Текст книги "Двое"

Двое
Татьяна Масаева

© Татьяна Масаева, 2023

ISBN 978-5-0059-4784-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ДВОЕ

В такие погожие дни, как этот, дорогу к собачьей площадке можно было найти даже с противоположного конца парка, благодаря доносящемуся задорному лаю. Любой малейший ветерок тут же замирал, словно желая понежиться на солнце, и давая звукам беспрепятственно путешествовать по округе. Опытный собаковод мог безошибочно определить по ним, хватит ли им с питомцем места на площадке или лучше дальше кружить поблизости.

Самые везучие (обычно ими становились старики, которым не спится, молодые отцы, спешащие сбежать из дома под рёв младенца и вздохи жены, заложники псов-жаворонков и опытные кинологи) раньше всех занимали тренажёры и облепляли лавочки, подобно голубям, чтобы допить свой кофе и пообщаться.

– Вы только посмотрите на эту парочку! – мужчина с покрасневшими от недосыпа глазами указывал стаканом на даму третьего возраста и её пойнтера.

– Да, они хороши, – отметил я с улыбкой.

– Хороши? Да они бесподобны! Нет, ну она даже ни одного слова не сказала, пёс словно понимает всё по глазам или мысли читает. Я о таком даже не мечтал, когда заводил свою веймарскую. Почитал, что порода понятливая, умная, а потом на глаза эти купился. Что смотришь? – пронзительно голубые собачьи глаза и вправду уставились на нас, словно понимая, что беседа свернула не туда. – Не знаю, о каких там собаках писали, но точно не об этой. Она тебя слышит, смотрит в глаза прямо, вот как сейчас, но делает всё равно своё. Упрямая попалась, ну или тупая.

Хозяин вздохнул и сделал ещё глоток. В этот момент собака решила поприветствовать нового гостя площадки и дёрнулась с места. Кофейные брызги приземлились на брюки под смачную ругань. «Теперь понимаете?» говорил его взгляд, но я не понимал.

– Алекс, если я правильно прочитал на стакане? Вы не обижайтесь, но я по долгу службы знаю: глупых собак не бывает, зато безмозглых людей пруд пруди. У этой парочки, как вы сказали, тоже не сразу сложилось. О! Было просто ужасно, вы себе даже не представляете, как он её изводил! Но собака может провести хозяина только если ей это позволяют. Умный человек заинтересован выстраивать отношения с питомцем через труд и совместные упражнения. Это задача двоих, не надо ждать, что порода за вас всё сделает. Подумайте, каким человеком вы хотите быть, и, если что, звоните! – завершил я, протянув ему визитку. Носить с собой пару карточек на площадку – моё золотое правило, тут сразу видно, кому может понадобиться помощь.

– Кинолог значит. Не с того начинаете, тупым меня вот назвали. Хотя если эта женщина обязана вам таким успехом, может и забуду про оскорбление, – визитку он всё же отправил в карман, а не в урну. Хороший знак!

Правда тут же пришлось его разочаровать:

– Некоторых друг другу посылает сама судьба и учителя не нужны. Мы стали хорошими друзьями, но в отношения с собакой я почти не вмешивался. Их примирило другое.

И, конечно, он захотел всё узнать. Любому, кто увидит этот тандем, станет любопытно.

***

Каждый день в одно и тоже время я прихожу на площадку. Даже после смерти первой собаки приходил, просто чтобы соблюдать наш с ней ритуал, и именно это помогло мне решиться завести нового мохнатого друга. Исключением стали ровно два дня – моя свадьба и похороны жены.

Благодаря своей педантичности, я знал всех, кто гуляет здесь с питомцами постоянно. Иногда в нашем кругу прибывало. Я не ахти как разбираюсь в людях – с собаками всё-таки проще – но всегда было любопытно угадывать, кто эти новички. Если человек со щенком – тут всё понятно, новообратившийся. С хозяевами взрослых собак сложнее, это может бы хороший малый, спасший животное из приюта, новосёл или даже залётный турист, снявший жильё в нашем квартале.

В тот день я решил, что она подобрала собаку на улице, но совсем не мог понять почему. Во-первых, не подходящий для подобных прогулок твидовый костюм выдавал в ней кошатницу. Во-вторых, сложно было сказать, кто из них вёл себя ужаснее.

Мы все быстро узнали и, пожалуй, на всю жизнь запомнили, что красивого пятнистого пойнтера зовут Купер. Его кличка доносилась через каждую минуту с нарастающей интонацией раздражения: «Купер, успокойся! Купер, выплюнь! Купер, стой! Не тащи меня туда, Купер! Купер, я не намерена тебя всего мыть! Несносная ты собака, Купер!» Игривый кобель за каких-то десять минут успел изваляться в земле, залезть в мусорку, протащить хозяйку через всю площадку, сорваться с поводка и устроить переполох. Сначала она пыталась подозвать его лаской, потом запугиваниями, закончилось дело погоней. Юбку скрутило в сторону, блузка выбилась, грудь тяжело вздымалась, а противостояние всё не заканчивалось.

Обычно все стараются не вмешиваться в чужие воспитательные процессы, но поскольку Купер раззадоривал и других собак, отовсюду посыпались советы. Только сошедшую после забега красноту тут же сменила краска стыда. Её веки легко дрогнули и все мускулы напряглись. Женские слёзы не то, с чего стоит начинать день, поэтому я тут же оказался рядом, передал ей угощение для собак, а сам спокойным строгим голосом позвал пса к себе.

– Спасибо! – она схватила поводок Купера и впервые за прогулку улыбнулась. – Не знаю, чтобы я делала. Какой стыд! Всегда знала, что собаки не для меня.

Признаюсь, мне совсем не хотелось её переубеждать, но свою визитку я всё же по обычаю протянул. А она смутилась и вернула её обратно:

– Благодарю вас за участие, но это мне не понадобится. Не могли бы вы подержать минуту? – жестом не принимающим отказа, она всучила мне поводок, а сама принялась поправлять свой костюм, продолжая говорить: – Это дикое существо принадлежит моей непутёвой дочери. То есть она очень хорошая девушка, но решения порой принимает опрометчивые. Например, заводит собаку. Я сразу говорила, что на мою помощь можно не рассчитывать. Но разве эти молодые слушают кого-то кроме себя? Теперь ей приспичило покататься на лыжах, а пса никуда пристроить не смогла. Разумеется.

Она снова выглядела великолепно, забрала собаку и мы пошли вдоль забора.

– Можете звать меня Анна, кстати. Забавно, что я никогда вас не видела. Живу в этом районе уже 20 лет, но почти никогда не гуляла в этой части. Сейчас вот придётся, – смех у неё был глухой, как у человека, которому не часто приходится хохотать в голос. Как у меня.

– А на какой стороне парка ваш дом? – поинтересовался я.

– Я живу в доме с вычурной лепниной на фасаде. Знаете такой? Она ужасно нелепая, но мне нравится.

– Вычурнее русалок на моём доме в округе ничего нет.

Так выяснилось, что мы соседи.

Анна совсем ничего не знала о собаках, не умела читать их поведение и была совершенно растеряна. Дочь привезла нехитрые пожитки Купера и дала простые указания: гулять 2—3 раза, кормить 2 раза, всегда держать чистую воду. Миску с последней пёс утром развернул, подвергнув опасности ламинат, а ночью дёргался и скулил во сне, мешая отдыхать временной хозяйке. Я знаю, как тяжело может быть с новым сожителем с непривычки, поэтому заверил Анну в своей готовности помочь в любую минуту. Она думала, что её ждёт пару ужасных дней, но ошиблась – плохих дней впереди было намного больше.

***

Вечером раздался стук в дверь. Я даже вздрогнул от неожиданности, в мою обитель не часто кто-то заглядывает. Но если это и случается – обычно сначала поступает звонок в домофон.

На пороге стояла Анна, она была похожа на чайник, у которого внутри уже клокочет вода, готовая окончательно вскипеть. Было страшно протянуть ей руку – казалось, меня непременно обожжёт. Вообще-то я не думал, что она действительно ко мне обратится, больше было похоже, что мы дали друг другу обещание исключительно из вежливости

– Я ни за чтобы сюда не пришла, но боюсь, если вы не вмешаетесь, я убью эту псину! – она стремительно развернулась и зашагала прочь. Мне не оставалось ничего, кроме как закрыть дверь и пойти за ней.

То, что я увидел в её квартире, раньше мне встречалось только на фото в интернете, да и те не дотягивали. Здесь словно прошёл ураган Катрина: куски обоев на полу перемешались с клочками утренней газеты, всё это великолепие залило водой и укрыло лепестками цветов, а венчали инсталляцию осколки вазы, видимо упавшей с перевёрнутого журнального столика. Только этого было бы достаточно, чтобы шокировать мою новую знакомую, но за сим картина не заканчивалась. Купер, видимо, искал угощение на кухне, для чего выпотрошил мусорное ведро, оставил грязные следы мародёрства на слоновой кости скатерти и стульях с мягкой обивкой. Особенно дико было столкнуться с подобным погромом в столь изящном жилище. Здесь явно продумали каждую деталь, идеально подобрали сочетания цветов и даже статуэтки расставили словно по какому-то золотому правилу гармонии. Единственной вещью, которая не вписывалась в интерьер, была старая потёртая плюшевая игрушка в виде мамонта. Видимо я смотрел на неё слишком долго, потому что Анна сказала:

– Это любимая игрушка моей дочери. Она спала с ней лет до четырнадцати, а потом забросила. Я её сохранила и не зря, теперь, когда живу одна, этот мамонтёнок напоминает мне о былых деньках. Но, кажется, вокруг есть вещи и пострашнее, не находите?

Мы рассмеялись. Напряжение немного спало.

– Я сходила на открытие выставки, возвращаюсь – а тут такое. Меня чуть удар не хватил. Моя любимая квартира превратилась в полнейший бедлам, я готова выпнуть это чучело собачье, но дочь меня не простит. Запирать его тоже не вариант – начинает выть, скулить и царапать двери, а они из морёного дуба на минуточку! – тут только я заметил, как элегантно она одета. Сдержанная классика, винтажные серьги с жемчугом, каблуки. Думаю, мы примерно одного возраста, просто мои морщины глубже, объёмы тела больше, а одежда не обновлялась лет 20. Она же… она знала себе цену и платила её.

Анна вдруг смолкла, выпрямилась и строго на меня посмотрела:

– Вы не слушаете!

– Пытаюсь оценить масштаб бедствия, – сказал я, хотя на самом деле оценивал её. Повадки как у бывшей учительницы или может даже директрисы. Странно, что собака отказывается ей подчиниться. Кстати, где собака?

Купер весь трясся, укрывшись за диваном. Смотрел он исподлобья, то и дело отводя взгляд. Увидев, что я направился к нему, пёс стал вжиматься в пол.

– Успокойся, мальчик. Бить тебя никто не будет. – Купер начал поскуливать и закрывать лапой морду. – Надо его осмотреть, там стекло разбито, он мог пораниться, – продолжил я, уже обратившись к Анне.

– Хоть бы так и было, он заслужил! – буркнула она, отправляя поломанные цветы в ведро. Уверен, на самом деле она так не думает. Надеюсь.

В отличие от дома, пёс оказался цел. Успокоившись, я ещё раз осмотрелся и вдруг понял, что меня смущает: это комната человека без питомца.

– А ваша дочь не оставила вместе с Купером его игрушки и лежанку?

– Вы что после этого разгрома хотите с ним поиграть и уложить спать? Мне казалось вы здесь, чтобы мне помочь.

Язвительность Анны легко списывалась на то, что нарядная женщина сейчас ползала на коленях по полу, разбирая завалы и вытирая воду. Вряд ли платье это переживёт. Поэтому я старался говорить максимально спокойно и не переходить на покровительственный тон, чтобы она не почувствовала себя ребёнком, который не выучил урок. Я часто вижу это в глазах своих учеников и обычно немного радуюсь своему превосходству, чего греха таить. Но с ней мне хотелось оставаться на равных:

– Это важно. Купер – умный пёс, хоть сейчас так и не кажется. Он явно не ради забавы всё это устроил. Думаю, он скучает по своей настоящей хозяйке и по дому, а здесь не может найти себе места. У собаки должен быть свой уголок, иначе она теряется. Одни заводят клетки, другие лежанки. Первые я не приемлю, если что. Странно, что дочь не принесла вам собачий кусочек дома, она-то должна была знать.

– Вообще-то принесла, – её глаза бегали, избегая смотреть в мои. – Я поняла о чём вы говорите, просто она так… ужасна. Этот запах и вид, который совсем не вписывался в мою гостиную. Я годами тут всё шлифовала, докупала, меняла, чтобы жить в картинке своей мечты, так что я убрала его лежанку в кладовку.

– А игрушки?

– Была одна, её я не прятала. Она должна быть где-то в этом хаосе, видимо сам потерял, – Анна теребила нить жемчуга, её взгляд бегал по поверхностям и укромным уголкам. На этот раз она не нарочито избегала меня, а пыталась найти игрушку.

– В любом случае, видимо одной ему не достаточно. Таким собакам надо много двигаться и нужны разные игрушки, с которыми можно повозиться, если хотите избежать разрушений. Насчёт движения я спокоен, на площадке вы были не пять минут. Вы же выводили его ещё перед отъездом?

 
Анна покачала головой:
 
 
– Не успела.
 

Мой взгляд упал на диван и я заметил, что тень не совсем ровная. Наклонился и вытянул зебру-верёвку, явно принадлежавшую Куперу. Интерес собаки это подтверждал. Я кинул ему игрушку, а когда встал, чувство вины Анны уже сменилось на негодование.

– Я не обязана подстраивать свою жизнь под него! Я не просила никаких собак! Он разрушил мой дом и я должна просто смириться? Знаете что, раз вы так прекрасно ладите с этими дурно пахнущими и «невероятно умными» животными, то давайте я вам заплачу. Да-да заплачу, и вы заберёте его к себе на эти три дня. Вам же нужны деньги? Вы же не просто так мне свою визитку давали, а хотели на мне заработать? Ну так вот вам возможность! – и она пошла за своей сумочкой. – Сколько вы хотите? Я дам в два раза больше!

Я был взбешён и хотел вылететь из квартиры в ту же секунду, желательно так сильно хлопнув дверью, чтобы она сорвалась к чертям с петель. В принципе именно это я и сделал, что абсолютно не красит меня как мужчину. И только бросил напоследок:

– Достаньте ему лежанку и уберите повыше ваш толстый кошелёк, а то Купер сгрызёт все ваши деньги и будет чертовски прав. Держись, старина, тебе с ней жить только три дня!

Это был конец. Ещё никто не обвинял меня в желании нажиться на чужой беде. Я всегда считал свою работу призванием, часто занимался с подростками бесплатно, хотя они были готовы разбить свои копилки ради любимых щенков. В конце концов время и внимание главное, что мы можем дать своим питомцам и друг другу. Ненавижу тех, кто меряет мир деньгами.

***

Напрасно я всё утро репетировал разные фразы перед зеркалом и донимал собаку вопросом: «Что мы ей скажем, Рудольф?». Убедительного ответа я так и не нашёл, говорить с ней вообще не хотелось, но и играть в молчанку тоже казалось детской глупостью. К моему облегчению, на площадку они не пришли. Наверное, уборка отняла много времени и сил, поэтому сегодня они будут позже.

После этого открытия я вдруг заметил, что день вообще-то чудесный. Солнце и лёгкий ветерок раззадорили меня, так что мы с Рудольфом три раза прошли трассу аджилити и подольше задержались на его любимых прыжках. На обратном пути я решил сделать крюк и пройти мимо пекарни, исключительно ради аромата свежей выпечки. Закончилось всё, предсказуемо, коробкой булочек со сливочной помадкой.

Глядя на меня прохожие могли увидеть счастливого человека, который расплывается в блаженной улыбке, потому что уже представляет, как пьёт чай и смотрит новую серию любимого детектива. А потом едет на тренировку с алабаем и его тонким, почти прозрачным хозяином, который чем-то напоминает призрака или персонажей с картин ван Эйка. Да, он вполне любит размеренный ритм своей жизни.

Я уже был в паре шагов от дома, как из аптеки на меня вывалилась она. Ни привета, ни извинений, только:

– Где здесь ветаптека или клиника?

По взгляду фармацевта за стеклянной дверью было понятно, что вдогонку ей летят проклятия. Когда взгляд перевели на меня, в нём явно считывалось сочувствие. Молодая барышня пожала плечами и ушла в недра своих владений.

– Алло! Неужели так сложно ответить?

Всякий след улыбки пропал с моего лица, морщины кажется закопались ещё глубже, да и всему мне хотелось вдруг сжаться до состояния сдутого шарика. Но я всё ещё стоял на месте, так что пришлось отвечать:

– Надеюсь вы не привели в исполнение свои угрозы убить собаку?

Анна вздохнула, отпустила злость и вся как-то осунулась, разом постарев на год-два.

Ночью Купер снова скулил и цокал по ламинату в попытке найти своё идеальное место, но все эти звуки были ей уже знакомы, так что она всё же уснула. А утро началось с очередного сюрприза. Сначала Анну смутил запах и она никак не могла понять, откуда он доносится. Видимо, надо было вынести мусор перед сном. Но пока она готовила завтрак, Купер не стал вокруг неё метаться в ожидании еды, а спокойно возлёживал на своей отвратной перине. Это была уже двойная странность. Анна стала исследовать квартиру и вскрикнула: вокруг её небесно-голубых замшевых туфлей растекалась лужа рвоты. Их уже не спасти, только отправить умирать на свалку.

– Ах ты сволочь! Нажрался мусора, чтобы продолжать портить мои вещи? Думаешь после этого я тебя пожалею, поганец ты этакий? – она представила как берёт туфлю и бросает в это мерзкое животное, но конечно же, повторить такой финт в жизни ей было не по зубам. И не из сочувствия, а потому что она ни за что не станет трогать рвоту голыми руками.

Тут Анна услышала, что собаку снова рвёт.

– Спасибо, что на пол! – съязвила она, но сама уже начала волноваться и побежала за миской с водой. – На, попей, может легче станет. Давай на улицу выйдем, а? На свежем воздухе будет лучше.

Но Купер не стал пить, вместо этого он забился в угол, где начал тяжело дышать и трястись. Дрожь собаки передалась и ей, перед глазами сразу встала сцена, как маленькая девочка билась в судорогах от высокой температуры. Отравление может быть страшным, очень страшным, особенно когда эта девочка – твой единственный близкий человек во всём огромном мире. Она больше никогда не вспоминала об этом случае – было слишком больно. И сейчас Анне оставалось только схватить тренч и выскочить из дома в ближайшую аптеку. Откуда ей знать, что у них отродясь не было ничего для животных и сколько не ори на несчастную фармацевтку, у которой еще не стёрлась с руки вчерашняя клубная печатка, она не ответит, какие лекарства подойдут для собаки при отравлении.

Тут только я заметил, что на Анне нет ни грамма макияжа и причёска явно вчерашняя, перевёл взгляд на Рудольфа и понял, что никакого чая и сериала уже не будет – мы едем к нашему ветврачу. Вот и булочки пригодятся.

Мне пришлось оставить их в приёмной и поспешить на работу. Уезжал я с лёгким сердцем – раз доктор Клим примет Купера, значит всё будет хорошо. В этом я был уверен даже больше, чем в том, что сегодня мой подопечный алабай достигнет прогресса и перестанет бросаться на других собак.

***

Хоть я и знал, где живёт Анна, мне показалось, что мы ещё не стали такими друзьями, которые заходят друг за другом, чтобы вместе пойти на прогулку. Но мне очень не терпелось узнать, как дела у Купера, поэтому на площадку я шёл так резво, что возле аллеи скворечников мой уже немолодой Рудольф запротестовал и остановился перевести дух.

Вообще-то она могла бы зайти вечером и рассказать, как прошёл приём. Это было бы, как минимум, вежливо, а она создаёт впечатление вполне обязательной женщины. Или может ему не стало лучше? Или доктор Клим их в итоге развернул, несмотря на долгие годы моей преданности? Я ведь ни разу не сменил клинику за свой приличный собаководческий опыт!

– Вот гад! – выругался я вслух и сам от этого оторопел. Веду себя как сумасшедший, мда уж.

Наконец мы добрели до площадки и моё сердце забилось чуть быстрее – Анна с Купером уже были там, она приветственно помахала мне рукой.

– Вышли пораньше, чтобы наверстать вчерашний пропуск. Если верить вашим словам, то он мог снова разрушить мне дом, а я бы этого больше не выдержала, – она улыбнулась, но уголки губ едва приподнявшись тут же ретировались вниз.

Вид у неё всё ещё был обеспокоенный, а красные глаза и опухшие веки выдавали ночь полную слёз. Купер при этом беззаботно обнюхал Рудольфа и наклонился, приглашая его к игре. Как будто этот почтенный старик будет с тобой носиться! Поищи себе другую компанию, дружок, раз ты снова полон сил.

– Купер выглядит очень бодро для того, кто вчера грозился изгадить мне весь салон. Чего нельзя сказать о вас. Собаки, которым удаётся съесть что-то на улице или утащить кусок из мусорки, нередко страдают от последствий, в этом нет вашей вины. Я вас уверяю!

– Спасибо, – ответила она и заплакала.

Я, конечно, всегда осознавал никудышность своего умения изъясняться (моими малочисленными друзьями я обязан покойной жене, единственной женщине, которой хватало терпения дослушать меня до конца), но чтобы так…

– Признаться, я хотел вас поддержать, а не ещё больше расстроить.

– Ах, если бы всё крутилось только вокруг этой собаки. Теперь она кажется мне наименьшей проблемой в жизни, – кажется я заметил в её глазах первый проблеск ласки, который тут же сменился горем. – Моя дочь пропала.

Кажется, даже птицы перестали петь. Или это просто мои уши заложило, потому что я совсем перестал дышать и осознавать время. У меня никогда не было детей, сначала мы пытались, а потом выяснилось, что это невозможно, но я знаю, каково терять любимых. Это как терять самого себя, только в тысячу раз больнее.

Когда я смог говорить, во рту уже всё пересохло и голос получился таким скрипучим, что мне самому стало противно. Лучше бы ещё помолчал, чем доставлять ей неудобства таким голосом:

– Что случилось?