Текст книги "Энциклопедия русской жизни. Моя летопись: 1999-2007"

Комары – кто они

Много паразитов может вынести русский человек, но эти паразиты должны быть обязательно молчаливы

Половину 2002 года, проведенную Россией на международной арене, можно счесть довольно-таки кислой – и Олимпиада не задалась, и футбол не вышел, и в Каннах за «Русский ковчег» приза не получили. Внутри отчизны тоже невесело – цены на бензин (и, стало быть, на все) растут. По телевидению при этом нас убеждают, что никакого сговора нефтяных корпораций нет и не может быть. Так я вам и поверю. Цены вообще-то не лебеда и сами не растут, а сговор нефтяных магнатов – величина постоянная. Я еще три года назад, начиная писать в «Пульс», предупреждала отечество, что нефтяная цивилизация веселыми ногами идет в пропасть и нас всех ведет туда же. Нефть – зло, и неужели теперь, когда гибнет Каспий, это все еще дискуссионно? В сфере духа – никаких успехов: русскую идею Глеб Павловский так и не отыскал, а Никита Михалков отыскал для себя, но не может сформулировать для всех, вот и живем, как тушканчики – без идеи. Так поскачем, сяк поскачем. Хотя идей вообще-то пруд пруди. Не понимаю, отчего никто не идет на выборы с простыми и здоровыми лозунгами, например: «Петербург – без комаров!» Я бы за политика с такой платформой проголосовала бы из чистого любопытства – а вдруг.

Хотя подозреваю, что жизнь царства паразитов устроена хитро, и никаким насилием с нею не справишься. Приведу в качестве примера свой исторический опыт взаимоотношений с паразитами. Я родилась в 1958 году, в известном «поповском» доме на Семнадцатой линии Васильевского острова. Тогда в коммунальных квартирах царил хитрый, могучий, осторожный и всепроникающий клоп. Клоп таился в диванах и кушетках, сидел за обоями, беззвучно ожидая своего часа. О его живучести ходили легенды. Даже Владимир Маяковский в пьесе «Клоп» счел, что сия тварь способна дожить до светлого коммунистического будущего. Видимо, связь клопа с коммунистическими идеями существовала въявь, поскольку ближе к закату империи клоп начал исчезать без всяких понятных причин.

Эпоху от перестройки до начала 90-х можно счесть самой антипаразитической. В начале же 90-х в стране возникла кратковременная и ужасная эра вшей. Активные и бессмысленные, как демократы первой волны, вши носились туда-сюда по руинам империи, нападая на самых беззащитных – детей и женщин. Тогда мы узнали слово «педикулез», и, не прошло и двух лет, как в аптеках стал продаваться лечебный шампунь, но вшей к тому времени уже не стало. Объявилось нечто совсем странное – мельчайшие черные муравьи. Они очень терпеливо и трудолюбиво шли куда-то цепочкой и были, пожалуй, самым обаятельным моментом загадочной истории паразитов в России. Не бегали, не кусались, не суетились – тащили какие-то микрокрошечки, надеясь обустроить со временем свой муравейник. С ними даже не боролись, они пропали сами, как честные люди в политике. А в Петербург прибыли тараканы и комары.

Таракан – паразит не местного масштаба. Таракан – космополит. Недаром Сергей Довлатов писал, что таракана узнал только в Америке, в Ленинграде их не было. Что символизирует собой таракан, не ясно. Может, наступление времени мелкой корысти, мещанства, царства материальных расчетов, всеобщей торговлишки? Рыночную экономику? Во всяком случае, вместе с отвратительным на вид, но исключительно мирным тараканом появился проклятый Комар.

Комар был мне прекрасно известен по ежегодному отдыху на Карельском перешейке. Злобный и веселый финский комар, с его ясной вампирской психологией, был необходимым дополнением к дымчатым красотам севера. Он словно сторожил таинственные финские леса и болота, взимая дань крови с людишек, нарушающих покой божественной природы. Он летал, свободный и гордый, повсюду, ничуть не стремясь в жилища. Его поведение было, можно сказать, разумно.

Этот вменяемый кровосос не идет ни в какое сравнение с популяцией придурочных маньяков, терзающей нас уже несколько лет. Квартирный питерский комар, мерзкий достоевский психопат, вообще непонятно чего хочет. Он появляется ниоткуда, воет, как прищемленный черт, и бесится в воздухе, как привидение. В отличие от своего загородного брата, городской комар бледен, тощ и невменяем. Ему даже ведь и не кровь наша нужна, а наша капитуляция, наши крики и проклятия. По-моему, комар питается нашими психическими излучениями, как это делают мелкие демоны. Он нас терроризирует и он же нас ненавидит!

Нет ни одного существа в природе, которого я невзлюбила бы с такой силой, как этого нувориша. Сколько паразитической индустрии вырастила эта демоническая гадина! На рынках появился целый стенд средств борьбы с комаром, вызывающий подозрение – не лоббирует ли кто существование этой твари, приносящее кое-кому немалый доход? Не лежат ли где с простреленными головами ученые, открывшие способ полного уничтожения городского комара? Вообще – кому это нужно? Комары – кто они?

Не знаю. Терзаюсь смутными подозрениями. Но говорю со всей возможной серьезностью – проголосую за любого, кто пообещает извести питерского комара. Много паразитов может вынести русский человек, но эти паразиты должны быть молчаливы. А вот который тебя жрет, да еще при этом воет, да еще на борьбу с собой требует бюджета – того должна постигнуть злая кара.

Впрочем, из русской истории ясно: на смену комарам может придти такое, что комариная эпоха покажется нам раем. Чего доброго, может, мы и вздохнем когда с печалью – дескать, это еще при комарах было!

июль

Наша климатерия

Одна из крупных странностей петербуржцев – ненормальное отношение к климату

Веселость нас никогда не покидала – писал в свое время Зощенко. Пытаясь отдохнуть нынешним летом в окрестностях Санкт-Петербурга, я не раз припоминала этот девиз, ибо следовать ему нелегко. Увы, веселость меня покидала. И все из-за моего общественного темперамента. Живи я одним своим брюхом, так и грустить не о чем. Развалишься на берегу какого-нибудь чудесного финского озера, пожрешь, нагадишь вокруг – и прыг в свою консервную банку, то есть автомобиль. Почему я так плачевно создана, что тошнит меня от пластиковых бутылок в лесу? Отчего мне не живется на помойке? Странный я человек.

На отдыхе не удалось обнаружить многого. Например, заботы о лесном хозяйстве (не понимаю, на кой черт у нас в городе функционирует Лесотехническая академия, когда леса загажены и везде идет варварская порубка). Беспризорным остается и хозяйство водное. Водоемы (даже золотоносный Финский залив) никто не чистит, не холит, не лелеет. Приморские цены на гостиничный номер могут достигать тридцати-сорока долларов в день без всякого на то основания: повсюду царит мерзость запустения. Пустые пионерские лагеря и заброшенные дома отдыха постепенно обрастают дерьмом и привидениями. О, как убоги руины советской цивилизации! Короче говоря, прав был бы тот, кто все-таки потерял бы веселость и от всего сердца пожелал властям Питера и области долгого и мучительного горения в аду.

Однако власти властями, а население тоже порядочно свинячит. Так себе, между прочим, население подобралось. Без особой культуры отдыха. И с большими странностями. Одна из самых крупных странностей петербуржцев – ненормальное отношение к собственному климату. Когда-то Фазиль Искандер подшучивал над усиленным вниманием москвичей к прогнозу погоды: они внимали ему с таким напряжением, будто завтра все поголовно собрались на жатву или в турпоход. Эти времена давно прошли. Нынешнего москвича ничем не проймешь. Над его бедовой головой просвистело столько революций, инфляций и простых ураганов! К тому же у среднего москвича в кармане всегда достаточно грошиков, чтоб слетать в места, где есть нужный климат, а потому на любую погоду он смотрит равнодушно и не без веселости. Эх, дескать, погодка. Ну и ну! Делать им там нечего в Кремле.

Совсем не то в Петербурге. Вообще-то мы живем на севере, что явствует из обыкновенной географической карты. У нас короткое лето, долгая зима и все дела, положенные на севере. Пальм нету, рябины да осины. Снег. Холодные реки и озера. Почва скудная, глинистая. Казалось бы, нетрудно понять свое географическое положение, освоить его, вписать свой образ жизни в природно-погодный цикл и успокоиться.

Как бы не так. Петербуржцы совершенно не собираются мириться с природой, более того они даже не хотят ее понимать. Отношения петербуржцев с собственным климатом – это чистой воды психоз, патология, которую я назвала новоизобретенным термином «климатерия». Видели ли вы когда-нибудь петербуржца, довольного погодой? Нет, не видели. Если идет дождь, он пробурчит: «Ну, зарядил». Если палит солнце, он скажет: «Блин, духотища». Если морозно, проворчит: «Холодрыга, черт».

Нет ни одного состояния природы, которое истинный петербуржец одобрил бы! Даже если на градуснике двадцать один градус тепла (так называемый тепловой комфорт человека) без дождя и ветра, петербуржец хмуро заявит, что скоро погода испортится, стало быть, не стоит тратить силы на то, чтобы ей радоваться. К чему звенеть порожняком?

Петербуржцы похожи на какой-то странный, вялый, истеричный южный народ, который позавчера депортировали в дельту Невы. Они зябнут, дрожат, куксятся, жалуются, по долгу, как цапли, стоят в воде, не решаясь окунуться аж в тридцатиградусную жару. Они простужаются при малейшем ветерке, ужасно кутают своих бедных детей, у которых воля к жизни еще не атрофирована, а потому они рвутся в воду под истерические крики мамаш.

Неудивительно, что при таком положении дел самый частотный магазин в нашем городе – это «Аптека». (А в Москве – «Строительные товары»). Климатерия сеет повсюду болезни, недомогания и особую бедняцкую изнеженность, когда элементарно не хватает сил на волевую, грамотную жизнь. Казалось бы, жить в Петербурге, при разумном подходе к делу, в целом возможно. Глобальное потепление пошло нам на пользу, и климат значительно смягчился. Нет больше долгих лютых морозов и тяжкой, невыносимой жары.

Поэтому правила выживания в Питере несложны. Надо купаться с мая по сентябрь (это как минимум) в любой воде. Понять, что холод – это друг. Дать детям одеваться, как они хотят, и плавать, сколько им надо. Как можно больше гулять пешком. Никогда не жаловаться на погоду и судьбу – это бессмысленная трата времени. Вот и все. Впереди у нас, питерцев, судя по всему, перемены политического климата. Понадобится и воля, и разум, и силы, чтобы избавить город от нынешнего позора и остановить разгул казнокрадства. Хотя бы неучастием в нем и моральным осуждением.

Так что здоровье нам очень даже потребуется, а от проклятой климатерии пора избавляться. Она нам ни к чему.

август

Государев зонтик

Формально советская империя распалась в 1991 году. Теперь распадается ее материя

Надо сказать, в рейтинге самых спокойных мест Европы и Азии этим летом Санкт-Петербург выбился бы в лидерскую десятку. Ну долбанулся этот злосчастный «Каунас» в Литейный мост – и все неурядицы. Не проживают ли в нашем краю те самые десять праведников, ради которых ветхозаветный Господь обещался пощадить и самый грешный город? Вообще-то единственным средством сохранить спокойствие по-прежнему остается выключенный телевизор. Никаких сил реагировать на катастрофы и бедствия у меня лично не осталось. Я не в состоянии произносить фразу «Какой ужас!» чаще трех раз в день. Поэтому оставим ужасное и поищем забавное. В конце концов, это наше исконное человеческое право – огораживать в зловредном пространстве местечки, пригодные для жилья. Одно такое занятное и пригодное для ментальной жизни мгновение удалось сыскать в эфире.

Этот кадр повторили в новостийных программах несколько раз, а то я было подумала – померещится же такое… Оказалось – явь.

Президент РФ В. В. Путин инспектировал Приморский край. Он был по обыкновению хорош, а погода плоха – всю поездку шли затяжные унылые дожди. Президент, в частности, беседовал с двумя просвещенными приморцами не то о национальных особенностях ловли трепанга, не то о прихотливости нрава местного краба. Мне лично уже давно безразлично, о чем говорит президент – я наслаждаюсь самим звучанием русской речи в его исполнении. Мало того, что все склонения и спряжения на местах, еще и это суховатое, классическое питерское щегольство выговора! До смысла ли тут! Так вот – беседуя с просвещенными приморцами, президент РФ держал зонтик.

То есть он сам держал зонтик, своими руками, а зонтик был довольно велик, и под этим зонтиком свободно помещались президент и два приморца. Получалось, что президент любезно держит над своими собеседниками зонтик. Потому что ведь – шел дождь, люди могли простудиться…

Россияне, конечно, вряд ли отдали себе отчет в том, что подобной картинки с выставки они не видели никогда. К такому важному предмету, как зонтик для первого лица государства, испокон веков приставлена специальная рука. Эта рука принадлежит специальному телу специального гражданина специального назначения. Так было при Алексее Михайловиче в семнадцатом столетии, так было и при Борисе Николаевиче в двадцатом. Возможно, Петр Великий был способен на подвиг собственноручного владения зонтом, но он великодержавно презирал все стихии, расхаживал без защиты под проливными дождями и того же требовал от соратников. Нет, думаю, разве что В. И. Ленин мог самолично держать зонтик, в краткий промежуток между свершением социальной революции и собственным правосторонним параличом. Но прославленный ленинский демократизм являлся составной частью большевистского мифа. А для чего возникла история с президентским зонтиком сейчас, в эпоху конца всех идеологий и прочего романтизма, где не то что мифа – приличной легенды не придумаешь?

Так и сяк я ломала голову над государевым зонтиком. В глазах стоял все время этот кадр: потоки дождя, блестящий купол черного огромного зонта, бледное лицо президента с опущенными глазами, невнятные профили его собеседников… Какая-то скромная неореалистическая печаль овевала всю эту очаровательную композицию. Чисто кино! Но зачем? Людей, способных умилиться по поводу того, что «ой, Вась, гляди, Путин сам зонтик держит», на Руси немного. У нас ведь кто сам зонтик держит, того за слабака почитают и с ним не церемонятся. Что же это? Прокол в протоколе? Или Путин перед визитом в Приморье прочитал книгу А. П. Чехова «Остров Сахалин» и заразился от совестливого писателя страстью к подвигам? Или уже началось давно обещанное сокращение кремлевского аппарата и первой жертвой пал завзонтиком? Страшно подумать, до чего, в таком случае, Путин доведет свою челядь – если вздумает все сам делать…

Но, вернув кадр с зонтиком в контекст разнообразных кошмаров августа, понимаешь, что смысл в нем был – но не прямой, а образный, символический. Путин – президент самой большой страны в мире. Однако в этой стране износ жилищно-коммунального хозяйства составляет 65 %, что означает… в общем, есть хорошее русское слово из ненормативной лексики, которым можно назвать, что это означает ввиду будущей зимы. Формально советская империя распалась в 1991 году. Теперь распадается материя империи – ее кое как сляпанная, больная, халтурная плоть. А новое государственное тело РФ еще мало и слабо. И потому печальный и строгий президент, держащий зонтик под дождем над своими гражданами – это крупная стилистическая находка телевизионной пропаганды.

Стихия воды, весь август бесновавшаяся на планете, обтекала пространство, защищенное твердой рукой президента. На свете был уголок покоя, разума, грамотной речи. Ядовитая змея энтропии не смела показывать свое вечное жало. Износ коммунального хозяйства мог достигнуть хоть ста процентов – здесь, под зонтиком, царил полный порядок. Космос побеждал хаос…

Короче говоря, сильно хочется туда – под государев зонтик. Хоть на мгновение укрыть свою бедную голову от гнева природы, которая не разбирает правых и виноватых – для нее мы все мерзкие мучители. Вспоминается грустный возглас писателя В. В. Розанова (незадолго до Октябрьской революции): «Не хочу быть гражданином. Хочу быть подданным. Я слаб, и хочу лежать за спиной у своего Государя. Он – защита…»

Но ничего не выйдет. У нашего государя нынче зонтик мал. Не поместимся мы.

сентябрь

Закон лампочки

Дилемма сезона: праздновать Холуин в день рождения В. В. Путина или в день рождения Н. С. Михалкова

Как известно, в самом конце октября некоторые страны отмечают праздник веселых ужасов – Хэллоуин. Никогда не доводилось видеть этот самый Хэллоуин вживую, но, судя по описаниям, это что-то вполне забавное, с умом отвлекающее злых духов от беспредела путем выделения им нарядного уголка для карнавального беснования.

Я хочу выступить со здоровой, как всегда, инициативой и учредить в Российской Федерации тоже очень веселый праздник – назовем его, скажем, Холуин. Праздник будет состоять из нарядного карнавала всех желающих его отмечать, но вот с датой непонятно. То ли русский Холуин отмечать 7 октября, в день рождения В. В. Путина, то ли 21 октября, в день рождения Н. С. Михалкова. Мне могут возразить, что Холуин, собственно, уже давно стал любимым российским праздником и празднуется повсеместно. Но это же ползучее, анархическое празднование, а я предлагаю закон и порядок.

Я люблю закон и все, что с ним связано. Я даже могла бы полюбить Законодательное собрание Санкт-Петербурга. Видимо, его деятельность надо постигать душой и сердцем – умом не получается потому что.

Наверное, мало кто из утомленных петербуржцев обратил внимание на мелькнувшее в СМИ «дело о лампочках». Насколько мне удалось понять, дело состояло вот в чем. Героический маньяк, председатель Контрольно-счетной палаты Дмитрий Буренин, преследуя юркий призрак казнокрадства, обнаружил, что городской бюджет содержал статью расхода на замену всех лампочек во всех школах города.

Сумма на лампочки, учитывая большое количество школ, предполагалась немалая, вроде, например, двадцати миллионов (спокойно, рублей!). Лампочки заменены не были, и Буренин запросил разъяснений по вопросу о сумме, на них предусмотренной. Но тут упрямец сел в лужу. Оказалось, что этих денег в природе не было. В бюджете написали строку расхода, имея в виду какой-то, некий, неполученный и даже, возможно, еще не запрошенный кредит. Будет, дескать, кредит – заменим лампочки, не будет – так посидим.

Скажите пожалуйста, каким же образом Законодательное собрание принимает бюджет, в котором не определены и мистифицированы источники финансирования? Как можно записывать свои мечты и грезы в основной финансовый документ города и этот документ утверждать в статусе закона? Давайте тогда наваляем что в голову взбредет. Каждому питерцу – пожизненную пенсию. Источник финансирования: какая разница. Ну, международный суд в Гааге. Или НАТО…

Однако с международными кредитами сейчас кисло. Как известно, на строительство скоростной железнодорожной магистрали Петербургу был дан кредит в двести миллионов (увы, долларов). Под поручительство губернатора, но без поддержки Законодательного собрания. Дальше – ясно что. РАО, осваивавшее кредит, доосваивалось до котлована, вырытого у Московского вокзала и, по слухам, до проекта вокзала скоростных магистралей, который был красиво нарисован на белой бумаге и, видимо, украшает сейчас домашний интерьер архитектора.

Двести миллионов не шутка. Такие кусочки хряпать тихо не получится. Раздосадованное правительство РФ обязало Санкт-Петербург вернуть кредит зарубежным товарищам. Ну, что там можно вернуть… Когда бифштекс съеден – что тут вернешь… И вдруг поразительное решение проблемы предлагают депутаты Законодательного собрания Игорь Артемьев и Сергей Попов. Они подают в суд на… правительство РФ. Которое скомпрометировало город перед заграничными инвесторами – и тем самым лишило его привлекательности в глазах Запада накануне великого юбилея.

Кредит схрумкали, дела никакого не сделали, опять нас позорят перед миром – а вот оно что, это правительство РФ виновато, оказывается. Эх, господа, господа. Да больше, чем вы сами себя компрометируете, никто вас не скомпрометирует. Не стоит иноземцев держать за идиотов, кстати. Они в состоянии разобраться в степени привлекательности Петербурга без поводырей-демагогов.

Вот если бы стоял вокзал, работали скоростные пути, все было бы ладно, споро, красиво, в срок – тут и слов не требуется. Показал иноземцу, что да как мы умеем – и отошел в сторонку, улыбаясь в усы. А у нас другая картина – развал, грязюка, бесполезный котлован, исчезнувшие миллионы, и балансирующие на краю котлована гордые депутаты Артемьев и Попов. Только они додумались защитить честь города, а честь города в том, что денег не вернем, и не лезьте с глупостями, потому как нам скоро триста лет.

Короче говоря, есть правило, по которому перегоревшую лампочку надо заменять на другую, новую и здоровую, если хочешь, чтобы в доме было светло. В декабре состоятся выборы в Законодательное собрание. Поскольку весьма мало надежд, что депутаты заменят перегоревшие лампочки у себя в голове, следует заменить депутатов.

Но это мечты. Ибо нет такого магазина, где можно было бы с гарантией приобрести новые кондиционные здравомыслящие единицы законотворчества. Поэтому на выборах, конечно, победит излюбленный кандидат по имени «Не хожу на выборы».

Ведь горожане давно утвердили в своем сознании один Главный закон жизни, по которому – все до лампочки.

октябрь