Текст книги "Что значит быть христианином. Сборник поучений святителя Иоанна Златоуста"

Любостяжание[29]29
  Толкование на святого Матфея Евангелиста, 83 (2–4).


[Закрыть]

Будем избегать любостяжания. Именно оно некогда довело Иуду до неистовства, оно научает крайней жестокости и бесчеловечию тех, которыми обладает. В самом деле, если оно заставляет отказываться от собственного спасения, то тем более располагает к пренебрежению спасением других. И страсть эта настолько сильна, что иногда одерживает верх над самым сильнейшим плотским вожделением. Поэтому с большим стыдом упоминаю, что многие удерживались от распутства потому только, что жалели денег, а между тем не хотели жить целомудренно и честно по страху Христову.

Будем же бегать любостяжания! Я не перестану никогда говорить об этом. Для чего ты, человек, собираешь золото? Зачем налагаешь на себя столь тяжкое рабство, столь трудное попечение, столь сильную заботу? Положим, что тебе принадлежало бы все золото, скрытое и в рудниках, и в царских чертогах. Обладая таким множеством золота, ты стал бы только беречь его, а не пользоваться им; если ты и теперь не пользуешься тем, что имеешь, но бережешь как чужое, то тем более стал бы поступать так, если бы имел больше. Обыкновенно сребролюбцы чем более имеют, тем более берегут свое имение.

«Но я знаю, – скажешь ты, – что это мое». Следовательно, твое приобретание состоит только в одной мысли, а не в употреблении. «Но при богатстве, – ты скажешь, – меня будут бояться другие». Напротив, чрез это ты станешь более доступным и для богатых, и для нищих, для разбойников, клеветников, рабов и вообще всех коварных людей. Если хочешь быть страшным, то уничтожай причины, по которым могут уловить и оскорблять тебя все, которые стремятся к этому. Ужели ты не слыхал пословицы: «Нищего и неимущего не могут ограбить и сто человек»? Бедность служит ему сильным защитником, которого не может взять и покорить даже сам царь!

Итак, какое же удовольствие в богатстве? Я вижу одни горести; покажи ты мне от него удовольствие. «Но какие горести?» – ты скажешь. Заботы, наветы, вражда, ненависть, страх, ненасытная жадность и печаль. Если бы кто имел вожделение к какой-либо любезной ему девице и между тем не мог бы удовлетворить своему вожделению, то терпел бы от этого жестокое мучение, – так бывает и с богатым: хотя он имеет бесчисленные сокровища и живет только ими, однако не может удовлетворить всего своего желания.

Но кто может исчислить и другие неприятности, соединенные с богатством? Как всем несносен сребролюбец! Он имеет бесчисленные случаи навлекать на себя гнев, оскорбления, ярость, смех других, служа для всех предметом посмеяния. Вот сколько у него неприятностей! И, может быть, еще более, потому что нельзя всех исчислить, но один только опыт может показать их.

Скажи же теперь ты: какое удовольствие получаешь от богатства? Ты скажешь: «Меня считают богатым». Но какое удовольствие считаться богатым? Ведь имя богатого составляет предмет зависти, а богатство – одно имя, не имеющее ничего существенного. Но богатый услаждается таким мнением о себе? Услаждается тем, о чем бы надлежало скорбеть. «Почему же, – ты скажешь, – скорбеть?» Потому что это делает его ни к чему негодным, малодушным, немужественным в путешествиях и в смерти.

Но, о бессмысленные, вы, которые клянете нищих и говорите, что стыдно взглянуть на их дома, на их образ жизни, что от нищеты все делается гнусным, скажите мне, что составляет посрамление для дома? Ужели то, что нет в нем ложа из слоновой кости или серебряных сосудов, а все сделано из глины и дерева? Но это-то и составляет величайшую славу и знатность дома! Когда не заботятся о вещах житейских, тогда часто всю заботу и попечение обращают на пользу души. Поэтому когда замечаешь большую заботливость о внешности, тогда стыдись этого как великого безобразия!

Дома богатых особенно безобразны. В самом деле, когда ты видишь дом, в котором столы накрыты коврами, ложи украшены серебром, как в театре, как на сцене, что может сравниться с таким безобразием? Какой дом более уподобляется части театра, назначенной для плясок, или тому, что здесь происходит: дом ли богатого или дом бедного? Не очевидно ли, что дом богатого?

Таким образом этот дом преисполнен безобразия. А какой дом подобен дому Павла или Авраама? Без сомнения, дом бедного. Поэтому-то он особенно красив и знатен.

А чтобы тебе увериться в том, что бедность служит особенно украшением дома, войди в дом Закхея и узнай, как он украшал его, когда хотел посетить его Христос. Он не побежал к соседям просить у них ковров, седалищ из слоновой кости, не вынимал из кладовых драгоценных покрывал, но украсил весь дом украшением, приличным Христу. Какое же это украшение? Господи! половину имения моего я отдам нищим, – говорит он, – и, если кого чем обидел, воздам вчетверо (Лк. 19, 8). Так и мы должны украшать дома, чтобы и нас посетил Христос. Это-то и есть ковры драгоценные, они приготовляются на небе, там ткутся. Где есть это, там присутствует и Царь Небесный. Если же ты украшаешь чем-либо иным, то призываешь к себе диавола и его служителей.

Христос был и в доме мытаря Матфея. Что же этот сделал? Прежде всего украсил себя усердием, потом тем, что оставил все и последовал за Иисусом. Так и Корнилий украшал дом свой молитвами и милостынями, а потому и доныне блистает он более, нежели царские чертоги. Подлинно, безобразие дома состоит не в том, что в нем сосуды лежат в беспорядке, ложе не убрано, стены закопчены дымом, а в грехах живущих в нем. Вот почему Христос никогда не входил в блистательный дом, но был в доме мытаря, начальника мытарей и рыбаря, оставив царские палаты и тех, которые облекались в дорогие одежды.

Итак, если и ты желаешь призвать Его в свой дом, то укрась последний милостынями, молитвами, всенощными бдениями и усердным молением. Это и составляет украшение для Царя Христа, а внешняя пышность есть украшение для мамоны, врага Христова. Итак, никто пусть не стыдится иметь бедный дом, если в нем есть такие украшения, равно никто из богатых пусть не гордится великолепным домом, напротив, пусть стыдится и, оставив его, пусть поревнует о первом, чтобы и на земле принять Христа, и на небе удостоиться вечных селений благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.

Лихоимство[30]30
  Толкование на Послание к Ефесянам, 18 (2–4).


[Закрыть]

Некоторые говорят, что выражение «лихоимец есть идолослужитель» (см.: Еф. 5, 5) преувеличено. Но оно не преувеличено, напротив – совершенно верно. «Но я не делал, – говорит любостяжатель, – идола, не ставил жертвенника, не приносил в жертву овец, не возливал вина, – я ходил в церковь и руки воздевал к Единородному Сыну Божьему, и в таинствах участвую, и имею общение в молитве и во всем другом, что прилично xpистианину. Итак, каким образом я поклоняюсь, – говорит он, – идолам?»

Это-то самое и удивительно, что ты, испытав и вкусив Божьего человеколюбия и увидев, что Господь благ, оставил Благого и принял на себя владычество жестокого тирана; говоришь, будто не работаешь ему, а на самом деле подверг самого себя жестокому и невыносимому игу сребролюбия. Ты дерзко восстаешь против Бога как идолослужитель – не одними твоими устами, но обидой бесчисленного множества людей.

«Но лихоимец не есть, – говорят, – идолослужитель». Что такое идолослужитель? Разве не тот, кто поклоняется страстям вместо того, чтобы владеть страстью? Но ты не закалаешь овец? Зато – людей и души разумные, иные – голодом, другие – клеветой. Ничего нет неистовее подобной жертвы. Кто видел, чтобы когда-нибудь души закалывались? Проклят жертвенник любостяжания!

Если придешь к жертвеннику идолов, почувствуешь от него запах крови козьей и крови быков, если же подойдешь к жертвеннику любостяжания, почувствуешь тяжелый запах человеческой крови. А если остановишься здесь, то не заметишь сжигаемых крыльев птиц, ни запаха от этого и поднимающегося дыма, но – умерщвленные человеческие тела. Иные бросились с крутизны, другие накинули на себя петлю, иные перерезали ножом горло.

Ты видел жертвы грубые и бесчеловечные? Хочешь ли посмотреть на еще более жестокие по сравнению с ними? Я покажу тебе не только человеческие тела, но и души человеческие, которые там закалаются. Ведь и душу заклать можно закланием, соответствующим душе, потому что как для тела есть смерть, так и для души. Душа согрешающая, – говорит Писание, – та умрет (Иез. 18, 4).

В чем же умерщвление души? Как тело тогда умирает, когда душа оставляет его лишенным своей силы, так и душа тогда умерщвляется, когда Дух Святой оставляет ее без Своей силы. Эти заклания особенно и совершаются на жертвеннике любостяжания. Не удовлетворяются они, не останавливаются на крови человеческой, но, если вы не принесете самой души, жертвенник любостяжания не насыщается, если не примет душ обоих – души приносящего жертву и приносимого. Ведь необходимо прежде быть принесенным в жертву тому, кто ее приносит, и таким образом он совершает жертвоприношение: будучи мертвым, приносит в жертву живого. Если ты клевещешь, поносишь и негодуешь, не есть ли это раны души неисцелимые? Видишь, что выражение не преувеличено?

Желание иметь средств к жизни больше, нежели сколько у ближнего, происходит не от иного чего, как оттого, что любовь охладела. Желание иметь больше бывает не от чего другого, а только от безумия, человеконенавистничества и высокомерия. Разве не видишь, как велика земля? Как несравненно больше, чем нужно, воздуха, неба? Бог устроил творение в таком объеме для того, чтобы погасить твое любостяжание. Но ты и при всем том грабишь и, слыша, что любостяжание есть идолослужение, не ужасаешься даже перед этим? Хочешь овладеть землей? Но разве нет на небе наследства, которого ты себя через то лишаешь? Подумай, сколько ты похитил, сколько приобрел обманом. Все возврати четверицею и таким образом оправдаешь себя перед Богом.

Часть 4
Духовные врачевства

Пост[31]31
  Беседы на Книгу Бытия, 1 (2–4).


[Закрыть]

Церковь есть духовная лечебница, и приходящие сюда должны получать соответствующие врачевства, прилагать их к своим ранам и с этим уходить отсюда. А что одно слушание без исполнения на деле не принесет никакой пользы, об этом послушай блаженного Павла, который говорит: Не слушатели закона праведны пред Богом, но исполнители закона оправданы будут (Рим. 2, 13). И Христос в своей проповеди сказал: Не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного (Мф. 7, 21).

Итак, возлюбленные, зная, что нам не будет никакой пользы от слушания, если не последует за ним исполнение на деле, будем не только слушателями, но и исполнителями, чтобы дела, соответствующие словам, послужили основанием одушевленного слова. Отверзите же недра души вашей и примите слово о посте.

Как готовящиеся принять целомудренную и прекрасную невесту украшают брачную горницу со всех сторон покровами, очищают весь дом, не впускают в него ни одной негодной служанки и потом уже вводят невесту в брачный покой, подобно этому желаю, чтобы и вы, очистив свою душу и распростившись с забавами и всяким невоздержанием, приняли с распростертыми объятиями матерь всех благ и учительницу целомудрия и всякой добродетели, то есть пост, – так, чтобы и вы наслаждались большим удовольствием, и он (пост) доставил вам надлежащее и соответственное вам врачевство.

И врачи, когда намереваются дать лекарство желающим очистить у себя гнилые и испортившиеся соки, приказывают воздерживаться от обыкновенной пищи, дабы она не помешала лекарству подействовать и оказать свою силу, – тем более мы, готовясь принять это духовное врачевство, то есть пользу, происходящую от поста, должны воздержанием очистить свой ум и облегчить душу, дабы она, погрязши в невоздержании, не сделала для нас пост бесполезным и бесплодным.

Как невоздержность в пище бывает причиной и источником бесчисленных зол для рода человеческого, так пост и презрение чрева всегда были для нас причиной несказанных благ. Сотворив вначале человека и зная, что это врачевство весьма нужно ему для душевного спасения, Бог тотчас же и в самом начале дал первозданному следующую заповедь: И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла, не ешь от него (Быт. 2, 16–17). Слова «это вкушай, а этого не вкушай» заключали некоторый вид поста.

Но человек, вместо того чтобы соблюсти заповедь, преступил ее: поддавшись чревоугодию, он оказал преслушание и осужден был на смерть. Лукавый демон и враг рода нашего, как увидел, что первозданный проводит в раю беспечальную жизнь и, облеченный плотью, живет на земле как Ангел, решился соблазнить и увлечь его к падению обещанием еще бо́ль ших благ и таким образом лишил его и того, чем он уже обладал. Вот что значит не оставаться в своих пределах, но домогаться большего. На это-то указывая, Премудрый сказал: Завистью диавола вошла в мир смерть (Прем. 2, 24).

Итак, велика сила поста и много пользы от него бывает душе. Поэтому прошу любовь вашу, чтобы, узнав пользу от поста, вы не лишились ее по нерадению и при его наступлении не печалились, но радовались и веселились, согласно со словами блаженного Павла: Если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется (2 Кор. 4, 16).

В самом деле, пост есть пища для души, и как телесная пища утучняет тело, так и пост укрепляет душу, сообщает ей легкий полет, делает ее способной подниматься на высоту и помышлять о горнем и поставляет выше удовольствий и приятностей настоящей жизни. Как легкие суда скорее переплывают моря, а обремененные большим грузом затопают, – так и пост, делая ум наш более легким, помогает быстро переплывать море настоящей жизни, стремиться к небу и к предметам небесным, не дорожить настоящим, а считать его ничтожнее тени и сонных грез.

Напротив, пьянство и объедение, обременяя ум и утучняя тело, делают душу пленницей, обуревая ее со всех сторон и не позволяя ей иметь твердую основу в суждении, заставляют ее носиться по утесам и делать все ко вреду собственного своего спасения. Не будем же, возлюбленные, беспечны в устроении нашего спасения, но, зная, сколько зол проистекает от невоздержности, постараемся избегать вредных от нее последствий.

Размышляя обо всем этом, возлюбленные, и дорожа своим спасением, презрим бесплодные и гибельные увеселения, возлюбим пост и всякое другое любомудрие, покажем великую перемену в жизни и каждый день будем спешить к совершению добрых дел, чтобы, в течение всей святой Четыредесятницы совершив духовную куплю и собрав великое богатство добродетели, нам таким образом удостоиться достигнуть и дня Господня, с дерзновением приступить к страшной и духовной трапезе, с чистою совестью быть причастниками неизреченных и бессмертных благ и исполниться небесной благодати, по молитвам и ходатайству благоугодивших Самому Христу, Человеколюбивому Богу нашему, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

О пользе поста[32]32
  Беседы о покаянии, 5 (1, 4).


[Закрыть]

Светлый сегодня у нас праздник и торжественнее обыкновенного собрание. Какая же тому причина? Это, я знаю, дело поста еще не наступившего, но ожидаемого. Он нас собрал в отеческий дом, он сегодня привел в материнские объятия и тех, которые доселе были ленивы. Если же пост, только еще ожидаемый, внушил нам столько ревности, то сколько благочестия он произведет в нас, когда явится и наступит! Так и город, ожидая прибытия страшного начальника, отлагает совсем беспечность и выказывает великую рачительность.

Но, услышав о посте, не испугайтесь его, как страшного начальника: он страшен не нам, но демонам. Если кто одержим злым духом, покажи ему лицо поста, и он, сковываемый страхом и удерживаемый как бы какими цепями, станет неподвижнее самых камней, особенно когда увидит в союзе с постом сестру и подругу поста – молитву. Поэтому и Христос говорит: Сей же род изгоняется только молитвою и постом (Мф. 17, 21).

Если же он так прогоняет неприятелей нашего спасения и так страшен врагам нашей жизни, то надобно его любить и принимать с радостью, а не бояться. Если чего должно бояться, то бояться надобно пьянства и объедения, а не поста. Те, связав у нас сзади руки, предают нас рабами и пленниками жестокому владычеству страстей, как некоему свирепому господину, – а пост, найдя нас в рабстве и в узах, разрешает от уз, избавляет от жестокого владычества и возвращает на прежнюю свободу.

Так, когда пост и воюет против наших врагов, и освобождает нас от рабства, и возвращает на свободу, то какого еще большего надобно тебе доказательства его дружбы к нашему роду? Ведь величайшим доказательством дружбы считается то, когда другие и любят, и ненавидят тех же самых, кого и мы.

Хочешь узнать, какое украшение для людей – пост, какая он оборона и защита? Подумай о блаженном и чудном роде монашествующих. Они, убежав от мирского шума и востекши на вершины гор и построив кельи в тишине пустыни, как в некоей спокойной пристани, взяли себе пост в товарищи и сообщники на всю жизнь. Зато он и сделал их из людей Ангелами, да и не их одних, но кто и в городах соблюдает его – всех возводит он на самую высоту любомудрия. И Моисей, и Илия, столпы ветхозаветных пророков, хотя знамениты и велики были по другим добродетелям и имели великое дерзновение, однако же, когда хотели приступить к Богу и беседовать с Ним, сколько это возможно человеку, прибегали к посту и на его руках возносились к Богу.

Поэтому и Бог, лишь только создал человека, тотчас отдал его на руки посту, ему поручил его спасение, как нежной матери и наилучшему наставнику. От всякого дерева в саду ты будешь есть; а от дерева познания добра и зла, не ешь от него (Быт. 2, 16–17) – это ведь род поста. Если же пост необходим в раю, то гораздо более вне рая: если лекарство полезно прежде раны, то гораздо более после раны, если оружие было нужно нам еще до начала войны с похотями, то гораздо более необходимо споборничество поста по открытии такой брани со стороны похотей и демонов. Если бы Адам послушал этого голоса, то не услышал бы другого: Прах ты, и в прах возвратишься (Быт. 3, 19). Но как не послушал он того голоса, так за это постигли его смерть, и заботы, и горести, и печали, и жизнь тягостнее всякой смерти; за это терния и волчцы, за это труды и болезни и полная скорбей жизнь.

Видел ты, как Бог гневается, когда презирают пост? Узнай же и то, как Он радуется, когда чтут пост. За пренебрежение поста Он наказал преступника смертью – напротив, за уважение к посту избавлял от смерти и, чтобы показать тебе силу поста, дал ему власть уже после произнесения приговора и отправления преступников на казнь брать ведомых на смерть с самой середины пути и возвращать к жизни. И это сделал пост не с двумя, или тремя, или двадцатью человеками, но даже с целым народом.

Тогда как великий и дивный город ниневитян лежал уже на коленах, склонил голову к самой пропасти и готов был принять направленный сверху удар – пост, как некая свыше слетевшая сила, исторг его из самых врат смерти и возвратил к жизни. И вот он (Иона. – Ред.), придя в город, прочел приговор, как царскую грамоту о наказании, и воззвал, говоря: Еще сорок дней, и Ниневия будет разрушена! (Ион. 3, 4). Услышали это ниневитяне и не показали неверия и пренебрежения, но тотчас поспешили к посту, все: мужи, жены, рабы, господа, начальники, подчиненные, дети, старцы, даже и бессловесные не были изъяты из этого общественного подвига; всюду вретища, всюду пепел, всюду плач и вопль.

И сам облеченный диадемой, сойдя с царского престола, разостлал под собой вретище, посыпал пепел и таким образом исхитил город от опасности. Открылось необычайное явление: порфира уступила вретищу! В самом деле, для чего бессильна была порфира, то могло сделать вретище, чего не сделала диадема, то совершил пепел. Видишь, не напрасно сказал я, что бояться надобно не поста, но пьянства и объедения? Пьянство и объедение поколебали и грозили ниспровергнуть город, когда он стоял, а пост поддержал его и тогда, когда он колебался и готов был упасть.

С постом и Даниил, войдя в ров львиный, вышел оттуда так, как будто был там с кроткими овцами. Львы, хоть и кипели яростью и бросали убийственные взгляды, однако же не коснулись лежавшей перед ними трапезы, но отказались от этой пищи, тогда как и сама природа побуждала их (потому что нет ничего лютее этих зверей), и голод (потому что они не ели семь дней), как некий внутренний палач, понуждал их растерзать пророческую утробу.

С постом и три отрока, войдя в вавилонскую печь и долгое время пробыв в огне, вышли из печи с телами светлее самого огня. Но если тот огонь был действительно огонь, как же он не сделал того, что свойственно огню? Если тела отроков были точно тела, как же они не потерпели того, что свойственно телам? Как? Спроси у поста, и он ответит тебе и сам разрешит тебе загадку – это действительно была загадка. Природа тел боролась с природой огня, и победа осталась за телами!

Видел ты чудную борьбу? Видел также и чудную победу? Подивись посту и прими его с распростертыми руками. Если он и помогает в печи, и сохраняет во рве львином, и изгоняет демонов, и изменяет определение Божье, и укрощает неистовство страстей, и возводит нас к свободе, и производит великую тишину в помыслах наших, то не крайне ли было бы безумно убегать и бояться его, когда столько благ в руках у него?

«Он, – говорят, – измождает наше тело до немощи». Но чем более внешний наш человек… тлеет, тем более внутренний со дня на день обновляется (2 Кор. 4, 16). А лучше сказать, если захочешь тщательно исследовать дело, то найдешь, что пост есть мать и здоровья телесного. И если не веришь моим словам, спроси об этом у врачей, и они яснее покажут это. Воздержание они называют матерью здоровья, а о болезнях в ногах, и о болезнях головных, об апоплексии и о рвоте, и о водяной болезни, и о воспалениях и опухолях, и о бесчисленном множестве других болезней говорят, что они происходят от лакомства и пресыщения, как от самого нечистого источника нечистые ручьи, пагубные и для здоровья тела, и для целомудрия души.