Текст книги "Мона, Лизка и другие"

О любви преданной и беззаветной

Маленькая Катька росла и развивалась довольно быстро. Внимательно выслушав советы бывалого кота Василия и положившись по его примеру на судьбу, она не только обрела семью, в которой о ней заботились и учили её правильному собачьему поведению (спасибо маме Тане), с ней играли и гуляли (Толик и Машенька, то вместе, то по переменке, иногда Таня и, уж совсем редко, как особое поощрение – Лёша), ей ещё и растолковывали всякие житейские недоразумения. Больше других, конечно, старался кот Василий. Во-первых, он был специалистом по недоразумениям, а во-вторых, его в этой семье любили уже две зимы и два лета. Даже Таня называла его «сплошным недоразумением» и периодически за эти самые недоразумения шлёпала кота кухонной тряпкой.

Катька в новой для неё семье только-только нарисовалась, ещё даже первая её зима не наступила, и она понятия не имела что такое снег. Но зато Катька уже обрела для себя любовь в лице Большого Человека Лёши. И не важно, что Лёша почти с ней не играл и не гулял (это делали Толик и Машенька), он не кормил её и не мыл ей лапы после прогулки (для этого была Таня), и, увы, он редко с ней разговаривал, потому что был очень занятым человеком.

Ещё в самом начале своей большой любви к Лёше Катька засомневалась в правильности определений «преданная» и «беззаветная».

Единственным специалистом в вопросах любви, способным развеять её сомнения был хитромудрый кот Васька. Отношения с ним налаживались непросто, и Катька ждала удобного момента, чтобы поговорить с ним на тему любви.

В тот день они остались дома одни. Детей забрала приходящая Бабушка, а Таня с Лёшей ушли на службу. До самого последнего момента, пока они обувались в прихожей, уже готовые к выходу, Катька путалась у них под ногами, думая, что хозяева собираются на прогулку и сейчас возьмут её с собой. Она была ещё глупым щенком и не различала пока сборы на работу и сборы на прогулку. В этом хорошо разбирался Васька, но он не торопился наставлять её по этому вопросу и лишь снисходительно наблюдал из кресла в большой комнате за её ежеутренними глупостями:

– Вот дурочка, – жмурился он, изображая полное безразличие к происходящему в прихожей, и презрительно подёргивал кончиком пушистого хвоста.

Как только входная дверь закрылась, и в доме стало тихо, Васька слез с кресла и, проходя мимо Катьки, презрительно дёрнул пушистым хвостом, обидно пощекотав им Катькин нос.

– Мр-р-р! Так унижаться перед хозяевами могут только глупые маленькие собаки, – Васька произнёс это негромко, как бы ни к кому не обращаясь.

Катька оглянулась вокруг, никого кроме них в доме не было.

– Ах, так?! Я – маленькая глупая собака? – не выдержала Катька, – зато я про тебя что-то знаю! – она тявкнула и замерла, вызывающе глядя вслед удаляющемуся в сторону кухни Ваське. Васька замедлил шаг: «О чем это она?» Он явно ждал продолжения, но не оглянулся.

– Иди-иди, – заворчала Катька, повернулась и пошла, оглядываясь на кота, в детскую комнату. При этом она негромко, но всё же так, чтобы её слышали, бормотала себе под нос:

– Заветная сосисочка под Толиным столом… Была твоя, станет…

– Стоять! – завопил Васька, сообразив, о чем бормочет направляющаяся в детскую Катька. – Это моя сосиска!

Пробуксовав задними лапами на повороте, Васька сшиб с ног Катьку. Опередив её, он вломился в детскую комнату и кинулся под столик, что стоял возле Толиной кровати. Подумать только, эта мелюзга задумала покуситься на сосиску, которую Васька стащил тайком с кухонного стола, когда Таня утром готовила завтрак.

Всем своим пушистым существом Васька перекрыл подходы к лежащей под столом сосиске и сердито зашипел:

– Уйди, мелочь пузатая! Это моё!

– Ну и жадина ты, Васька! – с сожалением произнесла Катька. – Жадина и вор!

– Я не вор, я добытчик, – парировал Васька, на ходу уплетая сосиску. Он не был голоден, но тайник был раскрыт, и добычу нужно было уничтожить, чтобы она никому не досталась…

Катька хотела с достоинством встать и уйти из детской, чтобы не видеть, как позорится Васька, но сосиска пахла так аппетитно, что ни глаз, ни носа от неё отвести было невозможно. Катька судорожно сглотнула предательскую слюну и, вместо того, чтобы выйти из комнаты, сделала шаг в сторону Васьки и доедаемой им сосиски.

– Стой где сидишь! – прошамкал наполненной сосиской пастью Васька и угрожающе выставил вперёд лапу с выпущенными когтями. В этот момент кусочек сосиски оторвался и откатился в сторону. Будь что будет! Никто бы в этот момент не удержался от соблазна.

– Я тоже добытчик! – тявкнула Катька, одним прыжком подскочила к обалдевшему от её наглости Ваське, схватила бесхозный кусочек сосиски, тут же его проглотила и замерла в ужасе от того, что только что сотворила.

– Нифигасе! – Васька чуть не подавился последним куском сосиски. – Ну, держись, рукавичка нестриженая! – И он со всего маху кинулся на Катьку, ударом мощной лапы сбил её с ног, и та покатилась визжащим клубком под кресло в большой комнате.

– Будешь знать, как воровать чужую добычу! – подытожил Васька свою атаку, загнав Катьку глубоко под Лёшино кресло. Там было темно и пыльно, но относительно безопасно.

– Подумаешь, сколько шума из-за кусочка сосиски, – проворчала из пыльной темноты Катька.

– Дело не в сосиске, дело в принципе, – отозвался Васька. Он лежал и лениво вылизывался в кресле, под которое только что загнал маленькую Катьку, и следил, чтобы она оттуда не высовывалась. – У меня натура добытчика. И с этим я ничего поделать не могу. Недоразумение состоит в том, что коты – существа независимые. Нам нужна самостоятельность и свобода. Одно дело поесть из миски, которую для тебя наполнила хозяйка, и совсем другое – самостоятельно добыть еду.

– А как же любовь и преданность? – спросила Катька, высунув мордочку из-под кресла. Васька тут же шлёпнул её лапой по мордочке, чтобы она не высовывалась.

– Любовь и преданность – это для собак и для людей, а для нас, котов, прежде всего – голос нашей природы.

– И о чем говорит тебе этот голос? – Катькин нос опять высунулся из-под кресла и опять получил оплеуху.

– Моя природа говорит мне, что я добытчик, охотник и ловелас…

– Лове… кого? – не поняла Катька.

– Лове-лове, – передразнил Васька собеседницу под креслом. – Не кого, а кто! Ловеласы – это мартовские коты. Вот пройдёт зима, и природа позовёт меня на крышу петь любовные песни окружающим кошкам и биться за них на кошачьих турнирах.

Васька мечтательно зажмурил глаза и сладко вздохнул.

– А как же любовь? А как же судьба, на которую я по твоему совету положилась? Ведь это ты говорил мне про любовь! – возмутилась из-под кресла Катька.

– Ну, говорил… Должен же кто-то учить тебя уму-разуму. Вам, собакам, без любви никак нельзя, пропадёте… Вот у тебя теперь есть любовь?

– Есть! – утвердительно гавкнула Катька. – Я люблю Лёшу!

– Ну и как ты чувствуешь эту свою любовь?

– Пока не знаю… Ты сказал тогда, что любовь моя должна быть какая-то преданная и беззаветная, так? – Катька вылезла из-под кресла и села перед Василием, вопросительно приподняв ушки.

– Ну, так! А что тебя не устраивает? – равнодушно вылизывая пушистый хвост, спросил Васька.

– Мне кажется, ты что-то напутал – с сомнением в голосе произнесла Катька.

– И что же я мог, по-твоему, напутать, влюблённая ты моя? – Васька опять начинал издеваться, но Катька не обратила на это внимание, она размышляла о своей любви:

– Вот ты говоришь, что любовь должна быть «преданная». Я знаю, например, что Маша и Толик любят друг друга. Но вчера Машенька кричала на Толика, который сломал башенку из её кубиков, что он – предатель. Значит, чтобы любовь стала преданной, надо что-то сломать. Что я должна сломать для Лёши? Башенки из кубиков он не строит… Как же он узнает, что у меня к нему преданная любовь? Может, стоит погрызть его тапки? Он их ценит также как Маша свои кубики…

Васька удивлённо вытаращил глаза, усы у него поднялись вверх и он застыл от изумления, пытаясь разобраться в хитросплетениях Катькиных рассуждений. Катька тем временем продолжала:

– Ещё моя любовь, по твоим, Васька, словам, должна быть «беззаветной». Но этого слова я ни от кого, кроме тебя не слышала! Ты, наверное, опять что-то напутал? Я слышала, например, что у Толика «безответная» любовь к девочке Кате с восьмого этажа. Это он в честь неё он назвал меня Катькой. Я слышала ещё, как тётка на улице кричала другому человеку «ты – чурбан безответный!». Но ведь любовь это не чурбан! Или чурбан? А что такое «чурбан»?

– «Чурбан» – это кусок дерева, – прокомментировал Васька.

– Нет, любовь это не кусок дерева. – уверенно заявила Катька, и продолжила, – Вчера Таня сказала Лёше, что он оставил её вопрос «без ответа»… Может, любовь это вопросы? И почему я должна задавать вопросы, чтобы любовь получилась безответная?..

– Вот даёт! – изумился слушающий Катьку Василий, – ты хоть соображаешь сама, что говоришь?!

Катька горестно вздохнула под тяжестью собственных мыслей. Васька, если бы умел, покрутил бы когтем у виска, как это делает Толик в ответ на глупость, которую вдруг сморозит Машенька, но он глубокомысленно произнёс:

– Знаешь, Катька, я только что про тебя кое-что понял?

– Что? – поинтересовалась Катька, всё ещё погружённая в мысли о предательской и безответной своей любви к Лёше.

– Я понял, что у тебя хороший нюх, ведь учуяла же ты, где я прячу заныканную сосиску. У тебя даже есть уши, и ты ими слышишь, кто кому и что говорит…

Катька завиляла хвостиком, польщённая Васькиной похвалой.

– И голова есть, и уши, – продолжил Василий, – вот только мозгов нет! – и он демонстративно-горестно вздохнул, мол, о чем с этой глупышкой разговаривать.

– Как это нет мозгов? – тут же возмутилась Катька. – Я их буквально выворачиваю, чтобы в любви разобраться, а ты говоришь, что у меня их нет!

– Глупая ты, ещё! Нет мозгов, это не в смысле, что их вообще нет. Это в смысле есть, но не те… И, вообще, для любви мозги не нужны! – глубокомысленно промурчал Василий.

– Вот тебе раз, – выдохнула Катька, – сначала мозгов нет! Потом они есть, но не те! Потом те, которые есть, оказывается, не нужны! Что же мне делать, когда такое положение с мозгами?! Как разобраться со своей «безответной» и «предательской» любовью? Тапки грызть? Ненужные вопросы задавать? – Катька от отчаяния и безысходности жалобно заскулила:

– Васенька, миленький, ты большой, ты умный, научи, как мне быть с моей любовью?

– Ладно, не хнычь, – успокоил Василий хлюпающую носом Катьку. – На счет мозгов я фигурально выразился. Они есть у всех, но не все ими правильно пользуются. Сейчас во всем разберёмся. Перво-наперво, для любви нужны душа и сердце! Вот когда ты на своего Лёшу смотришь, что ты чувствуешь, как себя ведёшь?

Катька на секунду задумалась и ответила:

– Внутри у меня что-то начинает колотиться, как будто выпрыгнуть хочет…

– Это сердце, – со знанием дела отметил Васька, – и… что ты в этот момент делаешь? – спросил он подводящим тоном.

– Чтобы оно не выпрыгнуло, я тоже начинаю прыгать. От радости у меня дух захватывает и из груди вырывается громкие вопли, – ответила Катька и подпрыгнула на месте.

– Вопли – это душа поёт, – понимающе кивнул Василий.

– Значит, у меня есть и сердце, и душа? – с надеждой в голосе уточнила Катька.

– Есть, – подтвердил Василий.

– А раз так, то и любовь есть, – сделала вывод Катька. – Вот только не понятно, почему она должна быть «безответная» и «предательская»? – нетерпеливо переспросила Катька.

– Не «безответная», а БЕЗЗАВЕТНАЯ! И не «предательская», ПРЕДАННАЯ, – поправил её Василий.

– А разве я не так сказала? – удивилась Катька в ответ.

– Нет, не так! У людей, Катька, много слов, которые звучат похоже, но означают совсем разные вещи. Поэтому, чтобы не напутать что-либо, слушай внимательно…

– Ты же сам сказал, что у меня хорошие уши, и я всё слышу, – вставила своё Катька.

– Слышать и слушать – тоже разные слова, – терпеливо продолжал свой урок Василий. – Слышать может каждый, у кого есть уши, а слушать может только тот, кто понимает и осознаёт, что он слышит.

– Это как? – изумилась Катька.

– Очень просто! – назидательно произнёс Васька. Вот ты, например, услышала от меня два слова, которые должны определять твою собачью любовь к выбранному тобой человеку.

– Я выбрала Лёшу, – перебила Василия Катька.

– Ну, хоть бы и Лёшу, это твой выбор. Твоя собачья любовь, сказал я тогда, должна быть «преданной» и «беззаветной». Похоже, ты этих слов тогда не знала и, вместо того, чтобы понять, что они означают, начала искать, кто ещё говорит их кроме меня, так?

– Так-так! Я услышала эти слова у Толи, у Маши, у Тани, – вдруг осенило Катьку.

– Эти, да не совсем! Ты услышала слова похожие, но не те.

– Всё! Я запуталась! – сделала самостоятельный вывод Катька и взмолилась, – Васенька, миленький, распутывай меня скорее!

– Знаешь, Катька, у людей есть слова, которые они используются очень редко, потому что они драгоценные и ими не разбрасываются.

– Как это «не разбрасываются»? Слова это ведь не кубики! – Катька наморщила сосредоточенно нос.

– «Не разбрасываются» – это значит «берегут», произносят только в очень важных случаях, потому что очень высоко их ценят и не каждому доверяют.

– Я, конечно, не собака, – обратился Василий к Катьке, – но кое-что в собачьей жизни понимаю и знаю, как важна для собаки преданная и беззаветная любовь к человеку. Слушай, малышка, и запоминай: ПРЕДАННЫЙ – это значит неизменный, верный, сохраняемый надолго, иногда на всю жизнь. А БЕЗЗАВЕТНЫЙ – это чуждый всякого расчета; не требующий ничего взамен, самоотверженный, преисполненный безусловного, полного доверия.

Васька помолчал, внимательно посмотрел на притихшую Катьку и спросил:

– Ты услышала, о чем я говорю?

Катька закивала кудрявой головой, нетерпеливо перебрала на месте передними лапками, глубоко вздохнула и ответила:

– Лёшины тапки грызть не буду, глупые вопросы без ответов задавать не буду, выпрашивать нежности всякие не буду…

Наступила пауза, после которой Катька отчетливо и ясно произнесла, глядя в глаза Василию:

– Я буду любить моего человека ПРЕДАННО и БЕЗЗАВЕТНО!

Первая прогулка и первая стрижка

Наступила первая в жизни Катьки зима. Она ждала её с нетерпением. Что такое лето и что такое осень она уже знала, потому что летом родилась, а осенью стала Толиным подарком. Летом было очень тепло и солнечно, а осенью сыро и грязно.

Весь Катькин мир сначала был сосредоточен в комнате, где она жила с мамой, пуделихой Кларой, и своими братишками и сестрёнками, такими же щенками-пуделяшками, как и она. Потом они, каждый в своё время, стали чьими-то подарками. Когда щенков вручали новым хозяевам, всегда произносилось, что они родились летом и что осенью, до снега, нужно сделать первые прививки.

В новом доме, там, где жили Толик с Машенькой, их родители и кот Василий, Катька услышала про грязную и сырую осень. На улицу её ещё не выпускали, потому что не сделаны были нужные прививки, но от приходящих с улицы домочадцев пахло сыростью и свежестью. А ещё снятую уличную обувь тут же несли сначала мыть, а потом ставили её сушиться возле батареи. В общем, какое-никакое представление о лете и осени у Катьки было. Кое-что она уже знала и о весне, потому что кот Василий как-то упомянул с тоской, что весной его природный голос зовёт его на крышу петь кошачьи серенады. А вот про зиму, какая она, пока никто ничего не говорил. Разве что всё тот же Васька не уставал повторять, что его в этом доме любят уже две зимы и два лета, в отличие от Катьки, которая только-только здесь объявилась. Катька на первенство не претендовала, но ей очень хотелось узнать, что такое «зима».

Наконец, приглашённый в дом ветеринарный врач поставил Катьке все необходимые собачьи прививки, вручил хозяевам настоящий собачий паспорт, подтверждающий, что всё у Катьки происходит по собачьим правилам. И вот наступил день первой Катькиной прогулки.

Во дворе ярко светило солнце, и ребятишки гурьбой барахтались в ослепительно белых сугробах. Катька замерла на крыльце от страха, смешанного со щенячьим восторгом. Татьяна потянула её за поводок:

– Иди, иди, милая, не бойся! Смотри, какой снег белый!

С высоты ближнего сугроба, весь вывалянный в снегу, розовощёкий и довольный, навстречу Катьке скатился Толик:

– Катька, Катька, пошли гулять! Мама, дай мне поводок, я буду Катьку выгуливать!

Вслед за Толиком навстречу Катьке, неуверенно поджимавшей хвостик с помпоном на конце, подбежали соседские ребятишки. Всем хотелось познакомиться с Толиным подарком, погладить курчавую чёрную Катькину шёрстку. Ребятишки толкались и галдели так, что Татьяне пришлось их слегка успокаивать, чтобы они вконец не перепугали растерявшуюся от такого внимания Катьку:

– Толик, приглашай ребят поиграть в догоняшки, – обратилась она к сыну. – Катька, хоть она ещё щенок, обязательно к вам присоединится. С этими словами Таня отстегнула поводок с Катькиного ошейника.

– Айда, ребята! Кто вперёд на горку залезет?! Катька, за мной! – призывно крикнул Толик и бросился штурмовать ближайший сугроб. Ребячья ватага с шумом бросилась за ним следом. Катька сначала растерянно взглянула на Татьяну, поймала её одобрительный взгляд, робко тявкнула, подпрыгнула на месте и… бросилась вдогонку ребячьей ватаге заливисто лая на бегу.

– Ура! С нами Катька! – закричал с вершины сугроба Толик. В этот момент кто-то из ребят схватил его за валенок и потащил вниз. Толян с хохотом свалился к подножию сугроба, а его место на вершине заняла Катька. Припав на передние лапы и восторженно задрав хвост, она истово виляла помпоном на его конце. Её черные глазки-бусинки радостно блестели, розовый язычок свисал из разинутой, словно улыбающейся пасти.

– Катька, я здесь! – закричал снизу Толик. Катька нашла его взглядом в ребячьей куче-мале и с лаем бросилась вниз. Она ловко увернулась от ребячих рук, желающих её схватить, потискать и погладить, и бросилась в объятия Толику, слизывая снег с его разгоряченных игрой щёк. Толик вскочил на ноги и с криком «Катька, за мной!» снова бросился атаковать сугроб. Уже совсем скоро оба они, довольные друг другом, были похожи на двух снеговиков.

Однако, прогулка заканчивалась, и ребята стали расходиться по домам. Татьяна тоже позвала Толика и Катьку домой.

Дома, когда снег растаял и Катька, наконец, обсохла, когда все новости только что состоявшейся прогулки были домочадцам рассказаны, когда все поужинали и расположились в комнате на диване, Татьяна сообщила, что помимо прогулки Катьке предстоит пройти ещё одно испытание.

– Что это будет? – спросил Толик.

– Это будет стрижка! – ответила Татьяна и торжественно достала из ящика стола ножницы.

– Что ли у нас будет собачья парикмахерская? Разве собак подстригают? А зачем стричь Катьку? – начал сыпать вопросами Толик.

– Видишь ли, – ответила мама, – пудели – длинношёрстые собаки, и их шерсть требует особого ухода. Если за шерстью пуделя не ухаживать, не стричь её и не расчёсывать, собака может превратиться в лохматое чудище. Ты хочешь, чтобы наша Катька превратилась в лохматое чудище?

– Нет, – ответил Толик. – Я хочу, чтобы наша Катька была такая же красивая, как девочка с восьмого этажа.

– Ну, если так, тогда давай будем выбирать для нашей Катьки причёску, – сказала мама и достала с полки книжку о пуделях с фотографиями.

– Я хочу, чтобы Катька была похожа на пуделя, который выступал в цирке. У него были помпоны на лапах и на кончике хвоста, а на голове у него была как будто шапочка…

– Знаю-знаю, – встряла в разговор Машенька. – А ещё помнишь, Толик, мы смотрели мультик про Буратино и Мальвину? Там был пудель Артемон, у него была прическа как у циркового пуделя. Я видела такую картинку в нашей книжке про пуделей. Давай покажу. – Машенька протянула руки к книжке, но Толик опередил её:

– Я сам! – и тут же открыл книжку на нужной странице. – Вот!

На картинке красовался черный пудель, точь-в-точь Артемон, с круглой шапочкой на голове и длинными пушистыми ушами, на высоких лапах с помпонами, в пушистой рубашке до середины спины, с гладко выстриженными задними лапами тоже в помпонах у щиколоток и с пушистым помпоном на конце задорно торчащего хвоста. Вот это красота!

– Прическа называется «Английский лев», – прочитала Татьяна надпись под рисунком.

– Ха-ха-ха, наша Катька будет львом! – рассмеялась Маша. Толик обиженно надул губы, а ничего не понимающая Катька радостно завиляла хвостиком, услышав своё имя.

– Это всего лишь название причёски, – успокоила Толика мама. – Катька от того, что мы её подстрижём, не перестанет быть собакой. А вот как она изменится внешне, покажет стрижка. Ну что, приступим?

На Катьку надели поводок, приготовили успокоительное лакомство, освободили пространство на полу и расселись вокруг, чтобы наблюдать за процессом.

Таня очень ловко орудовала ножницами. Постепенно возле смирно лежащей на полу Катьки образовалась целая горка состриженной пушистой чёрной шерсти, а мускулистые бёдра собачки залоснились угольно-чёрным цветом, и мордочка из округло-пушистой превратилась в вытянутую и гладкую, как у лисички.

– Наша Катька становится всё краше и краше! – воскликнул Толик.

– И ты уже в неё влюбляешься как в девочку с восьмого этажа… – иронично заметила Машенька.

– Не твоё дело, в кого я влюбляюсь, – ворчливо ответил Толик, – радуйся, что тебе разрешено смотреть, как стригут МОЮ собаку!

– Фу ты, ну ты! Его собака! – обиделась Маша.

Катька почувствовала раздражённые детские интонации и беспокойно дёрнула лапой. В этот момент Таня неловко чикнула ножницами и ущипнула её за кожицу.

– Ой-ой-ой! – взвизгнула Катька не столько от боли, сколько от неожиданности, подскочила на лапы, разметав по полу клочья состриженной шерсти.

– Вот видите, ребята, к чему приводит даже попытка затеять ссору, – с досадой произнесла расстроенная Таня.

– Я не ссорился, это Мася начала, – заныл Толик.

– Ничего я не начинала, просто сказала правду, – начала оправдываться Машенька.

– Прежде чем что-то сказать, дорогие мои, – обратилась Таня к детям, – обязательно надо подумать, для чего вы это хотите сказать. Машенька, ты была неправа.

– А что я такого сказала? Все и так знают, что Толик у нас влюблённый, – удивилась Маша.

– Совершенно верно, – согласилась с Машенькой Таня. – Все об этом знают. Но это Толины чувства и их надо уважать, а не подсмеиваться над ними и, тем более, начинать разговор об этом без его на то согласия.

– Я не давал согласия говорить о моих чувствах, – пробубнил себе под нос Толик.

Таня досадливо вздохнула, поманила руками детей к себе и заключила их в свои объятья:

– Вы у меня самые лучшие детки, вы – родные братик и сестрёнка, я вас очень-очень люблю, и мне очень горько, когда вы вдруг начинаете ссориться.

– Это не я, это Маша, – опять повторил Толик.

Таня погладила сына по вихрастому затылку, чмокнула в щёку, улыбнулась, и сказала:

– В любой ссоре, мой мальчик, всегда виноваты обе стороны: и тот, кто начал, и тот, кто ссору не попытался остановить.

– А он и не пытался, – вставила своё слово Маша.

– Что же нам теперь делать? – озадаченно спросила Таня.

– Сначала надо помириться, – смиренным тоном произнесла Машенька.

– А потом? – спросила Таня, глядя с улыбкой то на дочку, то на сына.

– А потом – навести порядок, и достричь Катьку! – перебивая друг друга, ответили Толик и Машенька.

Маша и Толик сцепились мизинцами рук и, глядя друг другу в глаза под одобрительным взглядом Тани, проговорили:

– Мирись-мирись, больше не дерись…

За всей этой сценой молча наблюдали двое: кот Васька и папа-Лёша. В перепалке Таня и дети не увидели, как Васька бросился вслед за вскочившей от укуса ножницами Катькой и, разметая шерсть, погнал её прочь из комнаты.

– Ну что, великие цирюльники, помирились? – спросил папа-Лёша, откладывая в сторону газету, которую изучал всё это время. – Вот и молодцы, давайте теперь думать, как возвращать сюда испуганную Катьку.

– Катька! Катька! – позвал Толик. Но собака на его зов не откликнулась.

– Она, наверное, обиделась, – предположила Машенька.

– Как вы думаете, кому из нас Катька сейчас доверяет больше всего? – спросил папа-Лёша.

– Наверное, не маме и не нам, – озадаченно произнёс Толик. – Мама её укусила ножницами, а мы с Масей ссорились.

– Я знаю, кому! – воскликнула Машенька. – Больше всех Катька сейчас доверяет папе и Ваське. Поэтому папа должен сначала позвать Ваську, а вслед за ним и Катька прибежит, даже если её не очень звать.

И все с надеждой посмотрели на папу-Лёшу.

– Выручай нас, папа-Лёша, – обратилась с просьбой к мужу Татьяна.

– Выручай, выручай, папа! – подхватили дети.

– А ссориться больше не будете? – с мнимой суровостью спросил Толика и Машеньку Алексей.

– Нет, не будем, – с готовностью ответили дети.

– Василий, ты где? Кыс-кыс-кыс! – позвал кота Ваську папа-Лёша. Татьяна и дети затаили дыхание.

– Кыс-кыс-кыс! – повторил он ещё раз.

– Мур-р, – послышалось из-за дверей комнаты. Таня приложила палец к губам, чтобы дети вели себя тихо.

– Васенька, кыс-кыс-кыс, – позвал ласково папа-Лёша. Из-за дверей выглянула одним глазом любопытная лохматая Васькина мордочка и тут же скрылась, а вместо неё высунулся пушистый Васькин хвост. Хитроумный Васька таким образом показывал, что за просто так его не купишь. Впрочем, папа-Лёша знал способ, как соблазнить Ваську. Даже против сосиски Васька мог устоять, но в нём жил настоящий дворовый кот, промышлявший в юности охотой на мышей. И как только Васька слышал подозрительный шорох, он сразу мчался на этот звук, думая по привычке, что это, возможно, мыши шуршат. Зная эту Васькину слабость, папа-Лёша начал негромко шуршать газетой. Торчавший из-под двери комнаты Васькин хвост сначала дёрнулся и напрягся, потом вовсе скрылся за дверью, а вслед за этим из-за двери выскочил Васька и с разбегу прыгнул на папины газеты.

– Опоздал ты, Васька! Мыши твои попрятались, – засмеялся папа-Лёша. Дети тоже весело засмеялись, а мама-Таня просто улыбнулась. Васька же ничуть не смутился и стал, как ни в чем не бывало, вылизывать белый носок на правой задней лапе.

– Вася хороший, хороший, – ласково проговорил папа-Лёша. Это была ещё одна его уловка. Все знали, что если начать кого-то активно хвалить, в комнату обязательно придёт Катька, чтобы поинтересоваться, похвалят ли и её. Так и в этот раз, стоило папе-Лёше начать нахваливать Ваську, в дверях комнаты показалась любопытная ревнивица Катька. Показаться то показалась, но заходить в комнату не спешила.

– Катька, ты почему там стоишь? Иди к нам, – позвала собаку Таня. Но Катька так и осталась стоять, показывая в дверном проёме только голову.

– Васенька у нас хо-ороший, – глядя на Катьку продолжал нахваливать кота папа-Лёша. Он надеялся, что чувство ревности заставит Катьку выйти из укрытия. Но Катька оставалась на месте, она лишь нетерпеливо поскуливала и переминала передними лапами. Тогда Машенька встала с дивана, подошла к дверям, взяла Катьку за шкирку и потянула её за собой на середину комнаты. Но как только она её отпустила, Катька встряхнулась, обернулась на свои остриженные догола задние лапы и такой же голый хвост, присела, как бы желая спрятать стыдную наготу, и с виноватой улыбкой в полуприсяде стала пятиться в угол комнаты. Все изумлённо смотрели на то, как она себя ведёт, а Катька, комично приседая, пятилась до тех пор, пока не уткнулась спиной в стену.

– Что это с нашей Катькой? – удивлённо спросил папа-Лёша. – Странная она какая-то.

– Интересно, как бы ты себя повёл, если бы тебе сначала попу подстригли, а потом ещё ножницами укусили за эту самую голую попу? – смеясь, спросила папу-Лёшу Таня. – Не видишь что ли, девушка стесняется своей новой стрижки?!

– Катька стесняется! Катька стесняется! Ха-ха-ха! Ой умора, Катька ведёт себя как девчонка, у которой колготки пропали, – засмеялись вслед за Таней Толик и Машенька.

– Дети, – обратилась смеющаяся Таня к ребятам, – Катьку надо поддержать. Дело в том, что она не очень понимает, хорошо это или плохо, что её подстригли. Тем более что её укусили ножницами. Чтобы впредь Катька не боялась и не стыдилась стрижки, надо её похвалить.

– Ой, какая Катька красивая! Ой, какая Катенька хорошая! Катюша молодец! Катька умница! – стали наперебой нахваливать Катьку дети. Не зря же говорят, что доброе слово и кошке приятно. Более того, доброе слово не только кошке, но и собаке, и любому живому существу приятно. Похвала сделал своё доброе дело. Катька завиляла остриженным хвостиком с помпоном на конце и неуверенной походкой вышла на середину комнаты.

– А ну-ка, Катя, покажи всем нам, какая ты теперь красавица, – подбодрила её Таня. Понимая, что её хвалят, что ею любуются, Катька осмелела, встала на задние лапы и, махая перед собой передними лапами, повернулась вокруг себя.

– Ты настоящий «английский лев», – похвалила Катьку Машенька.

– А я в тебя прямо-таки влюбился, – добавил Толик, обнял Катьку за шею и чмокнул её в мокрый нос.

– Как в девочку с восьмого этажа? – не сдержавшись, ехидненько спросила Маша и на всякий случай спряталась за кресло, в котором сидел папа-Лёша. Мама-Таня укоризненно покачала головой, беспокоясь, как бы дети опять не повздорили. Но Толик миролюбиво ответил:

– Я влюбился в новую Катькину собачью красоту, а это совсем другое, если ты понимаешь.

– Конечно, понимаю, я тоже в её новую красоту влюбилась.

– Ну, вот и славно, – подытожил папа-Лёша. – Да здравствует «английский лев» Катька.