Текст книги "Скорая 2024-25-26"

Фернандо поставил свой бокал, взял бокал у Глафиры и тоже поставил обратно на стол.

Глафира смотрела молча и улыбаясь.

– У меня еще одна просьба! Если мы больше никогда не увидимся, можно я на прощание один раз тебя обниму? Просто, по дружески, без намеков. Просто обниму…

Глафира, улыбаясь, молча качнула головой в знак согласия.

Она раскрыла руки, и Фернандо заключил ее в свои объятья.

Тело Глафиры ответило легкой дрожью на этот странный, непрошеный контакт.

Она резко отпустила руки, отбросила Фернандо и закричала:

– Зачем? – отшатнувшись и сползая по стеночке беседки с горестным видом, опустилась на пол.

– Это месть, моя дорогая! – спокойно прищурившись, улыбнулся испанец. – Ну, или подарок! Как хочешь!

Я теперь пообещал тебе остаться с тобой до того момента, пока ты не откажешься от своего, разрушающего тебя, желания покончить с этой жизнью, каким бы легким и незначительным это желание тебе сейчас не казалось. Я прошел через это! Я тоже думал, что для работы использую это один раз и потом избавлюсь! Не тут-то было! Ты видела, до чего я дошел и куда меня это привело! Рассказывай! – почти приказал испанец.

Глафира сидела в вечернем платье на полу беседки, прислонившись к ее стенке. Из глаз текли слезы.

– Поднимайся, садись в кресло, пить больше нельзя. Говори, почему тебя зацепило, в чем нашло отклик, почему не пронесло мимо? – серьезным тоном без тени влюбленности чеканил каждое слово работник Скорой.

Глафира молча сидела, руками закрывая глаза, и не могла произнести ни слова. С виллы слышалась музыка, оркестр играл что-то красивое, медленное и классическое. От этого становилось еще хуже.

Она ясно осознавала, что никогда в жизни не захотела бы рассказывать никому, что чувствует и почему. А это чувство, когда напротив теперь сидит человек, который ей, действительно, нравится и, как сказал Викентий, находится с ним на одном уровне ее счастья, но теперь готовый слушать ее боль, а главное, освободить ее от нее, – это злило и выносило мозг. Он поймал ее в ловушку, точно так же, как она поймала его тогда, в посольстве. Ни один работник Скорой теперь не имел права без согласия Фернандо работать с ее нежеланием жить.

Глафира встала. Ее сердце разрывалось пополам! Хотелось довериться, все рассказать, все скинуть с себя и начать если не новую, то просто свободную жизнь от своих страхов и боли. Но!

Глафира посмотрела на Фернандо, который так же изучающе смотрел на нее.

– Теперь ты понимаешь, что чувствовал я, когда убивал нас, да? Ты – самая родная, самая сияющая и лучистая – обманула. И вроде из лучших побуждений, но обманула. Жестоко и цинично, просто профессионально делая свою работу. А потом обещала выйти замуж за меня, лишь бы я остался жить на этой планете, и через минуту, как я, поверив тебе, очнулся, упорхнула с другим. И ты думала, это все так просто может закончиться? Я, Глаш, с пятнадцати лет в Скорой, я спас тысячи людей, я – суицидник! Я умею такое вытворять, что твоему Викентию и не снилось! И я люблю тебя! И либо ты мне сейчас расскажешь, почему тебя накрыло нежелание жить, либо я буду мониторить тебя всю нашу жизнь и при первом звоночке отказа от жизни буду приезжать, прилетать, прибегать к тебе или просто жить в соседнем доме, соседнем подъезде и ходить всегда рядом по тем же улицам, по тем же твоим тропинкам! Чтобы ты всегда помнила, как мне больно и что тебя люблю я, а не все они!

Глафира провела рукой по его лицу, он задержал руку и поцеловал. Глафира грустно забрала руку, опустила глаза и пошла прочь.

Было чудовищно больно уходить от того, кто готов был принять ее любой, выслушать, нянчиться с ней, лишь бы помочь, стать ей папой, мамой, братом и сестрой одновременно, быть самым родным и самым отстраненным в тот же момент, чтобы спасти, чтобы ей стало легче.

– Ты забыл, что ты мне нравишься! Не могу я тебе все это рассказывать! – прошептала Глафира, удаляясь, возможно, от самого лучшего варианта мужчины своей мечты.

Не заходя за Викентием, Глафира добралась до гостиницы, не раздеваясь, легла в кровать, закуталась в одеяло и уснула, решив сегодня больше ни о ком не думать!

11. Побег

*** Утро накрыло воспоминаниями. Викентия рядом не было.

Ощущение чего-то непоправимого нахлынуло и понесло Глафиру в тоску отказа принимать действительность такой, какой она была.

Глафира попробовала заняться рутиной, даже не пытаясь отсканировать и найти Викентия, боясь обнаружить его там, где меньше всего хотелось бы и где почему-то даже не сомневалась, что обнаружит его.

Переоделась, умылась, привела себя в порядок и спустилась в ресторанчик позавтракать.

Викентий спал, уткнувшись лбом в руки, лежащие на барной стойке. Глафира не решилась будить.

Села тихо около окошка и шепотом заказала завтрак. Но страдающее сердце почувствовало любимую рядом и разбудило владельца. Оглядевшись и найдя взглядом ту, к которой не решился подняться ночью, чтобы не знать, где она, почему не вернулась к нему и что случилось, он встал и направился, немного пошатываясь и от выпитого, и от бессонной ночи, к любимой, с болью смотрящей на него.

– Привет! – как ни в чем не бывало Викентий сел рядом. – Как ночь провела?

– Спала в нашей с тобой кровати, – таким же тоном ответила Глафира, не задавая вопросов.

– Реально? – будто не слыша смысла сказанного, спросил Викентий. – А не хочешь спросить, где я провел ночь?

– Не хочу! – сжав губы, покачала головой Глафира.

– А ты спроси! – дерзко настаивал Викентий.

– Думаю, что у Златы, – спокойно ответила Глафира.

– И тебя это не волнует и не заботит! – с вызовом констатировал Викентий.

– Почему? Мне больно! – тихо произнесла Глафира.

– Больно? А где же тогда истерика? Где заламывание рук: как ты мог! Я же осталась верна тебе! Или не осталась? Или Злата – это плата за испанца, и мы теперь просто квиты?

– Если тебе легче так будет думать – пусть будет так! – понимая состояние Викентия, спокойно ответила Глафира.

Дверь резко распахнулась, в ресторан вошла пара, о чем-то горячо споря на испанском и бросаясь обвинениями друг в друга.

Глафира побелела, а Викентий медленно повернулся в сторону пары и застыл.

– Ты берешь парня, я – девушку, – скомандовал он, вставая и, в мгновение собравшись, твердой походкой пошел к испанцам.

Глафира, отглотнув сока, последовала за ним.

Смахнув с себя все эмоции прошлого дня и этого утра, она преобразилась. К стойке бара подходила убежденная в своей неотразимости, казалось, помолодевшая и на сто процентов уверенная в себе женщина.

– Разрешите, присяду рядом? – спросила она мужчину лет сорока, сидевшего в данный момент без спутницы, которая скрылась в дамской комнате.

Викентий поджидал испанку на выходе.

– Я первый день в городе, не знаю никого, утро, никого нет без пары. А тут вы один! Не составите компанию? – фривольно улыбаясь, произнесла Глафира.

Мужчина пытался врубиться в сказанное. Было видно, что он был заблокирован своими тяжелыми мыслями.

– Чего вы хотите? – спросил он хрипло на ломанном английском.

– Компанию! Скучно безумно в этом городе! – принудительно повернув вращающийся барный стул с мужчиной к себе, чтобы он не видел выход спутницы, с вызовом проговорила Глафира, фальшиво улыбнувшись и приглашая к игре!

– Вы проститутка!? – неприязненно спросил мужчина, догадавшись.

– Ну зачем же так грубо? – вздохнула Глафира. – Просто ищу развлечений, чтобы не сдохнуть от тоски!

– За деньги? – уточнил мужчина, проглотив наживку.

– Ну, это как повезет. Иногда деньги – не главное, увлекательнее пообщаться, провести время с интересным человеком, чтобы отвязаться от чувства, что ты самый одинокий человек во всей этой Вселенной, – продолжала говорить Глафира, краем глаза цепляя Викентия, уводящего спутницу мужчины из ресторана. – Вот вы, например! Не знаете, этого чувства, когда хочется прям в омут головой, лишь бы не думать и не чувствовать ничего? И понимаете, что только общение с любым человеком может спасти от разрушающего…

Викентий быстро вернулся и, резко схватив за руки сидящего напротив Глафиры мужчину, заломил его руки за спину. Глафира выхватила из кармана пистолет и с силой резко швырнула в окно.

Мужчина вывернулся и саданул в челюсть Глафиру почти со всей дури.

Глафира полетела от удара на пол, четко осознавая, что теперь все будет в порядке и можно больше ни о чем не волноваться: Викентий успел отправить девушку на машине подальше, объяснив все, мужик подберет пистолет, но стрелять ему будет не в кого. Очухавшись поймет, что, слава Богу, все живы.

Все это мгновенно пронеслось в голове Глафиры, и она, упав, ударилась головой о рядом стоящий стол и потеряла сознание.

*** Очнулась Глафира в местной больнице. Рядом сидел Фернандо, смотря на нее сочувствующим и любящим взглядом.

– Викентий в полиции, с ним адвокат отца, который понимает, что к чему, и все уладит. Ты ведь не будешь предъявлять претензий к мужчине за удар?

Глафира отрицательно покачала головой и грустно мысленно спросила:

– Ты не мог бы оставить меня? Совсем! Я не готова к таким эмоциям. Это для меня слишком. Ну хотя бы просто смирившись с тем, что Вик первым появился в моей жизни? И просто мы встретились с тобой слишком поздно для нас обоих.

– Но ты ведь не простишь ему того, что произошло сегодня ночью! – с налетом легкой насмешки произнес Фернандо.

– Но ведь если бы не ты, этого не случилось бы! Ты не думаешь, что и тебе я этого не прощу?

Фернандо встал и, не говоря ни слова, вышел из палаты. Не успела дверь за ним закрыться, как распахнулась вновь.

Пришел Диего, пришла сестра Фернандо, пришла племянница Исабель. Все благодарили и благодарили. Наконец, ушли.

*** Глафира уснула, а, проснувшись, почувствовала рядом какую-то непонятную эмоцию стабильности и ощущение того, что все уравновесилось, вернулось в норму, и нет необходимости больше ни о чем переживать.

Не веря своим ощущениям и с удивлением открыв глаза, Глафира увидела на стуле напротив Дорофея.

Он смотрел на нее, улыбаясь.

– Проснулась? Вот и хорошо! Валяться будешь дальше или поедем уже?

– Сначала хочу объяснений, – потребовала Глафира.

– Ну какие объяснения? Викентия выслал из страны, чтобы своим сожалением по поводу того, что он мудак и не поверил тебе изначально, что ты сможешь справиться с чарами испанца, не портил мне работника, выбивая своими качелями тебя из колеи. От Фернандо, убедив его, что это обычное наваждение после спасения его от самоубийства, а не истинная любовь, получил разрешение на освобождение тебя от желания покончить с собой. И вот я здесь. Снова предлагаю тебе руку и сердце.

– И тебя не волнует то, что я тебя не люблю?

– Ты уверена в этом?

Глафира удивилась такой постановке вопроса.

– Или просто боишься меня? – с какой-то непонятной для Глафиры эмоцией спросил Дорофей.

– Ты ведь не за этим здесь! Правда? – сообразила Глафира.

– Правда! Дело есть. Поедем? А то эта твоя любовная муть поддастала уже, если честно.

Глафира закрыла глаза, вздохнула полной грудью и, вспомнив, кто она и зачем на земле, открыла глаза и согласно покачала головой.

*** В самолете, в котором, кроме охраны и экипажа, больше никого не было, Дорофей спросил:

– Была когда-нибудь в Африке? Почему я спрашиваю? Будто сам не знаю! В общем, летим в Африку. Как правильно заметил вчера твой испанец, нужна женская хитрость.

А Глафире хотелось плакать, хотелось бросить все, завернуться в пледик и смотреть глупые фильмы неделю напролет, даже носа не показывая на улицу, не то что общаться с кем-то, не говоря о том, чтобы кого-то спасать!

– Это все от усталости и отзвуки суицидальных мыслей! Может, поговорим? Расскажешь, что там внутри у тебя? Почему зацепило, почему не отпускает? – понимая состояние Глафиры, с участием спросил Дорофей.

Глафира отрицательно покачала головой.

– Ну, испанцу не хотела говорить, потому что он тебе нравился, а на меня почему не хочешь скинуть свою боль?

Глафира пожала плечами и уставилась в иллюминатор.

«Ботсвана, Габороне, аэропорт в честь Сэра Серетсе Кхама. Кто бы мог подумать?

Зачем я здесь? Южная Африка. Пустыня Калахари. Как меня угораздило здесь оказаться? Хочу в спокойную жизнь, на острова, к Вику, хочу детей! Что я здесь делаю?»

– Может, объяснишь, что я здесь делаю? – проходя сквозь встречающую их делегацию людей, именно таких, которых все ожидают увидеть в Африке, спросила недовольная Глафира.

– Тсс, не шуми, – улыбнулся Дорофей. – Если ты помнишь, у тебя испытательный срок. Диагностируешь и определяешь суицидников сама. А я только страхую тебя!

– Здесь есть люди из Скорой? – уточнила Глафира.

– Сама определи.

– Дор! Что за фигня? Мы разве не в одной лодке? – не повышая громкости голоса, возмущенно спросила Глафира.

– Сейчас пока в одной, но кто сказал, что в следующий раз ты не окажешься в ней одна? Ты же хотела попасть в число лучших! Ты – не одна из двенадцати теперь. Ты просто первая. Номер один, так сказать!

– Хорошо! Но ты обещал, что я буду в паре с Викентием, а не одна мотаться по свету!

– А я и не обманул, – показывая рукой на стоящего вдали единственного белого, улыбаясь, ответил Дорофей. – Только! Одно условие: никакого секса с ним, и ты – моя невеста.

– Это два условия, через союз «и», не находишь?

– Значит, два. Если ты не согласна, то мы… – Дорофей остановился, остановив и Глафиру, – … то мы поворачиваем прямо сейчас направо и идем не к нему, а в сторону, и ты работаешь всегда одна!

– Ты, значит, решаешь, с кем я и как работаю?! – с вызовом спросила Глафира.

– А главное решаю, с кем ты живешь, дорогая!

– А кто дал тебе такие полномочия, дорогой мой!? – язвительно поинтересовалась Глафира.

– Твое прошлое! Откроешь сердце – отпущу на все четыре стороны, хоть к Викентию, хоть к Фернандо, хоть на край света! Ты не имеешь права работать в Скорой с незакрытой программой самоуничтожения! Ты вообще должна быть пожизненно лишена лицензии! И только благодаря мне этого еще не произошло!

– Да нет в моем прошлом ничего ужасного! Мелочи! – не совсем понимая, почему это так важно, нахмурилась Глафира.

– Так и расскажи мне мелочи свои! – потребовал Дорофей.

– Мы так и будем стоять между всеми этими людьми, а они нас ждать? – не понимая смысла этого спектакля, спросила Глафира.

– Да! Это мои давние друзья! Они подождут! – язвительно улыбнулся Дорофей.

Минуту Глафира соображала.

– Пойдем, – решила она и направилась вперед, к ждущему Викентию.

– Под руку меня бери! – приказал Дорофей.

Глафира подчинилась.

– Представляю тебе, – обратился Дорофей к Викентию, когда они с ним поравнялись. – Это моя невеста. Моя! Вы общаетесь только по работе.

Викентий промолчал.

– Я поняла про себя, а его-то ты как сюда притащил? – спросила Глафира, смотря на Викентия, который пристально смотрел на нее.

– У него тоже есть прошлое. И оно, уверяю тебя, сильно хуже твоего. Вперед! – скомандовал Дорофей.

Все трое продолжили путь. Один человек шел впереди, указывая дорогу, и около десяти человек местных плюс к собственной охране Дорофея шли позади прибывших.

Вошли в достаточно богатый дом.

– Член правительства? – мысленно спросила Глафира.

– Да, – ответил Дорофей.

После этого ответа Глафиру накрыла волна идеального спокойствия, будто не работать пришла, а в гости – отдохнуть и развлекаться.

Кто-то из обслуживающего персонала провел их в зал для приемов и попросил подождать.

– Три женщины из семи в доме замышляют что-то против себя и хозяина этого дома. Так? – спросила мысленно Глафира.

– Так! – подтвердил Дорофей.

– И мальчишка лет 15, – продолжил Викентий.

– Точно так! – мысленно отозвался Дорофей. – Ты занимаешься мальчишкой, Глафира – женщинами, я общаюсь с хозяином.

– А какая хоть легенда у нас здесь? – мысленно поинтересовалась Глафира и, осознав все, замолчала.

Викентий излучал уверенность справиться с любым заданием.

– Здесь нет никого, кого надо спасать! – гневно произнесла Глафира. – Нас хотят подставить, чтобы мы указали хозяину на неверных, и он их сам ликвидирует, как опасных. А на их место придут новые, лояльные к тому, кто нас сюда позвал. И это он – твой друг! Ты говорил, что только суицидники, и никого ты моими руками убирать не будешь! Ты обещал!

Глафира посмотрела на Дорофея.

– Все пройдет гладко, не переживай! Так нужно!

– Лучше расстреляй! – отозвалась Глафира.

– Вот поэтому надо избавляться от программы самоуничтожения. Эта фраза явно сигнализирует о ее наличии.

Глафира промолчала.

– Это что? Окончательное твое решение? Ты понимаешь, что после этого отказа ты не выйдешь из этого дома никогда? А ты? – спросил вслух Дорофей, без всякой конспирации, Викентия.

– Я подумаю, – ответил Викентий.

– Вот и уговори свою напарницу не дурить! Иначе я вас обоих здесь сгною! Заприте их! – скомандовал громко и по-русски Дорофей.

Два высоких чернокожих амбала вошли в комнату и, взяв за руку и Глафиру, и Викентия, отвели в пустую комнату с двумя кроватями и закрыли.

*** Просидели пару минут молча друг напротив друга, окунувшись в свои мысли. Потом перевели взгляд друг на друга. Хотелось поговорить, но каждый понимал, что или мысли Глафиры слышны всем, или никому.

Викентий приложил палец к губам и подошел к Глафире, медленно провел рукой по волосам, а затем расстегнув молнию куртки, аккуратно отвернул воротник, снимая. Не дотрагиваясь до тела, залез в карман и достал оба устройства, изобретенных Александром. Взял тот, который шифрует мыслеобразы, и нажал на него.

Глафира следила внимательно за каждым действием.

Затем Викентий достал из кармана смартфон и открыл заметки, показав Глафире.

Глафира прочитала:

«Я решил подстраховаться. Слишком Дор выглядел непредсказуемым и странным. Через час в аэропорту нас будет ждать самолет. Да, у меня есть свое прошлое и свои друзья. Нас вывезут отсюда. Я думаю, тебе либо придется ходить всю жизнь с антиопределителем твоей личности, который, боюсь, может сбоить, и тогда тебя запеленгуют и придется снова бежать, либо надо отказываться от имени в Скорой, как говорил твой монах.

Не было ничего со Златой, то есть было, но не было. У меня (!) с ней ничего не было. Я к ней пальцем не прикоснулся, не поцеловал ни разу, сама все сделала. Мы напились в усмерть! Тело иногда не может сопротивляться. Чистая физиология. И дома я у нее не был. Все произошло прямо на вилле. Застегнул брюки и ушел в гостиницу. Не уходи от меня никогда! Это невыносимо! Не в моей природе столько пить!

Если ты согласна бежать от Дорофея, нас вывезут отсюда. Дор настолько уверен в своей неуязвимости, что серьезной охраны здесь на ноль с копейками. Если ты не согласна, я останусь с тобой до конца, чтобы ни произошло».

Глафира не задумалась и пока читала, уже приняла решение и, выключив на мгновение аппарат Дани-Александра, произнесла мысленно все необходимые слова отказа от работы и отправила в Скорую по зашифрованному каналу.

– Ксения, – написала она на смартфоне, улыбаясь.

– Артем, – ответил в ответ Викентий и, достав незаметно шприц с быстродействующим снотворным, вколол в руку любимой.

*** Очнулась Ксения на борту частного самолета, подлетая к каким-то восхитительным островам.

– Привет! – улыбнулся Артем.

– Привет! Зачем надо было вырубать меня так?

– Прости, так было реально проще тебя эвакуировать, чем объяснять так, чтобы никто не слышал, куда и как мы направляемся.

– А я вообще тебя знаю? – немного тревожно и чуть игриво спросила Ксения.

– Думаю – да! В какой-то небольшой части… – улыбнулся Артем. – Но ты знаешь главное – я тебя люблю и не отдам никому и никогда! И ты тогда с лёту назвала мое настоящее имя. Мне кажется, это говорит о многом: ты знаешь мою суть.

– И что мы будем здесь делать? – глядя на приближающуюся землю, спросила Ксения.

– Жить! У меня достаточно денег на спокойную мирную жизнь. Будешь читать местным свою любимую литературу и воспитывать двойняшек.

– Прям сразу двойняшек? – улыбнулась Ксения.

– Ну, мне кажется, одному ребенку будет скучно, а, как ты говоришь, последний вагон – он на то и последний… Давай настроимся на двойняшек!

Ксения улыбнулась и посмотрела в иллюминатор.

Земля под выпущенными шасси была цветущей, пышной и приветливой.

Скорая 2026

01.Скорая. Футболист

*** – Ну, здравствуй! – раздался голос Дорофея в голове Ксении.

Она испугалась и инстинктивно оглянулась. Никого не было.

Это было ее кошмаром давно и бесповоротно! Порой боялась ложиться спать!

Ничего не говорила Артему. Не хотелось бередить. Не хотелось напоминать. Не хотелось грузить своими проблемами!

А ему стало скучно на хоть и большом, но все-таки острове.

Она понимала, но что могла поделать?

Он не говорил о прошлом, но по шрамам на теле и душе можно было понять, что не было оно спокойным и домашним. Хотелось былого драйва и, возможно, риска.

Никогда не собирался уходить от своего предназначения, но ради нее…

А для нее это было какой-то сложной ответственностью!

Да! У обоих были надежды на двойняшек, но организм не откликался. И как бы она не уговаривала себя, ничего не получалось.

Обоим хотелось верить, что семья восполнит какой-то глобальный смысл. Не получалось.

И она отпустила его, понимая, что держать глупо и дальше будет только хуже…

Он улетел на поиски нового безопасного места, чтобы потом забрать и ее…

Ей не было здесь ни скучно, ни одиноко. Она смогла окунуться и погрузиться в тот домашний, идеальный мир, которого у нее никогда не было. Но ему этого идеального мира было слишком мало!

И она отпустила его, чтобы нашел себя и определился. Она не думала, что он забудет ее и бросит, но не исключала такой возможности…

Просто ждала…

Дождалась!

Она понимала, что Фей реально рядом, и это не кошмар. И снова то чувство: волна идеального спокойствия и бешено колотится сердце, как будто влюбилась.

Просто села и решила ждать. В кресле возле своего шале, их шале, понимая, что и шале, и остров остаются теперь где-то за спиной и теряют то значение, ради которого появились в ее жизни.

Оставалось закрыть глаза, успокоить мысли и просто ждать. Казалось, от штиля и умиротворенности, которые нахлынули от его голоса в ее голове, теперь все получится и будет совсем по-другому.

Она даже почти задремала. Он пришел тихо и незаметно.

Она открыла глаза и, улыбаясь, приставила козырьком руку ко лбу, чтобы солнце не мешало рассмотреть.

– Ну, здравствуй! – улыбнулся Фей и присел на корточки, взяв ее руку и поднеся к губам. – Я ждал этого момента. Иногда мужчины тоже умеют быть романтиками.

– Почему ты здесь? – не удивляясь, просто ради информации спросила Ксения.

– Он не вернется. Я здесь. Хочу подарить тебе твое будущее, которого не мог тебе дать он, – смотря на нее все теми же влюбленными глазами, искренне проговорил Фей.

– Он знает, что ты здесь?

– Может быть, а может – нет, а может, даже надеется, что я здесь!

– Почему?

– Мы с ним договорились. Честно, по мужски, договорились, я не мешаю ему, он не мешает мне. Но… Как ты сказала тогда Гарсиа? «Ну хотя бы просто смирись с тем, что Вик первым появился в моей жизни».

Вот я ему и уступил тебя, чтобы ты потом не могла упрекнуть меня, что я не дал тебе шанса быть с ним, и чтобы всю жизнь потом не жалела…

Попробовала? Получилось? Если я не ошибаюсь, его здесь нет…

Это честно, не манипуляция. Ты когда-нибудь слышала, чтобы можно было управлять влюбленностью человека?

Ксения смотрела, улыбаясь.

– Ничего не скажешь?

Она покачала головой.

– Хорошо! Давай так! Еще пару месяцев, даже три, я подожду! Посмотрим, что он предпримет и захочет ли…

Только уговор! Ты молчишь и не говоришь, что я был здесь!

Хотя мне кажется, он будет даже рад, чтобы я здесь с тобой оказался. Мечты и реальность – разные вещи!

– А твоя реальность похожа на мечты?

– Моя – да, – уверенно произнес Фей.

– И чем же?

– Я хочу подарить тебе тебя! У него нет такой возможности!

– Верни мне имя в Скорой и не гоняйся за мной, и мы будем с ним счастливы. Чем твоя я отличается от его версии меня? Что такого ты мне можешь дать, чего нет у него?

– Он надежный, любящий, способный на подвиг. Профессионал высокого класса! Но кроме профессионализма, есть дар, которому невозможно научиться и отточить на практике. У меня есть дар, которым я хочу поделиться с тобой. И помочь тебе открыть твой дар. Я не смогу без тебя стать совершенным! Ты без меня не сможешь стать совершенной!

– Фей! Это бред! Ну какой дар? Ну обладаешь ты какой-то уникальной способностью, все в Скорой обладают. И у Вика она есть, и у меня – своя. Не смеши меня! Ты просто пытаешься меня поймать на крючок гордынки, что я у тебя такая особенная и что ты у меня какой-то особенный!

– Ты уверена?

– Да! – честно призналась Ксения.

– Проверим? – улыбнулся Фей.

– Как? – усмехнулась Ксения.

*** Поцелуй был настолько потрясающим, что голова отказалась быть разумной. Ничего не оберегая, что было за пределами этого момента, не пытаясь схватиться за какой-нибудь якорь, Ксюха вспомнила, что она – та самая, самая восхитительная и восхищающая, которой была в свои двадцать, без тормозов и заморочек опыта, и все остальное потеряло какую-либо значимость и ценность, остались только они двое, вместе, как единое целое.

Осознание произошедшего пришло только через пару часов. За это время успело переплестись все: желания, освобождение, обоюдное восхищение, общие надежды, узнавание, восхождения на пики удовольствия и спокойствие как вариант недолгого затишья, нежность, взаимная любовь и радость от долгожданной встречи.

Ксения вздохнула, смотря на уставшего с дороги, спящего Дорофея, и подумала: «Интересно, я угадаю его настоящее имя? С первого раза, как тогда с Артемом?», и загадала: «Если не угадаю – не мой человек!».

«Микаэль» – появилось имя в голове.

«Реально? Нерусский что ли? Вот это новости!»

– Майкл! – позвала она Дорофея в надежде, что она ошиблась и он не откликнется.

Дор открыл глаза и уставился на нее удивленными глазами:

– Откуда ты знаешь?

– Угадала? – удивилась в ответ Ксения.

– Угадала!

– Ты не врешь? – уточнила Ксения.

– Нет, – улыбнулся Фей. – Папа – итальянец, мама – русская. В итальянской школе меня звали Майклом, а по паспорту – Микаэль.

За завтраком Мик продолжил свои настойчивые уговоры:

– Ты не можешь наслаждаться ни моим, ни его присутствием вечно. Тебе не хватит меня, чтобы заполнить твою жизнь! Ты нужна сама себе! А я могу быть лишь частью. Это забывают все, кто пытается заточить любимую в клетку даже с офигительно благими намерениями! И это не осознают все, кто хочет заточить любимого в клетку.

У меня есть знание, что ничего случайного с тобой не может произойти. Ты осторожна и разумна в своих проявлениях. Мне не страшно за тебя! Я знаю, что Божественная любовь и наша оградят тебя. Поэтому…

– Ты прилетел за мной по делу… – ухмыльнувшись, закончила фразу Ксения.

– Ты – лучшая! Что я мог поделать? Я эти полгода жил скрепя сердце и скрипя зубами, каждый раз понимая, как мне тебя не хватает! Как бы ты сделала все умнее, красивее и изящнее остальных!

– А ты вот скучал по мне как по лучшей в Скорой или как по мне – по мне? – решилась уточнить Ксюха, улыбаясь.

– А лучшая в Скорой и ты – это разве разные сущности? Разве можно отделить одно от другого? Когда я смотрю, как ты работаешь, я восхищаюсь тобой или непонятно каким-то куском твой сути?

Ксюха усмехнулась. До Ксении ей сейчас было еще вспоминать и вспоминать себя! И честно говоря, не хотелось и возвращаться в образ разумной Ксении.

Но Ксюха не умела всего того, что знала и умела Ксения.

– Поедем? – с надеждой в голосе спросил Микаэль.

– А как же Викентий?

– Я уже знаю, что его зовут Артем. Хочешь, чтобы я оставил тебя здесь на тройку месяцев, чтобы ты подождала его, когда он приедет и что-то решит или придумает? Ты уже полтора месяца здесь одна. Когда последний раз звонил? Месяц назад? Он боится. Смертельно боится снова взвалить на себя всю эту ношу! Боится, что ты потребуешь его назад. Боится, что напомнишь о его обещании быть с тобой вечно.

Но давай! Ради тебя я готов. Создадим видимость, что ты здесь! Как только он будет тебе звонить, ты будешь делать вид, что ты на острове и ждешь его. И посмотрим, во что это выльется!

Ксения неопределенно пожала плечами.

– Я все таки предлагаю вернуться в ряды Скорой, – продолжил Мик. – У нас с тобой много хорошего впереди, и деньги с дофамином – хорошее подспорье в семейном счастье!

– Ты снова… – не договорила Ксения.

– Да! Я снова предлагаю тебе руку и сердце! Готов подождать твоего решения, но потом забираю тебя под свою итальянскую фамилию и не приемлю возражений! Вы ведь так и не расписались с Артемом… Я не верю в то, что это неважно! Это важно, хочу, чтобы ты была в моей семье…

– А чем не устроила тебя мама Арсения?

– Молодость, гормоны… Она даже не сказала, что родился сын. Подозреваю, что и я-то ей не особо был нужен. Мне 18, ей – 30. Наверное, просто хотела ребенка.

– Парень получился необычным…

– Это комплимент? – уточнил Микаэль.

– Да, – улыбнулась Ксения и пошла собираться в дорогу.

*** – Куда? – спросила Ксения в самолете.

– Аргентина, – отозвался Дорофей. – Имя поменяешь? Или прежнее возьмешь?

– Привыкла к Глафире. Пусть будет, – застыла на минуту Ксения, отправляя сообщение в Скорую о возвращении на работу.

– Кто там? – спросила Глафира.

– Футболист, сын одного из богатейших бизнесменов страны, – проинформировал Дор.

– Где я и где – сын богатейшего? – усмехнулась Глафира.

– Если мне не изменяет память, то про Анфискину актрису ты говорила то же самое…

– Вынуждена признаться, что ты прав, – улыбнулась Глафира.

Яркий Буэнос-Айрес встретил Глафиру теплой погодой и ожиданием провала.

Глафира боялась после большого перерыва в работе войти в дом человека, возлагающего на нее такие надежды. Ее рекомендовали отцу клиента как уникального психолога, умеющего работать с похожими проблемами.

Дор отправился на виллу к отцу, Глафира – прямиком в высотку к сыну по имени Франко.

Франко был молодым человеком 28 лет, непоправимо сломавшим что-то в своем организме и распрощавшимся с карьерой футболиста.

Парень ждал и жаждал избавления от своего гнетущего состояния. И теперь, в надежде получить это избавление именно от Глафиры-психолога, ждал ее, которая ни на йоту не могла себе представить, что она здесь делает и как будет спасать несостоявшегося футболиста, потерявшего смысл в жизни.

Глафира поздоровалась по-английски, представилась и прошла за хозяином апартаментов, внимательно всматриваясь в каждую деталь интерьера богатого дома, чтобы найти хоть какую-то зацепку. В прошлом у парня что-то маячило очень тяжелое, но было запрятано под таким слоем запрещающих эмоций, что Глафире пока не удавалось считать и разобрать! Прошли в громадную гостиную и, подойдя к окну, занимающему всю стену, Глафира засмотрелась на лежащий у подножья высотки город. Вид с черт-те знает какого этажа был потрясающим!