Текст книги "Что значит быть христианином. Сборник поучений святителя Иоанна Златоуста"

Гнев[24]24
  Толкование на Евангелие от Иоанна, 4 (4–5).


[Закрыть]

Страсть гнева сильна, сильнее всякого пламени, потому и нужно с большой поспешностью предупреждать силу огня и не допускать его до воспламенения. А болезнь эта бывает причиной многих зол. Она ниспровергает целые дома, разрывает давнее содружество, в короткое и скорое время производит самые неутешительные случаи. Самое движение гнева, – сказано, – есть падение для человека (Сирах. 1, 22). Итак, не оставим этого зверя без обуздания, но набросим на него со всех сторон крепкую узду – страх будущего суда.

Если тебя оскорбит друг или огорчит кто-нибудь из ближних – помысли тогда о согрешениях своих против Бога и о том, что своей кротостью в отношении к ним ты умилостивишь для себя более и тот (будущий) суд, – сказано: Прощайте и прощены будете (Лк. 6, 37), – и гнев тотчас отбежит от тебя. Победа над гневом состоит не в том, чтобы воздавать за обиду тем же (это не победа, а совершенное поражение), но в том, чтобы с кротостью переносить оскорбления и поношения. Не делать, а терпеть зло, – вот истинное преимущество.

Хочешь ли узнать, какое великое зло гнев? Стань на площади, когда там ссорятся другие. В себе самом тебе нельзя так видеть это безобразие, потому что разум во гневе помрачается и сознание теряется, как у пьяных. Но когда ты очистишься от этой страсти, тогда наблюдай в других себя самого, так как в это время у тебя рассудок не поврежден. Итак, смотри на окружающую толпу, а среди нее – на бесчинствующих в раздражении людей, подобно беснующимся. Когда ярость, возгоревшись в груди, восстанет и ожесточится, тогда огнем дышат уста, огонь испускают глаза, все лицо вздувается, руки беспорядочно протягиваются, смешно прыгают ноги и наскакивают на удерживающих. Ничем не отличаются раздраженные от сумасшедших, все делая без сознания, и даже не отличаются от диких ослов, когда те бьют и кусают друг друга. Поистине безобразен человек раздраженный!

Потом, когда после этого столь смешного зрелища они возвратятся домой и придут в себя самих, то возымеют еще большую скорбь и страх, представляя себе, кто присутствовал при их ссоре. Как безумные, прежде не видя присутствующих, потом, когда приходят в сознание, рассуждают, друзья ли были зрителями их, или враги и неприятели. Равно боятся они тех и других: первых – потому что они будут укорять их и увеличивать стыд, а вторых – потому что они будут радоваться об их посрамлении.

А если им случилось еще нанести друг другу раны, тогда тягчайший бывает страх, чтобы не случилось чего-нибудь еще хуже с раненым, чтобы, например, болезнь от ран не принесла ему смерти или чтобы поднявшаяся неисцелимая опухоль не подвергла его жизнь опасности. «И что мне была за надобность ссориться? Что за брань и ссоры? Пропадай они совсем!» И вот они проклинают все те случайные обстоятельства, которые послужили поводом к ссоре. А глупейшие из них обвиняют в происшествии и лукавых демонов, и злой час. Но не от злого часа это происходит, потому что и не бывает никогда злого часа, и не от злого демона это происходит, а от злобы увлеченных гневом. Они-то сами и демонов привлекают, и всякое зло на себя наводят.

«Но сердце, – скажет кто-нибудь, – от оскорблений возмущается и терзается». Знаю это и я. Поэтому-то и превозношу тех, которые укрощают этого ужасного зверя. Если желаем, то можем отразить от себя эту страсть. Почему мы не подвергаемся этой страсти, когда укоряют нас начальствующие? Не потому ли, что в нас в это время возникает страх, равносильный этой страсти, который поражает нас и не допускает даже зародиться в нас гневу? Почему и рабы, получая от нас тысячи укоризн, все это переносят в молчании? Не потому ли, что и на них наложены те же узы? Так и ты помысли о страхе Божием – о том, что Сам Бог тогда уничижает тебя, повелевая тебе молчать, и ты все будешь переносить кротко. Скажи нападающему на тебя: «Что я могу тебе сделать? Некто Иной удерживает мою руку и язык мой». И эта мысль побудит и тебя, и его к благоразумию.

Итак, скажем нашей душе: «Бог нас уничижает ныне – Бог, удерживающий наши руки, не будем же храбриться, и да не будет для нас Бог менее людей досточтим». Вы ужасаетесь этих слов? Но я желаю, чтобы вы страшились не слов только, но и дел. Бог повелел нам не только терпеть, когда нас заушают, но и быть готовыми переносить что-нибудь и хуже того. А мы, напротив, с таким усилием сопротивляемся, что не только не бываем готовы на злострадания, но и стараемся мстить за себя, а часто даже первые поднимаем неправедные руки – считаем себя униженными, если не воздадим тем же. Странно, что мы считаем себя победителями, тогда как терпим крайнее поражение и бываем повержены долу; получая бесчисленные удары от диавола, думаем, что мы его преодолеваем.

Итак, познаем, прошу вас, этот род победы и будем побеждать таким образом. Злострадать – значит быть увенчанным. Если мы хотим быть прославлены от Бога, будем соблюдать не обычаи мирских подвигов, а закон, данный от Бога для подвигов духовных: будем все переносить с долготерпением. Таким образом мы победим и препирающихся с нами, и все, что есть в мире этом, и обетованные блага получим благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, через Которого и с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Памятозлобие[25]25
  Беседы на Деяния Апостольские, 41 (4–5).


[Закрыть]

Подлинно, не низкой ли и потерявшей самосознание душе свойственно то, что делают и говорят неистовствующие от ярости? Но есть и другой вид неистовства, еще худший. Какой? Тот, когда не хотят оставить гнева, но питают в себе памятозлобие как какого-нибудь домашнего палача. Самих же их первых мучит памятозлобие еще и здесь, не говоря о будущем.

Подумай, какое терпит мучение человек, возмущенный душой, каждый день помышляя о том, как бы отомстить врагу? Прежде всего он мучит сам себя и томится, раздражаясь, досадуя на самого себя, разгорячаясь.

Точно огонь постоянно горит в тебе, и, когда горячка усиливается до такой степени, ты не ослабляешь ее, думаешь, как бы причинить какое зло другому, а между тем терзаешь самого себя, постоянно нося в себе сильный пламень, не давая успокоиться душе своей, постоянно свирепея и содержа ум свой в тревоге и смятении.

Что хуже этого неистовства – всегда мучиться, раздражаться и воспламеняться? А таковы души злопамятных. Они, как скоро увидят того, кому хотят отомстить, тотчас же выходят из себя, услышат ли голос его – падают и дрожат, лежат ли на постели – придумывают тысячи мучений, как бы поразить и растерзать своего врага, а если при этом увидят его благоденствующим – о, какое для них наказание!

Прости же другому проступок его и избавь себя от мучения! Для чего ты непрестанно мучишь себя, чтобы однажды поразить и наказать его? Для чего причиняешь самому себе изнурительную болезнь?

Для чего продолжаешь гнев свой, когда он готов прекратиться? Да не продолжится гнев ваш даже до вечера, говорит Павел (см.: Еф. 4, 26); он, как бы какая тля и моль, подъедает корень нашей души. Для чего удерживать внутри себя этого дикого зверя? Лучше положить зме я или ехидну на сердце, нежели гнев и памятозлобие: от тех скоро можно было бы нам освободиться, а этот остается постоянно, вонзая свои зубы, впуская свой яд, возбуждая злые помыслы.

«Я делаю это, – скажешь, – для того, чтобы тот не стал смеяться надо мною, не стал презирать меня»? Жалкий и безрассудный человек! Ты не хочешь быть посмешищем для подобного тебе раба, а подвергаешься неблаговолению своего Владыки? Не хочешь быть в презрении у равного тебе раба, а сам презираешь Владыку? Не можешь снести презрения от человека, а не подумаешь, что ты прогневляешь Бога, посмеваешься над Ним, пренебрегаешь

Им, не оказывая Ему повиновения? А то, что он не будет смеяться над тобой, это очевидно. Если станешь мстить, то будет великий смех, великое презрение, так как это – дело малодушия, если же простишь, то великое удивление, так как это – дело великодушия.

«Но тот, – скажешь, – не узнает этого»? Пусть узнает Бог, чтобы ты имел за то большую награду. Взаймы давайте, – говорит Он, – не ожидая ничего (Лк. 6, 35). Будем благодетельствовать тем, которые не чувствуют, что им благодетельствуют, чтобы они, воздавая нам похвалы или что другое, тем не уменьшили нашей награды. Если ничего не получим от людей, то тем больше получим от Бога.

Что смешнее, что грубее души, непрестанно гневающейся и желающей мщения? Это – женское и детское желание. Как рассерженная женщина гневается и на бездушные вещи и, пока хотя бы не топнет об пол, не оставляет своего гнева, так и злопамятные желают отомстить своим оскорбителям и делаются сами достойными смеха, потому что увлекаться гневом свойственно детскому уму, а преодолевать его – уму возмужалому. Итак, не мы будем в посмеянии, когда окажем любомудрие, а они. Не покоряться страсти – дело людей не презренных, а презренным свойственно бояться смеха других до такой степени, чтобы из-за этого решиться покоряться собственной страсти, оскорблять Бога и мстить за себя. Это поистине достойно смеха.

Будем же избегать этого. Пусть тот говорит, что он причинил нам тысячу зол, а сам ничего не потерпел от нас, пусть говорит, что, если он и еще поругается над нами, так же не потерпит ничего. Если бы он захотел хвалить нас, то не иначе стал бы проповедовать о нашей добродетели, не иные стал бы употреблять слова, как именно эти, которыми он думает унизить нас. О, если бы все говорили обо мне: «Это – человек холодный и жалкий: все оскорбляют его, а он терпит, все нападают на него, а он не мстит за себя»! О, если бы прибавили еще, что «он даже и не может сделать этого, хотя бы и хотел», – мне похвала была бы от Бога, а не от людей!

Пусть говорят, что мы не мстим по трусости! Это нисколько не вредит нам: Бог видит и уготовляет нам большее сокровище. Если бы мы стали смотреть на тех людей, то лишились бы всего. Будем же смотреть не на то, что о нас говорят, а на то, что нам до́лжно делать. Некоторые говорят: «Пусть не смеется надо мной, пусть не издевается». О безумие! Что делает равным Богу, то есть немстительность, то почитаешь ты смешным? Не вправе ли смеяться над нами и мы сами, и эллины, когда так говорим мы вопреки Богу?

Но, может быть, это кажется смешным. Когда слишком усиливается это безумие, то люди благоразумные смеются, и среди множества неистовствующих непричастный их неистовству также кажется неистовствующим. Потому, увещеваю вас, будем терпеливы и не станем выходить из себя, чтобы, очистившись от этой гибельной страсти, мы могли сподобиться Царствия Небесного благодатью и щедротами Единородного Сына Его, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Зависть[26]26
  Толкование на святого Матфея Евангелиста, 40 (3–4).


[Закрыть]

Фарисеи всегда мучатся благодеяниями, оказанными ближним [Христом. – Ред], и ничто их так не огорчает, как спасение людей. Они то покушаются умертвить Его, то стараются оклеветать; когда не удалось им сделать первого, то хотят помрачить Его славу. Такова-то зависть! Нет зла хуже ее. Блудник, например, по крайней мере, получает некоторое удовольствие и в короткое время совершает свой грех, а завистливый мучит и терзает себя прежде того, кому завидует, и никогда не оставляет своего греха, но всегда остается в нем.

Свинья любит валяться в грязи, демоны – вредить нам, – так и завистливый радуется несчастью ближнего. Когда случится с ближним что-либо неприятное, тогда он спокоен и весел, почитая чужие несчастья своим счастьем, а благополучие других – своим злополучием, и ищет не того, что ему могло бы быть приятно, но того, что ближнего может опечалить. Такие люди недостойны ли того, чтобы побить их камнями и замучить, как бешеных собак, как злобных демонов, как самих фурий? Как жуки питаются навозом, так и они, будучи некоторым образом общими врагами и противниками природы, находят для себя пищу в несчастьях других.

Другие жалеют и бессловесное животное, когда его убивают, а ты неистовствуешь, дрожишь и бледнеешь, видя человека благополучным? Может ли быть что хуже такого бешенства? Вот почему блудники и мытари могли войти в Царствие Божие, а завистники, находившиеся внутри него, выгнаны, по словам Спасителя: А сыны царства извержены будут (Мф. 8, 12). Первые, освободившись от своих пороков, получили то, чего никогда и не ожидали, последние лишились и тех благ, какие имели. Да и совершенно справедливо. Зависть превращает человека в диавола и делает его лютым демоном. От нее произошло первое убийство, от нее презрена природа, от нее осквернена земля, от нее впоследствии разверзшейся землей поглощены живые Дафан, Корей и Авирон и погиб весь тот народ.

Но, может быть, кто-нибудь скажет: «Порицать зависть легко, а надобно позаботиться о том, как избавиться от этой болезни». Как же можем мы освободиться от этого порока? Когда помыслим, что входить в Церковь не позволено как блуднику, так и завистнику, и притом гораздо более последнему, нежели первому. А ныне зависть не считают и пороком, почему и не заботятся избавиться от нее, – но если откроется, что она зло, то легко оставим ее.

Итак, плачь и стенай, рыдай и моли Бога; научись относиться к ней как к тяжкому греху и каяться в нем. Если так поступишь, то вскоре исцелишься от этого недуга.

«Но кто ж не знает, – скажешь, – что зависть есть порок?» Правда, всякий знает это, но не всякий страсть эту ставит наряду с блудом и прелюбодеянием. Осуждал ли кто себя когда-нибудь за то, что предавался жестокой зависти, умолял ли когда Бога, чтобы помиловал его за этот недуг? Никто никогда. Напротив, обладаемый гнуснейшей из всех страстью, если постился и дал нищему мелкую монету, то думает, что он ничего худого не сделал, хотя бы тысячекратно завидовал.

Вместе с тем представь и то, что ты не тому наносишь вред, кому завидуешь, а поражаешь мечом себя самого. В самом деле, какое зло причинил Авелю Каин? Ему против воли ускорил вход в Царствие, а себя подверг бесчисленным бедствиям. Какой вред нанес Иакову Исав? Тот не обогатился ли и не наслаждался ли бесчисленными благами, а этот после злоумышления своего не принужден ли был выйти из дома родительского и скитаться в стране чужой? Что худого сделали Иосифу сыновья Иаковлевы, хотя едва не пролили его кровь? Не претерпели ли они голода и не были ли в крайнем бедствии, тогда как тот сделался царем всего Египта?

Чем больше завидуешь, тем бо́льшие блага доставляешь тому, кому завидуешь. Бог за всем смотрит, и когда видит обиженным не обижающего, то его еще более возвышает и прославляет, а тебя наказывает. Если Он не оставляет без наказания тех, которые радуются несчастью своих врагов, как сказано: Не радуйся, когда упадет враг твой… увидит Господь, и неугодно будет это в очах Его (Прит. 24, 17–18), то тем более не оставит без наказания завидующих не причинившим им никакого вреда.

Итак, отсечем от себя зверя многоглавого – много ведь видов зависти. Если любящий любящего его не имеет никакого преимущества перед мытарем, то где станет ненавидящий ничем не обидевшего его? Как он избежит геенны, сделавшись хуже язычников? Жестоко болезную о том, что мы, обязанные подражать Ангелам и даже Владыке Ангелов, ревнуем диаволу. Ведь много зависти есть и в Церкви, и более в нас, нежели в управляемых нами, почему и мы сами имеем нужду в увещании.

За что, скажи мне, завидуешь ты ближнему? За то ли, что его уважают и хорошо говорят о нем? Но ты не представляешь себе, сколько зла приносят почести беспечным! Таких людей они доводят до тщеславия, до гордости, до надменности, до высокоумия, делают нерадивейшими, а сверх этих зол еще и скоро они увядают, и, что всего хуже, происходящее от них зло навсегда остается, а удовольствие, лишь только появится, как уже отлетает. Итак, из-за этого ты завидуешь, скажи мне?

Но тот, кому ты завидуешь, в большей доверенности у начальника, делает все, что хочет, мстит оскорбляющим его, благодетельствует льстецам и имеет великую силу? Так говорить свойственно людям мирским, прикованным к земле. Духовного человека ничто огорчить не может. Какое, в самом деле, тот ему сделает зло? Лишит ли его сана? Что же? Если справедливо, то еще доставит ему пользу: ничто ведь так не раздражает Бога, как священнослужение недостойное. Если же несправедливо, то осуждение опять падает не на него, а на самого обидчика. Кто страдает несправедливо и переносит великодушно, тот приобретает чрез это большее дерзновение у Бога.

Злословие[27]27
  Толкование на Послание к Евреям, 1 (3–4).


[Закрыть]

Злословящий брата своего злословит Бога, и воздающий честь брату своему воздает честь Богу. Будем же приучать язык свой говорить доброе: Удерживай, – говорится, – язык свой от зла (Пс. 33, 14). Бог не для того нам дал его, чтобы мы злословили, чтобы поносили, чтобы клеветали друг на друга, но чтобы прославляли Бога, чтобы говорили то, что благодать внушает слушающим, что служит к назиданию, к пользе.

Ты сказал о ком что-нибудь худое? Какую же ты получаешь пользу, причиняя вред вместе с ним и себе самому? Ведь ты заслуживаешь название поносителя. Нет, истинно нет ни одного зла, которое останавливалось бы на одном претерпевающем, а не обращалось и на причиняющего зло, – так, например, завистливый, по-видимому, строит козни другому, но наперед сам вкушает плоды злобы, терзаясь, изнуряясь и подвергаясь всеобщей ненависти, любостяжательный лишает имущества других, но вместе с тем лишает и себя самого любви или, лучше, заслуживает всеобщее порицание.

Хорошая слава гораздо лучше богатства: ее лишиться нелегко, а потерять богатство легко, или, лучше сказать, когда его нет, то не имеющий не терпит никакого вреда, а когда ее нет, то человек подвергается осуждению и осмеянию, делается врагом и ненавистным для всех. Также гневливый наперед наказывает себя, терзаясь в себе самом, а потом уже – того, на кого гневается. Подобным образом и злоречивый наперед посрамляет себя самого, а потом уже того, о ком говорит худо, или даже не может и этого достигнуть, но сам заслуживает название человека дурного и ненавистного, а того делает еще более любимым.

В самом деле, если тот, о ком он говорит худо, не отплачивает ему тем же, но хвалит и превозносит его, то воздает похвалу не ему, а себе самому. Как поношение ближних обращается наперед, как я прежде сказал, на самих поносителей, так и добро, сделанное ближним, доставляет наперед радость самим делающим. Делающий добро и зло непременно сам первый испытывает последствия; как вода, истекающая из источника, либо горькая, либо вкусная, и наполняет сосуды приходящих, и не уменьшает производящего ее источника, – так точно зло и добро, от кого происходит, того и радует или губит. Это бывает здесь.

Сребролюбие[28]28
  Толкование на Первое Послание к Тимофею, 18 (1).


[Закрыть]

и один господин, как бы жесток он ни был, не дает таких строгих и жестоких повелений, как страсти. «Посрами твою душу, – говорят они, – без нужды и причины, оскорбляй Бога, не знай самой природы: будет ли это отец или мать, – отложи всякий стыд, восстань против них». Таковы повеления сребролюбия. «Приноси мне в жертву, – говорит оно, – не тельцов, а людей».

Правда, и пророк говорит: Пожрите человеков, оскудеша бо тельцы (Ос. 13, 2), – а сребролюбие не это заповедует, но: «Пожри человеков, пусть даже есть тельцы, приноси в жертву людей, приноси в жертву не сделавших никакой неправды, убей и того, кто оказал тебе благодеяние». И опять: «Будь враждебен ко всем, будь общим врагом всех: и самой природы, и Бога, собирай золото – не для наслаждения, а для того, чтобы беречь его и испытывать чрез него большее мучение». Ведь невозможно сребролюбцу быть вместе и преданным наслаждению, потому что он боится, чтобы не уменьшилось золото, чтобы не оскудели сокровищницы.

«Бодрствуй, – говорит оно, – всех подозревай, и рабов, и друзей, будь стражем чужого. Если увидишь, что бедный умирает с голоду, не давай ему ничего, но, если возможно, сними с него даже самую кожу. Нарушай клятвы, лги, клянись, обвиняй, клевещи и, хотя бы надлежало идти в огонь, подвергнуться тысяче смертей, умереть от голода, бороться с болезнью – не отказывайся». Разве не такие законы предписывает сребролюбие? «Будь дерзким и бесстыдным, наглым и грубым, преступным и бесчестным, неблагодарным, бесчувственным, недружелюбным, непримиримым, безжалостным, отцеубийцей, больше зверем, нежели человеком. Превзойди всякого змея суровостью, всякого волка хищностью, превзойди жестокость животной природы. Хотя бы надлежало тебе сделаться настолько злобным, как демон, не отказывайся, не знай благодеяния».

Разве не это вещает оно? И мы слушаемся его! Но Бог дает противоположные заповеди. Будь дружен со всеми, будь кроток, всеми любим, никого напрасно и без причины не оскорбляй, чти отца, чти мать, пользуйся добрым мнением, будь не человеком, а Ангелом, ничего не говори ни бесстыдного, ни ложного, даже и не помышляй о подобном, помогай нуждающимся, не навлекай на себя хлопот грабительством, не будь ни дерзким, ни наглым. И нет никого, кто бы слушался этого! Поэтому разве несправедливо угрожает геенна? Разве не по заслугам – огонь, червь неумирающий?

До каких пор будем блуждать по стремнинам? До каких пор будем ходить по терниям? До каких пор будем пронзать себя гвоздями и благодарить за это? Мы подчиняемся жестоким мучителям и отвращаемся от Милосердного Владыки, Который ничего не говорит ни оскорбительного, ни грубого, ни жестокого, ни неразумного, но заповедует все нужное, прибыльное и доставляющее нам великую пользу. Воспрянем наконец, обратимся, приуготовимся, возлюбим Бога как должно, чтобы удостоиться благ, обещанных любящим Его, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.