Текст книги "А счастья может и не быть…"

Анюта все чаще начала вспоминать свое состояние «под кайфом» и все сильнее и сильнее хотелось опять оказаться в нем. Погрустив пару дней, она снова обратилась к Натке.

– Ань, я сейчас тебе дам, но ты имей в виду, что это денег стоит. Если тебе это необходимо, то достать – я достану, а вот дарить бесплатно больше не буду. Так что либо думай, где деньги брать, либо клиентов на это дело разводи, либо прекращай. Есть еще один вариант, это у Лукавого спросить. Он тоже частенько балуется. И не только он, здесь все такие. Но это я тебе не советую. Сама понимаешь, после последних событий ты перед всеми чистая должна быть, как ребенок.

– Нат, а ты где берешь?

– Там же где и все. Или через Лукавого, или Вадима, ну или напрямую у барыг.

– И что Вадим тебе разрешает?

– Мне, да. Я не вешаюсь, сбежать не пытаюсь, работу свою выполняю хорошо.

– А деньги ты, где берешь? Ведь Вадим деньги себе забирает, по его мнению, они нам не нужны.

– Правильно. Он с клиента сразу за время берет и в карман. А то, что тебе сверху за хорошую работу доплатить могут, он никогда не тронет, это личное.

– В смысле, сверху за хорошую работу?

– Тебе не доплачивали, что ли никогда?

– Нет. А что для этого нужно сделать?

– Ничего такого. Будь посексуальнее, поласковее и не забывай никогда спрашивать о скрытых фантазиях. Что бы клиент к тебе ни как к мусору относился, а видел в тебе женщину. Женщину, которую хочет. Чтобы он не думал о тебе, как о шлюхе, а с горящими глазами на тебя смотрел. Чтобы не он тебя, а ты его имела, но так, как он этого хочет.

– Что-то я ничего не поняла, – буркнула Анюта.

– Со временем поймешь. Не смотри на них, как на клиентов. А смотри на них, как на мужчин, которым ты хочешь доставить незабываемое удовольствие, что бы потом доставить удовольствие себе. – На, – подкинула Натка пакетик.

– Спасибо, – глухо ответила Анюта, – буду стараться.

Получив дозу, она опять оказалась в состоянии искусственной легкости и забылась.

Такое состояние гораздо больше нравилось Анюте и подобные уколы стали повторяться все чаще и чаще. Вскоре они стали ежедневными, превратившись в зависимость. Нет, не в физическую, а пока только в моральную. Она научилась доставать на это деньги. Где-то клиент давал, за хорошую работу, но для этого приходилось, ох как стараться. Сначала было противно и неприятно, добровольно доставлять удовольствие, приходящих к ней мужчин. Но взяв себя в руки, она стала прибегать к советом Натки, пытаясь смотреть на них ни как на клиентов, а как на мужчин и это тоже не помогало. Тогда она выбрала для себя другую тактику, начала смотреть на них, как на добычу, как на кусок мяса. Точно так же, как и они воспринимали ее. Разница была только в том, что они ее использовали по своим желаниям сексуальной похоти, а она их, как похоть наркотическую. Она им даст физическое удовлетворение, а они ей моральное, в виде укола. Не сами, конечно, а деньгами, на которые она сможет этот укол приобрести. Таким образом, ее работа перестала быть для нее мерзкой и противной, а стала взаимовыгодной. Иногда достать дозу не получалось. Некоторые жадничали, некоторые просто не понимали, что можно сверху добавить и уходили. И вместо вложенной, за ее сверх старания, в руку лишнюю купюру, а с блаженной улыбкой бормотали «Молодец, хорошо постаралась» и довольные уходили. В таких случаях выручала Натка. Но в долг. Мол, когда щедряк (так они называли клиентов, которые не жалели доплачивать сверху) появится, тогда и вернешь. Иногда Лукавый подкинет, но тоже в долг. Лукавый очень не любил этого делать, и каждый раз кричал на нее за это, называя очень обидными словами. Но ее это не останавливало, к оскорблениям она давно уже привыкла. Ее больше интересовала доза. Ради нее можно и потерпеть.

Прошло несколько месяцев. Анюта уже плотно «сидела на игле». Ежедневно у нее получалось доставать дозу, но сегодня что-то пошло не так. Обнаружив, что у нее нет денег и Натка, как назло, на выезде, она начала нервно копаться в ее вещах. Ничего не было. Выкидывая вещи на пол и шаря руками по пустым полкам, Анюта понимала, что там ничего нет. Нервы сдавали. Все начало раздражать. Ничего не найдя в шкафу, она начала обыскивать кровать и тумбочку, выкидывая все на пол и вытряхивая вещи, в надежде, что хоть где-то, что-то есть. Посмотрев на вывернутую комнату и понимая, что ничего нет, она поплелась к Лукавому.

Он сидел в кресле, что-то попивал из бокала и смотрел телевизор.

– Сереж, выручи, – начала она.

– Чё тебе?

– Дай на разочек.

– Дай ты мне разочек, – заржал он.

– Легко, только поделись.

– Не, ты столько не стоишь. Да и хорош уже. Ты и так за это дело, знаешь, сколько мне бабок торчишь?

– Я верну. Отработаю и верну. Честно.

– Все! – отрезал Лукавый. – Наркоша хренова! Халява кончилась!

– Ну, дай взаймы, очень прошу.

– Пошла отсюда! Дура конченая! – заорал он.

Но Анюта не двигалась с места, а продолжала выпрашивать:

– Ну, Сереженька, ну миленький. Ну, пожалуйста, я все для тебя сделаю. Все что попросишь.

Встав на колени, она подползла к Лукавому и начала расстегивать ему ширинку, продолжая просить:

– Я все сделаю, только дай, пожалуйста.

– Ну ладно, – расслабился тот, разваливаясь поудобнее в кресле, – Отрабатывай. Разок, так и быть, уступлю.

Когда все закончилось, Лукавый поднялся, подошел к шкафу и достал оттуда заветный пакетик. Швырнув его, как собачонке, он уселся обратно:

– А теперь пошла отсюда, шалашовка. И что бы больше с такой фигней ко мне не подходила. Поняла?

– Поняла, Сереженька, поняла. Спасибо тебе. Спасибо, – затараторила она.

– Вали я сказал. И не называй меня Сереженька. Еще не хватало, что бы из твоего поганого рта, мое имя вылетало.

Приняв дозу, Анюта закрыла глаза и опять оказалась в своем мире. Услышав крик Натки, она открыла глаза. Поняв, что та кричит из-за бардака в комнате, она развела руками и улыбнулась:

– Прости, я искала. Но не нашла.

– Ты больная что ли? – визжала Натка, – Ты чего здесь натворила? Давай, вставай и убирай все! – схватив Анюту за руку и стащив с дивана, швырнула ее на пол и продолжала негодовать:

– Сука обдолбанная! Ты уже в край обнаглела! Посмотри на себя, свинья уродливая! Куда тебе еще-то? Рожа вся в прыщах, болячки разодранные. Ты как чесоточная, на тебя же смотреть противно, не то что бы трогать. Фу! Как с тобой только клиенты спят? Не храню я здесь ничего, а если бы и хранила, ты не имеешь права лазить по моим вещам, поняла?

– Так ты же сама мне это предложила, – абсолютно равнодушно ответила Анюта, не обращая внимания на все обидные слова, сказанные в ее адрес.

– Я тебе не это предложила, а разок нервы подправить.

– Ну а получилось вот так, – все так же невозмутимо, развела руками Анюта.

– Если бы я знала, что ты до такой степени опустишься, то никогда бы тебе ни грамма не дала.

– Почему? Какое тебе дело, какая я? Меня уже давно нет. Просто раньше мне от всего душу разрывало, а теперь стало на все по фиг. Вам-то какое до меня дело? Мне так проще, понимаешь? Мне. Это же я терплю ломки, не вы. Это же я выгляжу, как ты выразилась, как свинья. Я, не вы. Так зачем я вам нужна прежней? Мне раньше было хуже.

– Раньше ты была человеком.

– И что из этого? Потом я перестала им быть. А перестала я им быть не тогда, когда попробовала эту дрянь, а тогда, когда меня сюда привезли и под мужиков ложиться заставили. А ты знаешь, как это больно, когда тебя заставляют? Ты знаешь, как это противно?

– У нас с тобой одна и та же профессия, не меньше твоего знаю.

– Нет, Натаха. Меньше. Ты по доброй воле сюда пришла. Можешь передвигаться по улицам, делать, все что захочешь, кайфовать и просто жить. А я не могу. Меня заперли в этой проклятой квартире и только запугивают. Вот я и нашла единственный выход.

– Знаешь, Аня. Неважно, добровольно, недобровольно я сюда попала, это не столь важно. Мне тоже много что неприятно и пришла я сюда не от хорошей жизни.

– Ой, да ладно, просто пожить побогаче захотелось. А то на обычную зарплату не разгуляешься.

– Да! – с вызовом подняла голову Натка, – Захотелось! Я не собираюсь сидеть на воде и хлебе! Я хочу хорошо одеваться, пользоваться дорогой косметикой, кушать в ресторанах. Жить не в съемной квартире, а в своей собственной. И не считать копейки. И что бы мои дети, были полностью обеспечены и не знали, что такое нищета!

– Какие дети? – разошлась громким неприятным смехом Анюта, – у тебя их нет.

– Пока нет.

– И не будет никогда. При такой работе. Ты сколько абортов уже сделала?

– Не твое дело, – огрызнулась Натка.

– Да мне вообще все равно. Просто если бы я была на твоем месте, я бы каждый день, с радостью бегала на работу и с гордостью считала те копейки, которые заработала.

– Вот этим мы и отличаемся. Я стремлюсь вверх, к деньгам, к славе, не боясь трудных путей. А ты готова сидеть в своей скорлупе и бояться каждого вздоха. Пусть нищая, пусть на дне, но зато без проблем и сложностей!

Анюта опять рассмеялась:

– Да это здесь я на дне! Меня посадили, и вылезти не дают. И какое у меня богатство? У меня ни рубля нет. Я вообще не понимаю, за что тружусь. Мне же лично никто не платит.

– Тебе дают клиенты деньги сверху, а ты спускаешь на наркоту.

– А куда мне их девать? На что еще тратить? Меня же не выпускают отсюда никуда. Я уже даже не помню, как магазины выглядят.

– Попроси Вадима, что-нибудь купить. Или меня.

– А ты почему не просишь? Сиди здесь, как я, пусть тебе Вадим все покупает. Н-е-е-ет, тебе прогуляться хочется. Среди людей походить. Себя показать. Повыбирать, посмотреть, потрогать.

– Просто у меня есть такая возможность. Если она у меня есть, то я ей пользуюсь.

– А почему такая несправедливость? Почему у тебя есть, а у меня нет?

– Потому что я веду себя нормально. Не убегаю, не ною, не вешаюсь.

– Так правильно, потому что ты сама сюда…

– Ой, все! Хватит! – не дала договорить Натка, задолбала уже! Сама не сама! Сколько можно одно и то же говорить? Все уши прожужжала.

– Тебе легко говорить.

– Короче, меня этот твой бред уже достал. Убирай все, что здесь разбросала. Я пошла в душ, когда вернусь, что бы порядок был. Иначе, ты меня, конечно, извини, придется пожаловаться Вадиму. Меня такие ситуации не устраивают. Анюте ничего не оставалось делать, как начать уборку.

Прошло еще немного времени, и опять наступил день, когда ни денег, ни допинга у нее не оказалось. Наплевав на все Наткины упреки и просьбы не трогать ее вещи, Анюта вновь обыскала всю комнату, но на этот раз более аккуратно. Ничего не найдя, она поплелась к Лукавому, но тот даже слушать ее не стал, а с криком вышвырнул из комнаты, не забыв при этом, пару раз ударить, что бы больше не приходила. Анюта чувствовала огромную слабость, все вокруг раздражало. Она не могла попасть в свой привычный мир. Обида и злость переполняли ее: «Ничего, переживу как-нибудь» – думала она.

На следующий день недомогание стало сильнее. «Завтра будет лучше» – подбадривала мысленно себя Анюта. Но она даже представить не могла, как сильно ошибалась. С каждым днем становилось все хуже. Начались боли по всему телу, периодическое потемнение в глазах, постоянный страх, заставляющий вздрагивать от каждого шороха. И в какой-то момент стало совсем невыносимо. Подойдя к зеркалу, Анюта ужаснулась. Из зеркала на нее смотрела старуха. Исхудавшее тело и лицо, впадины вместо щек, огромные мешки под глазами, смертельно-бледный цвет кожи и синие губы. Кожа была неприятной и мерзкой, через которую пробивались мелкие морщинки. Черты лица стали остро выражены и эти гадкие расчесанные язвочки на лице, руках, ногах, животе, груди. Чистой была только спина, так как она до нее просто не дотягивалась во время зуда. Волосы были свалены и этот пустой потухший взгляд… От увиденного ей стало еще хуже. Тело продолжало ломить и выкручивать. Ей хотелось орать от боли, казалось, что кто-то выворачивает ее наизнанку, вместе со всеми костями и внутренностями. Схватившись рукой за угол шкафа, Анюта впилась в него ногтями и громко заорала. На полированной поверхности оставались царапины от хватки. Ей стало настолько невыносимо, что она заорала еще громче.

В комнату влетел Лукавый:

– Ты че орешь? – прикрикнул он на нее.

– Помоги мне, – простонала Анюта, – Помоги. У тебя есть, я знаю. Я сдохну сейчас, помоги…

– Сдохнет она, – усмехнулся Лукавый, – Когда-то вешалась и не боялась. А тут что, страшно стало?

– Помоги, – начала медленно подходить к нему Анюта. – Помоги, – процедила она сквозь зубы и, сделав шаг вперед, схватила огромную пепельницу и ударила его по голове. Лукавый схватился за разбитое место и начал медленно опускаться на пол. Анюта ударила его еще раз, а потом еще и еще.

– Помоги! – кричала обезумевшая девушка, – Помоги! Она кричала и била, уже вдребезги разбитую голову. Очнувшись от аффекта, Анюта увидела, что Лукавый лежит на полу без движений. Все было залито и забрызгано кровью, вместо лица было одно сплошное месиво.

К горлу подступила тошнота. Бросив пепельницу на пол, она выбежала из комнаты и заперлась в ванной. Немного успокоившись, Анюта вернулась обратно, к трупу Лукавого. Превозмогая тошноту и брезгливость, она начала лазить по его карманам. Рука наткнулась на что-то металлическое, вытащила и не поверила своим глазам. Это были ключи! Ключи! Эти маленькие куски железяк, один из которых, держал ее столько времени. Так же она нашла в карманах покойника небольшую сумму денег и… пакетик с героином. Значит, он все-таки нес ей его…

– Ну и дурак ты, – усмехнулась Анюта. Если бы сразу отдал, то живым бы остался. Ладно, надо срочно бежать. Нет сначала укол, а то я далеко не убегу.

Сделав себе инъекцию, она почувствовала себя гораздо лучше и обратила внимания, что вся забрызгана кровью. Особенно руки. Быстро приняв душ и переодевшись, подбежала к двери и задумалась: «А если это не тот ключ? Если он от комнаты? Что тогда будет, когда сюда кто-нибудь вернется? Здесь же труп Лукавого. Боже!» Трясущимися руками, Анюта по очереди, начала перебирать ключи. Первый, второй… Не подходят! Связка постоянно выпадала из рук, все время казалось, что вот-вот откроется дверь и кто-нибудь войдет, или того хуже, ей сейчас на плечи положат руки, а когда она обернется, то увидит окровавленного Лукавого. Все мелькало перед глазами, разные мысли мешали сосредоточиться и успокоится. Сердце билось с бешеной скоростью. И вот чудо! Один из ключей вошел в скважину. Анюта повернула его один раз, второй… и… дверь открыта! Она не могла поверить в это, воздуха стало катастрофически не хватать, голова закружилась. «Неужели получилось? Нет, может быть». Моментально очухавшись, Анюта сунула ноги в первую попавшуюся обувь и пулей вылетела из квартиры. Остановившись на первом этаже, она тихонько приоткрыла подъездную дверь и осторожно выглянула. Никого. Сделав глубокий вдох, вышла на улицу, и окончательно убедившись, что вокруг ни души, бросилась бежать. Она бежала с такой скоростью, что даже не видела ничего вокруг. Ей казалось, что надо бежать еще быстрее, что за ней следят и если остановиться, то ее сразу схватят и затащат обратно. Она не понимала куда бежит, и это было не важно. Лишь бы подальше отсюда, от этого проклятого дома и этой страшной квартиры. Силы начали покидать, но она не останавливалась. Споткнувшись, Анюта упала, но подняться уже не было сил. Кое-как сев на землю, она посмотрела на свои разбитые коленки и заплакала. Нет, не из-за коленок. Ей было даже не больно. Ранее она испытывала боль гораздо сильнее и уже давно к ней привыкла. Просто сейчас в ней смешались эмоции страха и радости. Впервые, за много лет, она оказалась на улице. Она смогла сделать то, о чем давно мечтала. Она сбежала оттуда, откуда сбежать невозможно. Сколько лет она этого хотела. Но поверить, что все закончилось, она не могла. Разум отказывался понимать, что она сейчас, на той самой, долгожданной свободе.

Немного посидев, Анюта задумалась: «Ну и куда ей теперь? Что делать? Квартиры нет, родных нет, друзей тоже нет. Стоп! Как родных нет? А как же ее богатая тетушка, которая тогда бросила ее, оставив в детдоме». Но сейчас она не в той ситуации, что бы припоминать былые обиды. Сейчас, не то чтобы не стала высказываться по этому поводу, а сама бы еще прощения попросила, неважно за что. Она попросит помощи, нечужие друг другу люди. Ведь у тетки есть деньги и связи. Ну а если она откажет, то Анюта попросит хотя бы материальной поддержки, только на первое время, взаймы. Ведь для нее это мелочь, а Анюте на данный момент необходимость. Но здесь еще одна проблема – она не знает адрес. Помнит только, как выглядит дом, двор, как идти от метро. Но не название улицы, не номер дома, она не знает. Точно знает, что это четвертый этаж, а квартира… Какой же номер квартиры? 69? Точно 69. Она же всегда в детстве переворачивала эти цифры вверх ногами, а номер от этого не менялся, и это ее очень забавляло. И то, что нужная станция метро – Пушкинская, она тоже отлично помнила. Главное, что бы та не переехала. Тогда это все, конец.

Начало смеркаться. Анюта поежилась от холода и поняла, что ей надо где-то переночевать. Скоро стемнеет, по этому, отправляться сейчас на поиски ночлега было бы просто безумием. Да и народу сейчас мало, она в любом случае, привлечет внимание своим внешним видом, и максимум докуда доедет, это до ближайшего отделения полиции. Лучше завтра, в час пик, смешаться с толпой и спокойно доехать. Но сейчас тоже надо, что-то придумать, иначе она просто замёрзнет, и не дай Бог, именно от этого остановится ее жизнь, которая только сейчас у нее начнется. Это же безумно обидно, пережить все то, что она пережила, выжить после вешания, убить человека и выбраться из многолетнего заточения. А умереть от переохлаждения. Нет, этого допустить невозможно. Надо, что-то придумать.

Оглядевшись, Анюта встала и поплелась искать более теплое место. Вокруг были одни деревья. Толстые ветвистые стволы, стояли рядом друг с дружкой, не давая даже малейшего просвета. Сквозь густую крону были видны только кусочки неба. Кромешную тишину нарушало лишь редкое пение птиц и стрекотание насекомых. «Неужели я в лесу? Глупее, чем погибнуть от холода, может быть только погибнуть здесь, не найдя выхода на свободе, после того, как был найден выход из клетки» – Анюта поежилась от своих мыслей и пошла вперед. Она шла от дерева к дереву, пока не увидела тропинку. Тропинка была достаточно сильно протоптана, а значит это и есть выход. Так оно и было – это был выход к дороге. Но это тоже очень опасно. Наверняка уже обнаружили труп Лукавого и Вадим вовсю штудирует дороги в поисках Анюты. А что будет, если он ее найдет, одному Богу известно. Лучше об этом не думать. От одной только мысли становится жутко. Прячась за придорожные деревья, Анюта двигалась вдоль дороги, не зная в какую сторону она идет. В сторону города или наоборот. Вдруг, на обочине, она увидела старенькую машину с открытым капотом. В которой ковырялся пожилой мужчина кавказской национальности. «Была, не была», – подумала Анюта и направилась к незнакомцу.

– Добрый вечер, – подходя поближе, поздоровалась она.

– Добрый, – на русском, но с небольшим акцентом ответил кавказец.

– Помогите мне, пожалуйста. Мне очень в Москву надо. Деньги есть, – она протянула пожилому мужчине, вытащенные накануне купюры Лукавого. – Я вас очень прошу, помогите, – на глазах Анюты выступили слезы.

– Если заведусь, то домчу. Сейчас, дочка, пять минут.

– А можно я пока в машине посижу? А то я очень замерзла.

– Садись, там открыто, – все также приветливо ответил старичок.

Сев в старенький автомобиль и захлопнув за собой дверь, Анюта немного сползла по спинке заднего сиденья, чтобы ее не было видно в окно и устало выдохнув, почувствовала себя в безопасности. Но успокоиться так и не получилось. Аккуратно поглядывая в окошко, она испуганно вглядывалась в темноту деревьев, пытаясь увидеть силуэты своих обидчиков. С замиранием сердца, она сидела и думала о том, что сейчас они появятся. Но никого не было. За стеклом была пустая темнота и лишь слегка, от ветра, покачивались ветки и макушки деревьев. Вдруг, в противоположном окне что-то зашуршало. Вздрогнув, Анюта резко повернулась, в ожидании самого страшного, но ничего не увидела. Сползая еще ниже и втиснувшись всем телом между задним и передним сиденьем, она протиснулась к соседнему креслу, в стороне которого, услышала шорох. Перебарывая страх и сжимая волю в кулак, начала подниматься, что бы посмотреть, есть там кто-нибудь или нет. Немного приподнявшись, Анюта аккуратно дотянулась до окна и осторожно посмотрела на улицу. Никого. Немного успокоившись, она огляделась со всех сторон и убедилась, что кроме нее и ковыряющегося под капотом мужчины, не было. «Наверное, птица какая-нибудь крыльями взмахнула, вот и показался этот звук. Тишина же стоит ночная, слышимость становится отчетливее, вот и слышно все», – пыталась успокоить себя Анюта, «Ну сколько он ковыряться еще будет? Так и до инфаркта довести себя можно. Или того хуже, меня за это время найти успеют. А если он вообще ее не заведет? Что тогда? Куда бежать? Мне выходить отсюда даже нельзя. Наверняка они уже лес прочесывают и с минуты на минуту могут быть здесь!». Анюту охватила паника, открыв окно и забыв о своей безопасности, она высунула голову и полушепотом крикнула водителю:

– Простите, а мы скоро поедем? Есть шансы завестись?

– Мужчина вытер тряпкой руки, захлопнул капот и улыбнулся:

– Все, дочка. Готово. Сейчас поедем.

Анюта облегченно вздохнула. Когда машина тронулась с места, она вдруг подсочила. «Рано расслабилась. А вдруг он с ними? А вдруг он им уже написал или позвонил и сейчас везет ее не в город, а обратно? Господи! Как же я об этом не подумала? Куда мы едем? Я даже дорогу разобрать не могу, потому что элементарно ее не знаю! Что же делать? Выпрыгнуть, пока не поздно? Тогда можно, что-нибудь себе сломать и тогда я уже убежать не смогу. Может попросить его, что бы он остановил меня, якобы в туалет, а самой удрать? И куда я побегу? А вдруг он не сними и является моим единственным шансом, который я сейчас из-за глупых страхов упущу. А отсюда без машины не выберешься. Здесь меня очень быстро найдут, и что тогда будет, даже представить страшно…»

– Простите, а куда мы едем? – дрожащим голосом спросила Анюта.

– В город, как и договаривались, – немного удивленно ответил мужчина. – Или ты передумала? Не надо, что ли уже?

– Надо! Очень надо! – обрадовано всплеснула руками Анюта и откинулась на спинку сиденья. Все-таки лучше ехать с этим мужичком, на свой страх и риск, чем остаться одной в этом лесу, без единой надежды на спасение. Ехать дальше – это один шанс из ста. Выйти – это ноль шансов. Лучше рискнуть так. Один, конечно это слишком мало, но все-таки больше ноля. Договорившись с водителем, что он довезет сразу до метро, она закрыла глаза и начала обдумывать, что скажет тетке. Наверное, правду. Главное, что бы та не переехала. Эта мысль давала Анюте гораздо большее беспокойство, нежели сама суть разговора.

Подъехав к метро, она расплатилась с водителем и вышла из машины. Да, за годы здесь много чего изменилось. И очень сложно было вспоминать дорогу к дому, но к счастью, дом находился не очень далеко от метро. По этому, не смотря на все изменения и ее многолетнее здесь отсутствие, Анюта, с легкостью и довольно быстро отыскала нужный ей дом.

Присев недалеко от подъезда, она начала наблюдать за двором. Было еще слишком рано и людей на улице не было. На темном подъезде красовался домофон. Позвонить в него по номеру квартиры неразумно, могут не открыть. Нужно кого-нибудь дождаться и войти следом. Из соседнего подъезда вышел невысокий мужчина с большой породистой собакой. «Похожа на сенбернара или московская сторожевая, «вечно я путаю эти две породы», – задумалась Анюта, рассматривая, радостно семенящую рядом с хозяином, псину. Она стала разглядывать мужчину. Что-то отдаленно знакомое было в его лице и походке. «Точно! Это же Митьки Митрофанова отец! Дядя Петя!». Она вспомнила, как много лет назад, приезжая всей семьей к тетке в гости, Анюта с соседской девочкой Полиной бегали гулять во двор. Детская площадка здесь была очень красивой и интересной. Отличалась от других, она необыкновенными постройками. Здесь было все для полета фантазий, разнообразных игр и веселья. Необычной формы разукрашенные яркой краской деревянные домики, разноцветная карусель, качели-качалки, песочница с зонтиком-грибом по центру, резные лавочки, паутинка, гусеница с кольцами. От обилия игровых мест, у нездешних детей, захватывало дух. Вот и Анюта бегала сюда, что бы поиграть. У ее дома все было гораздо проще. Так же как и везде: пара качелей, паутинка и песочница. И вот, когда они выбежали с Полиночкой на ее любимую площадку и стали дурачиться, к ним подошли два мальчишки. Один из них, слегка тронув ладошкой по плечу, и сказав: «Салка», улыбнулся и побежал прочь. Его друг последовал за ним. Все дети прекрасно знали эту детскую игру. Она называлась «Салки». Суть заключалась в том, что бы вода, кого-то тронул и назвал салкой. Тогда тот, до кого дотронулись, становился водой и должен был «осалить» другого. Если догонит, конечно. Анюта долго гонялась за мальчишками, пытаясь догнать хотя бы одного. В итоге, Митька, как выяснилось позже его имя, приостановился, дав возможность его догнать. Так они и стали играть вчетвером. Качались вместе на качелях, крутились на каруселях, и ходили друг к другу в гости, обустраивая красивые цветные деревянные домики. Как же это было давно. И какое же это было счастливое, светлое детство. Как жаль, что оно закончилось. И кто бы мог подумать, что эта веселая девочка с забавными косичками, которой пророчили богатое будущее и замужество с Митькой, в будущем станет проституткой… Митька жил в соседнем подъезде, с родителями. Семья у него не очень богатая, но очень приличная. Для сына они не жалели ничего и у него всегда были самые лучшие игрушки во дворе. Одевался он тоже лучше всех. Единственное, что ему не разрешали, так это домашних животных. А Митька очень мечтал о собаке. Тетка раньше с ними не общалась, даже не здоровались. Сдружились они только после дружбы детей. Продолжая смотреть на собаку, Анюта вспомнила свой последний приезд сюда. Они, как всегда, встретились на площадке и во что-то играли. Из-за угла появился дядя Петя. В руках у него была какая-то тряпка, в которой было что-то завернуто. Подозвав сына к себе, он протянул ему свою ношу и положил в руки. Митька с радостным визгом запрыгал возле отца, с криками: «Спасибо, папочка!». Девчонкам стало любопытно, что вызвало такую неописуемую радость и подбежали к прыгающему мальчику. Заглянув тряпичное изделие, они тоже радостно заулыбались. Из куска материи, на них смотрела маленькая мордашка крошечного щенка. «Ой, какой хорошенький! Какой лапочка! Дай мне подержать! А что за порода?», – эмоции и вопросы детей не знали предела. Каждый хотел подержать на руках, погладить и погулять с новым жителем дома. Но дядя Петя забрал собачку домой, объяснив, что ему надо еще сделать прививки. И только после этого, с ним можно будет гулять, играть и гладить. Митька пошел домой вместе с отцом и своим новым другом, оставив девчонок одних. Анюта тогда не обиделась. Она знала, что скоро приедет сюда опять и они вместе погуляют с собакой. Но больше она сюда не приехала. Сегодня первый раз, за столько лет. Ей очень хотелось, подойти к дяде Пете, обнять его и расплакаться в плечо, рассказав ему свою горе-судьбу. Но осмелиться она на это не могла. Ей очень не хотелось, что бы ее увидели в таком виде. Вся грязная, рваная, лохматая, да и по лицу видно, что наркоманка. Пусть лучше ее помнят такой, какой она была раньше: маленькая веселая хохотушка, с милой мордашкой, забавными косичками и в красивых озорных платьицах, которые ей исправно покупала заботливая мамочка. Анюта прикрыла лицо волосами, но все же, краем глаза, пыталась рассмотреть своего старого знакомого. Он изменился. Но нельзя сказать, что постарел, здесь больше подойдет – возмужал. Он и раньше был, достаточно красивым мужчиной, а сейчас стал еще лучше. Шире в плечах, более благородное лицо. Только вот седина проявилась на висках, но это его ни капли не портит. Красивый. Митька на него очень был похож. Сейчас наверно тоже такой же статный. И девок, наверное, хоть отбавляй. А может и женился. Интересно, помнит ли он ее? Вряд ли, столько лет прошло. И мама у него тоже очень красивая, высокая, длинноволосая, с огромными зелеными глазами дама. Она моложе мужа лет на десять наверно. А может, у них еще появились дети? А если развелись? Столько всего хочется узнать! Но пока нельзя. Хотя, если удастся поговорить с теткой, то можно будет и о них порасспрашивать. А если совсем повезет, то привести себя в порядок и в гости зайти, на чаек. Анюта грустно улыбнулась своим мыслям и, проводив глазами удаляющегося бывшего соседа, снова перевела взгляд на подъездную дверь тетки, в ожидании, что она откроется. Сколько часов она так просидела, неизвестно. Наконец-то нужный ей подъезд открылся, и из него вылетела длинноволосая блондинка в солнечных очках. Анюта подскочила, подбежала к двери, но пока добежала, дверь захлопнулась, прямо перед носом.

– Блин, – выругалась Анюта. Надо стоять, прямо, возле подъезда, а то так никогда внутрь не попадешь.

Ждать пришлось недолго. Буквально через несколько минут к подъезду подошла пожилая худощавая женщина и стала нажимать кнопки домофона. Анюта встала позади, в ожидании, когда та откроет дверь. Когда она открылась и Анюта хотела войти, старушка вдруг развернулась и, закрыв собой проход, прищурившись, посмотрела на Анюту.

– А ты куда?

– Мне надо.

– Что значит надо? Посторонним вход воспрещен. Или ты к кому-то?

– Я к Надежде Ивановной. Пермяковой. Из 69 квартиры. Она не переехала еще? Она здесь живет?

– Она-то здесь, – язвительно сказала старушка, – Да вот только, такие как ты, к ней не ходят. Побираться что ли? Или воровать? А ну пошла отсюда! – озлобленно визжала старуха, – пытаясь оттолкнуть Анюту от двери.

– Да пошла ты, – огрызнулась она в ответ и отпихнув противную бабку, проскочила внутрь.

– Ах, ты побирушка! Сейчас я найду на тебя управу! Я сейчас полицию вызову!

– Вызывай! – крикнула Анюта и побежала на четвертый этаж.

Подойдя к нужной квартире, она обратила внимания, что дверь немного приоткрыта. Войдя в квартиру, остановилась, осмотрелась и немного поежившись, крикнула:

– Теть Надь! – в ответ стояла тишина.

– Теть Надь! – крикнула она снова, – Это я, Аня! Ваша племянница! – но никто в ответ ей так и не отвечал. Анюта шла в сторону комнаты, из-за двери которой пробивался свет. Подойдя к двери, она никак не решалась войти. Какое-то странное волнение окутало ее с головы до ног. Но все же, переборов, непонятно откуда взявшийся страх, она толкнула комнатную дверь. Войдя в комнату, Анюта закрыла рот рукой, чтобы не закричать…