Текст книги "Обманувшие смерть"

Большие дороги

****

Я ехала, казалось, очень долго, с трудом борясь со сном. «Ну почему это не могло случиться летом или хотя бы весной? Тогда бы я спокойно переночевала в лесу, а утром продолжила бы свой путь». Но я понимала, что нельзя терять времени. Может быть, меня уже начали искать и если так – нужно быстрее отрываться и выигрывать время.

Ветер усилился, разгоняя по черному небу серые тучи. Снег мел прямо в лицо. Я ехала наугад. В неярком свете полумесяца дорогу практически не было видно. Ближе к утру мне удалось заснуть на некоторое время прямо в седле. Скорее даже не заснуть, а отключиться. Когда холодные лучи рассвета стали разрезать тьму, в долине я смогла различить деревню.

Я слезла с лошади, которая устало фыркала, переминаясь с ноги на ногу, и потянулась. Меня жутко клонило в сон и как-то подташнивало от голода. Растерев лицо снегом, z немного взбодрилась. Те свои ощущения не забуду никогда – от них ком подкатывал к горлу, и дрожали руки. Ощущение того, что я одна в лесу, около чужой деревни и так далеко от дома. Непонятная, пугающая свобода навалилась на меня.

Было очень холодно, я дрожала всем телом. Жеребец стоял рядом, и жевал остатки какой-то пожелтевшей травы, которая редкими пучками торчала из под небольшого слоя снега. Я взяла фляжку с водой и сделала пару глотков. Холодная жидкость обожгла горло, но немного успокоила пустой желудок. Я решила не задерживаться в этой деревне, только напоить лошадь и спросить, где следующее поселение. Штибор говорил, что до него почти день пути, но вот в какую сторону? Без сна я еще пока могла выдержать, но вот без еды – уже никак. Рядом со мной лежало сломанное дерево. Его ствол образовывал рогатину. Я села на один ее конец, а на место, где ствол раздваивался, аккуратно расстелила платочек. Мой завтрак был скромным: сыр, пирожки, вода – пищу надо было экономить.

Солнце поднялось выше на горизонте, я убрала еду и вышла на небольшую площадку на холме. Оттуда открывался очень живописный пейзаж: синие горы и маленькая деревенька в долине. Прямо подо мной текла речка, чудесным образом еще не успевшая замерзнуть. Тонкие лучи солнца хоть и не грели, но ободряли своим присутствием. Я с удовольствием вдыхала полной грудью свежий, морозный воздух, изо рта вырывался пар. Озноб, который всегда охватывал меня в часы рассвета, понемногу проходил. Судя по тяжелым тучам, надвигающимся с востока, ожидался снегопад.

Я набросила капюшон, села на лошадь и начала спускаться в сторону деревни. По дороге мне пришлось остановиться возле речки, напоить лошадь и пополнить свои запасы. Задерживаться я не собиралась, даже въезжать в деревню не хотела – только спросить дорогу до соседней. Вдруг меня уже искали?

Я посмотрела в сторону деревеньки. Оттуда по узенькой дорожке, вся укутанная в шерстяной платок поверх шубы, шла бабулька с коромыслом. «Отлично, вот у нее и спрошу».

По мере приближения бабушка замедляла шаг, подозрительно вглядываясь мне в лицо.

– Доброе утро, – сказала я как можно приветливее и при этом нарочно понизила голос, стараясь сделать это как можно более естественно. Бабуля не ответила. «Доброжелательные здесь люди, нечего сказать».

– Простите, мне нужна ваша помощь. Как проехать к следующей деревне, до которой день пути?

Бабушка набрала оба ведра, покряхтела и, поставив их на снег, соизволила ответить:

– Проедешь через нашу деревню и увидишь дорогу. По ней все время прямо, а потом налево, там будет указатель. – Она окинула меня оценивающим взглядом и спросила – А ты сам-то откуда, такой белолицый-то? Я, вишь, плохо уже вижу.

«Сам, сам!», – обрадовалась я.

– Я из соседней деревни, – ответила я, кивнув в ту сторону, откуда приехала.

– А, это та самая, что в близь проклятого замка…

– Проклятого? Но почему?

– Что, сам не знаешь? А еще живешь там. Ты что, вчера родился? Слава богу, изверга этого убили, дьявола проклятого! – При этих словах бабуля три раза перекрестилась. Я поняла, что речь идет о дедушке, и мне стало как-то не по себе. За что она его так не любит? Бабуля, тем временем, продолжила: – Стояли они тут несколько лет назад, засаду какую-то устраивали. Наши мужчины не захотели воевать-то, так этот бес нескольких сам убил, чтобы остальным неповадно было отказываться от воинской службы. И сына моего! Хоть стариков, женщин и детей не тронул. И этот еще был с ним, здоровый, мечом-то махал лихо! Палач господаря, упырь проклятый!!! – Старушка заголосила, вытирая слезы рукавом. У меня задрожали руки, и похолодело в груди.

– Но ведь они же прогнали тарков…

– Ну и что? А своих сколько положили?

Я замолчала, не хотелось говорить больше на эту тему. Старуха вновь подозрительно посмотрела на меня.

– Белолиций-то какой, румяный, прямо как барышня! И шуба у тебя какая! Никак дорогая? Ты сам вообще кто?

Сердце в груди сжалось.

– Я… Шуба – это трофей. Брат старший с войны привез. Сам я еду по поручению отца, по его делам. Он не смог – лихорадка схватила. И не называйте меня барышней, меня итак дразнят.

Бабулька видимо удовлетворившись таким ответом, зашагала в сторону деревни, сгибаясь под тяжестью коромысла.

– Может вам помочь?

– Не нужно мне твоей помощи, езжай себе дальше. Итак, заболталась тут с тобой.

Она еще что-то бубнила, я не расслышала, что, но поняла только одно: нужно срочно избавляться от шубы и как-то гримироваться что ли. Вот только чем? Надвинув капюшон так, чтобы не было видно лица, я поехала дальше.

Поездка по деревне отняла у меня много времени, приходилось двигаться медленно, чтобы не вызывать ни у кого подозрения. Я-то надеялась, что в такую рань все еще спят, и мне удастся проскользнуть незаметной, ведь только-только встало солнце. Но, я ошиблась. Крестьяне, как оказалось, просыпались очень рано, так что людей вокруг было пруд пруди и все они, без исключения, пялились на меня! «Все пропало», – подумала я. Было бы не плохо, если бы мой побег обнаружился только сегодня, тогда у меня осталось бы солидное преимущество. Но если дедушка вчера захотел вдруг пообщаться со своей единственной внучкой, то мне конец. Если это так, то его люди (в лице Курта, держу пари) уже дышат мне в затылок. Больше всего я надеялась, что они не станут допрашивать кузена. «Он ни в коем случае не должен расколоться, иначе все мое бегство курам на смех».

Во дворе, мимо которого я проезжала, была суета. Насколько я поняла, люди куда-то собирались уезжать. Я набралась смелости и остановила пробегающего мимо мальчишку. Он рассказал мне, что старшая дочь хозяев недавно вышла замуж и сейчас собирает вещи, чтобы переехать к мужу в другую деревню. Он указал мне на жениха и невесту. Жених оказался молодым и очень красивым парнем, по-видимому, не богатым. Невеста тоже была довольно симпатичная и, судя по старой, поношенной шубе, тоже несостоятельна. Эта ее верхняя одежда и навела меня на мысль. Я с трудом нашла у себя среди золотых монет одну серебряную (не стоило сильно светиться, ведь и серебряная монета, как рассказывал мне Карл, для крестьянина была счастьем) и отдала ее мальчишке, попросив позвать жениха. Через некоторое время ко мне подошел немного растерянный мужчина – Йохан.

– Что ты хочешь от меня, незнакомец? – спросил он низким голосом. Его явно удивило мое желание поговорить с ним.

– Я слышал, что ты женился недавно на той красивой девушке? – Я кивком указала на барышню во дворе.

– Да. – Он нахмурился.

– Я думаю, мы можем кое в чем помочь друг другу.

Я представилась Владом и наплела ему тоже, что и той бабке, и добавила еще, что меня все дразнят барышней из-за необычного цвета лица, ведь я – весь в мать!

– К тому же, моя шуба больше похожа на женскую – это трофей брата. Он заставил меня надеть ее потому, что она очень теплая и сказал, что при желании я могу сделать с ней все, что захочу. Так вот, твоя жена молода и красива, но я вижу, что у вас трудно с деньгами. Возьми и подари ей эту шубу, она ей очень подойдет. Я знаю, женщины радуются и гордятся, когда мужчины дарят им красивые вещи.

Парень помялся и сказал гордо:

– Нет, мне не нужны ничьи подарки. Я сам заработаю денег, чтобы одеть свою жену.

Я поняла, что надо срочно спасать положение.

– Но я не собираюсь ее тебе дарить, только обменять. Или ты думаешь, что я поеду дальше раздетым?

Парень еще помялся, но я добила его своими жалобами, как меня все дразнят, и он согласился.

– Пойдем.

– Я слезла с лошади, взяла ее под уздцы и последовала за ним. Он окинул жеребца взглядом и заметил.

– Отличная лошадь. И седло хорошее. Где твой отец взял их?

Мне уже не составляло труда врать ему.

– Я же говорил, что мой отец и брат воевали против тарков. Они отличились в бою и получили в подарок по жеребцу от господаря…покойного.

– Аа, понятно, а тебя, видать, в честь господаря-то и назвали?

– Да, в честь него. Я сам его никогда не видел. А у вас здесь его не любят, да?

– Кто как. Старики боятся, говорят, что он был упырем, колдуном и продал душу дьяволу. К тому же несколько лет назад он вырезал здесь часть местных жителей – тех, кто отказался воевать. У моего друга он отца убил. Не он сам, конечно, люди его. Папа моей жены тогда чудом спасся. Я-то из другой деревни, там господаря покойного любят. Вот так.

Это немного меня порадовало – хоть где-то дедушку и Курта принимали. При мысли о Курте у меня защемило сердце.

Тем временем, мы пришли к какому-то двору, где, судя по всему, тоже были сборы.

– Здесь живет мой друг. Он торгует на ярмарке разными безделушками.

– Он едет с вами?

– Нет, зачем? Он едет на ярмарку совсем в другую сторону.

Во дворе показался тот самый друг, тоже довольно молодой. Они отошли, поговорили, затем вернулись ко мне.

– Что ты хочешь в обмен на шубу?

– Другую шубу, только мужскую.

– У нас нет таких дорогих вещей.

– Ничего, покажите, что есть.

Друг вернулся в дом, а жених, тем временем, объяснил мне:

– У меня, кроме моей старой шубы, другой нет, да и она будет тебе велика. А вот у друга недавно умер двоюродный брат, его вещи будут тебе как раз в пору. Михня все равно собирался раздавать это добро людям.

Мысль о том, что я надену шубу покойника, мне, конечно, не нравилась, но другого выхода не было. Наконец, появился Михня с одеждой. Продав мою шубу, можно было купить таких целую кучу и корову в придачу. Шуба была обычная, и они очень смущались этого.

– Если ты возьмешь ее, я доплачу деньги.

– Ладно, давай.

Я сняла свое шубу и, пока они ею восхищались, быстро надела новую так, чтобы они не заметили саблю, про которую я и забыла. Хорошо, что ее закрывали почти всю полы длинного кофтана. Меня аж в пот бросило. Но пронесло. Шуба была не такая теплая, зато явно на мальчика и неприметная. Я уже села на лошадь, когда Йохан протянул мне деньги, потупив взор. Три золотые монеты – должно быть последние деньги или все приданное – довольно прилично для крестьянина. Они мне могли пригодиться, но, учитывая, что у меня с собой итак было сорок золотых монет и дорогие украшения, рука не поднялась их взять.

– Нет, мне не нужны твои деньги, пусть это будет мой свадебный подарок.

Мужчины просто опешили.

– Но это слишком дорогой подарок. Кто ты, мальчик? Можем ли мы сделать еще что-нибудь для тебя?

– Куда ты едешь? – спросила я Михню, проигнорировав вопрос о моей личности.

– На ярмарку.

– А ты? – вопрос к жениху.

– В свою родную деревню.

«Та самая деревня, куда я собиралась. Но что я там буду делать одна? Оседать там нельзя, слишком близко от замка. Решено». Я многозначительно посмотрела на Михню.

– Тебе туда же? – воскликнул он. – Ну, так поехали со мной. Вдвоем в дороге веселей.

– Поехали.

Я прикинулась, что мне надо на ярмарку, хотя бабке наплела совсем другое. Вскоре на деревенской дороге стояли две груженые коляски. Моего коня привязали к коляске Михни. Невесте Марине моя шуба подошла, она просто светилась от счастья: такой дорогой подарок! Мы с Михней сели в свою коляску, молодожены – в свою. И разъехались в разные стороны. Последняя, кого я видела, была та самая старуха, стоящая вдали, наверное, около своего двора.

****

Коляской управлял извозчик. Тряска меня живо укачала и я заснула. Наверное, не стоило этого делать, но я была настолько утомлена, что буквально валилась с ног. Не знаю, сколько времени я проспала, но когда проснулась, увидела очень удивленное лицо Михни.

– Ты чего так уставился? – Как можно более низким голосом спросила я.

– Да так, ничего. Просто ты такую чушь нес во сне. Сразу видно, из каких ты краев родом.

Я старалась сделать более простое выражение лица, но у меня слабо получилось: «Что же я там такого наговорила?».

– А при чем тут мои края?

– Да при том, что ты замок вспоминал, про Карла говорил, господаря покойного внука, а его дедушкой называл. А особенно мне понравилось это твое: я люблю тебя, Курт!

В тот момент я была готова провалиться сквозь землю. Конец! Ну что он мог обо мне подумать? Но, как оказалось, это было еще не самое худшее. Я поспешила перевести разговор на другую тему.

– Ой, мало ли что привидится! А ты чем торгуешь-то? – Я старалась убрать подальше свою манеру вести диалог и говорить простым языкам.

Мой вопрос пришелся весьма кстати. Михня оказался очень болтливым, особенно в части своего товара. Следующие полчаса я выслушивала всякую ерунду про его безделушки и нелегкую судьбу. Все его рассказы помогли мне сделать вывод – он далеко не глуп и не так уже беден. Я, открыв рот, слушала его болтовню, но при этом замечала, что он периодически смотрит на меня с подозрением. Внезапно, он задал мне вопрос так быстро, что я ответила на него машинально, не успев обдумать.

– Так вы говорили, что Карл ваш кузен?

– Да, кузен, – сказала я и только тогда поняла, что попалась. Но я решила идти до конца. Его лицо, тем временем, осветила улыбка.

– Ага, если ты так спокойно отреагировал на мое почтительное «вы» – значит ты не крестьянин!

– Я не обратил на это внимание, ты просто угадал, что моего кузена зовут Карл.

– Неужели, прямо как князя, да?

– Да, в честь его и назвали.

– И сколько же лет твоему кузену? Он старше тебя?

– Да, – сказала я и добавила – 27 лет ему.

– Ага! Значит твоего кузена, которому 27 лет, назвали в честь князя, которому никак не больше 23-х, насколько я знаю?

Он еще не закончил фразу, но я уже поняла, какую чушь сморозила. Пока я лихорадочно думала, что же ему еще наврать, он молниеносно сделал нехитрые выводы.

– Значит ты кузен самого князя Карла? Но, насколько я знаю, у него нет двоюродных братьев, только… сестра! – И он широко раскрытыми глазами уставился на мое лицо, а затем резко сдернул с меня капюшон. Я попыталась его быстро надеть, но было поздно – мои золотисто-русые волосы, собранные в хвост, уже растрепались, и было видно – они длинные.

– Баба, твою мать! – Воскликнул Михня, зажался в дальний угол кибитки и почти прошипел – Люсьена Натлинд!

Мое сердце колотилось где-то в горле. «Михня меня разоблачил, мне конец!». Я глубоко вздохнула и решила, что пора брать ситуацию в свои руки. Тогда я сказала, как можно более гневно!

– Да как ты, простой купец, смеешь со мной так разговаривать?!

– Твой, … ваш дед убил моего отца! – с ненавистью ответил он мне, но уже не так агрессивно. Видимо мои слова сбили с него спесь.

– Но он сам уже мертв и…Бог ему судья, – сказала я дрожащим голосом, вспоминая деда, который в добром здравии отсиживался в замке. И добавила, пользуясь тем, что пока ситуация в моих руках – Ты должен молчать о том, что видел меня! – Я перешла на шепот, чтобы нас не услышал извозчик, и незаметно нащупала под шубой рукоятку сабли. Но в ту же секунду я осознала – у меня рука не поднимется убить Михню. Он, тем временем, испуганно зашептал:

– Хорошо, хорошо, только не заколдовывайте меня.

«Начинается», – подумала я. Но, глядя на него, поняла, что он явно притворяется. А боится он вовсе не меня и колдовства. Он просто ошарашен моим высоким положением и славой любимых родственников. Еще я почувствовала, что он не только не будет молчать, когда мы приедем, но вообще может убить меня прямо здесь, спящую. Например, дабы отмстить за своего отца. Надо было что-то придумать.

Мы ехали лесом молча. Если раньше двоим было тесно в одной коляске, то теперь между нами можно было посадить еще одного человека. А на лицах, должно быть, застыло одинаковое выражение лица: мы думали. Сидели рядом и решали, как бы перехитрить друг друга. «Что сделать, чтобы заставить его замолчать? Убить – нет, не смогу. Заклинание! Зря дед не научил меня ему! К тому же, есть еще извозчик. Он пока не знает, кто я, но, думаю, Михня расколется. Что делать?».

Началась метель. Самая настоящая метель. Впервые подобная погода застала меня в лесу. Обычно я наблюдала за ней из окон замка в тепле и уюте. А сегодня ветер завывал совсем рядом, заметая дорогу и путая след. Хотя бы одна польза. Стало холодно.

– Дай мне что-нибудь поддеть под шубу – холодно.

От звука моего голоса он вздрогнул, но тут же полез в сумку и подал мне телогрейку и овечьей шерсти. Я скинула шубу, кофтан, нарочно повернувшись так, чтобы он увидел мою саблю, оделась потеплее. «Может быть, теперь он побоится меня в дороге убивать». Выражение его лица действительно изменилось. Он осторожно спросил:

– Э, а вы ей хотя бы орудовать-то умеете?

– Конечно, – усмехнулась я в ответ.

– А куда путь держите и почему в одиночестве? Опасно ведь.

– Это тебя должно волновать меньше всего. – Я нарочно ответила так, словно создавая искусственную паузу. Пусть подумает, чего же еще ему надо бояться?

Прошло около трех часов полного молчания, когда Михня вдруг начал копаться в маленьком мешочке, искоса поглядывая на меня. Я напряглась, рука сжала рукоятку сабли. Но мои страхи оказались пустыми. Он достал еду и протянул мне. Только тогда я поняла, как сильно хочу есть. Но взять у него пищу не решилась, достала свою: вяленое мясо, хлеб и воду. Спасибо Штибору! Дело шло к вечеру, начало уже темнеть.

– Скоро приедем?

– Часа через два будем. – Немного помолчав, он добавил, – Зря вы на ярмарку-то. Узнают кто вы – камнями закидают. В лучшем случае. После смерти господаря люди меньше стали бояться.

Меня буквально парализовало: камнями?! Не исключено. А ведь я совершенно не продумала свои дальнейшие действия. Где ночевать, например? Через Михню искать ночлег бесполезно – сдаст. И венцерцы на ярмарке точно будут – купцы. А где купцы, там и шпионы. Вот им и сдаст! Так что нужно было поскорее ему заткнуть рот. Я решила, что через некоторое время попытаюсь его подкупить. Дам золотых монет – деньги немалые. Михня на своих побрякушках и за год столько не заработает, а уж извозчик и подавно.

Однако ждать не пришлось. Судьба преподнесла нам неожиданный и неприятный сюрприз. Коляска резко остановилась.

– Что, уже приехали?

– Нет, рано. Что-то случилось.

Михня беспокойно заерзал на месте, усиленно прислушиваясь к тому, что происходило вокруг. Послышались голоса и ржание лошадей. После этого не по себе стало и мне тоже. Я так и видела, как нас окружают люди деда, и я с позором возвращаюсь в замок. Хотя, когда я была спокойна с тех пор, как сбежала? Михня осторожно выглянул из коляски и тут же быстро залез обратно.

– Что там?

– Матерь божья! Разбойники!

Я мгновенно покрылась мурашками, казалось, кровь застыла в жилах. «Только этого нам не хватало!».

– Они убьют нас? – Почему-то сразу спросила я.

– Не знаю.

В коляске повисло напряженное молчание. Мы пытались расслышать, о чем говорят люди с извозчиком. У меня еще теплилась наивная надежда, что это не разбойники, а просто кто-то заблудился и спрашивает дорогу. Но нет.

Из коляски я выходила словно окутанная сном. Сумерки сгустились, но из-за выпавшего снега было светло. Метель кончилась.

Коляску со всех сторон окружили люди. Лица их закрывали повязки. «Прямо как заморские разбойники, о которых рассказывал Курт». И снова, вспомнив о возлюбленном, я упала духом еще больше. В тот момент я впервые пожалела, что сейчас не с ним, а сбежала и теперь в лесу среди бандитов. «Никто мне не виноват!».

– А ну-ка, отойдите вон туда! – Прозвучала команда, и мы послушно последовали в указанное место.

– Кто такие?! – Старший, как я поняла, разбойник, смотрел то на Михню, то на извозчика. Меня они, к счастью, пока игнорировали.

– Я купец, а это (Михня взглянул на меня, и я застыла в ожидании) – мой брат. Мы едем на ярмарку.

Удивительно, но я быстро успокоилась. Наверное, потому, что мне еще не приходилось сталкиваться с подобного рода опасностью, и я плохо представляла масштабы бедствия. Больше всех переживал извозчик. Его просто трясло.

Главарь окинул нас взглядом и собрался что-то сказать, когда один из разбойников крикнул:

– Эй, какая удача, посмотри на этого жеребца!

У меня защемило сердце. Уж очень не хотелось расставаться с любимым и верным другом, которого подарил мне Курт. Другой разбойник в это время потрошил отобранную у Михни сумку. На снег упали 20 серебряных монет.

– Не густо. – Сухо сказал главарь.

– Как не густо – жеребец-то посмотри какой! Эх… – Тут он резко отшатнулся назад, словно вместо животного возник вдруг перед ним демон.

– Матерь Божья! Спаси, Пресвятая Дева!

– В чем дело?

«Да, я бы тоже хотела знать!».

– Здесь клеймо – лошадь из конюшни покойного господаря Натлинда и шест боевой, складной!

«Проклятье!».

Ощутимая волна суеверного страха мгновенно пронеслась в воздухе. Еще я тут же почувствовала, как возненавидел меня Михня. «Только бы не раскололся!» – Взмолилась я про себя.

Внезапно из толпы вышел человек, одним ударом сшиб Михню на землю и наступил ему ногой на горло.

– Так значит купец ты? Да ты слуга этого проклятого дьявола!

«А я его внучка», – мысль прозвучала как набат.

Михня хрипел, пытаясь что-то сказать. Извозчик упал на колени и начал молиться, меня охватила паника. Но нужно было брать ситуацию в свои руки. Я тоже рухнула на колени и взмолилась.

– Не убивайте нас, Бога ради! Этого жеребца наш отец получил в награду за подвиги на ратном поле! Он умер уже, а лошадь дорога нам как память о нем. Возьмите вот, все, что есть, но не убивайте нас! Не отбирайте только лошадь!

С этими словами я высыпала на снег пять золотых монет из кармана. Утирая непонятно откуда взявшиеся слезы, я заметила, как загорелись у разбойников глаза при виде золота! Еще бы, это были огромные деньги.

Главарь убрал ногу с горла Михни, тот сразу же повалился на бок и начал откашливаться.

– Это правда?

– Да! – Одновременно со мной прохрипел Михня, согласился и извозчик.

Тем временем, разбойник, который осматривал коляску, выбрасывая оттуда наши вещи, резко выглянул и крикнул.

– Да отпусти ты их, Бога ради! Пускай едут, барахлом своим торговать! – С этими словами он пнул ногой сумку с побрякушками Михни. – А жеребца и впрямь лучше оставить. С клеймом господаря его трудно и опасно будет продавать. А оставить себе – смерти подобно!

Я встала с колен, извозчик тоже. Вместе мы помогли подняться горе-купцу и замерли в беззвучной молитве.

– Ладно, поехали, – скомандовал старший.

Разбойники прихватили с собой золото и серебро, сели на лошадей и скрылись так же быстро, как и появились.

На онемевших ногах я подошла к своему жеребцу и повисла у него на шее. «Неужели миновало?». Совсем стемнело. Извозчик сел прямо на снег и уставился в пространство перед собой немигающим взглядом. Суетился лишь Михня. Он бегал вокруг коляски и собирал разбросанные вещи. Когда ему удалось закончить, он выпрямился и начал возмущаться.

– Ну, чего ждете? Так и до ночи не доберемся!

«Да, надо ехать». Мысли о предстоящей ночевке неизвестно где отошли на второй план. Главное – нас не убили, меня не раскрыли.

Сначала ехали молча. Я чувствовала себя уставшей и опустошенной. К тому же, тело била нервная дрожь.

– Странно, что они нас отпустили. Я думал, прихватят деньги, жеребца вашего, а нас убьют. Уже Богу душу отдал. Эх, чуть было не погубили нас ваши вещички. Ну, зачем это с собой таскать? – Он пнул ногой шест, который мы убрали теперь в коляску.

– Как раз мои вещички нас и спасли. – Я подняла и потрясла перед ним мешком с едой. – Вот, здесь я прятала часть украшений, да не таких, как твои стекляшки. Ожерелье из белого золота и бусы из настоящего розового жемчуга – их привезли мне оттуда, где живут темнокожие люди. Теперь здесь пусто. Подозреваю, что разбойник, который обыскивал коляску, нашел их и не захотел ни с кем делить. Вот почему он уговорил главаря отпустить нас. Да, и еще: если бы не мои пять золотых, они бы нас до нитки раздели в довесок к твоим грошам. Так что теперь ты мне жизнью обязан.

«Хорошо, что разбойники малограмотные попались. Не разглядели, что на шесте мое имя было выгравировано. Ох, уже этот мне княжеский выпендреж!». Эту мысль я, по понятным причинам, не озвучила.

Михня же, после моих слов, заметно притих, задумался.

– Вы правы, – изрек он после долгой паузы. – Когда приедем, вы куда дальше собираетесь?

– Ну, положим, ночевать мне негде. – Пришлось уклониться от прямого ответа. Не могла же я ему признаться, что бегу, куда глаза глядят.

– На окраине города живет наш извозчик, мы сначала остановимся у него до утра. Не окажите ли нам честь, переночевать там же? Вы действительно спасли нас, и я чувствую себя обязанным. А я не люблю быть в долгу. Если вы путешествуете тайно, то на постоялый двор вам ехать опасно. Одинокий мальчик вызовет лишний интерес, приличный ночлег вам не дадут, а ночевать с нищими не советую. Начнете сорить деньгами, непременно схватят – подумают, что украли. Соглашайтесь, а утром поедете дальше. Я никому не скажу, кто вы.

Эх, как не хотелось мне оставаться в этой компании, но выбора не было. Да и жеребец уже нуждался в еде и отдыхе. Немного подумав, я согласилась.

* * *

Окончательно стемнело. В коляске я тщетно пыталась заснуть. Ощущение времени потерялось полностью. Только ступив на землю, я поняла, что просто валюсь с ног. Я чуть было не упала от головокружения. Михня заботливо поддержал меня, и мы направились в дом. Я брела словно в полусне. Жилище было очень бедное. Я, конечно, тогда мало где бывала, но что-то мне подсказывало, что так не должно быть. Комнаты людей находились рядом с сараем для животных, их разделяла лишь тонкая перегородка. Так что в столовой пахло навозом и то и дело доносилось ржание и мычание, наряду с куриной возней. Навстречу нам вышла полная женщина, видимо, жена извозчика. Она попросила нас вести себя тише, чтобы не разбудить детей. Дальше она шепотом стала выяснять у мужа, почему так задержались, хвататься за сердце и всплескивать руками при слове «разбойники», бросать на меня сочувствующие взгляды. Я устало опустилась на лавку.

– Рита, согрей воды и собери что-нибудь на стол. Мы очень утомились и хотим есть.

Женщина продолжала вздыхать, но вышла. Уже через полчаса я вымылась и переоделась в чистое белье старшего сына извозчика (как же мне снова повезло). Сверху, правда, надела свой кофтан и стала ждать. В дверь постучали, послышался шепот Михни.

– Можете выходить, Рита уже пошла спать.

Я села за стол. Они намеренно избавились от женщины: волосы-то мне прятать было теперь некуда. После плотного ужина я поняла, что надо поспать, иначе я умру. Провести ночь мне предстояло в конюшне на сеновале, плотно прилегающем к перегородке. Все это делалось в целях конспирации, чтобы никто из детей меня не заметил. Извозчик показал мне место для сна, покормил лошадей и ушел. Я начала бороться с сонливостью. Уж очень не хотелось ночевать бок о бок с Михней. Но вскоре поняла, что это бесполезно и, со слезами на глазах, поддалась соблазну.

Меня кружило в водовороте событий: я то взлетала, то куда-то проваливалась. Вокруг меня мелькали люди – Штибор, разбойники, извозчик, Карл. Они сливались в нескончаемое действие, которое неизменно сопровождалось погоней. Я бежала по заснеженному лесу от чего-то темного и страшного и оно, почему-то, говорило голосом дедушки: «Где ты, Люсьена? Вернись!». Причем слова эти раздавались прямо у меня в голове, как будто что-то темное влезло ко мне в мысли. Ощущения приносили дикую боль. С каждым его словом мне казалось, что голова моя вот-вот расколется на части от пугающего шепота. Я продолжала бежать, пока не увидела впереди знакомую фигуру. В следующее мгновение я уже обнимала Курта. Он погладил меня по голове и сказал: берегись, слушай, беги. Тут же я проснулась, готовая разорвать себя на части от обиды. Всего лишь сон… Сердце ныло и щемило от разъедающей боли. Сон. Как бы мне хотелось, чтобы это было наяву. И не пугало даже то страшное, ведь все равно я добежала до Курта. А он смог бы победить любое зло, он очень сильный. Я сжалась в комок, исторгая из груди немой крик боли. Мелким бисером по щекам покатились горячие слезы. В тело мое впилась жесткая солома, когда я попыталась повернуться. Было холодно и противно воняло из загона со скотиной. Тем временем за стенкой послышались приглушенные голоса.

– Да как ты можешь! Кто бы она ни была, она нам жизнь спасла! – говорил извозчик. Я напряженно вслушивалась.

– Ты что, не понимаешь – это же Люсьена Натлинд! Колдунья, ведьма, внучка этого упыря. Нужно отдать ее венцерцам – пускай разбираются. Может таркам продадут ее и это отродье заплатит за грехи своих родичей.

Меня прошиб холодный пот: «Тварь продажная! Я так и знала!»

– Она сказала «часть украшений», значит, у нее еще есть. И сабля дорогущая, и жеребец, и шест.

– Да ты умом тронулся! Ты кому это продашь? И нельзя ее венцерцам отдавать. Они ее вряд ли убьют. И таркам не повезут – их уже, считай, вытеснили с нашей земли. Кто сейчас в Таркарию повезет ее? Скорее всего, выкуп потребуют. А там есть, кому заплатить: господарь Раду, внук его. Вернется она обратно и расскажет им, кто ее продал. Из под земли они нас достанут! На кол посадят или четвертуют. Ты об этом подумал?

Повисло молчание, затем Михня сказал фразу, от которой меня сковал ужас:

– Значит, убьем ее прямо здесь! Деньги и украшения поделим.

– Ты что, рехнулся?! Я честный человек, а не душегубец какой-то! У меня семья тут, детишки вон, как она почти возрастом! Нет!

– Да не ори ты, вдруг проснется. А что ты предлагаешь?

– Пойдем на двор, поговорим.

Я медленно сползла с сеновала и как только ноги коснулись земляного пола, поняла – надо бежать отсюда и как можно скорее, так как не один из предложенных Михней вариантов меня категорически не устраивал. Благо, спала я в конюшне, и жеребец стоял рядом. Никогда в жизни (ни до, ни после) мне не приходилось так быстро и тихо седлать лошадь. Как только я была готова, а именно – сидела верхом одетая, с саблей, шестом и дорожной сумкой, – передо мной возник еще один вопрос: куда ехать и где я вообще нахожусь? Я выглянула в просвет между бревнами: горы справа, значит ехать на север. Мне хотелось сбежать незаметно, но… Пока я собиралась, даже не обратила внимание, какую возню из-за этого подняли куры. Видимо во дворе все было слышно…