Текст книги "Великая иллюзия"

Глава 15. Ночной звонок, выползок и прочие тайны

– Летальная доза бродифакума – десять миллиграмм, а в крови и внутренних органах Регины Гришиной обнаружено сорок, – объявил Гектор, читая заключение суд-медэкспертизы, буквально всученное ему и Кате капитаном Блистановым, едва лишь они перешагнули порог маленького отдела полиции муниципального образования Полосатово. – Сеня, оторвись от компа. Я кому сказал? Я тебе на пальцах объясняю, как новичку, всю эту биохимическую заумь.

– Я за вами читаю в электронке, слежу по тексту, – ответил капитан Арсений Блистанов. – Я в текст печатный на бумаге не врубаюсь, привык все с компа. И чего там еще про яд?

– А то, что бродифакум не просто присутствует в ее внутренних органах в дозе, четырехкратно превышающей смертельную, но налицо у нас и другая субстанция – раствор, жидкость. Однако частицы микрогранул, из которых брикеты бродифакума состоят, тоже в ее организме есть. – Гектор повернулся к Кате, стоявшей рядом, и указал ей абзац. – Она получила отраву в виде жидкости и в виде порошка из гранул из брикета. Экспертиза не может точно установить – из того самого брикета, что был обнаружен в ее сарае, или это другая упаковка. Они стандартные, фабричные и с единой дозировкой. Однако вот дальше… в части исследования самих вещдоков… На упаковке брикета, изъятого из сарая, отпечатки пальцев потерпевшей. Никаких иных отпечатков не обнаружено.

– Все-таки сама отравилась? А почему тогда мне патологоанатом позвонил утром – у вас убийство, убийство? Я запутался в паутине лжи и недомолвок, я в такой жо… сорри, в ауте полнейшем. – Капитан Блистанов горестно поник рыжей кудрявой головой.

– Ты должен понять и оценить все заключение экспертизы целиком, как компьютерную схему, как модель, а не как отдельные противоречивые и взаимоисключающие фрагменты, – терпеливо пояснил ему Гектор. – Что говорится про телесные повреждения Гришиной?

– То, что они на теле отсутствуют. Ни ран, ни увечий.

– Неверно. Экспертиза установила наличие ссадин на внутренней поверхности слизистой губ Гришиной. Оба передних зуба имеют свежие сколы. Глубокая ссадина обнаружена и на ее верхнем небе. Эксперт делает вывод о том, что ротовая полость потерпевшей подверглась интенсивному механическому воздействию с использованием инородного предмета.

Катя слушала очень внимательно. Гектор вчера вечером после их тайного визита на участок потерпевшей объявил ей, что больше не сомневается, что они столкнулись с убийством. И они нашли тому доказательства – косвенные. Экспертиза дает прямые. Ну почти прямые… И тем не менее одно другому противоречит!

– Далее – самое важное. Экспертиза не может установить точное время смерти потерпевшей. Вывод расплывчатый – двое-трое суток. Связано это именно с действием бродифакума, который является мощным антикоагулянтом, препаратом, препятствовавшим свертыванию крови, разрушившим ее структуру. И сама причина смерти, по выводам эксперта, – результат не только отравления, но и острой сердечной недостаточности, возникшей у Гришиной после того, как яд попал в ее организм.

– Инфаркт? – спросила Катя. – Все же она умерла от инфаркта?

– Эксперт пишет о предынфарктном состоянии на фоне острого, постепенно прогрессировавшего токсикоза. – Гектор перевернул страницы и показал ей. – Смерть Гришиной наступила при тесном взаимодействии обоих факторов.

– Гектор Игоревич, объясните мне по-человечески! – взвыл капитан Блистанов. – Как именно и отчего она умерла?

– Она получила сначала среднюю дозу яда. Что это было – раствор бродифакума или гранулы из брикета – пока неясно. Возможно, отравили ее во время чаепития в саду. Ей стало плохо с сердцем. Сердечный приступ – на это и рассчитывал убийца. Когда она уже лежала на траве, ей при помощи ножа разжали зубы – отсюда и повреждения слизистой, и сколы эмали зубов – и влили в рот раствор сверхбольшой концентрации бродифакума. Бутылку с ядом сунули в рот ей, ты понял, Сеня? У нее – еще живой, но совершенно беспомощной – началось сильнейшее кровотечение от такой дозы. Однако она умерла не сразу. Убийца все это время находился на ее участке и, возможно, в доме. Заметал за собой следы. Забрал со стола посуду, чтобы создать иллюзию того, что Гришина пила чай одна. Возможно, приложил ее пальцы к брикету с ядом, который мы нашли в сарае, – брикет специально туда подбросил. Убийца ждал смерти своей жертвы, он должен был удостовериться, что Гришина мертва. Старался не оставить улик, которые бы его изобличили, чтобы все со стороны выглядело так, будто никого постороннего ни в доме, ни на участке не было – ворота и калитка заперты изнутри. Единственный допущенный досадный прокол с лестницей, брошенной у забора за сараем. Я тебе вчера вечером мейл об этом послал длинный – ты прочел?

– Прочел, но… мы же вроде решили, что дело в шляпе, суицид. – Блистанов тяжко вздохнул.

– По лестнице через забор – таков был путь отхода после того, как наступила смерть жертвы. С лестницей перебраться нетрудно, там склон холма, потом лестницу длинной палкой оттолкнули от забора, и она упала на участок. Убрать ее с места убийца уже не мог. Хотя…

– Гек, что? – спросила Катя осторожно.

– А то, что все сказанное мной вам насчет инсценировки тоже может оказаться всего лишь ловкой иллюзией, созданной для отвода глаз. Эффект матрешки – сюрприз внутри сюрприза.

– То есть как же? Почему вы так думаете, Гек? – Катя чувствовала, что и сама уже «в паутине», по меткому выражению Блистанова.

– Из-за куколки одалиски. Катя, предъявите ее капитану.

Катя достала из сумки пакет с останками глиняной фигурки. Гектор положил на стол чистый лист бумаги, и она осторожно вытряхнула из пакета глиняные черепки разбитой куколки. Гектор коротко сообщил Блистанову, где они ее нашли.

– Расправа над одалиской – не прокол, а осознанный акт, свидетельствующий либо о гневе, ярости, сильном душевном волнении, либо о торжестве, триумфе. Убийца дал волю эмоциям, потому что был уверен – даже если фигурку найдут, то никак не свяжут со смертью Гришиной. И я подумал, когда мы ее увидели разбитой о ствол… А что, если садовое чаепитие – суть фальшь? Может, вообще никогда не происходило оно на самом деле?

– Но стол накрытый, посуда, чайник… И вы сами сказали – убийца пытался создать видимость того, что Гришина чаевничала одна, хотя за столом находились на момент отравления двое. – Катя ощутила внутри холодок. Какое странное дело… Почему все настолько смутно, зыбко и так… тревожно?

– Картина чаепития рисует нам лишь определенный узкий круг подозреваемых. Но убийца мог принадлежать к тем, кого Гришина боялась и добровольно к себе на участок не пустила бы. А такие люди, насколько я уже понял, в ее окружении имеются – с которыми она не стала бы чаи гонять. Убийца мог проникнуть к ней на участок тайно – через забор на склоне. Незаметно отравить что-то бродифакумом. Вызвать у Гришиной сердечный приступ. Дальше действовать, как я вам описал. Ну а потом имитировать в саду обстановку чаепития, создать еще одну иллюзию – мол, чаевничали двое, а затем этот второй все забрал – чашку с блюдцем, бокал, ложку десертную. То есть отравитель – кто-то из ближнего круга.

– Принцип матрешки – сюрприз в сюрпризе? Так только спецслужбы работают, – хмыкнул Блистанов. – Гектор Игоревич, сорри, но у вас налицо профессиональная деформация. Чур, чур меня от таких методов! И я вообще не понимаю, при чем здесь какая-то одалиска? Кукла? Как она связана с Гришиной?

– Арсений, вы изъяли из дома фотографии, о которых я вчера говорила вам и эксперту? – спросила Катя.

– Я не собирался ничего изымать, раз суицид. Но когда мне утром заполошно позвонили – убийство, убийство! – мы поехали с патрульными, и я все оттуда сам забрал. Матери позвонил, чтобы прислала из финуправления министерства бригаду – сейф вскрыть, описать и опечатать, направив на хранение деньги и цацки ювелирные. Они быстро явились – мать моя начальница хоть так мне протянула руку помощи в нашем полосатовском бардаке. А фотографии – в двух коробках в углу.

Катя подняла с пола коробки. Нашла снимок афиши Аделаиды Херманн, женщины-факира в костюме одалиски рядом с обезглавленным телом на коленях. Показала Блистанову.

– И что? Где связь? – Он разглядывал снимок как комикс.

– Здесь. Есть связь, смотрите внимательно на винтажное фото, – тихо ответила Катя. – И поверьте нам. Однако предстоит еще расшифровать как головоломку, в чем конкретно связь заключается. И как она влияет на ход событий.

Гектор глянул на нее, кивнул и снова начал листать заключение экспертизы.

– Перейдем к исследованию вещественных доказательств, – объявил он. – Посуда, изъятая со стола. Следов бродифакума не обнаружено ни в чашке, ни в бокале, ни в чайнике. Однако частицы микрогранул присутствуют в виде осадка на дне бутылки красного вина, которая была опрокинута – должно быть, ее птицы перевернули, а может, убийца сделал это умышленно.

– Значит, эту бутылку и засовывали в рот Гришиной во время сердечного приступа? – спросил Блистанов.

– Нет. Концентрация яда в осадке на дне бутылки менее десяти миллиграммов. В рот, разжав при помощи ножа зубы, ей засунули другую емкость с жидким концентратом – это могла быть фляжка, бутылка или пузырек. В винной бутылке бродифакум есть, пусть и в небольшой дозе, в бокале Гришиной нет. То есть еще одна иллюзия. О чем она говорит? О том, что и бокал другой. Чистый. Все сделано так, чтобы запутать все оконча-тельно.

– Гек, вы же считали бокалы на кухне. Их всего пять, – напомнила Катя. – Если набор из пяти штук – все на месте. Если из шести – один забрали. Тот, в котором дали яд, так по-вашему?

– Да, скомбинировав, в бокал могли влить жидкий концентрат в сорок миллиграммов, однако сначала немного. Или же… бокал тот до сих пор в доме, на кухне. Его просто чисто вымыли и поставили на полку. Хотя и не в бокале могли дать. Столько вариантов – стакан сока, лимонада. Все, у чего ярко выраженный вкус, отбивающий привкус яда. Идем дальше… что у нас? В остатках клубничного торта отравляющих веществ не обнаружено… С сервировкой и посудой все пока.

– А что с птицами? С мертвыми воронами? – спросила Катя.

– Исследованы всего три образца. – Гектор внимательно читал. – Бродифакум в органах, крови и тканях птиц в концентрации от десяти до сорока миллиграммов. Наклевались они отравленной плоти всласть… Здесь записка приколота – за последние сутки в местную больницу и в полицию уже поступали звонки о том, что встревоженные дачники находили в лесу и на берегу реки трупы мертвых ворон. Это те из стаи, которые наклевались меньше других, улетели с участка, когда их спугнул паренек-свидетель. Но яд они унесли, что называется, на крыльях, в своих вороньих желудках. И потом подохли… Классическая схема действия потравы против вредителей из категории родентицидов.

Катя вспомнила тело на траве в окружении птичьих трупов.

– А портрет сына Гришиной с вороном вы изъяли? – спросила она у Блистанова. Сама не ожидала такого вопроса от себя.

– Нет пока. – Блистанов, хмуря рыжие брови, вытер салфеткой вспотевший лоб. – Чего-то это все стремно, а?

– Твой эксперт-экстремал не дремал ночью, Сеня. Собственное исследование произвел, выпиши ему премию. – Гектор забрал со стола тоненькую подшивку. – Выползок-шкурка, что мы нашли в шкафу. Он ее лично исследовал. Установил, что это фрагмент отмерших кожных покровов пресмыкающегося. Возможно, обладатель шкурки принадлежал к виду «прыткие ящерицы» семейства «настоящие» отряда «чешуйчатые». Эксперт указывает – обычная для наших мест ящерица, не экзот для террариума. Слушай, Сеня, в связи с зооэкспертизой мой тебе дружеский совет.

Он кратко поведал Блистанову о кладбище домашних животных Регины Гришиной в дачном лесу.

– Надо провести эксгумацию трупиков. Выкопать и отправить на исследование.

– Зачем? – Блистанов записал совет в планшет.

– Пока из чистого любопытства… Неплохо бы узнать, отчего скончались зверюшки. Прям массовый мор напал.

Гектор снова пролистал заключение судмедэкспертизы.

– Однако далеко мы не продвинемся в работе с подозреваемыми, если не очертим себе приблизительные временные рамки наступления смерти Гришиной, – объявил он решительным тоном. – Раз патологоанатом нам не помог, попробуем понять сами, в какой временной отрезок могла наступить ее смерть, исходя из данных, полученных из других источников.

– Я все стенографирую, – капитан Блистанов от усердия по-детски подпер изнутри пухлую щеку языком, набирая текст в планшете. – Гектор Игоревич, считайте, я снова за школьной партой.

– Что с телефоном Гришиной и картой памяти?

– Телефон гикнулся, карту памяти я извлек и… мне самому интересно стало, чего там и как в натуре, какой у них треп. Пусть и отказной, но…

– Короче?

– Приложения на мобиле, мессенджеры – все пропало. Контакты, телефонные звонки я сумел вытащить. Но лишь за последнюю неделю, все прежнее, архив и корзина накрылись медным тазом.

– Дай мне посмотреть, что ты извлек. – Гектор согнал Блистанова с его начальнического кресла-вертушки, усадил туда Катю, сам сел на угол стола и повернул к себе капитанский ноутбук.

Блистанов присоединил к нему флешку и какой-то гаджет. На экране замелькали столбцы цифр. Гектор начал быстро набирать на клавиатуре – он работал с программой Блистанова легко и свободно.

– Влага попала в ее мобильный, – заметил он. – Эксперт сказал, вроде как роса ночная. Хотя сухо сейчас. Могли специально испортить, зачерпнули воды из ее прудика и вылили. И еще подушки от садовых кресел… Гришина в состоянии острой сердечной недостаточности и токсикоза даже в агонии не смогла бы их так далеко зашвырнуть. Подушки в воду бросил ее убийца.

– Для чего? – Блистанов сам, не удержавшись, набрал что-то на клавиатуре – они щелкали по клавишам, словно дуэт пианистов.

– ДНК, Сеня. На подушках могли остаться следы ДНК в виде капель пота, если убийца сидел на них. С мокрых подушек ни одна экспертиза ДНК не извлечет.

– Тогда получается, что убийца наш суперпрофи, – заметила Катя, – раз такие вещи знает. И кое-кого мы можем уже сейчас из круга подозреваемых исключить. Аллу Тюльпанову.

– А кто это? – жалобно осведомился Арсений Блистанов. Он нажимал на клавиатуру вслед за Гектором, но вид имел по-прежнему озадаченно-несчастный: почти трогательный мальчиш-плохиш из журнала «Ералаш».

– Мы с коллегой тебе все расскажем позже, – пообещал Гектор. – Катя, а насчет ностальгирующей кузины Аллы я повторю – она отпетая лгунья. При этом далеко не дура и способна подготовиться к преступлению. О том, как заметать следы за собой в плане ДНК, сейчас весь интернет советами полон.

Он набрал на клавиатуре цифры, и появился список телефонов в две колонки.

– Те, кто звонил Гришиной, а это ее ответные звонки с карты памяти, – объявил Гектор, вытащил свой мобильный, начал сверять. – Итак, насчет времени наступления смерти. Тело найдено свидетелем около десяти утра в субботу. В среду Гришина была жива, к ней приезжали люди – ее домработница, она убиралась в доме до четырех часов, и в полдень приезжала ее менеджер Лейла Гасанова. Значит, смерть могла наступить с четырех часов дня среды и до утра субботы. Труп заметили птицы-падальщики. Ночью они не летают… И тело – мы его видели – было уже тронуто разложением, хотя яд и подпортил картину с трупными пятнами. Но это я грубо прикидываю. Помогут ли нам звонки уточнить время смерти?

– Лейла Гасанова, менеджер ее компании «Евро-Азия», мне днем звонила, – оповестил их капитан Блистанов, словно вспомнив что-то важное. – Спрашивала, когда можно тело забрать из морга, мол, в департаменте РЖД о похоронах хлопочут. И я с ней разговорился – мне интересно стало, как там чего у них клубилось. Она мне сказала, что приезжала к Гришиной со своими детьми. Перечислила кучу договоров, что привезла ей для ознакомления и на подпись. А я ее спросил – ну а Гришина что сама? Вы ничего подозрительного не заметили? Она мне – да нет, все как обычно. А потом вдруг – она при мне звонила какому-то врачу.

– Врачу? – удивилась Катя. В разговоре с ними Лейла Гасанова ничего такого о Гришиной не говорила. – Своему лечащему врачу? Кардиологу?

– Нет, какому-то другому – Гасанова не знает, сказала лишь, что она спрашивала того врача при ней о причине смерти какой-то бабы… жены… Вот, я себе черкнул из чистого стеба на клочок бумаги. – Блистанов, сопя, вытащил из кармана форменных полицейских брюк скомканный клочок. – Чуть ведь не выбросил, блин… Какой-то Ксении, жены какого-то Четвергова. Кто такие?

Катя и Гектор переглянулись.

– Ну, ты же начальник полиции славного Полосатова, ты ведешь расследование, у тебя убийство. Ты бы ее сам спросил – кто эти люди? – заметил Гектор.

– А вы, Гектор Игоревич, их не знаете? – совсем расстроился Блистанов.

– А мы что тебе с коллегой – чародеи? Или карманное издание энциклопедии? – Гектор покачал головой. – Эх, Сеня, светлячок ты айтишный, но мозги у тебя только в одну сторону затесаны – в виртуал. Куда только генерал – мать твоя смотрит?

– До сих пор в вашу сторону, Гектор Игоревич, – странным тоном ответствовал Арсений Блистанов. – Все забыть вас не в силах.

Катя покосилась на Гектора – он тоже метнул на нее взгляд. И на лице его появилось то самое выражение, памятное ей еще по Староказарменску, когда он отвечал на нескончаемые звонки по мобильному разных «птичек, куколок и деток», буквально вешавшихся ему на шею, дико его ревновавших и требовавших внимания и ласки.

Разбойничье выражение на физиономии Гектора Троянского. Ловеласа и гуляки.

Но тогда в Староказарменске и все это тоже оказалось иллюзией…

Гектор кашлянул и погрузился с головой в изучение контактов Гришиной.

– Вот номер, по которому она звонила врачу днем в среду, судя по времени. – Он сделал скрин. – В понедельник, вторник ей самой активно звонили.

– Все эти номера – реклама. Видите, их автоматом в спам отправил встроенный алгоритм, – объяснил Блистанов. – Только несколько оставлены алгоритмом в памяти.

– Звонила ее домработница, затем два вызова Гасановой. – Гектор сверялся с телефонами в своем мобильном. – Во вторник днем ей звонил Четвергов. В среду снова Гасанова – видно, с дороги в Полосатово. Она сразу перенабрала. И звонила уже в ночь на четверг сама… ей, а вы знаете, кому Гришина звонила?

– Кому, Гек? – спросила Катя.

– Спрятавшейся от нас во мраке квартиры своей подруге Соне Мармеладовой. Сначала ей на домашний, затем на мобильный.

– И они разговаривали?

– Данные о длительности разговоров не сохранились. И чаты мессенджеров тоже утрачены. Можно позже запросить распечатку звонков самой Мармеладовой с ее городского номера, но это дело не быстрое. Утром в четверг в десять и в одиннадцать на мобильный Гришиной пришли два звонка. В десять звонила Тюльпанова и в одиннадцать неизвестный мне номер. – Гектор снова сделал скрин и скопировал в память своего мобильного. – На этот номер есть ответный звонок Гришиной, она перезвонила через полчаса. И больше никаких ее ответных звонков. Но на ее мобильный продолжали звонить – звонки были отправлены в спам, значит, они рекламные.

– Не все отправили в спам, Гектор Игоревич, – возразил Арсений Блистанов. – Вот этот номер городской, не мобильный. Он не из спама. С него был вызов на мобильный Гришиной в три часа ночи в четверг, до того как она сама звонила Мармеладовой.

– Столь поздний звонок? Гришина в четверг еще была жива, по крайней мере, до половины двенадцатого дня. А ночью она не спала…

– Она сама среди ночи перезванивала на этот номер девять раз, и, так как звонки с ее мобильного шли так часто, алгоритм их тоже отправил в спам. – Блистанов тыкал в экран пухлым пальцем. – Девять раз ночью она звонила на тот городской номер! И конечно, я не удержался и проверил, что это еще за хрень. Ночной дозвон – автомат.

– И что за номер? – спросила Катя.

– Закреплен за адресом ее собственного дома в Плотниковом переулке.

– Ее арбатского особняка? Но мы же там были. Он давно закрыт, пустует. Все заброшено, недоделанный ремонт. Она там не жила после самоубийства сына.

– Номер зарегистрирован на его имя. – Блистанов потер пальцами красные, как у кролика, от недосыпа глаза. – На имя Даниила Гришина. Не он ли звонил мамочке накануне ее гибели из ада? Или его скорбный, не знающий покоя дух?

Глава 16. Гектор – мужей сокрушитель

Брайан Ферри. Back to black (музыкальный фон)

Поведав без утайки все, что они узнали за день, капитану Блистанову (тот, как школяр, вбивал все в планшет), обсудив информацию и прикинув планы на завтра, щедро снабдив его советами и ЦУ, они покинули Полосатово. На обратном пути снова хранили молчание. Если при Блистанове Гектор вел себя привычно – раскованно, деловито, чуть свысока, то в салоне внедорожника после сцены с грозой в лесу и таблетками он был сама сдержанность. Кто-то позвонил ему на мобильный.

– Победители определились? – спросил он звонившего. – Супергуд. Чудненько. Я позже приеду. Нет, не парно… сразу со всеми… Ну а ты как думал? Пусть делают ставки один к пяти.

Катя оглянулась на баул в багажнике, откуда торчали боксерские перчатки. Они ее еще днем встревожили.

– Гек, а куда вы собрались после того, как меня отвезете? – спросила она. И снова не ожидала подобного вопроса от себя. Мужчину, тем более такого, как полковник Гектор Борщов, не принято спрашивать о его делах.

– В одно место загляну. Спарринг. – Он думал о чем-то.

– Спарринг? В спортзале?

– На свежем воздухе. Люди на природе собираются помахать кулаками. Надо мне приходить в рабочую форму.

– Гек, но вы же еще на перевязке, – не выдержала Катя.

– Два с половиной месяца прошло. Пора. Гимнастика на ночь. – Он усмехнулся.

– Весь ваш дом – спортзал, тренируйтесь там. Два месяца слишком мало для реабилитации. Какой может быть сейчас спарринг?

– Дома я тренируюсь, сразу после клиники начал, я в шесть утра встаю. А спортзал и спарринг – разные вещи в плане жесткости условий.

– Гек…

– Что? – Он смотрел на нее уже с вызовом.

– Тогда я с вами поеду.

Она заявила ему это и вспыхнула до корней волос. Снова, снова, снова не ожидала от себя такого!

– Посмотреть желаете? Ладно, – открытый вызов в его серых глазах. – Отлично. Поехали.

Он круто развернулся и погнал, все прибавляя скорости. Включил свой плей-лист закачанный – Брайн Ферри, Back to Black. Как тогда – в Староказарменске, в пустом отеле…

Катя волновалась так сильно, что даже за дорогой не следила. Они ехали минут двадцать – какой-то лес, сумерки, много машин, включенные фары, гул голосов и несколько «рингов» – истоптанных площадок, окруженных зрителями – парнями в камуфляже, в куртках охранников, в футболках с надписями: «Викинг», «Музыкант», «Обратная сторона медали». Свист, выкрики, хохот, пиво из бутылок. В толпе и на ринге мелькали алые береты «краповиков».

Гектор аккуратно высадил Катю, забрал из багажника баул с перчатками. Затем он закинул его небрежно на плечо и… внезапно крепко, властно обнял Катю, притягивая ее к себе, и повел к рингам. Походочка этакая фланирующая и одновременно пружинистая, как у хищника…

На них обращали внимание – видимо, они представляли собой заметную пару. Гектор лишь сильнее прижимал Катю – мое! Его тяжелая рука покоилась на ее плечах. На рингах, мимо которых они шли, «спарринговали» по-разному – на одном неуклюже тузили боксерскими перчатками друг дружку новички, запакованные до самых глаз в пухлые шлемы и облепленные щитками. На других бились смертным боем бойцы рангом выше. Град ударов, кровь на лицах.

– Спецназ с ОМОНом как-то раз решили вздуть друг дружку за то, что кто-то с пьяных глаз испортил погремушку, – продекламировал Гектор.

Он разомкнул собственнические объятия, отпустив Катю у четвертого, пустого пока еще ринга. Поставил баул на груду старых покрышек. К нему сразу подошли двое судейских – «краповик» и пожилой мужик в камуфляже, этакий Полкан-воевода.

– Какие люди! Троянец! Значит, со всеми сразу финалистами?

– Morituri te salutant[5]5
  Идущие на смерть приветствуют (лат.).


[Закрыть]. – Гектор снял свой дорогой черный пиджак и галстук. – Пару минут, и я готов. Гладиаторы хреновы – как наш Вилли Ригель говаривал, да, Катя?

Он снял белую рубашку. На рельефном торсе и на выпуклой мускулистой груди Катя видела старые шрамы. Но их заметно прибавилось. Слева на ребрах свежий шрам наполовину прикрывал хирургический пластырь. Справа на боку был тоже багровый, недавно зарубцевавшийся хирургический шрам. Из-под ремня его низко сидящих на бедрах костюмных брюк на животе виднелись эластичные бинты. Он достал из баула новую упаковку бинтов и дополнительно стянул ими себя прямо поверх брюк. Надел футболку цвета хаки, прикрывая все ею. Затем он разулся, оставшись босым. И финальный штрих – боксерские перчатки, он затянул шнуры резким профессиональным жестом.

Вышел на ринг. Навстречу ему шествовали вразвалку пять качков.

– Пусть наденут шлемы и щитки, – приказал Гектор.

Два судьи «краповика» забубнили глухо увещевания «победителям», команда поддержки приволокла шлемы и защитную экипировку. Гектор ждал в расслабленной позе в центре ринга – руки в перчатках опущены, левая нога согнута. Катя внезапно поняла, что все зеваки перекочевали к их арене и чего-то напряженно ждут. У нее захолонуло сердце. Она прикидывала – что она может сделать в такой ситуации, если вдруг… Она видела – Гектор гораздо старше своих противников. Хотя в его сорок шесть ему никто не давал его возраста, однако природа есть природа. Каждому из пятерки, выставленной против него, не более тридцати. И потом он один против них! В шрамах, в бинтах!

– Погнали! – Полкан-воевода подал судейский сигнал.

И р-р-раз! Все ждали долгого кровавого страшного боя. Однако все произошло в какие-то доли секунды. Гектор сам ринулся на противников – ударил плечом в торс первого, кулаком ему в челюсть, отшвыривая от себя, расчищая путь. Тело его взвилось в воздух в высоком прыжке – удар ногой в голову, и второй повалился как сноп на землю. А сам Гектор, казалось, тоже упал – боком, опасно приземляясь на согнутую руку, прямо на выставленный локоть. Катя испугалась, что он сломает себе руку при падении! Но он лишь пружинисто мощно оттолкнулся локтем от земли, полностью контролируя свое тренированное гибкое тело и нанося выпрямленными ногами удар третьему противнику, который уже грозно навис над ним – якобы поверженным на землю. Удар такой силы, что треснул защитный щиток на груди нападавшего, и тот рухнул на колени, хватая воздух ртом. Двое других получили рубящие удары по предплечьям, по сухожилиям – молниеносные, сокрушительные и…

Они ошалело стояли посреди ринга, не в силах не то чтобы дальше продолжать бой, но даже просто поднять руки. Гектор «выключил» их обоих одновременно.

Толпа ошеломленно взирала на скоротечный спарринг.

– Да что же это, он так и будет наших валять, как дохлых?! – в сердцах заорал один из «краповиков». – Крутой, да? Издеваешься? А ты давай теперь с нами попробуй!

– Танцуй, баба, танцуй, дед, танцуй, краповый берет. – Гектор сплюнул. – Станцуем, «краповики», сами напросились.

Два «краповика» – те, что судили бои, без перчаток ринулись на него, махая пудовыми кулаками.

Гектор гибко быстро отклонился, еще, еще, еще, лавируя, уходя от контакта, словно заманивая их. Внезапно он резко запрокинулся назад, очень близко подпуская их к себе, беззащитно, казалось, открывая все свое тело – грудь, живот под их страшные удары, и…

Он сделал сальто назад, как гимнаст, – ноги его мелькнули, – один «краповик» получил ногой прямо в челюсть и отлетел к зрителям. Второго он достал в колено, выбивая ему сустав. Вопль боли! Крики зевак!

И в этот миг из толпы выскочил здоровенный тип в камуфляже с воплем: «Ты чего, оборзел наших метелить с «Витязя»?!» Ногой в шнурованном армейском ботинке он сам попытался ударить Гектора в позвоночник, но тот развернулся боком, и тяжелый берц попал ему в бедро. Два молниеносных удара, как в боксе, – в корпус и в челюсть. И вот уже противник валяется на земле, выплевывая зубы из разбитого рта.

– Все! Все! Бой закончен! – заорал Полкан-воевода.

Побитых уволокли под руки. Гектор покинул ринг танцующей походкой, подошел к покрышкам, где остались его вещи. Катя видела – он бледный, но дышит ровно, дыхание не сбито, однако… Она же заметила, куда ударил его тот идиот!

– Чудненько. Размялись. Пару секунд, и поедем. Отвезу вас домой, Катенька. – Он присел на покрышки, смотрел на нее снизу вверх.

Она молча начала расшнуровывать ему левую перчатку. Правую руку в перчатке он приложил к бедру, сильно прижал.

И в этот момент тень заслонила от них свет автомобильных фар, освещающих темноту леса. Катя обернулась.

Трое субъектов в черной дорогой спортивной экипировке. Короткие стрижки, наглый вид.

– Специально приехали с ребятами на тебя, Троянец, глянуть. А ты все прежний, – бросил главный, созерцая сидящего на покрышках босого Гектора. – Поперли тебя наконец из конторы? Давно пора. 66-й отдел из-за тебя, подонка, схлопнули, сколько народа работу потеряло и доходы! А ты, говорят, в наемники подался? В сводный оркестр музыкантов? Там же платят гроши. С твоими-то амбициями… Что смотришь? Выдохся? Карасей красноперых шуганул и лапки кверху? А с нами слабо сейчас станцевать?

– Не сметь его трогать, – зло прошипела Катя, загораживая собой Гектора. – Он семь боев сейчас провел за пять минут. А вы где были? Водку пили?

– Чего такая злая, куколка? – нагло спросил ее старший. – Мы непьющие сторонники ЗОЖ на царской службе.

– А-а-а, в жидкости себя ограничиваете! – Катя выпрямилась, тоже нагло и злорадно щурясь ему прямо в лицо. – Слыхала я, что когда вы, клюшки, на дежурстве, вы всегда в памперсах. Не отходя от кассы чтобы… ну, это самое?

Она провоцировала их намеренно, вызывая их ярость на себя, чтобы выиграть, потянуть время, дать Гектору возможность оправиться от удара в бок. Она сунула руку в свой синий шопер и одновременно медленно потянула его с плеча.

– Ставка один к трем, а, Троянец? Рискнешь? У нас букмекер знакомый в Сити, – хмыкнул старший. – А то давай на твою девку поставим? Отдых победителей?

Все дальнейшее вновь произошло в какие-то доли секунды – одновременно! Гектор резко сдернул перчатки, поднялся, и в этот момент они напали на него. Старший ударил ногой – Гектор, пригнувшись, блокировал удар локтем, захватывая ногу, рывком притягивая негодяя к себе и… удар! Хруст костей. Он сломал нападавшему берцовую кость! Локтем! Второй бросился на него врукопашную. А третий – он стоял рядом с Катей – матерясь, размахнулся, чтобы достать Гектора, свившегося со своим противником, ногой в пах.

И Катя…

Да не погибнет великая Троя!