Текст книги "Отпусти своего демона"

Артем всегда стеснялся своего внешнего сходства с Дэвидом Белем, но сейчас, в эту самую минуту, он мог поклясться, что и их эмоции абсолютно идентичны – и ничего постыдного в этом нет. Ведь только так можно чувствовать во время безупречного паркура. Отдавая дань кумиру, Свет завершил выступление красивейшей комбинацией, подсмотренной в легендарном «13-м районе».

Первым, кого он увидел, вернувшись в реальность, был Денни. Бывший друг расположился у ограждения возле сцены и не отводил от него цепкого взгляда. Он стоял следующим в очереди и ступил на площадку еще до того, как Свет ее покинул. Проходя мимо, бросил короткое:

– Отлично отбегал.

Артем так и не разобрал, с какой именно интонацией прозвучала эта фраза.

Из динамиков полился новый ритмичный трек, и Денни поднял руку, давая понять жюри, что готов. На десятой секунде после начала его выступления Артем уже знал, что проиграл. Денни вытворял невероятные вещи. Он стряхнул с себя вальяжную сдержанность, которой было пронизано первое выступление, и преобразился до неузнаваемости. Томившееся внутри безумие вырвалось наружу, и бешеная энергетика затопила и площадку, и замершую толпу. Денни сорвался с цепи с единственной целью – за короткий промежуток времени по максимуму подвергнуть опасности свою жизнь.

Артем и не предполагал, насколько далеко продвинулся Денни. И тот, словно в насмешку, в конце исполнил самый известный трюк Себастьяна Фукана – друга детства Дэвида Беля, с которым они разошлись по концептуальным вопросам.

Свет чувствовал себя раздавленным.

Он молчал, когда объявляли итоги.

Данила занял заслуженное первое место. Артем – второе. Зюзя – многообещающий трейсер из Зеленограда – третье.

Трое победителей допускались в финал чемпионата России.

Сейчас

Чем больше времени Джек проводил с Гретхен, тем отчетливее понимал, что влип. Он умел внушать себе что угодно, будучи действительно хорошим специалистом в области контроля над разумом. При необходимости мог направлять мысли в нужное русло и избавляться от неудобных эмоций. Техника не самая сложная – главное, неукоснительно выполнять определенную последовательность шагов и не отклоняться от курса. Все это он неоднократно применял на практике и всегда оставался доволен результатом.

Вернувшись после операции в Москву, ему пришлось приложить некоторые усилия, чтобы подавить воспоминания о немецкой медсестре. Ивану это с успехом удалось, тем более что и жизненные обстоятельства содействовали. После смерти друзей романтическое настроение надолго покинуло Джека. И лишь недавно он осознал, как сильно устал держать себя в руках. Он добровольно отпустил самоконтроль, разрешил себе отдых. В конечном итоге он человек, и ничто человеческое ему не чуждо. Он истосковался по сильным эмоциям, по наивным чувствам. Влюбленность дарит особое, утонченное удовольствие. Важно не прозевать момент, когда это удовольствие начнет доставлять неудобства.

Чувство к Гретхен пока не причиняло Джеку дискомфорта. Тревожило кое-что иное. Анализируя свое нынешнее душевное состояние, Иван улавливал один неприятный нюанс: ему не хотелось обрывать отношения. Он осознавал, что рано или поздно расстанется со взбалмошной немкой – скорый брак не входил в его планы, да и Гретхен не являла собой образчик идеальной спутницы жизни. Разум приводил логические доводы, но сердце отказывалось их принимать. Джек ощущал, что по-прежнему имеет достаточно сил, чтобы заморозить собственные эмоции, – но применять эти силы отказывался. Ему было интересно с Гретхен: увлекательно в постели и весело вне стен спальни. От нее исходили флюиды хаоса и страсти. И вместе с этим в ее поступках присутствовала непробиваемая рациональность, жесткая последовательность. Большинство людей назвали бы ее нелогичной, но для нее самой каждое слово, каждый ее шаг имели смысл.

Джек влюблялся, с каждым днем отодвигая важный разговор с самим собой. Твердил себе, что перестраховывается, – ведь прошло меньше двух недель с начала его увлечения. Не стоит так рано паниковать. Он пока не спешил в Москву, а значит, мог позволить еще чуточку глупостей. Джек не помнил, когда чувствовал себя таким живым. Ему казалось, он участвует в съемках артхаусного кино, где переплетаются вымысел и реальность, где актеров не отличишь от случайных прохожих, а режиссера и вовсе нет. Наверное, идея у фильма тоже отсутствовала. Зато на площадке царила особая атмосфера: окутывала отравленными парами, ослабляла волю и наполняла голову звенящим восторгом. Нет, Джеку совсем не хотелось приближать конец. Не сейчас.

Он вел машину, то и дело поглядывая на Гретхен. Та изучала мелькавшие за окном пейзажи, полностью поглощенная собственными мыслями. Джек бы многое отдал, чтобы узнать, что творится у нее в голове.

Он вырулил на автобан и помчался за красной машиной, ехавшей впереди. Пару дней назад Стефан предложил провести выходные в домике у озера.

– У нас там маленький коттедж, лес рядом, трейлы. Сейчас по снегу долго не погуляешь, но полюбоваться природой и пожарить колбаски – милое дело!

Гретхен идею не одобрила, но Стефан не отступался:

– Сестра, мы сто лет не выбирались за город. Бери Ивана, я тоже прихвачу подружку, и вчетвером шикарно проведем время.

Гретхен явно что-то смущало. Она долго колебалась, но в конечном итоге поддалась на уговоры. И сейчас они направлялись к озеру Кимзее, что в часе пути от Мюнхена.

Джек покрутил радио, подыскивая приятную музыку. Сам для себя он бы включил джаз или что-то классическое. Но рядом была Гретхен – и он совершенно ничего не знал о ее вкусах.

– О, оставь это! – встрепенулась она, оторвавшись от созерцания баварских ландшафтов.

Из динамиков заливался фальцетом Мэтью Беллами.

– Supremacy, – пояснила Гретхен. – Хорошая песня. Люблю группу Muse.

«Ну хоть что-то», – подумал Джек и улыбнулся. Музыкальные вкусы у них не сходились.

Красный автомобиль свернул на боковую дорогу. А через десять минут уже въезжал на территорию маленького поселка.

Они остановились у самого крайнего дома, располагавшегося поодаль от остальных. Высокие деревья и живая изгородь из кустарников надежно укрывали коттедж от посторонних глаз.

– Вот мы и на месте, – улыбнулся Стефан, обнимая худую, не очень привлекательную девушку с тонкими губами и скучным каре.

– Это вы называете «маленький домик»? – развел руками Иван, оглядывая добротное двухэтажное строение и широкую лужайку.

Стефан рассмеялся и махнул рукой, приглашая внутрь.

Окна огромной гостиной глядели на озеро. Джек вышел на открытую деревянную террасу и замер, зачарованный открывшимся видом. Дом находился прямо на берегу ледникового озера Кимзее, простиравшегося у подножия Альп. Заснеженные пики гор пронзали синее небо, темно-зеленые шапки елей густой акварелью расползались по склонам, воды озера голубели расплавленным серебром. Где-то справа в нескольких километрах на берегу виднелся причал яхтенного клуба. Треть территории этого региона являлась заповедной, поэтому цены на недвижимость здесь зашкаливали. А уж если к недвижимости прилагался вид на незастроенную часть берега… Не бедно живут немецкие хирурги и медсестры, так получается?

Чья-то рука легла на плечо, Джек едва не вздрогнул от неожиданности.

– Впечатляет, да? – Стефан встал рядом, сунув руки в карманы брюк. В его облике сквозила вальяжная, ленивая грация. – Идеальное место.

– Боюсь представить, во сколько оно вам обошлось.

– Деньги – это не главное, герр Иван. Есть в жизни кое-что поважнее. – В глазах Стефана мелькнула странная тоска, но тут же исчезла. – Принесу дров. Надо разжечь камин.

На первом этаже, помимо гостиной, были небольшой бассейн и спортивный зал. Второй этаж занимали три спальни.

Оставив брата с его подругой разводить очаг и колдовать на кухне, Гретхен увлекла Джека вверх по лестнице.

В камине тихо потрескивали дрова, свет пламени наполнял комнату тусклыми дрожащими отблесками. Синие цифры на холодильнике показывали 22.15. Джек сидел на диване, вытянув и умостив ноги на пухлой тумбе. Гретхен устроилась рядышком, положив голову ему на грудь. Днем они успели побродить по окрестностям, отведать приготовленного Стефаном шашлыка из свинины и лосося и даже часок вздремнуть. А сейчас наслаждались тишиной и уединением.

– Знаешь, чем ты мне понравился? – вертя пуговицу его рубашки, проговорила Гретхен.

– Красотой и умом? – усмехнулся Джек.

– Красивых и умных пруд пруди, а нравятся мне единицы, – фыркнула она.

– Тогда я внимательно тебя слушаю. – Он слегка изменил позу, чтобы было удобно смотреть на Гретхен.

– Знаешь, я иногда возмущаюсь, почему немецкие мужчины не завоевывают женщин. Не бегают за ними. А ведь я девочка, добыча. На меня нужно охотиться. Но когда кто-то делает первый шаг в мою сторону, у меня грива дыбом встает и копыта целятся в коленную чашечку завоевателя…

Джек подавил улыбку. Гретхен любое повествование превращала в анекдот.

– А все потому, что на самом деле я не добыча, – продолжала она. – Мне самой нравится выхватывать кого-то из толпы и охотиться. И меня жутко заводило, что ты не видел во мне сексуальный объект.

– Да ведь я был слепым, Гретхен.

– Это не причина. – Она оттянула пуговицу так сильно, словно хотела ее оторвать. – Ты был не заинтересован, и это чувствовалось. И мне очень хотелось сделать тебе какую-нибудь гадость. Поставить тебя в неловкое положение.

– Что ж, тебе это удалось. – Джек отвел с ее лица светлую прядь. – Я два года считал, что где-то в Германии растет мой несуществующий ребенок. И все выдумывал повод, чтобы с тобой связаться.

Гретхен приподнялась, испытующе посмотрев на Ивана.

– Ты искал повод для встречи? Правда?

– Ты видела себя в зеркале?

Гретхен промолчала, не понимая, куда он клонит.

– Ты очень красивая, – объяснил Джек. – Кто бы не искал с тобой встречи?

Он не то чтобы лукавил, просто не говорил всей правды. Конечно, ему нравилась внешность Гретхен. Но куда больше привлекали ее характер и темперамент.

Девушка расплылась в довольной улыбке и снова прильнула к нему.

На лестнице послышались шаги. Стефан и Леони спускались на первый этаж.

– Грустите? – лучезарно улыбнулся хозяин.

– Теперь да, – отрезала Гретхен, не сильно обрадовавшись нарушенной идиллии.

– В таком случае я вас развеселю. – Стефан пребывал в прекрасном настроении, в отличие от его спутницы. Леони сердито уселась на край дивана, всем своим видом демонстрируя вежливую отстраненность.

Джек еще раз внимательно всмотрелся в лицо Леони. Что Стефан нашел в ней? Он видный мужчина, о таких говорят – «порода чувствуется». При желании мог бы соблазнить любую красавицу, но предпочел эту посредственную и скучную женщину. Они даже внешне не стыковались. Бывает, что люди разные, но вместе гармонично смотрятся. Стефан и Леони, с какой стороны ни гляди, пару не составляли.

– Я бы что-нибудь выпил. – Стефан открыл бар и принялся изучать его содержимое. – Есть вино, коньяк, ликер, ром… Дамы?

Леони отрицательно мотнула головой.

– Мне коньяк, – сообщила Гретхен, вставая и потягиваясь.

– Иван?

– Спасибо. Тоже не откажусь от коньяка.

– Отлично. – Стефан взял бутылку и четыре бокала и принес их на невысокий деревянный столик возле дивана. Налил Леони минеральной воды, остальным – коньяк.

Они поговорили о погоде и местных красотах, о горнолыжных трассах, до которых отсюда полчаса на машине, о форели, обитающей в озере, о пешеходных маршрутах по пастбищам Кимгауских Альп. Обсудили планы на завтра, решив взять напрокат лошадей и совершить небольшую конную прогулку.

– Однако довольно слов. – Слегка опьяневший Стефан направился к музыкальному центру. – Давайте повеселимся.

Тягучая латиноамериканская мелодия разбавила тишину гостиной. Стефан прибавил громкость и повернулся к гостям, слегка пританцовывая.

– Эй, кто составит мне компанию. Леони? – Он протянул руку, но подруга изобразила яростное «нет», не на шутку испугавшись такой перспективы.

– Сестра?

– Отстань, Стефан.

– Не стесняйся, ты же любишь танцевать! Давай! Покажем класс.

Гретхен смущенно хмыкнула, явно раздумывая над предложением, но все еще не решаясь. Лирический проигрыш закончился, и приятный мужской голос запел по-португальски.

Стефан приблизился к Гретхен и схватил ее за руку. Она подскочила с дивана и выбежала на середину комнаты.

Тому, что случилось дальше, Джек вряд ли бы смог подобрать адекватное описание. Сам он не танцевал, но умел оценить красивые телодвижения. То, что вытворяли брат и сестра, являлось гораздо большим, чем просто хороший танец.

Стефан тесно прижимал партнершу к себе, начинали движения бедра, затем их догоняло все тело. Шаги и повороты, плавные переходы из одного элемента в другой, стремительные выпады – все напоминало течение воды или языки пламени.

На Гретхен были серые обтягивающие легинсы с завышенной талией и просторная кофта, открывающая живот и часть спины. Джек завороженно смотрел, как качаются ее полные бедра, как разлетаются длинные волосы, когда она откидывает голову назад и прогибается едва не до пола. Она была воздушная, неуловимая – и вместе с тем удивительно реальная, теплая, из плоти и крови.

Стефан умело вел ее на тесном пятачке перед камином, поворачивая, наклоняя из стороны в сторону, то отталкивая, то прижимая к себе. Они расходились, сцепившись пальцами, и снова сходились, сливаясь в единый организм – трепещущий, двуликий. Стефан являлся ядром, энергией, создающей танец, а Гретхен – его совершенным физическим воплощением.

Это было так восхитительно, что становилось жутко от одной мысли об их родстве. Они олицетворяли собой совершенный союз. Они должны были бы любить друг друга как мужчина и женщина – если бы только в их венах не текла одинаковая кровь.

Джек на мгновение оторвался от гипнотического зрелища и мельком взглянул на Леони. Та сидела, напряженно сжавшись и вперив недоумевающий, почти свирепый взгляд в резвящуюся парочку. Ей совсем не нравилось происходящее. Она чувствовала себя лишней. Да и Джек тоже.

Музыка затихла, и разгоряченная Гретхен рухнула на диван. С горящими глазами прижалась к Джеку и страстно поцеловала его в губы. Он кожей ощутил ее жар и возбуждение. Ответив на поцелуй, Иван отстранился:

– Очень красивое исполнение. Вы профессионально занимались танцами?

– Баловались в юности. – Гретхен зарылась носом в его волосы и втянула воздух.

– Не профессионально, а так, для общего развития, – добавил Стефан, наливая себе порцию коньяка. – Разными танцами увлекались. А этот называется бразильский зук. В Мюнхене педагогов нет, так мы полгода мотались в Австрию на выходные, брали частные уроки у одного мастера, Камачо.

– Пошли в спальню, – шепнула Гретхен.

Иван послушно встал:

– Спасибо за концерт. Мы, пожалуй, отправимся спать. Спокойной ночи, Леони, Стефан.

Они поднялись в свою комнату. Гретхен подошла к окну и застыла, глядя в прозрачные сумерки.

– Вот так живешь, живешь, а потом вдруг чувствуешь, что приблизился к пониманию чего-то очень важного, – задумчиво произнесла она. – Тебя накрывает нервозный восторг, как перед соревнованиями, – и ты пытаешься ухватить, ощутить, осознать это важное, – но осязаешь только легкую воздушную волну, пробежавшую по твоим волосам, – Гретхен перевела взгляд на Ивана и несколько секунд наблюдала, как он раздевается. Потом добавила:

– А может быть, и нет никакого секрета. Может, весь секрет именно в этом нервозном восторге, голодном и всепоглощающем.

Среди ночи их разбудили крики. Похоже, Стефан и Леони ссорились. В коридоре громко стукнула дверь и раздались чьи-то быстрые шаги.

Джек открыл глаза и увидел, что Гретхен сидит на кровати и внимательно прислушивается к шуму за стеной.

– Хочешь, схожу проверю, в чем дело? – без энтузиазма предложил он.

– Нет, не надо.

Джек помолчал.

– Они давно вместе?

Гретхен саркастически хмыкнула, забираясь обратно под одеяло:

– Давно вместе? Я первый раз ее вижу. Наверное, Стефан подцепил ее вчера вечером, лишь бы убедить нас поехать в коттедж. Будь он один, выглядел бы третьим лишним. А две пары – уже компания.

Она прижалась к Джеку всем телом:

– Давай спать!

Сквозь дрему Иван различил звук отъезжающей машины и тут же отключился.

Он проснулся рано, за окном еще клубился туманный утренний сумрак. Осторожно, чтобы не разбудить Гретхен, встал, надел спортивные штаны и футболку и покинул спальню.

В гостиной горели маленькие тусклые бра. Было прохладно. Джек разжег камин и несколько минут смотрел, как постепенно пламя охватывает сухие поленья. Он протянул руки к огню, теплая волна мягко лизнула ладони.

После вчерашнего вечера у Кравцова остался странный осадок. Вроде бы все прошло замечательно, в лучших традициях дружеского отдыха в приятной компании. И тем не менее Ивана преследовало назойливое чувство, что он упускает какой-то важный нюанс, нечто, способное объяснить причину его невнятного беспокойства. Может, все дело в том, что его влюбленность в Гретхен приблизилась к опасной грани, за которой начинается неуправляемая страсть? Однако Джек отдавал отчет каждой эмоции – и пока не видел существенных поводов для волнения. Его увлеченность все еще находилась в пределах обозначенной нормы. Тогда что тревожит подсознание? Что оно пытается донести, генерируя некомфортные интуитивные сигналы?

Хотелось сесть и хорошенько подумать над этим вопросом, но Кравцов отлично знал, что его подсознание работает по другой схеме. Простые размышления утомляют. Чтобы пробудить то, что принято называть вдохновением, требовался определенный ритуал, выработанный еще в юности.

Со стороны это выглядит так: парень в спортивной одежде и с плеером в ушах стремительно бежит по улице. Вот и все.

А на самом деле…

Перво-наперво Джек мысленно проговаривал тревожащую его проблему. Затем подбирал музыку, соответствовавшую настрою. Без слов, с классическим звучанием. Затем выходил на улицу и начинал пробежку. Бежал долго, монотонно, в хорошем темпе. В наушниках звучала вдохновляющая мелодия, мышцы приятно напрягались, сердце учащенно билось. В такие моменты Джек ни о чем не думал – рассматривал городские пейзажи и встречных прохожих.

Где-то на сороковой минуте он начинал чувствовать легкое возбуждение, не сексуального, а ментального свойства. Внутри что-то вибрировало и рождало хаотические картинки. Через десять минут картинки складывались в сюжет. Джек впадал в полутрансовое состояние – и видел только долгую дорогу впереди, на фоне которой разворачивалась сама проблема и все возможные варианты ее решения. Ему оставалось лишь наблюдать, запоминать и делать выводы. Это было удивительное чувство.

Джека накрывало всеобъемлющее счастье и удовлетворение миром. Энергия переполняла его, он увеличивал скорость, срываясь на бешеный темп. Через час он заканчивал пробежку, поднимался к себе в квартиру и садился за компьютер, чтобы зафиксировать информацию. Когда пальцы касались клавиатуры, приходила усталость. И эта усталость была желанной.

Джек подошел к окну. Можно было бы побегать по окрестностям, но ночью выпал снег и запорошил дорожки. Рассекать по сугробам – удовольствие сомнительное. Джек вспомнил о домашнем спортзале. На беговой дорожке в помещении ритуал тоже срабатывал, хотя на свежем воздухе процесс казался приятнее.

Иван углубился в темноту коридора. Где-то в самом конце была дверь. Он нащупал ручку и дернул, но дверь не поддалась. Странно. Зачем запирать спортзал? Джек огляделся и увидел вторую дверь, которую раньше не заметил. Она была приоткрыта. Он нащупал выключатель и зажег свет. Тренажеры, штанги, боксерская груша, элиптикал и трендмил. Зеркала в полстены. Окна от пола до потолка смотрели на озеро. В таком зале можно торчать часами – не надоест.

Джек поприседал, размял колени и локти, покрутил шеей. Затем зашел на беговую дорожку, выбрал нужную скорость и нажал на старт. Плеера он с собой не взял, но это не критично. Он особо и не рассчитывал, что именно сегодня докопается до истины. Он в коттедже с красивой женщиной, можно перенести размышления на другой день. А вот размяться не помешает…

Он бежал, наблюдая, как плавится розовый горизонт, как медленно наполняются теплым прозрачным светом зеркальные воды озера, как тяжелое туманное облако, закрывавшее полнеба, распадается на сотни маленьких белесых клочков…

Джек постепенно ускорялся, чувствуя, как вместе с вырывавшимся из легких воздухом его покидает беспокойство. С каждым новым шагом он словно становился легче и невесомей, пустота внутри его ширилась и дрожала, заполняя каждую клетку. Монотонность движения действовала гипнотически, успокаивая и пробуждая скрытый смысл. Джек прибавил скорость. Теперь он бежал на пределе своих возможностей. Впереди уже замаячило что-то похожее на подсказку. Громкий голос вернул его к реальности, заставив выключить тренажер и обернуться.

– Ты ранняя птица, говорю. – Стефан стоял в проеме двери, сжимая руками концы перекинутого через шею полотенца. Он был в одних штанах, на обнаженном торсе блестели капельки влаги. – Я тебя прервал? Извини.

– Я уже заканчивал, – соврал Иван. Продолжать бег в присутствии постороннего наблюдателя не хотелось.

Стефан прошел в зал, кинул полотенце на скамью:

– Занимаешься регулярно?

– Стараюсь. – Иван вытер футболкой вспотевшее лицо.

– У нас с тобой много общего. – Стефан накинул на гриф штанги дополнительные блины.

– Что, например?

– Мы оба в отличной форме, – улыбнулся тот, ложась на горизонтальную лавку и снимая штангу с держателей. – Подстрахуешь?

Стефан выжал груз десять раз, последний с помощью Джека. Сел, переводя дыхание:

– Мы вас не разбудили ночью? С этими женщинами так сложно.

– В итоге все наладилось?

– О, конечно. Я вызвал Леони такси, и она убралась вон. – Со счастливой улыбкой Стефан снова лег на спину, готовясь ко второму подходу.

– Ты не очень грустишь, как я посмотрю, – отметил Джек.

– Какая женщина сравнится с хорошей штангой? – хохотнул Стефан, сжимая гриф и вытягивая руки.

На протяжении сорока минут они на пару прокачали грудь, ноги и спину, перебрасываясь редкими фразами.

Окидывая Стефана мимолетным взглядом, Иван поражался, как сильно похожи брат с сестрой. И Гретхен, и Стефан обладали редкой правильной красотой. Только у первой она была теплая, чувственная, а у второго – холодная, сдержанная.

Кравцов никогда особенно не сожалел об отсутствии сестры или брата. А сейчас вдруг подумал: интересно, каково это – иметь близкого кровного родственника? Были бы они не разлей вода? Или постоянно ссорились? Имели бы общие интересы? Или являлись бы противоположностью друг друга? Разбежались бы в разные стороны? Или ездили вместе за город, как Гретхен и Стефан?

– Ты надолго в Мюнхене? – обронил Стефан, когда они выходили из спортзала.

– Не знаю, – честно ответил Джек. Вопреки собственному характеру он не строил планов, не имел четких представлений, насколько все это затянется и во что выльется. Раньше его угнетала неясность перспектив, а теперь он наслаждался настоящим и думать не хотел о будущем. Он устроил себе каникулы от своих принципов, привычек, от себя самого. И это было приятно, черт возьми!

Стефан тряхнул головой, откидывая с глаз непослушные волосы, и пристально посмотрел на собеседника, явно собираясь что-то сказать. Не сказал.

– Я в душ, – сообщил Джек.

– Я с тобой. Вместе помоемся, – отозвался Стефан.

Иван остановился в недоумении.

Стефан хлопнул его по плечу и рассмеялся:

– Видел бы ты свое лицо, дружище. Пошутил я, пошутил! Немецкий юмор.

Иван не стал говорить, что за подобный юмор в России нередко больно бьют.

Спустя полчаса они сидели за столом и завтракали бутербродами со свежесваренным кофе. На лестнице появилась заспанная Гретхен в белом махровом халате.

– Вы спятили? – Она потянулась. – Кто встает так рано в выходные?

– Мужчины, сестра, мужчины. – Стефан отодвинул стул, приглашая ее сесть.

– Боже, что это? – Гретхен указала на небольшую вмятину в гипсокартонной стене. – Откуда это, Стефан?

Тот смущенно потер лоб:

– Это итог вчерашней ссоры, извини. Кулаком ударил от раздражения.

– Да ты в своем уме ли?

– Все нормально. Это хорошо, что я кулаком. Если бы ударил в стену ее головой, то вмятина была бы больше. – Он заржал и смачно откусил бутерброд.

– Что произошло? – Гретхен поцеловала Джека и уселась за стол, подцепив вилкой ломтик сыра. – Ты был недостаточно внимателен к ней?

– Наоборот. Я был достаточно невнимателен к ней, – весело огрызнулся брат.

– Это меняет дело. – Гретхен не выглядела недовольной. Ей было плевать на Леони.

– Герр Иван, ты ведь меня понимаешь? – Стефан повернулся к Джеку. – В разговоре с женщиной есть один болезненный момент. Ты приводишь факты, доводы, аргументы. Ты взываешь к логике и здравому смыслу. И неожиданно обнаруживаешь, что ей противен сам звук твоего голоса.

Все трое рассмеялись.