Текст книги "Вуду по-берендейски"

– А разве тебя заставляют жениться? – Рослав едва сдерживал улыбку. – Не будь таким педантичным, друг: речь идет всего лишь о том, чтобы вернуть бедной девочке (и, как следствие, ее отцу) хорошее расположение духа. А для начала неплохо бы выяснить причину странного поведения ребенка: вроде бы все у нее есть, словно сыр в масле катается (желания исполняются, капризы удовлетворяются), и все мало. Чего же ей все-таки не хватает? Может быть, внимания родных, друзей и подруг, с которыми можно с удовольствием проводить время – играть и делиться самым сокровенным?

– Мы рассмотрели самый оптимистичный вариант, а ведь имеются и другие: вдруг Ориана и впрямь психически больна? – предположил Иван.

– Или до такого состояния ее довел заботливый папаша. – Вспомнив собственное появление пред ясными очами венценосного папы Берендея, я вздрогнула – ох, уж эти нравоучения по поводу княжеской чести, да еще в присутствии посторонних!

– Вы так и будете толочь воду в ступе или все-таки начнем двигаться дальше? – весьма бесцеремонно вернул нас к действительности Соломон, и мы, временно прекратив споры, тронулись в путь.

Короткая дорога заняла три дня, хотя мы старались до предела сократить ночевки и вставали затемно. Я еще пару раз связалась с сестрой и рассказала-таки о наших приключениях на лесном погосте, пожаловалась на нахального кота и деспотичного брата, но Лада посоветовала быть к ним снисходительной. Перепал мне и ценный совет.

– Правитель асилков слывет подозрительным и жестким человеком – не откровенничайте с ним и постоянно будьте настороже. Помните, что Октавиандр и наш отец недолюбливают друг друга – не стоит даже упоминать о вашем близком родстве с князем, лучше представьтесь странствующими знахарями: прослышали, мол, про болезнь прекрасной Орианы и решили попробовать исцелить ее. О награде даже не заикайтесь – мол, будет результат, тогда и о вознаграждении поговорим, а на нет и суда нет! – Сестренка помолчала, собираясь с мыслями, и неожиданно хихикнула. – А еще ходят слухи, что сами асилки за глаза прозвали наследницу Октавиандра Плаксианой.

Усмехнувшись, я поблагодарила сестру и приняла сказанное к сведению.

После обсуждения на общем совете было решено: отныне мы – скорая психотерапевтическая помощь на дому, то есть во дворце. Дело за малым – попасть туда.

ОСЛЕПИТЕЛЬНЫЙ СВЕТ ДЖИМАЛААЯ

Путь до земель асилков не показался утомительным. Кот развлекал нас байками – различными вариациями на тему «Жизнь по-щучьему велению или как улучшить условия собственного существования, не прилагая к тому особых усилий». Выслушав Соломона, я в очередной раз призадумалась над скрытой в русских народных сказках народной мудростью.

Если верить им, в жизни везет по большей части одним дуракам да лодырям. Все-то им помогают – волшебные животные (Щука, Жар-Птица, Конек-Горбунок, Сивка-Бурка), Баба Яга-Костяная Нога и так далее. А что если все дело – в более простом отношении самих героев к возникающим проблемам, да и вообще к жизни (ведь дурак в толковании наших предков – это просто другой, не такой, как все)? Лежал, к примеру, Емеля на печи, и все-то ему было делать неохота. Лишь один-единственный раз решил сходить за водой и сразу же поймал удачу за хвост в «лице» говорящей Щуки – принялась та исполнять его желания и в итоге помогла жениться на царевне!

Если перевести вышесказанное на современный язык, получится следующее. Какой-нибудь современный научный работник всю жизнь безрезультатно ломает голову над проблемами мироздания, а древнегреческий ученый Архимед из Сиракуз водные процедуры принял для собственного удовольствия и попутно открыл закон имени себя, любимого. Профессор Санкт-Петербургского университета и член-корреспондент Императорской академии наук Дмитрий Иванович Менделеев увидел знаменитую таблицу химических элементов во сне. Французский географ и родоначальник жанра фантастики Жюль Верн, по слухам, тоже черпал сюжеты романов из ночных сновидений. Вот у кого надо учиться не зацикливаться на сложностях, а воспринимать жизнь как увлекательное приключение, где она сама является нам главным подспорьем.

С другой стороны – недаром говорят, что без труда не выловишь и рыбку из пруда. Ведь и Емеля, прежде чем получить в жены царевну и половину царства в придачу, сначала пересилил собственную лень и сходил-таки по воду. Дедушка из «Сказки о золотой рыбке» целых три раза закидывал в море невод. Да и вышеупомянутые знаменитости какое-то время все-таки корпели над поставленными задачами.

Вот оно! Чтобы мечты стали реальность надо выполнить несколько условий. Во-первых – ясно и конкретно сформулировать важные задачи в собственной голове. Во-вторых – не ждать, когда появится какой-нибудь благодетель (Щука, Золотая Рыбка, Джинн или Принц на белом коне) и преподнесет желаемое на блюдечке с голубой каемочкой (так ведь и всю жизнь прождать можно!), а самостоятельно предпринять хоть какие-то шаги в нужном направлении. В-третьих – стоит на некоторое время абстрагироваться от желаемого и посмотреть, что будет дальше, а лучше вообще о нем забыть. В-четвертых – твердо верить, что Вселенная, коей все мы любимые дети, рано или поздно непременно откликнется на нашу просьбу о помощи: непременно подтолкнет к принятию каких-либо процедур, подкинет мысль отправиться за водой или совершить еще что-либо полезное для собственного развития и более комфортного существования. И, наконец, в-пятых – не забывать испытывать благодарность к Вселенной (и по-настоящему благодарить ее!) за подсказку и исполнение задуманного.

Смущаясь, я поделилась выводами с друзьями, заранее приготовившись к насмешкам, но отповеди не последовало. Иван удовлетворенно хмыкнул, заявив, что я взрослею и умнею на глазах, а Рослав просто кивнул в знак согласия. Это они всерьез, что ли?

Показалась поражающая красотой и величием крепостная стена, построенная из необычного сиреневого камня, по виду напоминающего полудрагоценный аметист. Вход в столицу земель волотов-асилков преградили внушительного вида мускулистые стражи, охранявшие огромные ворота. Вопреки моим ожиданиям, что рядом с асилками мы будем смотреться, как лилипуты на фоне Гулливера, те оказались не столь уж велики ростом – не более двух с половиной метров: возможно, нам просто встретились не самые крупные экземпляры или в процессе эволюции этот народ измельчал – так тоже бывает.

Служивые, скрестив массивные алебарды (и как они их удерживали?), смотрели на нас немигающим взглядом. Мы попытались объясниться с ними по-человечески: аргументировали, апеллировали и просто просили пропустить нас в город, но те, как заведенные, талдычили одно и то же:

– Не велено! Не велено! Не велено!

– А что велено-то? – с раздражением поинтересовалась я, рассчитывавшая на более развернутый ответ.

– Ничего не велено!

Ну, хвала Роду Всемилостивому, все-таки живые люди, а то я уж начала подозревать, что Октавиандр поставил при входе роботов, чтобы те без устали отваживали незваных и настырных визитеров, вроде нас: услышав двадцатый восьмой раз «не велено» назад повернет даже самый терпеливый путник – у него просто нервы не выдержат.

– Боюсь, нам с ними не договориться, – раздосадованный Иван вопросительно посмотрел на нас: – Какие будут предложения?

Мне, как и брату, ситуация казалась тупиковой. А вот Рослав повел себя странно – присел перед котом, погладил его и почесал за ухом, хотя кошачьи нежности в такой ответственный момент показались мне совершенно неуместными: дай Соломону волю, он будет битый час переворачиваться и требовать то бок почесать, то спинку, то живот. Но, как оказалось, что парень не собирался тратить время попусту.

– Настал твой черед, Баюшка – действуй, дружок, покажи свою силу! – попросил он.

Кот встал, выгнул спинку, распушил шерстку и еще больше увеличился в размерах. Прошелся перед стражами пару раз туда-сюда и запел мягким обволакивающим голосом.

– Солнце скрылось за горою, пал туман с реки.

Отдохни, о, храбрый воин, ночи коротки!

Отстоял ты честно смену, сдал свой пост друзьям.

Воевал с врагами смело – тут, и здесь, и там.

Нет причины для тревоги, крепко засыпай.

Бдит другой дозорный строго, баю-баю-бай!

Плавное течение укачивало меня на мягких волнах: какая хорошая песня – простая и одновременно мужественная, успокаивающая натянутые нервы – мне с самого начала моего странного и долгого приключения хотелось услышать что-то подобное. Прикрою глаза – буквально на минуточку, пока Соломон убаюкивает стражей! – и подумаю о дальнейших действиях.

Но едва я задремала, как меня туту же бесцеремонно разбудили.

– Разлеглась тут, – шипел мне в ухо Соломон. – Я не для тебя ворожил, Спящая Красавица, так что пошевеливайся и вставай.

Рослав помог мне подняться и успокаивающе погладил кота:

– Что это ты разошелся, старина? Высказать свои претензии ко всем и каждому из нас персонально ты сможешь позднее, а сейчас соберись – у тебя есть еще одно важное дело.

Растормошив прикорнувшего у меня под боком пса, я вместе со всеми поспешила к воротам. Замка, как такового, не оказалось, а у мирно похрапывающих стражей никакого подобия ключа не обнаружилось – наверное, очередная смена караула открывала ворота изнутри. Правда, высоко над землей присутствовало отверстие, похожее на глазок, какой часто встречается на входных дверях в мире, где выросли мы с Иваном.

– Сейчас Бай пролезет внутрь и впустит нас, чтобы потом получить колбаску, – неожиданно сорвалось с языка, а когда я спохватилась, пришлось срочно исправлять положение: – Разумеется, после того, как мы вернемся домой.

Кот, который к тому времени вытянулся, став тонким, как струна, и уже наполовину влез в отверстие, едва не вывалился назад. Хорошо, что внимательно следивший за ним Рослав ускорил продвижение «ключа» по намеченной траектории. Парни ничего не сказали, но посмотрели на меня так укоризненно, что я дала себе слово держать язык за зубами – во всяком случае, до окончательного разрешения данной драматичной ситуации.

Соломон исчез, а ворота через пару минут приотворились.

– Скорее, изверги, – шипел Бай, – смерти моей хотите?

Ведя коней на поводу, мы с максимальной скоростью миновали проход. Кота нигде не было видно. Оглянувшись назад, я увидела наше патриотичное животное, всей своей тяжестью повисшее на рычаге над «замочной скважиной».

– Все тут? – Кот хрипел, будто находился при последнем издыхании.

– Все! – ответил Иван, и Соломон с чувством выполненного долга рухнул на землю – да не просто так, а изобразив сложный акробатический трюк: сделал в воздухе сальто-мортале и приземлился на все четыре лапы, а потом перевернулся на спину, вытянув конечности, да так и застыл, изображая полное изнеможение.

Ворота за нашими спинами медленно сомкнулись.

– А как же стражи – они так и будут спать? Это не опасно? – Я всерьез озаботилась судьбой жертв ворожбы Бая.

– Оклемаются через часок-другой, – отозвался лежащий все в той же позе кот. – Я вполсилы ворожил. Ты бы лучше меня пожалела, о, наищедрейшая из Елен: где моя колбаска?

– Я уже сказала, что буду тебе должна, – раздраженно буркнула я и, больше не обращая внимания на мохнатого вымогателя, поинтересовалась. – Кто-нибудь знает дорогу во дворец?

– Что бы вы без меня делали. – Кот, всем видом изображая покорность судьбе, встал, отряхнулся и, одарив меня неласковым взглядом, направился в город.

Лада оказалась права: баюн способен-таки принести некоторую пользу обществу. Но если рассуждать справедливо, военные разведки всех стран мира оторвали бы у нас с руками такого ценного специалиста. Поймав себя на этой мысли, я тут же дала себе твердое слово, что Бай никогда, ни при каких обстоятельствах ничего подобного от меня не услышит: произнося любые приятные слова, адресованные этому хитрецу, надо знать меру, а иначе… колбасы и сосисок не напасешься!

– Как, кстати говоря, называется великолепный город, по земле которого мы передвигаемся? – поинтересовалась я.

– Джималаай, – ответил Рослав, – что дословно означает «ослепительный свет поднебесный».

– Великаны-волоты всегда считали себя кем-то сродни Богу, – подключился Соломон. – И все, что они когда-либо делали (строили, изобретали, создавали), было великолепным и по эстетическому воздействию, и по качеству, потому что детям самого Рода не пристало размениваться на мелочи! Помнишь, Елена Восторженная, какое впечатление впервые произвел на тебя дворец Берендея, возведенный асилками? Так вот: сегодня тебе предстоит встреча с другими, не менее прекрасными, творениями их архитектурного гения.

Мы ступили на мостовую города из восточных сказок «Тысячи и одной ночи» и залюбовались высокими белоснежными домами-дворцами, где непременно должны были жить султаны и их визири, а может, даже пери и джинны. Впрочем, насчет джиннов я сомневалась – те вроде бы предпочитали кувшины, лампы или заброшенные колодцы.

Входы в вымощенные плитками дворики обрамляли вьющиеся растения, а за коваными изгородями угадывались небольшие фонтанчики, выложенные разноцветной мозаикой. Прямо на улице по обе стороны дороги с деревьев свисали плоды – огромные мандарины, апельсины, инжир, груши и виноград, а воздух благоухал от цветущих олеандров.

– Если это – скромные домики горожан, то каков же тогда дворец Правителя? – вырвалось у меня.

– Скоро увидишь! – загадочно мурлыкнул кот.

Улицы, несмотря на погожий день, были пустынными: горожане не сновали по своим делам, и известные своей назойливостью восточные продавцы не зазывали покупателей в лавки, чтобы предложить им знаменитые сласти, невесомые роскошные ткани или прекрасные ковры ручной работы, так что бедным странникам не у кого было спросить совета. Может быть, у них сиеста?

И тут на наше счастье из-за угла выскочил долгожданный первый встречный. Всего-то на две головы выше Ивана (по словам Соломона, совсем еще мальчишка!), он был так озабочен своими собственными делами, что проскочил мимо, и лишь пару минут спустя до него дошло, что компания чужестранцев совершенно не вписывается в привычный пейзаж.

Резко затормозив, парень пятился до тех пор, пока вновь не поравнялся с нами, а затем развернулся и во все глаза уставился на незнакомцев.

– Добрый день, любезный, – обратился к нему Рослав. – Мы, искусные знахари, врачеватели, прибывшие в ваш великолепный город, дабы облегчить страдания юной дочери Правителя Октавиандра. Не подскажешь ли ты…

Но «любезный» не позволил ему демонстрировать великосветское воспитание дальше и затараторил так, что мы еле-еле успевали следовать за его мыслью. Если передать коротко, своими словами, выходило, что мы, презренные лекаришки, могли бы и поторопиться на дюжину-другую дней – ведь бедняжка Ориана совсем плоха, и у нее не осталось сил даже на то, чтобы поливать слезами свое ложе. А несчастный отец, обезглавивший уже более четырех десятков совершенно бесполезных местных и чужеземных целителей, объявил о решении лишить волос собственную голову в знак бессилия перед злодейкой-судьбой – причем, это был первый случай за все годы правления Октавиандра, когда тот признал свое поражение!

Не в меру активный отрок засуетился: поочередно тянул нас за руки, забегал за спину и подталкивал, принуждая двигаться в нужном направлении, а потом припустился бегом, изредка оглядываясь, чтобы убедиться, следуют ли за ним чужеземцы.

Мы вскочили на коней и догнали проводника.

– Если я не ослышалась, там уже казнили сорок более опытных специалистов, – тихонько сказала я. – Вас это не смущает?

– А разве у нас имеется альтернатива? – вопросом на вопрос ответил Иван. Крыть было нечем, и я промолчала. – Будем действовать сообразно обстоятельствам.

Случайный проводник дожидался возле входа на территорию дворца и, пролопотав сбивчивые объяснения, вверил «лекарей» дворцовой страже. Мы приготовились к обыску или допросу, но обошлось. Нас повели по монументальной лестнице с тремя парами беломраморных львов в круглое помещение, а оттуда в тронный зал.

Караульный, подобострастно преклонив колено, доложил о нашем приходе, после чего визитеры предстали перед сидящим на троне Правителем в длинной белой тоге с золотистым орнаментом по краям. Его голова и впрямь была обрита наголо – он все-таки исполнил обещание, о котором упоминал мальчишка-проводник, что свидетельствовало о серьезности ситуации! Но, по моему мнению, Октавиандр и без волосяного покрова оставался привлекательным мужчиной.

Нас осчастливили пронзительным взглядом черных глаз из-под рыжих кустистых бровей, между которыми на высоком лбу залегла глубокая складка. Хищный орлиный нос с горбинкой и сжатые в узкую полоску губы предупреждали, что их обладатель шутить не расположен – это понял даже беззаботный Белолапый, боязливо жавшийся к моим ногам.

– Знахари? – Мы дружно кивнули. – Тогда не будем медлить!

Правитель, подуставший принимать лекарей всех мастей, обреченно вздохнул и подал какой-то знак, после которого, как я надеялась, нас должны были отвести непосредственно в покои Орианы, а не в пыточную камеру.

– Да уж, теплым прием не назовешь, – проворчал кот, покидая место официального приема. – Даже не покормили!

* * *

Стража, доставившая нас в покои наследницы, осталась снаружи. Странные порядки: на мой взгляд, логичнее было бы ей находиться вместе с нами – мало ли, какие проходимцы выдают себя за целителей?

Мы с любопытством осмотрелись. Чувствовалось, что в обустройстве опочивальни не принимала участие женщина: ни большого зеркала на стене, ни экзотических растений на подоконнике – даже роскошная широкая кровать под балдахином не придавала уюта! – так что ее с большой натяжкой можно было назвать девичьей.

О том, что в этой комнате коротает время девушка, мы догадались по хрупкой фигурке, укутанной с головы до ног собственными роскошными – длинными и густыми ярко-рыжими волосами, свернувшейся калачиком на слишком просторном для нее ложе.

Кивком головы я указала Ивану и Рославу на диванчик у дальней стены, а сама направилась к наследнице Октавиандра, а подойдя вплотную, вдруг ощутила себя… Орианой – воплощением одиночества, слабости и горя. Сердце болезненно сжалось, меня накрыла волна чужих ощущений (вот уж не замечала за собой раньше подобной способности к сопереживанию!). Забыв о друзьях и нашей важной миссии, я осторожно подняла руку, намереваясь дотронуться до девушки, но так и не решилась.

Яркий солнечный лучик с любопытством заглянул в окно и, залюбовавшись огненным цветом волос, запутался в них. Выбираясь на поверхность, он отдавал свет и энергию каждому волоску в отдельности, и на белоснежном потолке затанцевали отблески – радужные блики.

– Какая красота, – искренне восхитилась я. – Да за таким цветом волос мои подруги выстроились бы в очередь к парикмахеру за год вперед. – Фигурка шевельнулась, и я снова заговорила, пытаясь привлечь хотя бы малую толику внимания одичавшего создания: – Жаль, что ни один мастер не в состоянии повторить то, что сотворила сама природа.

К счастью, ждать дальнейшего развития событий пришлось недолго. Девушка осторожно повернулась, и из образовавшейся в волосах щелки на меня, не мигая, уставился большой карий глаз в опушке из длинных густых ресниц.

– Ты Ориана, верно? А меня зовут Леля, – представилась я, не особенно рассчитывая на ответ.

Но он все-таки прозвучал.

– Ты – Богиня Любви, Весны и Вечной Молодости, – прозвучал слабый голосок. – Я уже умерла, и ты пришла забрать меня к маме?

У меня, вновь «ставшей» Орианой, сердце разрывалось от боли, горечи и надежды.

– Ты жива, Ориана! – Постаравшись взять себя в руки, мягко произнесла я. – Рядом с тобой – самая обычная девушка, которую люди называют по-разному: при рождении нарекли Лелей, потом звали Леной или Дюймовочкой, и я откликалась на эти имена, потому что забыла прежнее, находясь вдали от своей настоящей родины.

Щелка между рыжими волосами расширилась, и в ней показался любопытный носик и краешек четко очерченных ярко-красных губ.

– Почему? – Маленький ротик приоткрылся от удивления.

– Потому что все мои подружки высокие и длинноногие, как на подбор, а я, по их мнению, ростом не вышла, вот меня в шутку и прозвали Дюймовочкой – ведь дюйм составляет всего два с половиной сантиметра – вот столечко! – Я продемонстрировала указанный размер, для большей наглядности немного разведя в стороны большой и указательный пальцы правой руки.

– Твои подружки – злые? – В голосе Орианы вновь послышались слезы – только этого не хватало!

– Нет, что ты, – боясь спровоцировать плач, я старалась говорить тихо и спокойно, – просто мое прозвище позаимствовали у одной хорошенькой крошечной девочки из сказки.

– Это добрая сказка? – Любопытство рыжеволосой незнакомки оказалось сильнее желания продолжать кукситься и упиваться своим одиночеством, так что диалог активно развивался.

– Она немного грустная, но с хорошим концом. – И коротко пересказала Ориане историю Дюймовочки, придуманную датским сказочником Гансом Христианом Андерсеном, – про то, как крошку постоянно похищали то жаба, то крот, то майский жук, и все хотели на ней жениться, но потом ее полюбил прекрасный эльф, за которого она и вышла замуж.

Пораженная, девушка поменяла положение – села, но головы не подняла, так что волосы по-прежнему скрывали ее лицо.

– А тебя когда-нибудь обижали? – быстро спросила она.

– Бывало, – вздохнула я. – Но я умею за себя постоять. Во всяком случае, стараюсь никому не давать спуску.

– Я так не могу-у-у! – всхлипнула Ориана. – Все говорят, я – чу-до-о-ви-ще, потому что из-за меня не стало моей мамы. И мне никогда не искупить свою-у вину-у-у! Ни-ког-да! – выкрикнула она и тоненько заплакала.

Это была застарелая рана, которую она без конца теребила, мучая себя. Единственный способ успокоить девушку – немедленно отвлечь и заставить хотя бы просто поговорить.

– Ориана! – я тронула ее за плечо. – Мы пришли издалека. У меня тоже случилось горе: мои мама и папа при смерти, и я очень надеюсь, что ты поможешь мне вернуть их к жизни.

Заявление оказалось настолько неожиданным, что наследница Правителя асилков наконец-то подняла голову и посмотрела перед собой.

– Я-а-а? – девушка так удивилась, что забыла всхлипнуть. – Но чем могу помочь тебе я – самое несчастное и никчемное существо на свете?

– На нашей прекрасной планете вообще нет никчемных существ, – возразила я. – У моего народа есть поговорка «Где родился, там и пригодился». Многие люди умудряются за короткий срок стать необходимыми и важными не в одной, а даже в нескольких странах, и ты, я уверена, – не исключение: просто напридумывала себе разных небылиц и немного запуталась. Если позволишь, мы вместе с тобой обязательно наведем порядок в твоей маленькой симпатичной головке, но чуть позже. Я пришла к тебе не одна: со мной – мой брат и друг, а еще кот и пес, и у всех с утра маковой росинки во рту не было. Ты – хозяйка этого прекрасного дома и можешь принять меня в соответствии с существующими во всех странах законами гостеприимства, предложив хотя бы чашку чаю.

– И колбаски, – вставил Соломон, неведомо как оказавшийся под боком Орианы, и облизнулся. – Или сосисок.

– А потом мы поговорим обо всем, что кажется тебе самым важным на свете, – незаметно показав баюну кулак, я все-таки закончила фразу по-своему.

Девушка вдруг засмеялась – да так заразительно, что мы невольно заулыбались. Она веселилась и приговаривала:

– Кот! Ко мне пришел в гости говорящий кот! – Оказывается, нашего мохнатого друга она понимала не хуже меня, а это означало наличие способностей, сродни моим.

Белолапый, до сих пор спокойно сидевший на полу рядом с Рославом, неожиданно расшалился, запрыгнул на кровать и облизал выглядывающий из-за волосяной завесы девичий нос. Ориана от неожиданности взвизгнула и опрокинулась навзничь. Дверь незамедлительно распахнулась, и в комнате возникли охранники с кривыми саблями наперевес.

– И пес! – Я оттащила щенка за ухо, и тот жалобно заскулил. – Очень невоспитанный пес, умудрившийся напугать милую девушку, – сердито добавила я. – Не суди его строго – он просто хотел показать, что ты ему понравилась.

Маленький Королевский Страж виновато спрыгнул с постели и уселся рядом, дружелюбно стуча хвостом по полу в подтверждение сказанному.

– Ко мне пришли в гости кот и пес! И они считают меня милой! Меня?! – вновь залилась удивленным смехом Ориана.

– И люди тоже к тебе пришли, между прочим, – снова вмешалась я. – Может, все-таки сжалишься и накормишь голодных гостей?

Ориана соскочила на пол (она была выше меня, но моему рослому братцу доставала до уха) и повернулась к стражникам.

– Вы слышали? Сию же минуту несите угощение!

Новая знакомая повернулась ко мне, всплеснула руками и потерла кулачками глаза, будто до сих пор не верила, что все это происходит с ней не во сне, а наяву. А я постаралась закрепить успех.

– Иди сюда, Белолапый!

Щенок мгновенно откликнулся, положил передние лапы на кровать и принялся вылизывать руки Орианы. Та, смеясь, отнимала их и пыталась погладить пса, но тот, радостно повизгивая, вертелся, как юла. Между щенком и девушкой втиснулся обиженный невниманием кот:

– Честь имею представиться: я – кот из рода мудрых баюнов-сказителей. Друзья зовут меня Соломоном, Баюном, или Баем.

Ориана приласкала и его. Неожиданно наша идиллия была прервана появлением самого трехметрового Правителя. Ориана, улыбаясь, бросилась к отцу.

– Папа, познакомься с моими новыми друзьями – Дюймовочкой (но на самом деле ее зовут Лелей), Белолапым и Соломоном – она назвала нас по именам. Иван и Рослав представились самостоятельно, поскольку я этого сделать не успела. – Их следует накормить, поэтому сейчас сюда принесут еду и питье, а потом мы придем к тебе – конечно, если ты не возражаешь…

Октавиандр, отметивший не только перемену настроения дочери, но и повелительные нотки, прозвучавшие в ее голосе, бросил на меня удивленный взгляд, согласно кивнул и вышел.

Слуги принесли столики и подносы с тарелками, кувшинами и чашками из тончайшего фарфора. Ориана, привычно скрестив ноги, устроилась на ковре. Я попыталась последовать ее примеру, но ничего хорошего из этого не получилось – низкими столы были только для асилков и моих высоких спутников-мужчин, а Дюймовочка – она в любой стране остается девочкой-невеличкой. Положение исправила мягкая кушетка, немедленно доставленная специально для низкорослой гостьи. Животные получили отдельные блюда и поспешили подкрепиться.

За едой разговор всегда течет легче, и я незаметно вытянула из Орианы ее грустную историю.

…Супруга Октавиандра ушла в мир иной во время родов. Отец-однолюб не решился связать свою судьбу с другой женщиной, опасаясь, что мачеха будет плохо обращаться с его обожаемой дочкой, которую он с самого рождения опекал и всячески баловал. Учителя приходили заниматься с ней во дворец, но друзьями девочка так и не обзавелась – Правитель ограничил круг общения наследницы из боязни, что посторонние могут ее обидеть. К сожалению сам, Октавиандр, большую часть своего времени занятый решением государственных вопросов, не мог уделять дочери много внимания.

Лишенная женской любви и ласки, общения с друзьями и родственниками, Ориана росла дикаркой: некому было научить девушку ухаживать за собой, ей не с кем было поделиться детскими обидами и секретами. Изолированная от общества, она чувствовала себя одинокой, никому не нужной и страдала, не решаясь обременять отца своими проблемами.

Однажды девушка случайно подслушала, как служанки пересказывали друг другу дворцовые сплетни. Горничная из новеньких остановила престарелую кормилицу наследницы и поинтересовалась: верно ли, что жене Октавиандра запретили иметь ребенка, но та не послушала совета лекарей, и это стоило ей жизни? К чести пожилой и преданной семье Правителя асилков женщины, та быстро заставила любопытную девицу замолчать и посоветовала поменьше совать нос не в свое дело.

С тех пор Ориана еще больше замкнулась. На нее неподъемным грузом легло чувство вины за смерть матери. Большую часть дня она проводила, горюя по самому родному человеку.

По городу поползли неизвестно откуда взявшиеся слухи: мол, Повелитель неспроста прячет дочь – она-де и не человек вовсе, а злобное чудовище, которое надо держать в клетке на цепи. Ликом девица столь ужасна, что скрывает его за длинными волосами, а всякий, кто посмотрит ей в глаза, окаменеет или умрет на месте от страха…

Я закашлялась и поняла, что больше не смогу проглотить ни кусочка. Сердце болело от жалости к несчастной девушке. Как жестоки порой бывают люди: соревнуясь в остросюжетных выдумках, они представили ни в чем не повинного ребенка кем-то сродни Медузе-Горгоне…

…Когда отголоски слухов дошли до Орианы, она перестала смотреться в зеркало, а потом приказала вынести его из своей комнаты и уже несколько лет скрывала свое лицо за копной рыжих волос, которые перестала не только стричь, но и расчесывать, превратив в дополнительную защиту от враждебного окружающего мира…

Я боялась новых слез Орианы, но та не заплакала. За много лет она почти свыклась с душевной болью и безумно устала от слез, и теперь впервые в жизни рассказала о себе постороннему человеку, услышав собственную историю со стороны – словно чужую.

Когда мы вдоволь наговорились, за окном начало смеркаться.

Как ни поджимало время, я отлично понимала, что разрешить столько проблем одним махом невозможно, да и нам после долгого пути требовался отдых. Начало добрым переменам, как я надеялась, было положено, а несколько часов сна вряд ли изменят ситуацию к худшему. К тому же утро, как известно, вечера мудреней!

– У нас был нелегкий день. Давай продолжим разговор завтра? Пообещай хорошенько выспаться сегодняшней ночью, потому что совсем скоро твоя жизнь, возможно, изменится. – Собеседница вздрогнула, но я поспешила заверить: – К лучшему, поверь, только к лучшему!

Ориана согласно кивнула головой, позвонила в серебряный колокольчик над кроватью и приказала явившимся на зов слугам разместить нас в лучших покоях, а утром, когда проснемся, проводить к ней.

Кот-баюн остался с девушкой, чтобы рассказать еще одну сказку – «Золушку». Белолапый составил ему компанию и развалился возле двери – будто спал там всю жизнь, вознамерившись охранять покой и сон новой знакомой, к которой проникся симпатией с первого взгляда. Хозяйка была только рада компании.

Прежде чем предпринять определенные действия, необходимо было с глазу на глаз переговорить с Правителем. Я отказалась от предложения друзей сопровождать меня – надеялась, что справлюсь сама, делая основную ставку на отцовскую любовь и справедливо полагая, что Октавиандр никогда не вникал в суть переживаний дочери и не понимал истинной причины ее плохого настроения. Большинство представителей сильного пола вообще предпочитают держаться подальше от женских «фобий» и, как правило, полагаются на традиционный «авось» в надежде, что все само собой пройдет, рассосется, устроится и т.д. – перед ними надо либо ставить конкретные вопросы, либо молча страдать от их невнимания и непонимания.