Текст книги "Московские грезы. Две книги под одной обложкой"

– Давай! – сквозь грохот и вой прокричала она.

Но Ник не мог так это оставить! Ухватив водителя за шею, он еще пару раз ткнул его носом в обивку, а потом съездил в ухо – легко, замахнуться было негде, – выбрался наружу, и они с Лисой, лавируя между машинами, побежали обратно к мосту, который они только что миновали.

Со всех сторон сигналили и матерились в открытые окна. Ник за руку притянул Лису так, чтобы она оказалась у него за спиной.

– Здесь должна быть лестница! – крикнул он. – Так положено!

Лестница действительно была – узкая, бетонная, они скатились по ней, перебежали мостовую и выскочили на набережную.

Ник обеими руками взялся за гранитный парапет и уставился на воду. Лиса сопела у него за плечом.

– Правда в этом году очень теплая весна? – наконец спросила она бодро. – Я себе купила плащ и еще ни разу не надела, представляешь?

Ник оглянулся.

– Ты хорошо соображаешь.

Лиса удивилась.

– Ты же говорил, что я дура!..

Он притянул ее к себе, обнял и погладил по голове – в порыве нежной благодарности. Она была вся худая, горячая, словно температурная, мягкие волосы скользили и растекались между пальцами.

– Хорошо, что мы ему в ухо дали, правда?

– Плохо, что нас вычислили и так ловко провели! Я же такси вызывал! Вот как это возможно?! Почему приехал не таксист, а папарацци?

– Да какая тебе разница? И я думаю, что никуда он не ехал, а просто стоял и караулил, когда мы выйдем!.. Мы вышли, и тут – бац! – такси. Ну, мы сели и поехали!..

Ник вздохнул и отпустил ее.

– Ну, все, – сказал он скорее себе, чем девице. – Мне пора на работу, а тебе… домой.

– Давай опять такси ловить! – живо предложила она. – Или на метро поедем? Правда, я не знаю, где тут метро.

Ник огляделся по сторонам, сообразил, где метро, и сказал, что посадит ее в такси, а сам уж как-нибудь.

– Я с тобой как-нибудь, – тут же заявила она. – Не, ну че ты? Я тебя провожу, а потом домой потихоньку поеду. Че, так тоже нельзя?..

И Ник покорился. Хочется ей провожать – пусть провожает!.. Только никаких иллюзий на его счет, у него к ней могут быть только отеческие чувства. Двадцать два года, это немыслимо!..

Всю дорогу он очень старался держаться от нее подальше, и ему это удавалось!.. Он пристроил ее в угол переполненного вагона, а сам стал так, чтобы ее не очень толкали, но так, чтобы расстояние между ними сохранялось. Это было непросто – народу слишком много, кроме того, Лиса привлекала внимание, и Ник занервничал, когда заметил всеобщее оживление.

На нее смотрели, оглядывались, какой-то юнец чуть не упал, выходя из вагона, а девица фыркнула, пожала плечами и энергично заговорила на ухо подруге, и та тоже стала пялиться, вытягивая шею.

…Что происходит?

Лиса попыталась взять его за руку, он через секунду деликатно вытащил пальцы у нее из ладони. Тогда она взялась за поручень и больше до Ника не дотрагивалась, смотрела в темное окно, покачиваясь в такт движению поезда.

Ник голову мог дать на отсечение, что в это самое окно с ее отражением старался заглянуть весь вагон!..

Когда поезд подкатывал к станции «Ленинский проспект», молодой мужчина с портфелем и в бородке, очень активно вытягивавший шею, спросил у Ника:

– Я извиняюсь, это кто?

– Кто? – в свою очередь спросил Ник у мужчины в бородке.

– Это же Демидова, да?

– Я не знаю, – признался Ник.

Поезд взвыл, наддал и выскочил из темноты тоннеля к освещенной платформе. Ник вытащил Лису из угла и поволок за собой.

– Почему они все так на тебя смотрели?

– Купи мне чупа-чупс.

– Где я тебе куплю чупа-чупс?!

– Ну-у-у, в киоске.

Ник купил в киоске чупа-чупс, и девица немедленно сунула его в рот. Отвратительная привычка!

– Зачем ты их все время сосешь?

– Бросаю курить, – невнятно из-за леденца ответила Лиса. – Заменяю одну привычку другой.

– Давно?

– Лет пять.

– Может, лучше снова начать курить?.. Заменить привычку сосать чупа-чупсы на сигареты?..

От метро до проходной института было рукой подать. Сразу за перекрестком начинался сплошной забор, а за ним сады, аллеи и – в отдалении – очертания гигантского кирпичного здания с колоннами странной формы, самая большая аэродинамическая труба в Европе!..

– Вот, – сказал Ник фальшиво. – Вот здесь я работаю.

Лиса, сосредоточенно сосавшая леденец, посмотрела.

– Прям в саду?..

– Нет, там, глубже, есть корпуса.

– А я думала, в саду!.. Лежишь на травке и формулы сочиняешь, такая красота!.

– Такси вызвать? Или сама?

Она пожала плечами. Он рассердился.

– Ну, как хочешь. Все, давай, пока!

– Пока! – тявкнула Лиса.

Он побежал в проходную. Она посмотрела ему вслед, еще раз пожала плечами – на всякий случай – и медленно пошла вдоль стоянки, заставленной машинами.

Сандро Галицкий долго смотрелся в зеркало, уговаривая себя, что ничего не случилось.

…Сиплого жалко. У него мама такая… хорошая. В прошлом году были на баттле в Рязани, Сиплый их познакомил. Отца нет, конечно. Отцы у всех ровесников поумирали или их вовсе не было. Кажется, у Сиплого как раз вовсе не было!..

Ужасно все время чувствовать себя подозреваемым, а Мишаков горло готов ему перервать – уверен, что в обеих смертях виноват рэпер ПараDon’tozz. И брат его тоже виноват!..

Никто не виноват – ни он сам, ни брат, но кто-то проделывает все эти… штуки. И ему, Сандро, придется разбираться. Конечно, лучше бы Ник разобрался! Нику все равно делать нечего, протирает штаны в своем научном институте!..

…Никуша, проверь у Сандрика домашнюю работу. Коля, скажи родителям, что Саша в этой четверти получил по химии три двойки подряд, а исправлять и не думает. Николай, зайди к завучу, он отобрал у твоего брата дневник за то, что тот курил в уборной, и отнеси отцу. Без подписи отца в школу лучше не возвращайтесь!..

Так было всегда, и это очень… удобно. Куда удобней, чем заниматься жизненной скучищей самостоятельно!.. Ну, он, Сандро, забывчивый, рассеянный, стихи пишет, за девушками ухаживает, ну, не может он химию сдавать и дневник заполнять!.. И во взрослой жизни точно так же. Счета, паспорта, билеты, квитанции, оформления недвижимости, автомобилей и прочая ерунда Сандро не интересовали. Всегда были специальные люди, которые всем этим как-то занимались, уж как именно, Сандро никогда не думал. Самое главное – жить интересно и на полную катушку, а разве можно жить на полную катушку в очереди за страховым полисом, например?..

С наследством и убийством Милютина получилось так, что заниматься этим придется самому или по привычке переложить все на брата.

Но это же… нехорошо?..

Сандро посмотрел на себя в зеркало.

Там отразилась бритая голова и лицо – вполне хорошее. Ухоженное, довольно худое – лицо должно быть худым, как и все остальное, – слегка загорелое, узнаваемое и любимое миллионами поклонников.

– Про миллионы это уж ты загнул, – сказал Сандро своему отражению, но отражение уверенно подтвердило – именно миллионы!..

ПараDon’tozz посмотрел так и сяк. Ну, небрит немного, это ему идет, кроме того, модно! Под глазами синяки, вполне укладывающиеся в концепцию. Концепция сейчас такая, что он гонимый. Его преследуют власти, кстати сказать, совершенно по-свински, незаконно, и вообще тридцать седьмой год вернулся! В Европе бы за такое дело суд с полиции миллионы стряс – неустойки, моральный вред, всякое такое!

Может, в правозащитники податься? А что? Рэп-культура как раз для таких, как он, Сандро, то есть преследуемых и угнетенных! Вон Тупака в мелкий винегрет покрошили из автоматов за то, что он правду говорил!..

– Ну ты даешь, – сказал Сандро своему отражению в зеркале.

Нужно собираться и что-то делать. Не очень понятно, что именно, но… нужно.

Сандро походил по роскошному номеру. В отель «Марриотт» его под утро привез Глебов, оформил номер на себя, даже со своей карточки заплатил! Завтрак велел заказать в комнату и в тот момент, когда принесут, закрыться в ванной.

Завтракать Сандро не хотелось.

Он позвонил Маргарите, велел сегодня на работу не приходить, и делать опять стало нечего.

Про Авдотью Андреевну и ее обещание съездить с ним в отделение он вспомнил не сразу. А вспомнивши, возликовал!.. Ну, конечно!.. Сейчас он напросится к ней, а там как пойдет, может, в отделение, а может… еще куда-нибудь. Можно в парк или в ресторан, в клубешник какой-нибудь!..

Кажется, она удивилась, услышав в трубке его голос, и некоторое время пришлось убеждать ее в том, что это действительно он.

– Ну хорошо, – согласилась она, когда он в пятнадцатый раз сказал, что сейчас заедет. – Вы один или с братом?

Сандро не понял, при чем тут брат. Разумеется, он приедет один. Ему очень нужно.

– Це два аш пять о аш, я поглощаю гуляш, – бормотал Сандро, напяливая толстовку, – смит-вессон заправлен в патронташ, он ощущает кураж, он будет бить наотмашь!..

Ударение в последнем слове получалось не туда, но так даже лучше!..

Он нацепил глебовские темные очки, накинул и скинул капюшон, притопнул ногой, сделал движение рукой, как положено настоящему рэперу.

Все хорошо и отлично, вот только Сиплого жалко!.. Чем он виноват, перед кем? За что его убили?..

ПараDon’tozz выскочил на улицу, зыркнул по сторонам – журналистов не было видно – и нырнул в длинный отельный лимузин, поджидавший его у подъезда. Лимузин он догадался заказать, как только Авдотья Андреевна согласилась на свидание, не тащиться же на тачке или в метро!..

Тут он вспомнил, что брат вчера забрал с собой Лису – смешная деваха, – и куда она теперь делась, непонятно. Сандро не знал ни ее телефона, ни адреса и вообще представления не имел, кто она такая и как попала в его дом. Вроде Сиплый привел, а может, и не он!.. Тут Сандро быстро уговорил себя, что за постороннюю деваху он уж точно не отвечает. Найдется, никуда не денется. Лишь бы в полицию не загребли! Наговорит там чего-нибудь… ненужного. Лишнего чего-нибудь. Сандро частенько позволял себе лишнего!..

В тихом и чистом Подколокольном переулке пахло липами и дождем, пролившимся под утро. Сандро с удовольствием вдохнул свежий воздух, велел водителю ждать, с еще большим удовольствием сказал в домофон, что он в седьмую квартиру, там его ждут, и взбежал на третий этаж.

– Вы! – удивилась открывшая ему Авдотья Андреевна. – Я почему-то думала, что это все шутки.

– Никакие не шутки! – поклялся Сандро, улыбаясь своей дивной улыбкой. – Это на самом деле я.

Она была в узких джинсах, короткой футболке, вся такая фигуристая, аппетитная, так бы и укусил за бочок!..

– Я сейчас, – сказала она и куда-то скрылась, а вернулась уже в пиджаке и стала обуваться.

Сандро, не ожидавший такого поворота, рассчитывавший на флирт, кофе, разговоры, посмотрел на ее ноги, а потом перевел взгляд на лицо.

– Что? – спросила Авдотья Андреевна и мельком глянула на себя в зеркало, словно проверяя, все ли в порядке. – Паспорт я взяла – там написано, что в этой квартире живу я, а не какой-то там…

– Селезнев Виктор Павлович, – подсказал обескураженный Сандро. У него была превосходная память, и это очень помогало ему на рэперской почве.

– Вот, не Селезнев, а я!.. Поедем?..

– Подождите, – попросил Сандро серьезно. – Я хотел… с вами увидеться, понимаете?.. Не только ради Селезнева!

Она перестала обуваться.

– Давайте… поговорим? – предложил Сандро и улыбнулся дивной улыбкой.

– О чем? – строго спросила Авдотья Андреевна.

Но его нелегко было сбить с курса.

– Да вот хоть о Селезневе! Он же как-то оказался возле вашей квартиры! И майор, который шьет мне дело, уверен, что здесь живет Селезнев Виктор Павлович! Он же откуда-то это взял, майор!..

Она склонила голову набок и стала еще симпатичней. Сандро умилился.

– Я вам нужна для дела? – уточнила она. – Или для развлечений? Вам сейчас нечем заняться и вы решили приударить за мной?

Александр Галицкий – не тот, который рэпер ПараDon’tozz, а тот, который окончил философский факультет, после учился в Оксфорде, старался усердно читать Чосера, но любил все равно Шекспира, – внезапно покраснел как рак. Бритая башка пошла пятнами.

Да ну-у-у, сказал ему рэпер ПараDon’tozz, ты че разнюнился, чувак?! Ты че, не знаешь правил? Телки, чики, мажорки – они все твои!.. Давай валяй, жми на газ, выйдет полный класс, когда груди атлас, ноги просто атас, е-у!.. Притворись ботаном, сыграй с ней в гляделки, вздохни нежно, прочти чего-нибудь позаковыристей из этого, как его, мать его, Шекспира или Бернса, и она твоя, вечером уже будешь ее трахать! Такие клюют на Бернса и на ботанов, вроде брата Ника!..

– Я решил… приударить, – признался Сандро Галицкий, решительно отстраняя рэпера ПараDon’tozzа. – Нет, помощь мне тоже нужна, это все правда, и про кутузку, и про Селезнева, но сегодня… решил. Хотя я еще вчера решил, даже брату сказал, а сегодня…

– И что брат? – поинтересовалась Авдотья. – Одобрил?

– Что? – не понял Сандро.

– Идею за мной приударить.

– А… я не знаю.

Они помолчали, стоя в полутемной передней, а потом Авдотья Андреевна стала медленно разуваться.

– История такая, – сказала она и посмотрела Сандро в лицо. – Вы мне не нравитесь. Вот совсем. Пожалуй, если бы не ваш брат, я бы вас вчера не пустила на порог. Нет, я вас сразу узнала, конечно, но мне не нравится то, что вы делаете. Совсем. Вообще. Никак.

Рэперу ПараDon’tozzу сто лет никто не говорил ничего подобного. Он был звездой, звездищей, величиной!.. Его везде хотели и встречали воплями, завываниями, рыданиями – от восторга. Рэпер ПараDon’tozz оскорбился.

– При чем тут мой брат? – спросил он злобно.

Авдотья Андреевна пожала плечами.

– Он производит впечатление нормального человека. Проходите. Я сварю вам кофе, поговорим и закроем тему.

Он пошел за ней, как на веревке, хотя самым лучшим было бы немедленно уйти прочь, да еще дверью бабахнуть так, чтобы посыпалась штукатурка, забыть и не вспоминать никогда. Такое унижение!..

– Вы что, слушаете рэп? – начал Сандро, когда они вошли в кухню. – Вы разбираетесь?

– Да ничего я не разбираюсь, – морщась, отвечала Авдотья. – В чем там разбираться-то?! Ну, складываете вы рифмы, кто их только не складывает!.. Хотите сложу? – Она подумала секунду с кофейной чашкой в руке. – Я ждала от него подарков, но когда миновали арку, нам навстречу попалась цыганка в пышном юбочном торжестве. Он подал ей сухую руку, и она нагадала разлуку, и скитанья, и вечную муку в светом тающем божестве.

Сандро Галицкий злобно смотрел на нее.

– Еще хотите? – спросила она. – Я могу! Край березовый, край осинный, след звериный на чистом снегу! Может, ты и скрежещешь сипло, но прожить без тебя не могу!..

– Сипло? – переспросил Сандро.

– Что тут мудреного, объясните мне, – продолжала наступать Авдотья Андреевна. – Где тут искусство? В чем прикол?.. От чего все визжат и валятся в экстазе?

– Помните группу «Ласковый май»?

– Не помню.

– Была такая в конце восьмидесятых. Они тоже пели всякую ерунду, да еще под фанеру, а собирали стадионы. Мало ли кто ерунду поет!.. На меня вы за что взъелись?!

Авдотья коротко и быстро вздохнула.

– Присядьте, что вы торчите, как столб!..

Сандро посторонился, но остался стоять – дедушка Дадиани учил, что сидеть в присутствии женщины можно только в двух случаях: если у тебя отнялись ноги или если она угощает тебя обедом!.. Не все женщины стоили того, чтобы стоять в их присутствии, пожалуй, большинство не стоило, но эта!..

Эта стоила.

– Я взъелась, как вы изволите выражаться, потому что вы образованный человек. Я прочитала вашу биографию!.. Честное слово!.. Университет, красный диплом, затем, кажется, еще и Кембридж…

– Оксфорд.

– Ну, Оксфорд. И потом – вы взрослый! Можно даже сказать – пожилой! Вам сколько?

– Тридцать пять.

– Все это такая стыдоба, – вдруг заключила Авдотья. – Ладно, подростки, недоумки!.. А вы!..

– Рэп – это голос улиц, – заявил Сандро. – Это самовыражение. Социальный протест.

– Ну конечно! – язвительно согласилась хозяйка. – Вы за что бьетесь-то, ПараDon’tozz? За свободу черных кварталов? За равноправие выходцев с Ямайки? И какой у вас может быть социальный протест?! Вы благополучный московский мальчик! Ну, сейчас уже дяденька, конечно!..

Они помолчали. Кофе едва слышно шипел в кованой турке, лопались пузырьки, и пахло изумительно.

Вот тебе и развлечение, уныло подумал Сандро. Хотел приударить за понравившейся девушкой, а нарвался на моралитэ!..

– А почему вы решили, – вздохнул он, помолчав, – что я должен перед вами оправдываться?..

– Боже сохрани, я ничего такого не решала! Вы спросили, почему вы мне не нравитесь, я объяснила. Вы сытый, благополучный, ухоженный, дорогостоящий лгун. Вы лжете вашей аудитории, лжете на телевидении. Я не люблю вранья.

– На телевидении глупо говорить правду, это не исповедальня. Артисты вообще все врут, – сообщил Сандро. – Лоуренс Оливье только прикидывался Гамлетом, а на самом деле он ведь никакой не Гамлет…

Тут она улыбнулась – образованный, черт возьми!.. – и предложила:

– Выпейте кофе.

Он уселся – чашка на столе позволяла сесть – и сказал:

– Я собирался на вас жениться.

– Ничего не выйдет, – тут же ответила она.

…Ну, это мы еще посмотрим, подумал он, а вслух сказал:

– Отринем искусство! Ну его совсем. Займемся нашими криминальными делами. Вы со мной в отделение все же съездите? Чтобы меня не посадили обратно, хотя я понимаю, что такой расклад вас вполне устроит.

– Съезжу, – сказала Авдотья Андреевна.

Ей вдруг стало неловко за то, что она так на него напала. Ни рэп, ни рэпер ПараDon’tozz по-настоящему интересовать ее не могут!.. Да и в конце концов все имеют право на самовыражение, особенно в современном обществе, где это самое выражение стало основой бытия любого человеческого существа!.. Существо жаждет самовыражаться и самовыражается изо всех сил. Никого не волнуют глупости вроде образования, работы над собой, совершенствования и укрощения себя!.. Каждая особь уникальна, имеет право о своей уникальности не просто заявить, а прямо-таки крикнуть, плюнуть уникальностью в лицо остальному миру!.. Для самовыражения пригодно все, в том числе и физиологическое!.. Бородатая женщина, человек-собака, девушка, пришившая себе третью грудь, – миллионы просмотров, фолловеров, поклонников, самые жаркие обсуждения! Дуэль ПараDon’tozzа и Сиплого, драка депутатов, тесты ДНК, ради которых проводят эксгумацию умерших десятилетия назад знаменитостей, разводы звезд, кража друг у друга детей – миллионы просмотров, жаркие обсуждения, терабайты «мнений»! «А я считаю, она права, что подала на мужа в суд за сексуальные домогательства!» «А я считаю, что такие, как она, сами во всем виноваты, потому что шлюхи!» «А я считаю!..»

Авдотья Андреевна только что тоже позволила себе «высказать мнение», а кто она такая, чтобы судить о том, чего совсем не знает?!

Впрочем, не извиняться же теперь перед этим самоуверенным типом! Жениться он на ней собрался, видите ли!..

– Моя мама, – сказал Сандро, прихлебывая огненный кофе, – тоже ничего не понимает в рэпе. Но она не сердится, а… смеется.

– С чего вы взяли, что я сержусь?!

– Она говорит, что мы сборище великовозрастных охламонов, которые не хотят взрослеть. Что всем нашим протестам грош цена, потому что по сути протест единственный – мы протестуем против ответственности. Она говорит: именно поэтому ни один из вас до сих пор не женат!..

– Ваша мама, по всей видимости, умный человек.

– Исключительно! – воскликнул Сандро на манер дедушки Дадиани и улыбнулся дивной улыбкой. – Она узнала, что мы с Нико попали в переделку, но нисколько не запаниковала, представляете. Она сказала, что абсолютно в нас уверена.

Авдотья смотрела на него, и он несколько сбился с тона.

– Мне бы не хотелось ее подвести.

– Вот это я как раз понимаю, – согласилась хозяйка.

Они синхронно отпили кофе.

– А кто к вам приходит? – вдруг спросил Сандро светским тоном. – Нет, не в том смысле!.. Может, водопроводчик? Или дальний родственник? Может, сосед регулярно захаживает за солью? Селезнев Виктор Павлович откуда-то же взялся! И почему-то намеревался зайти именно в вашу квартиру!

– Я не знаю никакого Виктора Павловича, я же говорила! И никто ко мне не приходит!.. Нет, ну, приезжали недавно ребята из интернет-конторы, меняли роутер.

– На интернетчика он не похож.

– А на кого он похож?..

Сандро подумал немного.

– У вас есть старый плащ? Любой! Или пиджак?

Она подумала.

– Если только дедушкин.

– Тащите!

Ей стало любопытно, он голову мог дать на отсечение!..

…Не нравлюсь я тебе, да?.. Раздражает тебя моя известность на пустом месте? С таким как я – никогда и ни за что?

Авдотья принесла желтое сооружение с синей подкладкой и обшлагами. Оно плохо гнулось, торчало острыми углами.

– Вот. Что вы хотите делать?

Сандро взял плащ, оглядел со всех сторон, встряхнул и напялил. Он был ему коротковат. Авдотья смотрела с интересом. Сандро еще подвернул рукава, вытянул шею, повел ею из стороны в сторону, вытащил стул, уселся на самый край и заголосил дурашливым голосом, показывая на Авдотью скрюченным пальцем:

– Вот этот самый, товарищ майор, вот он и есть! Его я видел в ночь с двенадцатого на тринадцатое апреля, выглянувши из своей квартиры, привлеченный подозрительными шумными звуками!

Рот у Авдотьи чуть-чуть приоткрылся.

– Какую хотите бумагу подпишу, он это, я еще подумал, на артиста похож из телевидения, а он вон что! Он по ночам безобидных граждан соседей зверски избивает!..

– Прекратите, – попросила Авдотья. Сандро показалось, что она напугана. – Сейчас же!..

Он быстро встал со стула и скинул плащ.

– Что такое? – на всякий случай спросил он.

Хозяйка достала из холодильника пузатую зеленую бутылочку, отвинтила крышку и принялась пить прямо из горлышка.

– Хотите? – спросила она, отдышавшись. – Минеральной воды? Там еще бутылка есть.

– Что случилось?

Она еще немного попила, снова перевела дыхание и сказала:

– Ничего не случилось. Просто я знаю человека, которого вы показали.

Сандро, не ожидавший ничего подобного, вытащил у нее из рук бутылку, допил, икнул и спросил:

– Как… знаете?

– Если он именно такой, как вы показали…

– Именно такой.

– … то это наш полотер дядя Витася.

И они уставились друг на друга.

– Ну да, – словно сама себе сказала Авдотья. – Это он и есть. И говорит похоже, и рукой похоже делает, и пальцы у него артритные! Послушайте, вы… артист, что ли?

– Вы давно его знаете, этого дядю?

Она пожала плечами.

– Да всю жизнь! Он мне по наследству достался от дедушки с бабушкой. Да он во всех квартирах полы натирает, где паркет сохранился!.. Такие паркеты, как в этом доме, чистить непросто…

Сандро пытался из разрозненных деталей сложить картину.

Значит, Ник в свой первый приход сюда застал у дверей квартиры номер семь, вот этой самой, полотера. Полотер почему-то сказал ему, что живет здесь, а не приходит натирать полы, после чего позвонил в полицию и набрехал, что видел Сандро в ночь убийства.

…Нелепица какая-то. Просто полная и окончательная нелепица!..

– Как его фамилия, вашего полотера?

Авдотья посмотрела на Сандро.

– Я не знаю, – призналась она. – Я помню его с детства. Он всегда приходил перед праздниками – Новый год, Пасха, Троица и Покров. Так бабушка говорила, а дед говорил – к Первомаю, ко дню пролетарской революции!.. Мне и в голову не приходило спрашивать его фамилию…

– А где он живет?

Она пожала плечами.

– Хорошо, телефон. У вас наверняка есть его телефон! – настаивал Сандро.

Авдотья подумала, вышла и вернулась со старинной записной книжкой, пухлой и немного засаленной, и стала ее листать.

– Здесь у бабушки записаны все номера – портних, маникюрш, магазинов. Вот «Ковры» на Ленинском. Вот сторож из садоводства «Наука». Так, полотер, полотер… Вот он! Дядя Витася и номер!..

– Дядя Витася, – пробормотал Сандро.

Номер был городской, не мобильный. Очевидно, дядя Витася жил по старинке.

– Как вы его вызываете?

Авдотья пришла в раздражение.

– Звоню вот по этому номеру!.. Если забываю, он сам мне звонит!

– Когда в последний раз звонил?

– Да не помню я, что вы привязались?

– Я не привязался, – сказал Сандро. – Может, у него есть еще мобильный номер? И он записан в вашем телефоне?

Она отрицательно покачала головой, но потом все же взяла телефон, лежавший на полке, и пролистала записи.

– Нет, нет. Я всегда беру бабушкину книжку и набираю! А когда он сам звонит, определяется какой-то номер, я разговариваю, но номер не сохраняю.

Сандро никогда не отвечал на звонки с неизвестных номеров и мельком удивился, зачем же Авдотья отвечает, а вдруг звонят журналисты или какие-нибудь сумасшедшие поклонники, или, наоборот, хейтеры?..[4]4
  Хейтеры – недоброжелатели, ненавистники (сленг).


[Закрыть]

– И Милютину он тоже натирал паркет?

– Ну да.

– Так может, он его и прикончил?!

Авдотья посмотрела на него, кажется, с отвращением.

– Что вы несете, ей-богу!.. Дядя Витася ходит в этот дом десятилетиями! И вдруг – бац! – дай, думает, убью хозяина квартиры, посмотрю, что из этого выйдет!..

– А зачем он меня подставил?

– Меня это не касается, – отрезала она.

ПараDon’tozz открыл было рот, чтоб обматерить девчонку как следует, чтобы не смела так с ним разговаривать, но Сандро Галицкий заткнул ему пасть.

– Можно? – И он взял со стола пухлую записную книжку.

На линованной странице выцветшими фиолетовыми чернилами было старательно записано «Пароходство», в скобках «московское» и номер, затем «Промтовары», в скобках «на Лесной» и тоже номер, потом «Полотер», в скобках «дядя Витася», ну, и номер, разумеется.

Сандро подумал немного. Если он позвонит и этот самый дядя возьмет трубку, что он ему скажет? Вызовет сюда? Сандро покосился на Авдотью. Кем бы ни был этот человек, он опасен, ведет какую-то игру, и вызывать его сюда не стоит! Да и тот может заподозрить неладное, мало ли что взбредет ему в голову!..

И Сандро позвонил Глебову.

Он продиктовал ему номер и спросил, реально ли по номеру установить адрес. Глебов сердито ответил, что реально, и поинтересовался, чем именно в данную минуту занят его драгоценный клиент.

Сандро понял, что сейчас последует выволочка, а выволочки ему уже надоели.

– Павел, найди адрес и пришли мне на мобилу, – велел он. – Я тебе потом все объясню.

– Ты где, лишенец? – спросил Глебов. – Ты что, уехал из отеля?!

– Я в Подколокольном переулке, – быстро ответил Сандро. – Давай, я жду!

И нажал кнопку, пока адвокат набирал в грудь воздух.

Сандро аккуратно вернул на стол пухлую записную книжку с фиолетовыми записями и сказал Авдотье:

– Вчера вечером в моей квартире был убит мой… друг. Мы приехали из Луцино от мамы и нашли его. – Обеими руками он крепко потер бритую голову. Волосы отросли за эти дни и кололись. – Он был одет в мои шмотки. Он иногда подолгу у меня живет и носит мою одежду. И я все время думаю, что должны были убить меня.

Авдотья Андреевна смотрела на него, не отрываясь.

– Дело не в том, что я боюсь, – продолжал Сандро. – Дело в том, что мне стыдно. Я его подвел. Он погиб, понимаете?.. Он погиб только потому, что я влип в какую-то историю! Его убили по ошибке. А у него мама в Рязани.

Он еще потер голову.

– И вот что мне теперь делать?

Авдотья сделала движение, словно собираясь взять его за руку.

– Вы как будто сюжет фильма рассказываете, – произнесла она тихо. – В жизни так не бывает.

– Вот именно, – согласился Сандро. – И если мы с братом не разберемся в этой истории, никто не разберется!.. А у нас тоже мама.

– Я уже пообещала вам помочь, – сердито сказала Авдотья. Ей было жалко Сандро и того неизвестного парня, убитого вчера по ошибке, и от жалости она сердилась. Она всегда сердилась от жалости!.. – Что еще от меня требуется?..

– Ничего, – Сандро улыбнулся. – Ничего не требуется, если вы все еще не решили выйти за меня замуж. Если решили, потребуется подвенечное платье и много всего!

– Не решила, – так же сердито отказалась Авдотья. – Да что с вами такое?! У вас в доме человека убили, вы землю должны рыть, чтобы разобраться, а вы болтаете всякие глупости!..

– Я не болтаю глупости. – Его телефон тренькнул, пришло сообщение от Глебова, он стал читать. – Я посвящаю вас в свои планы.

– Дурак, – пробормотала Авдотья сквозь зубы.

Он не расслышал.

– Адрес есть! Пожалуй, я съезжу.

Он допил из чашки холодный кофе и поднялся.

– Я вам позвоню, если можно. Завтра можно?

– Я занята до вечера.

– Тогда послезавтра.

– Что вы будете делать, если по этом адресу, – она кивнула на телефон, – действительно живет дядя Витася?

Сандро пожал плечами.

– Не знаю, я еще не придумал.

– О-очень хорошо, – похвалила Авдотья Андреевна. – Отлично! Вы большой молодец!..

Она тоже поднялась, наставила на него палец и сказала грозно:

– Я поеду с вами. Только не выдумывайте никакой ерунды!.. Вы тут ни при чем и ваша слава ни при чем, я просто помогаю разобраться в ситуации. Если это действительно он, я скажу ему, что мне нужно привести в порядок паркет. А вы будете наблюдать из укрытия, как в детективах!..

– А откуда у вас взялся адрес? Если он это спросит?

– Из записной книжки, – сказала Авдотья с невыносимым превосходством. – Полотер уж точно не знает, что записано в книжке моей бабушки!.. Вы на машине?

– На машине, – признался Сандро. – Но она вам не понравится.

– А что с ней такое? – заинтересовалась Авдотья и даже перестала натягивать кроссовку.

– Она… лимузин, – объяснил Сандро. – Внутри шофер в фуражке.

– Ну вы даете, – проговорила Авдотья Андреевна презрительно. – Голос улиц! Социальный протест!.. Все чуваки друг другу братья, так?

Сандро помалкивал.

– Поехали, – распорядилась Авдотья.

– Можно я буду называть вас Дуней?

– Нет, – отрезала она.

Ник Галицкий запихивал в портфель бумаги и плечом держал телефонную трубку на витом желтом шнуре. В трубке басовито и солидно гудело.

Замечено, между прочим, что в старых телефонных аппаратах какой-то солидный, просторный, словно многообещающий гудок!.. После такого гудка следует говорить нечто важное, а не просто… болтать ерунду.

– Тетя Вера, – очень серьезно заговорил Ник после солидного гудка, – здравствуйте. Можно мне к вам сейчас заехать? Я выезжаю с работы. Ну, через час, наверное, может быть, через полтора. Помните, мы говорили про письма?..

Тетя Вера долго отнекивалась, говорила, что плохо себя чувствует, что после дождя у нее голова трещит, в общем, не до него. Но в конце концов кое-как согласилась.

Ник добавил в портфель еще бумаг. Это была распечатка файла, присланного из Новосибирска. Где-то там, внутри этого файла, кроется ошибка, и Ник должен ее найти. Он знал, что заниматься ему скорее всего будет некогда, но бумаги в портфеле успокаивали, в них была настоящая правда настоящей жизни – не сиюминутной, мутной и криминальной, а его личной, нормальной, всегдашней жизни, которую он любил!

Ник вышел из кабинета, как всегда, по вечерам, оставив обе двери нараспашку.

Секретарша отделения Марина Ивановна с чайником и чашками в руках застыла перед телевизором, словно превращенная в соляной столб. Из чашки торчала желтая мочалка – видимо, секретарша собиралась посуду помыть, но по дороге на нее напал столбняк.