Текст книги "Скорая 2024-25-26"

– Ну, у тебя же нет повода жить! – с вызовом спросила Глафира. – Вроде не первый день в Скорой! Ты же в моей команде теперь! Ладно я, женщина, у меня все просто: любви нет и пошел весь мир нахрен тогда! Но ты-то мужик! У тебя все должно быть сложнее… Хотя, какая мне разница! – махнула рукой Глафира и ушла в себя.

– Ты скольких спасла? – соображая, чем зацепить, спросил мужчина, оттягивая время конца жизни у человека напротив.

– 536, не считая монаха и казашку-мусульманку. Они не входят в счет.

– Монаха вытащила? – удивился мужчина.

– Да, только под своим именем!

– Без Скорой? – реально удивился смертник. – Как так?

– Да! Там зашкаливало уже под 10 000 баллов из 1000 возможных, еле потом очухалась!

Мужчина, изумившись, покачал головой.

– Процент отказов? – поинтересовался он.

– Честно? – переспросила Глафира.

– А куда уж врать в последнюю минуту!?

– Ноль восемь и ни одного, кто прошел мимо!

– Ого! – удивившись такому, одобрительно покачал головой стоящий напротив.

– Глафира, – протянула руку Глафира.

– Фернандо! – ответил мужчина на рукопожатие, обрадовавшись знакомству с таким профессионалом, даже не задумавшись о том, что совершил.

– А ты скольких вытащил?

– Больше пяти тысяч… – отозвался смертник, вспоминая свой пройденный путь.

– Не может быть! – присела от изумления Глафира.

Дорофей давно стоял в сторонке и наблюдал, стараясь не дышать и даже не думать, чтобы не мешать этому мысленному поединку.

– Может! – кивнул Фернандо, улыбнувшись.

– Процент отказов?

– Десять.

– Неплохо, неплохо! И ты всегда в Скорой…

Фернандо кивнул, понимая, что торопиться особенно некуда, и у них обоих еще есть время.

– А ты знаешь! Я когда привезла монаха в монастырь, мне один явившийся с того света рассказал странную вещь! Если не брать вознаграждение за содеянное здесь в виде денег и дофамина, то можно получать вознаграждение в Вечности. За каждого! Прикинь! Если бы мы еще спасли столько же, то рай нам с тобой был бы обеспечен, – усмехнулась Глафира. – Он сказал, надо только отказаться от имени в Скорой. Стрёмно, конечно! Как оказаться без денег? Да и я после монаха в больничке десять дней провалялась. Но он был там мощный, должна я тебе сказать, зашкаливало по баллам! Как ты думаешь, можно выдержать такую работу без Скорой? Есть смысл попробовать?

Глафира смотрела на Фернандо глазами, полными надежды, что он разрешит ей попробовать!

Фернандо понимал, что это вызов: всегда работать без поддержки, надеясь только на Всевышнего и самого себя! В принципе, это было круче того, что было сейчас: один раз ради Аллаха погибнуть и убить кучу неверных. Но данное тем людям обещание еще не отпускало.

– Иди! Я верю! У тебя получится. Перед лицом смерти я точно знаю, что это вариант.

Глафира с сожалением посмотрела на мужчину, и из глаз полились слезы. Она ничего не думала, а просто плакала.

Через время она согласно кивнула головой и сказала мысленно:

– Хорошо! Я пойду! Я попробую. Мне жаль, что ты не можешь выполнить данного тебе Богом предназначения! Можно я тебя обниму на прощание?

Фернандо, кивнув, разрешил. Глафира сделала шаг навстречу и обняла собрата по несчастью.

Тело мужчины ответило легкой дрожью на этот странный, непрошеный контакт.

Он отшатнулся и уперся спиной в колонну, а потом тихо осел:

– Я не хочу нарушить обещание, данное людям, и нарушаю обет, данный Богу! Что ж я за человек-то такой?! – пришло к Фернандо полное осознание своего поступка.

– Я с тобой! – решительно проговорил Фернандо. – Отказываемся от Скорой?

Глафира открыла полные удивления и счастья глаза и, сняв с себя пояс со взрывчаткой, с благодарностью кинулась на шею Фернандо.

Фернандо, тяжело дыша от сложности принимаемого решения, последовал примеру женщины, которая, казалось, понимала его до самой сути и за которой хотелось следовать в вечность до конца!

Точными движениями он отсоединил пульт управления от взрывчатки и, опустив на землю все снаряжение, крепко двумя руками обнял Глафиру.

Секунд десяти хватило Викентию и Дорофею подскочить и забрать взрывчатку у обоих из-под ног.

И как только взрывчатка оказалась у них в руках, нож вонзился в живот Глафиры, а затем Фернандо всадил его себе в шею, осознав, что его обвели вокруг пальца и просто, обманув, обезвредили!

06. Скорая. Бесхозный

*** Глафира лежала на койке в шикарной, самой лучшей, клинике Парижа.

Анфиса, Викентий и Дорофей по очереди сидели с ней, не отпуская ни на минуту.

Пришла она в себя после мощной потери крови через пять дней.

– Выбирай! – сказал Дорофей. – Орден от страны или о тебе и Викентии никто, кроме меня, не знает!

Глафира, улыбнувшись, задумалась и расцвела в улыбке.

– Орден? – грустно спросил Дорофей.

– Ты один… – улыбнувшись, ответила Глафира.

– И главное! – тихо вздохнул Фей и внимательно посмотрел на Глафиру. – Выходи за меня замуж!

– Чтобы ты меня мог полностью контролировать? – улыбнулась Глафира.

– Ты думаешь, что я такой монстр? – с болью в голосе спросил Дорофей.

– Честно говоря – да. Как мастерски ты врал на приеме в посольстве!

– Ты думаешь, что целующий тебя может в этот момент врать?

– Может, еще как! Это уж я точно знаю!

– Это было честно! – опешил Дорофей. – Как доказать свою искренность?

– Никак! Ты слишком хорош для меня! Мне нужен кто-то попроще.

– Викентий? – напрягся Дорофей.

– Вик – друг!

– Он так не считает! – честно признался Дорофей.

– И ты решил его опередить? – догадалась Глафира.

– Да! – улыбнулся Дор.

– Все! Аудиенция закончена! Спать хочу! – закрыв глаза, проговорила Глафира.

– Глаш! А может все-таки «да»? – встряла мелкая. – Он ведь милашка!

Глафира улыбнулась и ничего ей не ответила.

Потом пришла Анфиса и рассказала, что Викентий не находит себе места из-за Дорофея, и еще рассказала кучу новостей про острова и про Андрея-Мазерати и какой он чудный!

Потом пришел Викентий и просто молча сел рядом. Глафира взяла его за руку.

– Отдай аппаратец, который прячет тебя от меня! – улыбнулась Глафира.

– Не отдам, – как-то совсем обыденно произнес Викентий. – У тебя нет на него монопольного права.

– Здесь ты прав. Просто ты молчишь, и я не понимаю, что ты думаешь и в чем подвох!

– Ни в чем! Александр сказал, что ты десять дней провалялась в больничке после нашего расставания. Но когда ты вышла, могла ведь просто позвонить! Мы очень волновались! Я безумно переживал! Ты… – Викентий замолчал.

– Договаривай уже! – ухмыльнулась Глафира.

– Знаешь ведь, как я к тебе отношусь!

– И как же ты ко мне относишься? Фей вон пришел и предложение сделал, а ты – друзья, напарники! Всю жизнь мечтал встретить ту, мимо которой никто не прошел, которая не собирается на пенсию и которая готова работать без выходных! Как ты ко мне относишься? – серьезно спросила Глафира. – Молчишь! И я должна догадаться по мыслям, которых не слышу? Тогда пойду замуж за Фея!

– Иди! Хороший вариант, – совсем спокойно ответил Викентий.

– Да ну вас всех! Уйди! Спать хочу!

Викентий молча вышел.

Минут через пять в дверь постучали. Глафира не смогла обнаружить хоть каких-то мыслей, чтобы определить, кто стоит за дверью.

– Войдите, – подала она голос.

Дверь распахнулась, и на пороге оказался худощавый парень лет пятнадцати.

– Можно?

– Заходите, – не понимая, что происходит, ответила Глафира.

– Только просьба! – без обиняков заявил парень.

– Сразу просьба! Без здрасьте и не представившись? – удивилась такой наглости Глафира.

– Да, я к вам – на вы, вы ко мне – на ты! Не люблю этой фальшивой показухи старших, типа они тебя так уважают, только все равно, когда надо, – резко переходят на ты и орут «иди вон отсюда!».

– Хорошо, договорились! Какие вопросы? – решив принять правила игры непонятного персонажа, спросила Глафира.

– Я видел, как вы… – начал было парень.

– Стоп! – остановила Глафира, чувствуя диссонанс. – А нельзя ко мне тоже на ты? Мне будет лестно, что я еще не такая старая, как мне кажется. У меня мог бы быть сын твоего возраста.

– Усыновляйте! – с вызовом усмехнулся парнишка.

– Нет! Таких у меня уже четверо было! Говори! – разрешила Глафира.

– Я видел вчера, как вы, как ты спасала нас всех! Я все понял, у меня только один вопрос: ты, правда, готова была умереть, когда говорила, что спасла уже столько суицидников, что эти убитые тебе зачтутся?

Глафира смотрела внимательно, но не могла прочитать ни одной мысли этого юнца.

– Ой, прости! Я не представился. Арсений! – и Арсений протянул руку. – Можно просто Сеня.

Глафира знала, что в Скорую раньше 18 не берут, поэтому спокойно пожала парню руку.

– Глафира, – представилась она.

– Я знаю. Я слышал вчера. Ты не ответила.

– Я думаю…

– Пока ты думаешь, если можно еще вопрос? А ты никогда не думала, что на свете так много бесхозных, так сказать, детей, что стать настоящей мамой одному из таких – это почти подвиг материнства? Все хотят своих, а ты возьми и воспитай чужого, как своего!

– Ну, если ты в Париже, то уж ты точно не бесхозный! А если был на приеме в посольстве, то и подавно! Почему ты топишь за бесхозных? И откуда ты узнал про то, что было вчера.

– Я слышу мысли людей, – как-то совсем обыденно ответил Арсений.

– Почему я тебя не обнаружила там? – реально удивилась Глафира.

– Потому что вы все сразу отключаете мысли тех, кому меньше 16, чтобы не путались под ногами, если это не клиент!

– Откуда ты знаешь про клиентов?

– Я слышал вчера. Ты не ответила…

– Можно, завтра? Я устала… Приходи, пожалуйста, завтра, – закончила разговор Глафира, полностью отказавшись от контакта.

Арсений почему-то совсем не обиделся такому отказу и, согласно кивнув, удалился.

– Дорофей! – позвонила Александра. – Ко мне парень приходил, он был на приеме и утверждает, что слышал о происходящем между нами. Арсений. Ты что-то можешь знать о таком?

Глафира пересказала суть встречи.

– Не было в числе прошедших в посольство такого! – уверенно заявил Дорофей.

– Как так? Может, ты проверишь? Может, ошибся или не помнишь?

– Глафира! У меня уникальная память. Я не могу в таком вопросе ошибиться. Я помню всех, кто пересекал проходную за месяц, даже случайных посетителей.

– Пока ты был в Москве?

– Я в Москве был всего полдня. И всё равно на постоянном мониторинге. Кроме самого Фернандо в посольстве еще была его группа поддержки, которую необходимо было обезвредить! Проверяли неоднократно всех и каждого. Не было среди всех прошедших худощавого пацана 15 лет ни по имени Арсений, ни под другим именем.

– Я поняла. Спасибо! – закончила разговор Глафира и выключила телефон.

– Арррсений! – мысленно позвала она, настроившись на образ парня, который всего несколько минут назад покинул ее палату. – А ну-ка, вернись ко мне!

– Я ждал, – услышала в ответ в своей голове голос Арсения Глафира. – Через три минуты буду.

Ровно через три минуты, без стука, в палату уверенно вошел Арсений, улыбаясь широкой и доброжелательной улыбкой.

– Я ждал, что ты меня позовешь! Ты бы не смогла пройти мимо такого интересного персонажа, который умеет слышать чужие мысли и скрывать свои без всяких приспособлений, да?

– Кто ты? Что ты здесь делаешь? Чего хочешь?

– Я – Арсений. Хочу, чтобы ты меня усыновила, взяла надо мной шефство, научила всему, что умеешь.

– Зачем тебе это?

– Хочу стать руководителем Скорой.

– У Скорой нет руководителя. У Скорой коллегиальное управление.

– Ты не знаешь. Есть! – уверенно ответил Арсений.

– Хорошо. Не буду спорить. Действительно, могу не знать! Ты сирота?

– Номинально – нет. У меня есть мать – алкоголичка и отец, скитающийся по миру и не знающий о моем существовании. Им обоим нет до меня дела. Так что фактически – да, я – сирота.

– Как ты здесь оказался?

– У меня тоже есть уникальная способность. Я вижу будущее. Не очень далеко и не всё, но какие-то отдельные события. То, что нужно мне для достижения моей цели. Я смог пробиться на международную олимпиаду по французскому языку. Наградой за первое место была поездка в Париж. И все это ради встречи с тобой.

– Что значит: ради встречи со мной?

– Мне сейчас 16. Пять лет назад я осознал, кто я и какими обладаю способностями. Ума хватило никому об этом не рассказать. За это время я узнал о Скорой столько всего, что тебе, выполняющей свою работу, и в голову не приходило узнать об этой структуре. Но у меня нет опыта работы с реальными людьми. Меня не возьмут на работу, мне нет 18. Я не могу столько ждать и хочу, чтобы ты меня усыновила.

– Нет, я понимаю, что в жизни встречаются и не такие фантазеры, но как я усыновлю тебя при живых родителях? – решила не вдаваться во все подробности этого рассказа Глафира, а начать с самого практичного и тупикового, на ее взгляд, вопроса.

– А мне не нужно документальное подтверждение этого статуса, достаточно будет только того, что ты решишься на это и дашь мне свое согласие.

– Да я не знаю тебя совсем! Зачем мне это? – ничего не понимая, возмутилась Глафира.

– Я думал, тебя заинтересует такая личность, как я, и тебе будет интересен человек, который умеет…

– Да все люди в Скорой обладают какими-то уникальными способностями! Может, я не умею так далеко смотреть в будущее, но не думаю, что это что-то такое сверхуникальное. Я не хочу брать под опеку темную лошадку, о которой знаю пару, возможно, выдуманных историй. Ну, умеешь ты читать мысли, и что? Все работники Скорой это умеют! А уж таких детей, я думаю, не счесть! Зачем тебе так необходимо стать управляющим Скорой?

– Я знаю всех тех, кто собирается спрыгнуть с крыши этой Жизни. Если Викентий твой ходит и мониторит тех, кого встречает, то я просто знаю их всех. В каждый конкретный момент времени в каждом конкретном месте на месяц вперед. Называешь конкретный город любой страны, и я назову всех поименно, кто хочет уйти из жизни. А главное – знаю тех, к кому Скорая не успеет. Хочу дать им шанс!

Глафира остановила взгляд и замолчала. Мысли тоже остановились, не решаясь даже попытаться охватить масштаб того, о чем говорил этот юнец.

– Почему я? – решилась, наконец, спросить Глафира.

– Я так решил. Не отвечу почему! – безапелляционно заявил парень.

– Я не смогу! – простонала Глафира.

– Сможешь! Я знаю! – с абсолютной убежденностью в верность своих слов произнес Арсений.

– Завидная уверенность! – ухмыльнулась Глафира. – Я хочу рассказать о тебе Дорофею и попросить совета.

– Расскажи! – не задумываясь, разрешил Арсений.

– Ты будешь присутствовать при встрече?

– Да, я согласен, – как-то слишком просто согласился Арсений, будто действительно знал заранее, что так произойдет.

– Я устала, возвращайся, когда приедет Дорофей. Я хочу поспать, – отказалась от дальнейшего общения Глафира.

Арсений без вопросов вышел из комнаты и сел в коридоре в кресло для посетителей, замерев. Что происходило в его голове, шансов узнать у Глафиры не было.

Хотелось спрятаться от такого масштаба человека, который сидел за дверью. Она не знала, возможно ли в принципе такое!

Дорофей не поспешил примчаться немедленно, и Глафира успела выспаться и хоть как-то упорядочить свои мысли и намерения.

Дорофей вошел в палату вместе с Арсением и, указывая на парня, спросил:

– Этот персонаж, как он себя называет?

Глафира кивнула.

– Откуда ты знаешь, что он себя так называет? Я тебе не говорила.

– Глаш! Я не мог приехать с пустыми руками по такому твоему требованию. Узнал все как о клиенте. Прошлое, триггеры, намерения. Он, действительно, стоит того, чтобы ты за него взялась. Посмотри, какая хорошая Анфиса у тебя получилась! Еще бы не была пофигисткой и прошла бы курс обучения, вообще была бы золотцем. Бери в работу. Стоящий парень!

– Но я не хочу! Я не понимаю, что у него в голове! Я не хочу себе в компанию…

– Темную лошадку! – завершил предложение Дорофей.

Арсений стоял молча.

– Я научу тебя, как общаться с его головой. Это несложно! – уверенно произнес Дорофей.

– То есть? – удивилась Глафира.

– Он думает, что может облапошить всех, но есть способности, перекрывающие его возможности прятаться. Это хитрость, уловка, я тебе расскажу, как обхитрить его хитрость.

– Вы разговариваете, будто меня здесь нет! Я! Понимаешь? Я не хочу с ним возиться! У меня своих проблем валом, еще и этого взвалить на мою шею! – вспылила Глафира.

– Хорошо! Арсений, если сам уговоришь – забирай мать! Если не уговоришь – я заставлять ее не буду, – встал на сторону Глафиры Дорофей.

– А как вы представляете то, что мы в Париже, а ему возвращаться надо? – поинтересовалась Глафира.

– А ты не собираешься возвращаться? – удивился Дорофей.

– Я еще не решила, куда я хочу возвращаться и хочу ли…

– Ладно, решайте сами! У меня дела, – Дорофей откланялся и удалился.

Арсений хотел сесть на стул напротив Глафиры, но вдруг передумал.

– Давай завтра. Ты устала, – заботливо произнес парень и ушел вслед за Дорофеем.

Глафира выдохнула, что не надо было хотя бы сегодня напрягаться, и снова провалилась в свой медикаментозный сон, а ночью очнулась от яростного крика Арсения в своей голове на фоне истерики французской девчонки:

– Глафира, помоги!

Вскочить и побежать – не было вариантов. Медленно поднявшись с кровати и взяв штатив с капельницей с собой, Глафира побрела на зов.

– Глафира, пожалуйста-пожалуйста, – вопил Арсений.

Через смотровое стекло одноместной палаты Глафира увидела девушку, мечущуюся в истерике, и Арсения, держащего ее за руки, прижав их к кровати.

Глафира вошла в палату и мысленно приказала француженке:

– Успокойся! Всё под контролем! Он нормальный, просто немного чокнутый. Он не опасен! Сейчас все узнаем.

Девушка от шока от услышанного чужого голоса в своей голове остановила и рыдания, и конвульсии.

– Что происходит? – спокойно подняв Арсения и освободив девушку, спросила Глафира.

– Я хотел тебе доказать, что я на что-то уникальное способен, но, кажется, только усугубил ее ситуацию…

– Переводи, – скомандовала Глафира. – Я очень прошу прощения, что так себя повел. Я был очень не прав! Я просто умею слышать мысли людей, находящихся в отчаянии. И очень хотел вам помочь! Вы же тоже сейчас слышали, что вам сказала моя мама.

Глафира сверкнула глазами на Арсения, а Арсений от счастья начал переводить быстро, искренне и безупречно.

– Мама – это для нее, а не для тебя! – пытаясь чуть снизить градус трагизма и изобразив игривую вредность на лице, улыбнулась Глафира.

– Глафира, – представилась Глафира и протянула руку девушке.

– Валери, – ответила девушка.

– Расскажите, что у вас стряслось? Почему нежелание жить не дает вам выздороветь? – спросила через переводчика Глафира.

Девушка опешила от такой постановки вопроса и, задумавшись, ушла в себя…

А Глафира тем временем мысленно обратилась к Арсению:

– Я, честно говоря, даже слушать и знать не хочу ничего о тебе, а уж тем более после такой выходки, когда на кону жизнь человека! Но раз уж вас с Дорофеем теперь двое, подчинюсь большинству. Открывай закрома свои и открывай себя! Пока я не узнаю всю твою подноготную, никакой второй мамы тебе не видать!

Глаза парня увлажнились, и вся информация о его жизни потоком хлынула на Глафиру, как тогда с Александром, когда он снял защиту со своей личности.

Вся мощь русской тоски микроскопического городка Дальнего Востока обрушилась на Глафиру в любом и почти каждом из событий жизни этого еще юного создания. Парень просто хотел вырваться и остаться живым!

Валери вдруг начала говорить, быстро, много и без остановки. Глафира читала ее мысли.

– Ты ей представился? – мысленно скороговоркой спросила Глафира Арсения.

– Да, – ответил Арсений.

– Ты справишься! В твоем опыте достаточно того, что может спасти эту француженку! Расскажи ей потом о себе, когда она выговорится. Она что-то сможет понять и про жизнь вообще, и про твою, в частности! Будь осторожен: если она тебе не нравится, не дай ей в тебя влюбиться. После вашего разрыва ее будет уже тяжело вытащить!

Глафира потрепала Арсения по его легким завитушкам на голове и пошла к выходу, оставив его слушать молодую запутавшуюся девчушку.

Глафира подошла к администратору:

– Скажите, пожалуйста! Я ведь не одна к вам поступила? Был еще испанец! Он жив? Где он?

Через пять минут Глафира сидела возле Фернандо, окруженного неимоверным количеством приборов и трубочек, спасающих его жизнь!

Глафира взяла испанца за руку и, уткнувшись в нее губами, застыла, что-то шепча, а потом так и уснула.

07. Скорая. Парнишка

*** Новый день встретил Глафиру в 6 утра радостным криком.

– Маааам, у меня получилось!

Арсений влетел в палату испанца и обнял ничего пока не понимающую Глафиру!

– Не мамкай мне тут! Испанец замуж не возьмет с приплодом! – не желая открывать глаза, зевая, простонала Глафира, уснувшая вчера, облокотившись на кровать Фернандо.

– Я не согласен на испанца! Дорофей – круче! – возмутился такой постановке вопроса Арсений.

– Да никто тебя не спрашивал! – выпучила от наглости названного сына глаза Глафира и ойкнула от неожиданности: Фернандо пошевелил рукой и приоткрыл глаза.

Вслед за этим в палату, решительно открыв дверь, вошел встревоженный Викентий.

– Ты действительно собралась за него замуж? – с порога выпалил, по всему видно, всю ночь не спавший Викентий.

– Что здесь такого? Ты вчера выдавал меня за Дорофея! С этим – что не так? – встав и собираясь идти за доктором для очнувшегося испанца, удивленно проговорила Глафира.

– Дорофей – не Фернандо! – парировал Викентий.

– Тебе-то какая разница? И в чем, кстати, разница? – быстрым шагом, на который только была способна, направляясь к администратору, поинтересовалась Глафира.

– Фернандо, палата 546, пришел в себя! – перевел Арсений.

– Сень! Нам надо поговорить с твоей названной мамашей! Отвали! – скомандовал Викентий.

Голова Глафиры закружилась от быстрого перемещения после сна в неудобной позе, и она чуть не рухнула на пол. Только мгновенная реакция Викентия не дала случиться падению.

Отнеся Глафиру в палату, выслушав предписания врача, Викентий удобно устроился в кресле, решив для себя, что он останется рядом столько, сколько потребуется, пока не добьется отмены решения Глафиры выйти замуж за этого Фернандо.

Глафира проснулась к вечеру от запаха своего любимого чая с любимым абрикосовым вареньем, заботливо принесенным Анфисой.

– Рассказывай! – не думая, приказала Глафира, увидев сидящего в кресле Викентия. – По какому поводу был утренний визит и почему ты слушаешь мысли, предназначающиеся не тебе?

Викентий молчал.

Глафира закрыла глаза, из-под ресниц потекли слезы.

– Что-то устала я, – сдавленным голосом проговорила Глафира и отвернулась.

– Глаш, ты теперь – суицидница, ты забыла! Это тяжелейшая ноша! Как я мог тебя оставить без присмотра? А ты вместо того, чтобы спать лечь, поперлась снова вытаскивать этого Фернандо! Меня ночью не пустили в клинику, пришлось ночевать в машине на постоянном мониторинге! Два суицидника в одной палате – та еще парочка! Как тебя угораздило обещать ему стать его женой?

– Но ведь снова сработало! Он мне снова поверил и очнулся ведь!

– То есть ты снова готова закрыть своей грудью амбразуру ради достижения каких-то своих умозрительных целей?

– Если бы он не очнулся, значит, он бы умер, то есть фактически убил себя! И это было бы на моей совести! Я не довела клиента…

– Стоп! Он же не первый такой в твоей жизни! – удивился абсурдности логики подруги Викентий.

– Ну не первый! Но те, первые, были так давно, что я и не знаю…

– … как с этим справиться? – закончил фразу Викентий.

– Да! И от этого так не хочется жить, когда думаю, что он из-за меня покончил с собой!

– И ты готова на все, лишь бы вытащить…

– Да! Он мне рассказал, как потерял жену…

– Чудак в коме…

– Да! Как страдал…

– Чудак в коме…

– Ну да! – повышая голос, продолжала Глафира. – Как поверил мне, как сестре своей старшей в детстве верил, а я его предала…

– Чудак в коме рассказал? – настаивая, снова спросил Викентий.

– Да, Викентий! – вспылила Глафира. – В чем проблема? Почему ты меня перебиваешь постоянно этим вопросом?

– Люди в коме не общаются, Глаш!

– Это обычные не общаются! А суицидникам возможность открыта. Используется любой последний шанс! Ты разве не знал?

– У меня никогда не было таких… – удивленно протянул Вик. – Извини, не знал! И он захотел жениться на тебе?

– Не знаю. Он задумался, и тут ворвался Арсений, а потом он сразу очнулся, и я подумала: а вдруг? Я не поняла. Ты же мониторил меня, ты не слышал, о чем мы думали?

– Тебя слышал, его – нет…

– Можно я еще посплю? Если честно, совсем не хочется жить сегодняшний вечер!

Глафира закрыла глаза и отключилась.

Викентий остался в кресле.

Утром Глафира услышала в своей голове голос испанца, который просил ее прийти.

Глафира тихонечко встала, чтобы не разбудить Викентия, но штатив с капельницей не дал ускользнуть из палаты незамеченной.

– Не выпущу! – подскочил Викентий с кресла и взял Глафиру за плечи, смотря прямо в глаза, и тут же продолжил: – Пока ты не откажешься от своей затеи идти за него замуж, ты отсюда не выйдешь!

– Да ёлки! В чем разница между Дорофеем и испанцем? И тебе какая разница принципиальная? Ты меня замуж не звал! Дорофей – норм, а Фернандо не годится? Почему?

– Я знаю, кто такой Дорофей. За ним ты будешь как за каменной стеной, а испанец – пороховая бочка, сгорите вместе, даже не осознав этого!

– А ты типа друг такой, помощник! Советы раздаешь! Иди ты, знаешь куда, со своими советами! – вырвалась Глафира, направляясь к двери.

– Я люблю тебя, дура! – Догнал Викентий уходящую и обнял со спины за плечи, не давая уйти.

Глафира замерла. Потом медленно вывернулась из объятий и тихо вернулась на кровать. Время притаилось, ожидая ответной реакции. Но ее почему-то не последовало, Глафира молча смотрела в окно.

Сколько времени эти оба так молчали, они не осознавали. Из оцепенения вывел испанец, снова позвав:

– Глафира!

– Я пойду! – медленно встала Глафира. – Мне надо пойти к нему.

И не смотря в глаза напарнику, отправилась к Фернандо.

В коридоре ждал Арсений.

– Я не мог войти, Викентий мне запретил, – не здороваясь, начал названный сын.

– Как это запретил?

– Он умеет. Нет возможности пошевелиться в направлении запрета, не хватает силы воли преодолеть запрет.

– Бред какой! Говори! – приказала, не останавливаясь, Глафира.

– Там пацан этажом ниже лежит на лечении. Это, конечно, не совсем срочно. К нему не успеет местная Скорая, – сообщил об увиденном ближайшем будущем Арсений.

– Почему не успеет? – удивилась Глафира.

– Он бесхозный. И все, кто есть в зоне его доступа, сегодня заняты.

– Что значит бесхозный?! В дорогой клинике почти в центре Парижа бесхозный ребенок? И почему ты используешь это странное слово? – удивилась Глафира.

– Бесхозный ребенок – это тот, на которого всем плевать! Родители есть, но он им не нужен. Они бы были, возможно, даже рады, чтобы его не стало, и не надо было бы морочиться. Отец никогда не хотел этого брака, мать давно живет с другим, он им всем мешает!

Можно, я его возьму? Но после опыта с Валери мне страшно одному. Ты можешь пойти со мной?

– Сколько у него времени? – поинтересовалась Глафира, чтобы принять решение: к кому идти в первую очередь.

– Часа два в зависимости от обстоятельств вокруг, – констатировал Арсений.

– И это ты считаешь много на малолетнего пацана? Ты спятил! Бегом! Какой этаж? – вздохнула Глафира, понимая, что Фернандо подождет, а мальчишку надо еще уговаривать…

*** – Привет! Я – Глафира, а это мой названный сын – Арсений, – улыбаясь, протянула руку Глафира мальчишке лет двенадцати, зайдя в палату. Арсений переводил.

– Тебя как зовут?

– Люк! – отозвался парнишка.

– Я необычный человек. Я прихожу к тем, кто не хочет жить. Обычно, я делаю это каким-то интересным способом, но в твоем случае найти его не смогла. Мне показалось, что у тебя слишком мало времени осталось, чтобы играть со мной в какие-то игры.

Я хочу тебе кое-что объяснить. Понимаешь, когда ты умрешь, твои родители выдохнут и скажут: «На небесах ему будет лучше! Покойся с миром!».

Ты прав! Ты им не нужен. Обоим. Так случается. И иногда в детстве кажется, что смерть заставит родителей задуматься и они поймут, как были не правы. Будут плакать, бить себя в грудь! Действительно, так иногда случается. Но не в твоем случае. Они просто разойдутся в разные стороны, освободившись от того, кто их держит вместе. Они продолжат жить, как бы чудовищно это для тебя ни звучало! Но тебя уже не будет. Ты просто удостоверишься в том, что и так знаешь: они не любят тебя!

Так бывает, к сожалению. И нет у нас у всех идеальных родителей. Но у каждого человека есть он сам у себя. Ты был не нужен матери, не нужен отцу. Но дети не появляются на свет просто так!

На каждого! Слышишь? На каждого у этой Вселенной есть свой замысел! И на тебя есть! Я пока не знаю, какой. Но точно знаю, что он есть!

И нет обстоятельств в жизни, которые бы вредили человеку настолько, что надо было бы добровольно уходить из жизни! Это – боль, это – мука, но если все перенести, то в конце пути ждет радостный исход, а не такой мрачный, который ты сейчас себе придумал.

Быть любимым – это счастье! Тебе кажется, что всех любят, а ты один такой! Нет! Несчастных и нелюбимых так много, что не сосчитать! И детей в том числе.

Но каждому дается только то, что он может вынести! И если с детства тебе дана такая судьба, значит, ты сильнее многих любимых неженок.

Да, я знаю, что это мало утешает, но одно могу точно сказать, выдержав эту боль, ты раскроешь в себе такой потенциал силы, что позавидуют те, кого всю жизнь любили! Им значительно легче жить и добиваться своих высот, но от этого твоя жизнь ничуть не хуже, потому что она только твоя, не похожая ни на какую другую, твоя родная, придуманная тобой и Богом! Не отказывайся от нее! Она стоит того, чтобы быть узнанной тобой и пройденной! Она настолько уникальная, что никогда ничего подобного во всей Вселенной не повторится!

Пообщайся, пожалуйста, с моим сыном. Я – не его родная мать. Он сбежал от своей. И это он привел меня к тебе. Он знает много такого, что нам с тобой и не снилось! Он жил в более чудовищных условиях, чем ты, но научился такому, что позавидует любой маменькин сынок.

И ты можешь стать кем-то уникальным! Только останься жить! Если уйдешь сейчас, то узнаешь сейчас, кем бы ты мог стать, если бы остался, но уже никогда не станешь! Уже никогда не сможешь ничего вернуть и изменить! Никогда не достигнешь, никогда не встретишься, никогда не почувствуешь, никогда не станешь добрым, любящим отцом, о котором сам мечтаешь! В твоей жизни больше ничего никогда не произойдет! Останется только сожаление, и больше ничего! Только сожаление! Одно сожаление. Ты никогда не найдешь любовь, которой так жаждешь! Никогда не сможешь любить сам. И никогда не сможешь ничего исправить. Пока ты жив, ты можешь все! Когда ты оторвешь от себя эти трубки, ты станешь трупом во всех смыслах. И физически, и духовно. Подумай над этим! У тебя есть время.