Текст книги "Государство всеобщего благосостояния"

Т. Ю. Сидорина
Государство всеобщего благосостояния

Введение

Книга, которая предлагается вниманию читателя, посвящена одному из значимых социальных проектов современности – государству всеобщего благосостояния.

В условиях социального и экономического кризиса последнего десятилетия, негативных последствий глобализации, трансформации социальной структуры очень важно помочь читателю понять причины и истоки процессов, происходящих в обществе, увидеть возможные траектории дальнейшего социального развития. В этом могут помочь не только телевизионные программы, публичные обсуждения, но и научно-популярные издания, которые объяснят читателю в доступной форме, как, например, развивалось общество на разных этапах истории, расскажут о возможных моделях общественного устройства, их вариациях в разных странах. Реализация проекта государства благосостояния в ХХ столетии представляет такой разнообразный опыт осуществления идеи оптимального общественного устройства, успешной организации социального обеспечения и обслуживания.

В отличие от утопических проектов прошлого, концепция государства благосостояния была успешно реализована в ХХ в. в разных странах мира. В современных условиях очень важно понимать, что применимо из опыта государства всеобщего благосостояния сегодня, а что помешало дальнейшему успеху этой модели общественного устройства, как, учитывая успехи и провалы концепции государства всеобщего благосостояния, увидеть перспективы дальнейшего общественного развития.

Россия имеет значительный опыт решения вопросов обеспечения социального благополучия граждан в условиях плановой экономики СССР. Но было ли в России государство всеобщего благосостояния? Может ли быть реализована эта модель в нашей стране? Эти вопросы волнуют современного российского читателя. И наша книга поможет понять, что происходит в области социальной политики в мире и в нашей стране.

Мы начинаем с рассмотрения истоков теории государства всеобщего благосостояния – мечты человечества о земном рае, социальных утопий, философии идеального государства, общественного идеала и общественного договора. Этим вопросам посвящена первая глава книги.

Во второй главе читатель познакомится с системой понятий теории государства всеобщего благосостояния, с идеями и концепциями основоположников теории государства всеобщего благосостояния – У. Бевериджа, Т. Х. Маршалла, Р. М. Титмасса, фундаментальной типологией Г. Эспинг-Андерсена и его последователей.

Из третьей главы мы узнаем о расцвете государства всеобщего благосостояния в ХХ столетии, особенностях проведения политики благосостояния в разных странах, результатах, которые были достигнуты, и о причинах кризиса, к которому пришло государство всеобщего благосостояния.

В четвертой главе мы расскажем о том, что приобрело и что потеряло человечество, обратившись к реализации политики всеобщего благосостояния взамен благотворительных практик решения социальных проблем.

Пятая глава посвящена вызовам современной эпохи и перспективам государства всеобщего благосостояния в XXI столетии. Что ждет государство всеобщего благосостояния: демонтаж, отказ от достижений социального государства или новые открытия в области решения социальных проблем?

Глава 1
У истоков государства всеобщего благосостояния

В этой главе мы обращаемся к истории поисков оптимального общественного устройства – от социальных утопий, проектов социалистов-утопистов, теории общественного договора к социально-политическим конструкциям ХХ столетия, чтобы обозначить истоки политики государства всеобщего благосостояния в социальных проектах прошлого.

1.1. Мечта об идеальном государстве

УТОПИЯ КАК СОЦИАЛЬНЫЙ ПРОЕКТ

Человек всегда мечтал о счастливой, благополучной жизни, искал стабильные основания общественных отношений, пытался договориться о правилах сосуществования. Свидетельства этому мы находим в самых древних источниках. Одни из первых описаний справедливой общественной жизни мы встречаем в известных трудах мыслителей Древней Греции. В Средние века, эпоху Возрождения вопрос об оптимальном общественном устройстве воплощается в различных социальных проектах. Формируется направление утопической мысли, начало которому положила модель идеального общества Томаса Мора11
  «Золотая книжечка, столь же полезная, сколь и забавная о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия» (1516). В жанре утопии написаны «Город Солнца, или Идеальная республика. Политический диалог» (1602) Томмазо Кампанелла, «Крепость Христа, или Описание республики Христианополь» (1619) Иоганна Валентина Андреэ, «Новая Атлантида» (1627) Фрэнсиса Бэкона, «История севарамбов» (1675) Дени Вераса, «Приключения Жака Садера, его путешествие и открытие Астральной (Южной) Земли» (1676) Габриэля де Фуаньи, «Базилиада, или Кораблекрушение у плавучих островов» (1753) Этен-Габриэля Морелли, «2440 год» (1770) Луи Мерсье, «Путешествие в Икарию» (1840) Этьена Кабе и др.


[Закрыть].

«Утопия» как критика негативных сторон общественного устройства, с одной стороны, а с другой – как форма мечты явилась выражением глубинной потребности человеческого духа. В ее основании лежит порожденная несовершенством реальной жизни устремленность человека к иной – «совершенной» (с его точки зрения) реальности.

Что же должно стать основой идеальной системы общественных отношений?

Известно, что проект Томаса Мора во многом был вдохновлен идеями платоновского государства. Поэтому и «Утопия» Мора, и последовавшие за ней сочинения предполагали устранение частной собственности, равный доступ к благам и равное распределение, т. е. строились на основаниях эгалитаризма. Порядок с достаточно стройной социальной иерархией и системой мер – такова основа оптимального социума в данной системе координат.

1.2. От социальных утопий к теории общественного договора

Разработка теории общественного договора (XVII–XVIII столетия) становится новым этапом в истории поисков идеальной модели общественного устройства и определенной альтернативой проектам эгалитарной, социалистической направленности.

Если в утопиях22
  Интересно отметить, что с момента создания «Утопии» (1516) характер этого жанра претерпел существенные изменения. Если сочинение Мора было направлено прежде всего против негативных сторон общества того времени, и описание чудесной Утопии во второй части произведения предполагало усиление критической оценки реальности, то постепенно жанр утопии утрачивает характер критических заметок и сводится к описанию возможных вариантов счастливой общественной жизни. В своем исследовании семантической эволюции понятия «утопия» Д. Е. Мартынов пишет: «Первое поколение читателей “Утопии” было впечатлено контрастом между критикуемой реальностью Англии с ее огораживаниями и средневековым правом, и идеальной республикой, предстающей из описаний Рафаэля Гитлодея… возникает весьма развитый жанр романов, описывающих путешествие главного героя в некую страну, с порядками, аналогичными идеальному острову Т. Мора… Все эти сочинения построены однотипно, и, в общем, имитируют “Утопию” Мора: критика современных нравов и обычаев маскируется под описание путешествий… В XVIII в. происходит важнейшая мутация: утопия оказывается связана с историческим оптимизмом, а само понятие становится многозначным… 1) Воображаемая страна; 2) Идеальное государство; 3) Идеальное правительство; 4) Литературный жанр: путешествие в совершенную страну; 5) Страна всеобщего счастья» (Мартынов, 2009, № 5). Подробнее о содержательной эволюции понятия «утопия» см.: Мартынов Д. Е. К рассмотрению семантической эволюции понятия «утопия» // Вопросы философии. 2009. № 5; Мартынов Д. Е. К вопросу о семантической эволюции понятия «утопия» (ХХ в.) // Вопросы философии. 2009. № 10.


[Закрыть] прошлого предлагались модели общественного благополучия, построенные на основаниях порядка, контроля и всеобщего признания (подчинения), то теоретики общественного договора на первое место ставят свободу и права человека, принимая государство и договор относительно него как неизбежное зло, трагическую необходимость, определенный защитный механизм, невмешательство которого в жизнь общества оговаривается принципиально33
  У истоков теории общественного договора работы Т. Гоббса («Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского»), Дж. Локка («Два трактата о правлении»), Б. Спинозы («Политический трактат»), Д. Юма («О первоначальном договоре»), Ш. Монтескье («О духе законов») и др. Подробнее см.: Развитие теории общественного договора и государства в сочинениях мыслителей Нового времени и эпохи Просвещения: Сборник материалов семинара по курсу «История зарубежной философии». Москва, 2007 г. / Отв. ред. и сост. Т. Ю. Сидорина. М.: ГУ ВШЭ, 2008.


[Закрыть].

Один из важнейших теоретических документов в этой области – трактат «Об общественном договоре» (1762) французского философа Ж.-Ж. Руссо. Сочинение Руссо основывалось на уверенности в возможной организации общества на основах свободы и равенства44
  См.: Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре. М.: Кучково поле, 1998. П. И. Новгородцев, оценивая позицию Руссо, отмечал: «Руссо… был одним из тех, которые всего более способствовали утверждению этой веры (в лучшие времена. – Т. С.). Горячий энтузиазм проповедника и пророка внушал мысль о том, что в пламенных произведениях Руссо содержится новое евангелие, новая благая весть, которая должна спасти людей от старых цепей неправды и рабства». См.: Новгородцев П. И. Об общественном идеале. М.: Пресса, 1991. С. 23.


[Закрыть].

Ни отдельный человек, ни целый народ, согласно Руссо, не может отдать себя или своих детей в рабство добровольно: «Утверждать, что человек отдает себя даром, значит – утверждать нечто бессмысленное и непостижимое: подобный акт незаконен и недействителен уже по одному тому, что тот, кто его совершает, находится не в здравом уме. Утверждать то же самое о целом народе – это значит считать, что весь он состоит из безумцев: безумие не творит право, если бы каждый и мог совершить отчуждение самого себя, то он не может этого сделать за своих детей; они рождаются людьми и свободными»55
  См.: Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре. М.: Кучково поле, 1998. С. 204.


[Закрыть].

Таким образом, с позиций общественного договора Руссо, социальный порядок «утопии» воспринимается, скорее, как рабство и массовое помешательство.

Что касается проблемы равенства, то известны социальная и экономическая его трактовки. Социальное равенство – общественное устройство, при котором все члены общества обладают одинаковым статусом в определенной области. Политический аспект социального равенства заключается в рассмотрении правил общественного управления: право на участие в выборах, правила определения лидеров, права и обязанности лидеров, равенство перед законом. Экономический подход к трактовке равенства рассматривает процесс распределения благ: право на работу, распределение ресурсов, равенство возможностей66
  См.: Фергюсон Е. Д. Социальное равенство // Психологическая энциклопедия / Под ред. А. Аурбах, Р. Корсини. СПб.: Питер, 2006.


[Закрыть]. При этом социальное равенство включает: равноправие (равенство перед законом); равенство возможностей; принудительное равенство. Отдельно следует назвать концепцию эгалитаризма (фр. égalitarisme, от égalité – равенство), которая предполагает создание общества с равными возможностями по управлению и доступу к материальным благам всем его членам.

В случае теории общественного договора речь идет о равенстве перед законом – равноправие как равенство естественных прав человека на осуществление какой-либо деятельности вне зависимости от социальных условий существования или несуществования власти, закона и государства. И здесь равенство не вступает в противоречие со свободой, как это имеет место, например, в случае равенства в условиях эгалитаризма, когда свобода противопоставляется равенству как элементу порядка и системы распределения.

Контроль неизбежно присутствует в обоих проектах, но его значимость в условиях демократии, где государство ограничено функциями «ночного сторожа», существенно отличается от его роли в государстве социального порядка и равного распределения, когда контроль – это основное правило «игры».

Интересный вариант общественного устройства рассматривает английский философ Бернард Мандевиль (1670–1733). Его произведение «Басня о пчелах» – это своеобразное опровержение теории общественного договора. Политики, руководствуясь стремлением к власти, славе и всеобщему признанию, стремятся сделать все для легкого и безопасного манипулирования человеком, опираясь на его природную гордыню и восприимчивость к лести.

Мандевиль обращается к вопросу о пороках и добродетелях человека. Пороком он называет то, что мешает человеку действовать во благо государства, а добродетелью – что, напротив, заставляет его способствовать преумножению общественного блага. Никакое действие или качество изначально не является плохим или хорошим. Критерий, позволяющий отличать добро от зла, создается самими людьми, поэтому он не может быть объективным, тем более врожденным. Общество, согласно Мандевилю, это не средство преодоления человеческих пороков, процветающих в естественном состоянии, а институт, который обязан своим существованием именно порочности человеческой натуры.

Подобно большинству теоретиков общественного договора, Мандевиль пишет о естественном состоянии, в котором жили люди до того, как было создано государство: «Все находящиеся в естественном состоянии живые существа заботятся лишь о том, чтобы доставить себе удовольствие, и непосредственно следуют влечению своих наклонностей, не обращая внимания на то, принесет ли полученное ими удовольствие добро или зло другим. Поэтому создания, наименее разумные и, как следствие, обладающие меньшим числом желаний, более всего приспособлены к мирному сосуществованию»77
  Мандевиль Б. Исследование о происхождении моральной добродетели // Мандевиль Б. Басня о пчелах, или Пороки частных лиц – блага для общества. М.: Наука, 2000. С. 23.


[Закрыть].

Человека всю свою жизнь одолевают желания. Стоит ему достичь своих целей, как он ставит новые, одни потребности сменяют другие, поэтому человеку так сложно жить в сообществе, постоянно ограничивая свои желания. Только наличие строгих ограничений, налагаемых системой правления, может обеспечить мир и согласие в человеческом сообществе.

Что же могло заставить человека пренебречь личными интересами, желаниями, забыть о жажде удовольствий, которая является частью человеческой натуры? Законодатели и политики, поставившие своей целью создание общества, должны были предложить всем людям нечто, что как-то возместило бы их потери, оправдало то насилие, которое совершает человек, отказываясь от своих желаний, потребностей. Но те, кто решили сделать из человека общественное животное, понимали, что они не в состоянии предоставить всем реальные вознаграждения, поэтому они придумали воображаемое вознаграждение. Политики, тщательно изучив человеческую натуру, создали иллюзию, которая строилась на человеческих пороках и ничего не стоила самим законодателям. Так, согласно Мандевилю, общественный договор оборачивается общественным обманом88
  См.: Донгаузер С. Общественный договор или обман? // Развитие теории общественного договора и государства в сочинениях мыслителей Нового времени и эпохи Просвещения: Сборник материалов семинара по курсу «История зарубежной философии». Москва, 2007 г. / Отв. ред. и сост. Т. Ю. Сидорина. М.: ГУ ВШЭ, 2008. С. 28–35.


[Закрыть].

Таким образом, в истории социальной мысли формируется определенная устойчивая альтернатива по отношению к базовым основаниям общественного устройства: «порядок, контроль и равенство распределения» и «свобода и равенство прав». Что же должно стать основой идеальной системы общественных отношений?

1.3. Попытки воплощения мечты об идеальном государстве

В Новое время широкое распространение получают проекты социально-политических реформ, в том числе проекты утопического социализма. В. П. Волгин в статье «Историческое значение “Утопии”» отмечает, что это произведение – начальный пункт «становления такого направления общественной мысли, как утопический социализм»99
  Волгин В. П. Томас Мор. Утопия. М.: Изд. Академии наук СССР, 1952. С. 6.


[Закрыть]. Среди первых социалистов-утопистов были англичане Джерард Уинстэнли и Джон Беллерс.

Джерард Уинстенли (1609–1676) в многочисленных памфлетах (начиная с «Нового закона справедливости», 1649) изложил свое социальное учение, составными частями которого являются «закон социальной справедливости», обоснование необходимости демократического аграрного переворота, проект «Свободной Республики». «Новым законом справедливости» Уинстенли назвал бесклассовое общество, не знающее частной собственности, денег, купли-продажи, работы по найму, имущих и неимущих. Установлению этого «закона» должен был предшествовать демократический аграрный переворот, предусматривавший право бедняков безвозмездно обрабатывать общинные пустоши. Осуществление аграрного переворота Уинстенли считал непременным условием победы республики над монархией.

В свою очередь Джон Беллерс (1654–1725) полагал, что благодаря труду рабочих создается больше продуктов, чем это необходимо для их существования. Он видел источник богатства в труде, а не в благородных металлах. Деньги, по его мнению, это наименее полезная вещь, просто счетный знак. Беллерс неоднократно представлял проекты социальных реформ с целью избавления общества от имущественного неравенства и нищеты. Он выдвинул идею создания кооперативных колоний, где мерилом оценки будут не деньги, а доля труда, вложенная человеком в общественное производство. Беллерс разработал проект изменения общества путем трудового воспитания всего народа, предложив для этого учреждать колледжи, в которых подростки и юноши – выходцы из всех социальных слоев – воспитываются в духе трудолюбия. Соответствующий план изложен в сочинении «Предложения об учреждении трудового колледжа».

В первой половине XIX столетия движение за осуществление социалистических идеалов возглавили интеллектуалы, из среды которых вышли Р. Оуэн, Ш. Фурье, К. А. Сен-Симон. В вопросе о преобразовании общества на первое место было поставлено создание крупного общественного производства, применяющего новейшие достижения науки и техники. Утописты выдвинули принцип распределения «по способностям», изображали будущее общество как общество изобилия, обеспечивающее удовлетворение человеческих потребностей, безграничный рост производительных сил и расцвет личности. Утописты-социалисты говорили о грядущем планировании производства, о превращении государства из органа управления людьми в орган управления производством и т. д.

Роберт Оуэн (1771–1858) испытал влияние учения Д. Беллерса. В 1799 г. он становится совладельцем и управляющим бывшей фабрики своего тестя в Нью-Ланарке и прибывает в этот город с планом реформы производственных отношений и твердым намерением проведения социального эксперимента. Эксперимент Оуэна предполагал создание для бедняков кооперативных поселков, в которых бедняки могли трудиться сообща, без капиталистов-нанимателей. Задача этих производительных ассоциаций заключалась в организации всеобщего счастья при посредстве системы единства и кооперации, основанной на всеобщей любви к ближнему и истинном познании человеческой природы. С течением времени проект Оуэна, связанный с конкретной проблемой, перерос во всеобъемлющую программу переустройства общества. Основную роль в этом процессе должны были играть трудовые кооперативные общины1010
  Теоретические основания своей концепции Р. Оуэн изложил в сочинениях: «An Explanation of the Cause of Distress which pervades the civilized parts of the world» (1823) и «The Book of the New Moral World». Непосредственно план организации ассоциаций предложен в «Report to the County of Lanark». См.: Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона в 82 т. и 4 доп. т. М.: Терра, 2001.


[Закрыть].

А. И. Герцен посвятил Оуэну одну из глав своего труда «Былое и думы» (1852–1855). С огромным уважением пишет русский мыслитель об идеях Оуэна и их практическом воплощении: «С легкой руки Оуэна начали в Англии развиваться кооперативные работничьи ассоциации; их считается до 200. Рочдельское общество, начавшееся скромно и бедно 15 лет тому, с капиталом в двадцать восемь ливров, строит теперь на общественные деньги фабрику с двумя машинами, каждая в шестьдесят сил, и которая им стоит за тридцать тысяч фунтов. Кооперативные общества печатают журнал “The Cooperator”, который издается исключительно работниками»1111
  Вместе с тем Герцен отмечает: «Р. Оуэн назвал одну из статей, в которых он излагал свою систему, «An attempt to change this lunatic asylum into a rational world»» (в комментариях Герцен дает перевод этого названия – «Опыт изменить сумасшедший дом общественного устройства в рациональный». Главное, на что мы хотим обратить внимание читателя в данном названии, это противопоставление (возможно подсознательно) естественному рационального. Большинство социальных утопий (включая Платона и Мора) построены на принципах рациональности, что в итоге приводит осуществление подобных проектов к провалу. См.: Герцен А. И. Примечание 39 к разделу «Роберт Оуэн» // Былое и думы. Части 1–3. М.: ГИХЛ, 1958.


[Закрыть].

Социальный проект другого представителя утопического социализма французского философа Шарля Фурье (1772–1837) предполагает создание фаланстеров, дворцов особого типа, являющихся центром жизни фаланги – самодостаточной коммуны из 1600–1800 человек, трудящихся вместе для взаимной выгоды. Основные идеи Фурье изложены в сочинениях: «Трактат о домоводческо-земледельческой ассоциации» (1822) и «Новый хозяйственный социетарный мир» (1829).

Фурье представлял фаланстер как специально устроенное здание, способное сочетать в себе черты как городской, так и сельской жизни. В основу фаланстера положена идея производительной и потребительной ассоциации. «300 семейств поселян, соединившись в ассоциацию, имели бы один прекрасный сарай, вместо 300 никуда не годных, – одно хорошее заведение для выделки вина, вместо 300 плохих» и т. д. Не меньшую выгоду представит введение во все отрасли крупной системы производства пользование лучшими машинами, обработка земли согласно почвенным условиям. Труд будет значительно продуктивнее благодаря энтузиазму и соревнованию, которые охватят членов ассоциации, – тем более что конкуренция здесь не исчезнет, а только потеряет свой острый характер, который придает ей противоречие интересов. Все работы будут распределены между «страстными сериями»; каждый может выбрать себе то занятие, которое его больше всего привлекает, и имеет право в один и тот же день переменить несколько серий; здесь для всех найдутся любимые занятия, и никто не захочет предаваться безделью. Результаты труда всех членов фаланги будут стекаться в ее общие хранилища, и отсюда они могут получать все необходимое: таким образом, не будет нужды ни в каких посредниках при обмене товаров, и сама внутренняя торговля исчезнет. Вместе с тем, однако, в фаланге сохраняются частная собственность и неравенство состояний. Каждый будет иметь отдельное помещение сообразно не только своим склонностям, но и состоянию, питаться и одеваться, как кто захочет и сможет»1212
  См.: Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона в 82 т. и 4 доп. т. М.: Терра, 2001.


[Закрыть].

Сам Фурье из-за отсутствия финансовой поддержки так и не смог основать ни одного фаланстера. Его последователи не ограничились одной пропагандой «социальной системы»: они много раз пытались провести ее в жизнь хотя бы в частичном виде. Было осуществлено около 40 попыток организовать фаланстеры во Франции и Америке, но ни один из них не просуществовал более 12 лет, а большинство вынуждены были прекратить свою работу после 3–5-летнего существования, полного борьбы с неблагоприятными внутренними и внешними условиями. Так, один из фаланстеров был создан для освобожденных крестьян румынским землевладельцем Эманоилом Бэлэчану и просуществовал с 1835 по 1837 гг. В конце XIX в. в городе Гиз на севере Франции был построен жилой комплекс «Фамилистер», основанный на принципах Шарля Фурье. В 1902 г. меценатом и скульптором-любителем Альфредом Буше был создан Улей (сквот) (фр. La Ruche) – знаменитый парижский фаланстер1313
  См.: Там же. А также источники: Аккерман Г. Шарль Фурье – неисправимый оптимист. М.: Мысль, 2005; Зильберфарб И. И. Творческий путь Шарля Фурье // Французский ежегодник, 1958. М.: Наука, 1959; Энгельс Ф. Введение и заключение к «Отрывку из Фурье о торговле» // Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд. Т. 2. С. 580–586.


[Закрыть].

Другой французский мыслитель-утопист Клод Анри де Сен-Симон (1760-1825) свой проект нового общественного устройства изложил в произведениях: «О промышленной системе» (1821–1822), «Катехизис промышленников» (1823-1824), «Новое христианство» (1825). Сен-Симон считал, что лишь всемерное развитие производства может избавить трудящихся от бедствий путем эффективного использования научных принципов организации общества. Среди тих принципов: внедрение всеобщего обязательного производительного труда, обеспечение всем равных возможностей применить свои способности, создание плановой организации производства, способное обеспечить все потребности общества. Общество должно стать большой производительной ассоциацией, а весь мир постепенно превратится во всемирную ассоциацию народов. Основой нового общественного устройства становится производительный труд, а политической силой, которая осуществляется обученными администраторами, будет прикладная наука о производстве. Сен-Симон полагал, что в будущем обществе рабочие и буржуазия объединятся в едином классе «индустриалов», при этом их интересы будут гармонически интегрированы в понятии всеобщего благосостояния. В дальнейшем все люди – от рабочих до управляющих – будут принадлежать к единому классу производителей, имеющих общие интересы и противопоставленных паразитирующим группам общества, которые в конце концов будут ликвидированы.

В «промышленной системе» Сен-Симона предусматривалось подчинение всех предпринимателей единому плану работ. Единственным принципом в оценке людей во всех областях общественной жизни должны стать их способности и труд1414
  См.: Блинников Л. В. Великие философы: учебный словарь-справочник, изд. 2. М., 1997.


[Закрыть].

Попытки реализовать подобные проекты предпринимались в рамках не только утопического социализма, но и анархического движения.

Так, Джошуа Уоррен из Бостона (1798–1879) был одним из участников коммуны «Новая Гармония» – вторая попытка Р. Оуэна реализовать свои социальные идеи в Соединенных Штатах Америки в 1826 г. Уоррен видел, что попытка реализовать утопию не удалась. Причиной краха коммуны он считал отсутствие в ней личной собственности и полное обобществление, препятствовавшие индивидуальным инициативам. Уоррен выдвинул принципы единоличной работы, прямого обмена по себестоимости и строгой взаимности. Одна из его идей заключалась в том, что каждый имеет право на выпуск собственных денег, если находятся те, кто готов их принимать. Уоррен полагал, что эмиссия частной валюты способна победить очевидную несправедливость «прибавочного процента». В целях проверки своей теории он открыл в 1827 г. в Цинциннати розничный магазин. Покупатель оплачивал труд Уоррена трудовой распиской, в которой брал на себя обязательство платить эквивалентным количеством времени. Так, например, если покупатель был слесарем, то трудовая расписка обязывала его в течение некоторого времени оказывать Уоррену слесарные услуги. Так была организована система, в которой прибыль возникала из обмена трудом: возникло сообщество, основанное на бартерных отношениях и распространившее свое влияние за пределы группы радикалов. Обычные люди приезжали за сотни километров, чтобы оценить преимущество низких цен Уоррена. Он стал рекомендовать повсеместную организацию точно таких же магазинов и складов колониями, основанными на справедливом обмене продуктов и услуг. Подобные магазины и колонии продолжали существовать и в 1865 г. под названием справедливых складов, справедливых домов и справедливых деревень1515
  [Электронный ресурс]. URL: rus.anarchopedia.org/Анархия


[Закрыть].

Итак, социальные проекты прошлых веков далеко не всегда ограничивались рамками социально-философского жанра. XVII–XIX вв. известны попытками реального воплощения социальных проектов идеального общественного устройства – фабрики Роберта Оуэна в Нью-Ланарке, дворцы-фаланстеры Шарля Фурье, братства сенсимонистов, «Паноктикум» Иеремии Бентама (1748–1832), принципы которого он планировал положить в основу промышленных предприятий.

Если Оуэн, Фурье и Сен-Симон известны своими просоциалистическими воззрениями, то проект Бентама сравнивают с моделью идеальной тюрьмы, в которой один стражник может наблюдать за всеми заключенными одновременно. В своем произведении Бентам продемонстрировал предел развития социальной организации, построенной на основаниях социального порядка и контроля, негативные перспективы социалистического утопизма и эгалитаризма, то, что позже стало предметом рассмотрения антиутопий ХХ в. Произведение Бентама, так же, как и «Басня о пчелах» Мандевиля, являются своего рода альтернативой проектам идеального общества.

Согласно Б. Расселу, Бентам желал создать «социальную систему, которая бы автоматически делала людей добродетельными». Эта нашла воплощение в его труде «Паноптикум», изданном в конце XVIII в.1616
  См.: Рассел Б. История западной философии. Новосибирск: Новосибирское университетское издание, 2001.


[Закрыть] Определение понятия «добродетель» вытекает у Бентама из принципа «наибольшего счастья», который наряду с принципом ассоциативности лежит в основе его учения.

Бентам утверждал, что наряду с существованием добра в общем смысле слова каждый индивид стремится к тому, что считает своим собственным счастьем. Поэтому дело законодателя – устанавливать гармонию между общественными и личными интересами. Уголовный закон в этом смысле есть способ приведения интересов личности к единству с интересами общества, и в этом его оправдание. Человека надо наказывать по законам уголовного права, для того, чтобы предотвращать преступления, а не потому, что мы ненавидим преступника. Гражданское право должно преследовать четыре цели: обеспечение, изобилие, безопасность и равенство, при этом Бентам ничего не говорит о свободе. «Бентам мало заботился о свободе, – пишет Рассел. – Он восхищался благожелательными самодержцами, предшествовавшими Французской революции: Екатериной Великой и императором Францем. Он глубоко презирал учение о правах человека. Права человека, говорил он, – это явная чепуха, неотъемлемые права человека – чепуха на ходулях. Когда французские революционеры разработали свою Декларацию прав человека, Бентам назвал се “метафизическим произведением” – “ne plus ultra метафизики”. Ее пункты, говорил он, можно разделить на три класса: 1) невразумительные, 2) ложные, 3) как невразумительные, так и ложные. Идеалом Бентама была безопасность, а не свобода. “О войнах и штормах лучше всего читать, жить лучше в мире и спокойствии”»1717
  См.: Рассел Б. История западной философии.


[Закрыть].

Вот так, основываясь на, казалось бы, вполне благих устремлениях, в 1797 г. Бентам предложил новую модель тюрьмы, известную как Паноптикум, в которой все заключенные должны находиться под круглосуточным наблюдением тюремщика, затаившегося наверху здания; при этом арестованные не способны увидеть своего надсмотрщика. В своем произведении Бентам продемонстрировал предел развития социальной организации, построенной на основаниях социального порядка и контроля, негативные перспективы социалистического утопизма и эгалитаризма, то, что позже стало предметом рассмотрения антиутопий ХХ в.

М. Фуко называл Бентама «Фурье полицейского государства»1818
  См.: Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. М.: Ad Marginem, 1999.


[Закрыть]. Противопоставляя позиции Бентама и Руссо, Фуко сравнивает их установки в понимании общественного устройства и власти: «Я бы сказал, что Бентам – это дополнение к Руссо. Какова, в самом деле, та руссоистская мечта, что вдохновляла стольких революционеров? Мечта о прозрачном обществе, одновременно видимом и читаемом в каждой из его частей; мечта о том, чтобы больше не оставалось каких– либо темных зон, зон, устроенных благодаря привилегиям королевской власти, либо исключительными преимуществами того или иного сословия, либо пока еще беспорядком; чтобы каждый с занимаемой им точки мог оглядеть все общество целиком; чтобы одни сердца сообщались с другими; чтобы взгляды больше не натыкались на препятствия; чтобы царило мнение, мнение каждого о каждом… Бентам – это одновременно что-то вроде этого и нечто совершенно противоположное. Он ставит вопрос о видимости, но при этом думает о какой-то видимости, целиком устроенной вокруг одного господствующего и наблюдающего взгляда. Он приводит в действие замысел всеохватывающей видимости, которая разворачивалась бы на пользу строгой и дотошной власти. Так к великой руссоистской теме (которая была своего рода лирикой Французской революции) подключается техническая идея осуществления некоей “всепросматривающей” власти, которой был одержим Бентам, причем эти двое прекрасно дополняют друг друга, и все работает: и лирическая восторженность Руссо, и одержимость Бентама»1919
  Цит. по: Фуко М. Интеллектуалы и власть: Избранные политические статьи, выступления и интервью. М.: Праксис, 2002. С. 220–247.


[Закрыть].