Текст книги "Марионеточник"

Глава 5

На сей раз обошлись без шашлыков. Сказать по правде, им со Стэфом было просто лень. Запасов, привезённых из города, должно было хватить на неделю безбедного существования. Да и Аграфена приехала не с пустыми руками: привезла пирожков с повидлом, которые таяли во рту и позволяли хоть как-то мириться с несправедливостью бытия. А несправедливость бытия таки выбила Ареса из седла.

Не ожидал он от легендарного Командора этакой подлости. Ясное дело, ему было мало выплаченного Стэфом гонорара за видеозапись интервью. Он хотел большего. Ясное дело, он хотел отправиться в экспедицию на болото вместе с ними, но они не предложили. А сам он был слишком горд и крут, чтобы навязываться. Так думал Арес, а об истинных мыслях и мотивах Командора оставалось только догадываться. Но перед уходом он спёр реликтовую черепушку, а значит, воспользовался их со Стэфом отсутствием и прошерстил дом от подпола до чердака.

Странное дело, но Стэфа этакое коварство нисколько не возмутило. К случившемуся он отнёсся со сдержанным равнодушием. Аресу показалось, что весь день он думал о чём-то своём и включился лишь с появлением на Змеиной заводи Аграфены с пирожками.

Спать улеглись, как только стемнело. Разумеется, ни у кого из них не получилось моментально отключиться. Лёжа на полу в своём спальнике и таращась в потолок, Арес слышал скрип дивана под весом Стэфа и видел тусклый свет от экрана мобильника, просачивающийся в дверную щель из спальни Аграфены. Под эти скрип и свет Арес, наконец, уснул. А проснулся от стука в дверь и удушливого запаха гари. По полу стелился дым, забивался в ноздри и горло, вызывал кашель. Может быть, именно от этой вони он и проснулся? Может быть, не было никакого стука?

Стук был. Он повторился в тот самый момент, когда синхронно распахнулись двери спальни и кабинета.

– Это что там? – Сонная и взъерошенная Аграфена была похожа на воробья.

– Это там, похоже, гости дорогие, – проворчал Арес, выбираясь из спальника.

Стэф просто молча прошёл мимо него в сени.

– Дымом воняет. – Аграфена поморщилась, а потом встрепенулась, спросила сдавленным от испуга голосом: – Павлик, мы горим?

– Сейчас узнаем. Жди здесь.

Он вышел вслед за Стэфом. Разумеется, Аграфена не стала ждать, а ринулась следом.

В сенях запах гари сделался гуще и отчётливее. Аресу подумалось, что кто-то решил выкурить их из дома, как выкуривают лис из норы. Или просто решил спалить их заживо… Стэф уже держал наизготовку карабин. Смотрел он не на дверь, а себе под ноги. Порог оставался тёмным, вырезанные на нём символы не светились.

– Кажись, не сработала сигнализация, – сказал Арес и, поймав за руку Аграфену, задвинул её себе за спину. Она проявила неожиданное послушание и перестала рваться к двери.

– Как думаете, кто к нам пожаловал? – спросил Стэф с ленивым интересом.

– От детишек дымом не пахло. – Арес пожал плечами. – Собачки вряд ли стали бы стучаться. Может, Командор решил вернуться?

– И подпалить дом? – фыркнула из-за его спины Аграфена.

– Согласен, идея такая себе, – не стал спорить Арес и перевёл взгляд на Стэфа.

– Кто там? – спросил Стэф, вплотную подходя к двери. Его босые ноги по щиколотки утопали то ли в тумане, то ли в дыму, то ли в странной туманно-дымной смеси.

– Помогите, – послышался из-за двери женский голос. – Помогите, богом молю…

Арес и Стэф переглянулись.

– Марёвкина мамка пожаловала, что ли? – спросил Арес растерянно.

– Нет у них никаких мамок, – сообщила Аграфена. – Сироты они.

– Пожалуйста, люди добрые, откройте дверь. Помогите нам! Позовите на помощь!

– Нам? – Арес со Стэфом снова переглянулись. – Сколько их там вообще?

– Сейчас узнаем! – Аграфена подошла к небольшому окошку, отодвинула плотную льняную занавеску. Действовала она так быстро, что Арес не успел среагировать.

Снаружи никого не было. Или тот, кто стоял за дверью, был вне поля зрения. Но польза от этого действия всё равно была: стало очевидно, что они не сгорят заживо. Дыма без огня, конечно, не бывает, но открытого пламени всё-таки не было. А ещё стало очевидно: даже если бы их не разбудили незваные гости, то спать им всё равно оставалось недолго. Над острыми пиками старых болотных елей уже занималась заря. А дым вполне мог оказаться не дымом, а приползшим с болота туманом. Или не туманом. Михалыч упоминал что-то про пожары на торфяниках. Могло натянуть…

– Ну что же вы? Не оставляйте нас на верную погибель! Здесь волки! – В дверь больше не стучали, а скребли слабо и жалобно.

– Ещё и волки, – сказал Стэф задумчиво.

Тут же, словно в подтверждение слов той, что молила о помощи, послышался далёкий волчий вой. Или не слишком далёкий? В сумерках и тумане было тяжело оценить расстояние.

– Кто ты? – громко и требовательно спросила Аграфена. Наверное, ей надоела неопределённость. – Покажись! Назови своё имя!

То ли ночной гостье было приятнее разговаривать с женщиной, то ли она просто сочла требование Аграфены здравым, но почти сразу же за окном появилось женское лицо. Дамочка была круглолицая, щекастая, растрёпанная, одетая не по погоде и не по моде – в рваный ватник и резиновые сапоги. Вид она имела отчаявшийся и испуганный. За её спиной маячил кто-то ещё. Арес подошёл поближе к окошку, всмотрелся. За дамочкой стоял хлипкий мужичок. Этот тоже был в резиновых сапогах, но в брезентовом дождевике цвета хаки. Из растительности на голове его имелись лишь густые «чапаевские» усы, сама же голова была лысой, как бильярдный шар.

Вид и у дамочки, и у мужичонки был удручающе-несчастный. Даже детишки-марёвки выглядели бодрее, чем эти бедолаги. Кстати о марёвках…

Арес обернулся и спросил у Аграфены:

– Марёвки бывают взрослыми?

– Нет. – Она помотала головой. – Насколько я знаю, марёвками становятся только дети.

Снаружи снова послышался волчий вой. Женщина вздрогнула, испуганно поёжилась, обернулась на мужичка. Тот каким-то суетливым движением огладил усы, сказал срывающимся фальцетом:

– Хозяева… вы это… вы совесть имейте! Люди вы или кто?

– А вы? – резонно поинтересовался Арес.

– Не понял?.. – Мужичок отступил на шаг, обернулся на женщину. По её лицу катились самые настоящие слёзы.

В душу Ареса закрались сомнения. Если эти двое не марёвки, тогда кто? И что делают ночью на болоте?

– Вы кто? – спросил он, а потом тронул за плечо Аграфену. – Узнаешь их?

Она растерянно покачала головой.

– Эти вроде не босые. Одеты, правда, олдскульно, но, может, в деревнях так принято?

– Я не знаю. – Аграфена всматривалась в маячащие в сумраке лица. Испуганные, потерянные, совершенно нормальные лица. – Как вас зовут? – спросила она.

– Я Анюта, – затараторила женщина. От её дыхания на стекле остался влажный след. Способны покойники на такой трюк? – Анюта Милованова. Работаю санитаркой на ФАПе. Да вы позвоните на ФАП, вам любой подтвердит…

– Знаешь? – Арес дёрнул Аграфену за руку.

– Фамилия местная. У нас тут полдеревни Миловановы.

– Ну, уже что-то… Эй, мужик, а тебя как звать?

В окошке появилась лысая голова.

– Василий я. – В голосе мужика послышалась надежда. – Василий Струк. Ребятки, я ж свой! Из Марьино я! Плотник четвёртого разряда, мастер-краснодеревщик! Ну будьте вы человеками! Ну не по-людски ж это! Нас же тут порвут!

А дальше он выругался так заковыристо и витиевато, что Анюта глянула на него с испуганным укором, а Аграфена хихикнула.

– Ты знаешь такого? – снова спросил её Арес.

– Плотника четвёртого разряда, мастера-краснодеревщика? – уточнила Аграфена и покачала головой. – А фамилия знакомая. У нас тут…

– …полдеревни с такой фамилией, я понял! – закончил за неё Арес и перевёл взгляд на Стэфа. Тот стоял в расслабленной позе. Карабин опустил дулом вниз. – Что думаешь? Врут?

– Если врут, то как-то уж очень искренне.

Стэф поскрёб бородень, а потом спросил:

– Эй, а что вы делали на болоте?

– Так заблудились! – сунулась к окну Анюта. – Про этого не скажу, – она кивнула на Василия, – не знаю. Он ко мне уже тут прибился.

– Это ещё кто к кому прибился! – огрызнулся Василий. – Кто орал на всё болото, как резаный?

– Так ты и орал. – Анюта провела руками по волосам, сказала расстроенно: – Платок потеряла. Хороший был платок, шерстяной.

– Я орал, потому что пожар… – В голосе Василия послышалось облегчение. – Еле ноги унёс. А тут эти… Псы болотные!

Вот и про псов знает. Явно местный. И сигнализация не реагирует. Арес навёл фонарик мобильника на порог, посмотрел на Стэфа.

– Что делать будем? Как их ещё можно проверить на вшивость?

Стэф ничего не ответил. На лице его была глубокая задумчивость. Аграфена так и вовсе словно потеряла интерес к происходящему, уткнулась в экран своего телефона и на внешние раздражители не реагировала.

– Что вы делали на болоте? – спросил Стэф.

– Так за травами… Я за травами ходила! Я хоть и санитарка, но с разумением. Моя мамка травами всех лечила. А травы ж по-разному нужно собирать: какие по росе, какие на закате, какие вообще только на Ивана Купалу! Ребятушки, ну что вы, честное слово?! Ну пустите, пока эти черти нас не сожрали! – Анюта снова провела руками по своей простоволосой голове, тихонечко завыла.

– А я не за травами! – с досадой сказал Василь. – На болоте, тут поблизости, плавун видели. Здоровое такое бревно! Древесина, сказали, вся чёрная, но не гнилая, а как кость. Видали вы когда-нибудь, например, шахматы чёрные из кости? – Он с надеждой уставился на Ареса.

– Шахматы видали. А что за плавун?

– Это типа местный дрифтвуд, – не отрываясь от экрана мобильника, пояснила Аграфена. – Древесина такая промаринованная, законсервированная. Очень дорогая.

– Вот! – закивал Василий. – Видите, и ваша девушка подтверждает, что я не вру!

– По ходу, они и в самом деле не врут, – сказал Арес, отходя от окошка. – И сигнализация не срабатывает.

Снаружи сначала завыли волки, а потом следом за ними санитарка Анюта.

– Ну что? – Стэф шагнул к двери, положил руку на засов, – впустим бедолаг? Нет в местном фольклоре демонических санитарок и упырей-краснодеревщиков четвёртого разряда, а? Что скажешь, Аграфена?

Аграфена ничего не ответила. Может, даже и не расслышала.

– Если их прямо у нас на пороге порвут псы, мы этого себе никогда не простим, – сказал Арес неуверенно. – К тому же уже почти рассвет. Нежить вроде только по ночам шастает. Я открываю, а ты от греха подальше карабин далеко не убирай.

Он уже потянулся к засову, когда в его плечо вцепилась Аграфена. Больно вцепилась. Прямо ногтями.

– Стой! – прошептала она испуганно. – Не впускай их!

– Что такое? – Арес так и замер с протянутой рукой. – Вспомнила, что марёвки бывают перестарками? Эти ж вроде выглядят нормальными людьми. Местные. Санитарка и плотник-краснодеревщик.

– Ага, местные. – Аграфена сглотнула. – Местные. Вот только боюсь, мёртвые. Пропали без вести в две тысяча двенадцатом. – Она сунула под нос Аресу свой мобильник. – Они сказали, чтобы мы позвонили, а я решила погуглить. Нет их, ребята, сгинули на болоте…

– Сгинули, а теперь, выходит, восстали? – Арес убрал руку с засова. – Типа болотные зомби? Мало нам марёвок! Аграфена, в местном бестиарии что-нибудь говорится о зомби? – спросил он.

– Нет у нас тут никаких зомби!

– И сигнализация не сработала.

Они разом посмотрели на Стэфа, предоставляя право принять решение ему. Стэф со вздохом подошёл к окошку.

– Ну что, ребятушки? – затянул плотник-краснодеревщик. – Впустите вы нас, или нам тут ложиться помирать?

– Василий, какой сейчас год? – спросил Стэф, упёршись ладонями в подоконник.

– Ты издеваешься, что ли, парень? Некогда нам тут загадки разгадывать! – взвыл Василий.

– Двенадцатый! – Высунулась из-за его спины Анюта. – Сейчас двадцать первое сентября две тысячи двенадцатого года!

– Какого ещё сентября? – возмутился Василий. – Рехнулась, что ли, пока по болоту бегала? Вчера было тринадцатое августа, а сегодня, стало быть, четырнадцатое! Слышите, ребятки?! Четырнадцатое августа две тысячи двенадцатого года!

– Охренеть, что творится, – простонал Арес. – Какие забавные и забывчивые зомби!

– Может, и не зомби, – задумчиво сказал Стэф.

– Может, и не забывчивые, – поддакнула ему Аграфена.

– А нам что теперь делать? – Арес посмотрел на засов. – Впускать? Не впускать?

Ответить ему никто не успел. С той стороны, из-за запертой двери послышался уже даже не вой, а громкий рык. Закричал краснодеревщик Василий. Истошно завизжала санитарка Анюта. Арес с Аграфеной сунулись к окну. Мглу с той стороны теперь подсвечивали не только первые рассветные лучи, но и несколько пар оранжевых огней. Огни эти двигались, и у Ареса не оставалось никаких сомнений, что это не просто огни, а глаза, оранжевые волчьи глаза. Или пёсьи…

– Нет, я так не могу, – мрачно сказал Стэф и распахнул дверь. Карабин он держал наизготовку.

Арес и Аграфена сгрудились за его широкой спиной.

– Входите! Быстро! – велел Стэф, и Арес застонал. Вот зря он это! Упыри, говорят, без приглашения войти в дом не могут, а вдруг Василий с Анюткой упыри? Вдруг тут и такое водится?..

Они не вошли. Они вытянулись по струнке. Плечом к плечу как новобранцы. Стало видно, что Василий сильно ниже Анюты. Стало видно, что они не совсем люди…

Порог наконец-таки вспыхнул. Хоть и с опозданием, но сигнализация сработала…

– У нас сообщение, – как-то растерянно сказала Анюта и снова провела ладонями по голове.

– Велено передать, – начал было Василий и с удивлением посмотрел на Анюту. – Что передать-то?

Анюта поморщилась. Её пухлая ладошка соскользнула с макушки на щёку. Ногти глубоко впились в кожу.

– Да что ж это?.. – простонала она. – Да как же это?..

А символы на пороге вспыхивали с каждым сказанным словом, делались всё ярче, всё отчётливее.

– Говорите! – спокойно и даже ласково велел Стэф. – Что вы должны передать?

– Чтобы не совались! – взвизгнул Василий и с решительным отчаянием дёрнул себя за ус. – Чтобы даже духу вашего не было на болоте!

– А не то плохо будет… – Из глаз Анюты катились слёзы, смешивались с сочащейся из-под ногтей кровью. – Всем будет плохо!

Она с визгом дёрнула вниз руку… вместе с половиной лица. Кожа слезла, как плохо наложенный грим, обнажая мышцы, кости и крепкие зубы.

– Нельзя вам на болото! – Пышные усы Василия вспыхнули. Из-за ворота дождевика повалил дым. Василий застонал, принялся стаскивать с себя одежду. – Больно! До чего ж больно-то! Отпусти! Не мучай! Дай вернуться!

Ни Анюта, ни Василий даже не пытались переступить порог. А Арес, Стэф и Агрофена, стоявшие по другую сторону этой невидимой границы, не пытались запереть дверь. Они просто ошалели и застыли от ужаса.

Те, кто ещё пару мгновений назад были людьми, на глазах превращались в чудовищ, по сравнению с которыми марёвки казались славными малышами. Кожа ночных гостей дымилась, слезала с костей вместе с остатками волос и одежды. Резиновые сапоги плавились, распространяя ядовитую химическую вонь. Но даже эта вонь не могла перебить куда более страшный и тошнотворный запах горящей плоти.

Арес подумал, что больше никогда не сможет даже смотреть на шашлыки. К горлу подкатил колючий ком. Но и это было не самым страшным, самым страшным было то, в каких чудовищных муках происходила трансформация из человека в нелюдь. Слышать отчаянные, полные боли крики было невыносимо. Аграфена вцепилась Аресу в плечо, он, не открывая взгляда от крыльца, прижал её к себе, чувствуя, как всё её тело бьёт крупная дрожь.

Крики закончились тогда, когда сгорели мышцы. С криками закончилась и трансформация. Перед дверью стояли дымящиеся, дочерна обгоревшие существа, лишь отдалённо похожие на людей.

– Мы предупредили… – прохрипело то, что недавно было розовощёкой, пышущей здоровьем деревенской девкой. Она и сейчас пыхала: из похожего на чёрную дыру рта вырывались огненные искры, а из глазниц, словно могильные черви, выползали струйки дыма. В её уже нечеловеческом голосе больше не было муки. Только удовлетворение и, кажется, голод.

– Сдохнете… – Тот, кто был краснодеревщиком четвёртого разряда, дёрнулся было вперёд, но замер. Остановился он не из-за наведённого на него ствола, а из-за того, что не мог переступить порог. – Все сдохнете.

– Или мы сожрём… – санитарка Анюта издала шипящий звук. Наверное, это был смех.

Арес вдруг задался вопросом: есть ли у угарников чувство юмора. В том, что к ним явились именно угарники, больше не было никаких сомнений. Санитарка Анюта хотела было ещё что-то сказать, но не смогла, лишь зашипела по-змеиному.

«Вот теперь всё, – с мрачным удовлетворением подумал Арес, – вот теперь, кажется, сгорели голосовые связки».

– Или как мы… как мы ста… – Краснодеревщик Василий тоже окончательно онемел и, шипя, отступил от двери.

Ещё несколько мгновений они постояли на крыльце, а потом синхронно развернулись и шагнули в туман, встретивший их низким звериным воем. Стэф сделал глубокий вдох и с грохотом захлопнул тяжёлую дверь.

– Засов… – просипел Арес, словно и его голосовые связки обгорели. – Задвинь засов!

Аграфену он прижимал к себе с такой силой, что, наверное, сделал ей больно, потому что она ругнулась и вывернулась.

Стэф задвинул засов. Аграфена вздохнула с облегчением.

– Пойдём.

Стэф осторожно, как маленькую, взял её за руку и повёл из сеней в переднюю комнату. Арес поплёлся следом. В передней они молча уселись за стол и лишь потом посмотрели друг на дружку.

– Вот тебе и плотник-краснодеревщик, – сказал Арес и потёр глаза.

– Был, – поправила его Аграфена сиплым от волнения голосом. – Был плотником четвёртого разряда, пока не пропал на болоте. Он и вправду ушёл за плавуном. – Она постучала ногтем по экрану своего смартфона. – Так сказала его… вдова. Искали неделю. Решили, что утонул или сгорел. В двенадцатом году на торфяниках было сильное возгорание.

– А Анюта? – спросил Арес, уже заранее зная ответ.

– Пропала осенью того же года. Мать сообщила об её исчезновении спустя три дня. Поисковый отряд никого не нашёл.

– А теперь они угарники, – подвёл черту Арес.

– Выходит, что так. – Аграфена выключила экран телефона.

– Я одного не могу понять. – Арес снова потёр глаза, словно жест этот мог стереть жуткие воспоминания и из памяти, и с радужки. – Они выглядели как нормальные люди. Нет, не так! Они вели себя как нормальные люди! До тех пор, пока не начали превращаться… И сигнализация не сработала…

– Я не знаю, правда ли это… – Аграфена встала из-за стола, налила себе большую чашку воды, залпом выпила. – Дед Феликс рассказывал, что есть способ на короткое время вернуть угарнику душу и превратить его обратно в человека.

– Что за способ? – тут же заинтересовался Арес.

– Я не знаю. Или не помню. – Аграфена вернулась на место, села рядом с ним так близко, что он чувствовал тепло, исходящее от её тела. Словно у неё был жар. – Всё это воспринималось мной в детстве как сказка.

– Они посланники, – заговорил молчавший всё это время Стэф. – Кто-то на время вернул им человеческий облик и отправил к нам. Наверное, Марь.

– Зачем? – в один голос спросили Арес и Аграфена.

– Зачем вернула? Или зачем послала?

– И то и другое! – сказала Аграфена, а Арес молча кивнул.

– Вернула обличье, чтобы они могли коммуницировать. Вы же видели, что с ними стало, когда они трансформировались. Ну, и чтобы не сработала сигнализация, чтобы мы вообще согласились с ними поговорить. Мне кажется, в тот момент они и были обычными напуганными людьми и лишь во время трансформации начали осознавать, кто они на самом деле.

– Им было больно. – Аграфена поёжилась. – Я не знала, что им может быть больно.

– Угарникам нет, а людям да. – Стэф огладил бородень. – Это демонстрация силы, ребята. Силы и власти. Нам показали, что случится, если мы ослушаемся и нарушим запрет.

– Но мы же ослушаемся? – спросил Арес с надеждой. В этот момент он и сам до конца не понимал, на что надеется: на возможность поскорее убраться восвояси или на вылазку на болото всем врагам назло.

– Я да, – ответил Стэф. – Ты решай сам. А ты, – он посмотрел на Аграфену, – утром поедешь домой.

– Что?! – вскинулась Аграфена. – С какого перепуга я поеду домой?!

– Потому что рисковать твоей жизнью я не имею права, – сказал Стэф мягко.

– А и не хрен рисковать моей жизнью! Я сама себе хозяйка! – Синие глазюки Аграфены метали молнии. – Я совершеннолетняя, самостоятельная и адекватная, если ты забыл! А вам без проводника – шиш с маслом, а не болото! Без меня она вас сожрёт!

– Тихо-тихо. – Арес попытался положить руку Аграфене на плечо, но та раздражённо отстранилась.

– Не трогай меня, Павлик! Дай договорить!

– Как скажешь. – Он убрал руку и отодвинулся от неё вместе со стулом. Получилось громко и неуклюже.

– Без меня вы не продержитесь на болоте и часа, – продолжила она жарким шёпотом, словно в любви им признавалась, причём обоим сразу. Щёки её пылали, а глаза сияли. Наверное, именно так выглядела Жанна Д’Арк, когда шла на костёр. От мыслей о костре к горлу снова подкатила тошнота. – Я знаю, чувствую, в какую сторону нужно идти. Где безопасная твердь, а где ловушки! Я, чёрт возьми, знаю, где болотный домик и как до него добраться!

– У меня есть карта, – буркнул Арес, ощущая, как колючий ком возвращается из горла обратно в желудок.

– Знаешь, куда ты можешь засунуть свою карту?! – Из мученицы Аграфена тут же превратилась в рассерженную фурию. Арес облегчённо выдохнул. Общаться с ней такой было проще и привычнее. – Повторяю ещё раз: без меня вы из болота не выберетесь! – Она замолчала, наверное, пыталась восстановить сбившееся дыхание, а потом сказала уже почти спокойным тоном: – И с марёвками я договорюсь, если что.

– А с угарниками? – тут же спросил Арес. – Что-то я не заметил конструктивного диалога.

– Днём они уползают в свои норы на торфяниках. Видишь? – Она махнула рукой в сторону окна, за которым клубился рассветный туман. – Нет их уже. Убрались восвояси.

– Восвояси… – пробормотал Арес.

По всему было видно, что отговорить эту дурёху у них не получится. Прогнать – тоже. Они, конечно, могут отправить её домой, но где гарантия, что она не попрётся на болото одна? Нет никакой гарантии! И она непременно попрётся!

Наверное, примерно об этом же думал и Стэф, потому что вздохнул и устало сказал:

– Ок, Феня. Ты пойдёшь с нами.

Аграфена тут же приосанилась, расправила плечи и победно зыркнула на Ареса.

– Но, – многозначительно продолжил Стэф, – Чтобы никакой самодеятельности! И поперёд батьки в пекло не лезть! Уяснила?

– Уяснила, батька! – Аграфена улыбнулась и тут же добавила: – В пекло нам без надобности. Нам нужно совсем в другую сторону, в трясину.

Она вскочила из-за стола, подбоченилась, спросила до отвращения деловым тоном:

– Ну, долго мы будем рассиживаться? Собираемся, хлопчики!