Текст книги "Девочка с антенной и летающие парты. американские приключения русской учительницы, часть первая"

Успокоился фараон и устроил вселенский пир в честь своей жены.

Выслушали астрологи эту историю и поняли, какое созвездие нашёл на небе один из них. Так триста лет назад на карте неба появилось новое созвездие.

Следующая легенда была о созвездии «Персефоны». Персефона на греческом языке означает «дева». Поэтому сейчас все знают это созвездие под именем «Дева».

Персефону все называли Дитём Света. Отцом её был мрачный бог Зевс, а матерью добрая и весёлая богиня, плодородия Деметра. Персефона любила мир Солнца, потому что сама была ясной, солнечной девушкой. Большой зелёный луг с полевыми цветами был любимым местом её прогулок. Ей так сладко дышалось среди сочной травы и густых деревьев! Так переливчато она смеялась, бегая за проказницами бабочками или шалуньями стрекозами.

Ни она, ни её мать не подозревали, что замышлял отец Персефоны Зевс. А задумал он вот что. Он решил отдать Персефону в жёны своему брату Аиду, царю подземного царства. Зевс, как и все боги, немного боялся Аида, и решил таким образом задобрить его.

– А почему Зевс боялся родного брата? Ведь оба были богами? – спросила девочка, отвечавшая про Большую Медведицу.

– Аид управлял Царством Смерти: это было огромное подземелье с чёрными реками, глубокими пещерами и жестокой стражей. Ни один из греческих богов не хотел туда попасть.

Аид с Зевсом придумали план, как заманить Персефону во владения Аида.

Все знали, как сильно любила дочь Деметры полевые цветы. И вот однажды девушка нашла удивительный цветок. Цветок обладал магической силой увлекать за собой. Его пряный и сладкий аромат заставлял невольно склонять к нему голову. Его необычно яркие цвета не давали глазам от него оторваться. И в тот момент, когда девушка присела, любуюсь его лепестками и вдыхая его странный запах, земля разверзлась и выпустила наружу чёрную золочёную карету с четвёркой сильных чёрных лошадей. Одна лошадь, с красивой, но злой и непокорной мордой, выглядела необычно. Её грива была заплетена в длинную косу и украшена золотыми нитями.

Из кареты вышел стройный юноша, облаченный в дорогие, но мрачные одежды. Его бледное красивое лицо излучало холод, а обжигающий взгляд чёрных глаз наводил ужас на всё живое. Персефона робко взглянула на него и замерла. Но в этот момент лошадь с золотой косой громко фыркнула, гордо задрала свою морду и незаметным движением взмахнула косой в сторону Персефоны. Девушка почувствовала сильный и сладкий укол любви. С этого момента её сердце принадлежало царю подземной тьмы Аиду. Юноша решительно подошёл к Персефоне, и она бессильно упала в его руки. В следующий момент карета исчезла, а вместе с ней исчезла дитя солнечного света Персефона.

– А её мать, Деметра, ничего не знала?

– Неужели никто не видел, что случилось с Персефоной?

– Получается, что, она, всё-таки, по любви замуж вышла? Как те, кто в вампиров влюбляются, например?

Ребята не утихали. Мистер Старр развёл руками.

– Может, и по любви. Но любовь эта не в сердце родилась, а была наколдована недоброй, тёмной силой. И, самое печальное, что никто, даже её мать, ничего не знали и не видели.

Как только земля сомкнулась, унося молодую пару в царство тьмы, солнце спряталось, бабочки куда-то упорхнули, цветы стали вянуть на глазах. Вся природа притихла, листья пожелтели, а скоро с неба посыпалась никогда ранее невиданная белая крупа. Шёл снег. Наступила зима. Зима длилась очень долго. Заледенели почти все реки и моря. Улетели в неведомые края звонкие птицы. Сады прекратили приносить фрукты, поля не колосились пшеницей. Даже рыба в реках и морях стала исчезать.

Люди стали умирать от голода.

Всё это время Деметра искала свою дочь. Но никто не видел Персефону с того злополучного дня.

Между тем, сам Зевс испугался того, что сделал с Землёй, отдав Персефону Царю тьмы, Аиду. Он решил рассказать всю правду Деметре, и, вместе, они упросили Аида отпустить жену на Землю, повидаться с матерью.

Как только Персефона вступила на землю, солнышко Гелиос, её давний друг, выкатилось на самую середину неба, улыбаясь во весь свой оранжевый рот. Скоро начал таять снег, в лесах забили весёлые ручьи. Деревья стали наряжаться в нежные светло-зелёные листики. Цветы особенно радовались Персефоне. Они принялись украшать луга, леса и сады, работая днём и ночью. Наступила весна. А следом за весной пришло тёплое лето, затем богатая всякими плодами осень.

Но пришло время Персефоне возвращаться к мужу, в царство тьмы. И опять природа заснула, а Гелиос всходил на небо всё реже и всё ниже.

С тех пор так и повелось. Пока Персефона навещает свою мать на земле, мы с вами радуемся весеннему теплу, яркому лету и богатой на фрукты осени. Но когда дева Персефона возвращается к мужу, наступает зима.

Но стоит нам поднять глаза к небу, и недалеко от «Волос Вероники» мы, если нам повезёт, увидим созвездие Девы, и его звёздочки посылают людям свой свет в любое время года.

Мистер Старр закончил свой рассказ под наши громкие аплодисменты. Мы все стали медленно, нехотя расходиться.

На вторую половину этого же дня был назначен поход. Меня предупредили о «выходе на местность» рано утром по телефону, да и на двери школьного офиса я прочла объявление «В понедельник, в 13 00 состоится плановый поход для детей класса 2А (это был не мой класс, меня просто попросили помочь молодой преподавательнице). Всем иметь с собой 10 долларов, бутылку питьевой воды и письменное разрешение от родителей или опекунов. Сбор у ворот школы».

В отличном настроении я поспешила к выходу из школы. Я лично люблю походы, особенно школьные: без родителей, с друзьями, с любимым учителем. Когда я была школьницей, мы с классом ходили в походы каждую весну и лето. Сначала на один день, потом на три, пять и даже десять дней. Однажды мы ушли в поход на целых 30 дней! Ночевали мы иногда в лесу, в палатках, иногда на научных биологических станциях, которых было немало в тайге вокруг Владивостока. А один раз остановились в лесничестве, и всю ночь слушали, как рычал тигр где-то неподалёку.

Так что я и в Америке приготовилась к настоящему походу. Я и оделась по-походному: высокая спортивная обувь, ветровка и головной убор, защищающий от перегрева: ведь солнце в Калифорнии не жалеет никого. Даже учителей и президентов.

Как только я подошла к своей группе, которую узнала по плакату «Класс 2А», я поняла, что со мной что-то не так. Ко мне подошла молодая, очень красивая учительница, которая оказалась родом из Польши, и спросила:

– Вы миссис Ти?

– Да, – сказала я и пожала протянутую руку.

– Я миссис Эм. Моё полное имя Малгожата, слишком трудное для детей. А почему вы так странно одеты?

– Странно? Я одета для похода. Вдруг в горы придётся идти, или речку переходить…

Все вокруг засмеялись. Хорошо ещё, что смеялись они не зло, а по-хорошему. Весело смеялись.

– Ой, не могу… Речку в супермаркете переходить!!! – заливалась белобрысая девочка с хитрыми смешливыми глазами.

Мальчик с острым, как морковка носом, радостно подпрыгивал и повторял:

– В гору, на эскалатор, за мной! В гору, на эскалатор, за мной!

А очень крупная, что-то лениво жующая девочка в дорогом стильном платье и шляпке, нараспев сказала:

– Вы бы ещё резиновые сапоги одели. Вдруг в болото попадём в Макдоналдсе…

Все хохотали уже как в цирке, а я начинала чувствовать себя чисто клоуном. Только клоунам деньги за веселье платят, а я их всех бесплатно веселила. Я разозлилась, правда, не взаправду, а понарошку.

– Так это ваша, американская проблема, что вы в поход по Макдональдсам ходите. В других странах все бы от смеха похудели, узнав, куда американцы в поход ходят. Ой, не могу: в поход в Макдоналдс, гамбургеры изучать и с картошкой опыты ставить!

Я сама начала смеяться, ойкая и ухая. Но смеялась я от души и потому необидно. Однако этого хватило, чтобы все остальные замолкли.

– Так куда вы в походы ходите? – спросила я с любопытством.

– В супермаркеты. В любой супермаркет. Интереснее всего, конечно, в Таргет, там крутые игрушки продают, но сегодня мы едем в Волмарт.

– А что вы там делаете?

– Изучаем, какие продукты и в каких отделах продаются. Сравниваем цены. Учимся расплачиваться. Смотрим, как работают продавцы, упаковщики. В общем, к жизни готовимся.

– А почему это называется «походом»?

– Мы не знаем. Так принято.

Ну, принято, так принято. Везде можно научиться чему-то полезному. Особенно мне, приехавшей из другой страны.

Так что мы, учителя, посадили в свои машины по четыре ученика и отправились в «Волмарт». Из супермаркета мы с миссис Эм вышли такими вялыми и измочаленными, что мечтали только об одном: скорее вернуться домой! Но дети выбежали на парковку с криками «Ура! Вау! Сейчас в Макдоналдс!», и мы послушно поехали в Макдоналдс.

– Миссис Ти! Вы едите «джанк фуд»? – спросила меня вторая учительница. Сама она взяла только бутылочку минералки.

– Нет, никогда. Ведь хорошую еду словом «джанк фуд» (в переводе «дрянная еда») не назовут. Так что, мы с миссис Эм попили водички, дождались наших счастливо округлившихся на пару гамбургеров детей и, наконец-то, поехали домой.

Но на этом мои испытания не кончились. Очень скоро животики с гамбургерами решили позабавиться. Тоненькие, а иногда и жирненькие «Пук, пук…» радостно заполнили машину. А следом разыгрались запахи. Дети веселились при каждом новом «Пуке» и даже устроили соревнование, чей «Пук» самый громкий и пахучий. Мне оставалось только хихикать и дышать ушами. Жаль, что нос нельзя закрыть как глаза. «Вот росли бы на носу веки с ресницами», – мечтала я. «Я бы дырки в носу ими закрыла, и порядок!». А так мой нос готов был отвалиться от горя. Я еле-еле довезла его до дома целым и невредимым.

Глава III. Дым, бум, пятница и головастики

Со следующего дня я начинала свою первую настоящую работу в школе. Директор школы, миссис «Бррр», накануне сказала мне строгим голосом:

– Миссис Ти, вы будете вести уроки в двух классах, и оба класса трудные, для специальных детей.

Ну, с миссис Брр спорить бесполезно, это все в школе знали, так что я уныло согласилась.

На работу я приехала пораньше. Мне нужно было найти, где занимается класс 2S, да и просто разузнать, где что находится.

Школы в Америке устроены по-другому, не так, как у нас в России. У нас школу ни с чем не спутаешь: здания большие, в несколько этажей, и в этих зданиях много классных комнат, лабораторий, спортзал, актовый зал, библиотека и много ещё чего. А в Калифорнии большинство школ – это огороженная забором территория, на которой много маленьких домиков. Домики называются кампусами и издалека выглядят как игрушечные.

Другое отличие от наших школ ещё сильнее. У них в школах почти нет учебников! Все ученики носят кучу разных бумаг, а в конце дня они их радостно выбрасывают в мусорную корзину. Правда, по некоторым предметам есть Рабочие Тетради. Их очень любят американские учителя. Они обычно раздают тетради в начале урока и говорят:

– За работу! Меня вопросами не беспокоить! – а сами либо утыкаются носом в свой компьютер, либо пишут свои бумаги, переговариваясь с другими преподавателями.

Итак, я нашла нужный домик и вошла внутрь. Вошла… и замерла. Из правого угла комнаты шёл дым и пахло жареным. Слева, вернее, с левой стены, где висел экран, неслись вопли Тома и Джерри из мультика. Несколько детей играли в компьютерную игру. Они напоминали засланных откуда-то роботов. Они вроде бы и были в классе, потому что их туловища, руки, ноги и головы точно были здесь, а вроде бы их и не было: лица со стеклянными глазами казались втянутыми в бездонную пасть компьютера. В самом дальнем углу, на матрасе, лежала учительница и что-то сурово писала на листках бумаги. Тут прямо передо мной возникла маленькая девочка с большой дыркой в передних зубах и громко закричала в тот угол, откуда пахло жареным:

– Да не клади ты машло на шковородку! Мажь его прямо на хлеб, а хлеб бросай на шковородку машлом вниз!

– А что сверху? – спрашивал грустный мальчик в фартуке и с ножом в руке. Его прозрачные серые глаза открывались всё больше, в то время как красивый, но унылый рот провисал всё ниже и ниже.

– А ты что, шыр на хлеб не положил? Ну, ты глупее, чем я думала, Штиви, ты прошто тупой! – «заштрекотала» сквозь дырку в зубах девочка. Тут рот у Стиви окончательно завис на подбородке, подбородок задрожал, и мальчик с рёвом бросился к другой учительнице, сидящей на стуле рядом с плитой. Комнату заполнил его вопль:

– Кристалл обзывается, миссис По, накажите её!

Я сразу поняла, что работать здесь будет не просто весело, а весело до слёз. Мне надо начать знакомство, подумала я, и подошла к растянувшейся на матрасе учительнице.

– Здравствуйте! Меня зовут миссис Ти. Я буду работать в вашем классе.

– Привет! Добро пожаловать на борт нашего штормящего корабля! – услышала я в ответ. – Вы пришли в самый неудачный день. Ведь сегодня пятница. Уроков по расписанию нет. Занимаемся, чем можем. Да, кстати, я миссис Ша. Вы, пожалуйста, подождите, пока я домашние задания досочиняю, а потом мы с Вами всё обсудим.

Говорила миссис Ша как-то странно. Как будто однажды злой волшебник учёный взял большой шприц и вытянул из её голоса все главные человеческие эмоции: радость, гнев, печаль, сочувствие. Оставил только брезгливость и холодную сдержанность.

Я решила поговорить с учениками.

Ребята у телевизора сидели головой вперёд и вверх, ну а ко мне, получалось, спиной и попой. Они меня не видели, и видеть, как мне показалось, не желали. Я подошла к крайнему справа мальчику и тихонько тронула его за плечо. Мальчик вздрогнул, как будто его ударили, или какая-то злая муха укусила, и вскочил. Чёрные глаза смотрели на меня враждебно.

– Не трогайте меня! Отойдите! Дальше, ещё дальше! – вопил он, не глядя на меня и почти закрыв глаза.

Я не просто отошла, я отскочила от него, ничего не понимая. К нам кинулась миссис По, оставив хныкающего Стиви дохныкивать в одиночку.

– Роб, всё в порядке, успокойся. С тобой просто хотели познакомиться. И всё! Это наша новая учительница.

– Как Вас зовут? – обратилась она ко мне. Одновременно она широко открыла глаза и смотрела на меня так, как будто просила что-то понять, чего вслух сказать не могла.

Я кивнула головой:

– Меня зовут миссис Ти. Я буду работать в вашем классе. Роб, если я тебя испугала, прости меня. Я из другой страны, России. Я могу сделать что-то не так или сказать что-то не то. Вы, ребята, мне здорово поможете, если будете меня поправлять и говорить, как у вас, в Америке, принято делать.

– А что, в России учителям разве разрешают дотрагиваться до детей? – спросила кругленькая, как будто сделанная из мягких колобков, девочка.

– Да. Мы, например, можем погладить ученика по голове, если хотим похвалить или пожалеть его.

– А конфеты вы ученикам даёте за выполненное задание? – с вызовом задал свой вопрос красивый мальчик с безразличными голубыми глазами и глухим, как из колодца, голосом.

– Нет, конфеты на уроках мы не раздаём.

– Ну и на что мне Ваша рука на голове, если в ней нет конфеты?

Все стали смеяться и повторять:

– На что мне рука без конфеты… На что мне рука без конфеты…

Я не успела ответить, потому что ко мне подбежала щербатая девочка Кристалл и почти шёпотом попросила:

– А Вы можете погладить меня по голове и сказать что-нибудь хорошее?

Я положила руку на её мягкие спутанные волосы, немножко пригладила их и сказала:

– Спасибо тебе, Кристалл, за то, что обратилась ко мне. Ты мне очень помогла. И у тебя очень красивые волосы.

Всё это время я чувствовала на себе тяжёлый, неодобрительный взгляд миссис Ша. «Да она пытается меня заморозить!», – подумала я. Захотелось закрыть глаза и просто убежать далеко – далеко. Но тут вторая учительница, миссис По, улыбнулась и дружелюбно мне подмигнула. Я улыбнулась в ответ.

Ещё один мальчик, маленького роста и весь очень беленький, подошёл ближе. В руке он держал листок бумаги.

– Меня зовут Курт. Я хочу спросить, знаете ли Вы математику.

– Думаю, немножко знаю. Ты хочешь что-то спросить по математике?

– Да. У нас тут игра, ну… компьютерная, про корабли. Так там чертёж какой-то. Две линии… Как стрелочки. Одна идёт вправо, а другая вверх. На той, что идёт вверх, буква «t» стоит. А на той, что вправо…

– Буква «V», да? – подсказала я.

– А откуда Вы знаете? Может, Вы знаете, что нам в игре делать надо, чтобы на следующий уровень перейти и в морской бой начать играть?

– Я могу попробовать догадаться. Вам надо найти расстояния, которые проходят корабли до встречи с противником. Я права? Буква «t» обозначает время, а буква «v» – скорость, с которой идут корабли.

Все до единого ученика смотрели на меня, как на пришельца из космоса. Потом Курт стал манить меня пальцем (в Америке многие люди подзывают друг друга именно так), приглашая подойти к компьютеру. Я подошла. Игра и задания были проще некуда. Ставь нужное время по вертикали, то есть по стрелочке, которая идёт вверх, а скорость по горизонтали, по той, что бежит вправо, и проводи от цифр линии. Где линии пересекутся, там и будет находиться корабль.

Меня сразу приняли в игру, стало легко и весело. Даже черноволосый и чернокожий Роб оттаял и улыбался.

Оставив «врубившихся» в игру детей, я пошла к учительницам. На меня смотрели круглые, блекло-голубые глаза миссис Ша. Они напоминали прорубь в речке или озере: такие же холодные и опасные, особенно в начале зимы.

– Миссис Ти, прошу Вас сделать правильный вывод из сегодняшнего инцидента. Вы не должны дотрагиваться до детей. Ещё лучше, не подходить к ним близко. Мы, американцы, ценим личное пространство. Это ясно? – пробулькало её горло.

Я молча кивнула. Я почти ненавидела миссис Ша с её полинявшим, без красок, голосом и манерой говорить с другими. К тому времени я уже заметила, что и с миссис По она разговаривала сухо и свысока.

– Я – не простой учитель, – продолжала миссис Ша. Я кандидат наук. И я один из лучших специалистов по работе с трудными детьми. Вам придётся прислушиваться к моим словам.

– Почему они трудные? – спросила я.

– Эмоционально нестабильные. Неустойчивые.

«Зато ты эмоционально стабильная как киборг», – подумала я.

– Эти дети неспокойные, не очень умные и не умеющие быть счастливыми.

«С Вами тут самый счастливый и светлый потухнет и угаснет за один день», – мысленно возразила я ей.

Тут миссис По решила смягчить разговор и прояснить ситуацию:

– Дети у нас разные. Есть умные, как Роб, но несчастливые. Есть шустрые и слишком активные, как Джуди (девочка колобок). А есть такие, кому в жизни много горя досталось. Кристалл и Курт, например. Но со всеми можно общий язык найти. Просто сегодня пятница, и все немного расслабились.

– А вы что, по пятницам не учитесь?

– А вы что, в России, и по пятницам учитесь? – влезла в разговор миссис Ша.

– Конечно. Обычные уроки по расписанию.

– Ну… у вас в России, как известно, всё не как у людей, – не могла не выпустить яда миссис Ша.

Я сделала вид, что не слышала её, и обратилась к миссис По.

– А чем вы детей занимаете по пятницам?

– По пятницам мы можем делать, что захотим: учиться готовить или учиться чистить зубы, например. Ещё можно смотреть фильмы, играть, иногда послушать книжку, которую мы им вслух читаем.

– Не забывайте, миссис По, что по пятницам мы также занимаемся важной методической работой: придумываем и пишем домашние задания на выходные. Учебников у нас, слава богу, нет, так что преподаватель свободен сам составлять домашние задания, – опять вставила своё слово миссис Ша.

Из дальнейшего разговора я поняла, что в классе всего девять учеников. По три на учителя. Мне предложили работать с Кристалл, Куртом и Стиви, но так как они дружили с Джуди и Робом, все пять окружили меня и стали знакомиться. Потом опять взяла слово миссис Ша и предупредила, что «дети в этом классе с холодным сердцем, не знают чувства благодарности и ответственности за свои поступки».

Я почему-то верила ей лишь на половину, но решила всё-таки попросить дать мне один день, чтобы оглядеться и понаблюдать за учениками. Так мы и решили.

Глава IV. Чёрный понедельник, вертолёт над прорубью и приманка для дракона

Дети в понедельник встретили меня хорошо. Даже Роб кивнул мне головой и совсем чуть-чуть, самую малость, но улыбнулся. Начался учебный день. Четыре урока: математика, наука, чтение и рисование. Если дальше я буду писать про уроки географии или природоведения, я буду писать неправду. В американских школах таких предметов нет. Есть один предмет, который называется «наука». А там уже преподаватели решают, чему и как на этих занятиях учить.

Уроки мне не понравились. Они были скучными, иногда странными, а, первый, математика, оказался ещё и злым.

Миссис Ша встала у доски и сурово оглядела класс. Все сидели тихо, как мышки, которые стараются не попасться на глаза гуляющей рядом кошке.

– Сегодня мы изучаем и тренируем (миссис Ша так именно и сказала – «тренируем») сложение чисел. От десяти до пятидесяти.

Она подняла вверх лист бумаги, который закрывал доску, как занавес в театре, и мы увидели на доске 10 кружочков. Кружочки стояли в линеечку слева направо.

Миссис Ша взяла маркер и написала цифру «1» под кружочками.

И тут раздался хлопок. Резкий и грубый, как выстрел. Я сильно вздрогнула и подскочила на стуле. Но в тот же момент командный голос миссис Ша привёл меня в чувство.

– Что написано внизу?!

Выстрел опять. Меня опять встряхнуло от страха, но я расслышала громкое:

– Один.

– Громче, я не слышу! – строго потребовала учительница.

Опять выстрел. В этот раз ещё жёстче и резче.

– Одииин!! – протянули ученики разом, и разом же все замолкли.

– Что это за хлопки? – прошептала я в ухо миссис По. – Кто-то спортивный пистолет принёс?

Миссис По согнулась в тихом смехе.

– Хлопки и есть хлопки. Посмотрите на руки миссис Ша. Видите резиновые перчатки? Это они так «выстреливают», когда она в ладоши хлопает. Вы же в цирке не боитесь и со стула не падаете, когда дрессировщик сигнал хлыстом подаёт. Что вы здесь так перепугались?

– Но детей же не дрессируют… Их, вроде бы, учат, – смутилась я.

– Вы же слышали цель урока: тренировать сложение. Не учить, не разбирать, что это такое, а тре-ни-ро-вать. Мы приучаем детей отвечать мгновенно, по хлопку.

Тренинг продолжался. По хлопку дети добавили «один» к десяти, прокричали «одиннадцать» (не меньше пяти раз), потом добавляли разные цифры и выкрикивали результат.

Наконец, миссис Ша раздала всем листы бумаги, где было нарисовано два ряда кружочков. В каждом ряду по десять. Детям надо было дорисовать ещё три ряда по десять в каждом. Потом круги надо было раскрасить. Миссис Ша коротко дала указание, как это делать:

– Свой первый ряд раскрасьте жёлтым, второй коричневым и третий синим. Потом сосчитайте все кружки вместе и внизу, красным маркером, напишите цифру.

Дети запыхтели над кружочками. Миссис Ша сказала нам, что она так намучилась за эти 15 минут, так устала, что ей надо выйти и попить кофе.

Миссис По отмечала в специальном журнале тех, кто сидел тихо и работал быстро. Вскоре она поднялась и пошла к шкафу с «призами»: взяла пакет с печеньем и конфетами и положила по несколько штук на парту Кристалл, Курту и Стиви. Дети принялись жевать заслуженную награду.

Тут вернулась миссис Ша и быстро склонилась над работой Роба.

– Это что?! – раздалось в совсем притихшем классе.

– Кружочки – прошептал Роб.

– Нет, ты не понял мой вопрос. Это что?!! – миссис Ша грозно тыкала пальцем в третий ряд.

– 10 кругов, – сказал громче Роб.

– Какого они цвета?1 – вопрошала учительница.

– Чёрного.

– Почему они чёрного цвета? Они должны быть жёлтыми.

– Потому что я люблю чёрный цвет. У меня кожа чёрная, глаза чёрные, волосы чёрные. Это мой любимый цвет, – в этот раз голос мальчика звучал уверенно, с вызовом. Он даже поднял голову и посмотрел на миссис Ша без страха. Как равный.

Я заметила, как зажмурила в ужасе глаза Джуди. Я чувствовала, как тяжело дышит Кристалл.

– Чёрный цвет яркий… Может, Робу так легче считать: чёрные круги на белой бумаге хорошо выделяются, – робко, но решительно заступилась за мальчика Кристалл.

Этого миссис Ша вынести не могла. Это был бунт. Урок неповиновения!

Миссис Ша мрачно оглядела класс, включая нас с миссис По, и тяжёлым шагом промаршировала к двери. Она напоминала очень разозлившегося генерала, который вдруг остался без войска. Только вот походка её подводила: шагала она смешно, широко расставляя в стороны негнущиеся ноги. Так ходят некоторые заводные куклы, и выглядело это потешно. Дверь хлопнула, дверной проём пискнул, а мы все затихли. Ведь перед бурей всегда так и бывает: становится так тихо, так спокойно… Пока гром не грянет.

Наш гром грянул через пять минут. Грянул он в три голоса: самый ворчливый и далёкий исходил от директрисы. Самый раскатистый и бабахающий, как из пушки – от полицейского. Самый холодный, пронизывающий насквозь как сырой ветер, – от миссис Ша.

Но все три «грохотали» одно и то же: Роб посмел нарушить инструкцию и указания учителя! Неслыханно для начальной школы! Но в сто раз опаснее для него, для всех детей, и для всей Америки даже не это! Самое ужасное в том, что он посмел воз-ра-жать! Возражать Взрослому!

Он перечил учителю! С этого, именно с этого, начинаются беспорядки в классе, в школе, а потом и в стране…

Бедного Роба увели в офис, а мы стали готовиться к уроку «наука». Его вела опять миссис Ша.

Она вошла в класс с вежливой улыбкой. С такой, которую можно быстро наклеить на рот и так же быстро отлепить. В руках учительница несла пачки старых журналов, газет, рекламных листков.

– Опять вертолёты клеить будут… – шепнула мне миссис По. – Одно и то же второй год. У неё муж пилот вертолёта, поэтому и вертолёты у нас в почёте.

– Вертолёты – это же так интересно, – не согласилась я. – Про них столько можно рассказать: почему они «вертушками» называются, зачем они нужны, когда есть столько мощных, быстрых самолётов…

Я поспешила закрыть рот, почувствовав на себе недовольный взгляд миссис Ша.

– Мы ведь любим вертолёты в нашем классе, не так ли? – бодро спросила она ребят.

– Дааа! – раздался послушный хор.

– Прежде чем вы начнёте создавать коллаж, то есть свои картины с наклеенными вертолётами, я хочу обсудить с вами один вопрос.

«Ну, наконец-то, – подумала я с радостью. – Хоть дадут детям что-то сказать, может, даже, поспорить».

– Кто может стать пилотом вертолёта?

– Любой, кто выучится на пилота, – неуверенно сказал Стиви.

– Ты прав, Стиви. А кто может выучиться на пилота вертолёта?

– Любой, кто решит стать вертолётчиком, – это была Джуди.

– А это зависит от вашего пола, то есть, от того, кто вы от рождения: девочки или мальчики?

– Наверное, зависит. Иногда… Всё-таки мальчишки смелей, умней и сильней, – громко сказал Курт.

– А вот тут ты не прав! И девушки, и парни могут стать пилотами вертолёта в нашей стране. Почему? Ну, вспоминайте…

– Потому что Америка – это страна равных возможностей, – ответил нестройный хор.

Миссис Ша заулыбалась.

– Вот ты, Кристалл, хотела бы стать пилотом вертолёта?

– Наверное, нет. Я бы не смогла… – тихо выдохнула Кристалл, сжалась и каким-то непонятным образом даже уменьшилась в размере. – Мама говорит, что я глупая: из меня ничего хорошего не получится.

– Я не спрашиваю, смогла бы ты стать лётчиком или нет. Я спрашиваю, хочешь ли ты получить такую профессию.

– Нет, я бы хотела быть медсестрой.

Миссис Ша сняла с лица улыбку, свела брови в две строгие складки и решила, что бесед с неё на сегодня хватит.

– Итак, приступаем к творческой работе. Каждый получает 5 журналов и газет. Вы их внимательно просматриваете, находите картинки с вертолётами, вырезаете и наклеиваете на листы бумаги. Вы можете создать любую картину, но вы должны наклеить не меньше пяти вертолётов на свои листы. Приступайте! Разговоры и хождения по классу запрещаются. И миссис Ша уткнулась в свой компьютер.

Я закрыла глаза и… улетела в детство. Лететь пришлось далеко, до берегов Тихого океана. А точнее, до той полосочки берега, что храбро тянулась вдоль бухты Золотой Рог и отделяла мою школу от зелёных океанских вод.

На тонком молодом льду прыгали, кувыркались, строили смешные и страшные рожицы три мальчика. На твёрдой, надёжной полоске земли замерли и, молча, смотрели на них три девочки. Все они были закадычными друзьями почти с пелёнок: жили в одном доме, учились в одной школе, безобразничали и шалили вместе, вместе сажали деревья и цветы во дворе. Даже уроки часто делали вместе.

Но в тот страшный день они были врозь. Принципиально! Девочки, среди которых была и она, маленькая Ти, ополчились на друзей всерьёз: мальчишки решили устроить «шоу на льду», далеко от берега, удрав с уроков и не сказав никому, куда они идут. Лёд был хрупкий, слабый и чуть-чуть подмягший: он легко таял.

Заводилой был Сашка: он становился на голову, изображал походку пингвинов, представлял себя «ледовым гимнастом» и прыгал с подвёртами и вывертами всё выше и выше.

Вдруг Ти увидела, что от Сашки осталась только половина! Ноги и почти всё туловище исчезли.

– Нелли!!! Смотри! Сашка поломался!

– Как поломался? Такого не бывает.

– Но от него только половина осталась, – глухим от страха голосом выдохнула Ти.

– Да он под лёд ушёл! – закричала третья девочка, Лиза, и бросилась бежать по берегу, налево, к учебной военно-морской базе.

Подруги бросились вслед. До базы было всего 50 метров: за секунду можно добежать.

На полпути Ти остановилась и вернулась назад. Девочки и без неё попросят помощи у моряков, а друзей надо поддержать. Надо заставить их продержаться хотя бы минут пятнадцать.

Девочка увидела, что два других мальчика легли на живот и медленно поползли к проруби, в которой с криком барахтался Сашка. Ребята подали ему свои руки, мальчик за них ухватился, но, как друзья ни старались, вытащить его они не могли. Края проруби обламывались, она становилась всё больше, а Сашка кричал всё слабее.

Потом случилось самое страшное. Огромный кусок льда, на котором были дети, откололся и, вместе с прорубью, стал отплывать всё дальше от берега.

– Ребята, миленькие, держитесь! Не дайте Сашке уйти под воду! Помощь вот-вот прибудет!

И в этот момент она услышала стрёкот вертолёта. Маленький военный вертолётик быстро подлетал к льдине. Потом он завис на одном месте, затем закружил над мальчиками, нарезая круги всё меньше и всё ниже и ниже. Вдруг из вертолёта что-то выпало. Это был крепкий морской канат с узлом на нижнем конце.

Кто-то знакомым голосом, через микрофон закричал:

– Положите его руки на узел каната! Руки на узел! Сами не двигайтесь, и на лёд не вставайте!

Мальчики делали всё, что им приказывал офицер (это оказался её, маленькой Ти, папа), но пальцы Сашки скользили по канату, а ухватиться за него не могли. Так прошло ещё несколько минут. Берег уже был полон народа: учителя, дети, жители соседних домов прибежали в надежде помочь. Мама Сашки тихо плакала. Её поддерживали под руки двое соседей.