1,5 или 2 ставки, что мешает его профессиональному росту, а следовательно, негативно отражается на качестве образования[13]13
  См.: Стенограмма заседания Открытого правительства от 25 июля 2012 г., посвященного проблемам образования.


[Закрыть].

Это предложение постоянно всплывает при обсуждении как указанного закона, так и других мер по реформированию школьного образования. Однако никто из предлагающих не задумывается о последствиях принятия данного решения. А вопросов оно порождает очень много. Остановимся лишь на самых очевидных.

Если средняя заработная плата на учительскую ставку составит среднюю по экономике региона, то будет ли это означать, что учителю будет запрещено работать на 1,5 или 2 ставки? При этом в учительских контрактах (которые придется ввести), видимо, должно оговариваться, что столько-то часов в неделю учитель должен повышать свой учительский уровень. После этого возникнет вопрос о проверке выполнения данного требования.

Если работа на 1,5 или 2 ставки будет запрещена, то школе потребуется резко увеличить численность учителей. Проблема омоложения школьного учительства станет решаться ускоренными темпами, но одновременно, портя благостную картину, встанет вопрос о числе учеников, приходящихся на одного учителя. В России этот показатель никак не дотянет до требуемых 13–15 учащихся на одного учителя (в настоящее время достигли 12,4:1, что значительно лучше предшествующих лет, когда он был ниже 10:1). Бюджетные расходы на общее образование должны будут резко возрасти или, чтобы этого не допустить, начнется повышение числа часов, приходящихся на одну ставку. В этом случае учительский корпус почувствует себя обманутым со всеми вытекающими отсюда последствиями. Так что проблематика «эффективного контракта», о которой речь идет все последние годы, отнюдь не столь проста в реализации, как кажется.

Объемы бюджетного финансирования в системе общего образования представлены в табл. 4.

Доля бюджетных расходов на общее образование в ВВП увеличивалась вплоть до 2009 г., а с 2010 г. стала снижаться. Между тем указанная доля значительно ниже, чем в странах ОЭСР (в среднем 2,4 % ВВП[14]14
  Education at a Glance. OECD, 2011.


[Закрыть]).

В 2010 г. заработная плата учителей в разрезе федеральных округов была такой, как указано в табл. 5.

В 2012 г. величина заработной платы по субъектам Российской Федерации представлена в Приложении.

Россия гордится тем, что, по в международных исследованиях PIRLS и TIMSS, она в последние годы улучшила свои результаты: по привитию навыков чтения и математики российские школьники в начальной школе обгоняют своих сверстников за рубежом. А вот к концу основной школы (15 лет) эти преимущества утрачиваются, что постоянно и фиксирует исследование PISA (рис. 3).

Таблица 4. Бюджетные расходы на общее образование в 2004–2011 годах

Источник: Рассчитано по данным Федерального казначейства и Росстата.

Таблица 5. Среднемесячная начисленная заработная плата работников общего образования в федеральных округах в 2010 году (руб.)

Источник: Рассчитано по данным Росстата.

Рис. 3 Сравнение результатов российских школьников на PIRLS и PISA в 2009 году.

Источник: Ковалева Г. С., Кузнецова М.И., Цукерман Г.А.

Победа в PIRLS и поражение в PISA: динамика читательской грамотности в основной школе. Доклад на семинаре НИУ ВШЭ 28 февраля 2010 г.

Главное, что показывает исследование PISA: российские школьники не умеют конвертировать теоретические знания в прикладные (в практические навыки). Представляется, что и успехи в начальной школе иллюзия: за рубежом школы работают по восходящей (в младших классах не столь важны предметные знания, сколько процессы социализации, умение коммуницировать, работать в команде, искать информацию и т. п.), а российские школы по нисходящей – предметный потенциал растрачивается в основной школе, а процесс социализации проходит неэффективно, что и выявляет PISA.

Введение в 9-м классе государственной итоговой аттестации (ГИА) породило новые процессы в системе общего образования. Основная школа, которая на протяжении последних лет практически не осознавала цели своей деятельности (чему и как учить, и в силу этого в течение пяти лет с 5-го по 9-й класс во многом растрачивается потенциал, полученный школьниками в начальной школе, что очень четко и фиксируется много лет подряд результатами PISA), вдруг ее обрела.

Теперь школе стало важно демонстрировать хорошие результаты на ГИА – это поднимает ее рейтинг, и она может рассчитывать на получение сильных учеников в 10-м классе и, следовательно, через год сможет продемонстрировать высокие результаты на ЕГЭ. Но введение ГИА сразу же привело к возникновению нового барьера в системе школьного образования: в настоящее время более 67 % семей московских учащихся 9-х классов платят репетиторам (в разных их формах) за подготовку к этому экзамену[15]15
  Данные исследования московских школ, проведенного Институтом гуманитарного развития мегаполиса в октябре 2012 г.


[Закрыть]. Появление ГИА сразу же показало родителям и обществу, что у школы существуют большие внутренние проблемы (ЕГЭ воспринимается совершенно по-другому, поскольку он сдается на переходе из одной системы в другую, хотя и здесь сейчас острие недовольства все более обращается на школу, а не на вуз).

После основной школы в систему начального профессионального образования отсеивается слабо социализированный контингент, что затем порождает острые проблемы с подготовкой рабочих кадров (система НПО скорее компенсирует или пытается исправить то, что не сделала школа в плане социализации определенного контингента, а не дать профессию, тем более что не совсем ясно, какие профессии востребованы рынком труда, с одной стороны, и востребованы ли они в соединении с конкретными носителями – подростками 17–18 лет, с другой).

Старшая школа практически целиком работает на поступление ее выпускников в вузы (поступление в учреждения С ПО – это снижение эффективности)[16]16
  С переходом ЕГЭ в штатный режим наметилась новая тенденция: после 9-го класса часть учащихся идет учиться в учреждения СПО, а затем без сдачи ЕГЭ поступает в профильный вуз. В результате в последние годы стало расти число учреждений среднего профессионального образования, несмотря на то что среднее число студентов в них уменьшается вследствие демографических процессов (вторая причина роста числа учреждений СПО – это слияние систем НПО и СПО).


[Закрыть]. Другими словами, разделение на тех, кто пойдет в вуз или не пойдет в него, происходит по окончании основной школы: менее социализированный и более слабый контингент идет в систему НПО или СП О на базе девятилетки, более социализированный контингент переходит в старшую школу. Однако если раньше (в советское время) поступление в вуз после 10 (11) – го класса рассматривалось как критерий успешности деятельности школы (точнее, таким критерием являлась доля поступивших в вузы от общего числа выпускников)[17]17
  В России в 70-80-е гг. прошлого века в среднем из 11-го класса в вузы поступало примерно 30 % выпуска.


[Закрыть], то теперь указанный критерий перестал работать, поскольку в вуз поступают практически все, окончившие 11 класс. Школа, с одной стороны, лишилась объективного (внешнего) критерия оценки ее деятельности, а с другой – крайне негативно воспринимает ЕГЭ в качестве такого измерителя, поскольку он исходит из иной логики: в отличие от «поступил – не поступил», ЕГЭ пытается оценить качество такого поступления[18]18
  Вообще говоря, это нормальная ситуация при переходе к всеобщему высшему образованию. Но несовершенство принятой модели ЕГЭ и недостроенность новой модели высшего образования – перехода к двухуровневому высшему образованию – делают в глазах как общества, так и школы ЕГЭ почти что красной тряпкой. Сегодня самое опасное привязать бюджетное финансирование вузов к полученным абитуриентами баллам на ЕГЭ, как это предлагает ректор НИУ ВШЭ Я. И.Кузьминов.


[Закрыть]в единой для всех школ шкале (хотя пока это плохо получается). Самое сложное в новой ситуации – это понять, что школа утратила ориентиры своего развития: это уже не подготовка к жизни (что стало невозможным), не подготовка в вуз (задача решена), не создание основы для подготовки кадров (в скором будущем эту задачу, видимо, возьмет на себя бакалавриат). В целом можно констатировать, что в плане целеполагания российская школа находится в глубоком кризисе, и локальные решения по НПФ, НСОТ, ФГОС вывести ее из этого кризиса не могут. Эту задачу не решает и полномасштабное введение ЕГЭ как механизма проверки качества общего образования – вне заданной цели развития системы образования крайне сложно оценить качество обучения, поэтому оно оценивается в старой – знаниевой (когнитивной – очень узкой), предметной – парадигме.

Введение (или попытка введения) новых стандартов школьного образования является еще одним подтверждением этого вывода.

В настоящее время действует только стандарт начальной школы. Результаты, которые он задает, обществу понятны – научить детей читать, писать и считать. Поэтому в сущность самих стандартов оно не вникает. При этом результаты обучения слабо связаны с условиями получения начального образования, а последние практически никак не увязаны с бюджетным финансированием школы. Это во многом объясняет, почему российская начальная школа выполняет свою сложнейшую задачу, несмотря на низкую заработную плату учителей. Результаты PIRLS (чтение) и TIMSS (математика) это хорошо подтверждают, что вызывает искреннее изумление и большую радость нашей педагогической общественности.

Стандарт основной школы разработан, но задача данного уровня (ступени) общего образования так и не прояснена (теперь, как уже говорилось, она подменена сдачей ГИА). Школа на этом уровне выступает во многом как еще один механизм призрения (присмотра) за детьми и подростками (отсюда идея школы «полного дня»).

Разработанный проект стандарта старшей школы, который подвергся жестокой критике, был немного скорректирован, что успокоило страсти, тем более что его внедрение отнесено к 2020 г. Во многом идеологически этот стандарт опирается на подходы, принятые в системах школьного образования развитых стран: развития (поощрения) у учащихся навыков выбора (можно даже сказать – навязывания выбора) и углубленного изучения немногих выбранных предметов (с остальными предметами происходит скорее «знакомство», а не изучение). Вместе с тем данный подход в развитых странах исходит из того, что возможность и необходимость выбора заложены уже на предыдущей школьной ступени (основного общего образования). Введение же выбора одноразово (как принцип, а не как последовательный процесс) вряд ли что-то существенно изменит в развитии российской школы.

В советской школе выбор долгое время был практически полностью исключен (до появления так называемых школ с углубленным изучением предметов), в российской школе выбор (вариативность программ) некоторое время был выбором школы и учителя, но никак не ученика. Точнее: родители ученика выбирали школу как комплексный обед, который для них (их ребенка) формировала в основном школа.

Забракованный проект стандарта старшей школы пытался (хотя и весьма неуклюже) предоставить возможность выбора образовательной траектории самому учащемуся из некоторого ограниченного меню. И учителя, и семьи оказались к этому не готовы (а учащихся старших классов 16 – 17-летних юношей и девушек просто не спросили, хотят ли они выбирать или нет: ведь они «дети»). Кроме того, экономически и управленчески в российских условиях данную модель было бы крайне сложно (практически невозможно) реализовать. В результате выбор самими учащимися как делался, так и будет делаться во многом только при поступлении в вуз (это – в лучшем случае) и в самом вузе, но со значительно более высокими социальными и экономическими издержками.

Единый государственный экзамен фактически стал главным доказательством проводимых в России реформ в сфере образования. Сама идея – отделить выпускной и вступительный экзамены от организаций, заинтересованных в их результатах – школы и вуза, а также снизить коррупцию[19]19
  В 2000 г., когда начался эксперимент по ЕГЭ, барьер перехода из школы в вуз оценивался в 0,5–1,0 млрд долл. В него входили: взятки (собственно коррупция), плата репетиторам (включая скрытую взятку под видом платы за обучение), поборы с абитуриентов за различные справки, стоимость проезда и проживания при сдаче экзаменов в вуз в другом городе и т. п.).


[Закрыть],—была вполне адекватной. Но поскольку именно в этот момент обучение в высшей школе стало социальной нормой, то объективность в оценке знаний абитуриентов перестала, как ни парадоксально, быть востребованной обществом (и школами, и вузами, и семьями, и региональными образовательными властями, и педагогическим сообществом).

В 2008 г. – последнем году эксперимента по ЕГЭ – результаты сдачи единого государственного экзамена шокировали общество: доля двоек по русскому языку составила 11,2 %, а по математике – 23,5 %. Получалось, что в 2009 г., когда единый государственный экзамен должен был войти в штатный режим, значительная часть выпускников школ могла бы не получить аттестата зрелости (фактически не закончила школу) и не смогла бы поступить в вуз. ЕГЭ из прокламируемого символа роста доступности высшего образования мгновенно превратился в барьер на попадание в вузы.